Текст книги "Спариться с бывшей (ЛП)"
Автор книги: Кейт Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
22
Шон
Я, блядь, схожу с ума.
Я едва могу думать. Даже поворачивая голову всего на несколько градусов, я чувствую, как мир вращается вокруг случайной оси, когда мои кости пытаются сдвинуться, чтобы завершить трансформацию. Сдерживаться – все равно что слишком долго задерживать дыхание. От боли и дискомфорта, давления и зуда в костях у меня кружится голова.
Я чувствую нужду в челюсти так же, как я могу чувствовать голод или истощение. Потребность сомкнуть зубы на ее мягкой, податливой плоти переполняет меня. Какая-то ужасная часть моего разума говорит мне, что я мог бы измениться и догнать ее за считанные секунды. От одной мысли о ней у меня текут слюнки, и я не могу понять почему.
Я не хочу преследовать Элизу. Я не могу. Я не буду.
Я редко затягиваю трансформацию так надолго, но я должен. Мне нужно оттянуть этот процесс как можно дольше, попасть в подвалы пивоварни, чтобы Элиза была в безопасности.
Я, наконец, начинаю понимать, что все, что я когда-либо делал с Элизой, было ошибкой. Было ошибкой вовлекать ее, так ставить под угрозу ее безопасность. Каждый момент, когда я любил ее, был эгоистичным. Все, что я сделал, – это причинил ей боль.
Я смываю ее кровь под наружным краном в стене пивоварни, предназначенном для полива кустарников по периметру. Этого недостаточно, чтобы полностью избавиться от запаха, но помогает мне немного успокоиться. Я меньше чувствую себя монстром, от которого не могу убежать.
Я никогда добровольно не запирался в подвале пивоварни, по крайней мере, с тех пор, как стал взрослым. На самом деле, когда мы были моложе, это был не наш выбор.
Мне начинает казаться, что это, возможно, единственная хорошая идея, которая пришла мне в голову за последние недели.
Я не должен был подпускать ее к себе. Я должен был сказать «нет», когда она начала целовать меня, должен был оттолкнуть ее. Я знал, что это была плохая идея, но позволил своему желанию обнять ее, вдохнуть ее и провести с ней каждую секунду, которую я мог, перевесить ее безопасность.
То, что она знала, кто я такой, не решило проблем, как я надеялся. Каждая сложность, с которой мы когда-либо сталкивались, сводится к тому, кто я есть, к моей чудовищной природе. Возможно, все было лучше, когда я скрывал все от нее, и худшее, что я тогда сделал, – это разбил ей сердце.
Но ее кровь на моих руках… Я поранил ее, даже не осознавая этого. Все, чего я хотел, – это держать ее, но не мог себя контролировать.
Несмотря на то, что уже девять вечера, пивоварня еще не закрылась на выходные, и я понимаю почему, как только захожу в кирпичное здание.
Мать приподнимает бровь, видя мое частичное превращение. Она еще даже не начала превращаться, что свидетельствует о том контроле, которым она овладела к своему возрасту. Я знаю, что в ее сумочке есть флакончик с настойкой аконита, и уверен, что у нее будет более спокойная ночь, чем у меня.
– Шон, что ты… – начинает говорить она, удивленная тем, что видит меня здесь. Ее брови хмурятся, когда она замечает кровь на моей рубашке, и не утруждает себя окончанием вопроса. – Ты в порядке?
Я слегка качаю головой. Я не знаю, что со мной не так, почему это полнолуние переносится намного тяжелее, чем любое другое. Я был дураком, думая, что знаю, что такое контроль, что смогу справиться, когда трансформации могут быть такими ужасными.
Я делаю еще один шаг внутрь, закрывая за собой дверь.
Она хмурится.
– Ты пахнешь, как Элиза.
Я не собираюсь рассказывать своей матери, что только что оставил Элизу одну в поле с моей спермой, засыхающей у нее на шее, и порезами на руке. Сбежать от нее – одновременно самый идиотский и самый умный поступок, который я когда-либо совершал.
Мама вздыхает, отводя от меня взгляд.
– Это разочаровывает. Особенно после того, как она узнала, что ты женат.
