Текст книги "Спариться с бывшей (ЛП)"

Автор книги: Кейт Прайор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Все происходит не так, как я думал, но я не чувствую себя вправе извиняться за то, что выбрал Элизу. Я никогда не жалел о том, что выбрал ее, и прошедшая неделя только прояснила это для меня.

Но я сожалею о боли, которую причинило мое решение.

– Да, – медленно киваю я, – и мне было больно, когда вы, ребята, встали на сторону мамы и папы.

Возможно, они не осознавали, что именно это они и сделали. Они были так же молоды и погружены в дерьмо нашей семьи, как и я, и они никогда не уходили из дома, как это делал я. Но фактически это все равно был тот выбор, который они сделали.

На мгновение воцаряется тишина. Ее слишком много, она заполняет трещины между нами.

Вместо ответа Логан допивает остатки эля и быстро откупоривает вторую. Я бы тоже взял еще одну банку, если бы это не означало приблизиться к нему.

– Я думаю, это ужасно, что я единственный в нашей запутавшейся семье, кто вообще пробовал терапию, – Эйден вздыхает, но я знаю, что он не собирается портить отношения с Логаном.

– Мне не нужна терапия, я в порядке.

– Я тоже в порядке.

– Приятно знать, что у нас все в полном порядке.

И никто не дичает. Да, это подходит для этой семьи. Просто притворись, что нет никаких проблем, рано или поздно все пройдет. Я думаю, именно так и случилось, когда я ушел.

Я наблюдаю за выражением лица Логана, и мне интересно, понимает ли он это. Его челюсть напряжена, но я замечаю полуулыбку, мелькающую на его губах. Он не смотрит на меня, но поднимает брови.

– Ребята, не хотите ли пойти и поджечь футбольный мяч?

Я слежу за его взглядом и смотрю на одну из фотографий на стене, где нам обоим не больше тринадцати, наши брови опалены, мы ухмыляемся, как маньяки.

Ностальгия по этому времени трогательна, честно говоря.

– Да, хорошо. Наверное, мы слишком взрослые, чтобы быть наказанными, – я усмехаюсь, но внутри все еще чувствую себя мягкотелым из-за этого. Я не понимал, как сильно скучал по такому тупоголовому дерьму. – Эйден, ты в деле?

Он широко улыбается и берет эль из упаковки.

– Спалим все волосы на голенях – это будет отличный образ для свадьбы. Мы все должны надеть шорты, чтобы продемонстрировать это.

Логан улыбается в ответ, но улыбка не доходит до его глаз. Он выглядит усталым.

18

Элиза

Сегодня темное дождливое утро, когда ночь держится обеими руками, закрывая все окна унылыми тучами. Я не смогла снова заснуть, поэтому написала Дианне, что приду пораньше, чтобы закончить кое-какую работу. Мне нужно было собрать травы, которые Дианна выращивала для того, чтобы добавить индивидуальности блюдам, так что у меня будет время заранее все помыть и нарезать. Осталось еще так много приготовлений к свадьбе.

Я включаю свет в теплице, беру садовые ножницы и корзину, чтобы отнести все это на кухню.

От моего внимания не ускользает, что это еще одно утро, похожее на те, что были во всех моих снах, где я бреду в лес и оказываюсь загнанной в угол волком.

Но на этот раз я не сплю. Я уверена.

Я не могла уснуть. С тех пор, как вчера подслушала разговор братьев в гостиной. Я была на улице, укладывала оборудование в машину, когда услышала их голоса. Я не собиралась слушать, пока не услышала эти слова…

«– Она сказала, что ты солгал ей.»

«– Конечно, да.»

Я спряталась в дверях, не в силах остановиться. Я не могла просто зайти в гостиную, где они были, и прервать их, но я должна была знать. И теперь я жалею, что сделала это.

Я наблюдала за Шоном в отражении в стеклянном шкафу, за его сгорбленными плечами, когда он прислонился к дивану.

У меня что-то надломилось в груди, когда я услышала, как он это сказал.

