Текст книги "В самое сердце (ЛП)"
Автор книги: Кейт Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Был час пополудни, и Джулиан заканчивал трапезу. Чтобы позавтракать он прервал на полпути сложную процедуру одевания. Сейчас на нём была белая рубашка с высоким вышитым воротничком, казацкие шаровары[10] в тонкую серую полоску и домашний парчовый халат из бутылочно-зелёного шёлка. Оставшиеся на столе кофейник, чашка и блюдце служили единственным напоминанием о завтраке. Время от времени подходил слуга, чистивший господский сюртук и жилет, и наливал новую чашку, сперва убедившись, что кофейник не успел остыть.
Джулиан разбирал утреннюю почту. Как обычно, это были, в основном, приглашения и счета. Он прошёлся взглядом по первым, отобрав несколько, которые собирался принять. Но одно письмо привлекло его внимание. Он откинулся на спинку стула и не спеша перечитал его.
– Брокер, – обратился он, – что бы ты сделал, если бы человек, которого ты встречал всего один раз и о котором не знаешь решительно ничего, вдруг написал бы тебе и попросил быть шафером на его свадьбе?
Камердинер оторвался от своей работы. Это был маленький, гибкий человек лет двадцати с круглым лицом и ловкими пальцами, а волосы и глаза его цветом напоминали грязную лужу – были такими же неопределённо-коричневыми.
– Звучит довольно странно, сэр.
– Довольно странно. Но всё, что я знаю об этой свадьбе, тоже немного странно. Конечно, не стоит удивляться, человек из такой семьи как Хью Фонтклер вынужден жениться на деньгах. Но Фонтклеры – старая норманнская семья, они горды как сам Люцифер. On-dit[11], сэр Роберт просто уничтожен этой свадьбой или что он никогда не позволит наследнику женится на дочери торговца. А ещё никогда ещё не было таких упорных слухов о том, что для Фонтклеров настали тяжёлые времена.
– Возможно, мистеру Фонтклеру пришлись по сердцу вовсе не деньги, сэр.
– Романтик! Нет, дело определённо не в девушке. Когда Фонтклер говорил мне, что скоро женится, он выглядел так, будто его ждали не брачные узы, а тюремные кандалы. – Он задумался и добавил. – Я ничего не знаю об этой мисс Крэддок. Отец с неё глаз не спускает – говорят, что боится охотников за приданым. Было бы только справедливо, если бы она помогла какому-нибудь бедному неудачнику поправить свои дела – видит Бог, её отец разорил немало людей. Ты знаешь, он ведь был ростовщиком, но даже среди этих кровопийц заслужил славу безжалостного дельца.
– Так это мистер Фонтклер просит вас быть шафером на его свадьбе, сэр?
– Да, и приглашает провести две недели в поместье его отца в графстве Кембридж. Вот так семейное сборище – невеста, жених, отец невесты да несколько родственников жениха. – Он нахмурился. – Но с какой стати он приглашает в этот узкий семейный круг меня, да ещё так внезапно? Мы встречались всего один раз, в одном игорном притоне пару недель назад. Он явно собирался выставить себя ослом, так что я отправил его домой.
Брокер бросил на хозяина хитрый взгляд. Мистер Кестрель чего-то не договаривал. Никто не приглашает незнакомца быть твоим шафером лишь потому что он помог тебе не проиграть последние штаны. Но если мистер Кестрель и оказал этому малому какую-то услугу, он бы никогда сам об этом не упомянул.
Он принялся начищать пуговицы на сюртуке Кестреля.
– На свадьбах всегда много народу. – Принялся вспоминать камердинер. – Если правильно одеться, то в большой толпе легко затеряться, и никто не узнает, что тебя не пригласили. Стянуть промокашку лучше и не пытаться – все вечно утирают слёзы, а вот луковицу[12] украсть легко – никто не думает о том, чтобы на неё смотреть. У меня самого никогда не хватало духу работать на свадьбах, сэр. Когда люди счастливы, разве можно подкладывать им такую свинью, сэр?
– Интересно, как с такой чувствительностью, ты вообще мог что-то у кого-то красть.
