Текст книги "Спариться с бывшей (ЛП)"
Автор книги: Кейт Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Момент проходит в его глазах, они задерживаются на ней, оценивая то спокойствие, с которым она тянется к нему.
Затем его взгляд переключается на меня, и в его темной интенсивности скрывается насмешка.
– Значит, Шон может нарушать все правила, и это просто прекрасно?
О, мы в заднице.
Логан делает выпад, и я, честно говоря, не вижу, на кого он направлен. Я просто двигаюсь к нему.
25
Элиза
Я бежала за ними в лесу до того, как они зашли действительно далеко. Ветки и шипы цепляются за мою одежду и кожу, я пробегаю мимо, как будто они ничего не значат.
Шон. Все еще. Любит. Меня.
И ему больно. И меня не волнует, что бы ни значило одичание, или что он более опасен при полной луне, чем был любой ночью до этого.
Все мои сомнения исчезли вместе с одной из туфель. Адреналин бурлит в венах, а сердце бешено колотится, и я даже не уверена, где они сейчас. Все, что я знаю, это то, что мне нужно быть рядом с ним.
Все это время нам обоим было просто больно от мысли, что другой может первым отступить, первым поддастся этому страху. Все это время я жаждала того, что значит быть любимой им, доверять ему и позволять ему держать мое сердце в руках, и он был в том же положении, нуждаясь в этом от меня.
Все это время я так боялась, что он причинит мне боль, что я никогда по-настоящему не впускала его. И он никогда по-настоящему не давал мне шанса полюбить его целиком. Теперь, когда часть, которую он боялся мне показать, бесчинствует в лесу, я не собираюсь доказывать правоту его сомнений.
Я тяжело дышу, когда добираюсь до вершины холма. Ладно, я правда не набрала достаточно выносливости для такого спринта в своих бессвязных походах. Когда моя вторая туфля падает и снова скатывается по склону, я знаю, что у меня не хватит духу вернуться и забрать ее. Приподнимая порванную юбку, я заставляю себя идти дальше, под ногами хрустят сосновые иголки и опавшие листья.
Теперь, задыхаясь, я начинаю сомневаться – не в своих убеждениях, а в том, что моя физическая форма может соответствовать способности оборотня бегать по пересеченной местности.
Я замедляюсь, когда нахожу на земле наполовину разорванные штаны. Я моргаю, глядя на них, задаваясь вопросом, достаточно ли один из них замедлился, чтобы снять штаны, прежде чем порвать.
«…Странно. ОК», – не собираюсь я задерживаться на этом, и решаю продолжать двигаться.
Я не узнаю эту часть леса, дальше, чем я когда-либо забредала раньше. Обычно можно легко выглянуть из-под крон на другие холмы, усеянные домами, и знать, что я недалеко от остальной части Мистик Фоллс. Но теперь все, что я могу видеть, когда добираюсь до участка, где ветви достаточно раздвигаются, чтобы видеть небо, – это яркую луну над головой.
Затем я слышу, как они щелкают зубами и рычат друг на друга. Я спешу дальше, следуя за шумом, и нахожу тропинку из мусора, сломанных веток и стволов деревьев с большими царапинами на них.
Громкое, злобное рычание разносится по лесу, отчего у меня на загривке встают дыбом волосы, за которым следует стон боли.
– ШОН! – я кричу в ответ, не зная, какой из звуков издавал он.
Я резко останавливаюсь, прижимаясь к дереву, когда вижу их.
На самом деле они не волки, но я могу понять, почему их было бы легко принять за таковых. Они стоят, как люди, сгорбленные своим звериным превращениям, выше и шире, резче.
Звери во всех смыслах этого слова.
И все же, несмотря на то, что они совершенно не похожи сами на себя, я все равно узнаю Шона среди них двоих. Я вижу его сейчас, даже с хвостом, ушами и шерстью.
Вижу проблески его черт, его телосложения в звериной форме.
Я знаю форму его рук, костяшки пальцев, которые выступают точно так же, даже с длинными выпущенными когтями. Форма его челюсти не так сильно отличается от морды, даже с клыками.