В последний раз, когда она начинала этот разговор на подобной ноте, я был готов зарычать при малейшей провокации. Сегодня вечером я просто побежден. У меня нет сил отвечать каким-либо гневом.
– Я уже много лет в разводе, мама. Она это знает.
Дианна смотрит на меня, ее взгляд внезапно становится намного более резким, чем раньше.
Я не могу удержаться от усмешки, закатывая глаза. С ее точки зрения, я ничего не могу сделать правильно. Сначала я женюсь не на той девушке, а потом совершаю ужасный акт развода, когда из брака ничего не получается.
– Но твое кольцо…
– Да, и я храню и ее тоже. Я всегда ношу свои сожаления при себе.
Оно пролежало в моем бумажнике достаточно долго, чтобы отпечататься на коже.
Я даже не могу встретиться с ней взглядом. Я оглядываю вестибюль перед входом в пивоварню, замечаю, как изменилась мебель с тех пор, как я был здесь в последний раз, и падаю на стул у стены, не имея сил больше ни на что. Необходимость полностью перекинуться все еще вызывает у меня отвращение, как будто мой волк пытается вырваться из моего горла.
Я действительно дичаю. Интересно, чувствовала ли то же самое моя тетя Даниэль. Жаль, что я не могу спросить ее. С другой стороны, меня, вероятно, не существовало бы, если бы она была жива.
Я сгибаюсь пополам, почти мгновенно прижимаясь к коленям, сглатываю, сцепляю руки за головой, делаю несколько неглубоких вдохов.
– Она бросила меня. Вся моя хрень ранила ее, и то, что у нас было, не стоило той боли, которую я ей причинил. Жаль, что я не смог увидеть это, когда было нужно. В конце концов, ты была права.
Даже признав это, я все еще не готов услышать, я же тебе говорила.
Я ожидаю, что моя мама расскажет о святости стаи, но лекций, которые я мог бы повторить во сне, так и не последовало.
На долгие мгновения воцаряется абсолютная тишина, и я слышу только скрип своих костей, трущихся друг о друга. Каблуки моей матери стучат по кафельному полу, когда она подходит к скамейке. Та скрипит, когда садятся рядом со мной.
– О, мой малыш. Мне жаль.
Она перебирает мои волосы длинными ногтями. Ее локоть упирается мне в спину, когда она продолжает движение, и я обнаруживаю, что наклоняюсь к ней.
Я закрываю глаза, слишком израненный, чтобы найти в этом исцеление. Если я дичаю, пребывание со своей стаей должно обезопасить меня, даже если мне этого не хочется.
– Не говори так. Ты думаешь, я делаю глупый выбор.
– Шон. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу для тебя самого лучшего. Чтобы все мои дети были в безопасности, и чтобы мир никогда не заставлял вас проходить через то, что я видела, – она вздыхает, когда я нахожу в себе силы еще немного приподняться и повернуться, чтобы посмотреть на нее. Морщинки вокруг глаз углубляются, взгляд становится немного стеклянным. – Но с тех пор, как ты вернулся, я вижу призрака каждый раз, когда смотрю на тебя.
– Даниэль, – я выдыхаю. От меня не ускользнуло, что я больше похож на свою тетю, чем на кого-либо еще в семье.
Моя мать качает головой.
– Мой маленький мальчик.
Я смотрю в ее теплые карие глаза, и она отводит взгляд, сложив руки на коленях.
– Иногда я задаюсь вопросом, не слишком ли многого я хотела для тебя. Я оказала на тебя слишком большое давление и оттолкнула.
Возможно, это наш первый спокойный, непринужденный разговор с тех пор, как я здесь. Это дом, в который я не ступал много лет.
Я сглатываю, осознавая, что так давно не чувствовал, что у меня есть мама. Горло сжимается, когда эмоции переполняют грудь.
Выражение ее лица становится мягким, когда она говорит:
– Я сомневаюсь, что ты мне поверишь, но я горжусь тобой во многих отношениях. Ты выбрался в этот мир один, и это привело меня в ужас.
Эти слова не доходят до меня так, как я думал.