– Я выбирал своих жертв, сэр, когда мог себе это позволить. Обычно джентов, вроде вас, сэр, что не будут горевать по пропавшей паре-другой квидов.
– Нельзя судить о богатстве лишь по одежде. У некоторых самых впечатляющих модников Лондона самые невпечатляющие кошельки.
– О да, теперь я знаю это, сэр.
– Должно быть, с тех пор как работаешь у меня. – Весело сказал Джулиан и печально посмотрел на стопку счетов на столе. – Ты знаешь, нам и правда не помешало бы провести неделю-другую вдали от Лондона, игорных столов и надоедливых портных. Наши финансы становятся всё более… очевидны. – Он снова посмотрел на письмо Хью и вздохнул. – Дьявольщина в том, что мне и правда придётся стать шафером. Это единственный путь узнать, почему меня пригласили.
Глава 3. Беллегард
Филиппа понимала, что одиннадцатилетней быть нелегко. Она знала, что должна быть послушной, как её сестра – Джоанна – и делать то, что говорят старшие, не задавая вопросов и не прося объяснений. Но это так трудно, когда ты ничуть не глупее любого знакомого тебе взрослого – кроме матери. Её отец, конечно, был очень важным человеком – сэр Роберт Фонтклер, баронет, землевладелец, мировой судья. Но Филиппа, сложившая воедино всё, что она о знала о своём отце, не могла сказать, что он хорошо понимает людей. В нём, наверное, было чуточку слишком много достоинства и маловато здравого смысла.
Возможно, собственный авторитет давил на него. Филиппа была невысокого мнения об авторитете, и не всегда ему подчинялась. Когда ей запрещали делать что-то, она тщательно всё обдумывала, и если находила запрет несправедливым или необязательным, то нарушала его. Именно поэтому, хотя гувернантка сказала Филиппе, что та не сможет увидеть мистера Кестреля до завтра, она решила улизнуть из классной комнаты и повидаться с ним вечером.
– Мы подождём в коридоре, пока он будет переодеваться к ужину. – Сказала она Джоанне. – Все остальные познакомятся с ним сегодня вечером. Чем мы хуже?
Но Джоанна, конечно же, не захотела участвовать. Это неподобающе – мистер Кестрель сочтёт их парочкой вульгарных молодых особ. Джоанне было тринадцать, и она стала кошмарно мнительной, когда дело касалось джентльменов – Филиппа не могла взять в толк, почему. Что же, если Джоанна не пойдёт с ней, она пойдёт одна.
Мистер Кестрель прибыл в Беллегард как раз, когда подали первый звонок, что призывал всех взрослых переодеваться к ужину. Джоанна и Филиппа уже поужинали в классной комнате вместе с мисс Притчард, своей гувернанткой. Младшая сестра дождалась, пока Джоанна и Притчи не уйдут с головой в вышивку и выскользнула из комнаты. Добравшись до нужного коридора, она подбежала к двери мистера Кестреля и встала на страже.
Наконец, она отворилась, и оттуда вышел джентльмен, весь в чёрном. Филиппа уставилась на него во все глаза – она впервые видела настоящего лондонского денди!
Он оглядел её и поднял бровь.
– Кажется, мы не были представлены друг другу. Я – Джулиан Кестрель.
– Да, я знаю! – Выдохнула она.
– Могу я спросить, почему вы смотрите на меня, как на праздничный фейерверк?
– Вы лучше, чем фейерверк. Он вспыхивает и гаснет, а вы останетесь на две недели. А ещё фейерверки шумные и от них много дыму.
– Я очень тихий. – Заверил девочку Кестрель. – И я никогда не дымлю в присутствии дам.
– Я – Филиппа Фонтклер. – Она смотрела на него одобрительно. Кестрель оказался куда лучше тех скучных красавчиков, что так обожает Джоанна. У него было смуглое, неправильное лицо и тёмно-каштановые волосы, цветом похожие на красное дерево. Глаза у гостя были карие, но когда он улыбался или пристально смотрел на тебя, в них появлялся зеленоватый блеск. Кестрель был худощав и не выделялся ростом – но был очень представительным и внушительным – наверное, такими же были короли в старые времени, когда они ещё не были толстыми, суетливыми, да ещё немцами. Он был великолепен в своём костюме, в которого не было ничего вычурного и показного – кроме ослепительно белого белья – но который сидел на нём безупречно.