Шон оборачивается и первым смотрит на меня, лунный свет отражается в его прищуренных глазах.
Другой волк, Логан. Он обернулся, прежде чем напал на Шона на заднем дворе Хейзов.
В момент, когда Логан замечает меня, из него раздается рычание, в котором больше раздражения, чем чего-либо другого. Он движется ко мне, медленно и угрожающе, но останавливается, когда Шон бросается на него и опрокидывает на спину. Я ныряю в сторону, как могу, но очевидно, что этот подкат предназначался вовсе не для меня.
Шон стоит над Логаном, рыча и выпустив когти. Его младший брат поджимает ногу под себя, отталкиваясь по земле и уходя из досягаемости Шона.
Пожав плечами, которые кажутся слишком знакомыми, как и положено братьям, он убегает, поджав хвост.
И тут Шон переводит взгляд на меня.
Я думала, что знаю, что такое страх. Но это совсем не то знакомое чувство: непроизвольная дрожь, головокружительное замешательство, горячий румянец на коже, электрическая волна, проходящая сквозь меня с головы до ног. Боль между ног.
Страх кажется странно изысканным, когда я доверяю ему. Он, почти, как возбуждение.
Шон приближается ко мне медленно, плавно на всех четырех лапах, каким-то образом ловкий и подвижный при его больших, неуклюжих размерах.
Он останавливается примерно в десяти футах, опираясь на колено, чтобы встать. Его пристальный взгляд встречается с моим, когда он выпрямляется в полный рост, абсолютно возвышаясь надо мной.
Боже, я вся мокрая от этого.
Его ноздри раздуваются, и я знаю, что он знает. Я отступаю на шаг, мимолетный порыв сделать то, что должно быть подсказал мне страх. Ветка хрустит под моей ногой.
Вся его шерсть встает дыбом при этом звуке, поза напрягается. Мое сердце бешено колотится где-то в горле.
Теперь я знаю, что было не так во всех этих снах, что они действительно были снами. Он преследовал меня в них. Я уходила, надеясь, что он будет преследовать меня, надеясь, что он выберет меня. Чего я хотела, в чем, как я думала, нуждалась, так это чтобы он показал мне, что я достаточно важна для него.
Но хотеть, чтобы кто-то преследовал тебя, на самом деле не прося об этом, выглядит просто, как уходить. Конечно, он бы этого не сделал.
Вместо того, чтобы бежать, я позволяю себе упасть.
Его тело прижимается к моему, когда земля поднимается мне навстречу, куча листьев принимает на себя основной удар. Я чувствую упругие бугорки мшистой земли подо мной, когда мир перестает так сильно вращаться. Моя нога зажата между нами под неудобным углом, ступня прижимается к его ключице, когда он наваливается своим телом на меня. Несмотря на то, что моя нога разделяет нас, эта позиция раздвигает мои бедра.
Он останавливается, едва не прижимаясь своим телом к моему, низкое рычание сотрясает мой живот, когда его когти впиваются в землю по обе стороны от меня.
Возможно, кто-то с лучшим чувством самосохранения пришел бы в ужас. Кто-то вообще не оказался бы в подобной ситуации, но я нахожу нежность в том, как он проводит тупым краем своих клыков по уязвимому изгибу между моей шеей и плечом.
– Шон, – выдыхаю я, протягиваю руку, нащупываю пригоршню его густой шерсти и запускаю в нее пальцы. – Шшш, здесь только мы.
Его горячее дыхание обволакивает мою шею, и мир замедляется; и здесь, в темноте, нас только двое.
Я чувствую, как мое тело дрожит под ним, несмотря на мой осознанный выбор остаться, инстинктивное желание сбежать я сдерживаю. Но опасность пробуждает что-то во мне, что-то, что появлялось в моих снах последние несколько недель. Жаждущая боль между бедрами, настолько влажная, что даже я чувствую ее запах.
У меня действительно нет никакого плана, который нужно отрабатывать. Я даже не была уверена, узнает ли он меня сейчас. И, возможно, было безумием верить, что он может просто превратиться обратно в человека в тот момент, когда я снова обниму его, или в какую-то другую столь же безрассудную надежду.
