Текст книги "В самое сердце (ЛП)"
Автор книги: Кейт Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Джулиан подумал, какими могут быть дети леди Тарлтон, если они у неё есть. Маленькие девочки-амазонки с колчанами за плечами и копьями в руках? Впрочем, он был рад, что она привела его в оружейную. Он легко мог провести здесь несколько часов, пробуя хват разных мечей или изучая путь, что прошло огнестрельное оружие от мушкетов семнадцатого века до новейших мэнтоновских охотничьих ружей[17].
Когда они покидали оружейную, леди Тарлтон соизволила опереться на его руку. Они вернулись в гостиную – и там она застыла на пороге, издав тихий, сдавленный тон и вцепившись в локоть Кестреля.
Все собравшиеся сгрудились вокруг Марка Крэддока, что сидел на диване рядом с Мод. Изабель оставалась с противоположной стороны стола и делала набросок Крэддока. Хью стоял рядом с кузиной, наблюдая как её карандаш скользит по листу, а сэр Роберт и леди Фонтклер наблюдали за всем издали.
Леди Тарлтон бросилась к Изабель. Вырвав альбом из её рук, она выдрала оттуда лист со свежим наброском, разорвала его в клочки и отшвырнула их прочь. Крэддок вскочил на ноги и смерил её взглядом. Все остальные были слишком ошарашены, чтобы хоть сдвинуться с места.
Изабель поднялась, не выказав ни страха, ни беспокойства.
– У мистера Крэддока интересное лицо, тётя. Он сказал, что я могла бы нарисовать его.
– А я говорю, что ты не будешь этого делать! Ты считаешь этого человека будто бы… будто бы членом семьи, будто одним из нас! А он никогда им не будет! Он может вытолкнуть свою дочь замуж за Хью, но она никогда не будет Фонтклером. А он никогда не перестанет быть тем, кто он есть – мещанином, лживым торговцем и…
– Не говорите этого! – Прогремел Крэддок. – Не говорите этого, я предупреждаю вас! Ещё одно слово, и я заберу свою дочь, и мы покинем этот дом, и это станет концом всему. Всему! – Выдавил он, приблизил своё лицо к ней.
Она, тяжело дыша, смотрела на него в ответ, не желая отступать, но ничего не сказала. Сэр Роберта застыл, сохраняя мрачное и непроницаемое выражение. Мод Крэддок тихо и незаметно спрятала лицо в ладонях.
Изабель собрала обрывки своего наброска и сложила их в альбом. Как всегда, её движения были полны изящества и уверенности. Джулиан подумал, что она всегда двигается так, будто танцует балет.
– Почему бы нам не пойти спать? – Тихо предложила леди Фонтклер.
Она взяла леди Тарлтон за плечи и повела её к двери. Остальные пошли следом. Джулиан подошёл к Изабель.
– Могу я вам помочь? – Спросил он, показывая на пенал.
– Очень любезно с вашей стороны, но он совсем не тяжёлый. Я ношу его с собой всё время.
– Тем больше причин мне облегчить ваше бремя в этот раз.
Она легко пожала плечами и передала ему пенал и альбом. Они шагал чуть позади остальных и взбирались по винтовой лестнице нового крыла.
– Вы покажете мне ваши работы? – Спросил Кестрель.
– Если вы хотите.
– Вы рисуете акварели?
– Нет. Линии и тени кажутся мне интереснее цветов, так что я работаю карандашом или пером и чернилами. Быть может, вы окажетесь любезны и захотите позировать мне.
– Я не могу придумать, чего бы мне хотелось больше.
Она бросила на него холодный, отстранённый взгляд.
– Я рисую большинство гостей Беллегарда.
– Не хотите, чтобы эта честь ударила мне в голову?
– Не хочу, что вы думали, что я флиртую с вами, мистер Кестрель. Я лишь хочу добиться похожего портрета.
– А я не могу хотеть добиться вашей благосклонности?
– Я думаю, вам не стоит. Я не шучу. – Она остановилась перед дверью. – Здесь моя комната.
Он вернул девушке альбом и пенал, одновременно встретившись с ней взглядом.
– Я думаю, будет честно предупредить вас, что я очарован.
