Текст книги "В другой раз повезет"

Автор книги: Кейт Хилтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 13
Зоя

Зоя весь день провела в этой крошечной комнате для заседаний.

Этакая камера в бежевых тонах с неприметными пейзажными гравюрами на стенах, где не за что зацепиться ни одному из пяти чувств. Никаких окон, никакого ощущения, как течет время. Ричард находится в другой такой же комнате, дальше по коридору, со своим адвокатом, и посредник ходит туда-сюда, помогая им прийти к соглашению. Элоиза в основном с ней рядом, лишь изредка выходит ответить на телефонный звонок, а Зоя остается глазеть на пейзажи. На одном из них – сельская Англия, ветряная мельница. На другом – холмистая местность с развалинами замка и коровами. Ей совсем не хочется ни туда, ни сюда.

Зоя начинает понимать: бракоразводный процесс придуман с одной целью – измотать всех участников. Все устроено так, чтобы только самые непреклонные, самые озлобленные, самые разобиженные бывшие супруги способны были выстоять до последнего перед лицом столь невыносимой скуки. Просидев здесь весь день в созерцании обломков собственной жизни, она уже готова почти на все, только бы не сидеть дальше. Посредник заверил ее, что Ричард приходит к пониманию того, что должен сам себя обеспечивать. Может, так и есть, а может, это уловка, чтобы вызвать у нее сострадание. Ей уже все равно. Чего бы ей там ни хотелось до сегодняшнего дня, теперь не имеет значения. Хочется ей одного: чтобы брак ее завершился раз и навсегда.

Она пишет сообщение Уиллу Шэннону: Ты на работе? Умираю со скуки в Помещении 26.

Тут же появляются три отрывистые фразы: Я на встрече. Вернусь около пяти. Еще будешь там?

Надеюсь, нет!

Договариваетесь?

Без понятия. Напомни, чтобы больше никогда не разводилась.

Обязательно. Это легко предотвратить. Как освобожусь, напишу.

Возвращается Элоиза.

– Сейчас придет посредник, принесет их окончательное на сегодня предложение, – сообщает она. – Разъяснит что и как, а у нас будет время его рассмотреть и решить, что делать дальше.

Зоя кивает, Элоиза просит посредника войти. Он озвучивает предложение. Зоя слушает вполуха. Рассматривает коров на гравюре. Что-то там не то с перспективой. Коровы великоваты по сравнению с замком.

– Странные какие-то коровы, – говорит она.

– Коровы? – переспрашивает посредник.

– Похоже, нам нужен перерыв, – вмешивается Элоиза.

Она выводит посредника в коридор, через пару минут возвращается.

– Зоя, мне кажется, на сегодня пора кончать.

– Нет, – возражает Зоя. – Давайте доведем до конца.

– Вы устали, что совершенно понятно. День был долгий. Мы почти договорились, но я не позволю вам ничего подписывать, не будучи уверенной, что вы все продумали.

Зоя встает, потягивается.

– Пойду погуляю минут десять. Это не запрещено?

– Ваш бывший муж принес с собой коврик для йоги, так что чего бы вам не погулять, – разрешает Элоиза. – Хоть все пятнадцать. Если хотите, принесу кофе, не слишком отвратительного. Вам какого?

– Ванильное латте. Очень горячее, очень сладкое.

– Правильно мыслите, – одобряет Элоиза. – До встречи.

Зоя выходит к лифту, спускается на тридцать этажей вниз, на улицу. Заходит в какой-то сквер, со всех сторон обрамленный небоскребами, садится на скамейку. Сыро, промозгло, она тут одна среди пустых клумб и грязных луж. Ежится в свитере, дрожит. Собравшись с мыслями, отправляется обратно на тридцатый этаж, где заглатывает порцию быстродействующего рафинированного сахара.

– Я готова, – говорит она. – Рассказывайте, чего они там предлагают.

Элоиза рассказывает, пункт за пунктом, Зоя слушает.

– То есть суть в том, что я должна продать дом, выплатить практически всю его стоимость Ричарду – и я свободна навеки?

– Да.

– И он не станет претендовать на мой бизнес?

– Никоим образом.

– И у него не будет права притащиться ко мне за другой помощью, даже если он так и останется бестолочью и неудачником?

– Совершенно верно.

– А что вы думаете про такие условия?

– Думаю, они приемлемые. Чтобы получить то, чего хотите вы, нужно очень много времени и денег; возможно, понадобится идти в суд, а оно того не стоит.