«Суть денди не в том, что он носит, – решила Филиппа, – а в том, как он это носит».
Она на миг задумалась, а потом весело сказала:
– Этот дом такой большой, что я боялась, вдруг вы не найдёте гостиную, и решила показать вам дорогу.
– Это было очень предусмотрительно с вашей стороны.
«Он не поверил мне, – подумала она. – Он умён».
– Вы уже успели осмотреть дом?
– Нет. Я приехал только что.
– А заблудиться тут трудно, правда-правда. Надо только помнить, что он делится на три части. Мы сейчас в средней. Я люблю её больше всего. Её построили при королеве Елизавете, а некоторые комнаты с тех пор и не меняли. Ваша – одна из таких. Комнаты дальше по коридору совсем новые и потому скучные – всё равно, что жить в веджвудовском чайнике. Это всё гостевые комнаты, но сейчас там никто не живёт. Весь коридор всё равно что ваш. Красивая тут резьба на стенах, правда?
Джулиан кивнул.
– Очень красивая. – Он бросил взгляд по сторонам, чтобы знать, о чём говорит. Его комната была в конце тупикового коридора. Здесь стоял стол с корзиной цветов. На одной стороне с его комнатой было ещё две двери, что явно вели в осовремененные гостевые комнаты, что Филиппа так презирала. В противоположной стене дверь была всего одна.
– Там зал. – Объяснила Филиппа. – Через него мы можем попасть на лестницу.
Она открыла дверь, и они вошли.
– Эта комната – одна из тех, что остались со времён Елизаветы. Мы нечасто её используем. Она для того, чтобы любоваться.
– И она того стоит. – Оценил Джулиан. Здесь повсюду было резное и позолоченное дерево, геральдические узоры и красочные гобелены. Оштукатуренный потолок захвачен птицами, цветами, свитками и листьями аканта. Джулиан, что больше ценит свет, простоту и свободное пространство, с удивлением осознал, что очарован этой комнатой. Она была такой безыскусно полной. Ему подумалось, как хорошо она отражает дух той эпохи, когда открывали континенты, когда разгромили Армаду, когда творили великие английские поэты и драматурги. Эпоху, подумал он, когда человечеству казалось, что для него нет ничего невозможного.
– Я всегда думала, что в этом зале должен бродить призрак. – Говорила Филиппа. – Она такая старая, никто в ней не живёт – именно в таких местах и бывают призраки. Из Оливье Фонтклера получилось бы отличное привидение. Это наш предок, что жил при королеве Елизавете, и был как-то замешан в заговоре Бабингтона[13], так что ему пришлось бежать из страны. Мама говорит, что на самом деле призраков здесь нет. Но, если просто представить, что они есть – представить, что души плохих людей не находят покоя в могилах – вы не думаете, что человек, замысливший предать свою королеву, может стать привидением в фамильном особняке? Особенно, если он не был пойман и наказан при жизни?
– Если бы каждый, кто умирает с грехами на совести, возвращался бы призраком, живым бы не осталось домов во всей Англии.
– Вы циник. Я думала, что вы именно такой. Вы умеете насмешничать?
– С ужасными последствиями.
– О, пожалуйста! Я хочу это увидеть!
– Боюсь, вы ещё слишком молоды, чтобы это выдержать. Меня можно будет обвинить в том, что я вас испорчу.
– Меня не испортить. Я крепкая. Моя гувернантка так говорит. Но пойдёмте же. Я не хочу, чтобы вы опоздали на ужин.
Они спустились по исполинской лестнице со старинными перилами, увенчанных грифонами.
– Так вот, – продолжила Филиппа, – я говорила вам, что дом делится на три части – главный дом, новое крыло и крыло прислуги. Мы сейчас в главном. Столовая и библиотека у нас на первом этаже. Наверху только гостевые комнаты и зал. Комнаты мистера и мисс Крэддок недалеко от вашей, за углом. Вы познакомились с ними?
– Нет, ещё нет.
– Мне не нравится мистер Крэддок. Он грубый и неотёсанный. А мисс Крэддок очень милая. Она часто приходит в классную проведать нас с Джоанной. Она нам нравится.
