Текст книги "Спариться с бывшей (ЛП)"

Автор книги: Кейт Прайор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

13

Элиза

– Между нами двумя, – объявляет Эйден, – мы придумали Смузи Эмоциональной Поддержки.

Он протягивает холодный пластиковый стаканчик, мокрый от конденсата, как будто лично добыл нектар богов и осознает, насколько его подарок для меня крут.

Он слегка шоколадный на вкус и едва ли холодный. Возможно, сначала мне придется ненадолго поставить его в холодильник.

Это больше, чем что либо еще, показывает, как долго я сидела на капоте джипа Эйдена с Шоном и Лорой, не разговаривая. Очевидно, достаточно долго, чтобы братья прошли несколько кварталов пешком и обратно.

Я смотрю на них. Логан, несущий несколько коробок с пиццей, кивает в нескольких шагах позади Эйдена, тихо одобряя Смузи Эмоциональной Поддержки.

Я несколько раз видела, как они проходят через подобный мыслительный процесс, так что я знакома со всем логическим ходом, который, должно быть, прошел между ними – Логан говорит, что они должны подбодрить меня после того, что произошло в баре, Эйден быстро предлагает то, что всегда поднимает ему настроение – протеиновый коктейль с небольшим количеством шоколадного сиропа сверху (он несколько раз приходил на кухню, чтобы приготовить его), Логан преобразует идею во что-то менее спортивное.

Одновременно и трогательно, и душераздирающе.

Я чувствую заботу, в которой нуждаюсь больше всего на свете, и это причиняет боль. Люди, которые годами делали вид, что меня не существует, которые никогда не удосуживались встретиться со мной. Но братья Шона явно заботятся обо мне. Знаю, что заботятся. Вижу. Они были моей семьей, пока я строила свою жизнь здесь.

Шон хмурится из-за всего этого. Думаю, он не привык, что я могу любить его семью больше, чем его самого.

Он время от времени поглаживал мне спину в перерывах между расхаживанием по крыльцу. Я ненавижу, что позволяю ему это. Слишком легко искать утешения в Шоне. Я продолжаю напоминать себе, что этого не следует делать.

– На самом деле, ребята, все в порядке. Я не травмирована, просто немного… – пытаюсь подобрать правильное слово, но ничего не подходит. Взволнована? Чуть не упала в обморок при виде такого количества крови?

Я вздыхаю и просто беру смузи из рук Эйдена.

Шон бросает сердитый взгляд на своего брата.

– Ты добавил миндальное молоко? Ей нельзя пить коровье.

Ощущения, которые меня охватывают, странные. Жар поднимается по шее и щекам, когда он говорит своим братьям, что у меня непереносимость лактозы, но части меня странно тепло от того, что он вспомнил.

Когда мы были вместе, Шон всегда лучше заботился о моем желудке, чем я. Обычно я просто справляюсь с печальными последствиями.

– …где смузи эмоциональной поддержки для всех остальных?

Мальчики и Лора обмениваются взглядами.

Очевидно, они думают, что я слишком слаба, чтобы смотреть на отвратительные вещи. Теперь, когда меня немного перестало тошнить, я вижу, что никто из них не беспокоится так сильно, как я.

О.

– Я уже видела сбитое на дороге животное раньше, – говорю, хотя это было намного хуже любого сбитого животного.

Эйден демонстрирует неуверенность, больше смотрит в глаза своим братьям, чем мне, когда объясняет, и это звучит так, словно он задает вопрос.

– Мы раньше ходили на охоту…?

– Наш папа брал нас с собой, – говорит Логан более решительно. – Мы довольно нечувствительны к такому.

Конечно. Богатые люди чертовски странные. У них не может быть нормальных хобби.

Я вздыхаю и пытаюсь не закатывать глаза, в основном, чтобы скрыть смущение от того, что я единственная, кто брезглив.

– Хорошо. Что ж, спасибо. Я оставлю его в холодильнике для охлаждения.

Все равно делаю глоток и ощущаю вкус банана, фиников и черники под темным шоколадом. Божественно, но я знаю, что буду страдать, если действительно попытаюсь выпить его весь целиком.