Я не знаю, верю ли я в это или просто хочу верить. В этом его предательство. Всегда было слишком легко любить его, хотеть простить его. И я не могу поверить себе, насколько я готова хотеть этого. Как будто я ничему не научилась.

Его братья не требовали от него больших объяснений, чем он сам дал, что совершенно сбивает меня с толку. Они не хотят знать, о чем он лгал? Они просто пожали плечами и приняли как нормальное явление.

Мое сердце безостановочно колотилось в груди в течение нескольких часов, на грани беспокойства, которое никак не достигнет максимума.

Я не знаю, где моя голова. Шон настаивает, что солгал мне по уважительной причине. Мне снятся самые странные стрессовые сны про этого волка, которого, как я продолжаю слышать, не существует.

И все это происходит только потому, что я по глупости позволила себе переживать о нем. Не должно иметь значения, что он признает, что лгал, что он все еще думает, что это было правильно.

Я не уверена, что меня вообще волнует, о чем он лгал.

Я не знаю, что со всем этим делать. Я не знаю, почему стрессовые сны о нападениях животных привели меня к этому. Или, может быть, это потому, что я легла спать возбужденной после того, как мой бывший муж отверг меня. Действительно, вариантов множество.

Срезав дюжину соцветий шнитт-лука, пучок лимонной травы и нарвав несколько морковок и редиски, я иду через лужайку к задней двери кухни. Но останавливаюсь на полпути, когда что-то привлекает мое внимание.

На краске свежие царапины, прорезающие дерево.

Не так много, как неистовый скрежет когтей животного, пытающегося проникнуть внутрь, но осторожные, намеренные царапины рядом с защелкой, предполагающий, что зверь мог открыть ее, но предпочел этого не делать.

Я захлопываю дверь и снова смотрю в окно кухни в течение нескольких долгих минут.

На улице достаточно темно, и я почти могу поверить, что сны реальны. Полностью поверить, что где-то есть существо, независимо от того, что говорит Дианна, и оно преследует меня. Это существо, разорвавшее на части того оленя, источник слухов о нападениях животных? Или я просто поверила в свои собственные странные стрессовые сны?

Не знаю, что заставляет меня думать, что кухонный нож защитит меня от такого огромного и свирепого зверя, но я хватаю его, прежде чем подойти к другому окну, выходящему в лес. Все еще слишком темно, чтобы что-то толком разглядеть, только очертания, размытые дождем.

Но я вижу его. Волк.

Моя голова становится тяжелой, руки слишком крепко сжимают нож, когда я наблюдаю, как существо, которое я видела во сне, выходит из леса. Жар поднимается по моей шее, дыхание перехватывает в груди, руки становятся липкими.

В один момент я боюсь столкнуться с этим снова, но любопытство – болезненное и возбуждающее – удерживает меня на месте. Не могу поверить, что снова вижу его так близко от дома. Тот факт, что до этого я видела его только в лесу, заставлял меня чувствовать, что все нереально, и было легко убедить себя, что это сон.

Мельчайшие лучи рассвета пробиваются сквозь лес, захватывая и освещая его силуэт, наполняя деталями, когда он неторопливо приближается ко мне.

Зверь замедляет свой усталый темп, останавливаясь примерно в сотне ярдов.

Я прижимаю руку к кухонному окну, чтобы прикрыть отражение ламп в комнате и лучше видеть в слабом утреннем свете.

Волкоподобное существо съеживается в траве, с каждым мгновением выглядя не совсем так же, как секунду назад.

Мой нос почти прижимается к стеклу.

Чудовище расправляет плечи и вытягивает руки над головой, внезапно становясь слишком человечным, слишком знакомым. Сердце замирает.

Шон.

В груди бешено колотится. Я не могу думать. Я не знаю, как переварить то, что я только что увидела. Это не мог быть Шон. Я знаю, что я видела. Я знаю, что волк был прямо там. Но как Шон может быть одновременно самим собой и этим зверем?

Я, пошатываясь, отхожу от окна. Хватаюсь за кухонный островок, держась за него для опоры, поскольку мои колени готовы подогнуться.

Я не знаю, что и думать. Реальность и те встречи в лесу, похожие на сон, сталкиваются.