– Как ты можешь гордиться мной, когда я не сделал того же выбора, что Логан?
– Вы разные люди. Я горжусь им за то, что он взялся за семейный бизнес и наладил связи так, как я не была готова учить его после смерти отца.
– Он просто делает то, что, по его мнению, хотел бы от него папа.
Уголки ее рта подергиваются в улыбке.
– Он внизу. Думаю, он нас слышит.
– Прелестно. Тогда я пойду и наговорю дерьма ему в лицо, – ворчу я, заставляя себя встать. Ночь становится темнее, и я должен вспомнить, зачем я вообще сюда пришел.
Ее руки сжимаются на коленях, когда она смотрит на меня, ее брови озабоченно хмурятся.
– Ты выглядишь неважно. Что-то случилось?
На мгновение я подумываю о том, чтобы рассказать ей все. Я думаю обо всех тех случаях, когда я хотел, чтобы она была рядом со мной, обнимала меня и говорила, что все будет хорошо. Все время я слишком боялся разочаровать ее, чтобы признаться в своих недостатках.
Я слегка качаю головой.
– Нет.
Каменные ступени, ведущие в подвал пивоварни, кажутся мне слишком знакомыми, когда я спускаюсь и обнаруживаю, что там уже горит тусклый свет.
Мы пользовались подвалом только в ночи полнолуния, когда наше проклятие проявлялось сильнее всего. Комнаты расположены далеко друг от друга, в каждой есть тяжелая раздвижная дверь с замком, для открытия которого требуются противопоставленные большие пальцы.
Это было необходимо в старших классах, когда моего волка было особенно трудно контролировать. Когда я поступил в колледж в другом штате, возникла необходимость придумать что-то еще – напитки с добавлением аконита.
В конце концов, я освоился с этим, хотя и ненадолго. Я мог быть уверен, что мой волк будет бегать по холмам в безлюдных лесах, может быть, выслеживать оленя. Я обнаружил, что инстинктивно буду держаться подальше от людей. Когда я вернулся, то больше не мог смириться с мыслью провести ночь здесь. Это была первая из многих ссор с моей семьей.
Что-то в подвалах слишком сильно напоминает мне церковь. Может быть, каменные стены и полы, напоминающие собор. Не своим великолепием, а холодом, дискомфортом. Довольно сложно хранить мебель в подвальных комнатах, учитывая, что каждое полнолуние она разбивается вдребезги.
Внизу, в подвале пивоварни, есть невзрачная дверь, ключи от которой есть только у моей семьи – место многих бессонных ночей.
Весь подвал выглядит старым, но есть что-то в этом пыльном, пустом пространстве, от чего все кажется немного хуже. Интересно, приводили ли его в соответствие с санитарными нормами. Может быть, здесь есть радон.
Может быть, все дело в следах когтей на стенах.
Дальняя стена разделена на четыре части, каждая отделена толстыми каменными перегородками. В кладке есть зазоры, через которые проходят железные прутья, позволяющие нам видеть друг друга. Высоко на задней стене – тончайшая полоска неба сквозь матовое стекло, исповеди Луне.
Это выглядит ужасно и средневеково, но неважно. Это необходимо. Мне нужно быть уверенным, что я не смогу пойти за Элизой.
Боже, просто вспоминать о ней больно.
Я не знаю, что и думать. То, что моя мама рассказывала о Даниэль и о том, как ее разлучили с парой, не имело смысла. У меня другие обстоятельства, как я могу быть разлучен с парой, если я никогда ее не встречал?
Но что, если я позволю тешить себя мыслью, что даже, если я никогда раньше выпускал узел с Элизой, она все равно могла бы быть моей парой? Если я просто проигнорирую все причины, почему раньше ничего не срабатывало?
Эта мысль вызывает своего рода беспокойство, и оно наполняет мои нервы энергией, которую трудно вместить в человеческое тело. Мне нужно двигаться, выплеснуть, но это такое головокружение, требующее повилять хвостом, от которого невозможно избавиться, помахав руками.