То, как улыбка расплывается на лице Эйдена, немного похоже на раздачу лакомств стайке щенков, которые только что выполнили команду. Довольно снисходительно.

Два брата отрываются, чтобы занести коробки с пиццей в джип, Эйден восхваляет собственную гениальность, а Логан напоминает ему, что это были их совместные идеи, эхом разносящимся по коридору, когда я остаюсь с единственным братом, от которого, кажется, никак не могу отделаться.

Я бросаю взгляд на Лору, которую планировала отвезти домой.

– Мы тоже уезжаем?

– О. Я собиралась присоединиться к вечеру пиццы. Ты тоже хочешь поехать или предпочитаешь, чтобы мы подвезли тебя до дома?

Я бы предпочла пойти домой и проспать остаток вечера, но воспоминание о царапинах на двери коттеджа заставляет волосы у меня на затылке встать дыбом теперь, когда я увидела оленя. Меня снова шатает от этого.

– Эм, лучше пиццу.

Я неуклюже соскальзываю с капота джипа Эйдена, и, прежде чем я успеваю сделать шаг в конец парковки, где стоит машина Лоры, она бросает ключи Шону.

Они бьют его прямо в грудь, и он ловит их, хмурясь.

– Я присоединюсь к парням на джипе, – просто говорит она. – Шон, ты можешь отвезти мою машину обратно.

– Разве я не один из парней?

– Нет, но ты гораздо трезвее меня. Ты едва притронулся к своему напитку, а я выпила два пива, прежде чем вы приехали в бар. – она пожимает плечами, изображая нерешительность, прежде чем украдкой улыбнуться мне.

Знаю, что Лора может перепить большинство людей до полусмерти, даже если не похоже, что у нее для этого подходящее телосложение. Я как раз подсчитываю, сколько мест осталось в джипе, когда она заползает на тесное заднее сиденье и забирает у Логана стопку коробок с пиццей.

Боже мой. Не могу поверить, что она только что сделала.

– Мы верим ей или думаем, что она ведет себя, как маленькое дерьмо? – спрашивает Шон, когда мы смотрим, как джип отъезжает, и мы снова по-настоящему остаемся наедине.

Не знаю, как это продолжает происходить.

И вот он идет, объединяя меня и себя в одном слове, от которого у меня сжимаются зубы.

Возможно, мне следовало бы больше злиться на Лору, но я устала.

– Не знаю, как я не заметила этого раньше. Твоя семья не знает значения слова «деликатность», и ты тоже.

Он вздыхает, кивает и следует за мной к машине Лоры.

– Извини за это. Они… ну, ты знаешь. Ты была здесь. Странно видеть вас всех вместе.

– Странно. Я все еще, как бы, перевариваю это.

– Я не знаю, будет ли когда-нибудь все нормально. С ними. Или…

Шон смотрит на меня, и тогда кажется, что он скажет «нами», но я чувствую, что оно висит там, недосказанным.

Мы никогда не были нормальными. Мы пытались быть нормальными, но, думаю, просто не смогли этого добиться.

Я смотрю на машину, пока Шон обходит ее и садится со стороны водителя. В том, как он двигается, есть что-то такое, что заставляет меня вспомнить свой сон прошлой ночью. Возможно, это та часть, где я постоянно ловлю себя на том, что застряла с ним, и не могу сбежать.

Обычно я не верю в толкования снов, но этот сон мне снится уже второй раз.

Но на самом деле, что оно может сказать мне такого, чего я еще не знаю? Что я переживаю из-за работы и возвращения в мою жизнь бывшего мужа, и теперь я боюсь, что влечение к нему снова поставит мое сердце в опасное положение, и это проявляется в образе волка, преследующего меня, чтобы съесть?

Я чувствую, что все довольно ясно. И очевидно. Буквально ничего другого и быть не может.

Может быть, я не хочу вникать в это толкование, потому что, даже если оно и дает мне такую ясность, но не дает решения. По крайней мере, лучшего, чем уехать и начать все сначала где угодно, только не здесь.