Краем глаза я замечаю какое-то движение, и в дверях кухни появляется Шон, выглядящий усталым и чересчур серьезным, даже немного пугающим.

Его темные брови хмурятся, когда он видит меня.

– Что ты здесь делаешь?

Я ахаю, отшатываясь на шаг назад. Не знаю, что и думать. Я только что видела его – он был там. Он не был человеком, он был чем-то другим, каким-то существом, чем-то из моих ночных кошмаров.

Звенящий звук металла о бетон пронзает воздух, холодный острый край отскакивает от моей ступни.

У меня нет времени думать или реагировать – каким-то образом я оказываюсь на одном из столов, прежде чем нож снова падает на пол, руки Шона впиваются в мои бедра, когда он опускает меня.

– Черт, Элиза, – бормочет он. За ним захлопывается дверь, дождь барабанит по стеклу так сильно, что размывает осенние горы позади него. – Как насчет безопасности на кухне?

Я не понимаю, как он может так шутить прямо сейчас.

– Ты напугал меня, – говорю я, и, несмотря на то, что я истекаю кровью, я чувствую, что есть более серьезные вещи, о которых стоит беспокоиться.

Он приподнимает брови и берет мою лодыжку в руку, приподнимая ее достаточно, чтобы прижать край своей футболки к порезу, где нож скользнул по моей ноге. Маленькое красное пятнышко проступает сквозь белую ткань.

Я не уверена, что я даже почувствовала, как это произошло, настолько был занят мой ум. Я сжимаю его руки. Когда это случилось?

Это просто Шон, мой Шон. Таким, каким он всегда был… Но это не так.

Шон… оборотень? Я только что видела это своими глазами. Я пытаюсь осознать, что это значит. Правдиво ли то, что, как мне кажется, я знаю об оборотнях, или все совсем по-другому?

Он не совсем похож на себя, на мужчину, которого я знаю днем. Или, может быть, я просто никогда по-настоящему не видела его, зная, кто он такой.

Он тяжело дышит, на его щеках выступает румянец. С его лица стекает дождевая вода, волосы и одежда промокли, от него исходит запах леса.

Мои глаза скользят по тому, как натягивается его футболка на плечах, вниз к тому месту, где он задрал край, открывая густую поросль волос, исчезающую в расстегнутых джинсах.

– Что ты делаешь так рано? – он спрашивает снова, его глаза внимательно изучают мои.

Он хочет знать, видела ли я его.

В его руках, прижатых ко мне, чувствуется толика напряжения, как будто он хочет вонзить пальцы, чтобы крепко сжать меня, но он делает все возможное, чтобы оставаться совершенно неподвижным.

Мое сердце бешено колотится в груди. Если он не сказал мне все эти годы назад, если он никогда не говорил мне, он не хотел бы, чтобы я знала сейчас. У меня не было времени подумать, что это значит для меня или что это может значить для него.

Я не знаю, могу ли рассказать ему о том, что видела.

– Я не могла уснуть, – говорю я ему, тяжело сглатывая от неуверенности. – Тревожные сны.

Его хватка усиливается, словно защищая меня.

– Моя семья достала тебя?

Я нерешительно пожимаю плечами. Я только начала разбираться со всем этим, но переживаний становится слишком много.

Он слегка кивает, отводя взгляд от моих глаз, когда начинает рисовать медленные, успокаивающие линии вверх и вниз по всей длине моих ног, и это не должно так сильно горячить мою кровь.

У меня вырывается вздох облегчения, который слишком близок к чему-то чувственному. Он всегда знал, в каких местах прикасаться ко мне, даже просто для утешения.

Мир сжался до нашего дыхания, растворяющегося в пространстве между нами, которое, кажется, становится меньше по мере того, как я осознаю это.

Шон – то существо, которое преследовало меня во снах. Мое тело реагирует внезапным, покалывающим осознанием, когда до меня доходит все. Это он выпотрошил оленя за баром, это он скребется в мои двери, преследуя меня. Возможно, это должно вызвать всепоглощающий страх, и, возможно, так оно и есть, но это чувство не совсем похоже на страх.

