Текст книги "Святилище"

Автор книги: Кейт Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

Глава 24

– Надо полагать, к дому есть и другая дорога? – спросил Анатоль.

– Да, сеньер, – подтвердила Мариета. – Главный вход с северной стороны поместья. Покойный хозяин провел дорогу от сугреньского тракта. Но туда добрый час пути, вокруг всего города и еще обратно по холмам. Старой лесной тропинкой гораздо ближе.

– И хозяйка велела тебе провести нас этой тропинкой, Мариета?

Девушка вспыхнула и пробурчала, оправдываясь:

– Она не говорила не вести вас лесом!

Они терпеливо ждали, пока Мариета рылась в кармане передника в поисках большого медного ключа. Замок громко лязгнул, и девушка с натугой отворила правую створку ворот. Пропустив гостей, она снова закрыла проход. Створка заскрипела и с тяжелым грохотом легла на место.

У Леони в животе будто бабочка билась – страх, смешанный с волнением. Она представлялась себе героиней своих любимых романов. Следом за Анатолем девушка двинулась по зеленой, явно забытой тропке. Вскоре показалась высокая решетчатая изгородь с арочным проходом. Однако Мариета вместо того, чтобы свернуть под арку, прошла мимо и вывела их на широкую подъездную дорожку. Здесь ровно лежал слой гравия, мох и пробивавшаяся травка были тщательно вычищены, а по краям росли каштаны, увешанные плодами.

Наконец перед Леони открылся сам дом.

– Ох, – восторженно выдохнула она.

Дом был великолепен. Тяжеловесный, но пропорциональный, он был открыт лучам солнца и развернут так, чтобы из окон открывался вид на долину на юге и западе. С белых стен под покатой крышей смотрели три ряда изящных, прикрытых ставнями окон. Все окна первого этажа выходили на каменный балкончик с изогнутыми железными перильцами. Зеленый и местами тронутый уже багрянцем плющ полностью обвил здание. Листья блестели как полированные.

Приблизившись, Леони заметила круговой карниз над верхним этажом, а над ним из-под крыши выглядывали восемь круглых чердачных окошек.

«Может, маман когда-то выглядывала вниз из такого окошка?»

Широкая, плавно изогнутая полукругом лестница вела к солидным двойным дверям, выкрашенным в черный цвет, с медной отделкой и медным дверным молотком. Над дверью нависал полукруглый портик, украшенный с двух сторон вишневыми деревьями.

Поднявшись по ступеням, Леони вслед за служанкой и Анатолем вошла в большой торжественный холл. Пол был выложен черной и красной плиткой в шахматном порядке, а стены покрыты нежными кремовыми обоями с узором из желтых и зеленых цветов, создававшими ощущение света и пространства. В центре зала стоял стол красного дерева, и на нем – белые розы в широкой стеклянной чаше. Теплое сияние дерева делало атмосферу уютной и домашней.

На стенах висели портреты мужчин в военных мундирах и женщин в юбках-кринолинах, а среди них – несколько туманных ландшафтов и классических пасторалей.

Леони увидела впереди парадную лестницу, а слева от нее – рояль, со слоем пыли на опущенной крышке.

– Мадама примет вас на вечерней террасе, – сказала Мариета.

Она провела их сквозь стеклянные двери, открывавшиеся на увитую плющом и жимолостью террасу, выходившую на юг. Терраса тянулась по всей ширине здания, а под ней раскинулись ухоженные лужайки и клумбы. Дальнюю границу очерчивала аллея конских каштанов и вечнозеленых елей. На солнце ярким пятном сверкал белый застекленный бельведер. Перед ним блестела гладь искусственного озерца.

– Сюда, мадомазела, сеньер.

Мариета провела их в дальний угол террасы, в тень желтого навеса, где стоял стол, накрытый на троих. Белая льняная скатерть, белый фарфор, серебряные ложки и букет полевых цветов посередине: пармские фиалки, белая и розовая герань, пурпурные пиренейские лилии.

– Я доложу госпоже, что вы уже здесь. – С этими словами Мариета скрылась в глубине дома.

Леони облокотилась на каменную балюстраду. Щеки ее пылали. Она расстегнула перчатки на запястьях и, сняв шляпку, обмахивалась ею как веером.

– Она провела нас по кругу, – заметила она.

– Прости, я не понял?

