Текст книги "Святилище"

Автор книги: Кейт Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Глава 76

В отдельной гостиной на первом этаже отеля «Рейн» в кресле перед камином, разожженным, чтобы разогнать утреннюю сырость, сидели двое мужчин. Слуги – один парижанин, другой каркассонец – держались позади на почтительном расстоянии. Время от времени, украдкой от хозяина, они с недоверием поглядывали друг на друга.

– Думаете, он с этим делом обратится к вам?

Шарль Денарно, еще багровый от солидной порции превосходного бренди, выпитого за ужином, глубоко затянулся дымом сигары, попыхтел, пока кислый дорогой табачный лист не занялся. Откинув голову, он выпустил к потолку белое колечко дыма.

– Уверены, что не хотите ко мне присоединиться, Констант?

Виктор Констант поднял ладонь в перчатке, скрывающей кожное раздражение. Он с утра чувствовал себя нездоровым. Предвкушение последней стадии охоты сказывалось на нервах.

– Вы уверены, что Верньер обратится к вам? – повторил он.

Денарно, услышав сталь в голосе Константа, сел прямо.

– Не думаю, чтобы я в нем обманулся, – быстро заговорил он, понимая, что вызвал недовольство собеседника. – У Верньера в Ренн-ле-Бен мало знакомых, тем более такого рода, к каким можно обратиться с подобной просьбой и в таком деле. Я уверен, что он сделает предложение мне. Срок так мал, что ему придется выбирать из тех, кто под рукой.

– Именно, – сухо произнес Констант.

– Догадываюсь, что в качестве врача он пригласит Габиньо, одного из городских врачей.

Констант кивнул и обернулся к тому слуге, что стоял ближе к двери.

– Письма доставлены утром?

– Да, мсье.

– В доме тебя не узнали?

Он покачал головой.

– Я отдал их разносчику, чтобы тот принес вместе с утренней почтой.

Констант задумался.

– А об источнике разошедшихся слухов никто не догадывается?

Слуга покачал головой.

– Я просто обронил пару слов в уши тех, кто рад будет их повторить: мол, зверь, разбуженный Жюлем Ласкомбом, опять показался. Злорадство и суеверие доделают остальное. Осенние бури сочли достаточным доказательством.

– Отлично. – Констант махнул слуге. – Возвращайся в Домейн и наблюдай, чем занимается Верньер. Доложишь, когда начнет темнеть.

– Слушаюсь, мсье.

Он попятился к двери, по дороге стянув голубую наполеоновскую шинель, висевшую на спинке кресла, и выскользнул на сумрачную от ненастья улицу.

Едва услышав звук закрывшейся двери, Констант встал.

– Я желаю, Денарно, чтобы все решилось быстро и, по возможности, без шума. Это ясно?

Денарно, не ожидавший столь быстрого окончания беседы, с трудом поднялся с кресла.

– Конечно, мсье. За всем прослежу.

Констант щелкнул пальцами. Его слуга выступил вперед, протягивая полотняный кошель. Денарно невольно с отвращением отшатнулся при виде его изъязвленной кожи.

– Здесь половина того, что вам обещано, – сказал Констант, передавая деньги. – Остаток получите, когда дело будет закончено к моему удовлетворению. Вы меня понимаете?

Пальцы Денарно жадно схватили кошель.

– Вы подтвердите, что у меня нет никакого другого оружия, – холодно и твердо продолжал Констант. – Это вам вполне ясно?

– Пара дуэльных пистолетов, мсье, каждый с одной пулей. Если при вас окажется другое оружие, я не смогу его обнаружить. – Он заискивающе улыбнулся. – Хотя я не могу поверить, что такой человек, как вы, мсье, не попадете в цель с первого выстрела.

Констант презрительно поморщился в ответ на грубую лесть.

– Я никогда не промахиваюсь, – сказал он.

Глава 77

– К черту, к дьяволу! – выкрикнул Анатоль, пиная землю каблуком.

Паскаль подошел к самодельному тиру, который он устроил на прогалине среди молодых кустов можжевельника. Он снова расставил бутылки в ряд, вернулся к Анатолю и перезарядил ему пистолет. Из шести выстрелов два ушли в пустоту, одно попадание в ствол бука и два – в деревянную изгородь, сотрясение которой сбросило три бутылки. Только одна пуля попала в цель, скользнув по толстому стеклу.