Кажется, что мое тело оживает с той же потребностью и готовностью сдаться, позволить существу, которым он является, опустошать его любым способом, которым оно захочет, не как какой-то инстинкт бежать и выжить, а потому что я хочу отдаться всему.

Когда я осознаю это, у меня вырывается слабый стон, я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, чувствуя, как клитор пульсирует, пока он стоит между моих раздвинутых ног. Сейчас не время.

– Ты не можешь продолжать так дразнить меня, – выдыхает он и целует меня в шею, чуть ниже уха. Он стоит не двигаясь, источая тепло, его тело нависает в нескольких дюймах над моим.

– Я тебя дразнила? Это ты оставил меня в подвешенном состоянии, – я вздыхаю, думая о той ночи в моем коттедже.

– Я должен был. Я пытался держаться подальше, но это почти невозможно.

Я смотрю через его плечо, гадая, что он имеет в виду. Связано ли это с тем, что я только что видела? Способен ли он контролировать себя, когда становится зверем?

Но у меня нет времени размышлять над каждым моим вопросом, пытаться найти ответы. Шон здесь, сейчас, прикасается ко мне. Зверь, возможно, тот зверь, с которым я столкнулась в лесу во снах.

Я вся мокрая, когда его пальцы движутся ниже, скользя по бедрам, а затем находя складочки. Отодвигая в сторону мое нижнее белье, он просовывает свои пальцы внутрь, раздвигая меня со смущающей легкостью, из-за того, какая я скользкая.

Он делает паузу только для того, чтобы попробовать влагу на своих пальцах.

Прилив возбуждения заставляет мои бедра дернуться. Я ненавижу, что он помнит, как меня возбудить, но в то же время есть что-то в том, что мое тело знают и помнят так хорошо, и это обнажает меня и не дает возможности скрыть свои чувства. И я хочу растаять в его объятиях и отдаться всему этому.

– Боже, Элиза. Ты не представляешь, что ты со мной делаешь, – вздыхает он, в его голосе слышится хрипотца. – Думаю, мне снились сны о том, как ты пахнешь.

Мое сердце бешено колотится в груди. Глубина этого заявления в равной степени пугает и возбуждает. Может быть, потому, что мне тоже снился этот сон о нем.

Он никогда раньше не пытался съесть меня, ну то есть реально съесть. И на краю сознания существует беспокойство, что он это сделает, что сила, с которой он движется, такая же, как у волка. Он мог легко разорвать меня, и предпочел просто прикоснуться, но я хочу знать, какова эта сила на ощупь.

– Я хочу, чтобы твои пальцы были во мне, – выдыхаю я, чувствуя, как мое тело откликается.

– Я не могу, – стонет он, и я ощущаю легкое прикосновение чего-то острого, но хорошо обработанного к моей коже. Я слишком отвлечена его ртом на своей шее, чтобы понять, ногти это или когти.

– Тогда твой язык, – говорю я, и он замирает. – Разве ты не скучаешь по моему вкусу?

Слова слишком смелые для меня, и на секунду я жалею, что произнесла их вслух. Но зверь из леса не сделал ничего, кроме как полизал мою пизду, и если это был он, я думаю, в этом есть достаточный смысл для меня.

Он не отвечает, но его глаза по-прежнему устремлены на меня.

Несколько мучительных секунд я думаю, что он откажется, как и прошлой ночью, но затем я вижу, как остатки решимости в его глазах исчезают.

Он подхватывает меня руками под колени, подтягивает мои бедра к краю стойки. Я вскрикиваю от удивления, потому что не думаю, что когда-либо раньше чувствовала, как он вот так бросает меня.

Он начинает медленно и благоговейно, тепло его дыхания окутывает мою жаждущую киску. Он делает глубокий вдох, за которым следует стон. Я думала, что на мне шорты, но после того, как прошлой ночью он порвал мое нижнее белье, есть большая вероятность, что теперь они выглядят, как ужасная джинсовая юбка.

Я извиваюсь в его железной хватке на моих лодыжках, которая удерживает ноги раздвинутыми, когда он раздвигает меня своим языком.