Но я знаю, что Шон никогда не причинял мне боли намеренно. И это все еще он.
Он рычит почти неуловимо низко, и поначалу я не узнаю своего имени, вложенного в это.
– Ты… должна уйти, – говорит он, слова почти теряются в его хриплом голосе.
– Нет, – настаиваю я, мой голос срывается на одном слоге. Я сглатываю, обхватывая руками его лицо. – Я хочу быть рядом с тобой. Тебе больно.
– Я никогда не хотел, чтобы ты видела меня таким, – умудряется выдавить он сквозь стиснутые зубы.
У меня разрывается сердце, когда я слышу, как он это говорит. Все, что я могу сделать, это тихо сказать:
– Я знаю.
Он более выразительно рычит, отчаянно пытаясь держаться на расстоянии вытянутой руки:
– Ты не можешь хотеть меня таким.
Правда, безмолвный разрушитель всех уз: страх. Это так легко распознать теперь, когда я оставила его позади.
– Что? – я выдыхаю. В груди все сжимается, я чуть не сажусь, возмущенная несправедливостью, что тот, кого я так сильно люблю, может искренне верить, что это делает его непривлекательным.
– Ты думал, что сможешь отпугнуть меня этим? Боже, Шон, я думала, ты изменял мне большую часть наших отношений.
Все его тело замирает, из него не вырывается даже вздоха. Горячие слезы подступают к моим глазам от того, что я так во многом ему призналась, чтобы показать ему, какой жалкой я была ради его любви когда-то давно.
– И как это разбило мне сердце, что я никогда не смогу быть достаточно хороша для того, кого я люблю так сильно, как тебя. И я все равно осталась и позволила этому подрывать мою самооценку, потому что я не хотела отпускать человека, которого, как я думала, знала и любила. Уйти от тебя было самым тяжелым решением в моей жизни.
Я чувствую, как слезинка срывается с моих ресниц и скатывается в волосы.
Я зарываюсь лицом в его шею и глубоко выдыхаю в его мех.
– Но остаться здесь, сейчас… Это будет проще всего. Это кажется более естественным, чем дышать. Я хочу того, что ты сказал раньше. Я хочу дать нам еще один шанс, на этот раз всему тебе.
Он слегка прижимается носом к моей щеке, и у меня вырывается вздох, растапливая печаль во мне. Сейчас она не имеет значения, не тогда, когда мы здесь, и я чувствую, что готова относиться к тому, кто мы есть, друг к другу, с большей мудростью.
И… ну… Трудно игнорировать его твердеющий член, когда он подпрыгивает в воздухе, подергиваясь над моей влажной, жаждущей киской. Я действительно сказала всего его.
Его волчий член длиннее и толще, чем я когда-либо видела его обычный член раньше, с прожилками и немного другой формой. Головка выглядит темно-розовой и массивной на ощупь, кожа ствола бархатистая.
Толстая белая капля предэякулята, поблескивающая в лунном свете, капает мне на ногу, и я всхлипываю, когда понимаю, что мы действительно собираемся заняться этим в лесу, прямо сейчас.
– О, эм, вообще-то, может быть, мне стоит снять это, прежде чем делать что-то еще, – пищу я и смотрю на Шона, понимая, что придется немало поваляться в грязи. Он обнюхивает мою шею, его когти скользят вверх по моим ногам, задевая колготки и цепляясь за подол платья.
Я начинаю возиться с раздражающей крошечной застежкой-молнией. Как только я расстегиваю ее, он понимает, что я делаю, и одним движением когтя разрезает оставшуюся юбку.
Ладно, мне придется наорать на него по этому поводу позже, прямо сейчас я слишком возбуждена, чтобы всерьез беспокоиться о рабочей одежде. Я стаскиваю остатки платья и позволяю своим ногам раздвинуться, почти хныча, когда он опускает голову между ними.
Он проводит языком по клитору, мое тело настроено даже на его дыхание, скользящее по коже. Я вскрикиваю, моя голова откидывается назад от прикосновения. Затем его волчья морда прижимается к моей киске, горячий, мягкий язык ласкает клитор, погружаясь глубоко во влагалище.
