Текст книги "Святилище"

Автор книги: Кейт Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

– Видела, как он уезжал, – не скрывая злорадства, проговорила старуха. – Вы уж вторая, кто его спрашивает.

Леони выбросила вперед руку, не дав женщине закрыть окошечко глазка, из которого на темную улицу просачивалось хоть немного света.

– Кто его спрашивал? – едва ли не выкрикнула она. – Мужчина?

Молчание. Леони отыскала еще одну монету.

– Француз, – произнесла женщина, выплюнув это слово, как оскорбление.

– Когда это было?

– Днем. Еще не стемнело.

Озадаченная Леони убрала руку. Окошко немедленно закрылось.

Она повернула назад, плотнее кутаясь в плащ. Оставалось только предположить, что за время, пока мальчуган нес письмо в Домейн-де-ла-Кад, кюре пришлось срочно уехать. По такому срочному делу, что он не смог ее дождаться?

Время на поездку потрачено зря. Торопясь вернуться домой, Леони нашла в кармане плаща карандаш и бумагу и нацарапала записку, выражая сожаление, что не застала кюре. Она протолкнула листок в узкую щель ящика для писем на стене дома священника и торопливо вернулась к Паскалю.

На обратном пути Паскаль гнал лошадей еще быстрее, но минуты как будто растягивались в часы, и Леони едва не вскрикнула от радости, завидев впереди Домейн-де-ла-Кад. Когда на обледенелой дорожке к крыльцу Паскаль придержал лошадей, Леони готова была выскочить из пролетки и бегом броситься к дому.

Наконец они остановились и она взбежала к парадной двери, охваченная необъяснимым ужасом. Что могло случиться, пока ее не было?

Луи-Анатоль выбежал ей навстречу.

– Он здесь! – кричал мальчик.

У Леони в жилах застыла кровь.

Господи, только не он! Не Виктор Констант!

Дверь за ней захлопнулась.

Глава 93

– Бонжорн, мадомазела, – прозвучал голос из тени.

Леони не поверила своим ушам. Он выступил на свет навстречу ей. Она бросилась вперед, протянув к нему руки.

– Мсье Бальярд! Как мы вас ждали, как ждали!

Он улыбнулся Луи-Анатолю, не отстававшему от него ни на шаг.

– Этот молодой человек прекрасно обо мне позаботился, – сказал он. – Меня развлекали игрой на рояле.

Не дожидаясь дальнейшего поощрения, мальчуган пробежал по черно-красным плиткам, залез на табуретку у рояля и начал играть.

– Послушай, тетя Леони, – воскликнул он. – Я нашел это в нотах в табуретке. И сам разучил!

Призрачная мелодия в ля минор, быстрая и нежная. Его маленькие руки с трудом брали аккорды. Музыка, наконец прозвучавшая, исполненная, и прекрасно исполненная, сыном Анатоля.

«Святилище, 1891».

Глаза Леони наполнились слезами. Она почувствовала на своей руке руку Одрика Бальярда, прикосновение его сухой кожи. Они стояли и слушали, пока не замер последний аккорд.

Луи-Анатоль уронил руки на колени, глубоко вздохнул, будто вслушиваясь в эхо тишины, и обратил к ним сияющее от гордости лицо.

– Вот, – сказал он. – Я упражнялся. Это для тебя, тетя Леони.

– У тебя большой талант, сеньер, – похвалил Одрик Бальярд, аплодируя мальчику.

Луи-Анатоль вспыхнул от радости.

– Если, когда вырасту, я не смогу стать солдатом, то поеду в Америку и стану великим пианистом.

– Достойное призвание, и то, и другое, – усмехнулся Бальярд. Потом улыбка погасла. – Но теперь, мой одаренный юный друг, нам с твоей тетей надо поговорить о делах. Ты меня извинишь?

– Но я…

– Это недолго, малыш, – твердо сказала Леони. – Мы обязательно позовем тебя, когда закончим.

Луи-Анатоль вздохнул, потом пожал плечами и, улыбнувшись, побежал к кухне, окликая Мариету.

Как только он скрылся, Леони с Бальярдом перешли в гостиную. Его осторожные, но точно поставленные вопросы помогли Леони быстро изложить все случившееся со времени его отъезда из Ренн-ле-Бен: трагические, неестественные, таинственные события. Она не утаила от него и своих подозрений, что Виктор Констант вернулся.