– Если вы говорите искренне, мистер Кестрель, то я польщена вашим вниманием, но прошу вас – не преследуйте меня. Предоставьте меня самой себе. Если же вы просто развлекаетесь, то я должна сказать вам, что мало найдётся вещей более утомительных, чем джентльмен, считающий меня просто добычей. Доброй ночи, мистер Кестрель.
– Как видишь, – сказал Джулиан Брокеру тем же вечером, – если вдруг случится крестьянское восстание, нам будет чем себя защитить – от рыцарских копий до дуэльных пистолетов. Я никогда ещё не видел такого вооружённого до зубов дома. Теперь, когда я думаю об этом, Беллегард скорее напоминает мне крепость. Посмотри, какие тут толстые стены.
Он подошёл к окну. Оно располагалось в эркере и формой походило на половинку шестиугольника. Некоторые свинцовые стеклышки были раскрашены в багровый, зелёный и золотой цвета. На стенных панелях были резные украшения в виде животных и предметов. Джулиан заметил, что резьба состояла из священных символов – сосуд с благовониями Марии Магдалины, лилия Антония, скрещённые ключи святого Петра, ягнёнок святой Агнессы. Он помнил этих святых, ведь провёл несколько лет в Италии. Должно быть, при королеве Елизавете Англия была похожа на Италию, где религиозные и светские украшения легко смешивались.
Из окна открывался приятный вид на внутренний двор, засаженный липами и ограниченный справа новым крылом с его колоннами и перилами. В лунном свете верхушки деревьев были чётко видны на фоне серого камня. В окнах на верхних этажах тут и сам горели свечи. Окно в дальнем конце крыла, где свет едва мерцал, скрытый белыми портьерами, должно быть, принадлежало Изабель.
Джулиан резко отошёл от окна.
– Этот дом похож на крепость. Сейчас люди делают в особняках стеклянные двери, сама Природа окружает их со всех сторон, а каждая комната будто пытается выползти в сад. Здесь ни одной стеклянной двери, кроме как в оранжерее, да и обычные едва найдёшь. Окажись здесь меланхолик, он бы почувствовал себя как в тюрьме.
Брокер искусно подавил зевок, но Джулиана обмануть не смог.
– Тебе лучше идти спать.
– Я не против остаться, сэр.
– Я против. Ты мешаешь моим размышлениям. Я буду всё время хотеть резко обернуться, чтобы увидеть, не заснул ли ты.
Брокер ухмыльнулся.
– Когда вас разбудить, сэр?
– Хью Фонтклер приглашал меня на конскую ярмарку утром, так что тебе придётся поднять меня в безбожно ранее время. Думаю, семь утра достаточно безбожно. Если я не проснусь, возьми копьё из оружейной и тычь в меня, пока я не встану.
– Да, сэр. Доброй ночи, сэр. – Брокер вышел.
Джулиан пристально оглядел свою комнату. Она была красива – Фонтклеры по праву гордились своим домом. Стены от пола до потолка отделаны полированным дубом, и каждая панель вдоль делилась на три квадрата, в каждый из которых был вписан ромб. На каминной полке стояли четыре мраморные девушки-статуэтки, олицетворявших времена года, а вокруг роились русалки, сатиры, купидоны и мифические звери. Лепнина на потолке изображала сцены охоты елизаветинских времён. Герб Фонтклеров из цветного и позолоченного дерева через равные промежутки красовался на потолочных балках и, к весёлому удивлению Джулиана, даже на двери в туалет. Большая часть мебели здесь была современной, но массивная кровать с толстыми колоннами и багряным пологом, могла принадлежать только эпохе Тюдоров.
Были здесь и иные елизаветинские приметы – оловянные подсвечники, резной сундук и портрет некой дамы в прямом платье с огромным воротником вокруг шеи. Рядом с дверью видело зеркало. Умывальник, которому полагалось собственное маленькое зеркальце, был сделан из красного дерева с раковиной из белого фарфора, золоченой мыльницей и двумя хрустальными стаканами. Там же на стене висело белое полотенце, а на полочке внизу стоял позолоченный кувшин.
Ночи в начале июня холодны, и камин не слишком-то обогревал комнату. Ни одно из улучшений Румфорда не коснулось этого причудливого и безнадёжно неэффективного камина[18]. Холод пробудил в Джулиане жажду действий, и они решил написать письмо. Кестрель сел за небольшой столик в оконной нише. В этом алькове перед витражом, он чувствовал себя святым Августином на какой-нибудь картине времён Возрождения.