– Попробуйте еще раз, сеньер, – спокойно сказал Паскаль. – Цельтесь ровнее.

– А я что делаю? – еле сдерживаясь, пробормотал Анатоль.

– Поднимите взгляд к мишени и снова опустите. Представьте, как пуля скользит по стволу. – Паскаль отступил в сторону. – Спокойней, сеньер. Выберите цель. Не спешите.

Анатоль поднял руку. На этот раз он представил, будто на месте бутылки из-под эля видит перед собой лицо Виктора Константа.

– Теперь, – негромко проговорил Паскаль, – держите ровнее, ровнее… Огонь.

Анатоль попал точно в цель. Бутылка разлетелась фонтаном осколков, как дешевая хлопушка. Застучав по стволам деревьев, они вспугнули птиц с ветвей.

Тоненькая струйка дыма вытекла из ствола пистолета. Анатоль дунул на нее и блестящими от гордости глазами взглянул на Паскаля.

– Хороший выстрел, – сказал слуга, и его широкое бесстрастное лицо впервые отразило то, что он думал. – И… когда встреча?

Улыбка на лице Анатоля погасла.

– Завтра в сумерках.

Паскаль прошел через поляну, с хрустом давя башмаками сучья, и снова выстроил в ряд уцелевшие бутылки.

– Проверим, сумеете ли вы попасть еще раз, сеньер?

– Даст Бог, мне хватит одного раза, – еле слышно пробормотал Анатоль.

Однако он позволил Паскалю перезарядить пистолет и продолжал стрелять, пока не разбил последнюю бутылку, а лесная поляна не наполнилась пороховым дымом, эхом выстрелов и запахом старого эля.

Глава 78

За пять минут до полудня Леони вышла из своей комнаты и, пройдя длинный коридор, спустилась по главной лестнице. Она выглядела собранной и как будто твердо держала чувства в узде, но сердце у нее стучало, как жестяной барабанчик игрушечного солдатика.

Ее каблучки зловеще громко прозвенели по вымощенному плиткой холлу, или ей так показалось в затихшем доме. Она опустила взгляд на свои руки и увидала на ногтях пятнышки краски, зеленой и черной. За это тревожное утро она закончила акварель с Башней, но осталась недовольна своей работой. Как бы ни старалась она передать легкость листвы и свет неба, сквозь мазки ее кисти упорно сквозило что-то зловещее и мрачное.

Она миновала стеклянные витрины у дверей библиотеки. Медали, редкости и памятные вещицы остались почти незамеченными – слишком поглощена она была мыслями о предстоящей беседе.

На пороге Леони замешкалась. Потом, высоко вздернув подбородок, подняла руку и решительно постучала в дверь – куда решительнее, чем ей хотелось.

– Заходи.

Услышав голос Анатоля, Леони открыла дверь и шагнула внутрь.

– Ты хотел меня видеть? – спросила она, чувствуя себя скорее ответчицей в суде, чем сестрой в компании любимого брата.

– Хотел, – сказал он, улыбнувшись ей.

Увидев его лицо и улыбку, Леони перевела дух, хотя и отметила, что брат тоже чем-то обеспокоен.

– Заходи, Леони. Садись.

– Ты меня пугаешь, Анатоль, – тихо сказала она. – Ты такой серьезный…

Он взял ее за плечо и подтолкнул к креслу с гобеленовой обивкой.

– Я хочу поговорить с тобой о серьезном деле.

Он подвинул кресло, чтобы ей было удобнее сесть, потом отошел и повернулся к ней лицом, заложив руки за спину. Теперь Леони видела, что он сжимает что-то в пальцах. Письмо.

– Что это? – спросила она, съежившись и ожидая самого худшего. Что, если мсье Констант, не пожалев сил и умения, вызнал ее настоящий адрес и написал прямо к ней? – Это письмо от маман? Из Парижа?

Странное выражение скользнуло по лицу Анатоля, как будто он только сейчас вспомнил о чем-то, выпавшем из памяти, но оно быстро прошло.

– Нет. То есть это письмо, но я сам его написал. Тебе.