– Я писала о наших бедах, – добавила она, не сумев скрыть упрека в голосе, – но не знаю, получили ли вы хоть одно мое письмо.

– Некоторые получил, другие, наверно, затерялись, – невесело подтвердил он. – Печальное известие о смерти мадам Изольды я получил только после возвращения, сегодня днем. Мне было грустно услышать это.

Леони смотрела на него и видела, какой он старый и ветхий на вид.

– Это было освобождением. Изольда уже давно была несчастна, – тихо сказала она, стиснув руки. – Скажите мне, где вы были? Мне так вас недоставало.

Он сложил ладони, палец к пальцу, как на молитве.

– Если бы не дело, чрезвычайно важное лично для меня, – мягко сказал он, – я бы не оставил вас. Но мне сообщили, что человек… человек, которого я ждал много, много лет, возвратился. Однако… – Он помолчал, и в молчании Леони уловила за простыми словами боль открытой раны. – Однако это была не она.

Леони на минуту отвлеклась. Она лишь однажды слышала, чтобы он говорил о ком-то с такой нежностью, но у нее сложилось впечатление, что девушка, которую он вспоминал с такой любовью, давно умерла.

– Я не уверена, что понимаю вас, мсье Бальярд, – осторожно заговорила она.

– Нет, – мягко согласился он, и тут же черты его снова стали жесткими. – Если бы я знал, то не уехал бы из Ренн-ле-Бен. – И со вздохом добавил: – Во всяком случае, я воспользовался поездкой, чтобы подготовить убежище для вас и Луи-Анатоля.

Леони уставилась на него круглыми глазами.

– Но я всего неделю как решилась уехать, – возразила она. – Даже меньше. А вас не было десять месяцев. Как вы могли…

Он медленно улыбнулся.

– Я давно боялся, что возникнет такая необходимость.

– Но как?..

Он поднял руку.

– Вы не ошиблись в своих подозрениях, мадама Леони. Виктор Констант действительно находится недалеко от Домейн-де-ла-Кад.

Леони застыла.

– Если у вас есть доказательства, мы должны обратиться к властям. Меня они до сих пор не принимали всерьез.

– Доказательств у меня нет, только твердая уверенность. Но я не сомневаюсь, что Констант попал сюда не случайно. У него есть цель. Мы должны уехать до утра. Мой дом в горах готов и ждет вас. Я скажу Паскалю, что нужно делать. – Он помолчал. – Они с Мариетой едут с вами? Она, кажется, теперь его жена?

Леони кивнула.

– Я им доверяю.

– Вы можете оставаться в Лос-Серес сколько вам будет угодно. Или до тех пор, пока возвращение сюда не станет безопасным.

– Спасибо вам, спасибо!

Леони влажными глазами оглядела комнату.

– Мне будет жаль покидать этот дом, – тихо сказала она. – Моя мать и Изольда не были здесь счастливы. Но для меня, несмотря на все печали, он стал родным.

Она помедлила.

– Я должна признаться вам в одной вещи, мсье Бальярд.

Он устремил на нее острый взгляд.

– Шесть лет назад я дала вам слово не возвращаться в часовню, – тихо продолжала она, – и сдержала его. А вот что касается карт… Я должна сказать вам, что, возвращаясь от вас в тот день… перед дуэлью и…

– Я помню, – мягко проговорил он.

– Я решила тогда пройти через лес и поискать тайник. Мне хотелось проверить, смогу ли я сама найти карты Таро.

Она ожидала увидеть на лице Бальярда разочарование и даже укоризну. К ее изумлению, он улыбнулся.

– И вы нашли его.

Это был не вопрос – утверждение.

– Нашла. Но я даю вам слово, – торопливо продолжала Леони, – что я, правда, посмотрела на карты, но сразу вернула их в тайник. Только теперь, – помолчав, добавила она, – я не хочу оставлять их в имении. Он может их найти, и тогда…

Пока она говорила, Бальярд опустил руку в большой карман своего белого костюма и достал оттуда знакомый квадратный сверток черного шелка. Когда он отогнул углы материи, наверху колоды оказалась карта Сила.

