Текст книги "В самое сердце (ЛП)"
Автор книги: Кейт Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Я понимаю.
– Работу мы ей дали, и оказалось она недурно владеет иглой, так что мы взяли её в нашу лавку. Тогда, перед тем как Мать заболела, дела шли куда лучше. – Она тоскливо посмотрела на столы и недоделанные чепцы. – С клиентами она общалась не очень хорошо – по-английски говорила скверно, была застенчива и так и не научилась толком считать мелочь. Всё больше шила в задней комнате. Шляпки ей давались особенно хорошо – она очень быстро и умело их отделывала.
Джулиан кивнул, вспомнив, как миссис Уоррен хвалила умения девушки.
– Что вы знаете о чёрно-золотой шкатулке для драгоценностей, что она заложила?
– Это была шкатулка её матери. Одна из немногих вещей, что остались у Эми от неё. Очень много пришлось продать, чтобы покрыть долги. Эми была нужна тёплая одежда, а у нас не было денег, чтобы заплатить ей за работу вперёд. Шкатулка выглядела дорого, а Эми не была к ней привязана. Тогда я предложила заложить. В ломбард мы пошли вместе – я не хотела, чтобы её обдурил какой-нибудь жадный ростовщик.
– Она когда-нибудь сожалела о шкатулке или собиралась её выкупить?
– Я не думаю, что её волновало, увидит ли она её снова. Хотя после того как она убежала, я приходила в тот ломбард – просто узнать, вдруг Эми там появлялась. Нет. Да и шкатулки у ростовщика больше не было.
– Когда она убежала?
– Это было полтора месяца назад, под конец апреля. Но я думаю, то что подтолкнуло её бежать, произошло ещё в марте. Тогда она начала странно себя вести.
– Как?
– Стала совсем пугливой, рассеянной. Бывало сидит, задумавшись, а заговори с ней – вскакивает, будто виновата в чём. Она не подавала виду, что с ней что-то не так, но я тогда знала её уже больше года, и знала неплохо. Как-то раз в конце апреля, она пошла отнести клиенту чепец – по крайней мере, она так сказала, когда уходила. Тогда она занималась доставкой – подучила английский и стала не такой робкой. Эми вышла и лавки с картонной коробкой в руках, и больше мы её не видели. Я прождала её несколько часов, потом поднялась наверх – мы спали в одной комнате – и нашла письмо от неё. Чепчик, что она якобы собиралась унести заказчику лежал там на кровати, а некоторые из её вещей пропали. Она унесла их в той коробке вместе чепца.
– А что было в том письме?
– Я вам покажу.
Оставшись один, Джулиан оглядел маленькую заднюю комнату, где Ами работала. Здесь было темно, пусто и затхло. Интересно, на что живут Луиза с матерью, если их лавка закрыта? Судя по поношенному платью и рваному переднику Луизы, дела их плохи.
Она вернулась с письмом Ами в одной руке и старой, пожелтевшей газетой – в другой. Джулиан взял протянутое ему письмо. Оно было написано аккуратным, детским почерком.
Дорогие Луиза и мисис Хоуленд
Вы были очень добры ко мне, и мне жаль покидать вас, не сказав до свидания. Пожалуйста не думайте про меня плохо. Я не хотела уходить, но я должна. Сейчас это для меня самое важное. Пожалуйста, простите вашу Ами и не нужно волноватся обо мне. Я молю Бога, чтобы увидется с вами снова.из з
Ами
Я оставила вещи, которые не смогла взять. Пожалуйста, оставьте их, я дарю их вам.
– А что она оставила? – Спросил Кестрель.
– Своё лучшее платье и шляпку. Ещё передник и шаль. Она взяла с собой только одежду, что была на ней, несколько носовых платков, шляпку да всякие мелочи, вроде расчёски. О, и ещё чётки. Она была паписткой, хотя мы с Матерью всегда пытались отвадить её от этого.
– Когда её нашли мертвой, на неё была дорогая шаль, шёлковые туфельки и золотые серёжки.
На глазах Луизы заблестели слёзы.
– Боже, прости её. И прокляни того, кто её соблазнил, кем бы он ни был! Я никогда не думала, что с ней это случится. Она не была одной из ваших вертихвосток. Она была скромной, мистер Кестрель. Она хотела быть хорошей.