Леони указала на высокую живую изгородь на дальнем краю газона.

– Если бы мы прошли под арку, могли бы выйти прямо в парк. А девушка обвела нас кругом, чтобы подвести к дому спереди.

Анатоль, сняв соломенную шляпу и перчатки, положил их на перила.

– Ну что ж, здание великолепно, и зрелище того стоило.

– И ни экипажа, ни дворецкого, чтобы нас встретить, – продолжала Леони. – Все это очень странно.

– Сад изумителен.

– Здесь – да, а сзади все запущено. Пустырь. Оранжерея, заросшие клумбы…

Анатоль засмеялся.

– Так уж и пустырь! Преувеличиваешь, Леони. Я признаю, там природе дано больше воли, но и…

Леони блеснула глазами.

– Все заросло! – настаивала она. – Неудивительно, что у местных Домейн пользуется недоброй славой.

– О чем ты говоришь?

– Тот наглый мсье Денарно на станции – видел его лицо, когда ты сказал ему, куда мы едем? И бедный доктор Габиньо. Как этот противный мэтр Фромиляж затыкал ему рот и не давал слова сказать. Все это очень таинственно.

– Ничего таинственного, – утомленно возразил Анатоль. – Ты, видно, решила, что попала в какой-нибудь из страшных рассказов своего любимого мсье По? – Он скорчил страшную рожу. – «Мы живой опустили ее в могилу! – процитировал он дрожащим голосом, – И, говорю вам, теперь она стоит у наших дверей!» Хочешь, я буду Родриком Ашером, а ты – Мадлен?

– И замок на воротах заржавел, – упрямо твердила Леони. – Там давным-давно никто не ходит. Говорю тебе, Анатоль, это очень странно.

Позади послышался женский голос, тихий, ясный и спокойный.

– Жаль, что у вас сложилось такое впечатление, и все же я очень рада вас приветствовать.

Леони услышала, как тихо ахнул Анатоль.

Крайне смущенная тем, что ее подслушали, Леони круто развернулась. Щеки у нее горели. Стоящая у двери женщина в точности подходила к своему голосу. У нее было умное, безупречно правильное лицо и потрясающий цвет кожи. Густые светлые волосы уложены в высокую прическу, из которой не выбивалось ни волоска. Но сильнее всего поражали ее глаза, светло-серые, как лунный камень.

Рука Леони метнулась к ее непокорным кудряшкам в невольном сравнении.

– Тетя, я…

Она окинула взглядом свое запыленное дорожное платье. Одежда тети была безупречна. Модная кремовая блуза с высоким воротом и рукавами самого современного покроя и юбка в тон, прямая спереди и собранная в складку сзади у талии.

Изольда шагнула к ним.

– Ты, должно быть, Леони, – сказала она, протягивая ладонь с длинными тонкими пальцами. – И Анатоль?

– Тетя, – сказал он, с улыбкой глядя на нее из-под темных ресниц, – нам очень приятно.

– И я очень рада. Но, пожалуйста, зовите меня Изольда, «тетя» звучит так официально, и я кажусь себе ужасно старой.

– Ваша девушка провела нас через задние ворота, – сказал Анатоль. – Поэтому, да еще из-за жары, моя сестра и расстроилась. – Он широким жестом обвел дом и сад перед ним. – Но если такова награда, все муки наших странствий уже забыты.

Изольда кивнула, благодаря за комплимент, и повернулась к Леони.

– Я просила Мариету объяснить, как неудачно сложилось с пролеткой, но девушка так забывчива, – спокойно объяснила она. – Мне жаль, что первое впечатление оказалось неблагоприятным, но уже ничего не поделаешь. Зато теперь вы здесь.

Леони наконец обрела дар речи.

– Тетя Изольда, пожалуйста, простите. Я была непростительно невежлива.

Изольда улыбнулась.

– Не о чем говорить. Прошу вас, садитесь. Начнем с чая, как англичане, а потом Мариета покажет вам ваши комнаты.

Они расселись за столом. Тут же принесли серебряный чайник и кувшин свежего лимонада, расставили тарелочки с закусками и сластями.

Изольда, наклонившись, разливала чай – прозрачный бледный напиток с ароматом востока и сандала.

– Я сама составляю заварку из лапсангского сушонга и вербены. На мой взгляд, он освежает гораздо лучше распространенных в последнее время крепких английских и германских чаев.