В ее груди вспыхнула надежда, что все еще может кончиться хорошо.

– Мне?

Анатоль пригладил ладонью волосы и вздохнул.

– Я оказался в неловкой ситуации, – сказал он тихо. – Мне надо поговорить с тобой о деле, но, когда доходит до разговора, мне становится стыдно перед тобой и я не нахожу слов.

Леони рассмеялась.

– Такого я и вообразить не могу, – сказала она. – Чтобы ты меня стеснялся?

Сказано это было в шутку, но при виде мрачного лица Анатоля улыбка застыла у нее на губах. Она вскочила с кресла и бросилась к брату.

– Что случилось? – вскрикнула она. – Что-то с маман? С Изольдой?

Анатоль покосился на письмо, зажатое в руке.

– Я взял на себя смелость доверить признание бумаге.

– Признание?

– В нем то, о чем я должен был – мы должны были давно сказать тебе. Изольда бы так и сделала, но я считал, что знаю лучше.

– Анатоль, – крикнула она, дернув его за локоть, – скажи, что?..

– Лучше ты прочитай спокойно, – сказал он. – Положение стало еще намного серьезнее, и я должен уделить ему все внимание. И надеюсь на твою помощь.

Он высвободил локоть из маленькой руки сестры и сунул ей письмо.

– Надеюсь, ты сможешь простить меня, – проговорил он дрогнувшим голосом. – Я подожду снаружи.

И, не прибавив ни слова, он быстро прошел к двери, открыл ее рывком и скрылся.

Стукнула закрывшаяся дверь. И снова тишина.

Леони ошеломленно и с жалостью смотрела ему вслед. Брата явно что-то мучит. Опустив взгляд на конверт, она прочла собственное имя, выписанное черными чернилами элегантным почерком Анатоля – почерком романтика.

Моя дорогая малышка Леони…

Ты всегда сердилась, что я обращаюсь с тобой, как с ребенком. Даже когда ты еще носила короткие юбочки и бантики, а я страдал над уроками. На этот раз ты вправе сердиться. Потому что завтра вечером, в сумерках, я встречусь на поляне в буковом лесу с человеком, который готов на все, чтобы погубить нас.

Если удача отвернется от меня, я не хочу, чтобы ты осталась без ответов на те вопросы, которые, конечно, задала бы мне. Каков бы ни был исход дуэли, я хочу, чтобы ты знала правду.

Я люблю Изольду душой и телом. Это ее имя было написано на могиле, у которой ты стояла в марте, – то была ее отчаянная попытка – наша попытка – скрыться от злобы мужчины, с которым у нее была короткая связь. Она быстро осознала, как ошиблась. Распространить известия о ее смерти и изобразить похороны – мы не нашли другого средства скрыться от тени, под которой она жила.

Леони попятилась и ощупью нашла кресло. Медленно опустилась в него.

Признаться, я ожидал, что ты разоблачишь наши уловки. Все эти тягостные месяцы весной и в начале лета, и даже в то время, когда меня осыпали газетными нападками, я все время ждал, что ты сорвешь маску и разоблачишь меня, но я слишком хорошо сыграл свою роль. Ты, такая прямодушная и честная в своих намерениях, могла ли заподозрить, что мои стиснутые губы и ввалившиеся глаза – не последствия разгульного образа жизни, а признак горестной тревоги.

Должен сказать, Изольда никогда не хотела тебя обманывать. С тех самых пор, как мы приехали в Домейн-де-ла-Кад и она узнала тебя, она готова была положиться на твою любовь ко мне – и надеялась, что со временем ты полюбишь и ее как сестру – и не сомневалась, что ради этой любви ты забудешь о строгих моральных принципах и поддержишь наш обман. Я не соглашался с ней.

Я был глупцом.

Сейчас, когда я пишу это письмо, может быть накануне последнего дня моей земной жизни, я признаюсь, что самый большой мой недостаток – это трусость, нравственная слабость. И это далеко не единственный мой недостаток.

А все же были эти чудесные недели здесь, с тобой и с Изольдой, среди мирных садов и тропинок Домейн-де-ла-Кад.