– Эти вещи мог подарить и не любовник. – Мягко указал Джулиан. – Тот, кто убил её, мог сперва пытаться откупиться от неё или дарить подарки, чтобы завоевать её доверие.
– От чего ему откупаться? Она никому не могла навредить.
О, она могла, подумалось Джулиану. Она могла повредить одному человеку – одной семье – и очень сильно. Конечно, если она была так предана полковнику Фонтклеру как это описывает Луиза, она бы никогда не выдала его тайну, он-то мог в это и не поверить. Он мог испугаться, что она столь же бессовестна, как её мать.
– Посмотрите ещё и это. – Она протянула Кестрелю газету. Это была «Морнинг пост». – Я нашла её у Эми под подушкой после того как она убежала. Я тогда обыскала всё, что могло бы подсказать, куда она пошла. Не знаю, почему она сохранила это. Я прочитала её всю, но не нашла ничего, связанного с ней.
Джулиан снял перчатки и развернул газету. Двадцать третье августа тысяча восемьсот двадцать четвертого года.
– Она сбежала через пять дней. Не знаю, где она достала газету. Мы не покупали её, но кто-то из клиентов мог оставить в лавке. Эми любила листать газеты, хотя почти не читала. Она любила книжки только с картинками – про моду и всё прочее.
– Если вы не возражаете, я прочту.
Луиза кивнула.
– А я пока посмотрю, как там Мать. О, могу я предложить вам что-нибудь – чашку чая?
– Нет, спасибо. – Он подумал, что Хоулендам сейчас не нужны лишние расходы.
Девушка поднялась наверх, а Кестрель взялся за газету. В ней было всего четыре полосы, но узкие колонки вмещали много слов. Дебаты в парламенте. Новости из-за рубежа. Светская хроника. Реклама концертов, портних, докторов. Что-то ведь здесь привлекло внимание Ами – впечатлило или привело её в восторг так, что она спала с этой газетой под подушкой. Ответ бросился ему в глаза на третьей полосе. Здесь, среди пикантных сплетен из жизни общества было объявление о помолвке дочери Марка Крэддока Мод с Хью Фонтклером.
Но и что с того? Допустим, Ами просто листала газету и наткнулась на эту заметку. Наверняка догадалась, что жених – это родственник её обожаемого полковника. Но неужели одно имя «Фонтклер» вызвало такое желание увидеть Джеффри, что она бросила всё и отправилась его искать?
Хотя такая версия звучала убедительно, у неё хватало дыр. Газета была датирована пятью днями до побега Ами, а Луиза сказала, что девушка пребывала в нервном состоянии несколько недель. И зачем вообще убегать? Джеффри жил в Лондоне. Найдя его адрес, она могла просто ему написать или нанести визит – не нужно было самой отрезать себя от единственного дома. Но, возможно, она и не собиралась делать ничего столь опрометчивого. Быть может, в те пять дней между объявлением в газете и побегом она встретилась с Джеффри, и он убедил её сбежать.
Да – Джеффри мог взять её под крыло, думая, что купит её молчание подарками и вниманием. Она была так предана ему, что пошла бы куда он скажет, сделала бы всё, что он пожелает. Что открывает ход отвратительным версиям. По всей Сент-Джеймс-стрит говорили, как полковник Фонтклер любит совсем юных девиц. Быть может, после Габриэль Джеффри опасался умных, светских женщин. Ами была красива и почти одна во всём мире. Воспользоваться её любовью было проще некуда.
Но если Ами и была любовницей Джеффри, что означает её разговор с миссис Уоррен? Она говорила, что в её любви к человеку, что подарил ей ту серебряную ракушку, нет ничего постыдного. Это была чистая и покорная, дочерняя любовь – она так описала её. И – вот проклятие! – она ведь сказала кое-что ещё. Она говорила миссис Уоррен, что это украшение – единственное напоминание о человеке, что подарил его ей. Если Джеффри где-то держал её прошлые полтора месяца и осыпал, то нарядами, то золотыми серьгами, эти слова лишаются смысла.