– Они у вас! – воскликнула Леони, шагнув к нему, и вдруг застыла на месте. – Вы знали, что я там побывала?

– Вы так любезно оставили там в качестве памятки свои перчатки. Не забыли?

Леони побагровела до корней медных волос.

Он завернул обратно углы шелка.

– Я пошел туда потому, что согласен с вами: эти карты нельзя оставить в руках такого человека, как Виктор Констант. И… – он помолчал, – мне думается, вам они понадобятся этой ночью.

– Вы же предостерегали меня не пользоваться картами, – напомнила Леони.

– Разве только у вас не будет другого выхода, – спокойно договорил он. – Боюсь, что такой час настал.

Сердце Леони часто забилось.

– Давайте уедем сразу, сейчас же!

Она вдруг остро ощутила, как тяжелы толстые зимние юбки и как колют кожу шерстяные чулки. Перламутровая гребенка в волосах, подарок Изольды, словно воткнулась в голову острыми зубьями.

– Идемте же! Скорей!

Ей вдруг вспомнились первые счастливые недели в Домейн-де-ла-Кад, когда они были втроем – она, Анатоль и Изольда – и никакой беды еще не случилось. Как в те давние осенние вечера 1891 года она больше всего боялась темноты – густой и непроницаемой после ярких огней Парижа.

«Il etait une fois. Однажды, давным-давно…»

Тогда она была другой – простодушной девочкой, не ведающей темноты, которую приносит горе. От слез все расплылось перед глазами, и она зажмурилась.

Торопливые шаги в холле прогнали воспоминания. Она вскочила, поворачиваясь на шум, и в ту же секунду дверь гостиной распахнулась и в комнату ворвался Паскаль.

– Мадама Леони, сеньер Бальярд, – выкрикнул он. – Там… люди. Они уже вломились в ворота.

Леони подбежала к окну. На далеком горизонте горела цепь огней. Факелы, золотые и багровые на черном ночном небе.

А потом почти рядом раздался звон разбитого стекла.

Глава 94

Луи-Анатоль, обогнав Мариету, вбежал в комнату и бросился в объятия Леони. Он был бледен, нижняя губа дрожала, но мальчик пытался улыбнуться.

– Кто это? – слабым голосом спросил он.

Леони крепко прижала его к себе.

– Плохие люди, малыш.

Она вновь повернулась к окну, приставив ладони к стеклу. Еще довольно далеко, но толпа приближалась. У каждого в одной руке был горящий факел, а в другой – оружие. Они походили на войско перед сражением. Леони решила, что они ожидают только, пока Виктор Констант подаст сигнал к атаке.

– Как их много, – пробормотала она. – Он натравил на нас весь город?

– Он играл на их природном суеверии, – ответил ей Бальярд. – Республиканцы или роялисты, все они с детства слышали историю о демоне здешних мест.

– Асмодей…

– В разное время разные имена, но одно и то же лицо. И хотя добрые горожане днем уверяют, что ничему подобному не верят, в ночные часы им слышится шепот из глубины их древней души. Он нашептывает о сверхъестественных тварях, которые рвут и терзают и неподвластны смерти; о мрачных и запретных местах, где ткут свои сети пауки.

Леони знала, что он прав. В памяти вспыхнули картины ночи разгрома Пале Гарнье в Париже. И на прошлой неделе – ненависть на лицах знакомых ей жителей Ренн-ле-Бен. Она знала, как легко, как быстро охватывает толпу жажда крови.

– Мадама? – настойчиво проговорил Паскаль.

Леони видела, как языки огня мечутся, лижут черный воздух, отражаются в мокрой листве высоких каштанов, выстроившихся вдоль подъездной дорожки. Она задернула занавеску и повернулась спиной к окну.

– Ему мало было загнать в могилу моего брата и Изольду, – прошептала она, опустила взгляд на курчавую черную головку Луи-Анатоля, прижавшуюся к ее груди, и понадеялась, что малыш не расслышал.

– Нельзя ли поговорить с ними? – спросил он. – Уговорить оставить нас в покое?

– Поздно разговаривать, мой друг, – ответил Бальярд. – Всегда наступает минута, когда жажда действовать, как бы дурна ни была цель, пересиливает желание слушать.