После того, как мы садимся в машину Лоры, несколько минут проходят в тишине. Шон целую вечность настраивает каждую мелочь в машине, от сиденья до зеркала заднего вида, вентиляционных отверстий кондиционера. Я подозреваю, что по большей части это для того, чтобы просто позлить Лору, когда ей придется садиться за руль в следующий раз. Я прижимаю Смузи Эмоциональной Поддержки ко лбу, в конце концов, находя в нем хоть какое-то утешение.

Эта машина никогда не казалась такой маленькой, но, думаю, мне никогда раньше не приходилось соревноваться с Шоном в том, чтобы опереться на центральный подлокотник.

Пока мои мысли все еще заняты тем сном, я вспоминаю, как пахло чудовище. Странно, что эти сны настолько насыщены чувствами. Но Шон сейчас рядом со мной. Я наклоняюсь немного ближе и думаю, что мне сойдет с рук его обнюхивание.

Нет, он сразу оборачивается и смотрит на меня.

– Что это было?

Я отодвигаюсь на другую сторону своего сиденья, практически прижимаясь к двери.

– Я, эм. Эм. Ничего.

Глубоко виноватый и все еще неудовлетворительный для него ответ. Тем не менее, Шон не настаивает.

– Итак, мистическая дрочка сиськами, – говорит он, наклоняя голову и поднимая бровь. – И ты сказала Лоре… из всех людей.

Я не могу удержаться от смеха, хотя мне и неловко.

– Если бы у тебя была подобная история, ты бы тоже ее рассказал.

– Не знаю, смог бы я признаться, что купился на подобную реплику.

– Мне было двадцать! Я думала, это, можно сказать, равноценно признанию в любви. И у тебя нет права судить меня, ты был тем, кто сказал это. – я негодую, но за этим нет обиды.

Наблюдаю, как улыбка тронула уголок его рта, пока Шон не отрывает взгляда от дороги.

– Я произнес все возможные сочетания дурацких слов.

– Да, произнес.

На нас опускается уютная тишина, и я чувствую расстояние между моим и его плечами, гудение, жжение, зуд в моих разуме и сердце. Нагибаюсь к нему, выбирая легкий путь и просто позволяя себе раствориться в старой привычке.

Только один раз.

Тепло, исходящее от него, того стоит, и это лучше, чем сон в субботу. Я забыла, что он был одним из тех парней, чье тело просто теплее, чем у большинства. Я думаю, что в этом есть смысл.

Чувствую, как он задерживает дыхание, все его тело на мгновение напрягается, когда я прижимаюсь своим плечом к нему. А затем все это проходит, когда он медленно выдыхает.

Думаю, он скучал по этому так же сильно, как и я.

– Я не имел в виду то, что сказал у бара. На самом деле я не могу злиться на тебя за то, что ты ушла. Иногда я хотел бы злиться, но это было бы несправедливо по отношению к тебе. После всех тех случаев, когда я… так и не дал тебе никаких ответов, – уклоняется он от извинений.

– Странный эвфемизм для «сбежал», но неважно. – я пожимаю плечами, но в моих словах нет злобы. То, что он уважает причину, по которой мне пришлось уйти, очень много значит.

– Нет, не неважно, – ворчит Шон и проводит рукой по лицу. Его хватка на руле усиливается. – Я много врал тебе, и никогда не говорил тебе…

– Я знаю, что ты звонил домой.

– Что?

Он изо всех сил старается удержать взгляд на дороге, пытаясь взглянуть на меня.

– Я знала, что ты не разорвал с ними контакт, как говорил. Большую часть времени мне нужно было всего лишь встать и подойти к окну. Иногда ты просто был на улице, разговаривал по телефону со своим братом, мамой или папой. Иногда мне казалось, что я могу определить, кто это был, по тону твоего голоса, – говорю я, осознавая, что это секрет, который я никогда не раскрывала ему раньше.

Он замолчал, переваривая мои слова.

– Знаю, ты думал, что защищаешь мои чувства, просто поддерживая отношения с семьей, когда думал, что я сплю. Но это отстой, что ты чувствовал, будто должен скрывать это от меня. Полный отстой.