Он жадно лижет, без предварительных нежных поцелуев. Каждое движение его обжигающего языка по моим складочкам издает самые непристойные влажные звуки. Я борюсь с желанием прижать бедрами его рот для большего.
Клитор слишком быстро перевозбуждается от его нетерпеливого внимания, и мне приходится оттолкнуть его. Как только я поднимаю его морду вверх, он лижет мои сиськи, находя какой-то другой способ доставить мне удовольствие.
– Ш-Шон, – дрожа выдыхаю я. Мне нужна близость его тела, прижатого к моему, чтобы просто чувствовать себя полностью в его объятиях. – Ты так сильно нужен мне.
Он издает звук, голодный и собственнический, но сдерживается.
– Элиза, я хочу тебя, всю тебя. В этом я не изменился, – говорит он, как будто это предупреждение, но от этих слов мои щеки только краснеют, а тело наполняется новым теплом.
Даже лежа голой на земле в лесу. Я отвожу взгляд в сторону и внезапно не знаю, что делать со своими руками. Все наши старые проблемы не кажутся такими уж большими. Может быть, мы сможем избавиться от десятилетнего чувства, что меня было недостаточно, просто небольшим количеством собственничества.
Вместо того, чтобы просто позволить смущению взять верх, я наслаждаюсь тем, насколько счастливыми делают меня его слова, и выдыхаю:
– Тогда возьми меня, я твоя.
– Ты не понимаешь. Я хочу тебя эгоистично, жадно, я хочу отметить тебя, как свою, – рычит он, проводя зубами по мягкой, уязвимой плоти моей груди. Закругленный край одного из клыков задевает затвердевший сосок, дразня меня.
– Думаю, я это понимаю. Я готова, Шон.
– Ты понимаешь, что будешь моей парой? – рычит он и сжимает зубы достаточно сильно, чтобы прикусить не разрывая кожу, демонстрируя, что он имеет в виду, когда говорит «моя пара». Пометить меня. Укусом.
И мои бедра действительно подергиваются при этой мысли, и я стараюсь не застонать вслух в ответ.
Сказать «да», похоже, не значит донести смысл, поэтому я просто переворачиваюсь на живот, опираясь на руки и колени.
Лицом вниз, задницей вверх.
В ответ низкий рокот в его груди становится ниже, почти рычанием. Легкий ветерок касается влажности моей обнаженной киски, заставляя меня дрожать в предвкушении.
Я издаю шипение, когда головка его члена прижимается к моему входу, ощущая заметную разницу между гораздо более горячим кончиком члена и моими половыми губами. Он проталкивает головку сквозь мои складки, прижимаясь бедрами ко мне, и я вытягиваю руки перед собой, готовясь к тому, что он, надеюсь, вот-вот сломает мне спину.
Наконец, он входит в меня, почти сразу растягивая влагалище до предела. Я стону от удовольствия, и он делает несколько медленных, пробных толчков, смачивая свой член во мне.
– Пометь меня, сделай своей парой, – задыхаюсь я, умоляя почти бессвязно. Я не боюсь, что это причинит боль.
Я хочу сделать это. Я жажду каждого ощущения, вместе со всем остальным, что я чувствую.
Он подхватывает меня своими когтистыми руками под колени и отрывает от земли, поднимая вверх. Смена положения раздвигает мои ноги шире, прижимая спиной к его груди. Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, если это вообще возможно. Он просто такой сильный. Я понятия не имела, как сильно он сдерживал себя со мной. Это захватывающе – чувствовать его так полно. Я знаю, что в этот момент я никогда не смогу пожалеть о нем.
– Ах! – я задыхаюсь, почти вою от удовольствия, чувствую себя развратно и порнографично, и мне нужно больше.