Изольда протянула Леони белое блюдечко с крупными ломтиками яркого лимона.

– Телеграмма, в которой ваша мать подтверждала согласие на мое приглашение, была совершенно очаровательна. Я очень надеюсь познакомиться и с ней. Возможно, она навестит меня весной?

Леони вспомнила неприязнь матери к поместью Домейн-де-ла-Кад, которое та ни разу не назвала своим домом, но из вежливости солгала:

– Маман была бы счастлива. В начале прошлого года ей нездоровилось – из-за погоды, – иначе она, конечно, приехала бы для последнего прощания с дядей Жюлем.

Изольда улыбнулась ей и повернулась к Анатолю.

– В газетах писали, что в Париже температура опускалась ниже нуля. Неужели правда?

У Анатоля ярче заблестели глаза:

– Казалось, весь мир превратился в лед. Даже Сена замерзла, а на улицах находили столько замерзших насмерть, что властям пришлось открыть убежища в гимназиях, тирах, школах и общественных банях: они устроили ночлежки даже во Дворце изящных искусств на Марсовом поле, под сенью великолепной башни мсье Эйфеля.

– А в фехтовальных залах?

Анатоль ответил недоуменным взглядом:

– В фехтовальных?

– Прости, – сказала Изольда. – Это из-за шрама у тебя над глазом. Я почему-то приняла тебя за фехтовальщика.

Леони ответила за брата:

– Несколько дней назад, в ночь погрома в Пале Гарнье, на Анатоля напали на улице.

– Прошу тебя, Леони, – укорил ее брат.

– Ты пострадал? – живо спросила Изольда.

– Несколько ссадин и синяков, все пустое, – отозвался он, бросив взбешенный взгляд на Леони.

– Разве слухи о демонстрации сюда не дошли? – спросила Леони. Парижские газеты ни о чем другом не писали, как только об арестах вандалов.

Изольда не сводила взгляд с Анатоля.

– Тебя ограбили? – спросила она у него.

– Часы – те, что остались от отца – забрали. Больше ничего не успели – их спугнули.

– Значит, уличное ограбление? – повторила Изольда, словно уговаривая себя, что это именно так.

– Да-да, ничего больше. Просто не повезло.

Мгновение над столом висело неловкое молчание.

Потом Изольда, вспомнив о своих обязанностях, обратилась к Леони.

– Ведь в детстве ваша матушка провела здесь несколько лет, не так ли?

Леони кивнула.

– Должно быть, здесь было невесело расти одинокому ребенку, – рассуждала Изольда. – Без общества сверстников…

Леони с облегчением улыбнулась. Значит, ей не придется описывать несуществующие теплые чувства матери к имению. Не раздумывая, она спросила:

– А вы хотите поселиться здесь или вернетесь в Тулузу?

В ясных газах Изольды мелькнуло облачко недоумения.

– В Тулузу? Боюсь, я не…

– Леони! – предостерегающе произнес Анатоль.

Девушка покраснела, но встретила взгляд брата.

– Со слов маман у меня сложилось впечатление, что тетя Изольда из Тулузы.

– Право, Анатоль, я ничуть не задета, – вмешалась Изольда. – Но в действительности я выросла в Париже.

Леони склонилась к ней, подчеркнуто игнорируя брата. Ее все больше занимал вопрос, каким образом познакомились тетя и дядя. По тому немногому, что она знала о дяде Жюле, такой брак казался невероятным.

– Я хотела бы знать… – начала она, однако Анатоль не дал ей закончить.

– У вас широкие связи с Ренн-ле-Бен?

Изольда покачала головой.

– Покойный супруг не интересовался развлечениями, а после его смерти я, признаться, пренебрегала долгом гостеприимства.

– Я уверен, что люди вам сочувствуют, – сказал Анатоль.

– Многие из соседей проявили большую доброту в последние недели жизни супруга. Он и прежде довольно давно недомогал. После его смерти о многом нужно было позаботиться, а я проводила в Домейн-де-ла-Кад, пожалуй, меньше времени, чем следовало бы. Однако… – Она умолкла и спокойной уверенной улыбкой пригласила Леони к участию в разговоре. – Если пожелаете, я использую ваш визит как предлог пригласить на обед одного-двух местных жителей в следующую субботу. Не станем устраивать ничего торжественного, а просто дадим вам случай познакомиться.