Моя следующая мысль заставляет все мгновенно рассеяться. Она ушла. Она выбрала уйти. И даже если я соглашусь с идеей, что наши души каким-то космическим образом переплетены, насколько жестоко это будет по отношению к ней? Как я могу сказать ей, что я думаю, что я чувствую, без опасения, что загоняю ее в угол, чтобы она была со мной? Что я просто манипулирую фактами, чтобы получить то, что я хочу?
И даже если она чувствует то же самое, принимает все это всем сердцем, как я могу быть уверен, что все не закончится так же, как в первый раз?
Тогда это не имеет значения.
Я захожу и сажусь спиной к стене. Вижу, что Логан уже заперт на ночь.
– Это самый жалкий мальчишник, который я когда-либо видел, – говорю я ему, но даже произнося это, я думаю, как сильно бы я хотел, чтобы рядом со мной в ночь перед моей свадьбой был он, а не бутылка пива.
Даже в такую ночь полнолуния, как эта, просто лежать на земле и ничего не делать, кроме ожидания, что все закончится. У меня так много воспоминаний: вот мы сидим максимально близко к дверям друг друга, протягивали руку в щель, чтобы передвинуть маленькие пластиковые фигурки по старой доске для морского боя, часами бесцельно болтая обо всем и ни о чем.
Я собираюсь спросить его, помнит ли он, как мы играли в морской бой, когда он прерывает молчание.
– Знаешь, я всегда думал, что история о блудном сыне – это чушь собачья.
Итак, он все еще злится на меня.
Когда-то этот засранец был моим любимым братом. Это своего рода отстой, что теперь это звание перешло к Эйдену.
– Да. А я думал, что это просто кто-то выдумывает чушь, чтобы подчеркнуть свою правоту, – уклоняюсь я. – Должна была быть лучшая точка зрения.
Тишина раздражает.
Логан устрашающе спокоен для полнолуния. Или, может быть, это действительно только я не могу справиться с собой сегодня вечером по какой-то причине.
Зудящее давление в моих костях будет длится до тех пор, пока я полностью не изменюсь, но на этот раз оно настолько подавляющее, что я не хочу просто подчиняться ему, как обычно. Это похоже на уступку.
Я ловлю себя на том, что смотрю на одно из единственных украшений в подвале – старинную картину с изображением Святого Патрика. Я имею в виду, я знаю, что это Сент-Пэдди, но он просто похож на парня в черном плаще и босиком, уносящего олененка от его матери.
Наш отец повесил его там после того, как мы с Логаном попали в кое-какие неприятности. Я даже не помню, какие именно, только то, что папа повесил его там с намерением заставить нас глубоко задуматься о нашем статусе ликанов. Учитывая, что это означает, я, честно говоря, немного удивлен, что никто не потрудился его убрать.
– Почему мы должны преклоняться перед парнем, который, как предполагается, проклял нас?
– Почему нас учат уважать наших родителей? – Логан возражает слишком быстро.
– Боже. Хорошо, эджлорд6, – вздыхаю я.
Несколько секунд проходят в пустоте и тишине. Мне нужно встать и расхаживать по комнате, я не могу сидеть в углу.
Это лихорадка, она пройдет. Я закрываю глаза и пытаюсь просто вытерпеть это.
Через несколько минут Логан прерывает молчание.
– У меня никогда не было сил в это поверить.
Это не слишком похоже на признание. Думаю, я всегда знал это о нем.
Я искоса смотрю на него. Логан всегда плавно двигался по жизни, обходя стороной то, что его раздражает. Отказ быть вторым в команде, подчиняться силе, более высокой, чем он сам. Способ стать могущественнее бога – это быть неверующим.
Я вижу, как свадьба расстраивает его. Это не то, от чего он может просто так отказаться. Его челюсть напряжена, и так было с тех пор, как он был ребенком. У него, должно быть, серьезная дисфункция ВНЧС7, размышляю я про себя и сочувственно кривлю челюсть.
– Ты знаешь, каково это – быть женатым, верно? – спрашивает Логан, как будто его мысли не могут не блуждать в тех же местах, что и мои. Обычные вызывающие нотки в его голосе сменились чем-то почти небрежным. – Сколько бы это ни длилось.
Я вздыхаю и прислоняюсь спиной к стене напротив окна исповедальни.