– Значит, мы будем сражаться? – спросил мальчик.

Бальярд улыбнулся.

– Хороший солдат знает, когда надо стоять насмерть, а когда отступить. Этой ночью мы сражаться не будем.

Луи-Анатоль кивнул.

– Есть ли хоть какая-то надежда? – прошептала Леони.

– Надежда есть всегда, – ласково отозвался он. Потом решительно обратился к Паскалю:

– Пролетка готова?

Тот кивнул.

– Готова и ждет на поляне у часовни. Достаточно далеко от толпы. Я надеюсь, что смогу вывести всех незаметно.

– Ben, ben. Хорошо. Мы выйдем с задней стороны и срежем по тропинке прямо в лес. Надеюсь, они первым делом займутся домом.

– А слуги? – напомнила Леони. – Им тоже надо уходить.

Густой румянец разлился по широкому открытому лицу Паскаля.

– Они не уйдут, – сказал он. – Решили отстоять дом.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за нас, – быстро возразила Леони.

– Я скажу им, мадама, но не думаю, что это что-нибудь изменит.

Глаза Леони наполнились слезами.

– Благодарю вас, – прошептала она.

– Паскаль, ты иди вперед, а мы пока позаботимся о твоей Мариете.

– Ок, сеньер Бальярд.

Он задержался, чтобы поцеловать жену, и вышел из комнаты.

Мгновение все молчали. Потом, спохватившись, что на счету каждая минута, каждый взялся за дело.

– Леони, берите только то, без чего нельзя обойтись. Мариета, принеси саквояж и меха мадамы, путешествие будет долгим и холодным.

Мариета сдавленно всхлипнула.

– В моем дорожном саквояже, Мариета, уже упакованный, маленький пакет с бумагами – в шкатулке для рукоделья. Рисунки, примерно вот такой величины, – Леони показала, разведя ладони. – Захвати мою рабочую шкатулку. Береги ее. Но пакет с бумагами принеси мне, слышишь?

Мариета кивнула и выбежала за дверь.

Леони, дождавшись ее ухода, повернулась к Бальярду.

– Это не только ваша битва, Одрик. – сказала она.

– Сажье, – тихо поправил он. – Друзья зовут меня Сажье.

Леони, тронутая неожиданным доверием, улыбнулась.

– Хорошо, Сажье. Вы сказали мне как-то, теперь уже много лет назад, что я буду нужна живым, а не умершим. Вы помните? – Она опустила взгляд на мальчугана. – Теперь все – в нем. Если вы уведете его, я, по крайней мере, буду знать, что исполнила свой долг.

Он улыбнулся:

– Любовь – истинная любовь – живет долго, Леони. Ваш брат, Изольда, ваша мать – они это знали. Они для вас не потеряны.

Леони вспомнились слова Изольды, сказанные, когда они сидели на каменной скамье на мысу в день после самого первого приема гостей в Домейн-де-ла-Кад. Она говорила о любви к Анатолю, хотя тогда Леони этого не знала. О любви, такой сильной, что без нее Изольда не смогла жить. Она хотела бы сама полюбить так.

– Я прошу обещать мне, что вы заберете Луи-Анатоля в Лос-Серес. – Она помолчала. – Кроме того, я не прощу себе, если с вами случится беда.

Он покачал головой.

– Мой час еще не настал, Леони. Я еще многое должен сделать, прежде чем позволю себе уйти этим путем.

Она метнула взгляд на знакомый желтый платок, шелковый цветной квадратик, чуть показавшийся из кармана.

Мариета возникла в дверях. Она держала в руках уличную одежду мальчика.

– Вот, – сказала она. – Теперь поскорее.

Мальчуган послушно вышел за ней и позволил одеть себя. Потом вдруг вырвался из ее рук и вбежал в холл.

– Луи-Анатоль! – крикнула ему вслед Леони.

– Мне надо кое-что взять, – отозвался он и почти сразу вернулся с листком нот в руках. – Не оставаться же нам без музыки там, куда мы уедем, – сказал он, глядя в угрюмые лица взрослых. – Ну, нельзя же!

Леони присела перед ним на корточки.

– Ты совершенно прав, малыш.