Джулиан ещё раз поглядел на объявление о помолвке. Джеффри тут не упомянут. Жених указан как Хью Фонтклер, сын сэра Роберта Фонтклера, баронета из Беллегарда. Какие чувства могли вызвать у Ами эти имена? Могла ли она знать и помнить имена родственников Джеффри? Луиза сказала, что Ами хотела увидеть полковника, но боялась, что он будет ненавидеть её за то, как с ним обошлась её мать. Быть может, она надеялась вызывать сочувствие кого-то из членов семьи, что мог бы вступиться за неё?
К кому из Фонтклеров она могла обратиться? Во-первых, это зависело от того, кто из них был в Лондоне, когда объявили об обручении Хью. Был сам Хью, конечно – тогда-то Джулиан с ним и познакомился в том игорном притоне. Родители Хью, скорее всего, тоже были в городе – быть может, и Изабель тоже. Джеффри, Гэй и леди Тарлтон – все приехали в Лондон на сезон. Ами могла достаточно легко выяснить, где они живут. У всех мог быть мотив убить Ами, осознав, что в её власти погубить Джеффри и очернить имя Фонтклеров.
Есть и ещё одна возможность – имя Марка Крэддока тоже стояло в объявлении. Трудно придумать, почему Ами могла обратиться к нему. Он не представлял для неё интереса – если, конечно, она не знала, что письма Джеффри к её матери, попали к нему. Но откуда ей это знать? Она ведь не знала о том, что письма лежали в шкатулке – иначе бы она не заложила её. И как она могла связать ломбардщика и Крэддока? Даже для Брокера, что хорошо знал Ворпа, стало откровением то, что ломбардом владеет Крэддок.
Но допустим, что Крэддок откуда-то узнал о существовании Ами. У него были причины убрать её с дороги. Он одержим идеей выдать дочь за Хью, а сделать это мог, лишь угрожая предать огласке письма Джеффри. Но если секрет полковника выдаст кто-то другой, письма не будут стоить и бумаги, на которой написаны. Бесчестье Фонтклеров ему не нужно. Ему нужна их покорность.
Вернулась Луиза, и Джулиан показал её объявление.
– Вы не помните, мисс Филдс когда-нибудь упоминала Фонтклеров или Крэддоков?
– Нет. Но она была убита в доме Фонтклеров, а здесь говориться, что кто-то по фамилии Фонтклер собрался жениться. Это ведь не совпадение?
– Я был бы поражён, если бы это было совпадением.
– Я начинаю сомневаться, что этим Фонтклерам можно доверять.
– Я сомневаюсь в этом уже некоторое время.
– Хотела бы я попасть в этот Беллегард и убедиться, что Эми достойно похоронили. Но я не могу бросить Мать.
– Как она?
– Чувствует себя немного лучше. Я рассказала ей про вас и спросила, не может ли она что-то рассказать про Эми. Но ей нечего добавить.
– Прошу, передайте ей мои наилучшие пожелания. Я сожалею, что не имел удовольствия встретиться с ней сам. – Он надел шляпу и будто ненароком вытащил банкноту из кошелька. – Вот.
Луиза жадно посмотрела на деньги, но покачала головой и убрала руки за спину.
– Нам с Матерью не нужна благотворительность.
– Не нужна. Но вы – свидетельницы. Это вознаграждение.
– Я думала, свидетели получают награду, только если из-за них преступника поймают и накажут.
– Моя дорогая мисс Хоуленд, свидетелю платят за отнятое у него время и доставленные неудобства. – Солгал он.
– О. Я этого не знала. – Луиза осторожно протянула руку и взяла деньги. Ей не удалось сдержать тихий звук облегчения. В первый раз она улыбнулась.
– Сделаете для меня кое-что? – Попросил Джулиан. – Прошу вас, пока что храните в тайне то, кто был убитой в Беллегарде девушкой. В схватке с Фонтклерами мне нужны свободные руки.
– Вы увидите, как свершится правосудие?
– Клянусь честью.
– Вы не позволите этим Фонтклерам запугать вас, перекупить или замять смерть Эми?
– Я клянусь, что не брошу это дело, пока убийца не предстанет перед судом.
– Тогда я сделаю, как вы просите, если вы потом расскажете мне, как вы справились.
– Обязательно.
– Потому что если вы не справитесь, я буду сама искать его, даже если придётся перевернуть всю страну.