Было неправильно просить его предпочесть меня семье. Но как ты можешь любить того, кто не выберет тебя? Он никогда не выбрал бы меня, и это было первой трещиной в наших отношениях. Ошибкой, на самом деле. Он никогда не защищал меня перед своей семьей так, как я в этом нуждалась.

Шон едва шевелится, почти не дыша. Я смотрю на его горло, когда он сглатывает.

– Знаю, что бурно отреагировала, когда ты появился… и не извиняюсь за это, – медленно произношу я и встречаюсь с ним взглядом, когда он останавливается на красный свет.

Он нежно выдерживает мой взгляд и слегка кивает. Я удивлена, что он не отталкивает меня.

– Но приятно снова получить шанс немного поговорить. Даже если это просто для того, чтобы немного разрядить обстановку. Но я буду честной, думаю, что теперь, когда я действительно встретила и знаю твоих родных, все это имеет еще меньше смысла.

Подводя итог всем нашим проблемам, доказательства нашего конца, я чувствую, что провела черту на песке. Вижу в жесткой линии его поджатых губ, когда он кивает и не сопротивляется.

Загорается зеленый, и кажется, что то, как машина дергается вперед, многое говорит о его настроении.

– Кто сказал, что в семьях должен быть смысл? – Шон вздыхает. – Есть многое, о чем я до сих пор не знаю, как рассказать.

Думаю, в его семейных заморочках не больше смысла, чем в моих, поскольку ни с одним из моих родителей я по-настоящему не близка. Отчаянное желание более крепкой связи только усложняло ее становление.

Смотрю, как солнце начинает пробиваться сквозь облака. Мы долго молчим, и каждые несколько секунд я поглядываю на Шона, который прикусывает внутреннюю сторону щеки, как он всегда делал, когда был глубоко задумчив.

На мгновение мне кажется, что он попытается рассказать мне что-то о своей семье, что внесет хотя бы крупицу ясности.

– Не знаю, часто ли ты все еще ходишь в походы, но тебе не стоит ходить в лес. Поскольку там есть дикие животные, которые убивают оленей и все такое, – говорит он, хмуря брови и старательно подбирая слова, вообще не отрывая взгляда от дороги впереди.

Я немного хмурюсь. Какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорили?

– Если с тобой что-нибудь случится, – говорит Шон, но не заканчивает мысль. Мускулы на его челюсти напрягаются.

Я думаю о снах, о чудовище, которого в них встретила. Для этого нет причин, это просто сон. Не то же самое, о чем он говорит. Но не могу отделаться от ощущения, что он чувствует присутствие зверя в лесу так же остро, как и я. Что все напряжение из-за свадьбы, проблем с его семьей и моего пребывание здесь проявляются вместе, как нечто с зубами, низкое, постоянное рычащее на заднем плане, от чего волосы встают дыбом. Оно подкрадывается, готовое напасть, как раз тогда, когда мы думаем, что находимся в безопасности.

Шон отрывает взгляд от дороги, и когда он смотрит на меня, я понимаю, что у зверя из моих снов всегда были его глаза.

– Конечно, да, – киваю и делаю глоток почти растаявшего смузи, чтобы отвлечься чем-нибудь другим. Я уже чувствую тяжесть в желудке. Я протягиваю стакан Шону. – Можешь забрать остальное.

Его рука касается моей, и ощущение пронзает меня изнутри, как взрыв маленьких крыльев. Что-то гораздо худшее, чем непереносимость лактозы, бурлит у меня в животе.

Чувства.

Слишком много, чтобы разобрать. Каждый взлет и каждое падение, которые у нас когда-либо были, каждый милый жест, за которым следовали проблемы, каждая ссора, извинение и примирение.

Мне стоит держаться от него подальше, после того, сколько раз я убеждала Лору, что никогда больше не позволю парню заставить меня чувствовать себя такой одинокой в отношениях.

Но вот я здесь, готовая растаять рядом с ним, если это означает, что он обнимет меня, погладит по спине и заставит снова почувствовать себя той единственной девушкой в мире, даже если и ненадолго.