За окнами послышался дружный крик. Сигнал к атаке.

Леони встала, маленькая ручонка племянника скользнула в ее ладонь.

Воспламененные страхом, темнотой, ужасом перед тварями, выходящими на свободу в эти ночные часы в канун дня Всех Святых, мужчины, прежде чем подступить к дому, вооружились факелами, дубинками и охотничьими ружьями.

– Вот так это начинается, – проговорил Бальярд. – Corage, держитесь, Леони.

Они встретились взглядами. Медленно, будто нехотя, он передал ей колоду карт Таро.

– Вы помните записки дяди?

– В точности.

Он чуть улыбнулся.

– Хотя вернули книгу в библиотеку и уверяли меня, что больше к ней не прикасались? – мягко упрекнул он.

Леони покраснела.

– Может, раз-другой я ее перечитывала.

– И, может быть, правильно делали. Мудрость не всегда за старыми. – Он помедлил. – Вы понимаете, что связываете с ними свою судьбу? Понимаете, что, если решитесь вдохнуть жизнь в сделанные вами рисунки, чтобы вызвать демона, он заберет и вас?

Страх блеснул в зеленых глазах девушки.

– Я понимаю.

– Хорошо.

– Чего я не понимаю, это почему демон, Асмодей, не забрал моего дядю?

Бальярд пожал плечами.

– Зло привлекает зло, – сказал он. – Ваш дядя не пожелал расстаться с жизнью и отбился от демона. Но его метка осталась на нем навсегда.

– А если я не сумею…

– Пока довольно, – твердо остановил он. – Мне кажется, все очень скоро станет ясно.

Леони спрятала сверток черного шелка в просторный карман плаща, потом бросилась к камину и схватила коробок спичек, лежавший на краю каминной полки.

Привстав на цыпочки, она поцеловала старика в лоб.

– Спасибо, Сажье, – прошептала она. – За карты… за все.

Когда Леони, Одрик Бальярд, Луи-Анатоль и Мариета выбрались из гостиной, в холле было темно.

В каждом углу, в каждом закоулке Леони видела или слышала, как люди готовятся к бою. Сын садовника, Эмиль, выросший в высокого и сильного юношу, раздавал слугам собранное по дому оружие. Старый мушкет, кортики, вынутые из выставочных витрин, палки. Работники имения вооружились охотничьими ружьями, граблями, лопатами и косами.

Леони почувствовала, как дрогнул Луи-Анатоль, увидев, как изменились знакомые дружеские лица. Его рука крепче сжала ее пальцы.

Она остановилась и заговорила громко и отчетливо:

– Я не хочу, чтобы вы рисковали собой, – сказала она. – Вы верные и отважные люди – я уверена, мой покойный брат и мадама Изольда сказали бы то же самое, будь они здесь, – но в этом сражении нам не победить. – Она обвела глазами холл, различая знакомые и полузнакомые лица. – Прошу вас, умоляю, уходите сейчас, пока еще есть шанс. Вернитесь к вашим семьям и детям.

Никто не двинулся с места. Блеск стекла на портрете в раме, висевшего над роялем, привлек взгляд Леони. Девушка заколебалась. Сувенир солнечного дня на площади Перу – такого давнего дня. Анатоль сидит, они с Изольдой стоят позади, все трое счастливы, что они вместе. Ей захотелось взять снимок с собой. Но, помня о наставлении брать лишь самое необходимое, Леони удержала протянувшуюся к портрету руку. Снимок остался на прежнем месте, словно присматривая за домом и людьми в нем.

Видя, что изменить ничего нельзя, Леони с Луи-Анатолем выскользнули в застекленную металлическую дверь на террасу. Бальярд и Мариета вышли следом. Тогда из оставшейся позади толпы прозвучал голос:

– Будьте счастливы, мадама Леони. И ты, Пишон. Мы будем здесь, когда вы вернетесь.

– Я тоже так думаю! – нежным голосом крикнул малыш.

Снаружи было холодно. Мороз больно щипал щеки и уши. Леони накинула на голову капюшон.

За домом, на другой стороне, слышался шум толпы. Крики звучали еще издалека, но всем им стало страшно.

– Куда мы идем, тетя Леони? – прошептал Луи-Анатоль.