Это выразительное «нам» означало – она нравится нам с Джоанной, даже если всем остальным мисс Крэддок совсем не по душе.
Гость и его проводница прошли через большой холл, потолок которого пересекали балки, а в окнах были цветные стёкла.
– Эти двери под музыкальной галереей ведут в служебный коридор[14]. – Сказала Филиппа. – По нему можно попасть в крыло прислуги. Все три части дома идут в ряд – крыло для слуг, главный дом и новое крыло. Мы сейчас идём в новое.
Джулиан представил фасад дома, который хорошо разглядел, когда подъезжал. Филиппа, должно быть, вела его в правое крыло, что было длиннее остальных. Его выстроили из того же сурового камня, но со всем изяществом классического стиля, что порождал резкий контраст с зубчатыми стенами и многостворчатыми окнами остальной части дома.
Внутри этот контраст был столь же разителен. Прямые коридоры и углы сменились извилистыми. Вместо дубовых панелей с замысловатой резьбой появились стены, окрашенные в пастельные тона с целомудренной белой лепниной. Здесь всё было устроено изящно, спокойно и с хорошим вкусом – но всё же Филиппа была права – после того, что они уже видели, эта часть дома казалась пресной.
Филиппа вдруг подскочила.
– Какой ужас! Тут и мисс Притчард, и Хью и Джози. Давайте убежим, пока нас не заметили!
– Боюсь, они уже видели нас.
– Притчи меня так выбранит за то, что я пошла познакомиться с вами! – Она сложила руки и потупила глаза. – Добрый вечер, мисс Притчард.
Гувернантка, которой было между тридцатью и сорока, оказалась болезненно худой, с измождённым костлявым лицом и подслеповатыми глазами. Она поспешила вперед, чтобы забрать свою подопечную.
– Мне ужасно жаль, сэр! – Взволнованно обратилась она к Джулиану. – Я и не знала, что она ушла!
– Всё в порядке. Я очень обязан мисс Фонтклер, что показала мне путь в гостиную. Думаю, без неё я бы заблудился.
Филиппа вскинула голову и победно улыбнулась сестре. Джоанна очаровательно надулась. Она была темноволосой и превосходила Филиппу красотой. Ещё несколько лет, и она будет разбивать сердца всего Вест-Энда.
– Послушай, Пиппа, – сказал Хью, – тебе вовсе необязательно выглядеть такой самодовольной. Мистер Кестрель был очень любезен, но тебе не стоило докучать ему.
– Я и не докучала. Я помогала. И это из-за тебя я захотела с ним познакомиться. Ты ведь говорил, что мистер Кестрель – самый завидный кавалер во всём Лондоне!
Хью покраснел до корней волос. У Джулиана в глазах были смешинки, но ему хватило такта отвести взгляд.
– Пиппа, ты всех смущаешь! – Прошипела Джоанна.
– Не вижу, поче… – Начала Пиппа, но мисс Притчард поспешно пожелала всем доброй ночи и увела своих подопечных прочь.
– Прошу прощения за это. – Пробормотал Хью. – Я не думал, что в Беллегарде мои сёстры задразнят вас до смерти.
– О, я не против. Мне нравится водить дружбу с женщинами до того, как они достаточно подрастут, чтобы стать опасными.
Всё остальное общество уже собралось в гостиной. С сэром Робертом и леди Фонтклер Джулиан уже успел познакомиться – они приветствовали его сразу по прибытии. Он был немного знаком с полковником Фонтклером, братом сэра Роберта – тот входил в один-два клуба, членом которых был Джулиан. Сестру сэра Роберта, леди Тарлтон, он знал в лицо, но они никогда не были представлены друг другу. Мистер же Крэддок оставался для него незнакомцем, так же, как и Мод Крэддок и Изабель Фонтклер.
Изабель была всего на несколько лет старше, но на шесть дюймов выше чем Мод. У неё была именно такая фигура, что Джулиану нравились больше всего – худощавая, статная и полная бессознательного изящества. Голос у неё был низкий, плавный и мягкий – Джулиан всегда обращал внимание на голос, и этот очень его порадовал. Но куда больше его поразила её безмятежность. Немногие люди способны держать себя так спокойно, но при этом естественно и расслабленно.