Джулиан поверил ей.
Мод, мисс Притчард и Джулиан договорились выехать в Беллегард утром следующего дня. Ландо и следовавшая за ним повозка слуг прибыли к квартире Кестреля. Погода стояла тёплая и приятная, так что крыша на экипаже Мод уже была сложена. Когда Джулиан сел внутрь, его взгляд упал на большую, громоздкую книгу у неё на коленях.
Мод покраснела и крепче обхватила книгу руками.
– Это Библия моей матери. Она передавалась в её семье из поколения в поколение. В ней вся их история – браки, рождения, смерти. Её передают старшему сыну, но ни у мамы, ни у меня нет братьев, поэтому она перешла ко мне.
– Кажется, она не в лучшем состоянии. – Он посмотрел на потёртую кожаную обложку и сломанный корешок.
– Я говорила то же самое, сэр. – Вставила мисс Притчард. – По крайней мере, мисс Крэддок, вам стоит уложить её в багаж. Боюсь, что вы не сможете в целости довезти её до Беллегарда.
– Я хорошо о ней позабочусь. Я боюсь укладывать её в багаж – я слышала, как часто сумки воруют в дороге. А эта книга мне очень дорога.
«Но зачем вообще вести её в Беллегард?» – Подумал Джулиан. Он приподнял бровь, и девушка снова покраснела.
«Спрашивать бесполезно. – Говорили её глаза. – Я хотела бы посвятить вас в это, но не могу».
Глава 28. Бойся своих желаний
Джулиан вернулся в Беллегард ближе к вечеру и попросил встречи с сэром Робертом, но оказалось, что он уехал на встречу с кем-то из местных властей, чтобы обсудить ремонт дорог и вернётся лишь после ужина. Джулиан решил не встречаться с Джеффри без судьи. Это может лишь предупредить полковника об опасности и даст возможность придумать новую ложь или изобрести объяснения.
Вместо этого, Кестрель решил встретиться с доктором МакГрегором. Последний раз он говорили ещё тогда, когда Джулиан ничего не знал о письмах полковника и шантаже Крэддока. Он уже успел заскучать по проницательному уму доктора и его беззастенчивой прямоте, и с любопытством ждал, что тот скажет обо всех его открытиях. МакГрегора можно было посвятить в тайну Джеффри – ведь сэр Роберт говорил, что если этот секрет окажется связан с убийством, цепляться за него дальше будет нельзя.
Джулиан попросил оседлать коня и вывести к парадным дверям. Спускаясь вниз, в холле он встретил Изабель, стоящую возле одного из окон. На ней было светло-серое – под цвет глаз – платье с высокой талией и длинными рукавами, собранными в буфы. В таком платье её чёткий, яркий профиль на фоне окна выглядел как сошедшим с картин Гирландайо или Ботичелли. Кестрель замер в восхищении.
– Добрый день, мистер Кестрель. Надеюсь, поездка в Лондон вас развлекла.
Джулиан подошёл ближе.
– Там всё как обычно. – Пожал он плечами. – Слишком много людей и слишком мало свежего воздуха. Никогда не мог понять, почему мне не хочется жить где-то ещё. Вы часто бываете там?
– Нет, почти нет. Дядя Роберт и тетя Сесилия не любят город.
– Я думаю, они всё равно поехали туда в апреле, когда Хью обручился с мисс Крэддок.
– Да. – Она подняла брови.
– Вы ездили с ними? – Спросил он так беспечно, как только мог.
– Да.
Итак, Изабель была в Лондоне, когда Ами сбежала от Хоулендов. Что если Ами, увидев объявление о помолвке Хью, нашла городской дом Фонтклеров и столкнулась там с Изабель? Если она хотела найти заступника перед тем как встречаться с Джеффри, они могла довериться девушке-ровеснице. Что бы сделала Изабель, узнав, что эта француженка знает унизительную тайну Джеффри, которая может погубить его и обесчестить дом Фонтклеров? Она могла пойти на отчаянные меры. И она достаточно умна, чтобы задумать сложное убийство и достаточно хладнокровна, чтобы исполнить его.