– Два года, для протокола.
Он поднимает брови.
– Впечатляет.
– Заткнись.
– Ты не собираешься рассказать мне об этом?
– О разводе?
– Нет, как ты женился. Как известно, меня там не было.
– О, ты знаешь. Мы отправились в здание суда в паре футболок с рисунком тай-дай. После прогулки по набережной сделали несколько ужасных снимков в фотобудке, слишком темные, чтобы что-то разглядеть.
Той ночью было новолуние, я помню, потому что я специально так спланировал. Смутно припоминаю какое-то непродуманное намерение не давать ей спать всю ночь, а потом проснуться в полдень, не уверенным, когда именно уснул, прижимая ее к себе.
Воспоминание заставляет меня улыбнуться, а затем вздрогнуть, когда мои когти выдвигаются чуть больше.
Сквозь решетчатое отверстие Логан выглядит задумчивым. Затем он спрашивает:
– Как ты это сделал, зная, что совершаешь ошибку?
Да, грубо.
– Я не думал, что это ошибка. Это был лучший день в моей жизни. Я бы сделал это снова, не задумываясь.
Он не отвечает.
Возможно, он просто хочет убедиться, что принимает правильное решение. Должно быть, это похоже на большой скачок, а он слишком циничен, чтобы верить в себя.
Он всегда был таким. Я помню, как он был слишком напуган, чтобы начать ездить на велосипеде без дополнительных колес. Я поднимал его после того, как он упал с моего велосипеда, накладывал пластырь ему на колени, пока он шмыгал носом и обещал не говорить маме.
– У нее было много денег, с которых нужно было платить налоги, – говорю я ему, придумывая для него эту маленькую историю. Это заставляет меня скучать по роли старшего брата. Совсем немного. – Это было э-э… налоговая фигня для самозанятых. В любом случае, она не могла покрыть все расходы, а я уже был в нее влюблен. Все началось, как шутка. Регистрация в качестве супружеской пары сэкономила бы ей налоговые выплаты, а свидетельство о браке стоило меньше тридцати долларов. К тому времени, когда я рассказал о ней маме, мы уже были женаты.
Возможно, это связано с приятными воспоминаниями или с тем, что я чувствую себя так, словно возвращаюсь домой впервые за целую вечность, хотя я был здесь всю неделю.
Долгое время он больше ничего не отвечает. Я уже думаю, что он вообще перестал со мной разговаривать, когда говорит:
– Надеюсь, боль того стоила.
– Что ты имеешь в виду?
– Развод.
– Знаешь, с тобой так весело разговаривать. Не знаю, почему мы не общались раньше.
В ответ он закатывает глаза, как будто это я придурок, что не принял его соболезнования, когда они были преподнесены с такой осторожностью и чувством такта.
Какая разница. Я просто собираюсь продолжать игнорировать его отношение. Я мало что еще могу сделать, сидя в раскаянии.
Я опускаю голову между колен, когти впиваются в кожу головы. На этот раз трансформация кажется странно удушающей, как будто я не могу вдохнуть достаточно глубоко.
– А потом, когда Элиза… ах, черт.
Я поднимаю взгляд, и по выражению его лица ошибки быть не может. Он услышал, как я произнес ее имя. Гребаная ошибка на финишной прямой. Отличная работа, чувак.
Темные глаза Логана не отрываются от моих, его брови хмурятся. Я слышу, как он скрипит зубами.
23
Элиза
Утро свадьбы, и я продолжаю искать Шона каждый раз, когда у меня выдается несколько свободных секунд. Когда я добралась до дома Хейзов, Дианна открыла дверь и сказала, что они скоро вернутся.
Мне немного действует на нервы то, что Шон на самом деле так хорошо избегает меня, или, по крайней мере, лучше, чем остальные члены его семьи. Я его почти не видела.
И, типа, я думаю, он не хочет меня видеть после того, как так внезапно ушел прошлой ночью. Но мне нужно с ним поговорить.
Я десятки раз пересматривала порядок, в котором мне нужно ставить все в духовку. Вся предварительная подготовка сделана, но я чувствую, что мне нужно просто смотреть на противни и мучиться. Здесь слишком тихо.
