Текст книги "В самое сердце (ЛП)"
Автор книги: Кейт Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
В самое сердце
Глава 1. Нечего праздновать
Глава 2. Грехи юности
Глава 3. Беллегард
Глава 4. Перепалка
Глава 5. Семья по Гэю
Глава 6. Чужие дела
Глава 7. Убийство
Глава 8. Доктор и денди
Глава 9. Сэр Роберт сообщает новости
Глава 10. Медицинские озарения
Глава 11. В разладе лад не явленный земле
Глава 12. Многообещающий подозреваемый
Глава 13. Никому не друг
Глава 14. Деликатное дело для судьи
Глава 15. Леди Тарлтон в западне
Глава 16. План кампании
Глава 17. О ножах и не только
Глава 18. Показания Дика Фелтона
Глава 19. Показания миссис Уоррен
Глава 20. Список подозреваемых
Глава 21. Потерянные и найденные
Глава 22. Джулиан проверяет теорию
Глава 23. Расплата
Глава 24. Манёвры
Глава 25. Старый друг Брокера
Глава 26. Теней воздушных имя и жилище[46]
Глава 27. Подсказка в газете
Глава 28. Бойся своих желаний
Глава 29. Двойная верность
Глава 30. Блеф
Глава 31. Гнездо тайн
Глава 32. Правосудие
Глава 33. Семейная Библия Мод
Глава 34. Последний кусочек мозаики
Примечание о «ты» и «вы» для тех, кому интересно
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
В самое сердце
Моему отцу
Расследования Джулиана Кестреля – 1
Переводчик: Широхов С. П.
Версия: 1.02
«В самое сердце» – первый роман Кейт Росс о Джулиане Кестреле – детективе-любителе, столь же неотразимом как лорд Питер Уимзи и столь же исторически аутентичном как брат Кадфаэль. Кестрель – лондонский денди эпохи Регентства, блестящий, острый на язык и не думающий ни о чём, кроме модных костюмов…. По крайней мере, он не против, чтобы все так считали. Волей случая Кестрель впутывается в дела знатного семейства Фонтклеров, в загородном доме которых гостит, и сталкивается с убийством. В мире, где ничего не знают об отпечатках пальцев, где ещё не в ходу химический анализ, и нет даже профессиональной полиции, Кестрелю и его верному слуге Брокеру придётся немало постараться, чтобы найти преступника.
Глава 1. Нечего праздновать
Марк Крэддок неторопливо прохаживался вдоль письменного стола в своём кабинете. Время от времени от бросал взгляд на инкрустированные часы, что стояли на каминной полке. Молодые люди ещё не пришли ко взаимопониманию, но он не стал их прерывать. Он ждал этого дня больше двадцати лет. Подождёт и ещё немного.
Прислуга Крэддока называла эту комнату «логовом льва» – отчасти, из-за того, что на спинке хозяйского стула была вырезана львиная голова, отчасти потому что сам Крэддок с его густыми рыжеватыми волосами, плоским носом и свирепым взглядом, которым он окидывал собеседника сквозь стёкла маленьких, круглых, сверкающих очков, походил на льва. Вся комната была подогнана под этого высокого, дородного человека – высокий потолок, массивная мебель красного дерева. Он потратил на него немало денег, и роскошь тут была повсюду – сервские чернильницы, папки в сафьяновой коже, изящная картина, изображающая покойную жену Крэддока, висевшая над мраморным камином.
Сейчас от этого портрета Крэддоку было не по себе. В её глазах будто были скорбь и упрёк. Он изо всех сил пытался не отводить глаз и уже наполовину решился повернуть Сару лицом к стене, как вошёл лакей.
– Мистер Фонтклер хочет видеть вас, сэр.
Крэддок тут же забыл о портрете.
– Пусть войдёт.
И вот он – Хью Фонтклер, сын и наследник сэра Роберта – её племянника. Крэддок смерил его удовлетворённым взглядом. У парня было фонтклерское лицо – высокий лоб и выступающий подбородок, а красивые тёмные глаза достались от матери. Манера держаться у него истинно фонтклеровская – он стоял прямо и глядел дерзко. Юноша остановился, едва зайдя в комнату, будто брезговал приближаться к Крэддоку ближе, чем требовалось.
– Ну? – Спросил Крэддок. – Как всё прошло?