Леони расслышала страх в его голосе.

– Пройдем через лес туда, где нас ждет Паскаль с пролеткой, – отозвалась она.

– Почему он ждет там?

– Чтобы никто не увидел и не услышал, как мы уезжаем, – поспешно объяснила Леони. – Оттуда, все так же тихо, имей в виду, мы поедем к дому мсье Бальярда в горах.

– Это далеко?

– Далеко.

Мальчик с минуту молчал.

– А когда мы вернемся обратно?

Леони закусила губу.

– Считай, что мы играем в прятки. Просто играем. – Она приложила палец к губам. – Но сейчас нам надо спешить, Луи-Анатоль. И держаться очень-очень-очень тихо.

– И очень храбро.

Пальцы Леони коснулись свертка с картами в кармане плаща.

– Да, – пробормотала она, – очень храбро.

Глава 95

– Mettez le feu! Поджигай!

По команде Константа толпа погромщиков, собравшаяся у озера, метнула факелы в деревянное основание решетчатой изгороди. Прошло несколько минут, прежде чем изгородь занялась – сперва сеть ветвей, потом стволы, треща и стреляя, как фейерверк на стенах каркассонской крепости. Пламя разрасталось и ползло вширь.

Затем прозвучал холодный приказ:

– A l'attaque! В атаку!

Толпа роем вытекла на газоны, огибая озеро, топча бордюры. Кто-то прыжком перескочил ступеньки террасы, опрокинув декоративные деревца.

Констант, прихрамывая, двигался за ними на расстоянии, держа в руке сигарету и тяжело опираясь на трость, словно провожал парад на Елисейских Полях.

Днем, в четыре часа – не сомневаясь, что Леони Верньер уже на пути в Кустоссу, – Констант устроил возвращение изнемогавшим от беспокойства родителям еще одного убитого ребенка. Его слуга вывез истерзанный труп на бычьей упряжке на площадь Перу и остановился там, выжидая. Не потребовалось большого искусства, даже при его болезненной слабости, чтобы привлечь внимание толпы. Никакой зверь не мог так страшно изуродовать тело – за убийством явно стояло нечто сверхъестественное. Тварь, прячущаяся в Домейн-де-ла-Кад. Дьявол. Демон.

В это время в Ренн-ле-Бен оказался грум из Домейн. Кучка горожан накинулась на мальчика, требуя ответа, как управляют чудовищем и где его держат. Хотя от паренька никакими средствами не удалось добиться признания правдивости нелепых сказок, его упрямство только подогрело толпу.

Именно Констант предложил взять штурмом дом и разобраться самим. Предложение мгновенно было подхвачено, и горожане не сомневались, что сами додумались до него. Чуть погодя он позволил им уговорить себя взяться за организацию осады.

Констант задержался у подножия террасы. Ходьба утомила его. Он смотрел, как толпа погромщиков разделяется на два потока, обтекая здание спереди и сбоку, кучей сбиваясь на каменной лестнице задней террасы.

Первым погиб полосатый навес, тянувшийся по всей длине террасы – один из мальчишек взобрался по стеблям плюща и закинул факел в собравшиеся на конце складки материи. Полотно, хоть и отсырело от октябрьских туманов, вспыхнуло почти мгновенно, и факел провалился сквозь прогоревшую дыру на террасу. В ночном воздухе черным облаком повис запах масла и горящей материи.

Чей-то голос прорезал хаос:

– Les diaboliques! Пособники дьявола!

Зрелище пламени словно воспламенило страсти. Первое оконное стекло разбилось под ударом окованного железом сапога. Осколок застрял в зимних штанах погромщика, и тот пинком отбросил его подальше. Перешли к другим окнам. Изящные комнаты сельского поместья одна за другой наполнялась толпой мародеров, факелами поджигавших занавески.

Трое подняли каменную урну и превратили ее в таран, вышибая дверь. Стекло разлетелось вдребезги, металл покоробился, и дверь сорвалась с петель. Троица отбросила урну, и толпа заполонила холл и библиотеку. Тряпками, пропитанными маслом и смолой, забросали полки красного дерева и подожгли их. Книги загорались одна за другой – сухая бумага и ветхие кожаные переплеты вспыхивали, как солома. Треща и брызжа искрами, огонь переметывался с полки на полку.