– То есть вы бы подписали?

– Я бы подписала. Но подписывать вам, не мне, решение за вами. Вопрос в том, готовы ли вы тратить еще деньги без гарантии результата, притом что результат даже в самом благоприятном случае не будет сильно отличаться того, что мы уже имеем.

– Когда необходимо продать дом?

– Ричард хочет выставить его на продажу в следующем месяце. Тут можно поторговаться, если вам нужно больше времени на подготовку.

– Нет, – говорит Зоя. – Я хочу, чтобы весь этот бред поскорее остался в прошлом.

– Так вы готовы подписать?

– Готова.

Через час она входит в дом, который больше не кажется ее собственным. Один из его обитателей скончался, и теперь в связи с этим много хлопот. Нужно освободить каждый ящик, полку, шкаф, нужно все разобрать. Все предметы разбить по категориям, разложить по коробкам, отдать на благотворительность или вывезти. Да, и еще одна мелочь: найти новый дом, который станет ее собственным, и сообщить Заку, чтобы он выметался.

Ричард указал в договоре пять предметов обстановки, которые хотел бы оставить себе. Попросил оповестить его, когда Зое будет удобно, чтобы он их забрал. Какая практичность! Какая деликатность!

Она спускается в подвал, смотрит на лыжи, велосипеды, туристическую экипировку – все приобретено ради того, чтобы отношения укреплялись на базе общих интересов, однако интересы так и не стали общими. На глаза попадается бейсбольная бита, которая принадлежит (принадлежала) Ричарду, и Зою сильно подмывает разнести все эти пять предметов в щепки. Разнести. Слишком редко люди употребляют это слово. «После сорока жизнь Зои Хеннесси пошла вразнос».

Целые груды хлама, думает она. Сколько денег угробили. Ее коробит от собственного потребительства. В будущем она станет покупать только самое необходимое. Переедет в крошечный домик, научится минимализму, воздержанию. В порыве к сиюминутному преображению она хватает две пары лыж, тащит их наверх, пускается бегом, бег превращается в прыжок, когда загнутый носок лыжи зацепляется за перила. Зою подбрасывает вверх, она видит, как лыжи переваливаются через балюстраду и грохаются на пол подвала, а потом она падает на спину, сильно ударяясь при этом плечом и бедром, и летит вниз, обхватив голову руками.

– Ой-ой-ой, – причитает она, очутившись у подножия лестницы. Подползает к лыжам, ложится рядом. – Сука ты, мироздание, – произносит она, делая неприличный жест собственному потолку. Понимает, что он весь в пятнах. Придется вызвать маляров, прежде чем продавать дом.

Вот такой теперь и будет ее жизнь? Одна жалкая нелепица за другой, пока сама она не превратится в угрюмую старушенцию, которая так и не оправилась от развода? Она уже ознакомилась с тем, что предлагают на рынке новых отношений, и это безрадостно. За месяц она десять раз сходила на первые свидания – после самопровозглашенной из-за Дейва забастовки протеста, которая продлилась пять дней. По предварительной оценке получается, что среди мужчин на пять лет моложе или старше ее, более или менее вменяемых и не безработных нет ни единого, который бы был способен а) поддерживать нормальные отношения со своими близкими, б) разделять хоть какие-то их интересы и в) не страдать неврозом радом с женщиной, имеющей профессиональные амбиции. Можно, конечно, задать планку пониже. Наверное, мироздание просто хочет научить ее смирению.

Звонит телефон. Она вытаскивает его из кармана. Крышка вдребезги, но сам аппарат работает.

– Алло?

– Зоя, привет, это Уилл. Слышал, вы с Ричардом договорились, решил перезвонить. Ты как там?

– Упала и не могу встать.

Уилл смеется.

– Серьезно. – Она начинает хихикать. – Мне не пошевелиться.

– Ты о чем?

– Я свалилась с лестницы.

– Ушиблась?

– Не знаю. Похоже.

– Сейчас выхожу с работы и еду к тебе. Впустить меня сможешь?

– Нет, но задняя дверь открыта. Сама я в подвале.

Даже в статусе хронической одиночки она могла бы жить вполне неплохо. У нее есть друзья, готовые поднимать ее с пола. А что, собственно, еще нужно. Нужна собака. Не кошка. Кошка тебя съест, если ты свалишься с лестницы и умрешь в одиночестве, а вот собака будет сидеть рядом, пока не подоспеет помощь. Известный факт. Она поднимает глаза – на лестнице стоит Уилл.