– Я пришёл, чтобы сообщить вам, что ваша дочь согласилась стать моей женой. Теперь, если нам больше нечего обсудить, сэр, позвольте мне откланяться. Все расчёты между нами можно будет уладить через солиситоров[1].
Крэддок не хотел, чтобы Фонтклер ушёл прямо сейчас. Он не мог отказать себе в удовольствии видеть, как тот кипит от злости и тяготится своим положением.
– Вы всё ей объяснили?
Хью порозовел.
– Если вы имеете в виду, сказал ли я ей, какими бесчестными путями вы устроили это обручение – то нет, сэр, не сказал. Я помню ваши указания о том, что она не должна этого знать. – И он добавил чуть тише. – И это не очень честно по отношению к ней.
– Позвольте мне самому судить, что будет честно по отношению к Мод.
– А вы это знаете, мистер Крэддок? – Взорвался Хью. – Вам до этого есть дело?
– Меня никогда не перестаёт изумлять как много вы, Фонтклеры, говорите о честности и чести – будто хоть что-то знаете о них! – Крэддок наклонился вперед, его увесистые кулаки упёрлись в столешницу. – Возвращайся к отцу, дяде и тётке и скажи им, что между тобой и Мод всё решено. Скажи им, что пройдет немного времени и на свет появится ребёнок, в чьих жилах будет и их, и моя кровь. Надеюсь, их скорчит, когда они об этом услышат! Я сожалею только, что сам этого не увижу!
Если бы Хью не был бы так удручён, он бы наслаждался пребыванием в Лондоне. Его родители редко приезжали сюда даже во время сезона[2]. До недавних пор Хью приходилось довольствоваться жизнью в Беллегарде, где он завершал образование и помогал отцу управлять поместьем. Но теперь он уже взрослый – через полмесяца ему будет двадцать один – и желал увидеть мир. Хью хотел попросить отца позволить ему отправится за границу на год или два. Парижские кафе, римские руины, роскошь Востока – он жаждал побывать там и увидеть всё своими глазами, а не просто читать в книгах.
Конечно, теперь всё изменилось. Если он и отправится в гранд-тур[3], это будет свадебное путешествие, не более опасное и будоражащее кровь, чем загородный пикник. Он был просто не готов к женитьбе. Любой, кто читал хоть один роман или бывал в театре, знает, что свадьбой приключения героя заканчиваются, а не начинаются. У него в жизни ещё не было приключений – ни дуэлей на рассвете, ни полночных стычек с разбойниками. Ни, чёрт возьми, женщин.
Он знал, что у множества женатых молодых людей есть любовницы – актриски или танцовщицы. Но это было не для него – пример родителей не позволял пуститься по пути пустых, осуждаемых союзов, что в свете были обычным делом. Его отец, сэр Роберт, сам выбрал себе жену – не прибегая к методам Крэддока. Хью сказал себе, что распутничать было бы нечестно по отношению к мисс Крэддок – в конце концов, в этом обручении не было её вины – но он всё равно не мог не видеть в ней наказание и крушение всех своих надежд и мечтаний. Как может на такой почве вырасти и расцвести супружеская любовь?
Погружённый в мрачные раздумья, Хью остановил экипаж у дверей родительского дома на Керзон-стрит и, бросив поводья конюху, зашёл в дом. Он попытался сделать весёлое лицо.
«Нет никакой заслуги в том, чтобы исполнять свой долг, – сказал себе Хью, – если ты не можешь, хотя бы притвориться, что это тебе в радость».
Лакей Майкл сообщил, что родители сейчас в кабинете сэра Роберта.
– Они одни? – Нерешительно спросил Хью.
– Да, сэр. Леди Тарлтон и полковник Фонтклер сейчас в гостиной.
Леди Тарлтон и полковник Фонтклер были сестрой и братом сэра Роберта. Хью не удивился, что их пригласили – они, должно быть, очень интересуются, что происходит между ним и мисс Крэддок. Но он был рад возможности сперва поговорить с родителями с глазу на глаз. Как им удалось загнать тетушку Кэтрин в гостиную, он не мог и представить. Это, наверняка, потребовало от матери употребить весь её такт, а от отца – авторитет.
