Текст книги "Мэгги по книжке"
Автор книги: Кейси Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Сен-Жюст вышел на солнце, изящно покачивая тростью.
– Прекрасный день для прогулки на свежем воздухе, Стерлинг, не правда ли? Чудесный день.
– Это зависит от того, куда мы сейчас направляемся, – Стерлинг Болдер, созданный Мэгги в качестве верного спутника и забавного помощника Сен-Жюста, взглянул на небо. – Судя по выражению твоего лица, ты точно знаешь, что делаешь. Если я правильно помню, Мэгги называет это выражение « напыщенным ».
Сен-Жюст обернулся и с улыбкой посмотрел на друга. Тридцать пять лет, на добрых полфута ниже виконта, полноватый и с волосами неопределенного коричневатого цвета. Его карие глаза все время светились радостным ожиданием и доверчивым простодушием, которого не могли скрыть очки в тонкой золотой оправе. Стерлинг был прекрасным компаньоном и, несомненно, одним из лучших творений Мэгги. У него даже были свои поклонники среди читателей.
Однажды Мэгги в смятении рассказала Сен-Жюсту, что Стерлинг – это смягченный вариант Джорджа Констанцы из телешоу «Сайнфилд». Мэгги полагала, что у нее творческий кризис, и переживала не на шутку. Сен-Жюст посмотрел шоу, ознакомился с довольно любопытным содержанием и не обнаружил никакого сходства. Но в этом была вся Мэгги. Она, прости ее господи, продолжала сомневаться в своем таланте даже в тот момент, когда ее собственные персонажи поселились у нее в квартире.
Сен-Жюст знал, что Стерлинг все еще борется с обстоятельствами. До последнего времени он истязал себя шейпингом, наблюдая за мускулистым кудрявым красавчиком-тренером в телевизоре, надеясь изменить пропорции плеч и талии, с которыми сотворила его Мэгги. Также он втирал в голову какой-то вонючий эликсир, ожидая, что за ночь у него отрастут волосы. Бедняга никак не мог смириться с тем, что лишь Мэгги имела власть менять внешность своих персонажей.
Однако Стерлинг умел приспосабливаться к любым обстоятельствам. После двух лет наблюдения за Мэгги он с восторгом отнесся к возможности жить самостоятельно и мечтал осуществить определенные планы. Для начала он собирался научиться переключать каналы в телевизоре, а затем – добраться до кухни и побыть в роли шеф-повара.
В каком-то смысле Стерлинг по-своему любил приключения. Ему нравилось пробовать что-нибудь новое. Выбрать ткань для штор ему удалось, а приготовить камбалу по-ямайски – нет.
Еще он являлся счастливым обладателем скутера, который Сен-Жюст купил по каталогу. Стерлинг как раз оседлал его и двинулся к закусочной Марио. Он питал слабость к этому заведению и особенно восторгался булочками в вакуумной упаковке. Несколько дней назад, в приступе озарения, он наконец-то отправил видео с шейпингом в мусорное ведро и провозгласил, что коль скоро Мэгги отказалась изобразить его более стройным, то и поправиться он не может, а значит, ему позволено есть сколько угодно углеводов.
Стерлинг, несомненно, был счастливчиком. Его создали счастливым человеком с небольшими недостатками, не рыцарем, но верным оруженосцем. Точно так же, как Сен-Жюст был рожден для того, чтобы гордо маршировать во главе армии. Однако вряд ли к нему применимо это слово, ибо Сен-Жюст не маршировал, а шествовал прогулочным шагом.
– Стерлинг, бога ради, только не в булочную! – Сен-Жюст посмотрел направо. – Не забывай, у нас встреча с деловыми партнерами.
– Отлично, Сен-Жюст. Мне кажется, что Киллер угнетен, и я хотел бы почитать ему свои последние стихи.
– Ты счастливый человек. Честное слово, ты должен ежевечерне преклонять колена и возносить благодарственные молитвы за таланты, которыми наградил тебя господь. Хотя он мог бы создать тебя менее болтливым, – промурлыкал Сен-Жюст, когда они свернули к парку.