14

Элиза

Мы возвращаемся в дом слишком рано. Внезапно двадцатиминутная поездка от города до дома Хейзов уже не кажется слишком долгой, а наоборот, ужасно короткой.

Он ставит машину на стоянку и глушит двигатель, но ни один из нас не двигается, чтобы выйти.

Мы оба смотрим на дом, отбрасывающий на нас тень, и, вероятно, оба размышляем о том, что еще ждет нас сегодня вечером.

– Не могу сказать, что я когда-либо представлял, как приведу тебя в свою семью при таких специфических обстоятельствах, – начинает говорить он легким и игривым тоном. – Я имею в виду, знаю, что мы оба уже были с ними внутри, но каждый раз это так странно.

– Да, никогда не представляла, что встречу их, – отвечаю я, и это наглая ложь.

Я действительно хотела познакомиться с его семьей, когда мы начали встречаться. Он так много рассказывал мне о них, и все звучало так идеально. Я всегда хотела быть частью большой семьи.

По привычке достаю телефон и открываю переписку с мамой на случай, если случайно пропущу уведомление о новом сообщении, но с прошлого года там ничего нового.

Медленно вздыхаю, немного сдуваюсь и наклоняюсь вперед, перегибаясь через колени. Мой лоб касается отделения подушки безопасности пассажира. Возможно, мне следовало просто принять предложение одного из них подвезти меня до дома. Возможно, это просто еще одно в длинной череде плохих решений, которые я принимала.

Я звонила маме прошлой ночью, она так и не ответила. Я напоминаю себе, что она всегда была ужасна в том, чтобы перезвонить мне, Вероятно, стоит ожидать от нее сообщения позже вечером, в котором она сообщит мне, что ее весь день не было дома и она оставила свой телефон, что он несколько дней был потерян в диванных подушках. Вероятно, все это неправда.

Я рассматриваю крошки, бумажные обертки и скомканные квитанции, разбросанные по полу машины Лоры, когда чувствую, как рука Шона касается моей спины. В течение нескольких мгновений он проводит нежными движениями взад-вперед между моими лопатками.

Не могу удержаться от задумчивого мычания. Приятно, и напряжение в моей челюсти ослабевает.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Шон слегка улыбается мне и приподнимает бровь, как будто пытается убедить меня, что все будет не так уж плохо.

Его глаза опускаются к экрану моего телефона, губы сжимаются в тонкую линию от напряжения.

– Думал, ты перестала с ней общаться.

Я пожимаю плечами.

– Не специально. Это был просто действительно долгий эксперимент, чтобы посмотреть, протянет ли она когда-нибудь оливковую ветвь первой.

Он не спрашивает, сделала ли она это. Шон, вероятно, может догадаться, как все произошло. Я уверена, он помнит, как она отправила мне открытку, в которой наконец-то поздравила нас со свадьбой через пару недель после того, как я съехала.

Он не слишком изящно закатывает глаза, и я на мгновение представляю, как Шон обдумывает это воспоминание, когда он начинает говорить:

– Это опасная игра…

– Я скучала по этому, – признаюсь я, прерывая его, хотя бы для того, чтобы заставить его прекратить говорить о неприятных вещах.

Шон выглядит удивленным. Затем его лицо смягчается, и он кивает.

– Почесать тебе спинку?

Если и было что-то идеальное в наших отношениях, что-то, что он совершал просто потому, что это делало меня счастливой, так это почесывания. Мне никогда не приходилось просить, он всегда просто начинал это делать. Ничто другое никогда не заставляло меня чувствовать себя окруженной чьей-то заботой.

– Ну, если говорить конкретно, ноги. Ты творил волшебство с задней частью моих бедер, – бормочу, как будто делюсь с ним секретом.

Я откидываюсь на спинку сиденья и поднимаю колено для пущего эффекта, но он воспринимает это движение как приглашение. Я закрываю глаза и позволяю прошлому на мгновение вернуться.