Он зашёл в кабинет и рассказал родителям, что мисс Крэддок дала ему согласие. Сэр Роберт задал массу вопросов о невесте. Она хорошо воспитана? Умеет ли она держать себя, хватает ли её достоинства и изящества? Любит ли она книги и что читает? Наконец, ведомо ли ей чувство чести? Свойственна ли ей искренность, прямота, скромность? Отвечать на это было непросто. В первую встречу с мисс Крэддок он так волновался и был так застенчив, а делал предложение в столь деликатных обстоятельствах, что не мог узнать о ней многого. Всё время, что они говорили, Хью не отрывал глаз от китайского дракона, вышитого на ковре, а сейчас запомнил драконью морду лучше, чем лицо невесты.
Леди Фонтклер мягко взяла его лицо в свои руки.
– Дорогой мой, она тебе нравится?
– Да, очень, мама.
– Я должна буду узнать её получше перед свадьбой. Роберт, не можем ли мы пригласить мисс Крэддок в Беллегард на несколько недель? Она сможет увидеть дом и имение, познакомиться с прислугой и арендаторами. Я хочу увериться, что она будет хорошей женой для Хью. Мы совсем ничего о ней не знаем.
– Я не думаю, что вы обнаружите в ней что-то, что не сможете одобрить. – Сказал Хью. – Но если и так, мама, то что вы сделаете? Что хоть кто-то из нас может сделать?
Леди Фонтклер печально улыбнулась и покачала головой.
– Ты знаешь, что даже сейчас ещё не поздно отступить. – Внезапно произнёс сэр Роберт. – Если ты чувствуешь, что не готов жениться, чтобы исправить чужие ошибки, тебе стоит лишь сказать об этом.
– Но, сэр, я уже сделал признание мисс Крэддок.
– Я понимаю. Но ты сделал это под нажимом. У неё нет права принуждать тебя держать это обещание.
– Боюсь, я не могу согласиться с вами, сэр. Что бы меня не вынудило это сделать, я дал слово. Теперь я не могу отступить. Так или иначе, я не передумаю. Я буду счастлив жениться на мисс Крэддок. Надеюсь, что для спасения нашего имени от бесчестья я смогу сделать и что-то ещё.
Сэр Роберт заговорил вполголоса.
– Когда у человека нашего положения есть лишь один сын, нужно хорошо потрудится, чтобы этот сын вырос достойным мужчиной, а не просто повесой. Я могу поблагодарить мистера Крэддока лишь за то, что он счёл моего сына достойным своего имени и наследия.
Краска бросилась в лицо Хью.
– Отец, я не более чем… чем человек, которым вы меня вырастили.
Леди Фонтклер переводила взор с мужа на сына; её глаза горели. Но видя, что от нахлынувших чувств они оба лишились дара речи, женщина поспешила прервать молчание.
– Так мы можем пригласить мисс Крэддок в Беллегард?
– Мы не можем пригласить её одну, без отца. – Указал сэр Роберт.
– Это и правда будет неловко и неприятно. – Признала его супруга. – Но слуги и все остальные в Беллегарде, рано или поздно, привыкнут к нему.
– Моя дорогая, если ты хочешь пригласить Крэддоков в Беллегард, то, конечно, ты можешь сделать это.
Хью улыбнулся. Конечно, отец согласился. Когда он в чём-то отказывал ей? Но она всегда спрашивала его разрешения, прежде чем взяться за исполнение какого-нибудь важного плана. Это было похоже на куртуазный танец – она подчинялась его мнению, он исполнял её желания.
– Стоит ли мне сказать тетушке Кэтрин и дяде Джеффри, что помолвка с мисс Крэддок улажена? – Спросил Хью.
– О, дорогой мой! – Засмеялась его мать. – Ты уже достаточно натерпелся! Беги и оставь Кэтрин и Джеффри нам.
Хью подчинился, чувствуя одновременно вину и облегчение. Он был уверен, что стоит тётушке Кэтрин узнать об обручении, как будет скандал, а потому спустился по лестнице, собираясь покинуть дом до того, как разразиться буря. Но в холле его перехватил Майкл.
– Простите, сэр. Мистер Гэй сейчас в библиотеке. Он хотел видеть вас. Он велел никому, кроме вас, не говорить, что он здесь.
– Дьявол! Что у него за секреты?
– Не могу сказать, сэр.
Хью вздохнул.
– Хорошо. Пойду к нему.