– Мамочки, – говорит он. – Не двигайся.

– Да я и не могу, – отвечает она, и он сбегает вниз по лестнице, опускается рядом на колени.

– Пошевели пальцами рук.

Шевелит.

– А теперь ног.

Шевелит.

– Как думаешь, ты можешь подняться? Я тебе помогу. – Он ставит ее на ноги. – Попробуй идти.

Она делает несколько неуверенных шагов, поднимает руки над головой. Движениями она напоминает Франкенштейна, однако острой боли не чувствует.

– Кости целы, – сообщает она с облегчением.

– Ты что, успела стать врачом, пока я смотрел в другую сторону? Сейчас отвезу тебя в больницу на рентген.

– То есть мне придется много часов сидеть на неудобных стульях, чтобы мне объявили, что я потянула кучу связок в лопаточной области и посадила синяк на попе?

– Гм, – говорит Уилл, – звучит убедительно. Ладно, пойдем на компромисс. Положим тебе на плечо компресс, я сделаю тебе массаж, ты примешь ванну, а там поглядим, станет тебе лучше или нет. Если нет – в больницу. Идет?

– Идет.

Зоя самостоятельно поднимается по ступенькам, хотя и морщится, пока Уилл не видит. Ложится на диван в гостиной, а Уилл остужает компресс в морозилке.

– Вот, – говорит он и кладет его ей на плечо. – И как?

– Холодно, – жалуется она.

– Вот и хорошо. Больно, когда я вот здесь трогаю? – Он кладет ей руки на позвоночник.

– Тянет.

– Потому что ты мышцы потянула.

Руки у Уилла нежные. Ее так давно никто не трогал. Очень приятно, что трогает именно Уилл Шэннон: она знает, что с ним бояться нечего. Спину понемногу отпускает.

Он снимает компресс.

– Попробую тебе и плечо проработать, но осторожненько, хорошо? Расслабься.

Зоя пытается. Интересно, думает она, сколько раз в жизни ее просили расслабиться? В этой просьбе обычно звучит пассивная агрессия, человек печется о своем, не о ее удобстве, сообщает ей, что она слишком разошлась, зарвалась, зарапортовалась. И что? А почему должно быть иначе? Почему принято считать, что «расслабиться» всегда полезно? Она вспоминает мужчин, с которыми встречалась за последний месяц, – почти никто из них и понятия-то не имеет, что такое «расслабиться». Хотелось ли ей переспать хоть с одним из них? Не хотелось.

А вот просьбу Уилла она восприняла спокойно. Ему ничего от нее не надо. У него одна мысль – не сделать ей больно. И она расслабляется. Теперь всех обязанностей у нее – вдыхать и выдыхать. Она чувствует, что боль отпускает. А потом – ничего себе! – вспыхивает искра желания. Как странно, отмечает она, и как кстати: если тело, сквозь синяки и ноющее плечо, способно вспомнить, что такое эротическое возбуждение, она не полностью умерла внутри. Какой неожиданный подарок. Зоя искренне ему рада.

– Где ты этому научился? – интересуется она. Он смеется.

– Врожденный талант. – Руки на миг замирают, отрываются от ее шеи, потом опускаются снова, крыльями расправляясь над ее лопатками. – Ну вот, – говорит он. – Уже лучше. Продолжать?

– Давай. Я вставать не собираюсь. Как считаешь, стоит мне завести собаку?

– Зачем?

– Потому что, если умрешь в одиночестве, кошка тебя съест, а собака будет дожидаться помощи.

– А если помощь никогда не придет?

– Не знаю. Вообще-то, конечно, собака тоже животное.

– То есть весь вопрос в том, как скоро тебя съедят. – Он нажимает посильнее. – Зоя, не умрешь ты в одиночестве. Не говори глупостей.

– Откуда ты знаешь?

– Да есть некоторые соображения.

– Например?

– Да очень уж ты хороша, даже когда лежишь кучей на полу.

– Правда?

– Честное слово.

Она хочет посмотреть ему в лицо.

– Дай-ка я сяду.

– Ишь, резвая какая, – говорит он. – Помощь понадобится – говори.

Она с усилием встает на колени, потом по одной вытягивает из-под себя ноги. Получается медленно и не особенно элегантно, однако Уилл никуда не отходит.