Его руки обвиваются под моими ногами, пухлые бедра сжимаются вокруг его твердых бицепсов, и он резко покачивает бедрами, заставляя меня подпрыгивать в воздухе. Я совершенно открыта, но это очень хорошая точка обзора, чтобы любоваться его руками, какими напряженными и объемными они стали от того, что он держит меня. Каждый раз, когда он входит в меня, я на мгновение представляю, как яростно колышутся мои сиськи, когда столкновение его тела с моим перемещает мир, вызывает головокружение и выбивает весь воздух из моего тела.
Каждый толчок кажется менее осторожным, чем предыдущий, каждый – более безумным. Как только я начинаю сомневаться, смогу ли выдержать это совершенно другой уровень выносливости, я замечаю, как у него перехватывает дыхание.
Оно вырывается горловым стоном, который Шон всегда издает за мгновение до того, как кончить. Я чувствую, как начинает набухать его узел. Это замедляет его движения, затрудняя толчки каждый раз, когда его растущий узел соприкасается с моим влагалищем, продвигаясь немного дальше, каждый раз прерывая полный размах движения, оставляя его незавершенным.
Я чувствую, как он становится горячее внутри меня, добавляя гладкости каждому движению.
Он падает спиной на покрытый листьями лесную подстилку, его руки смыкаются вокруг меня. Мир дико раскачивается, сила тяжести полностью прижимает меня к его узлу, по сути, насаживая.
Его волчий член и узел на всю длину погружаются глубоко в меня, и у меня почти перехватывает дыхание. Я даже не чувствую приземления, только толчок где-то у шейки матки.
Движение его бедер быстро останавливается, когда член оказывается запертым внутри меня, остается всего дюйм или около того для трения. Мое тело прижато к Шону, все, что я могу делать, это тяжело дышать и хныкать, когда он проводит когтистой рукой по моим складочкам, находя подушечкой пальца чувствительный клитор.
Мой таз все еще онемел от столкновения с его узлом, который едва поместился внутри, когда он в последний раз врезался в меня, но дополнительное прикосновение поднимает меня до тех ощущений, которые я едва могу выдержать. Это что-то быстрое и громоздкое, удовольствие настолько сильное, что я не могу сдерживать его. Я издаю самый непристойный стон, выгибаясь ему навстречу. Меня меньше всего волнует, как это звучит и есть ли вообще кто-нибудь, кто может услышать меня в лесу.
Голос срывается на визг, пока я не начинаю задыхаться между стонами удовольствия. Мои внутренние стенки начинают бесконтрольно сжиматься в момент кульминации. Она расцветает во мне, теплый, мягкий жар, который расслабляет каждую клеточку тела, на которую распространяется.
Я снова прижимаюсь к нему бедрами, отчаянно пытаясь использовать то небольшое трение, что у меня есть, и пережить свой оргазм. Каждый прерывистый рывок заканчивается подергиванием и вспышкой, толчки моего оргазма сжимают его узел. Он издает стон, почти человеческий, его волчий член дергается и снова извергается.
Я хнычу, совершенно не в силах больше терпеть.
Я не помню, когда Шон укусил меня, когда вонзил зубы в мясистую часть моего предплечья. Должно быть, это произошло, когда я потерялась в муках удовольствия. Я просто замечаю, что наконец-то могу почувствовать жжение, когда все остальные ощущения ослабевают, его зубы выскальзывают из моей руки.
У меня так кружится голова и, возможно, я даже в бреду от оргазма, и толком не знаю, как долго он меня кусал. Я чувствую огромное количество спермы во мне, просачивающейся через почти несуществующее пространство между его узлом и моей покрасневшей, подергивающейся пиздой.
– Мы могли бы заниматься этим восемь лет, – бормочу я, и в его дыхании слышится тень смеха.
Мы долго лежим, просто дыша, узел прижимает меня к нему. Честно говоря, после всего этого я не уверена, что смогла бы пошевелиться, если бы захотела, даже перевернуться. Я чувствую, что мне нужно остыть и, возможно, немного Адвила9.
Жемчужно-белая жидкость вытекает из меня в следующий раз, когда Шон двигается, чтобы прижать к себе, его узел, наконец, начинает спадать. Он не делает никаких движений, чтобы отстраниться, и, честно говоря, возможно, заснул. Я не сильно отстаю в этом, поэтому решаю просто устроиться поудобнее, положив голову ему на грудь, чувствуя себя в безопасности в его объятиях.