Какое-то время он писал, но что-то не давало ему покоя. Гробовая тишина – внезапно осознал Джулиан. Ужасная тишина деревенской ночи, столь пугающая для уха городского жителя. Не слышно ни стука колёс по мостовой, ни цокота копыт, ни сторожей, выкрикивающих, который час, ни гуляк на улицах.
Конечно, здесь и должно быть тихо. Филиппа говорила, что это единственная занятая комната в этой части дома. Если, конечно, предок-заговорщик и правда не обретается в большом зале. Джулиан представил его танцующим какую-нибудь елизаветинскую гальярду в окружении призрачных спутников с пышными воротниками. Быть может, если прислушаться получше, он бы различил, как играют их менестрели.
Но услышал он стук в дверь. Этот внезапный звук заставил его вздрогнуть куда сильнее, чем придуманный бал привидений. Он мгновенно взял себя в руки и сказал «Войдите».
Глава 5. Семья по Гэю
Фигура, что появилась на пороге с её длинными волосами, повязанным узлом красным шейным платком и сапогами, могла сойти за капера елизаветинских времён, что собрался поучаствовать в веселье своего собрата-призрака из большой залы. Но это был Гэй Фонтклер с раскрасневшимся лицом и нетвёрдой походкой. Джулиан не очень хорошо знал Гэя, но был рад, что нашёлся кто-то, с кем можно было бы скоротать время – даже если при этом придётся созерцать красный шейный платок.
– Привет, Кестрель! Пережили первый вечер здесь, я смотрю?
– А вы думали, я могу его не пережить?
– Меня всегда удивляет, когда кто-то в Беллегарде встаёт из-за стола, не получив заметных ран. Но это началось недавно. Мы не всегда были милосердны друг к другу, но с тех пор, как тут появился Крэддок, всё пошло кувырком. Бьюсь об заклад, вы уже повидали пару вспышек.
– Одну или две.
– Ну вот, а я что говорил? – Гэй пододвинул стул ближе к огню и принялся сушить промокшие сапоги. – Каждый вечер я раздумываю, то ли ужинать дома и наблюдать за боевыми действиями, то ли бежать в деревню, чтобы не встречаться с тетушкой Кэтрин. Обычно побеждает слепой страх перед ней – он и все местные соблазны. Некоторые девушки тут очень приветливы – особенно с тем, кого зовут Фонтклером. Благослови Бог старые феодальные традиции!
– Леди Тарлтон спрашивала о вас этим вечером.
– О боже! Я нужен ей дома, чтобы она могла оторвать мне голову, когда у неё будет для этого настроение. А вот тот, кого она и правда хотела бы разорвать на кусочки – это Марк Крэддок, но всем велело быть с ним приветливыми или хотя бы делать вид. Проклятущая свадьба! Ума не приложу, к чему она. Если дядя Роберт просто хочет, благодаря Хью, получить жирное приданое для семьи, неужели нет других коров, из которых можно выдоить деньги? Почему именно дочь Крэддока?
– Что такого в Крэддоке, что заставляет всех так его ненавидеть?
– Дьявол, вам нужно знать. Всё равно рано или поздно выйдет наружу. – Он наклонился ближе. – Как вы думаете, чем жил Крэддок до того, как сколотил себе состояние в Лондоне?
– Чем-то связанным с лошадьми?
– Откуда вы знаете?
– Просто догадка.
– Да, но есть кое-что, о чём легко не догадаться. Он был конюхом. Он работал в стойлах! И каких вы думаете? Наших – беллегардских!
Брови Джулиана взлетели вверх. Это было необычно. Что, во имя всего святого, могло подвигнуть Хью обручиться с дочерью бывшего конюха своей семьи? Теперь понятно, почему этот брак уязвляет фамильную гордость леди Тарлтон почти до безумия. Теперь понятно, почему остальные Фонтклеры выказывают такое неприятие грядущей свадьбе. И понятно, почему Гэю ничего не понятно.
– Конюхом он был, должно быть, очень давно. – Наконец, сказал Кестрель.