– Получилось, – произносит она.

Взгляды их встречаются и уже не расходятся. Господи, какой же он красавец.

– Как ты там? – спрашивает он.

– Гораздо лучше, – отвечает она. – Благодаря тебе.

Он улыбается.

– Скорую вызывать не будем?

– Увы. Знаю, что ты расстроишься.

– Зоя, мы знакомы двадцать с лишним лет. – Он заправляет ей прядь волос за ухо. – И ты меня еще ни разу не расстроила.

– Впечатляющее достижение. – Она изо всех сил пытается придерживаться беззаботного тона. Воздух между ними колеблется, в нем зарождается нечто доселе невиданное. – А теперь и пытаться не стану.

– Все равно не получится.

А потом наклоняется и целует ее, очень нежно, а она целует его в ответ, не так уж нежно, и глотнуть воздуха они всплывают очень нескоро.

А когда всплывают, она осведомляется:

– Как, не испортила я свой послужной список? Уилл смеется.

– Только упрочила. – Он притягивает ее к себе для продолжения.

ГЛАВА 14
Беата

– Массажный отдел нашей клиники разрастается, – говорит Беата. – По вечерам и по воскресеньям большой наплыв клиентов. Нам был бы очень кстати дополнительный сотрудник-почасовик.

Она сидит в комнате отдыха на втором этаже Клиники нетрадиционной медицины – сегодня ежемесячная встреча сотрудников. Их пятеро: Кларисса – краниосакральный массаж и акупунктура, Джессика – натуропатия, Майк – гештальт-психо-терапия, Саша – детская психология с упором на игровую терапию и сама Беата. Внизу, там, где Беата работает, четыре процедурных кабинета и стойка, за которой постоянно дежурит администратор. Помимо Беаты и Клариссы, есть еще шесть специалистов по арт-терапии. Наверху – четыре кабинета для индивидуальных консультаций и большой зал для групповой терапии и тренингов.

– Есть подходящая кандидатура? – задает вопрос Майк.

– Есть, – отвечает Кларисса. – Знаю прекрасную женщину, кроме традиционного массажа она занимается рефлексотерапией. Если не возражаете, приглашу ее для знакомства.

Все соглашаются. Иначе бывает редко. Именно поэтому Беата так любит своих партнеров по бизнесу. Все они – и в личной жизни, и в профессиональной – неизменно стремятся к гармонии.

– Какие новости со второго этажа? – спрашивает Беата.

– Есть хорошая новость, а есть плохая, – отзывается Саша. – Плохая состоит в том, что Марша собралась на пенсию. Ожидаемо, но нам ее будет не хватать. Впрочем, она согласна отработать еще три месяца, успеем найти ей замену.

– А хорошая?

– Связана с первой, – говорит Майк. – На прошлой неделе мне звонил Бен Джексон, по поводу площадей для офиса.

– А я думала, он путешествует по миру и радуется жизни, – удивляется Беата.

Бен – психотерапевт, его мотивационные беседы и бестселлеры, посвященные поддержанию отношений в браке, превратили его в популярного лектора. Бен – добрый друг и в выходные проводит у них семинары для семейных пар, если только никуда не уезжает.

– У него летом должен первый внук родиться, – докладывает Майк. – Когда дочка родит, они с женой собираются почаще бывать дома.

– Вот здорово, – говорит Кларисса. – Все согласны, что Майк должен поговорить с Беном по поводу Мартиного кабинета?

Все согласны.

– Есть еще какие-то вопросы? – интересуется Беата.

– Поговорим с арендодателем, чтобы заменил холодильник на кухне? – предлагает Саша.

– Безусловно, – кивает Беата. – Я увижусь с ним в конце недели. Вряд ли возникнет проблема.

Клиника нетрадиционной медицины располагается в здании, где когда-то находилась стоматологическая практика Марвина. Здание по-прежнему – и вот уже тридцать лет – принадлежит Марвину, за это время стоимость его выросла на порядок. Пять лет назад Марвин решил уйти на покой, однако был не готов продать ценное имущество, которое, в связи с бумом на рынке недвижимости, продолжало расти в цене. Поэтому, когда Беата со своими друзьями предложила, чтобы он отремонтировал здание и стал инвестором их клиники, а одновременно и арендодателем, долго его уговаривать не пришлось. Ситуация устраивала всех.