Надо сказать, что Александр Блейкли, виконт Сен-Жюст, считал себя человеком обеспеченным, каким его и придумала Мэгги. Состоятельным. Богатым. Аристократом по рождению и духу. Истинным сыном эпохи Регентства, слегка высокомерным, но снисходительным к делу, присущему простым смертным, – торговле.
Но, как Сен-Жюст не раз повторял Стерлингу, если живешь в Риме, поступай как римлянин. Поэтому, живя на Манхэттене, ему приходилось зарабатывать на пропитание.
И еще – ни один уважающий себя мужчина не согласился бы жить за счет дамы. Тем более столь благородный человек, как виконт.
Словом, учитывая все это, Сен-Жюст решил из героя любовного детективного романа превратиться в состоятельного джентльмена Алекса Блейкли, проживающего теперь в Нью-Йорке.
Конечно, он не хотел, чтобы все сочли, будто он заделался торговцем. Человек его сословия должен владеть землями в провинции и получать с них доход. Неприлично, если он станет зарабатывать на жизнь торговлей или трудиться. Это ниже его достоинства.
И здесь возникли сложности.
Но Сен-Жюст не привык падать духом и, наблюдая за окружающими, сделал несколько любопытных выводов.
Во-первых, мир полон мужчин и женщин – естественно, не леди и джентльменов, – которые зарабатывали себе на жизнь, произнося речи в мегафон, и таким образом получали деньги за болтовню в основном о расплате за грехи человеческие, спасении души и пользе раскаяния.
Они выступали с очень мрачным репертуаром, и неудивительно, что им чаще кидали мелочь, не-, же ли приятно шелестящие купюры, которые тут же скрывались в задних карманах штанов этих проходимцев.
Во-вторых, Сен-Жюст был разносторонне образованным. Он мог цитировать поэзию бардов, Байрона и Мильтона и, кроме того, исполнять куплеты. Также, совершив над собой определенное усилие, он мог неплохо рисовать. В конце концов, Байрона никто никогда не обвинял в торгашестве за то, что тот продавал свои вирши.
И в-третьих, за последние месяцы он свел тесное знакомство с примечательной местной троицей. Первого звали Змей (в просторечии Верной), второго – Киллер (Джордж), а третьей была нежная девица по прозвищу Луза, которая упорно не желала отзываться на имя Мари-Луиза.
Почтив их своим вниманием, или, вернее, заказав фальшивые документы для себя и Стерлинга, Сен-Жюст продолжил с ними отношения, разглядев в хитрых глазках Змея, в огромном, красивом, но волосатом Киллере и прирожденном уме Лузы, отточенном на университетской скамье, свою будущую финансовую империю.
Совместное предприятие началось с покупки нескольких мегафонов и двух прочных ящиков. Затем, вооруженная текстом, вышедшим из-под пера Сен-Жюста, троица начала уличные гастроли. За три месяца труппа «Уличных Ораторов и Артистов» увеличилась до двадцати пяти человек, которые исполняли прочувствованные монологи на двадцати четырех городских перекрестках.
Увы, Киллер не обладал даром красноречия, и даже чтение с листа ему не давалось, однако он блестяще справился с ролью второго плана, стоя рядом со Змеем, словно большой симпатичный ребенок. Таким образом, он стал непревзойденным мастером пробуждения жалости в прохожих.
Иногда Сен-Жюст и его деловые партнеры (он упорно отказывался называть их работниками) читали монологи из классики. Время от времени, так как Сен-Жюст внимательно следил за новостями в прессе и на телевидении, они произносили зажигательные речи для вдохновения народа, увеселения народа и всегда с целью освобождения народа от лишних денег себе во благо.
План был прост. Доходы тоже распределялись просто: шестьдесят процентов Сен-Жюсту, остальные сорок распределялись между партнерами, перед этим из общей суммы вычитались расходы на оплату разрешений от городской администрации, покупку новых мегафонов и ящиков.