– Ещё до того, как я родился, может чуть позже. Как бы то ни было, уже больше двадцати лет как. Он ушёл совсем не мирно – дядя Роберт вышвырнул его, хотя я думаю, что это устроила тетушка Кэтрин. Полжизни бы отдал, чтобы узнать, что тогда случилось[19]. Я хотел бы думать, что Крэддок попытался завалить её на сеновал, но трудно поверить, что он бы на такое осмелился. Хотя в молодости она была хороша. Вы бы никогда не поверили в это. Но полковник клянётся в этом, а его стоит послушать, когда речь идёт о женских чарах.
– Я бы не удивился, если бы в юности она была привлекательна.
– Да, наверное, если вам по душе такие тигрицы. Она была из тех девушек, что носятся верхом как амазонки и всегда говорят людям в лицо то, что думают о них. Вы знаете, когда её было чуть за двадцать, она поехала на континент – устроила себе нечто вроде женского гранд-тура. С ней не было никого, кто мог бы дать ей укорот, кроме дуэньи, из которой она могла верёвки вить. Дядя Роберт пытался остановить её, но ничто не может удержать тетушку Кэтрин сделать то, что она решила сделать. Боже мой, я не выношу таких женщин! Мне нравятся покорные женщины, которые меня слушаются, а если не будут – я заставлю их пожалеть об этом!
– Я думаю, вам лучше держать спаниелей. Это намного легче и дешевле.
Гэй уставился на него, не поняв этого совета. Джулиан нахмурился.
– Как же леди Тарлтон могла поехать на континент, если была так молода? Разве тогда не шли войны с Францией?
– Это было во время мира, что продлился год или около того. Когда бои возобновились, она вернулась в Англию и вскоре вышла за Тарлтона, один Бог знает почему. Впрочем, его семья такая же старинная как наша, и он ровня дяде Роберту. Для тётушки Кэтрин только это всегда имело значение. Конечно, эта пара была сплошным несчастьем. В конце концов, её придирки и вспышки прогнали его из Англии. Он живёт на континенте, и, я уверен, трясётся в ужасе от того, что однажды тетушка Кэтрин может за ним прийти. Но её, кажется, устраивает то, что она никогда больше его не увидит. Она предпочитает жить в Беллегарде, помыкать тетей Сесилией и высказывать своё мнение по любому поводу, хотят люди его слышать или нет. Ей стоило бы выйти за человека, что колотил бы её всякий раз, когда она без спроса открывает рот. Если вы спросите меня, то она не переваривает Крэддока именно потому, что он не пресмыкается перед ней, а это уже больше того, на что был способен бедный старый Тарлтон.
– Быть может, именно поэтому она и добилась того, чтобы сэр Роберт прогнал его со службы.
– Может быть. К несчастью, никто этого не знает. В Беллегарде уже не осталось никого, кто бы помнил те времени – разве что дворецкий Трэвис, но он молчит как рыба. Само собой, дядя Роберт и тетушка Кэтрин тоже ничего не расскажут. Полковник был в армии, когда Крэддока вытолкали взашей, и он говорил, что ничего об этом не знает. Я не совсем в это верю – он просто не хочет мне рассказывать. Я неделями осаждал его, выпытывая что-нибудь о браке Хью, и получил ли что-то в ответ? Ни единого слова!
– Быть может, он не знает.
– О, он знает, всё знает. Он с самого начала был в этом замешан. Все началось в прошлом апреле с совершеннолетия Хью. Дядя Роберт закатил тогда отменный праздник с танцами, угощением для слуг и всем этим феодальным вздором. На следующее утро, помню, зарядил дождь, и мы все кисли в библиотеке, думая, как бы развлечься, пока не выглянет солнце. И вот, ни с того, ни с чего, входит Трэвис с таким видом, будто его по голове чем огрели, и говорит, что пришёл Марк Крэддок и хочет видеть дядю Роберта. Нас это застало врасплох – мы знали, что у Крэддока водятся деньги и что он давно отряхнул прах Беллегарда с ног своих, так что угадать, зачем он вернулся, нечего было и думать. Но, Боже мой, если бы вы видели тогда тётушку Кэтрин! У неё ноги подкосились – полковнику пришлось её поддержать. Вы знаете, иногда я думаю, что тетушка Кэтрин немного сумасшедшая. Она тут же принялась говорить о том, что со стороны Крэддока очень нагло являться сюда. Она сказала, что дядя Роберт не обязан с ним встречаться и что Крэддока стоит вышвырнуть вон, как и двадцать лет назад. Но дядя Роберт захотел узнать, что нужно такому гостю и потому велел Трэвису привести его. Крэддок вошёл – у него и тогда был этот стальной взгляд и умение вести себя так, что любая комната будто становилась мала для него. Он не тратил время на расшаркивание – просто сказал, что у него дело к дяде Роберту, тёте Сесилии, тётушке Кэтрин и полковнику, и он хочет поговорить с ними без лишних ушей. Клянусь, дяде Роберту это не понравилось, но он согласился, и все старшие остались, а я, Хью и Изабель ушли, ломая головы на тем, что там происходит.