По сравнению с Изабель, Мод проигрывала. У неё было бледное и нездоровое лицо, а под глазами залегали тени. Фигурой она напоминала дрезденскую пастушку[15] – тонкая талия, заметные округлости выше и ниже. Волосы мисс Крэддок были того светлого, непостоянного оттенка, что не позволял назвать её ни брюнеткой, ни блондинкой. Носик у неё был маленький, приплюснутый и усыпанный веснушками, а вот глаза поражали – большие, широко расставленные, ярко-бирюзового цвета. Она редко поднимала их на собеседников – лишь для того, чтобы прошептать ответ на фразу, с которой кто-нибудь к ней обращался. Но один раз Джулиан поймал Мод на том, что она рассматривает его лицо. Стоило ему посмотреть в ответ, как она виновато вздрогнула и отвела взгляд.
Полковник Фонтклер сидел у огня, а его правая рука покоилась на набалдашнике трости. Трость была ему необходима – он был ранен в ногу с десяток лет назад, когда под началом герцога Веллингтона сражался в Испании. Джулиан никогда не видел этого человека таким удручённым как сегодня. В лондонском свете он слыл бонвиваном – весёлым и беспечным любителем очень старых вин и очень молодых женщин. Полковник был красив, как и его сын Гэй, хотя сидячая жизнь и обильная еда с выпивкой уже начали сказываться на нём. Румяное лицо и брюшко скрадывало сходство с сэром Робертом, что был высок, сухопар и худощав, а через десять-двадцать лет с него можно было бы писать отличного дона Кихота.
Гэя не было – ужинать с семьёй он сегодня не собирался.
– Ты же не хочешь сказать, что он опять где-то развлекается! – Возмутилась леди Тарлтон.
– Ты же знаешь, у него много друзей вокруг. – Ответила леди Фонтклер. – И он не так часто здесь бывает – конечно, ему хочется навестить их всех, пока есть такая возможность.
– Ты знаешь не хуже меня, что Гэй занят отнюдь не визитами вежливости! Не иначе как отправился развлекаться в деревню, где будет творить Бог знает, что и выставлять нас на посмешище своими выходками. Как мы сможем сохранять достоинство, если Гэй вечно ведёт себя как обычный мастеровой или ремесленник! Впрочем, не знаю, почему меня это беспокоит – наше положение уже невозможно скомпрометировать сильнее! – Она бросила презрительный взгляд на Крэддоков.
– Гэй просто очень весёлый. – Вступилась леди Фонтклер. – Я уверена, он не хочет причинять никому вреда. Но, если ты хочешь, я попрошу его ужинать сегодня дома. Это тебя устроит?
– Устроит меня! Как будто что-то может устроить меня, пока… Что ж, полагаю, мне нужно с этим смириться.
Леди Фонтклер перехватила взгляд Джулиана и печально улыбнулась, будто просила простить вспышку леди Тарлтон и, одновременно, взывала к его чувству юмора. Он улыбнулся в ответ, подумав о том, как красива эта женщина – изящная и темноволосая, с мягкими карими глазами. Джоанна очень походила на свою мать, а вот у Филиппы было длинное и худощавое фонтклеровское лицо.
За ужином он сидел по правую руку от неё. Зная, что леди Фонтклер круглый год живёт в Беллегарде, он был вынужден ограничивать разговоры детьми и садом, но быстро понял, что был несправедлив к собеседнице. У неё оказался широкий круг интересов, самым неожиданным из которых оказалась медицина.
– Доктор МакГрегор кое-чему научил меня. – Пояснила она. – Это наш местный врач – на самом деле он хирург, но мы все равно называем его «доктором»[16]. Я сказала ему, что мне не нравится, что в Беллегарде может вспыхнуть какое-нибудь заболевание или произойти несчастный случай, а рядом не будет никого, кто смог бы помочь. Я попросила его научить меня простым вещам – как вынуть осколки, перевязать рану, сбить лихорадку и тому подобному. Доктор был так любезен. Он дал мне несколько книг по медицине и рассказам всё о перевязках – не говоря уже обо всём остальном. Да, эта тема не особенно подходит для застольной беседы! В любом случае, я смогу лечить мою семью и прислугу, но, конечно, советуюсь с доктором МакГрегором, когда случай может оказаться серьёзным. Вы познакомитесь с ним завтра – он всегда обедает у нас по пятницам.