Изабель посмотрела на Джулиана – на её лицо падал солнечный свет. Мысли Кестреля ушли в сторону. Он представил, как прижимает её к себе – ощущает её стройное тело в своих руках, её мягкие груди у своей груди. Он смотрел на её губы, так спокойно сомкнутые и думал о том, как они…
– Почему вы так глазеете на меня? – Спросила она.
– Я глазею? Я не хотел.
– Я думала, что вы ищете на моем лице признаки вины.
– Вы ошибаетесь, мисс Фонтклер. Я смотрел на вас, как и почти всегда, по совершенно личным причинам.
– Я всё гадаю, вы флиртуете со мной лишь для собственного развлечения или потому что думаете, что так можете от меня что-то узнать.
– Всё чего я добился, флиртуя с вами – это доказал, что во мне хватает английской упорности продолжать вести бой, как бы не были малы мои шансы.
– Я уже говорила вам, что не думаю о себе, как о крепости, которую мужчинам нужно брать приступом. Я лишь хочу, чтобы они оставили меня в покое.
– И нет ни одного человека, за которого бы вы хотели выйти замуж?
– Нет. – Она чуть качнула головой.
– Даже ваш троюродный брат?
Она вздрогнула и перестала дышать.
– Что за предположения, мистер Кестрель! Если вам необходимо задавать оскорбительные личные вопросы, я прошу вас ограничиться темой убийства!
Он быстро пошла прочь. Джулиан ещё долго смотрел её вслед.
«Боже, надеюсь, это не значит того, что я думаю». – Подумал он.
– Ты был в Лондоне? – Фыркнул МакГрегор. – При этом что убийство так и не раскрыто, и ничего не ясно? Что там стряслось – леди Такая-то-или-Сякая-то давала бал, ты не мог пропустить?
– Я ездил, чтобы узнать кое-что об убийстве. Я думал, вы знаете.
– Откуда мне? Ты и словом не обмолвился о том, что задумал. Тебе и в голову не пришло, что меня это может заинтересовать.
– Мой дорогой друг, я изнываю от желания рассказать всё, что узнал. Но я хочу сделать это в уединённой обстановке, где нас не смогут прервать в любой миг. Когда вы всё услышите, то поймёте, почему я был вынужден действовать один.
Он рассказал МакГрегору всё о тайне Джеффри, о том, как благодаря Ворпу узнал, кем была убитая, и о собственном визите к Луизе Хоуленд. Когда он закончил, доктор потрясённо покачал головой.
– Это ужасно. Я не хочу верить в то, что кто-то из Фонтклеров – убийца. Я видел, что улики ведут к ним, но не мог принять этого. Я не видел мотива. Но теперь – Боже, помоги им – теперь глупо отрицать, что преступник – кто-то из них.
– Мне жаль.
– Это не твоя вина. Ты лишь принёс дурные вести. И сделал правильно, ничего не скрывая. – Он нахмурился. – Но кое-чего я не понимаю. Как ты вытянул имя и адрес девушки из этого Ворпа, если он не сказал их даже Крэддоку?
– Неужели вы не позволите мне, подобно фокуснику, оставить в секрете суть трюка?
– Кажется, это в твоём стиле.
– Ну, будет вам. На самом деле, сведения из Ворпа вытянул мой камердинер, но я предпочёл бы не объяснять сэру Роберту, как ему это удалось.
– Я всегда знал, что с твоим слугой что-то не так. Он был не просто попрошайкой, когда ты взял его к себе, а?
– Он был вором. Не каким-то головорезом, а человеком искусства, наделённым талантом и изобретательностью – проще говоря, карманником.
– Что же, ради Бога, заставило тебя нанять слугой карманника?
Джулиан понял, что историю придётся рассказать полностью.
– Как-то вечером, пару лет назад, только вернувшись из Италии, я прогуливался со своим другом у Ковент-Гарден, а этот чумазый парень натолкнулся сперва на него, а потом на меня. От него несло спиртным, так что я решил, что он вдрызг пьян, но всё же сунул руку в карман и понял, что часы пропали. Мой друг стал звать сторожа, но вы же знаете, что половина лондонских сторожей спит в своих будках, а остальные – восьмидесятилетние старики и калеки в придачу. Во мне взыграла кровь, и я решил схватить своего вора сам.