Прошло немало времени – не меньше нескольких часов – и мне всё это так надоело, что как только дождь перестал, я поехал прокатиться верхом. Вернулся уже днём и, Богом клянусь, можно было подумать, что в доме кто-то умер – вокруг тишина и мрачные лица. Крэддок уехал, Хью и его родители ничего не рассказывали, а полковник сказал, что мне лучше вернуться в Лондон. Сперва, конечно, я встал на дыбы. Я хотел узнать, что к чему, но потом всё же уехал. Было ясно, что мне никто ни полслова не скажет, а кто захочет оставаться в доме, что стал похож на склеп? Кроме того, – добавил он уже спокойнее, – полковник и правда выглядел потрясённым. Я решил хоть раз сделать то, что он хочет.
– И именно после этого Хью сделал предложение мисс Крэддок?
– Кажется, через две недели, да. Не слишком завидный куш, а? Серая мышка, чертовски скучная и безжизненная.
– Возможно, нежеланное обручение с молодым человеком, чья семья точит на неё зубы, несколько подкосило её дух.
– Так вы думаете, что в ней что-то есть?
– Друг мой, откуда мне знать?
«Опять эта девчонка. – Подумал Кестрель. – Почему она меня так волнует? Она, наверное, рада выйти за Фонтклера, а дуется только потому что портниха слишком долго возится с её приданым. А если тут и кроется нечто больше – если она выходит на него против своей воли – то что я могу сделать? Кроме как самому лезть в эту неразбериху».
– Хью к ней равнодушен. – Произнёс Гэй. – Если бы он её любил, все бы это знали. Он бы ходил как во сне, смотрел бы на неё бараньими глазами и дрался бы на дуэли с каждым, кто посмеет не признать, что мисс Крэддок – все три грации в одном лице. Бедняга Хью – романтик. Видели бы вы, что он читает. Байрон, Вальтер Скотт и прочий вздор. Что ж, могло быть и хуже. Он мог оказаться прикован к Изабель.
– А это было возможно? – Джулиан принялся со всем тщанием разглаживать манжеты.
– Об этом говорили годами – в основном, говорила тетушка Кэтрин, что стремится переженить всех Фонтклеров на самих себе. Изабель – наша с Хью троюродная сестра. Её родители умерли, оставив её без гроша, ещё когда она была ребёнком, так что дядя Роберт и тётя Сесилия взяли её под крыло. Кстати, дядя Роберт обещал дать за ней приданое, если вы соберётесь приволокнутся. Впрочем, не хочу вас поощрять – Изабель обдавала холодом каждого беднягу, что увивался вокруг неё. Ей нужен Хью. Она так же сходит с ума по семье, как тетушка Кэтрин. Подцепила это от неё как простуду. Когда Хью подрос, она, должно быть, думала, что сейчас-то ухватит его. И тут появляется невзрачная девчушка, от чьего отца разит конюшней, и Изабель остаётся позади. Боже, как она, должно быть, ненавидит Крэддоков!
Он поднялся.
– Что ж, у меня просохли сапоги, и я отправляюсь спать. Один, к сожалению. Горничные тети Сесилии такие пуританки. Послушайте, прежде чем я уйду, скажите мне одну вещь – хотя будь я проклят, если знаю, почему вы должны отвечать мне. Мне в этом доме не суждено докопаться ни до одной тайны.
– О какой же местной тайне я могу знать больше вас?