Вам может показаться, что пламенные речи на перекрестках много не принесут. Однако загляни вы в бухгалтерскую программу на ноутбуке Сен-Жюста, то удивились бы, обнаружив, что его банковский счет всего за три месяца вырос с нуля до семи с половиной тысяч долларов. К Рождеству он собирался расширить труппу до пятидесяти человек, ведь в это время горожанам не терпится покаяться. В рождественский репертуар предполагалось включить знаменитые проповеди.
И все это виконт проделал, не замарав рук презренной торговлей.
Кроме того, он удвоил свои накопления, играя на бирже. Начальный капитал Сен-Жюст занял у Мэгги, причем без ее согласия. К своему огорчению, он все еще от нее зависел, так как жил в ее квартире, но ведь он только в начале пути и пределов его фантазии относительно способов выманивания денег из милейших горожан Нью-Йорка не наблюдалось.
Сен-Жюст представил, как выиграет главный приз и на конкурсе «Лицо с обложки», и на конкурсе костюмов. Ему безумно нравилась идея, что можно заработать, просто изображая себя, любимого, – Идеального Героя.
Жизнь все-таки прекрасна!
– Вот они где! – Стерлинг указал на угол, где Змей с мегафоном в руке возвышался на своем любимом ящике цвета красного дерева с золотыми гвоздиками по краям.
– О чем сегодня будем говорить? – поинтересовался он у Сен-Жюста.
– О жадности, – Сен-Жюст поправил несуществующий шейный платок. – Когда биржевые ставки падают более чем на двести пунктов, эти речи действуют магически. А вот и Мари-Луиза! Она-то мне и нужна.
– Привет, Вик! – махнула ему Луза. При знакомстве он представился виконтом, она сократила это до «Вика» и, к сожалению, продолжала его так называть. – Как поживает Билл Гейтс от мира попрошаек?
Сен-Жюст улыбнулся девушке, которая, по каким-то неясным причинам, ему нравилась. Она была молода, слишком молода, и не в его вкусе. Но он ничего не мог с собой поделать. Ему нравилось ее опекать, даже принимая во внимание тот факт, что она таскала с собой большой нож и, вероятнее всего, умела с ним обращаться.
Маленькая хрупкая Мари-Луиза подняла искусство украшения себя на новый неизведанный уровень, проколов в двенадцати местах уши, а брови, ноздрю, подбородок, пупок и – как Сен-Жюст однажды разглядел, когда она открыла рот, – язык.
Когда он впервые увидел Мари-Луизу, ее волосы торчали розовыми сосульками. Этого же стиля она придерживалась и теперь, только цвет менялся. Сегодня ее прическа была пурпурной – глубокий и соблазнительный цвет. Это великолепие обрамляло нежное лицо ангела, при виде которого Боттичелли зарыдал бы и возжелал немедленно запечатлеть его на холсте.
Она была лесной феей, миниатюрной Венерой, уличным сорванцом, которому следовало быть герцогиней, и нежной розой, терзавшей себя пирсингом.
Это дитя с серьезными глазами, капризным ртом и пухлой нижней губой выглядело воплощением хрупкости, что пробуждало в Сен-Жюсте все его героические наклонности.
Он фыркнул, подумав о дамочках из писательской гильдии, которые утверждали, что он не романтичен.
– Приветик, Стерлинг, опять тут подвисли? – Мари-Луиза игриво ткнула его локтем под ребра.
– Подвисли? У меня что-то подвисло? Да, Сен-Жюст? – Он попытался заглянуть себе за спину. – У меня там что-то висит? Сен-Жюст, почему ты мне ничего не сказал? Я тут хожу, а у меня что-то висит. Нехорошо с твоей стороны не сказать мне об этом!
– Я тебе потом объясню, Стерлинг, – Сен-Жюст подавил улыбку и постарался взглянуть на Мари-Луизу с упреком.
Она потрепала Стерлинга по щеке.
– Ладно тебе. Все на скутере катаешься? Ну, ничего, скоро идеи Вика принесут нам кучу бабок и у тебя будет сверкающий « мерс ». Мы наверняка зарегистрируем товарный знак «Веселые Нищие…», да, Вик?