– Это будет замечательно! – мгновенно отозвалась Леони и тут же забросала тетушку вопросами.

Вечер прошел гладко и приятно. Изольда оказалась превосходной хозяйкой, заботливой и обаятельной, и Леони чувствовала себя прекрасно. Ломти белого с толстой хрустящей корочкой хлеба, намазанные козьим сыром и посыпанные рубленым чесноком, тонкие палочки тостов с анчоусной пастой и черным перцем, тарелочка копченого горного окорока с лиловыми полумесяцами зрелого инжира. Тартинки с ревенем, золотистые сахарные печенья и кувшин, до краев наполненный компотом из шелковицы и темных вишен, и сливочник с лежащей рядом серебряной ложечкой на длинной ручке.

– А это что? – спросила Леони, указывая на блюдечко пурпурных шариков в сахарной глазури. – На вид – объедение.

– Жемчужины Пиренеев, засахарившиеся капельки сока хионантуса. Кажется, твои любимые, Анатоль? А это… – Изольда кивнула на другое блюдце, – домашний шоколадный крем. У Жюля исключительно искусный повар. Он прослужил семье сорок лет.

В ее голосе прозвучало сожаление, и Леони показалось, что, может быть, и Изольда, так же как их мать, чувствовала себя нежеланной гостьей в этой семье, а не законной хозяйкой имения.

– Ты сотрудничаешь с газетами? – расспрашивала Анатоля Изольда.

Тот покачал головой:

– Уже нет. Жизнь журналиста не для меня: внутренние проблемы, конфликты в Алжире, кризис во время последних выборов в Академию изящных искусств… Скучно заниматься делами, которые меня нисколько не интересуют, так что я это бросил. Правда, я и теперь пишу иной раз обозрения для «Ревью бланш» и «Ревью контемпорейн», но сейчас предпочитаю работать в не столь коммерческих областях.

– Анатоль работает в редакции журнала, предназначенного для коллекционеров и антикваров, – вставила Леони.

Изольда улыбнулась и снова обратилась к ней:

– Хочу еще раз высказать, как обрадовало меня ваше согласие приехать. Я боялась, что месяц в деревне может показаться скучен после парижского разнообразия.

– И в Париже можно соскучиться, – любезно возразила Леони. – Мне так часто случалось проводить время на унылых вечерах, слушая рассуждения вдов и старых дев о том, как хорошо жилось при императоре. Я предпочитаю книги.

– Леони у нас известная читательница, – усмехнулся Анатоль. – Вечно носом в книге. Хотя выбор чтения не вполне в моем вкусе. Страшные истории да готические романы ужасов…

– Как удачно – у нас здесь богатая библиотека. Мой покойный супруг жадно интересовался историей и другими, не столь обычными… – она замялась, подыскивая точное слово —…более редкостными предметами, если так можно сказать. – Она снова замолчала, и Леони с интересом ждала продолжения, однако Изольда не стала пояснять, что это были за предметы. – Там много первых изданий и редких томов, – продолжала она, – которые, несомненно, привлекут твое внимание, Анатоль, но есть и недурное собрание романов и приложений к «Ле пти журналь» для тебя, Леони. Пожалуйста, располагайте всеми книгами, как своими.

Время приближалось к семи часам. Тень высокого каштана выгнала солнце с террасы, а за ней и другие тени протянулись к краю лужайки. Изольда позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на столике рядом с ней.

Тотчас же появилась Мариета.

– Паскаль доставил багаж?

– Уже давно, мадама.

– Хорошо. Леони, я отвела тебе Желтую комнату. Анатоль, тебе – покои Анжу с окнами на фасад. Они выходят на север, но все равно комната приятная.

– Уверен, что мне там будет очень удобно, – заверил он.

– Поскольку мы за чаем и поели, а вам, вероятно, захочется с дороги пораньше лечь, я не давала распоряжений об ужине. Прошу вас, не стесняйтесь звонить, если вам что-либо понадобится. У меня вошло в привычку в девять часов выпить рюмочку перед сном в гостиной. Если захотите присоединиться, я буду в восторге.

– Спасибо.

– Да, спасибо, – поддержала Леони.

Все трое встали.

– Полагаю, мне можно до сумерек прогуляться по парку, выкурить сигарету? – осведомился Анатоль.

Леони заметила непонятную вспышку в серых глазах Изольды.