– Тайна того, какого чёрта здесь делаете вы. Вы ведь даже не были знакомы с Хью до того, как я увидел вас в игорном доме, а теперь вы его шафер.
Джулиан задумался.
– Думаю, что я просто хор.
– Что?
– Хор, как в классических пьесах. Я вижу, что происходит и комментирую это, но сам не участвую.
– Чтоб мне лопнуть, если я знаю, почему вы захотели торчать тут и играть роль хора в дурацкой семейной драме.
Джулиан и сам толком не знал ответа.
– Есть места и похуже. – Задумчиво сказал он, оглядывая комнату.
– Комната неплоха, да? Раньше была моей, знаете ли.
– Нет, я не знал.
– Когда я был мальчишкой, то полжизни проводил в Беллегарде. Моя мать умерла ещё когда я не выбрался из коротких штанишек, а полковник вечно где-то пропадал со своим полком, так что меня оставалось только расквартировать у дяди Роберта. Не думаю, что ему это нравилось – я дурно влиял на Хью – но с этим он ничего поделать не мог. Семейная преданность – мы, Фонтклеры, все её рабы, а дядя Роберт – самый покорный из рабов.
Гэй подошёл к окну, что-то вспоминая и улыбаясь.
– Я тогда тратил уйму времени на то, чтобы найти способ тихо выбраться из дома ночью. У меня хорошо получалось вылезать из окна и спускаться по дереву, но садовники заметили сломанные ветки и следы и заложили меня дяде Роберту. – Он озорно улыбнулся. – Да, давно это было. Сейчас я могу входить и выходить без лазанья через окна. Могу использовать для этого заднюю дверь в крыле прислуги. Собак на ночь спускают с цепи, но меня-то они знают, так что не трогают. – Он зевнул.
– Ладно, лучше мне несколько часов поспать. Вы собираетесь на конскую ярмарку утром?
– Я думаю, Хью захочет пригласить меня.
– Хорошо. Мы сможем поехать вместе – вы вдвоём, полковник и я. По крайней мере, сможете быть вне Беллегарда до самого обеда. Сейчас утро – самое дьявольское время суток. Наши бледнолицые дамы призывают посмотреть на мисс Крэддок и прикинуть, сколько её папочка-денежный мешок потратит на свадьбу. Бедняга Хью!
– Пора вставать, сэр. – Отважился сказать Брокер.
– А сколько времени? – Раздался из-под одеяла замогильный голос.
– Семь утра, сэр.
– Боже мой. – Джулиан с трудом выбрался из-под одеяла.
– Не на… – Начал он, но Брокер уже раздвинул портьеры на окнах. Джулиан снова нырнул под одеяло, чтобы спастись от света.
– Это ужасно. – Простонал он. – Просто ужасно думать, что кто-то был настолько слеп, что мог поклоняться солнцу. Брокер, если я когда-нибудь скажу тебе, что хочу заиметь дом в деревне, брось меня в холодную ванну и облепляй горчичниками до тех пор, пока ко мне не вернётся рассудок.
Брокер был рад, что его господин в благодушном настроении. Когда мистер Кестрель действительно бывал не в духе, он не издевался и не жаловался, а просто пребывал в напряжённом молчании, что пугало больше всякого гнева.
К восьми Джулиан спустился, безупречно одетый для верховой езды. Завтрак прошёл натянутом спокойствии – каждый старался вести себя предельно вежливо. Наконец, Гэй, Хью, Джулиан и полковник Фонтклер отправились на ярмарку.
– Я так рада, что выдался хороший день. – Сказала леди Фонтклер им на прощание. – Хью, ты не хочешь показать мистеру Кестрелю поместье сегодня днём, если вы не слишком устанете после ярмарки?
– Отличная идея. – Согласился Хью.
– Тогда хорошо повеселитесь и, умоляю вас, не стойте под солнцем без шляп. Когда вернётесь, вас будет ждать окорок и сельтерская вода. До свидания!
День и правда стоял отличный – такой, что покажется отличным даже столь убеждённому городскому жителю как Джулиан. Здесь его повсюду окружало деревенское многоцветье, тогда как Лондон мог похвастаться лишь мириадами оттенков серого. Дубы и вязы раскидывали свои необъятные кроны под васильково-синим небом. Пятнистые коровы паслись на ярко-зелёных лугах, окаймлённых тропинками насыщенно-коричневого цвета. Тут и там, в стороне от дороги, виднелись коттеджи с побеленными кирпичными стенами с увитыми плющом заборчиками и крутыми крышами.