– Буду ждать этой встречи.
– Я боюсь, он покажется вам резким, но мы все очень ценим его. В остальном у нас будет семейный праздник. Я надеюсь, он не покажется скучным вам, что приехали из Лондона в самый пик сезона.
– Порой, самый пик сезона, как и другие величественные высоты, лучше созерцать издали.
Она улыбнулась.
– Вы очаровательны, мистер Кестрель. – И, внезапно посерьезнев, добавила. – Я рада, очень рада, что вы мне нравитесь. Это очень важно, каких друзей заводит себе мужчина в таком возрасте, как Хью. Молодые люди так впечатлительны и так легко поддаются влиянию друзей, если те чуть-чуть превосходят их возрастом или опытом жизни в свете. Я уверена, что могу верить – ведь могу? – в том, что вы думаете о благе Хью и помните, как он молод.
– Леди Фонтклер, я даю слово никогда не испортить то, что сделали вы.
– Мой дорогой мистер Кестрель, вы ведь не расскажете ему про этот разговор?
– Какой разговор? – Непонимающе спросил он.
Они обменялись улыбками.
Леди Фонтклер обернулась к Крэддоку, что сидел с другой стороны от неё. Джулиан подметил, как изменились её манеры. Она оставалась безукоризненно вежливой, но всякая теплота из голоса пропала.
– Вы собираетесь побывать на конской ярмарке завтра, мистер Крэддок?
– Нет, не собираюсь. – Резко ответил он. – Прошло уже несколько лет с тех как я проявлял профессиональный интерес к лошадям.
Джулиан был удивлён. Почему одно упоминание конской ярмарки так его задело? Говорили, что он низкого происхождения – быть может, торговал лошадьми раньше? Если там, то намеренно ли леди Фонтклер коснулась этой темы? Это на неё не похоже. Если она хотела задеть человека, она бы сделала его прямо и с глазу на глаз, а не в обществе и не намёками.
Крэддок, выразив своё неудовольствие, оставил его позади, и принялся горячо, но толково рассуждать о каких-то местных выборах. Стоит отдать ему должное – была в нём и храбрость и грубоватое достоинство. Ни презрение леди Тарлтон, ни щепетильная вежливость сэра Роберта и леди Фонтклер не запугали его. Должно быть, он не всегда мог сдержать свой характер, но сохранял самоуважение, а это уже было достижением в таком вражеском лагере, каким для него был Беллегард. Даже прислуга не жаловала его – обращаясь к Крэддоку, лакеи делали едва заметное саркастичное ударение на «мистере», что ставился перед фамилией, как будто считали необходимость выражать ему уважение злой иронией.
Джулиан посмотрел на другую сторону стола, где рядом с сэром Робертом сидела мисс Крэддок. Как она выносит эту мягкую враждебность вокруг себя? Он подловил миг, когда с ней никто не разговаривал – девушка ушла в свои мысли, а её лицо было отражало их как у ребёнка. Он была ужасно несчастна.
«Дьявол, дьявол, дьявол! – Подумал он. – Я не собираюсь в это вмешиваться. Если она не хочет выходить за Фонтклера, это не моё дело. Но почему она просто не разорвёт помолвку?»
Он снова посмотрел на Крэддока. Не он ли устроит этот брак? Ведь если так, то какие шансы у кроткой восемнадцатилетней девушки против такой воли?
Глава 4. Перепалка
После ужина Джулиан надеялся получше познакомиться с Изабель Фонтклер, но компания в гостиной была склонна распределиться самым безумным образом, и потому он оказался брошен один на один с леди Тарлтон. Она была подчёркнуто холодна. Её очевидно раздражало, что он так мало рассказывал о своей семье. У неё не переводились вопросы и догадки, которые Джулиан парировал или делал вид, что не понимает. Кестрель совершенно не собирался отдавать своих родителей на суд леди Тарлтон. Он не стыдился их и не получал удовольствие, делая из них тайну (как в свете полагало большинство). Он просто чувствовал, что должен оберегать покойных, что не могут говорить за себя сами.