– Я не хотела бы ограничивать вашу свободу, но полагаю, лучше отложить осмотр имения до утра. Уже темнеет. Мне бы не хотелось в первый же вечер высылать за вами поисковые партии.

Минуту все молчали. Затем Анатоль поразил Леони, не только не возмутившись подобным ограничением его свободы, но и улыбнувшись, словно какой-то понятной лишь им двоим шутке. Он взял руку Изольды, поднес к губам. Безупречно корректно, безупречно вежливо…

И все же…

– Конечно, тетя, как скажете, – проговорил Анатоль. – Я – ваш слуга.

Глава 25

Оставив брата с тетушкой, Леони за Мариетой поднялась по лестнице и прошла вдоль коридора через весь дом. По пути горничная остановилась, чтобы показать ей, где расположен ватерклозет и смежная с ним просторная ванная комната, посреди которой стояла огромная медная ванна. Затем она провела ее в спальню.

– Вот Желтая комната, мадомазела, – сказала Мариета, посторонившись, чтобы пропустить Леони внутрь. – Горячая вода в кувшине на умывальнике. Не нужно ли вам что-нибудь еще?

– Кажется, здесь все превосходно.

Служанка сделала реверанс и удалилась.

Леони с удовольствием осматривала комнату, ставшую на несколько недель ее домом. Помещение было красивым и удобным, с окнами на южные газоны. Через открытое окно она слышала снизу тихий звон посуды: слуги убирали со стола.

Стены были оклеены нежными розовыми обоями с лиловыми цветами, в тон занавескам и постельному белью. От этого комната казалась легкой, вопреки тяжелому блеску мебели из красного дерева. Кровать – Леони никогда еще не видела такой огромной – подобно барке египетского бога красовалась посередине, ее резное изголовье и изножье сверкали полировкой. Рядом на львиных ножках стояла тумбочка со свечкой в медном подсвечнике, стаканом и кувшином с водой, накрытым от мух вышитой белой салфеткой. Здесь же поставили ее рабочую шкатулку, папку акварельной бумаги и принадлежности для рисования. Дорожный мольберт лежал рядом на полу.

Леони прошла к высокому платяному шкафу. Его стенки украшала та же причудливая резьба в египетском стиле, а два зеркала в дверцах отражали комнату за ее спиной. Она открыла правую створку, пересмотрела свои юбки, вечерние платья, халаты и пижамы, аккуратно развешенные в ряд. Все ее вещи уже разобрали.

В большом ящике комода у шкафа она нашла свое белье и мелкие предметы туалета: лифы, корсеты, блузы, чулки – опрятно уложенные в длинный глубокий ящик, пахнувший свежей лавандой.

Камин был устроен в стене напротив двери, и над ним висело зеркало в раме из красного дерева. Посреди каминной полки стояли позолоченные часы из севрского фарфора, такие же как у них дома в гостиной.

Леони сняла платье, фильдеперсовые чулки, комбинацию и корсет, разбросав все по ковру и на креслах. В одной рубашке и нижнем белье она налила горячей воды в умывальный тазик, умыла лицо и руки, потом поплескала под мышками и во впадинку между грудей. Закончив, она стянула свой голубой кашемировый халат с медного крючка над дверью и присела к туалетному столику перед средним из трех высоких окон.

Вынимая шпильку за шпилькой, она распустила свои непослушные медные волосы, позволив им упасть на спину, затем наклонила к себе зеркало и принялась широкими, долгими движениями расчесывать кудряшки щеткой, пока они не легли гладкой шелковой волной до тонкой талии.

Уголком глаза она заметила случайное движение в саду под окном.

– Анатоль, – пробормотала Леони.

Ее беспокоило, что брат мог пренебречь просьбой хозяйки и все-таки выйти на вечернюю прогулку.

«Хорошо бы, он так и сделал».

Отогнав недостойную мысль, Леони отложила на столик щетку для волос и скользнула к центральному окну. Последние отблески дня уже распрощались с небом. Когда глаза ее привыкли к сумеркам, девушка снова заметила движение, на сей раз у дальнего края лужайки, рядом с решетчатой изгородью за декоративным озерцом.

Теперь она яснее различала фигуру. Человек с непокрытой головой двигался украдкой, озираясь через каждые несколько шагов, словно опасаясь преследования.

«Или это игра света?»