Погромщики сорвали занавес. Уцелевшие стекла трескались от жара и покорежившихся в огне рам. Другие выбивали ножками стульев.

С лицами, искаженными ненавистью и завистью, мужчины опрокинули столик, за которым сидела Леони, впервые читая «Таро», и сорвали со стен лесенки, совладав с медными тягами креплений. Пламя лизнуло край ковра, и тогда полыхнуло по-настоящему. Толпа выплеснулась в шахматный холл. Медленно переставляя непослушные ноги, за ними ковылял Виктор Констант.

Слуг было слишком мало, но сражались они отважно. Всем им досталось от слухов и злобных сплетен, так что они защищали не только репутацию имения, но и свою честь.

Подросток-посыльный нанес резкий скользящий удар налетевшему на него мужчине. Застигнутый врасплох горожанин опрокинулся навзничь, из-под его головы показалась струйка крови.

Они все знали друг друга. Вместе росли, были родственниками, друзьями, соседями, но сейчас дрались как враги. Эмиля сбил наземь удар подкованного сапога мужчины, который когда-то носил его на плечах в школу.

Крики становились все громче.

Садовники и подсобные рабочие имения, вооруженные охотничьими ружьями, дали залп в толпу и ранили одного в плечо, другого в ляжку. Кровь брызнула сквозь рассеченную кожу, люди заслоняли головы руками. Однако нападающих было слишком много, чтобы отстоять дом. Старик-садовник упал первым и услышал треск переломившейся под чьей-то ногой бедренной кости. Эмиль продержался чуть дольше, пока двое не схватили его сзади, а третий не нанес удар в лицо, от которого парень лишился чувств. С сыновьями этих людей он когда-то играл. Они подняли его и перевалили через перила. На долю секунды он будто завис в воздухе, потом рухнул вниз головой к подножию лестницы. И остался лежать, с неестественно вывернутыми руками и ногами. Всего лишь тоненький ручеек крови вытек из угла его губ, но глаза были мертвыми.

Кузен Мариеты, Антуан, туповатый парень, у которого все же хватило ума отличить добро от зла, заметил знакомого горожанина с ремнем в руке. Это был отец одного из похищенных детей, с лицом, искаженным горечью и горем.

Не задумываясь и вряд ли понимая, что делает, Антуан бросился вперед, руками обхватил мужчину за шею, пытаясь его повалить. Антуан был тяжелый и сильный парень, но драться он не умел и через несколько секунд сам оказался лежащим на спине. Он вскинул руки, но опоздал. Ремень резанул его поперек лица, металлическая застежка пряжки зацепила глаз. Мир для Антуана окрасился красным.

Констант стоял у подножия лестницы, заслоняя руками голову и лицо от жара и пепла. Его слуга подбежал с докладом.

– Их здесь нет, – задыхаясь, проговорил он. – Я все обыскал. По-видимому, они со стариком и горничной ушли с четверть часа назад.

– Пешком?

Слуга кивнул.

– Вот что я нашел. В гостиной.

Виктор Констант протянул трясущуюся руку. Это была карта из Таро, изображение уродливого дьявола, у ног которого стояли скованные любовники. Дым мешал ему рассмотреть картину. Казалось, демон шевелится, корчится, словно пытаясь сбросить тяжелую ношу. Любовники вдруг показались похожими на Верньера и Изольду.

Он протер саднящие глаза пальцами в перчатках, и тут его осенило.

– Когда разберешься с Гелисом, оставь эту карту на теле. Это, по меньшей мере, поможет запутать дело. Всей Кустоссе известно, что девица там побывала.

Слуга кивнул.

– А вы, мсье?

– Помоги добраться до кареты. Ребенок, женщина и старик? Не думаю, чтобы они далеко ушли. Точнее, я уверен, что они прячутся где-то на участке. Имение густо заросло лесом. Есть только одно место, где они могут оказаться.

– А эти? – слуга кивнул на толпу.

Вопли в разгаре битвы достигли крещендо. Скоро начнут грабить. Даже если мальчишка и сбежал, ему некуда будет возвращаться. Он останется нищим и бездомным.

– Пусть себе, – сказал Констант.