В библиотеке было с полдюжины стульев, но Гэй сидел на переносной лестнице, которую использовали, чтобы доставать книги с верхних полок. Одна из его длинных ног стояла на ступеньке, другая свободно покачивалась в воздухе. Гэй обожал свои ноги и носил ужасно облегающие брюки. Не меньше он любил свои волнистые каштановые волосы, что ниспадали вокруг ушей в тщательно продуманном романтично-напускном беспорядке. У него были яркие карие глаза, ямочка на подбородке, а на фонтклеровские выступавший подбородок и длинные брови мелькал лишь намёк. Плечи, грудь и талия Гэя были воплощённой мечтой любого портного.
Он вскочил, едва увидев Хью.
– Где тебя черти носили? Я уж думал, ты совсем не придёшь.
– Зачем ты здесь прячешься? Почему велел Майклу никому о себе не сообщать?
– Потому что узнал, что тётушка Кэтрин сейчас в доме, а я скорее дам засолить себя в бочке, чем обменяюсь с ней парой слов. Я всё ещё помню свою последнюю встречу с ней на нашем совершеннолетии в Беллегарде. Ещё одна порция общения с ней меня прикончит. Но мне хотелось увидеть тебя. Скажи – это правда, что ты собрался жениться на дочери Марка Крэддока?
– Откуда ты узнал?
– От полковника. – Под «полковником» разумелся отец Гэя, Джеффри Фонтклер, младший брат сэра Роберта. – Это правда?
– Да. Мы обручились сегодня днём.
– Но Бога ради, почему? Дочь Марка Крэддока! Он ведь…
– Я знаю, кто он.
– Дядя Роберт готов проглотить это?
– Да, он одобрил этот брак.
– Стало быть, одно из двух. Либо вы занимали деньги с гарантией выплатить после получения наследства, а Крэддок держит ваши долговые обязательства, либо дочка Крэддока беременна от тебя.
– Побойся Бога, я встречал её всего один раз!
– Ну, больше могло и не потребоваться.
– Я не это имел в виду! И я должен попросить тебя, не говорить о ней в таком тоне. Она очень уважаемая девушка, девушка, на которой я собираюсь жениться.
– Она хотя бы красива?
– Она не… недурна.
– Боже мой! Всё так плохо? Тогда какого дьявола ты собрался на ней женится? Дело должно быть в деньгах. Я не думал, что у сэра Роберта такие проблемы.
– У него… Забудь! Больше я тебе ничего не могу сказать.
– Не поверю, что сэр Роберт позволил бы тебе жениться на дочке мещанина – любого мещанина, чего уж говорить о Марке Крэддоке! Что бы сказали наши благородные предки? Весь Беллегард содрогнётся в день твоей свадьбы, а рыцари и герои восстанут из могил. Когда свадьба, кстати?
– В конце июня.
– Господи, всего через два месяца? Что ж, по крайней мере, скоро вы приберёте к рукам денежки Ля Крэддока, и я смогу занимать у тебя. На сколько расщедриться её отец?
– Я не знаю точно.
– Ты обручаешься с девушкой, чей отец богат как Крёз, и даже не интересуешься её приданным? Черт побери, если дело не в её деньгах, зачем ты женишься на ней?
– Я сказал бы тебе, если бы мог, но не могу. Мне не позволено. Так что тебе нет смысла дальше донимать меня.
Глаза Гэя вспыхнули.
– Тогда я найду другой способ. Готов побиться об заклад, полковник знает. Ставлю пятьдесят фунтов, что вытяну из него всё ещё до завтрашнего полудня.
Хью не пожелал принять пари, хотя знал, что выиграл бы его.
– Вот что я скажу. – Снова заговорил Гэй. – Ты и сам не рад обручению. Я понимаю – чтоб мне лопнуть, если бы я сам был рад. Но у меня есть мысль. Один мой друг даёт ужин сегодня вечером для своих товарищей, а потом мы идём играть. Почему бы тебе не присоединиться? Тебе не так уж и долго осталось наслаждаться холостяцкой жизнью.
Хью был раздавлен. Он знал, как весело живут в Лондоне Гэй и его друзья – игорные дома на Пэлл-Мэлл, сомнительные трактиры, «благоразумные» дома на Ковент-Гарден. Сам он никогда не вкушал таких удовольствий, и потому чувствовал одновременно любопытство, опасения и лёгкое отвращение. А настроение у него явно не подходило для пирушки. И всё же Гэй прав – если он хочет предаться грехам юности, то сейчас самое время.