Это еще не все. Последний обман, и я молюсь, чтобы в твоем сердце нашлось если не прощение, то хотя бы понимание. В Каркассоне, пока ты невинно разгуливала по улицам, мы с Изольдой обвенчались. Теперь она – мадам Верньер, твоя сестра по закону, как и по любви.

И еще, я стану отцом.

И в тот самый счастливейший из дней мы узнали, что он нас нашел. Вот истинная причина нашего внезапного отъезда. Тем же объясняется болезнь и слабость Изольды. Но при ее слабом здоровье она не выдержит такого напряжения нервов. Дело должно решиться окончательно.

Обнаружив, что похороны были поддельными, он каким-то образом выследил нас сперва в Каркассоне, а теперь и в Ренн-ле-Бен. Вот почему я принял его вызов. Это единственный способ покончить с этим раз и навсегда.

Завтра вечером я встречаюсь с ним. Я прошу твоей помощи, малышка, я уже не первый месяц полагаюсь на твою помощь. Совершенно необходимо, чтобы ты помогла скрыть дуэль от моей любимой Изольды. Если я не вернусь, то поручаю тебе свою жену и сына. Права владения на дом обеспечены.

Твой любящий и преданный брат

А.

Руки Леони упали на колени. Слезы, которые она силилась сдержать, тихо покатились по щекам. Она оплакивала обман и непонимание, разделившие их. Она плакала по Изольде, и от обиды за их с Анатолем обман, и от стыда за свой обман – пока не выплакала все.

Через несколько – не дней – часов он погибнет.

Она бросилась к окну, распахнула рамы. После ослепительного утра к полудню натянуло тучи. Все было тихо и глухо под слабыми бледными лучами солнца. Осенний туман плавал над поляной и между деревьями, окутывая мир обманчивым спокойствием.

Завтра в сумерках…

Она взглянула на свое отражение в высоком окне библиотеки, подумав, как странно, что все осталось с виду тем же, так изменившись. Глаза, лицо, подбородок, рот – все на том же месте, как и тремя минутами раньше.

Леони вздрогнула. Завтра Туссен, канун дня Всех Святых. Ночь ужасающей красоты, когда истончается занавес между добром и злом. Время, когда все возможно. Время, отданное демонам и злодеяниям.

Нельзя допустить этой дуэли. Ее дело – предотвратить поединок. Нельзя допустить, чтобы эта ужасная игра продолжалась. Но сквозь лихорадочно мечущиеся в голове мысли Леони понимала – все бесполезно. Анатоль уже решился, и его не остановить.

– Он не должен промахнуться, – неслышно прошептала она.

И чувствуя, что теперь готова взглянуть брату в лицо, Леони прошла к двери и потянула за ручку.

Брат стоял за дверью, сжимая в пальцах окурок, и мука этих минут ожидания явственно читалась на его лице.

– О, Анатоль, – сказала она, крепко обнимая брата.

Его глаза наполнились слезами.

– Прости меня, – шептал он, не противясь ее объятиям. – Мне так жаль. Ты можешь простить меня, малышка?

Глава 79

Остаток дня Леони с Анатолем провели вдвоем. Изольда не выходила, давая им время поговорить. Анатоль был так угнетен тяжестью предстоящего и обстоятельствами, складывавшимися против него, что Леони чувствовала себя старше брата.

Она разрывалась между обидой за длившийся столько месяцев обман и сочувствием к брату, к его неоспоримой любви к Изольде и готовности пойти на все, лишь бы защитить ее.

– А маман знала? – несколько раз спрашивала Леони, которую преследовало воспоминание о пустом гробе на кладбище Монмартра. – Я одна не была посвящена в ваш заговор?

– Я и ей не доверился, – отвечал он, – хотя, по-моему, она понимала, что не все так, как видится глазу.

– Смерти не было, – тихо проговорила Леони. – А клиника? Ребенок?

– Нет, Еще одна ложь ради правдоподобия нашего спектакля.

Только в редкие минуты, когда Анатоль ненадолго покидал ее, Леони поддавалась тревоге, думая о завтрашнем дне. Брат мало рассказывал о своем враге – только то, что за время их краткого знакомства он причинил Изольде много зла. Он признал, что это парижанин, который, очевидно, не дал увести себя по ложному следу и выследил их в Миди. Однако Анатоль сознался, что не представляет, каким образом тот от Каркассона добрался до Ренн-ле-Бен. И ни разу не произнес его имени.