Пару дней назад я планировал сказать Дианне, что собираюсь уехать после свадьбы, и назначить дату завершения нашего контракта. План состоял в том, чтобы вернуться к упаковке своих вещей после того, как все блюда будут вымыты. Деньги, которые были бы первым взносом за мой коттедж, послужили бы подушкой безопасности, пока я снимаю квартиру и ищу новые контакты. Одна из моих подруг по кулинарной школе ответила на сообщение и знала ресторан, которому нужен новый су-шеф. Я бы работала не на себя, но это хорошая возможность.
Никакого Шона, никакой семьи Хейз, никаких оборотней.
Больше ничего и никого.
Эта мысль не успокаивает так, как должна была бы. У меня здесь нет семьи, эти люди мне не друзья. Это те же люди, которые отвергли меня раньше.
«Лора всегда хорошая компания», – думаю я, поднимаясь по лестнице, и у меня немного опускается сердце от осознания того, что я не смогу тусоваться с ней после того, как уеду. Возможно, мы могли бы поддерживать связь, но переписываться время от времени – это совсем не то же самое, что тусоваться на ее ужасном диване с пинтой растаявшего мороженого.
В одной из гостевых комнат я замечаю Аву – подругу Лоры – и то, что, как я предполагаю, является затылком Лоры. У Авы в одной руке пара цветков, сжатых за стебли, а в другой – пара шпилек для волос. Она украсила заплетенную в косу прическу Лоры множеством маленьких бутонов.
Остатки от «цветочной арки», понимаю я, подходя ближе.
Ава пробыла здесь сегодня примерно столько же, сколько и я. Лора заглянула ко мне раньше, чтобы представить свою подругу-флористку, прежде чем показать ей задний двор. Каждый раз, когда я выглядывала в окно, поляна перед лесом становилась все более похожей на сказку. Ава махала мне через кухонную дверь каждый раз, когда проходила мимо с очередной коробкой цветов, и я продолжал гадать, где она собирается найти еще места, чтобы воткнуть их.
– На кого-то действительно напал и гнался волк пару ночей назад, – говорит Ава, когда я вхожу в дверь, и меня встречает запах цветов. Ее глаза широко раскрыты и искренне обеспокоены. – То, что происходит, так пугает.
– О! Те туристы, да? Я слышала только, что они видели кого-то, кого приняли за волка, – говорит Лора, приглашая меня войти. Очевидно, правило Дианны о том, что они не должны поощрять слухи, к ней не относилось.
– Моя лучшая школьная подруга, – продолжает Ава приглушенным голосом. – Я как раз одолжил ей свое пальто за день до того, как это случилось. Она прислала мне фотографию того, что от него осталось, когда она бежала.
– О, черт, – бормочет Лора, выглядя на мгновение искренне обеспокоенной, прежде чем бросает мне нерешительную улыбку. Мне до боли хочется утешить ее, но это означало бы сказать ей, что я знаю то, чего не должна. Возможно, это было бы слишком сильным потрясением в и без того трудный момент.
На этом Ава откладывает горсть маленьких цветочных стеблей и достает свой телефон, пролистывая его, чтобы найти сообщение и показать нам.
– Ужасно. Я не могу представить, что бы я делала, если бы это случилось со мной.
Фотография на экране была леденящей до костей.
Я едва могла сказать, что это когда-то было пальто, просто разорванный кусок ткани и молния. Половину словно оторвали, возможно, она осталась на тропе вместе с волком. Это не мог быть Шон, преследовавший туриста, не так ли?
Я сглотнула, не желая даже думать об этом, с чувствами, которые неприятно смешались у меня в животе: страх за безопасность туриста, беспокойство о том, насколько хорошо Шон контролировал себя в облике зверя, и я съежилась, признав, что почувствовала легкую зависть. Это было совершенно иррационально. Если бы он не контролировал себя в волчьей форме, я бы точно не могла злиться, что он обнюхивал других девушек, верно? Не было никаких доказательств, что это он, и я знала, что это мог быть любой другой.