Неожиданное воспоминание, о нем я не думала целую вечность, никогда по-настоящему не позволяла себе им предаваться. Мы обычно лежали в постели субботним утром, ничего не делая, только болтая и перешучиваясь, обсуждая, что бы мы хотели приготовить на завтрак, пока не наступал полдень. Он все время почесывал мне ноги.

Я скучаю по тем утрам, по тому, каково это – часами купаться в его внимании.

Шон подталкивает мою ногу к центральному подлокотнику, и это слишком просто – позволить ему взять мою лодыжку в руку, чтобы помассировать тыльную сторону пятки.

Вопреки себе, я хихикаю.

– Ты не можешь хватать случайных девушек за лодыжки.

– Только девушек, которых я знаю, понял, – отвечает он, подмигивая, и не могу сдержать смех, который вызывает во мне этот маленький жест.

Я морщусь, делая это, потому что знаю, знаю, знаю, я больше не должна с ним смеяться. Я не могу удержаться, это так легко.

Шон перегибается через подлокотник и, подсунув руку мне под колени, подтягивает их к груди. Все это для того, чтобы получить доступ к задней поверхности моих бедер, и он начинает прокладывать длинные дорожки удовольствия вверх и вниз.

Я даже не могу огрызнуться на него за вторжение в мое личное пространство, у нас все в точности так, как было раньше, и это слишком приятно. Этот засранец и его волшебные пальцы знают все мои слабости.

– О, да, вот так, – почти стону я, откидывая голову назад и закрывая глаза, просто чтобы насладиться этим. Когда снова открываю глаза, чтобы взглянуть на него, именно в этот момент я осознаю, как близко его лицо к моему.

В его темно-карих глазах столько тепла и глубины. Вздыхаю, и это похоже на признание того, что, возможно, я достаточно поверхностна, чтобы позволить хорошенькому личику одурачить меня. Я позволила этому убедить себя, что ради этого стоит страдать. Но дело было не только в чертах лица Шона, дело было в том, что он заставлял меня чувствовать, как он заботился обо мне. Было много вечеров, когда мы засыпали на диване перед телевизором, моя щека прижималась к его ключице, а его рука обнимала меня, рисуя ленивые круги на моем бедре.

Он протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо, и его пальцы спускаются от моей челюсти к подбородку, и он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Не знаю, является ли чувство, зарождающееся в моей груди, потребностью в нем или в близости, но это ни то, ни другое.

– Элиза, я не хочу оставлять все так, как много лет назад, когда ты не оставила мне выбора, – признается Шон. Каждое слово, которое он подбирает, кажется обдуманным. – Я не хочу, чтобы так мы вспоминали все, что у нас было.

Не могу дышать, глотать или думать. Знаю, о какой боли он говорит, о том, как наш конец затмил все хорошее, что у нас когда-то было. Целую вечность я даже не могла позволить себе вспоминать о хороших вещах с нежностью, только с болью от того, как сильно мне хотелось быть с ним снова.

Слова тихо вырываются из меня.

– Какими ты хочешь нас запомнить?

Его рука на моей ноге сжимается сильнее, пока Шон удерживает мой взгляд, и на краткий миг его глаза опускаются к моему рту. Это похоже на разрешение придвинуться к нему, проникнуть носом в его пространство и прикоснуться губами к его губам.

Хочу. Сделаю. Позволю себе это.

Но его рука перемещается на мою щеку, удерживая на месте. Он не отстраняется, но продолжает прижимать наши лбы друг к другу, наши носы всего на волосок друг от друга.

Несмотря на то, что его хватка сильная, она кажется дрожащей, как будто Шон сдерживает себя. Он делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает. Я позволила себе погрузиться в момент с ним, в воспоминания о том, что значит вот так обниматься, чувствовать себя в полной безопасности от всего, что может принести мир.

Несколько мгновений все, что я слышу – стук собственного сердца в ушах, когда он нарушает тишину.

– Вот так.

Он целует меня в лоб, и на секунду я чувствую себя цельной. В считанные секунды все кончено, момент исчез так же быстро, как и появился. Он открывает дверь со стороны водителя, и прохладный порыв воздуха снаружи возвращает меня в настоящее.