Сен-Жюст оперся на трость, сложив руки на набалдашнике.
– Кажется, в твоем тоне я слышу непривычный сарказм.
Мари-Луиза пожала хрупкими плечами, майка поднялась вслед за ними, приоткрыв нижнюю часть ее маленькой, но красивой груди.
– Понятия не имею, может, это ПМС. Или я просто увидела свои оценки за семестр. Дело дрянь.
В свободное от пирсинга и подделки документов время Мари-Луиза училась в Нью-Йоркском университете.
– И, конечно, это все из-за придирок преподавателей, – сочувственно заметил Сен-Жюст.
– Да нет, я сама виновата. Мало денег – нет времени учиться, потому что я хотела подзаработать, – она задумчиво почесала нос. – Можно, конечно, подделать табель, если это что-нибудь даст, но я не собираюсь, – Мари-Луиза дернула плечом. – Некоторые так поступают, но не я. Это нечестно.
– Забавно, а снабжать людей поддельными документами, по-твоему, честно?
– Эй, не зарывайся, я это сделала один раз, по просьбе кузена. Стерлинг показался мне честным малым, а тебе я помогла за компанию. Я редко этим занималась, только ради ирландских ребят, у которых кончалась виза. Но после 11 сентября это стало никому не нужно, так что я работаю в твоих уличных концертах, но ведь этим не прокормишься.
– Именно поэтому я и просил тебя прийти, Мари-Луиза. Как насчет того, чтобы сменить украшения, наряд и прическу?
– Он у тебя что, поддает? – шепотом уточнила она у Стерлинга. – Если он надумал стать моим сутенером, то пусть поищет кого другого.
– Прости, дорогая, – Сен-Жюст тростью отодвинул девушку от покрасневшего Стерлинга. – Надеюсь, это все объяснит, – он протянул ей газету.
Мари-Луиза прочитала, посмотрела на Сен-Жюста и ухмыльнулась. Сияющие глаза, белые зубы. Да, Сен-Жюст был доволен.
– Ты прикалываешься, да? Ты на меня посмотри повнимательней.
Он забрал у нее газету, аккуратно сложил и спрятал в карман.
– Ты когда-нибудь слышала о молодой леди Кейт Мосс?
– О модели-то? – Мари-Луиза склонила голову набок. – Она просто анорексичка. А я – нет! И наркотиками не балуюсь.
– Мне отрадно это слышать, дорогая. Однако ты прекраснее мисс Мосс.
– Вот лажа, – фыркнула Мари-Луиза и покраснела, видимо, это с ней случилось впервые. – Ну давай, валяй.
– Я как раз и собирался, благодарю. Как ты только что видела, на Манхэттене объявлен конкурс «Лицо с обложки», который состоится через несколько недель. Я взял на себя смелость и внес нас обоих в число участников. Двое победителей – он и она – получат по десять тысяч долларов и контракт на изображение на обложках любовных романов. Естественно, мы на этом не остановимся, поэтому я хотел бы уточнить, согласишься ли ты, если я буду выступать в качестве твоего наставника и менеджера, за пятнадцать процентов от твоих доходов?
– Фигушки, – Мари-Луиза отвернулась, сделала три шага и вновь повернулась к Сен-Жюсту. – Десять процентов. Я что, правда могу стать моделью?
– Несомненно. Двенадцать с половиной процентов, хотя дроби считать тяжело. И я бесплатно подготовлю тебя к конкурсу.
Мари-Луиза вопросительно посмотрела на Стерлинга. Тот кивнул.
– Сен-Жюст – менеджер нашего привратника Носокса и практически устроил ему место на Бродвее. Он уже почти получил роль в мыльной опере «Тигр, тигр». Это где Джессика узнает, что ее муж на самом деле не погиб во время взрыва воздушного шара над Перу, и теперь у нее два мужа. И как она раньше не догадывалась? Вот мне все время казалось, что этот Годфри…
– Стерлинг, умоляю, обуздай свой пыл, – взмолился Сен-Жюст, улыбаясь Мари-Луизе. – Что ж, раз мы пришли к согласию, пора за дело. Я уже договорился со знакомой, которая займется твоей внешностью – причешет, отмоет и приоденет. Все, что сочтет нужным.