Леони услышала рассказ о мании и жажде мести, правящей их врагом, – нападки на доброе имя брата на газетных страницах, потом нападение на него самого в пассаже «Панорам», об усилиях, которых тот не жалел, чтобы погубить Анатоля и Изольду, – и за словами брата слышала неподдельный страх.

Они не обсуждали, что будет, если Анатоль даст промах. Анатоль заставил Леони обещать, что если он будет побежден и не в состоянии защитить их, она найдет способ скрыться вместе с Изольдой из Домейн-де-ла-Кад под покровом ночи.

– Значит, он не человек чести? – спросила она. – Ты боишься, что он не повинуется дуэльным законам?

– Боюсь, что нет, – серьезно ответил брат. – Если завтра дело обернется плохо, я не хочу, чтобы он нашел здесь Изольду.

– По твоим словам, он дьявол.

– А я – дурак, – тихо проговорил Анатоль, – раз надеялся, что все это может кончиться иначе.

Позже к вечеру, когда Изольда легла спать, Анатоль с Леони встретились в гостиной, чтобы выработать план кампании на завтрашний день.

Ей не нравилось участвовать в заговоре – тем более что сама она стала жертвой такой же скрытности, – но все же Леони согласилась, что Изольде, в ее состоянии, нельзя сообщать о предстоящем. Анатоль поручил ей в назначенный час отвлечь жену, чтобы они с Паскалем могли незаметно ускользнуть. Он послал письмо Шарлю Денарно с просьбой быть его секундантом и незамедлительно получил согласие. Доктор Габиньо, участвовавший в дуэли против воли, должен был оказать врачебную помощь в случае, если она понадобится.

Кивая в знак согласия, Леони даже не думала выполнять просьбы Анатоля. Она не собиралась праздно сидеть в гостиной, глядя, как медленно ползут стрелки часов, и зная, что брат в лесу сражается с врагом. Она не сомневалась, что найдет способ перепоручить кому-нибудь Изольду на время от наступления сумерек до темноты, хотя пока не представляла, как это сделать.

Но на словах она была готова выполнить все пожелания брата. Анатоль же был так поглощен лихорадочными планами, что не усомнился в ее послушании.

Когда он тоже отправился спать, захватив из гостиной единственную свечу, чтобы осветить свою комнату, Леони осталась сидеть одна, обдумывая и решая, как лучше все уладить.

Ей придется быть сильной. Она не позволит страхам одолеть ее. Все кончится хорошо. Анатоль ранит или убьет врага. О другом исходе она отказывалась думать. Но ночные часы проходили один за другим, и она все яснее понимала, что желания исполняются не всегда.

Глава 80

Суббота, 31 октября

Рассвет Дня Всех Святых был розовым и морозным.

Леони почти не сомкнула глаз, так давила на нее тяжесть протекавших минут. После завтрака, за которым ни она, ни Анатоль не смогли толком поесть, он провел утро наедине с Изольдой.

Сидя в библиотеке, она слышала, как они смеются, шепчутся, строят планы. Видя, как счастлива Изольда с ее братом, Леони мучительно сознавала хрупкость этого счастья.

Когда они все сошлись выпить кофе в утренней комнате, Анатоль поднял голову и на мгновение не уследил за своим взглядом. Боль, страх, горе в его глазах слишком сильно отозвались в душе Леони и заставили отвернуться, чтобы не выдать брата.

После обеда играли в карты и читали вслух, тем самым, согласно составленному братом и сестрой плану, отсрочив дневной отдых Изольды. Только в четыре часа Изольда объявила, что хочет уйти к себе отдохнуть перед ужином. Анатоль вернулся через четверть часа. В чертах его лица таилось горе.

– Она спит, – сказал он.

Оба взглянули на абрикосовое небо, освещенное последними лучами солнца, прорывавшимися из-за туч. Силы вдруг оставили Леони.

– Еще не поздно! – воскликнула она. – Еще есть время все отменить. – Она схватила брата за руку. – Умоляю тебя, Анатоль, не ходи!

Он обнял сестру и привлек к себе, погрузив в знакомый запах сандалового дерева и масла для волос.