Чтобы перевести тему, Джулиан спросил собеседницу о картине, которая висела над камином. То был портрет мужчины в средневековых доспехах. Он держал шлём на изгибе руки; вторая покоилась на опущенном остриём вниз мече, отчего эфес походил на крест. Выступающий подбородок и брови выдавали в нём Фонтклера.
Леди Тарлтон слегка оттаяла.
– Это сэр Роланд Фонтклер, один из наших самых почитаемых предков, герой Азенкура. Конечно, портрет не тех времён. Его писали с моего прадеда – он облачался в доспехи из фамильной коллекции. Но меч – это подлинный клинок сэра Роланда. Никто не сражался им после его смерти. – Она пустилась описывать историю ратных подвигов своей семьи. Оказалось, что Фонтклеры сражались при Гастингсе и Креси, участвовали во Втором Гохшдетском сражении и битве при Саратоге. Один из её предков с таким пылом бился на стороне Карла II, что после реставрации Стюартов был удостоен титула баронета. Леди Тарлтон знала о своих предках всё – их лошадей, оруженосцев, полученные раны и заслуженные награды. Казалось, ей уже было неважно, с кем она об этом говорит. Слова вылетали из неё все быстрее и быстрее, она то и дело воздевала руки, а её глаза полыхали лихорадочным огнём.
Скрипнул стул. Джулиан огляделся и увидел, что полковник Фонтклер шагает к дверям так быстро, как позволяет его хромота. Ему так невыносимы разглагольствования леди Тарлтон? Она определённо говорила достаточно громко, чтобы он, сидевший неподалёку, мог слышать каждое слово. Быть может, славословия войне раздражали человека, что своими глазами видел битвы и кровопролитие? По любым меркам, война на Пиренейском полуострове была жестокой – зверства там совершались каждый день, повсюду рыскали шпионы, постоянно не хватало провианта. Человеку, что прошёл через это четырёхлетнее испытание, мог оказаться не по нутру сказочный образ военной жизни, что живописала леди Тарлтон. Особенно, если он с самого начала пребывал в задумчивом настроении, как, по-видимому, с Джеффри и было.
Леди Тарлтон была так захвачена своим повествованием, что не обратила на уход полковника внимания. Но не леди Фонтклер – она беспокойно посмотрела вслед деверю, и Джулиан не удивился, когда чуть позже, она тоже вышла из комнаты. Пошла искать полковника, как подумалось Кестрелю.
Он слишком поздно понял, что отвлёкся от рассказа леди Тарлтон. Когда она спросила: «Хотите увидеть его?» он и преставления не имел, о чём речь. Но ответил «да, с удовольствием» и покинул гостиную вслед за ней, готовясь узреть всё, что угодно.
Они пересекли новое крыло и вернулись в старый дом – елизаветинское сердце Беллегарда. Свет канделябров озарял позолоченные деревянные панели на стенах и придавал объём лепнине в виде роз, дубовых листьев и гроздей винограда. Леди Тарлтон провела Джулиана по длинному коридору. Они миновали бильярдную, что здесь выглядела анахронизмом, маленький кабинет, и добрались до двери в конце коридора. Кестрель открыл её, и они вошли.
Комната была полна оружия – мечей, пистолетов, арбалетов, булав. Здесь хватало почитаемых реликвий, разложенных на витринах или развешанных по стенам, но были и современные ружья и ножи, которые, вероятно, использовали постоянно. Нашлись и доспехи – для людей и лошадей – а также стяги, пороховницы и шпоры.
В центре комнаты за столом сидел Джеффри Фонтклер. Леди Фонтклер стояла у него за спиной, положив руки ему на плечи.
– Это глупо и неправильно. – Мягко говорила она ему. – Пообещай, что больше не будешь думать об этом.
Джеффри заметил стоящих в дверях леди Тарлтон и Джулиана. Он зло посмотрел на них и сжал набалдашник трости. Леди Фонтклер была тоже удивлена, но, видя замешательство деверя, справилась со своим. Она удерживала руки на его плечах всего миг, но Джулиан мог почувствовать, как полковника успокаивает прикосновение этих пальцев.