– Ну ты и зануда, Вик. А когда? – уточнила Мари-Луиза.
– Нет времени, кроме настоящего… Стерлинг, ступай домой. Вперед, Мари-Луиза.
Сен-Жюст вновь взмахнул тростью и направился вниз по улице – Его Светлость на прогулке. Мари-Луиза последовала за ним, копируя походку. Он знал, что его передразнивают, но она была так мила, что и это сходило ей с рук.
День был воистину прекрасен.
– Мне надо выпить, – Бернис Толанд-Джеймс плюхнулась в кресло рядом с Сен-Жюстом. – Алекс, я хочу скотч. Можно двойной.
– Чувствуешь себя обманутой, Верни? Кстати, вон там стоит молодой человек с шампанским. Позвать его?
– Лучше, чем ничего, давай же, – Верни помахала рукой, поторапливая виконта.
Сен-Жюст улыбнулся и грациозно поднялся. Он был истинным героем, ибо чувствовал себя как дома даже в этом женском оплоте мишуры под названием бутик.
Он привлек на свою сторону владелицу «Книг Толанда». Берни – подруга Мэгги и ее издатель – только что унаследовала дело от бывшего мужа, убитого три месяца назад. Ей досталось издательство, квартира, лимузин, дом в Хэмптонсе, яхта, частный самолет… и гора долгов благодаря кое-кому, кто считал «Книги Толанда» свой личной чековой книжкой.
К настоящему моменту все, кроме квартиры и лимузина, было распродано, и две недели назад, когда Берни праздновала избавление от кредиторов, она в порыве признательности пообещала Сен-Жюсту: «Все, что угодно, Алекс. Все. Только скажи. Ты избавил меня от тюрьмы».
Сен-Жюсту хотелось бы думать, что он в одиночку спас ее от крупных неприятностей, так как она оказалась главной подозреваемой в убийстве Кёрка Толанда. Но он знал, что это не совсем так. Впрочем, если Бернис хотела отблагодарить его, виконт не собирался ей препятствовать.
Милая Берни. Такая красивая и такая противоречивая.
В свои сорок пять Берни прекрасно выглядела и являла образец природной красоты, которую немного подправила с помощью пластической хирургии. Высокая, пусть и не настолько стройная, как ей всегда хотелось бы, с белоснежной кожей и восхитительной копной рыжих кудрей, Берни была также очень умна.
Разве не она раскрыла талант Мэгги, бывшей Алисии Тейт Эванс и Клео Дули? Не она ли вернула Мэгги в «Книги Толанда» после того, как ту выгнали, и помогла романам о Сен-Жюсте попасть в список бестселлеров?
Столь прекрасный и преданный друг. Столь добрая, хотя подчас и легкомысленная. Да, Берни любила выпить, иногда баловалась кокаином, но лишь для того, чтобы сохранить фигуру.
Мэгги постоянно беспокоилась о Берни. Сен-Жюст решил, что она, скорее, нравится ему. А сейчас Берни собиралась помочь преображению Мари-Луизы. Ну разве это не прекрасно?
– А вот и шампанское, дорогая, – Сен-Жюст подал Берни высокий бокал с ужасным вином. – Как там наша протеже?
– Мы разобрались с нижним бельем и повседневной одеждой. Скоро она появится в одном из вечерних платьев, которое я выбрала для нее. Знаешь, на этих конференциях все разодеты в пух и прах. Будь у меня лишние деньги, я бы скупила все блестки и стеклярус, чтобы скрыть под ними ее лохмы. Итак, за шелковые сумочки и лохмы! – Берни подняла бокал.
– Ты о Мари-Луизе? Взгляни сюда, Берни, – с этими словами Сен-Жюст двинулся к витрине, где красовалось великолепное шелковое темно-зеленое платье. Мэгги будет восхитительна в этом зеленом шелке. Решено. Он покупает это платье.