Он ведь только притворялся – воры называют это «потешиться пьяным» – а потому как понял, что к чему, так припустил как заяц. Обогнул угол и запетлял по узким улочкам. Я раз двадцать почти потерял его, но в конце концов догнал и остановил, метнув ему в голову трость. Мне удалось свалить его наземь, и мы начали бороться среди грязи и гниющих овощей. Я как раз думал скрутить его, когда подоспели мой друг со сторожем. Часы вернули, а большего я и не хотел – свой шанс схватить вора я воплотил в жизнь. Тогда я был бы рад прекратить своё знакомство с этим парнем, но сторож сказал, что преступника надо доставить судье, так что мы потащили его на Боу-стрит. Наш пленник был очень вежлив, никого не проклинал и не молил о милосердии – поимка была одной из опасностей его ремесла. Мне это понравилось. Спокойствие перед лицом опасности – мало что восхищает меня больше.
Это, конечно, не значило, что я хотел его отпустить. Но похвалы, в которых рассыпался судья, набили мне оскомину. Я ничего не имею против ненавязчивых добрых дел, но не перевариваю такого морализаторства. Когда он закончил свою проповедь о том, какой я пример для всего британского общества, я был так подавлен, что чуть было не пошёл топиться. В итоге я отказался выдвигать обвинения. Судья почувствовал ко мне отвращение, но поделать ничего не мог.
Я уже собирался идти домой и сокрушаться о том, что мой славный вечерний костюм безвозвратно погублен, но этот вор пристал ко мне и очень вежливо благодарил. Он не извинялся за то, что крал мои часы – я увидел в этом определённую честность. Красть было его ремеслом, так что извиняться и говорить, что произошла ошибка, было бы просто абсурдным. Но он не смог удержаться и спросил, почему я помог ему. Мы разговорились и одно потянуло за собой другое – прямо как в любовных делах. С тех пор он служит у меня.
– Откуда тебе знать, что он не крадёт у тебя?
– Неоткуда. – Пожал плечами Джулиан. – Кто может сказать, почему иногда доверяешь человеку, имея все причины для обратного?
МакГрегор кивнул, подумав о том, как сам начал доверять Кестрелю, которого сперва счёл пустоголовым франтом, если не хуже.
– Итак, теперь ты думаешь, что убийца – полковник Фонтклер?
– Я поставил бы на него. Но убить её мог любой из Фонтклеров, чтобы не дать разгласить тайну.
– Ты не думал, что она могла их шантажировать?
– Сомневаюсь. Мисс Хоуленд говорила, что Ами очень предана полковнику Фонтклеру и совсем не такова, какой была её корыстная и беспринципная мать. Но Фонтклеры не могли этого знать и это понимать. Они уже стали рабами Крэддока, и кто бы не убил Ами, он мог сделать это, решив, что хватит и одного чужака, посвящённого в тайну.
– Тогда чудо, что убийца не попытался расправиться и с Крэддоком. Зачем останавливаться на девушке?
– Необязательно убивать Крэддока, чтобы обеспечить его молчание. Его можно купить. И как только его дочь выйдет за Хью, он сам будет защищать имя Фонтклеров. Кроме того, смерть Крэддока не вернула бы семейству письма, а расследование его смерти могло вытащить их на свет. У Ами же не было никаких доказательств против полковника – лишь то, что она знала, а от таких свидетельств можно избавиться, отняв её жизнь.
Они обсудили то, насколько вероятна была встреча Ами с кем-то из Фонтклеров в Лондоне.
– Подумайте, как соблазнительно было бы убить её! Она знает секрет полковника Фонтклера. Она хочет увидеться с ним и, возможно, готова слепо поверить тому, кто пообещает ей устроить встречу. И она одна во всём мире. Она могла просто исчезнуть, и никого бы это не обеспокоило.
– Но она не исчезла. Она была жестоко убита, а её тело оставили так, что на него легко можно наткнуться.
– Отчасти да, выглядит так, будто всё было совершено импульсивно. Возможно, преступник готовился убить её, но не так и не в то время. Она могла сказать или сделать что-то, из-за чего он напал немедля.
– Но потом уложил в кровать – это уже выглядит как насмешка. – Указал МакГрегор. – Для этого нужно быть в трезвом уме.