Улыбаясь, леди Фонтклер обошла вокруг стола.
– Ты хочешь показать мистеру Кестрелю нашу оружейную – как это мило.
– Конечно, я не ожидала, что ты и мой брат ведёте здесь приватный разговор.
– Он не очень приватный. – Отозвалась леди Фонтклер. – Нам не так много нужно было сказать, что вы можете не беспокоиться, что прервали нас.
– Меня это нисколько не беспокоит! – Отрезала леди Тарлтон.
Полковник с видимым усилием поднялся на ноги.
– У меня немного заболела голова. – Пробормотал он. – Думаю, мне стоит прилечь.
– Конечно. – Поддержала леди Фонтклер. – Я пожелаю всем спокойной ночи от твоего имени?
– Очень мило с твоей стороны. Спасибо.
Она повернулась к Джулиану, одарив его своей весёлой, приветливой улыбкой.
– Простите, мистер Кестрель, но мне нужно вернулся на мой пост в гостиной, который я так надолго покинула. Я не желаю вам спокойной ночи, ведь уверена, что мы ещё увидимся до того, как отправимся спасть. Кэтрин, до встречи.
Леди Тарлтон с презрением выдохнула. Джеффри невнятно пожелал сестре доброй ночи, не глядя ей в глаза. Она же вовсе ничего ему не сказала.
Наконец, полковник и леди Фонтклер покинули оружейную рука об руку – они шли очень грациозно, несмотря на хромоту Джеффри. Леди Тарлтон проводила их взглядом, её губы кривились в усмешке.
– Трогательно, не правда ли? – Спросила она. – Как они пекутся друг о друге.
Джулиан поспешно сменил тему.
– У вас потрясающая коллекция.
– О да, это так. Вы должны простить меня, мистер Кестрель. Эта очаровательная маленькая сцена, что мы сейчас увидели, почти заставила меня забыть, зачем мы пришли сюда.
Как оказалось, показать она ему хотела оригинал того меча, что держал изображённый на портрете сэр Роланд Фонтклер. С помощью Джулиана леди Тарлтон сняла его со стены.
– Разве он не прекрасен? – Выдохнула она, поворачивая украшенное навершие меча так, чтобы на нём играл свет. – Видите, какой тяжёлый? Сэр Роланд должен был быть очень сильным человеком, чтобы сражаться таким клинком.
Она передала меч Джулиану очень осторожно, будто мать, что даёт незнакомцу подержать своего ребёнка. Кестрель сделал несколько выпадов, рассекая воздух, что вызвало у леди Тарлтон лёгкое возмущение, будто её оскорбило, что не входящий в семейство Фонтклеров может управляться с мечом сэра Роланда. Она взяла его и тоже взмахнула – её руки слегка дрожали под его весом.
Джулиану подумалось, что образ женщины-воительницы очень подходит ей. Он была высокая, как Изабель, и сильная – немногие женщины вообще смогли бы поднять этот меч. Должно быть, в молодости леди Тарлтон была красавицей. Впрочем, и сейчас она выглядела не столько старой, сколько потрёпанной жизнью – синевато-стальные глаза потускнели, скулы резко выпирали, вокруг губ залегли морщины. Но волосы, вместо того, чтобы постепенно терять цвет с возрастом, оставались тёмно-рыжими, с редким проблесками седины.
Леди Тарлтон устроила ему экскурсию по оружейной, с особенной гордостью рассказывая о боевых наградах своих предков. Он заметил и те, что получил Джеффри во время своей службы у Веллингтона в Испании, но его проводница не выказала к ним интереса. Казалось, её волнуют только герои далёкого прошлого.
– Когда я была девочкой, – сказала она, – это оружие висело по всему дому. Но после того, как Роберт женился на Сесилии, его всё собрали в одну комнату. Она сказала, что не хочет, чтобы её детей окружали опасные предметы. Опасные! Я в её возрасте всё время играла с кинжалами и шпагами! Это наполняло меня гордостью за военные традиции своей семьи. А она даже не позволяет своим дочерям одним бывать в этой комнате. Я удивлена, что она не повесила на дверь замок.