– Ты же знаешь, что я уже не могу отказаться от встречи с ним, малышка, – мягко сказал он. – Иначе этому не будет конца. Кроме того, я не хочу, чтобы мой сын рос, считая отца трусом. – Он крепче прижал ее к себе. – И моя отважная и верная сестренка тоже.

– Или дочка, – сказала она.

Анатоль улыбнулся:

– Или дочка.

Звук шагов по плиточному полу заставил обоих обернуться.

Паскаль стоял у подножия лестницы. Через локоть он перекинул широкий плащ Анатоля. По его лицу ясно было видно, как мало нравится ему участие в этом деле.

– Пора, сеньер, – сказал он.

Леони не отпускала брата.

– Пожалуйста, Анатоль. Пожалуйста, не ходи. Паскаль, не пускай его.

Паскаль сочувственно смотрел, как Анатоль бережно разжимал пальцы сестры, вцепившейся в его рукав.

– Присмотри за Изольдой, – прошептал он. – За моей Изольдой. Я оставил письмо в своей гардеробной, на случай, если… – Он не договорил. – Она не должна ни в чем нуждаться. Ни она, ни ребенок. Береги их.

Леони, онемев от отчаяния, смотрела, как Паскаль накидывает ему на плечи плащ и как мужчины решительно скрываются за парадной дверью. На пороге Анатоль обернулся, поднес руку к губам.

– Я люблю тебя, малышка.

Порыв сырого вечернего воздуха ворвался в дверь, прежде чем она захлопнулась за ушедшими. Леони услышала приглушенный хруст гравия под ногами, а потом затих и он.

Тогда все обрушилось на нее. Она опустилась на нижнюю ступень, обхватила голову руками и всхлипнула. Из тени под лестницей тихо показалась Мариета. Девушка замешкалась, потом, забыв о расстоянии, разделявшем служанку и госпожу, присела на ступеньку рядом с Леони и обняла ее за плечи.

– Все будет хорошо, мадомазела, – зашептала она. – Паскаль не даст хозяину попасть в беду.

Вопль горя, ужаса, отчаяния вырвался из горла Леони, как вой дикого зверя, попавшего в ловушку. Но тут же, вспомнив, что обещала не будить Изольду, она заглушила плач.

Приступ рыданий быстро прошел. Голова стала легкой, чувства словно онемели. Ей казалось, будто в глотке застрял комок. Она решительно вытерла глаза манжетой рукава.

– Моя… – Она запнулась, сообразив, что не знает, как ей теперь называть Изольду. – Моя тетя еще спит?

Мариета поднялась и разгладила фартук. Судя по ее лицу, Паскаль не таил от нее, что происходит.

– Сходить посмотреть, не проснулась ли мадама?

– Нет, – покачала головой Леони, – не тревожь ее.

– Принести вам что-нибудь? Ячменного отвара?

Леони тоже встала.

– Нет. Я уже хорошо себя чувствую. – Она сумела улыбнуться. – Не сомневаюсь, дел у тебя более чем достаточно. Кроме того, брату, когда он вернется, захочется подкрепиться. Я не хочу, чтобы ему пришлось ждать.

На мгновение глаза двух девушек встретились.

– Очень хорошо, мадомазела, – сказала наконец Мариета. – Я позабочусь, чтобы на кухне все было готово.

Леони еще постояла в холле, прислушиваясь к шагам и голосам слуг, выжидая, когда можно будет без свидетелей исполнить то, что она задумала. Уверившись, что все затихло, она быстро взбежала по ступенькам, скользя ладонью по деревянным перилам, и на цыпочках пробежала по коридору в свою комнату.

И изумленно застыла, услышав шум в комнате Анатоля. Сперва она не поверила собственным ушам, ведь всего полчаса назад сама видела, как брат вместе с Паскалем вышли из дома.

Она готова была продолжать задуманное, когда дверь распахнулась, и Изольда почти упала ей на руки. Ее светлые волосы были не убраны, ворот сорочки раскрыт. Она, казалось, была не в себе, словно из сна ее вырвал некий демон или дух. Взгляд Леони случайно упал на грубый багровый шрам у нее на горле, и девушка отвела глаза. Увидев свою элегантную, неизменно владеющую собой тетю в такой истерике, она невольно заговорила резче, чем того желала.