Фигура растворилась в тени. Леони послышался отголосок церковного колокола, долетевшего из долины: тонкая грустная одинокая нота. Она напрягла слух, но слышала теперь только шорохи вечернего парка: шепот ветра в ветвях и вечернюю песню птичьего хора. Потом пронзительно вскрикнула вылетающая на охоту сова.

Заметив, что голые плечи покрылись мурашками, Леони закрыла ставень и отошла от окна. Подумала немного и затянула занавески. Конечно, это почти наверняка был один из садовников, выпивший больше чем следовало, или мальчишка, решавший, стоит ли сократить дорогу, потоптав лужайку, но в увиденном было нечто отвратительное, угрожающее. По правде сказать, она жалела о том, что увидела.

Тишина комнаты вдруг прервалась резким стуком в дверь.

– Кто там? – вскрикнула Леони.

– Это я, – откликнулся Анатоль. – Ты в приличном виде? Можно войти?

– Входи, уже можно!

Леони запахнула халат и откинула с лица волосы, с удивлением заметив, что у нее дрожат руки.

– Что стряслось? – спросил брат, открывая дверь. – Голос у тебя испуганный.

– Ничего подобного, – огрызнулась она.

– Уверена, малышка? Ты белее простыни.

– Это не ты гулял на лужайке? – вдруг вырвалось у нее. – Минут пять назад, не больше?

Анатоль покачал головой.

– Я после твоего ухода задержался на террасе, но только чтобы выкурить сигарету. А что?

– Я… – начала Леони, но передумала. – Ничего. Ничего особенного.

Он сбросил на пол ее одежду и завладел креслом.

«Наверняка просто мальчишка из конюшни».

Анатоль извлек из кармана портсигар и коробку спичек, разложил их на столике.

– Только не здесь, – взмолилась Леони. – Твой табак пахнет убийственно.

Он пожал плечами, полез в другой карман и вытащил маленькую голубую брошюрку.

– Вот, принес, чтобы ты не скучала.

Он прошел через комнату, вручил ей книжечку и вернулся в кресло.

– Итак, «Демоны, зловредные духи и призраки гор», – прочел он.

Леони не слушала. Ее взгляд снова метнулся к окну. Скрылось то, что она увидела, или еще там?

– Ты уверена, что все хорошо? В самом деле, ты ужасно бледная.

Голос Анатоля привел ее в себя. Леони взглянула на книжицу у себя в руке, словно не понимая, откуда она взялась.

– Все отлично, – смущенно отрезала она. – Это что за книга такая?

– Понятия не имею. На вид ужасы, но ведь ты такие любишь? Пылилась в библиотеке. Автор – из тех, кого Изольда намерена пригласить на субботний вечер, некий мсье Одрик Бальярд. Там есть кое-что и о Домейн-де-ла-Кад. Насколько я понимаю, тут собраны истории о дьяволах, злых духах и привидениях в этой местности, особенно в этом имении, со времен религиозных войн семнадцатого века.

Он улыбнулся сестре.

Леони подозрительно прищурила взгляд.

– И что подвигло тебя на такую щедрость?

– Разве брат не может по доброте душевной оказать сестре бескорыстную услугу?

– Наверно, бывают и такие братья. Но ты?

Он вскинул руки: сдаюсь!

– Признаюсь, я подумал, что это может удержать тебя от шалостей.

Анатоль пригнулся, уворачиваясь от полетевшей в него подушки.

– Никуда не годный прицел! – Он подхватил сигареты, вскочил на ноги и в несколько шагов достиг двери. – Расскажешь потом, как ты провела время с мсье Бальярдом. Думаю, нам стоит присоединиться к тете в гостиной перед сном. Договорились?

– Тебе не кажется странным, что сегодня вечером мы не ужинаем?

Анатоль поднял брови:

– У тебя разыгрался аппетит?

– Да нет, но…

Анатоль приложил палец к губам.

– Тогда – тсс! – и открыл дверь. – Наслаждайся чтением, малышка. Я жду от тебя подробного отчета.

Леони слушала, как он насвистывает, твердо ступая по коридору. Его шаги затихали по направлению к отведенной ему комнате. Потом закрылась еще одна дверь. По дому снова прозвучали шаги.

Леони подобрала упавшую подушку и забралась в постель. Подтянула колени, устроилась поуютнее и открыла книжку. Часы на каминной полке отбили половину часа.