– Все на сегодня? Тогда закончили. Всем спасибо. Собрание завершено, но никто не расходится. Единственной оборотной стороной успеха их предприятия стало то, что у них почти не осталось времени на общение друг с другом.

– Как там Оскар? – спрашивает Саша.

За последние несколько лет Беата несчетное число раз обращалась к Саше за советами по поводу Оскара, и та никогда не жалела ни времени, ни сил.

– Бесится, – отвечает Беата. – Короче, ничего нового.

– Это скоро пройдет, – обещает Саша. – Просто потерпи. Продолжай его любить и поддерживать. Рано или поздно перебесится.

– Удивительное дело, – замечает Майк. – Ты будто живешь с отторгнутой частью самой себя.

– С чем? – не понимает Беата.

– У всех у нас есть свойства, которые нам не по душе, и мы их отрицаем или отторгаем, – объясняет Майк. – Ты, например, отторгаешь злость – и при этом живешь буквально с ее воплощением. Знаю, это тяжко, зато тебе есть куда расти.

– Я не отторгаю злость, – возражает Беата. – Я вообще не злая.

– Люди все злые, – поясняет Майк. – Злость – врожденное человеческое свойство. Можно сколько угодно от него открещиваться, но оно так или иначе найдет выход. И ты, Беата, знаешь это не хуже меня.

Беате на ум приходит Бетани, ее альтер эго из «После революции» – она так и сыплет мудрыми изречениями по поводу внутренней гармонии, но при этом склонна к припадкам неспровоцированной агрессии. Может, другим, в отличие от нее, очевидна эта сторона ее личности? Если честно, то иногда ей хочется удушить Зака собственными руками.

– Может быть. А может быть, я умею не злобиться, потому что отношусь к людям с пониманием, а также за многое благодарна судьбе.

– Может, и так, – говорит Майк. Похоже, она его не убедила.

По дороге домой она заходит за продуктами, в том числе покупает несколько не слишком полезных лакомств, которые особенно любит Оскар.

– Я пришла! – кричит она.

В ответ молчание. Она поднимается наверх, стучит в дверь Оскара.

– Ты там? Пошли, зая, пообедаем. Я еды принесла.

– Я не хочу есть, – доносится из-за двери.

– Да ладно тебе, Оскар. Ты же растешь. Организму нужно питание. Приготовлю тебе чего-нибудь.

– Я пока не хочу.

Беата открывает дверь. Оскар еще не встал.

– Уже полдень скоро. Давай, поднимайся. Отличная погода.

Она раздергивает занавески.

– Мам, ну что за нафиг! – Оскар заслоняет глаза от света.

– Ты чем сегодня заниматься собираешься?

– Попозже с папой встречусь. Слушай, уйди, а?

– Оскар, – говорит она, – мы с тобой это уже обсуждали. Я не против того, чтобы ты проводил время с отцом, но график встреч мы должны устанавливать совместно. Ты обязан держать меня в курсе.

– Так вот я и держу.

– И какие у вас планы?

– Не твое дело.

Надоело, что к ней относятся как к врагу.

– Я твоя мать. Так что это очень даже мое дело. Оскар выпрыгивает из кровати.

– Сказал – вали отсюда! – орет он. – Дай тебе волю, у меня вообще не было бы отца!

Беата выскакивает из комнаты, Оскар бухает дверью. Она слышит, как он возится внутри.

– Неправда, – говорит она громко. – Я хочу тебе только хорошего.

Дверь отворяется. На пороге Оскар с рюкзаком на плече.

– Да ты вообще без понятия, что для меня хорошо, – шипит он.

Проскакивает мимо нее и несется по лестнице к выходу.

– Оскар, я с тобой разговариваю. Ты куда собрался?

Она спускается вниз как раз в тот миг, когда за ним закрывается входная дверь.

Как же она до такого докатилась? Она делала все мыслимое и немыслимое, чтобы оставаться хорошей матерью. Была терпелива, ласкова, внимательна к эмоциональному состоянию сына с первого дня его жизни.

А ведь могло быть иначе. Когда она забеременела, ей было всего двадцать лет – совсем девчонка. Младшая дочь в очень непростой семье, у знаменитой матери, она старательно выковывала собственный характер. Она умна, но, в отличие от Марианны и Нины, к наукам ее никогда не тянуло. После школы она год проучилась в художественном колледже, решила, что у нее нет талантов, и отправилась на Запад. Работала там на ферме, где выращивали органическую продукцию, как-то раз приехала к родителям в гости, заскочила к Зое на вечеринку и встретила там Уилла Шэннона.