– Изольда! Что такое? В чем дело?

Изольда мотала головой из стороны в сторону, словно яростно отрицая что-то, и махала зажатым в пальцах листком.

– Он ушел. Драться, – выкрикнула она. – Его надо остановить.

Леони похолодела, догадавшись, что Изольда раньше времени наткнулась на письмо, оставленное Анатолем в гардеробной.

– Мне не спалось, и я пошла его искать. А вместо него нашла это. – Изольда вдруг замолчала и заглянула в глаза Леони. – Ты знала, – сказала она тихо, вдруг успокоившись.

На мимолетное мгновение Леони позабыла, что в эту минуту Анатоль шагает через лес к месту дуэли. Заставив себя улыбнуться, она ласково взяла Изольду за руку.

– Я знаю о вас. О вашем венчании, – тихо сказала она. – Мне жаль, что меня там не было.

– Леони, я хотела… – Изольда запнулась. – Мы хотели тебе сказать.

Леони обняла тетю. В это мгновение они поменялись ролями.

– А что Анатоль будет отцом? – почти прошептала Изольда.

– И это знаю, – отвечала Леони. – И это замечательная новость.

Изольда вдруг отстранилась.

– И о дуэли ты тоже знала?

Леони замялась. Она уже готова была уклониться от ответа, но остановила себя. Довольно между ними было лжи. Слишком много лжи.

– Знала, – кивнула она. – Письмо пришло вчера, передано лично. С ним Денарно и Габиньо.

Изольда побелела.

– Лично, говоришь, – прошептала она. – Значит, он уже здесь. Добрался и сюда.

– Анатоль не промахнется, – сказала Леони с убежденностью, которой в себе не чувствовала.

Изольда откинула голову и расправила плечи.

– Я должна быть с ним.

Не ожидавшая такой резкой смены настроения, Леони тщетно пыталась придумать ответ.

– Тебе нельзя, – возразила она.

Изольда ее даже не услышала.

– Где назначен поединок?

– Изольда, ты нездорова. Глупо было бы его догонять.

– Где? – повторила та.

Леони вздохнула.

– На поляне в буковом лесу. Где точно, не знаю.

– Это в зарослях молодого можжевельника. Там есть поляна, мой покойный муж иногда ходил туда упражняться.

– Может быть. Он больше ничего не сказал.

– Мне надо одеться, – сказала Изольда, выскальзывая из рук Леони.

Девушке ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Но даже если мы выйдем сразу же и найдем точное место… Анатоль с Паскалем ушли больше получаса назад.

Не тратя времени на корсет, Изольда набросила на себя серое платье для прогулок и теплый жакет, сунула изящные ступни в башмаки, торопливыми пальцами завязала шнурки, застегнула крючки и бросилась к лестнице. Леони бежала за ней.

– Его противник примет результат? – спросила вдруг Леони, в надежде услышать иной ответ, чем она услышала немного раньше от Анатоля.

Изольда остановилась и взглянула на нее, в ее серых глазах было отчаяние.

– Он… он не человек чести.

Леони схватила ее за руку, утешая и сама ища поддержки. В голову ей пришел еще один вопрос.

– Когда должен родиться ребенок?

На миг взгляд Изольды смягчился.

– Если все будет хорошо, в июне. Летнее дитя.

Они прокрались через холл. Леони казалось, что весь мир стал жестче. Недавно еще знакомые и дорогие вещи – стол и двери, рояль и табуретка, в которую она спрятала ноты из часовни, – все словно повернулось к ним спиной. Холодные мертвые предметы.

Леони сняла с крючка у входа тяжелые плащи для прогулок по саду, протянула один Изольде, в другой завернулась сама и открыла дверь. Холодный вечерний воздух, как кот, проскользнул через порог, обвился вокруг лодыжек. Девушка взяла с подставки горящий фонарь.

– Когда назначена встреча? – ровным голосом спросила Изольда.

– В сумерках, – ответила Леони. – В шесть.

Обе взглянули на небо, в сгущающуюся синеву над головой.

– Если мы хотим успеть, – сказала Леони, – надо спешить.