– Шон, – выдыхаю я, мои бедра выгибаются навстречу его рту, когда он погружает язык глубоко в мое лоно. От всего этого я забываю, что собиралась сказать, кроме, – О боже, продолжай вот так.

Каждое движение его языка, от которого я чувствую все больше удовольствие и напряжение нарастают глубоко внутри меня. Жар распространяется по моему телу, и я чувствую покалывание до лопаток.

После нескольких мучительно медленных движений по влагалищу он находит клитор и сосредотачивается на нем, и мое тело предательски близко к оргазму, раньше чем я получу достаточно удовольствия от процесса.

Это слишком, это слишком сильно.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать крик, хватаю его за волосы и прижимаюсь к его лицу, наслаждаясь каждым жадным движением, который он дает мне, проживая свой кульминационный момент.

– Скажи мне, что ты скучала по этому, – рычит он с мрачной ноткой ревности, прежде чем сильно провести языком по моим сверхчувствительным нервам, каждое дополнительное поглаживание заставляет меня стонать. – Скажи мне, что ты думала об этом, когда другие пытались доставить тебе удовольствие.

Возможно, мне следует ударить его за то, что он просто предположил, что я не смогу найти хорошего секса ни с кем после него, и я думаю сказать ему об этом, когда его язык снова погружается глубоко в меня, неудовлетворенный. Я стону в ответ, приподнимая бедра, чтобы уклониться от интенсивности удовольствия.

– Тебе не нужно соревноваться с парнями, с которыми я рассталась, – я тяжело дышу, мое тело дрожит после оргазма, – но так и было. Я думала о тебе каждый раз.

Его руки сильно впиваются в мои бедра, подстегиваемые собственническим порывом, что-то более острое и мощное, чем его ногти, впивается в мою кожу. Я замечаю, как шерсть начинает покрывать его руку, всего на секунду, прежде чем он снова беспощадно сосредотачивается на клиторе, и моя голова непроизвольно откидывается назад со вздохом.

Внезапно ощущение его языка немного отличается от того, к которому я привыкла, другая текстура, более грубая, горячая, более ненасытная по отношению к моей киске. Каждое движение по моим складочкам, достигающее клитора, заставляет меня молить о большем. Мои руки запутываются в его волосах, как будто я цепляюсь за саму жизнь. Он всегда знал, как доставить мне удовольствие, но я понятия не имела, как сильно он сдерживался.

Это не прекращается, даже когда я борюсь с его властью надо мной, даже когда я не могу быть тихой. Если с моими последними партнерами у меня был дефицит оргазмов, сейчас он с лихвой компенсирует все мной упущенное.

Мои бедра сжимаются вокруг его головы, поясница снова выгибается, когда он облизывает меня во время очередного оргазма, не останавливаясь даже на вдох.

Кажется, я забыла, что он такой. Возможно, убедила себя, что просто выдумала, что он всегда доводил меня до пары оргазмов, прежде чем хотя бы достать презерватив.

– Притормози, – тяжело дышу я, похлопывая его по плечу, по макушке, по всему, до чего могу дотянуться. Его хватка на моих бедрах остается, но он, по крайней мере, отрывает рот от моей пизды.

Он проводит зубами по складке на моем бедре знакомым способом, но я совершенно забыла, что он всегда так делал, и теперь это имеет больший смысл. Я думаю. Есть много мелочей, от которых я просто отмахнулась, но которые начинают приобретать странный смысл, усиливая то, что я видела, но во что не могу поверить.

Шон – оборотень. Оборотень, о котором мне снились сны. Волк, на котором я была готова прокатиться, и теперь я не совсем уверена, что это были сны. Казалось, это не может быть реальностью.

Я приподнимаюсь на локтях, когда Шон берет одно из чистых кухонных полотенец из стопки и вытирает им лицо. Он протягивает его мне, но замирает, а потом я слышу, как кто-то спускается по лестнице.

Я пытаюсь оттолкнуться от столешницы, стягиваю свои теперь бесполезные шорты, чтобы прикрыться. На кухне включается свет, прежде чем я успеваю привести себя в порядок.