– О, кто-нибудь из вас видел Логана? – вздыхает Дианна, входя в комнату со своим обычным раздражением на окружающих ее людей.
Она бросает взгляд на экран телефона Авы, и ее рот немедленно сжимается в жесткую линию.
На этот раз Лора выглядит виноватой.
– Прости, тетя Ди.
– Девочки, давайте не будем омрачать сегодняшний день… просто отложим это, – говорит она, и трудно не заметить, как бледнеет ее кожа.
Тогда я должна подумать о ней. Шон сказал, что это проклятие его семьи. Если под него попадают все, даже его мать, то как долго это продолжается? И если его мама тоже оборотень, то эта история о его тете… Что с ней на самом деле произошло? Он сказал что-то о волке, которого видели в этом районе перед тем, как она исчезла.
Она была волчицей. И она была так одинока.
Я сглатываю, думая о том, как Шон боролся с превращением в чудовище прошлой ночью.
Дианна вздыхает и говорит Лоре:
– Сделай мне одолжение, если увидишь его, попроси его сделать что-нибудь со своими волосами? С ним всегда было трудно из-за этого.
– Что-нибудь, как пучок? Французский узел? Высокий хвост?
– Я могу заплести косу рыбий хвост, – весело предлагает Ава.
Дианна машет рукой, быстро проверяя свой телефон. Уходя от нас, она бросает через плечо:
– Главное, чтобы это выглядело презентабельно.
– О, а что, если мы сделаем пучок, но воткнем в него цветы, – шепчет Ава Лоре, и глаза ее загораются от этой идеи, а рука уже опускается в коробку с бутонами.
Лора фыркает.
– Удачи с этим.
– Ладно, может, обойдемся без цветов. Но есть ленточки, и кто откажется от этого?
Я думаю, что она, возможно, единственный человек в этом доме, который весело проводит время за приготовлениями. На мгновение я ей завидую.
Она также может быть единственным, кроме меня, человеком в доме прямо сейчас, пока на прием не приедут официанты. Мой план состоит в том, чтобы подготовить их, пока гости прибывают и рассаживаются, а затем, поймать хотя бы конец церемонии с заднего ряда.
– Ну, а пока… Элиза, у меня полно бутонов роз, – предлагает она, шевеля бровями. Я вижу, как она уже планирует, как закрепить их вокруг моего пучка.
Я улыбаюсь и слегка качаю головой.
– Я проведу весь день на кухне, я не могу. Не хочу, чтобы что-нибудь попало в еду, пока я работаю.
– О, да, я полагаю, – признается она, и эта мысль, кажется, на мгновение ослабляет ее энтузиазм.
– Но я скажу «да» ленте.
Кажется, это ее удовлетворяет. Ава пробегает через комнату и ныряет в маленькую ванную, где на туалетном столике разложена косметичка Лоры, в поисках рулона ленты.
Я замечаю какое-то движение в коридоре, и мое сердцебиение на мгновение учащается, надеясь, что это Шон. Это не так. Тем не менее, я зову:
– Логан!
Клянусь, я вижу, как от мысли просто игнорировать меня напрягаются его плечи. Он останавливается и неохотно оборачивается.
– Чего ты хочешь? – спрашивает он вместо приветствия, и это звучит странно холодно с его стороны.
– Твоя мама сказала, что ты вернешься с Шоном? – я начинаю спрашивать, но слова становятся все тише по его пристальным взглядом. Такой же прищуренный взгляд он обычно приберегает для Шона.
– Что тебе может быть нужно от него прямо сейчас?
Ладно, отношение не из приятных. Я собираюсь настучать его маме через секунду, если он продолжит в том же духе.
– Неважно. Просто иди сюда, – я закатываю глаза и жестом приглашаю его в комнату, и он неохотно следует за мной. – Лора, он весь твой.
Он выглядит уставшим больше обычного, под глазами темные круги, длинные волосы распущены и растрепаны. Он едва ли приложил усилия, чтобы одеться для мероприятия, на нем только строгие черные брюки и не до конца застегнутая белая рубашка. Можно было подумать, что он официант, а не жених.
– И чего ты хочешь? – вопрос адресован Лоре с обычным для него усталым раздражением, и она явно привыкла к этому настолько, что не обижается.