Я откидываюсь на пассажирское сиденье и, пока соображаю, как правильно согнуть колени, чтобы перекинуть ноги через центральную консоль, задаюсь вопросом, как ему удалось так легко затащить туда мои ноги. Я не думаю о поцелуе. Клянусь богом, лучше бы я не возбудилась от него. Я пытаюсь не задаваться вопросом, а как Шон… нет. Я не должна даже думать об этом, на самом деле.

Может быть, это и хорошо, что мы не оскверняем машину Лоры. Но также, возможно, она заслуживает этого за то, что сделала.

На самом деле это был не поцелуй, а почти ничто, и все же было похоже на погружение в близость настолько глубокую, что я не могла не ответить на нее.

Шон выходит из машины и потягивается, и, возможно, мне слишком нравится смотреть. Боже, у него всегда были потрясающие руки. И в нем есть такая гибкость, как будто все его суставы немного кошачьи.

Он похож на каждого парня, который был недосягаем, который слишком хорош, чтобы обращать на меня внимание. Но он был моим, ненадолго.

Или, по крайней мере, я так думала, пока не поняла, что на самом деле он никогда таковым не был.

Я смотрю на него слишком долго, и он подходит к машине Лоры с моей стороны. Открывает дверцу и протягивает мне руку, чтобы помочь вылезти. То, как он прислоняется к открытой двери, заставляет все казаться таким простым, непринужденным. Я пару раз моргаю и принимаю его помощь. Не то чтобы она мне была нужна, но, может быть, есть успокоение в том, чтобы чувствовать, как его рука сжимает мою.

И если я продержусь на несколько секунд дольше, чем следовало бы, то буду утешать себя, тем, что делаю все ради чувства завершенности между нами.

Мы заходим в дом Хейзов, и я вижу, что его братья уже в столовой делят пиццу. Лора реквизировала половину пирога с белым соусом, Логан и Эйден уже забрали все кусочки пепперони.

Я слышу Дианну прямо в столовой:

– Лора, не могла бы ты сказать тете Дженни, что она до сих пор не прислала мне ответ на пригласительную открытку. Она не ответила ни на одно из моих сообщений.

– Мы не можем просто предположить, что она будет там? Мама не собирается пропускать свадьбу своего крестника.

– О, я полагаю, – вздыхает Дианна, и когда ее внимание переключается на нас, то это останавливает нас на полпути.

– Мне было интересно, куда ты исчез, – говорит она, переводя взгляд с Шона на меня.

Подозрение в ее глазах немного раздражает. Она всегда тепло относилась ко мне, больше, чем требовалось от делового партнера.

Но то, как она смотрит на нас, заставляет меня чувствовать себя подростком, пойманным после комендантского часа.

Несмотря на то, что она разговаривает со своим сыном, я чувствую необходимость объяснить, что Лора настояла, чтобы мы взяли ее машину, вот и все, что произошло.

Первое реальное напоминание от нее о том, что она никогда не одобряла нас вместе, по какой бы то ни было причине. Мне никогда не приходилось сталкиваться с этим лично, но мне интересно, даже после того, как она узнала меня и была такой дружелюбной, она все равно не одобрила бы нас?

Мысленно провожу такую странную черту.

Не знаю, нравится ли мне то, что они все просто предполагают, что я его бывшая любовница. Или то, что это говорит о нем. И соответствует моим худшим представлениям о нем и подтверждает все те старые обиды.

– Не думала, что мы так сильно отстали, – говорю, делая несколько шагов вперед между мной и Шоном, спеша в столовую.

В надежде не быть одной, я, кажется, только что попала в волчье логово. Они будут продолжать пялиться на меня и Шона, следить за каждым нашим взаимодействием, как в баре, но теперь вместе с Дианной.

Ужин проходит в мучительной тишине. Мы сидим за длинным обеденным столом, между нами слишком много пространства.

– Я слышала, вы пятеро ходили в «Пяную черепаху», – говорит Дианна после нескольких минут, когда единственным звуком являлось жевание.

– Мальчишник Логана, – объясняет Лора.