– Кроме того, я вытащила у нее из языка булавку и думаю, что следы от пирсинга можно скрыть косметикой. Но что делать с ногтями? Она же их изгрызла по локоть! И волосы? Эту паклю ничем не пригладить.
– Дорогая, я возлагаю на тебя большие надежды в деле превращения Мари-Луизы в леди. Ты не знаешь, какой у Мэгги размер? – спросил Сен-Жюст и жестом подозвал высокую продавщицу в черном.
– Не помню. Кажется, сорок четвертый. А что?
– Я хочу купить ей это платье. Оно просто создано для нее, как раз длинное, до пола. Ты же на него не претендуешь?
– А ты ценник видел? Думаешь, это поможет преодолеть ее очередную Великую депрессию? – Берни подошла к манекену и посмотрела на ценник. – Две штуки баксов. Мэгги будет в восторге. Ты спятил? Я только что отговорила ее лечить нервы покупками по каталогу.
– Заверните это, пожалуйста, – окликнул Сен-Жюст продавщицу, глупое создание, которое явно пребывало в глубоким заблуждении, считая себя высшим существом, а его – каким-то слизняком, заползшим с улицы. – И, кстати, у вас что-то… что-то слегка высовывается из левой ноздри, милочка, – он поморщился. – Может, вам стоит обратить на это внимание?
– Алекс, ну ты и скотина, – проговорила Берни, когда продавщица, закрыв лицо руками, бросилась в туалет. – Я тебя обожаю.
– Обожаешь настолько, что готова оплатить все покупки? Я рассчитаюсь с тобой, как только получу прибыль.
– После дождичка в четверг, – пропела Берни, поднося к губам бокал. – Ладно, ладно. Мэгги оно пойдет. Я должна помнить, что подписалась под этим чертовым контрактом на кругленькую сумму. Хорошо, что ее агент Табби, а не ты, синеглазый, или я уже давно вылетела бы в трубу с такими расходами.
– Благодарю, дорогая. Как приятно быть оцененным по достоинству. А особенно когда тебя боятся, – он забрал у Берни бокал. – Позволь, я налью тебе еще.
Она не возражала.
Сен-Жюст как раз вернулся на свое место, когда из-за бархатного занавеса примерочной, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что ее кто-нибудь увидит и прогонит, появилась Мари-Луиза.
Она избавилась от своего декоративного металлолома – хвала небесам! – пурпурные вихры были уложены в высокую прическу, открывая лоб и подчеркивая прелестный овал лица.
На Мари-Луизе было черное платье – по крайней мере, эти кусочки ткани, называемые платьем, имели черный цвет. Длиной до пола, по бокам – разрезы до середины бедра. Живот открыт, лишь соблазнительная полоска ткани, расшитая блестками, соединяет лиф с юбкой. Такая же полоска шла вокруг шеи. Ни спины. Ни боков.
– Сколько это стоит? – прошептал Сен-Жюст.
– Пятьсот, я уточнила. Знаешь, какой размер? Сороковой! Я начинаю всерьез ненавидеть этого ребенка.
– Пятьсот? Оно того стоит, – Сен-Жюст наблюдал за Мари-Луизой, которая изучала себя в зеркалах, прохаживаясь по маленькому подиуму. Ее прекрасные глаза расширились от удивления… Наконец она улыбнулась и превратилась в боттичеллиевского ангела. – Да, оно того стоит, – он поднес руку Берни к губам. – Я восхищен твоим гением, дорогая.
– Да-да-да, теперь пообещай мне хороший двойной скотч в течение часа, и я буду счастливейшей из женщин, а не только гениальной. Кстати, Мэгги знает про нее? Про Мари-Луизу? Сен-Жюст улыбнулся:
– Берни, я тоже гений в некотором роде. Как ты думаешь?
– Думаю, что я буду держать рот на замке насчет девушки, – Берни допила второй бокал шампанского. – Прекрасная мысль, Алекс. На Мэгги находит не часто, но когда это все же случается, я предпочитаю быть подальше от нее.