– До прихода невесты еще есть время, поэтому мне сказали сделать тебе прическу. Поскольку очевидно, что ты не собирался этого делать, – говорит она с едва заметной дьявольской улыбкой.
– Хм. Да, нет. Увидимся, – говорит он, как обычно, односложно выбирая слова.
– Вернись сюда, – ворчит Лора, делая выпад достаточно быстро, чтобы успеть заслонить рукой дверной проем, прежде чем он успеет выйти в коридор, но он плавно ныряет под ее руку. Лоре удается поймать его только потому, что она прыгает и обвивает руками его шею.
Теперь я знаю, что они оба оборотни, но, наблюдая за тем, как они двигаются и взаимодействуют, я удивляюсь, что никогда ничего не подозревала раньше. Это не так уж и неуловимо.
В конце концов Лора затаскивает его обратно в комнату, и он садится в кресло, медленно откидываясь на спинку, словно ожидая пытки.
– Держи ножницы подальше.
– Расслабься, я просто заплету их.
– А это для чего? – спрашивает Логан сквозь стиснутые зубы, когда она берет с ближайшего столика предварительно нагретый утюжок для волос.
– Выпрямитель для волос. У тебя здесь такие странные завитки из-за конского хвоста, – говорит она, начиная проводить им по его волосам. – Я продолжаю говорить тебе не собирать в хвост мокрые волосы. Например, ты когда-нибудь пользовался феном? Диффузором?
– Очевидно, каждый день, – вздыхает он, обреченно оседая на стуле.
Что-то в ритме и скорости, с которыми они препираются, заставляет меня задуматься, не вели ли они этот разговор с детства.
– Ава, ты можешь принести мне еще ленты? И захвати мой консилер. Боже, что не так с твоим лицом, чувак?
Я слышу, как Ава роется в косметичке Лоры, в то время как Логан что-то ворчит в ответ Лоре, но замолкает, как только Ава выскальзывает из гостевой ванной.
– Какой консилер? – спрашивает она, хмуря брови. Она оглядывается через плечо, куда указывает Лора. – У тебя есть три разных, и все они выглядят древними.
– О, неважно. Я возьму, – Лора отбрасывает выпрямитель на туалетный столик и направляется в ванную. – Логан, оставайся там. Я не позволю тебе выходить на улицу с мешками под глазами.
Проходит несколько мгновений, в захламленной гостевой комнате воцаряется небольшая тишина. Интересно, Лора тоже не может найти консилер? Я наблюдаю, как Ава возвращается к коробке с цветами, переводя взгляд с Логана на кого-то еще в комнате. Время от времени я снова смотрю в окно с робкой надеждой, что увижу Шона. Рано или поздно он должен появиться здесь.
– Ты будешь на свадебной вечеринке? – спрашивает она и тянется за одной из коробочек поменьше, полной заранее приготовленных миниатюрных букетиков фиолетовых и белых цветов, перевязанных кружевными бантиками. У всех у них сзади есть булавки. Пока она выбирает одну, я понимаю, что у Лоры тоже есть такой же на платье.
Я удивлена, что Логан пристально смотрит на нее, мгновенно уничтожая ее дружелюбие. Я почти готова упрекнуть его за то, что вся жизнерадостность, которую она принесла с собой, исчезает. Я знаю, что ему тяжело дается эта история со свадьбой, но все равно нужно быть милым с людьми.
– Да, – бормочет Логан после долгой паузы, его рот сжат в жесткую линию, невидящий взгляд устремлен прямо перед собой. У него такой талант заставлять один слог звучать колюче.
– Я должна прикрепить цветы всем, кто здесь присутствует, – говорит она ему, одаривая дружелюбной, хотя и застенчивой улыбкой. Я почти чувствую необходимость предупредить ее, что всю прошлую неделю он был таким же милым, как дикобраз. Она протягивает ему маленький букетик, чтобы он увидел.
Он не отвечает, глядя на цветы так, словно ожидает, что они его укусят. Он не кивает, но слегка наклоняет голову в сторону, позволяя ей подойти ближе.