Джулиан и Хью ехали рядом. В какой-то миг Хью сбавил аллюр, позволив Гэю и Джеффри ехать впереди.
– Я хотел сказать, как сожалею о том, что произошло вчера вечером. – Сказал он Джулиану. – Вы не обязаны были смотреть на вспышки, что позволяет себе тетушка Кэтрин. Осмелюсь сказать, что мне вовсе не стоило приглашать вас в Беллегард. Сейчас всё так неловко и произойти может всё, что угодно.
– Это такой деликатный способ попросить меня придумать причину для неожиданного отъезда в Лондон?
– О, нет! Нет, я надеюсь, что вы остаетесь. Это очень эгоистично с моей стороны, конечно. Кроме того, что ваше пребывание доставляет много веселья, вы оказываете на людей успокаивающее воздействие. Возможно, после прошлого вечера вы уже так не думаете, но поверьте мне, если бы вас тут не было, всё было бы куда хуже.
– Вы поэтому меня пригласили?
– Да. – Признал Хью. – Я не верил, что вы действительно приедете. Мне просто подумалось, что вы такой… не знаю, собранный и разумный и можете сохранять ясную голову. А ещё вы тут посторонний, поэтому всем придётся вести себя прилично в вашем присутствии. Ужасно говорить такое о своей семье, но они теперь сами не свои. Никто из нас сам не свой. Хотел бы я знать, чем всё это кончится. Это ожидание хуже всего. Похоже на ночной кошмар, в котором вы знаете, что вот-вот произойдёт нечто ужасное, но вы не знаете, что, но знаете, что ничего не можете сделать, чтобы предотвратить это.
Глава 6. Чужие дела
Главная дорога на Уитфорд проходила через ближайшую к Беллеграду деревню – Олдертон. Там хвалились своим старым постоялым двором – «Синим львом», с нижним, выложенным из выкрашенного в розовый кирпича этажом и нависающим на ним деревянным верхним. У домов здесь были белые, синие или жёлтые фасады, украшенные узорами, что наносили на ещё влажную штукатурку. Висячие знаки указывали на лавки книготорговца, зеленщика, портного и кузницу. Деревня была очень тихой – здесь встречались женщины и дети, но на улицах почти не было мужчин. Хью объяснил, что многие из них должно быть, отправились в Уитфорд, на конскую ярмарку.
В Уитфорде торговцы лошадьми обустроили себе место на лугу и громко расхваливали товар. Наивные с готовностью внимали им, более опытные цинично покачивали головами. Возможные покупатели толпились вокруг коней, осматривая их зубы, копыта и шерсть.
Компания из Беллегарда отдала своих коней груму и осматривала ярмарку пешком. Они быстро пришли в выводу, что покупать здесь нечего, но решили прогуляться и послушать панегирики лошадям. Джулиан, знавший уловки, на которые пускаются эти хитрецы, заметил, что колени одного из коней были окрашены, чтобы скрыть огрехи, а у другого десны обожжены дочерна, чтобы лошадь выглядела моложе.
Вскоре полковник Фонтклер оставил их, сказав, что должен дать отдохнуть своей ноге. Гэй, Хью и Джулиан пили купленный в ближайшей палатке эль, как позади раздался пронзительный голос.
– Не хотите ли купить свисток, джентльмены? Чтобы созывать ваших собак?
Они повернулись и увидели ссохшегося старика, что обращался к ним. У него было тёмное, морщинистое лицо, похожее на изюм, и длинные, свалявшиеся седые волосы, все в грязи. Старик наносил запятнанные, мешковатые штаны и бурую куртку, застёгнутую не на те пуговицы. Шляпа, больше похожая по побитый жизнью утюг, криво сидела у него на голове. Огромный мешок, что этот человек носил с собой, совсем не походил на его тусклый костюм – он был сшит из сотен лоскутов самого разного цвета и формы, покрытых самыми разными узорами.
– Привет, Блисс. – Сказал Хью. – Я не знал, что ты здесь.
– Заглянул по пути, как всегда, сэр, заглянул по пути. Как поживает ваша мать?