Логан стоит в дверях. Его взгляд сразу падает на нас, он выглядит довольно равнодушным, даже когда Шон прислоняется к стойке, чтобы скрыть свою эрекцию. Наверное, совершенно очевидно, что мы не просто болтали в пять утра.

– Господи, чувак. Теперь я должен Эйдену денег.

Логан приберегает большую часть своего осуждения для брата, едва взглянув на меня. Я поворачиваюсь и направляюсь к боковой двери кухни, прежде чем смущение настигнет меня.

Вместо этого возникают другие ощущения. Что-то раскалывается, и я чувствую, что стою на грани своих снов и обычной реальности. Появление Логана напомнило мне обо всем, что чуть раньше я была готова отложить в сторону.

Шон, может, и чудовище, которого жаждало мое тело, но он все еще мой бывший муж.

19

Шон

– Ребята, папа когда-нибудь говорил с вами об узлах?

Я задаю вопрос себе под нос, слова едва слышны.

В маленьком бутике одежды есть и другие люди, но двое со сверхъестественным слухом смотрят на меня с почти одинаковым выражением ужаса и недоверия. Логан, в наполовину застегнутом, наверное, пятом по счету пиджаке, который он примерил, хмурится выразительнее, чем обычно. В магазине отличный выбор, и много, как мне кажется, винтажных выпускных платьев в пластиковых защитных пакетах.

Это не тот вопрос, который я когда-либо планировал задать, но я начинаю чувствовать, что мне немного не хватает извилин в мозгу. Не то чтобы я думал, что найду их у своих братьев, но я бы умер, прежде чем спросил маму или Лору.

Впрочем, мои братья – не намного лучший вариант.

– Эй, чувак, мы не говорим об этом, – тут же отметает вопрос Эйден, его слова звучат шипением, когда он оглядывается вокруг, чтобы убедиться, что больше никто в магазине меня не слышал.

– Нам не нужно было брать тебя с собой, – бормочет Логан, снова поворачиваясь к зеркалу.

Я был в разгаре работы, скрючившись на корточках между диваном и журнальным столиком, на котором установлен мой ноутбук, когда меня втянули в очередную подготовку к свадьбе. Несколько человек пришли украсить дом, и мама усадила нас в джип Эйдена и сказала не возвращаться, пока у всех нас не найдется что-нибудь подходящее, чтобы надеть на знаменательный день Логана.

– Извините, позвольте мне просто погуглить пубертат у оборотней, – я усмехаюсь и закатываю глаза, чтобы прогнать собственное смущение.

– Ненавижу это, ненавижу, ненавижу этот разговор, – бормочет Эйден, беря одну из красивых подушек с дивана в примерочной. Он плюхается на сиденье, накрывая голову подушкой.

– Прекрасно, не бери в голову.

Логан сбрасывает пиджак и снимает другой с вешалки. Он дергает головой, чтобы откинуть волосы с лица, когда начинает застегивать этот, и смотрит на меня в зеркале. Он равнодушно подталкивает:

– И ты заговорил об этом, потому что…?

Если бы кто-нибудь, кроме Логана, застал нас с Элизой на кухне раньше, я бы подумал, что он ведет себя немного холодно по отношению ко мне. Но с Логаном всегда было несколько сложно что-либо сказать.

Он прекрасно понимает, что мне нужно держать руки подальше от Элизы. Она этого хочет. Я этого хочу. Вернее, она этого хотела, но, похоже, она передумала, и теперь, возможно, все зависит от моей способности сказать ей «нет», и если это все, что меня сдерживает, я не знаю, как мне удастся продержаться рядом еще несколько дней.

Учитывая тот факт, что мой узел появляется каждый раз, когда я прикасаюсь к ней, я более чем сбит с толку.

Теоретически, я должен быть одержим поиском своей пары. То есть, если верить всем историям, что рассказывали дальние кузены во время встреч, именно так это и происходит. Возможно, в этом столько же правды, сколько в их городских легендах об одичании. И все же, нет никакого смысла в том, что все, о чем я могу думать, – это она.