Шон все еще любит меня, и это кайф, честно.
Это как найти свою любимую толстовку, которая была потеряна очень, очень давно, как стоять в великолепном солнечном луче, как мистическое туманное воспоминание о том, как ты лежал в траве, прежде чем узнал, что там так много насекомых. Уютно. Кое-что, чего мне не хватало.
Это не то же самое, что в первый раз, когда мы поженились. Это не обещание хранить верность вечно, держаться так крепко, чтобы не оставалось места для здоровых сомнений. Это обязательство расти вместе. Все по-другому, потому что мы другие. Мы знаем, что у нас есть недостатки, и это позволяет нам работать с этими недостатками.
Хорошо, давай попробуем еще раз; посмотрим, к чему это приведет. Что бы ни случилось, это будет стоить каждого мгновения.
26
Шон
Учитывая, как начался вчерашний день, все идет действительно хорошо.
Несмотря на предыдущие решения против этого, сейчас я за то, чтобы просыпаться в лесу голым, пока Элиза тоже там, а ее тело прижато к моему.
Она все еще крепко спит, когда меня будят звуки птиц. Ее голова покоится на моей руке, из ее волос торчит какой-то странный лист или сосновая иголка.
Элиза, здесь. Я все еще не могу в это поверить.
Я провожу когтями длинными, нежными движениями вверх и вниз по задней поверхности ее бедер. Она ерзает в моих объятиях, переворачиваясь, чтобы дать мне лучший доступ.
Каждые несколько поглаживаний или около того я останавливаюсь, чтобы проследить за изгибом ее задницы, нежно сжимая ее восхитительными пригоршнями. Беззастенчиво, эта часть только для меня, даже если она улыбается и издает довольный звук, продолжая дремать, идеально прижавшись ко мне.
Существует мало удовольствий более захватывающих, чем наблюдать, как задница твоей пары качается, трясясь, как желе при лёгком землетрясении. Это завораживает. И до сих пор не могу понять, почему такое зрелище никогда не надоедает.
Мы уснули до того, как мой узел ослабел настолько, чтобы мы могли разъединиться. Видимо, это случилось где-то посреди ночи. Наверное, так даже лучше, учитывая, что сейчас мой утренний стояк прижат к её животу.
Она, наконец, переворачивается, проводя поцелуем от моей груди к подбородку.
– О, твое дыхание ужасно пахнет, – бормочет она, корча гримасу. Тянется за одеялом, которого нет, а затем еще немного приподнимается, хмурясь, и сонно моргает, разглядывая лес вокруг нас.
Трудно не бояться, что все на самом деле не так хорошо, как кажется, что все это не может быть настолько идеальным и правильным. Хотя я сдерживаю порыв к панике.
– Так… это не слишком много? – спрашиваю я, приподнимаясь на локте.
– Нет, вовсе нет. Знаешь, на самом деле волос на теле не намного больше, чем обычно у тебя, – она зевает в ладонь, прежде чем протереть заспанные глаза.
– Я, эм. Да. Меня больше волновала часть с зубами и когтями, – бормочу я. Пластырь, покрывающего ее плечо, и засохшая кровь от моего укуса на ее руке – следы травм, которые я нанес ей за последние пару дней.
Элиза вытаскивает листья из волос, когда поворачивается и ловит мой взгляд своими великолепными глазами лани.
– Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу похвастаться этим? – спрашивает она и опускает взгляд на отметину от укуса, вытягивая руку, чтобы получше ею полюбоваться.
Я даже не осознавал, что затаил дыхание, но я улыбаюсь со вздохом облегчения. И затем мой мозг спотыкается об образ того, как она на самом деле это делает, и мои щеки и затылок краснеют.
Я отвожу взгляд и провожу рукой по волосам, не в силах придумать ничего похожего на связное предложение.
– О. Эм, да, я, эм…
– О, ты такой милый, когда смущаешься, – хихикает она, переступая через меня одной ногой и седлая мои бедра, ее мягкие ляжки заставляют член подергиваться под ней.