– Моя мать в добром здравии. – Ответил Хью с улыбкой. – Если ты наведаешься в Беллегард, уверен, она не отпустит тебя с пустыми руками.
Тот, кого назвали Блиссом, ухмыльнулся, сощурив глаза, так что они стали похожи на щёлочки.
– О, сэр, я собираюсь, я собираюсь. Но пока что – не хотите купить куклу для ваших младших сестрёнок? – Он покопался в мешке и извлёк оттуда грубо вырезанную деревянную фигурку в ситцевом платье. – Или вы, такой красавец, – он дёрнул головой в сторону Джулиана, – захотите купить гребень или щётку для сюртука. А как насчёт вас, сэр? – Его взгляд скользнул по Гэю. – Быть может, флейту, чтобы играть вашим подругам?
– Да ладно тебе, чёрт бы побрал твою наглость! – Гэй разрывался между смехом и негодованием.
Хью дал Блиссу монету.
– Благословит вас Бог, молодой господин! – Крикнул он. Несколько прохожих обернулось и засмеялось, отчего Хью сильно покраснел. Блисс не обратил на них внимания. – Вы делаете честь своей почтенной матери, у которой всегда было доброе слово и что-нибудь для старика, что сам пробивает себе путь в этом мире. Не то что леди Тарлтон, которая говорит, что меня надо отправить в работный дом! Когда-нибудь ей воздаться!
– Хотя бы я увидеть человека, что может ей «воздать». – Сказал Гэй.
– Всех нас ждёт суд, рано или поздно. – Лукаво ответил старик. – Вам тоже стоит помнить это, мастер Гэй.
– Какой же ты проклятый… – Начал Гэй, но Хью ухватил его за руку и оттащил в сторону. Джулиан пошёл за ними, оглянувшись и увидев, что старик пристально глядит на них. Он не отрывал взгляд, пока молодых людей не заслонила толпа.
– Что толку ругаться с ним? – Говорил Хью. – Он просто слабый старик, да и слегка сумасшедший вдобавок.
– Я не поверю в это ни на секунду. – Ответил Гэй. – Он тот ещё плут. Он бы перерезал глотку нашей бабушке за два пенса, если бы думал, что это сойдёт ему с рук.
– Какой любопытный у него мешок. – Вставил Джулиан.
– И правда. – Согласился Хью. – Он сам его шил. Люди говорят, что раньше это был самый обычный мешок, но каждый раз, когда в нём появлялась дыра, он ставил заплату из ткани, что выпрашивал у торговцев или женщин из деревни. Он уже столько лет с ним ходит, что этот мешок теперь из одних заплат и состоит. Он очень мастеровитый, этот Блисс. Он сам делает всё, что продаёт – кукол, свистки, трубки, корзины. Я думаю, он больше зарабатывает попрошайничеством, хотя всегда предлагает своих товары. Иногда он ещё выполняет всякие мелкие поручения – он ведь легок на подъём, хотя стар как Мафусаил.
– А Блисс – это его фамилия или такое имя?
– Не думаю, что кто-то это помнит. Это просто имя, под которым мы всегда его знали. Он бродил по этой части страны столько, сколько я могу вспомнить. И каждые несколько месяцев появляется в окрестностях Беллегарда. Мать всегда добра к нему. Я думаю, он правда ценит её – но мама всегда видит в каждом лучшее. А ещё они с тетушкой Кэтрин друг друга не любят, но вы это уже поняли.
К полудню Хью собрал разрозненных членов своей компании, и они отправились домой. Гэй был в удивительно бодром расположении духа. Полковник оставался молчаливым и сдержанным. Джулиан подумал, что было очень легко забыть, что Фонтклер вообще ездил с ними.
В Беллегарде перед обедом они наведались в гостиную за окороком и сельтерской водой. Появились мисс Джоанна и мисс Филиппа, которых церемонно вела гувернантка, а мать смотрела любящими, но встревоженными глазами. Обе дочери скромно сделали перед Джулианом реверанс, а Филиппа вдобавок бросила беспокойный взгляд, будто гадая, не выдаст ли он то, что они уже знакомы. Ей не стоило тревожиться – Кестрель и не думал напоминать о учинённом девочкой нарушении этикета.