– О… Хорошо, – Дианна кивает, явно больше занятая своим мысленным списком. – Еще многое предстоит сделать. Мы должны закончить с рассадкой гостей. И, Эйден, тебе все еще нужно найти что-нибудь из одежды. Ты можешь взять Шона с собой, когда поедешь в город. Логан, мне нужно твое мнение о бутоньерке.

Возможно, в ее глазах у нас с Шоном есть неозвученная история, но мы все здесь как часть команды по планированию свадьбы. Приятно, что происходят более важные вещи, чем моя драма с Шоном.

Логан тихий. Думаю, обычно он всегда такой.

– Скоро у нас в доме будет много гостей, – продолжает их мать, выглядя готовой возложить на нас все дополнительные обязанности.

– Надеюсь, нападения волков их не отпугнут, – бормочет Шон, прерывая ход этих мыслей.

Его мама смотрит на него. Я вижу, как сжимаются ее челюсти, пока она пытается придумать, как ему ответить.

– Я уверена, что здесь нет никаких волков. Возможно, койоты. Они намного меньше, но могут устроить настоящий беспорядок. Обычно это происходит из-за того, что люди неправильно выкидывают свой мусор, это привлекая их в город, – продолжает Дианна.

Неделю назад я бы поверила ей на слово. Не знаю, с чего начать, чтобы сказать ей, что то, что я видела, было слишком, чтобы быть работой койота. То, как оленя разодрали на большие куски.

Я сглатываю и тереблю салфетку.

– Значит, Элиза тоже была на мальчишнике?

– Она друг, – пожимает плечами Логан.

– Наверстываете упущенное?

Дианна подсказывает, бросив взгляд на Шона, и делает глоток вина.

– Немного, – говорит он, и я снова чувствую, как им всем не терпится спросить больше, но бдительный взгляд Дианны, кажется, удерживает ее сыновей от новых расспросов о подробностях.

– Прошло несколько лет с тех пор, как мы разговаривали, – говорю я, пытаясь придерживаться линии лжи и говорить им достаточно правды, чтобы не путать детали позже, поддерживая наш фарс.

– Хочешь сказать, что это правда, что ты стала призраком для меня? – спрашивает Шон, слегка дразня меня улыбкой.

После того, как он так быстро поднял этот вопрос ранее, я удивлена, что он выглядит таким равнодушным.

Дианна хмурится и бросает взгляд на Эйдена, чтобы уточнить. Я думаю, он самый младший в доме.

– Стала призраком? Что это значит?

– Когда ты не звонишь кому-то после свидания, вообще. Просто полностью исчезаешь, – говорит он вполголоса, хотя слышно всем.

Взгляды перебегают с меня на Шона, и я вижу, как они пытаются представить нас на неудачном свидании. По крайней мере, Шон не делал намеков своей матери, что у нас якобы был секс на одну ночью.

– Некоторые свидания достаточно плохи, чтобы оба предпочли просто забыть об этом. – закатываю глаза. Мяч снова на площадке Шона.

– О… ну. Я очень плохой кавалер, – сообщает он своим братьям под их ошеломленными взглядами. – Просто в общих чертах.

– Всегда опаздывает, – добавляю.

– И плохо одеваюсь.

Он кивает в знак согласия.

– Забывает свой бумажник.

– Случайно наступаю всем на пальцы ног.

Слишком легко улыбаться, поддаваться ритму, который раньше был нашей второй натурой. Я ловлю себя на мысли, что этот маленький пинг-понг, которым мы обычно занимались, сейчас не лучшая идея. Я останавливаю себя от того, чтобы добавить что-нибудь еще.

– Итак, э-э, кто в списке гостей? – спрашивает Шон, обращая свое внимание на Логана.

Весь этот ужин состоял из одного неловкого момента за другим.

Логан не отвечает. Он слегка пожимает плечами.

– В основном, только семья, – отвечает за него Дианна.

– Очень традиционно, – вставляет Эйден, поймав мой взгляд и приподняв брови.

Возможно, он подумал, что это прояснит ситуацию, за исключением того, что я ничего не поняла.

Шон пожимает плечами, глядя на Логана.

– Не могу сказать, что я сторонник традиций.