Никто не может возбудить меня так, как она, и я счастлив просто раствориться в этом чувстве. Такое удовольствие быть околдованным ею.
Я переплетаю ее пальцы со своими. Я скучал по возможности прикасаться к ней вот так.
– И ты уверена, что могла бы принять эту часть меня? Это уже не так легко избежать, как я думал раньше.
– Я бы не хотела этого избегать, – говорит она, выражение ее лица такое мягкое и милое, что я не могу удержаться и протягиваю руку, чтобы коснуться ее лица. Она прижимается щекой к моей ладони и задумчиво прикусывает губу. – Но, может быть, в следующий раз мы могли бы, например, притащить сюда футон?
В следующий раз. Это пробуждает во мне что-то настолько оптимистичное, на этот раз без болезненного предчувствия надежды. Просто уверенность.
Мне нравится эта идея. Может, мы даже сможем построить небольшой навес на открытом воздухе, чтобы сделать это место сухим, но при этом доступным для волка без противопоставленных больших пальцев.
Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким полноценным. С души свалился груз, с которым я жил так долго, что забыл о его существовании.
Я предвижу, что в будущем буду с некоторой регулярностью просыпаться голым в лесу. В нашем будущем, напоминаю я себе, и не могу удержаться от ухмылки, не обращенной к чему-то конкретному.
Через ещё полчаса или около того, наслаждаясь сонным утренними объятиями, нарушив пару законов о непристойном поведении на публике, мы решаем, что пора двигаться, прежде чем умрем от переохлаждения. След из одежды, которую мы находим разбросанной по лесу, помогают, но все равно немного прохладно.
Мы даже находим обе ее туфли.
– Тебе действительно не нужно было рвать мое платье, – говорит Элиза, хмурясь из-за того, что ее юбка больше не прикрывает все полностью. Упс.
Она морщит нос, поднимая платье и стряхивая с него немного грязи, ткань трепещет там, где я ее порвал.
Немного сосновых иголок и другого мусора прилипли к ней после сна на земле, слегка впившись в кожу – отличный предлог продолжать прикасаться к ней. Я не мог остановиться. Это утро похоже на сон. Я не хочу, чтобы он заканчивался.
– Может быть, мы могли бы просто жить здесь, в лесу, – предлагаю я, поддразнивая, но, честно говоря, я готов поддержать эту идею, если она согласна. Это точно лучше, чем идти и рассказывать семье, что случилось.
– Я так голодна, что даже не могу слушать шутки.
– Знаешь, твой дом не так уж далеко.
Мы могли бы пойти туда, и я мог бы приготовить ей завтрак, и в нашем мире остались бы только мы вдвоем.
– Мой коттедж примерно в семи милях от дома Хейзов. Мы не зашли так далеко в лес, и я не собираюсь идти семь миль пешком до завтрака.
– Семь миль, если ехать по дороге, – указываю я, но не настаиваю дальше. – Да, нам, вероятно, придется вернуться на место преступления. Хотя бы для того, чтобы принять душ и сменить одежду. Остальные, вероятно, тоже хотят знать, что у нас все в порядке.
– И извиниться перед Логаном за то, что испортили его свадьбу.
– Да, даже если он и начал все это.
Она морщится, стряхивая еще несколько сосновых иголок со своих ног.
– Мы можем опустить ту часть, где мы трахались в лесу?
– Если мы собираемся сказать им, что ты моя пара, что ты знаешь о нас… Я думаю, это подразумевается. Или просто неизбежно.
Некоторые истины странные и неудобные. Это просто еще один пластырь, который мы должны сорвать.
Теперь, когда я оглядываюсь на всё с большей ясностью, это совсем не тот способ, каким я представлял, что приведу Элизу домой к своей семье. Представлю её, как свою пару. Уверенно осознавая, что именно она для меня.