Материнство преобразило ее. Узнав, что беременна, она сразу поняла, что оставит ребенка. Это стало определенным облегчением – в кои-то веки она в чем-то была твердо уверена, притом что родные и знакомые только заламывали руки. Рождение Оскара стало и ее вторым рождением. А теперь Оскар ее ненавидит.

Звонит телефон, она снимает трубку – хоть какое-то отвлечение.

– Беата? Это Уилл Шэннон.

– Оскар с тобой?

– Да.

– Вот и хорошо, – говорит она. – Он от меня сбежал.

– Знаю. И очень сожалею. Понимаю, как тебя расстраивает его поведение.

– Очень, – соглашается она.

– Боюсь, этот мой звонок тебя не утешит.

Беата садится.

– Я тебя слушаю.

– Оскар спросил, нельзя ли ему немного пожить у меня.

– Немного – это сколько?

– Он просится до конца учебного года. Но для начала, как мне кажется, нужно определить срок покороче, например до конца следующей недели.

– Понятно.

Беате действительно все понятно. Ей понятно, что все пошло не так с первого же мига существования Оскара, а по сути, даже и раньше. Она вспоминает, как пришла тогда к Зое. Как заговорила с Уиллом, как ей понравились его раскованность, симпатичное лицо, обаяние. Она вспоминает, как пошла к нему домой, совершенно не смущаясь. Как сделала тест на беременность в туалете на ферме.

Вспоминает, как выглядел этот тест – приглашение от мироздания пойти в неожиданный рост.

– Беата? Ты меня слышишь?

– Да. – Голос звучит хрипло.

– Мне кажется, нам нужно обсудить это втроем. Можно я привезу Оскара и мы все решим?

– Нет. Сегодня – нет. Может быть, завтра.

Она плачет.

– Я понимаю, как ты расстроена, и очень сочувствую. Ты как, в порядке? Я могу чем-то помочь?

– Нет, – отвечает Беата и отсоединяется. Ложится на пол, чувствуя, какой он под ней твердый. Окидывает мысленным взглядом свое тело, обнаруживает зажим в кишечнике и усиленное сердцебиение. Вдыхает, чтобы напомнить себе, что жива, пусть даже сейчас – худший миг ее жизни. Вытаскивает из кармана телефон, набирает номер.

– Элоиза, – говорит она, – случилась страшная вещь.

Она не столько слышит, сколько ощущает Эло-изин вздох.

– Что там еще Оскар натворил?

– Хочет переехать к Уиллу.

– Беата, отнесись к этому как к подростковой прихоти. Он придуривается. От злости.

– Не надо было тебе в тот день сюда приходить!

– Ты просто расстроена. И тем не менее сюсюкать над тобой я не собираюсь. Оскар злится, потому что он только что выяснил, что у него есть отличный отец, о существовании которого он раньше не подозревал, а человек, которому он доверял безоговорочно, всю жизнь скрывал от него эту важную подробность.

– Ради его же блага!

– На деле, ради твоего блага, и когда ты наконец признаешься себе в этом, тебе проще будет понять, почему Оскар так злится.

– И что мне теперь делать?

– Любить его, как раньше, и дать ему возможность во всем разобраться. Ты же сама говоришь, что именно такова твоя материнская позиция.

– Да. – Беата сморкается.

– Ну вот, появилась возможность проявить ее на деле.

Беата рыдает.

I – Почему ты так холодно со мной говоришь?

– Беата, знаешь, чем я занимаюсь с утра до ночи? Разрываю несложившиеся отношения. А в твоем случае я вижу потенциал для отличных отношений. Мы с тобой любим друг друга. Нам хорошо вместе. У нас одинаковые жизненные планы. Такое редко встречается, и это нужно беречь. А ты хочешь одного: зациклиться на своем сыне. Мне в этой картинке вообще нет места. Приходится мне поразмыслить, правильно ли я поступаю. Если тебе это не нужно, стоит ли мне прилагать столько усилий?

– Мне это нужно!

Голос Элоизы делается мягче.

– Тогда скажи, чем я могу тебе помочь.

– Уилл собирается завтра прийти сюда с Оскаром и составить план действий.

– По-моему, в высшей степени разумно.

– Можешь прийти тоже?

– Да, – говорит Элоиза, – если тебе этого хочется, я приду.