Гэй упал на стул. Его взгляд прикипел к лежавшим на столе коробочке атласного дерева в фут длиной и большому альбому. По его лицу расплылась улыбка.
– Хотелось бы мне увидеть носик сестрицы Изабель.
– Её носик?
– Чтобы посмотреть, как она его сморщит! – Он рассмеялся, вскочил на ноги и зашагал туда-сюда. – Боже мой, хочу увидеть её лицо, когда она узнает, что мисс Крэддок её обскакала! Или я уже опоздал? Она знает, что ты уже обручён?
– Она знает, что я собирался сделать предложение мисс Крэддок. Но она, кажется, не возражала – по крайней мере, не больше, чем кто-либо другой.
– Вздор! Не возражала? Да она бы скорее захотела разорвать мисс Крэддок на мелкие кусочки! Но Изабель – это Изабель, и она никогда не признается в таком. Так и будет жить с непроницаемым лицом и жаждой убийства в душе.
– Я сто раз говорил тебе – мы с Изабель всё равно, что брат и сестра. Она не хочет выходить за меня замуж.
– Чёрта с два! Ты и Изабель может быть и как брат и сестра, но между сестрой и троюродной сестрой огромная пропасть, и, поверь мне, Изабель отлично знает это. Кроме того, у нас вся семья годами говорила о том, как бы вас сосватать.
– Это идея тетушки Кэтрин. Ты ведь знаешь, что она об этом думает.
– Знаю, знаю! Никто не может быть достаточно хорош для Фонтклера, кроме другого Фонтклера.
Хью кивнул.
– Я думаю, родители бы тоже хотели, чтобы я женился на Изабель. Они вырастили её, они знают, что она ценит Беллегард, наше имя и традиции не меньше меня. Но они никогда не давили на нас, и я уверен, что Изабель не думает обо мне иначе как о друге и брате.
– А как о будущем сэре Хью Фонтклере?
– Ты ошибаешься насчёт неё, Гэй. Она…
– О, только чёрта помяни! – Прошипел Гэй.
В дверях появилась молодая леди. Она была высокой и худощавой, со светло-каштановыми, почти пепельными, волосами. У неё было фонтклеровское лицо – слишком высокий лоб и выдающийся подбородок, чтобы назвать его красивым. Светло-серые, почти прозрачные глаза, спокойно глядели на двоюродных братьев.
– Добрый день. – Сказала она. – Простите, что прерываю, но думаю, что оставила здесь свой альбом и карандаши.
– Добрый день, сестрица! – Поприветствовал её Гэй. – У нас для тебя есть новости. Хью теперь обручён.
– Это правда? – Спросила она Хью, ничем не выдав никаких чувств.
– Мисс Крэддок дала мне своё согласие. – С запинкой отозвался Хью, гадая, какую часть их разговора с Гэем она могла слышать.
– Желаю тебе счастья. – Она протянула ему руку. Он сжал её и поцеловал девушку в щёку.
– Может быть, они пригласят тебя как главную подружку невесты. – Сказал Гэй.
– Это будет честью для меня. – Они миновала Гэя и села за стол, на котором лежали её принадлежности для рисования. Вытащив из пенала карандаш, девушка принялась за набросок, что делала с висевшей на стене гравюры со сценой охоты.
Гэй подошёл к ней.
– Думаю, тебе стоит сблизиться с мисс Крэддок. Вокруг неё должно быть увивается немало молодых мещан, что в радостью возьмут в жёны девушку, за которой отец не даст ни гроша приданого, если этого отца зовут Фонтклер.
– Спасибо, Гэй. Я обязательно воспользуюсь твоим советом.
– Вот это дух! Вот это смирение, сестрица! Для бедных родственников оно незаменимо.
– Ты лучше всех подходишь для того, чтобы преподать этот урок. Не знаю никого, кто лучше всего показывал бы, к чему приводит отсутствие смирения.
Гэй посмотрел на неё и получил в ответ хладнокровный взгляд.
Хью поспешил вмешаться.
– Мама собирается пригласить мисс Крэддок и её отца в Беллегард.
– Буду рада познакомиться с ней. – Ответила Изабель.
– Я бы ни за что это не пропустил. – Вставил Гэй.