Может, мне нужно было именно это почувствовать в своём сердце, чтобы найти решимость сказать им раньше. Или, может, мне нужно было обрести уверенность в том, что она – моя пара, чтобы понять, что она была ею всё это время. Не знаю. Нет способа точно узнать, что вселенная решает, что кто-то – твой человек. Но я знаю одно: я хочу, чтобы она была именно такой для меня. И для меня этого достаточно, чтобы не сомневаться.
На этот раз все будет по-другому, потому что моя мама пытается измениться.
– Мы собираемся включить тот факт, что мы уже были женаты раньше?
Я не могу сдержать гримасу, которую вызывает этот вопрос. Элиза корчит похожую гримасу, наблюдая за мной. Я пожимаю плечами и уклоняюсь:
– Может быть, нет? Возможно, в этом нет особой необходимости.
Она закатывает глаза и игриво пожимает плечами.
– То есть, мы не извлекаем никакого урока из этого?
– Да ну, ни за что. Мне не нужны эти притчи или что-то в этом роде.
– О, хорошо. Тогда, может быть, мы даже не будем утруждать себя объяснениями. Мы просто заедем принять душ и переодеться, – она фыркает. Боже, мне нравится, как она это делает. Это мгновенно заставляет меня улыбнуться.
– И… после того, как мы примем душ, и все такое. Чем ты хочешь заняться?
– Тогда я приглашу тебя в коттедж. Ты можешь помочь мне распаковать кое-что из вещей, которые я начала собирать.
Я даже не пытаюсь сдерживать широкую улыбку. Это то, чего стоит ждать с нетерпением. Неважно, как все пройдет с моей семьей, это то, чего я хотел, и оно того стоит.
Она держит меня за руку, пока мы идем обратно к дому, в другой руке у меня ее туфли.
– Я должен вернуться в Бостон, полить цветы и все такое, – я вздыхаю, уже страшась этого.
– У тебя есть цветы?
– У моего соседа есть цветы. Я не знаю, когда они стали моей обязанностью.
Я проглатываю шутку о том, что готов просто бросить их и остаться здесь навсегда. Я хочу быть внимательным к тому, как мы движемся вперёд, обдуманно подходить к тому, как мы оба занимаем пространство, и создавать место друг для друга в наших жизнях. Хотя мне бы хотелось прыгнуть в неизведанное с ней, я не хочу разрушить то, что она построила для себя.
– Так что я думаю, мы можем подойти к этому постепенно. Я сниму квартиру здесь, так что ты сможешь приглашать меня в гости или выгонять, когда захочешь. Вероятно, потребуется несколько недель, чтобы привести все в порядок.
– Мне нравится этот план.
– Круто. Очень круто.
– Мы делаем это, думая немного больше, чем в первый раз, верно?
– Мм. Незначительно. Но я снова и снова с нетерпением жду этого.
Она сжимает мою руку немного крепче, когда в поле зрения появляется дом и деревья расступаются, выпуская нас из леса.
На территории дома Хейзов словно бродят призраки вчерашней катастрофы, это тяжелая и настойчивая атмосфера витает в воздухе, как запах чего-то горелого.
Все, что мы приготовили к свадьбе, лежит в руинах. Некоторые стулья для гостей и столы перевернуты, повсюду разорванные белые бантики и помятые букетики цветов. Танцпол, установленный во внутреннем дворике, усеян пучками травы и грязи. Большая цветочная арка в конце прохода лежит на земле.
У меня была своя доля «путей позора», когда я покидал квартиру девушки на утро и пробирался домой во вчерашней одежде под поддразнивания старых соседей по комнате. На самом деле я никогда раньше не испытывал такого смущения по этому поводу, но опять же, у меня никогда не было целой толпы зрителей.
Насколько я могу судить, все члены стаи Кэррингтонов ушли. Только моя семья.
Некоторые члены семьи, которых я не видел десять или больше лет, все еще здесь, пытаются помочь маме навести порядок на заднем дворе. Конечно, мама слишком вежливая хозяйка, чтобы попросить их уехать после того, как все обернулось катастрофой.
Что ж, прекрасно. Они все бросают свои дела и поднимают глаза, когда мы с Элизой вместе выходим из леса. Я пытаюсь улыбнуться и неловко машу рукой.