Как опыт, как ощущение, эти мысли казались неуместными на фоне остальной религиозности, которую внушили мне мои родители. Как неподходящая заплатка, наспех пришитая к большому гобелену. Это только потому, что у нас была связь? Не волчья, сверхъестественно заряженная связь, конечно. Но раньше мы были едины.

Я же не могу быть настолько придурком, чтобы неправильно понимать смысл мистической пары, предназначенной судьбой, не так ли?

Однако объяснять все это посреди бутика подержанной одежды – это слишком.

– Я имею в виду, что семьи оборотней изначально не были особо ориентированы на половое воспитание, – ворчу я, не в состоянии придумать вразумительное оправдание. Возможно, я мог продумать все заранее. – Все, что я знаю, это несколько действительно неловких комментариев, которые папа высказал по поводу узла, вся эта история с церковью, и то, что нельзя проливать сперму, что-то о бесценности жизни.

– Эй, что?

Я оборачиваюсь и смотрю на своих братьев, немного встревоженный смесью беспокойства и растерянности на их лицах.

– Разве папа не говорил с вами об отказе от мастурбации?

– Вау, ты действительно был ребенком проб и ошибок, – говорит Логан. И хотя я всегда чувствовал особое родство с посылками, которые при пересылке на почте получают нелепые вмятины, его замечание заставляет меня чувствовать себя коробкой с надписью «ХРУПКОЕ», побитой обо все острые углы.

– Неважно. Я имею в виду. Ненавижу чувствовать себя дерьмово из-за желания что-то знать. Не знаю, как вы, но я никогда не был с другим волком.

Они оба отводят взгляд в сторону, в воздухе витает энергия другого рода. Я раньше не задумывался над этим, но в нашем районе нет других стай, и, учитывая количество раз, когда я видел, как они оба тайком сбегают из дома, я сомневаюсь, что они полностью соблюдали правила стаи.

– Это происходит только тогда, когда ты находишь свою пару, – говорит Эйден, почти не приглушенный подушкой, подтверждая все, что я уже знаю, и не предлагая ничего нового.

Вероятно, пытаясь сменить тему, Логан замечает:

– Случались бы нападения животных, если бы найти свою пару было легко?

– Об этом мы тоже не говорим, – ворчит Эйден в подушку, и в этом я с ним согласен. Не самый лучший разговор – гадать, кто из нас, возможно, бездумно и кровожадно бегает по лесу. Он откладывает подушку в сторону и садится. – Эти вещи не имеют ничего общего друг с другом.

– Конечно, не имеют. Мама просто вышла замуж за первого попавшегося волка без всякой причины, после того как ее сестра одичала.

– Что? Нет. Ты не думаешь, что мама и папа любили друг друга?

Я удивленно моргаю.

Я думаю, Эйден, будучи самым младшим, не помнит, какое трудное начало у них было, прежде чем они пришли к более мирным отношениям. Я никогда на самом деле не думал о них в таком ключе. Понятия не имею как он может знать историю нашей семьи и считать, что они начались с чего-то, кроме долга и удобства.

Я бросаю взгляд на отражение Логана, когда он стоит перед зеркалом, теребя полы пиджака в поисках карманов. Выражение его лица омрачается, губы сжимаются в линию.

– Я не думаю, что это то, ради чего стоит ждать.

Фу, чувак.

Над всеми нами повисает долгое молчание, Эйден смотрит на меня и хмурит брови, как будто спрашивая, должны ли мы попытаться разобраться, что имеет в виду Логан, или просто притвориться, что у него нет самого депрессивного настроя, с которым он проведет остаток своей жизни?

Я не особо задумывался о том, почему Логан следовал желаниям матери, почему он никогда не хотел большего для себя. Я просто предположил, что после того, как все так плохо обернулось для меня, мои братья решили, что для них этого достаточно, что им нужно следовать традиции вступать в браки с кем-то из других волчьих стай. Я не учел, что Логан не верит, что стоит пытаться завести романтические отношения из-за наших родителей.

Я могу понять, почему он немного разозлился из-за того, что я выставляю напоказ свои не-отношения с Элизой по всему дому.