Где-то сверху раздался женский голос. Слов было не разобрать, но перепутать с чем-то этот пронзительный тон было невозможно.
– Тетушка Кэтрин выходит из гостиной. – Сказал Хью.
– Проклятие! – Воскликнул Гэй. – Тогда я сбегу прямо сейчас. Ты придёшь к нам вечером или нет?
– Приду! – Решился Хью.
– Вот и славно! Проводи меня немного, и я скажу, где нас найти. До свидания, сестрица! – Он отправил Изабель воздушный поцелуй. – Не будем докучать тебе нашими планами. Мы собираемся развлекаться, то есть делать то, о чём и ты понятия не имеешь. – Она потащил Хью прочь из комнаты.
– До свидания. – Едва успел сказать Хью, как дверь за ним захлопнулась.
Изабель закрыла глаза.
– О Господи! – Прошептала она, и сломала карандаш, что держала в руке.
Глава 2. Грехи юности
За один ужин с Гэем и его друзьями Хью почувствовал себя так, будто преодолел все этапы «Карьеры распутника»[4] в одну ночь. Он никогда не думал, что человек может столько выпить и оставаться на ногах. Конечно, хозяин заботился о том, чтобы далеко ходить никому не приходилось – в комнате было вдосталь вина и другой выпивки, а в одном из буфетов нашёлся и ночной горшок.
На пирушку собралось с полдюжины молодых холостяков – в том числе гвардейцев. Гэй рассказал им, что Хью собирается жениться и обычный ужин превратился в чествование будущего жениха. Хью не был уверен, что такой повод хоть как-то повлиял на количество выпитого – они просто продолжали произносить подходящие случаю здравицы, что постепенно становились всё более и более непристойными. Хью без удержу смеялся над остротами – он был уже так пьян, что ему всё казалось смешным.
Наконец, кто-то крикнул, что пора попытать удачу за игорным столом. Хью это захватило врасплох. Он знал, что они собираются пойти играть, но было уже за полночь, и все были настолько пьяны, что он не представлял, как в таком состоянии можно играть во что-то, требующее хоть немного думать или хотя бы держать в руках карты. Но предложение было встречено одобрительно, и Хью решил не упускать шанс увидеть на что похож игорный ад Лондона. Так что вся компания набилась в экипаж и покатила по Пэлл-Мэлл.
Снаружи игорный дом выглядел скромно и не бросался в глаза, но внутри был обставлен роскошно – алые диваны и ковры, льняные шторы и огромные хрустальные люстры. Ливрейные лакеи предлагали Хью кларет и шампанское – он знал, что ему больше нельзя пить, но всё равно пил. С ним происходило что-то ужасное. Его будто несла вперёд неостановимая волна – что бы не делали остальные, он тоже делал. Так он оказался в толпе, что окружила стол для хэзарда[5].
Ещё ни одна игра не сбивала его с толку так, как хэзард. Хью не был уверен, что разобрался бы, что в ней к чему, даже будучи трезвым. Как игроки понимали, в чём суть, и каковы их шансы в разных раундах, и что означали все остальные броски? И сколько он проигрывает? Сам Хью не смог считать – он вообще не мог думать. Свет сотен свечей слепил его и без того затуманенное зрение, разговоры и смех громом отдавались в ушах. С ужасом и восхищением он смотрел на белые кости, скачущие по зелёному столу, на руки крупье, сгребающего проигрыши, игроков в тёмно-синих, зелёных и сливовых сюртуках, делающих ставки и затаив дыхание ожидающих нового броска. Некоторых из них глядели на Хью, а потом смеялись или перешёптывались друг с другом, веселясь его неловкости и растерянности.
– Не слишком ли я ошибусь, если предположу, что вы не могли бы знать об этой игре меньше, даже если бы родились и выросли в монастыре? – Проговорил молодой человек в чёрном на ухо Хью.
– Я увяз с головой. – Слабым голосом признал Хью.
– О да, ещё немного и нам придётся осушить всё болото, чтобы вытащить вас.
– Я бы перестал играть, но, кажется, просто не могу. И – по правде говоря – мне кажется, что если я перестану опираться на стол, то тут свалюсь!
Джентльмен в чёрном вздохнул.
– Ну что же. Позвольте мне.