– Или полностью утратить его. Самым разумным было бы немедленно смыть кровь с рук и бежать. За то время, что убийца потратил, укладывая жертву в кровать и закутывая её, мы могли поймать его с поличным. Это преступление полно противоречий. Интересно, участвовал ли в нём лишь один человек?
– О чём ты говоришь?
– Позвольте привести пример. Предположим, Ами как-то узнала, что Крэддок шантажирует полковника Фонтклера письмами. Она едет в Лондон, упрашивает и увещевает Крэддока прекратить. Он пытается купить её молчание – это объясняет то, откуда у неё взялись деньги в те полтора месяца между её исчезновением с Паддл-стрит и появлением в Беллегарде. Крэддоку удаётся купить её – или он так думает. Но Ами втайне приезжает в Беллегард, надеясь расстроить его планы. Полковник неожиданно встречается с ней лицом к лицу, паникует и убивает её.
– Если её подкупал Крэддок, то и убить её мог тоже Крэддок.
– Если и так, он должен был провернуть это молниеносно. Он вернулся в дом лишь в двадцать минут шестого и сразу поднялся в свою комнату, где, как мы теперь знаем, ссорился с леди Тарлтон. Впрочем, он всё же мог столкнутся с Ами возле своей комнаты, затащить её в мою и убить. Но так остаётся нерешённым вопрос того, как она попала в дом.
– О, только не начинай эти рассуждения о ходах-выходах сначала! Мы думали об это уже десятки раз и ни к чему не пришли! – МакГрегор принялся мерить шагами комнату перед своим словом – судя по состоянию ковра, это была многократно хоженая дорожка. – Ты знаешь, до сих пор, если я и предполагал, что убийство совершил кто-то из Фонтклеров, то подумал бы на Гэя. Но в свете того, что я сейчас узнал от тебя, это уже не так. Ты говоришь, что полковник держал эту историю с письмами в секрете от сына. Если Гэй ничего об это не знал, то и мотива у него не было.
– Да, полковник умолял сэра Роберта не говорить Гэю, и Гэй возмущался тем, что от него что-то скрывают. Но откуда там знать, что это и правда так? Быть может, полковник всё рассказал сыну, а тот лишь изображает неведение.
– Ты самый подозрительный человек, что я когда-либо встречал.
– Мне лгали на каждом углу. Разве могу я быть неподозрительным? После самого полковника, сильнейший мотив сохранить его интрижку с Габриэль втайне – именно у Гэя. Я думаю, что он действительно привязан к своему отцу, но даже если это не так – вспомните, что имущество предателя отходит королю. Вы сами говорили, что Гэй вечно нуждался в деньгах. Он бы не обрадовался тому, что его наследство испарилось.
– Я не вижу выхода, Кестрель. Любой мог убить её. И нам не узнать – кто именно.
– Вероятно, я смогу вытянуть что-нибудь из полковника Фонтклера, намекнув, что знаю, кем была убитая. – Он взглянул на часы. – Мне лучше пойти. Я расскажу вам, что произойдёт.
Джулиан вернулся в Беллегард и поднялся к себе переодеться к ужину. Вновь выйдя в коридор, что вёл к его комнате, он услышал странные звуки – тихие, приглушённые рыдания, будто кто-то плакал, не желая быть услышанным. Плач доносился из большого зала – с той стороны коридора, напротив его старой комнаты. Джулиан поспешил туда, чтобы узнать, что происходит.
В углу на полу сидела Филиппа и рыдала, прижимая руки ко рту. В этой огромной, изукрашенной комнате она выглядела совсем маленькой и одинокой. Увидев Джулиана, девочка икнула, сглотнула и уставилась на него своими большими тёмными глазами.
Кестрель растерялся. Что, черт возьми, делать с плачущей одиннадцатилетней девочкой?
– Мне послать за вашей матерью?
– А это обязательно? Нам не велено быть в этой части дома. Нам с Джози нужно оставаться в нашем крыле и не докучать гостям.
– Тогда почему вы здесь?
Она вновь заплакала. Боже мой! Джулиан бросил взгляд по коридору, но оттуда никто не спешил на помощь. Он решил просто сделать всё, что в его силах. Кестрель подошёл ближе, опустился на пол рядом с ней и протянул ей платок.