Дребезжит колокольчик, висящий в углу у двери в магазин, и чувства, скручивающие мой желудок, дико борются. Элиза и Лора заходят, оглядывая сэконд-хэнд бутик.

– Вау, – решительно говорит Лора, морща нос, прежде чем ее глаза находят нас. – Неужели нам всем только что пришла в голову одна и та же идея?

– Это было «Я не буду покупать совершенно новый костюм на эти выходные»? – предлагает Эйден.

– Или «Черт, мне нечего надеть, и это единственное место поблизости, где я, вероятно, смогу что-нибудь найти»? – Элиза вздыхает, скрещивает руки на груди и выглядит равнодушной к нам троим, хотя она явно в таком же состоянии.

Ее взгляд падает на меня, и она напрягается, почти защищаясь. Почти поразительно видеть, что она ведет себя, как кошка, у которой вся шерсть стоит дыбом, в то время, как она изо всех сил пытается это скрыть.

– Ты будешь там? То есть, я знаю, что ты будешь там, в доме, на приеме, но я не знала, будешь ли ты на свадьбе, – я спотыкаюсь от неожиданности и своей внезапной неспособности связно сформулировать мысль.

В ее позе есть что-то чересчур жесткое. Она держала идеально непроницаемое лицо во всей этой сумасшедшей ситуации, но сейчас что-то не так. Кто-то из них сказал что-то, от чего ей стало не по себе? Или этот момент ранним утром между нами перешел черту?

Она слегка пожимает плечами, стараясь выглядеть непринужденно.

– Просто что-нибудь немного милое. Я просто не хотела работать в джинсах, как обычно. Все остальные будут нарядны, а я не хочу выглядеть плохо одетой.

– Ты никогда не выглядишь плохо одетой, – говорю я, надеюсь, нейтральным голосом, будто вовсе не слишком стараюсь.

Эйден и Логан неизбежно закатывают глаза и насмешливо повторяют то, что я сказал, себе под нос, как будто я не могу этого слышать. Эйден издает несколько гротескных звуков при поцелуе, как будто ему двенадцать, пока я не бросаю на них свирепый взгляд и не машу рукой, чтобы они прекратили это дерьмо.

На самом деле это не помогает.

В тот момент, когда Лора и Элиза исчезают в той части магазина, где выставлены платья, я одними губами кричу своим братьям:

– Я убью вас.

Эйден и Логан удивленно поднимают брови, глядя друг на друга, прежде чем, очевидно, решить, что им все равно.

– Попробуй, черт возьми. Я бы хотел отвлечься, – вздыхает Логан, теребя выбившуюся нитку на рукаве.

– Да, ты этого не сделаешь, трусишка, – вторит Эйден, и я так близок к их убийству.

Вместо ответа я смотрю в зеркало, перед которым Логан простоял весь день, наблюдая, как Лора исчезает за вешалками с одеждой, а Элиза направляется в примерочную, уже выбрав пару вариантов.

Я сглатываю. Я должен остаться здесь и закончить. Но я также хочу извиниться за тот день. Мне невыносима мысль о том, что она из-за чего-то расстроена. У меня внутри все сжимается при мысли, что я мог сделать что-то, что причинило ей боль.

– Я сейчас вернусь, – говорю я им, хотя не думаю, что они обращают на это внимание.

– Не делай этого, – отвечает Логан, не оглядываясь. Ему не нужно ничего говорить мне о моем поведении с Элизой, чтобы я знал, что он считает это плохой идеей, но ему, вероятно, нравится немного позлорадствовать, и кто я такой, чтобы отнимать это у него? Когда я ухожу, он бормочет себе под нос: – А что случилось с тем, чтобы немного проявить самоконтроль?

– Я на это не соглашался, – отвечаю я себе под нос.

В этом и так много самоконтроля, о чем свидетельствует тот факт, что я иду туда только для того, чтобы поговорить с ней, а не для того, чтобы увести ее куда-нибудь, в достаточно уединенное для второго раунда место. И теперь, когда я подумал об этом, требуется гораздо больше самоконтроля.