Он обхватил Хью рукой за плечи – как будто хотел с ним о чём-то тайком поболтать – и оттащил его от стола. Хью был так пьян, что едва сделав несколько шагов, вцепился в джентльмена в чёрном, ища поддержки. Комната принялась неистово кружиться, превращаясь в калейдоскоп цветов и оттенков.
Хью почувствовал, как его сажают в кресло. Комната всё ещё кружилась. Он схватился руками за голову и так сумел её остановить. Когда молодой Фонтклер немного пришёл в себя, джентльмен в чёрном уже исчез.
Хью закрыл глаза и не вставал ещё час или два. Он даже задремал, забыв о шуме и свете. Проснувшись, он нашёл место, где можно было вдали от чужих глаз прекратить сдерживать рвоту, после чего приполз обратно. В голове прояснилось, хотя она начала болеть.
В соседнее кресло бухнулся Гэй.
– А я-то думал, ты уже улизнул домой.
– Я пойду, скоро пойду.
– Ради Бога, вся ночь ещё впереди.
– Впереди? Мне кажется, что это уже продолжается вечность. Я гадаю, сколько проиграл за тем проклятым столом для хэзарда.
– О, думаю, тогда ещё играли по маленькой. Ты убежал слишком рано, что успеть много спустить. Кстати, как раз вспомнил! Как ты успел подружится с Джулианом Кестрелем?
– О ком ты говоришь?
– Я видел, как ты отходил от стола с ним в обнимку. Знаешь, сколько людей глаз бы отдали за то, чтобы Кестрель обратил на них внимание? Что ты такого сказанул, чтобы он тебя выделил?
– Так тот джентльмен в чёрном – это Джулиан Кестрель?
– Господи, ну ты и молокосос. Само собой, это Кестрель. Он всегда носит чёрное на вечеринках – чего удивляться, что такой страшный франт одним из первых подцепил эту моду?[6] Ты правда не знал, кто он такой?
– Нет. Впервые его вижу.
– О чём вы говорили?
Хью отвёл взгляд.
– Ни о чём особенном.
Гэй пожал плечами, встал и нетвёрдым шагом отправился играть в «двадцать одно». Хью же сидел и думал о своём спасителе. Джулиан Кестрель появился в лондонском обществе год или два назад. О нём почти никто ничего не знал, хотя говорили, что он каким-то тёмным образом связан с землевладельческой семьёй с севера. Будь он кем угодно, кроме денди, такая туманная родословная была для него приговором, но самые эффектные из последователей Красавчика Браммела были избавлены от обычных для света пересудов об их рождении и воспитании.
Хью поглощала мысль о том, что перед тем как уйти домой, он должен поговорить с Кестрелем. Этот человек помог ему выпутаться из сетей игры, и было бы грубо не поблагодарить его. Собственное намерение пугало Фонтклера – выставив себя таким болваном, было унизительно снова встречаться с Кестрелем. А теперь Хью знал, кто таков Кестрель и не ждал милосердия – говорят, что денди хлебом не корми, а дай посмеяться над такими юнцами как молодой Фонтклер.
Он обошёл столы, держась от них на почтительном расстоянии и рассматривая игроков. Если ему хоть немного повезёт, Кестрель будет погружён в игру, и беспокоить его окажется невежливо. Но нет, чёрт возьми, он стоял у оконной ниши, о чём-то беседуя c несколькими будто бы скучающими франтами. Хью собрался с духом и, подойдя к ним, спросил, чуть повысив голос:
– Мистер Кестрель?
Все повернулись к нему и смерили с ног до головы насмешливыми или критическими взглядами. Один и вовсе глядел на Хью через монокль – круглое увеличительное стекло на чёрной ленте, вставленное в глаз. Хью почувствовал себя лошадью, которую выставили на торги.
Кестрель чуть улыбнулся и поднял брови. У него были самые устрашающие брови, что Хью доводилось видеть.
– Я… – У Хью пересохло в горле. – Не могу ли я поговорить с вами минуту?
Улыбка Кестреля чуть искривилась. Но один из собеседников отпустил смешок и, кажется, именно это переубедило человека в чёрном.
– Вы извините меня? – Обратился он к своим спутникам. Впрочем, было очевидно, что ему совершенно не важно, извинят его или нет.
Он отошёл в сторону вместе с Хью.
– Итак, чем могу служить, мистер…?