– Вытрите нос. – Посоветовал он. Совет был принят.
– Ну а теперь – что вызвало это бурю?
– Я знаю, кто виноват в убийстве.
– Кто? – Джулиан вздрогнул.
– Я!
– Простите меня, но в это трудно поверить.
– Я не хочу сказать, что это я убила.
– О да, я довольно быстро исключил вас из списка подозреваемых.
– Вы смеетесь надо мной, но вы не понимаете. Я слышала, что слуги говорят. Они говорят, признак убитой девушки поселился в доме. Я думаю, это должна быть моя вина! Я рассказывала вам, что хотела бы, чтобы в Беллегарде был призрак. Помните, в первый вечер, когда вы приехали. Я показывала вам эту комнату и пожалела, что в ней нет привидения. Быть может, уже есть! Люди же говорят – бойся своих желаний, ведь они могут исполниться.
– Вы, должно быть, считаете ангелов очень глупыми, раз они так истолковали ваше желание.
– Так я не думала. – Она наклонила голову, размышляя. – Но всё же они могли решить, что я зла, раз не хочу, чтобы кто-то попал на небеса и почил с миром.
– Я не сомневаюсь – они понимали, что вы не желаете такой участи никому. Вы лишь говорили, что если кто-то уже стал призраком, и ему больше нечем заняться, вы бы хотели, чтобы он побывал в Беллегарде.
– Да, именно это и я имела в виду! В этом ведь нет ничего плохого, правда?
Кестрель сделал вид, что тщательно это обдумывает.
– Нет. – Сказал он наконец. – Думаю, нет.
– Мне стало гораздо лучше. Я больше не буду желать призраков – ни Оливье Фонтклера, ни кого-нибудь другого. Помните, я рассказывала вам о нём – это тот самый, что был замешан в заговоре Бабингтона. Я надеюсь, что он попал на небеса, даже если и умышлял против королевы. В конце концов, заговор Бабингтона так ни к чему и не привёл. Его очень быстро раскрыли, и он не успел причинить никакого вреда.
– Я мало помню о том, что тогда происходило. Не был ли это заговор в пользу Марии Стюарт… – Он остановился, а потом медленно спросил. – А почему Оливье Фонтклер поддержал Марию Стюарт?
– Потому что она была католичкой. Мы были католиками. Вы не знали?
– Нет. – Тихо сказал он, а в глазах его появился блеск. – Я не знал.
– Конечно, мы это скрывали. Тогда приходилось это скрывать или королева Елизавета могла объявить вас предателями. В англиканство наша семья обратилась при Карле I, но никто не знает, когда точно – во время Гражданской войны погибло много документов. Я рада, что мы больше не паписты. Я бы не хотела учиться в монастыре, как молодые леди во Франции.
Кестрель не ответил. В его голове начала выстраиваться теория. Он всё равно что прыгал во тьму – если бы эта гипотеза была лошадью, он бы не поставил на неё с полной уверенностью. И всё же он решил попробовать. Ему хотелось заручиться поддержкой кого-то из Фонтклеров, но он не мог доверять никому из них.
Филиппа встала, расправляя юбку.
– Мне нужно вернутся в классную до того, как Притчи придёт проверить, там ли я. Спасибо за то, что были таким разумным. Вы почти единственный взрослый, кто не говорит со мной, как с ребёнком.
– Это от того, что я не знаю, как говорить с детьми.
– Нет, вы знаете. Так же как со взрослыми, только нужно больше объяснять.
Он подождал, пока девочка скроется из виду, потом отправился к своей старой комнате и подёрнул дверь. Закрыто. Сэр Роберт запер её, чтобы никто ничего не трогал на месте преступления.
– Я опять опоздаю на ужин. – Подумал Джулиан, поправляя шейный платок. – Это должно порадовать леди Тарлтон. – Она только и рада метать в меня молнии.
– Она та ещё мегера, это точно, сэр. Я слышал, что про неё говорят в людской. Ни одна камеристка не держится у неё больше месяца – так она их мучает. Одну она ударила аж до крови и выбила зуб.
– Очень жестокая женщина.
– Жестокая достаточно, чтобы пристукнуть ту деваху, да, сэр?