– Фонтклер. Хью Фонтклер. Рад знакомству, сэр. Я… Вы сегодня были так добры, что оказали мне услугу.
– В самом деле? – Хладнокровно спросил Кестрель. – Простите – это было уже давно.
Хью в лицо бросилась краска.
– Возможно, вы этого и не запомнили этого, но я помню и благодарен вам, сэр. Я был в затруднительном положении, и все вокруг видели это, но никто кроме вас не пришёл на помощь. Быть может, вы считаете это пустяком, но для я – нет, и я хотел лишь поблагодарить вас перед тем, как идти домой. Доброй ночи, сэр. – Он поклонился и пошёл прочь.
– Мистер Фонтклер. – Кестрель повысил голос лишь настолько, чтобы его можно было услышать в окружающем шуме.
– Да?
– Ваше лицо принимает неприличный зелёный оттенок. Вы доберетесь до дома или стоит вызвать носилки и доставить вас туда, как раненого воина?
– Я пришёл сюда с кузеном, но не думаю, что он захочет уйти так скоро. Я пройдусь до дома пешком – хотя бы часть пути, чтобы освежить голову.
– И какой-нибудь услужливый разбойник освежит вам её дубинкой, если вздумаете в одиночку бродить по Лондону в такой час. Выхода нет – я усажу вас в экипаж.
– Я не могу доставлять вам стольких беспокойств.
– Мой дорогой друг, моя совесть не позволит мне принять на себя ответственность за вашу безвременную кончину. А теперь, если вы будете так любезны…
Хью понял, что спорить бессмысленно. Они взяли его шляпу и поговорили с важно наряжённым господином о проигрыше Хью. К облегчению молодого Фонтклера, сумма оказалась куда меньше, чем он боялся. Вдвоём они вышли на улицу, где Кестрель послал мальчишку найти экипаж.
Шёл дождь, да и ночи в апреле стояли не самые тёплые. Хью захлестнула усталость. Он поёжился под сюртуком[7] и поднял воротник.
– Если вам дурно, – мягко сказал Кестрель, – вам лучше решить эту проблему до того, как вы заберётесь в экипаж. Кучерам это чертовски не нравится.
– Я думаю, всё будет в порядке. Я просто не привык столько пить.
– Такое объяснение приходило мне в голову.
– Мы вроде как праздновали. Я собираюсь жениться меньше чем через два месяца.
Кестрель посмотрел на Хью более внимательно. Хью же уставился себе под ноги, тыча в мостовую носком ботинка.
Подъехал экипаж. Кестрель бросил монетку посыльному, что ловко поймал её одной рукой. Хью залез внутрь, повернулся окошку и высунул голову.
– Мистер Кестрель, я…
Джулиан понял, что сейчас опять услышит выражения благодарности и поспешил откланяться.
– Доброй ночи, мистер Фонтклер. – Сказал он и отступил, давая экипажу тронуться.
– Какой-то он унылый немного. – Заявил мальчишка, мотнув головой вслед экипажу.
– Более чем немного, я бы сказал. – Согласился Джулиан. Интересно, на ком собрался жениться его новый знакомец, и почему он был так мрачен? Он слишком молод, чтобы жениться. Бога ради, он слишком молод, чтобы выпускать его из дома без няньки.
Кестрель покачал головой, выбрасывая из неё Хью Фонтклера и его заботы.
– Тебе бы пастором быть. – Усмехнулся он сам над собой. – Смог бы укутывать больных и совать нос в чужие дела сколько угодно. – Он пожал плечами и вернулся в игорный дом.
Джулиан Кестрель жил в квартире на втором этаже[8] на Кларджес-стрит. Здесь были высокие потолки и большие окна, а станы окрашены в цвет слоновой кости. Мебель красного дерева была изящной, но немногочисленной – Джулиан ненавидел беспорядок. Тут и там виднелись напоминания о путешествиях Кестреля – графин венецианского стекла, мавританский коврик для молитв, мраморная голова римской богини, написанные маслом холмы Тосканы. Над камином висели перекрещённые шпаги – на первый взгляд они казались просто украшением, но приглядевшись повнимательнее, можно было понять, что им приходилось бывать в бою[9]. Почётное место на фортепиано занимал небольшой бюст Моцарта, а под инструментом скрывалась этажерка, забитая потрепанными нотными листами.
