Текст книги "Золотые крылья и красивые вещи (ЛП)"

Автор книги: Кейли Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Кто сказал, что мои руки остаются чистыми?

– Ты хочешь сказать, что великий Астор Бэйнс снова готов окровавить свои руки?

Яростные и яркие воспоминания из моей жизни до этого врезались в меня. Вещи, которые я делал и о которых не думал десятилетиями, проигрываются в моей голове, как фильм. И все же этого все равно недостаточно, чтобы помешать мне сказать:

– Я для нее это делаю.

– Значит, это для леди? Ну шлепни меня по заднице и удиви меня. Моего старшего брата выпороли в киску.

Радостный, почти маниакальный смех Эмерик наполняет мои уши.

– Не могу дождаться встречи с ней. Она, должно быть, особенная, раз заставила тебя звать меня на помощь.

– Ты приедешь или нет? – нетерпеливо задаюсь вопросом я, игнорируя его комментарий о том, что Инди особенная. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы они были разлучены как можно дольше.

– Ага-ага. Я буду там. На самом деле я уже еду на взлетно-посадочную полосу.

Частный самолет доставит его сюда до наступления темноты. Идеально.

– Ты собираешься сказать мне, кто этот несчастный ублюдок?

Угрожающая ухмылка появляется на моих губах, когда человек на кадрах с камер наблюдения поворачивает голову.

– Иван. Его зовут Иван, – я нажимаю на другой клип, который получил от местного детектива и его союзника. Дорожная камера ловит машину, в которой Иван сбежал после того, как напал на Инди, проехавшего на красный свет. Он также фиксирует человека на водительском сиденье. – И его жена.

Холодный воздух наполняет вертолет, когда Эмерик открывает боковую дверь. Внезапный порыв ветра и изменение температуры заставили наших гостей поднять головы и неуверенно открыть глаза. Лекарства, введенные более двух часов назад, делают их фокусы нечеткими, а движения вялыми. Оставляя их совершенно уязвимыми и податливыми.

Держась за предохранительную ручку над открытой дверью, Эмерик опасно высовывается далеко за пределы вертолета и издает радостные возгласы, достаточно громкие, чтобы их можно было услышать сквозь вращение лопастей.

Предательская сука-мать Инди и Иван смотрят на него, а затем лихорадочно поворачиваются ко мне.

Я расслабляюсь на своем месте напротив них и скрещиваю лодыжку на колене.

– О, не волнуйтесь. Его никто не слышит. Мы довольно далеко от цивилизации, – объясняю я громко, чтобы меня услышали. – Мы летим над пустыней между границей штата и Канадой. Итак, как вы можете себе представить, здесь, на чертовых сорок милях, нас никто не услышит и не увидит.

С радостной ухмылкой на лице Эмерик возвращается на свое место рядом со мной. Его темные, почти черные волосы торчат от ветра, а глаза, очень похожие на мои, светятся волнением.

– Это значит, что мы можем делать с тобой все, что захотим, и никто не станет мудрее.

Мы призраки здесь, в полуночном небе. Мы приняли необходимые меры предосторожности, чтобы наши планы полетов не существовали и наши самолеты не могли быть обнаружены никаким радаром. Пилот – тот же самый, что управляет частным самолетом, и он проработал у нас много лет. Ему хорошо платят за то, что он держит рот на замке, и он знает, что произойдет, если он когда-нибудь выступит против семьи Бэйнов.

– Что это значит! – Иван кричит, его тело борется с удерживающими его веревками. – Ты знаешь кто я?

Я смеюсь над этим.

– Я знаю, кто ты, но знаешь ли ты, кто я? – спрашиваю я, голос устрашающе спокойный и ровный.

Все это было похоже на езду на велосипеде. Человек, которого, как мне казалось, я оставил давно, вернулся практически без усилий. Вернуться на место было так же легко, как дышать.

– Какого черта мне знать, кто ты…

Мать изо всех сил толкает его локтем в бок, веревка вокруг ее запястий мешает ей гибкости.

– Иван. Это он, – в отличие от Ивана, ей не удается скрыть панику в своем тоне. Ее ужас проявляется во всей красе, и я боюсь, что могу напиться им.

Иван на секунду выглядит смущенным ее словами. Его голова поворачивается ко мне, и, как будто он наконец нашел время обратить внимание на того, кто сидит напротив него, его лицо бледнеет, когда приходят воспоминания.

– Верно, – киваю я с жалостью. – Я предполагаю, что ты только что понял, насколько ты по-настоящему и полностью облажался.

Иван, пытаясь восстановить самообладание и скрыть нервы, смеется надо мной, но звук натянутый и фальшивый.

– Это из-за нее? Ты делаешь все это из-за моей падчерицы-шлюхи, с которой ты связался?

Я не могу не зарычать из-за того, что он использует термин «падчерица». Ни одному из них нельзя позволять называть ее своей дочерью. Они лишились этого права несколько месяцев назад.

– Теперь осторожно, – говорит Эмерик рядом со мной. – На твоем месте я бы присмотрел за твоим ртом. У нас еще много топлива. Если будешь продолжать в том же духе, мы сможем летать здесь, пока я буду вырывать тебе зубы из черепа один за другим. Если я чувствую искусство и мастерство, я могу сделать из них ожерелье и отправить его твоей маме на день рождения. Разве это не будет для нее приятным сюрпризом?

Мать Инди задыхается от рыданий, ее лицо смертельно бледно.

– Зачем ты это делаешь? Это между моей дочерью и нами. Это семейное дело. Тебя это не касается.

Я наклоняюсь вперед на своем сиденье, положив руки на колени, и выбрасываю:

– Здесь ты чертовски не права. Когда ты бросила свою дочь, она стала моей. Затем ты попыталась забрать то, что принадлежит мне. К счастью, тебе это не удалось, – видео с камер наблюдения доказало, что Юпитер во всем этом невиновен. Когда Иван замахнулся трубкой на Инди, Юпитер бросился на него и затруднил движения Ивана.

Если бы он этого не сделал, удар по голове Инди был бы смертельным. Юпитер ответил тем же и спас жизнь Инди. Эти двое действительно являются прекрасной парой.

– Как видишь, меня это беспокоит. Это меня очень беспокоит, и поэтому я с радостью вмешался, чтобы позаботиться о проблеме.

– Если хочешь тратить время на эту лживую пизду, то непременно дерзай, – кипит Иван.

– И поэтому ты это сделал? Потому что она лгунья? – спрашиваю я, не понимая, о чем, по его мнению, она могла солгать.

– Сначала она попыталась вмешаться в мои отношения с матерью, солгав о тех чертовых камерах, которые она нашла в своей комнате, а потом она и эта сука-дрессировщик выложили в сеть сообщение о своем чудесном воссоединении с этой чертовой лошадью.

– Эта лошадь принадлежала мне, и я могла делать с ней все, что захочу, – вскакивает мать, крича в защиту своего нового мужа. – Как посмели Тесса и Инди распространять всю эту ложь о нас в Интернете! Откуда нам было знать, что он окажется у наемного покупателя?

До недавнего времени я не знал, что Тесса поделилась историей Юпитера на сайте своей некоммерческой организации. Она не включила ни Ивана, ни имя матери, но люди все равно смогли связать с ними Юпитера.

– Полагаю, ты сожалеешь, что указала свое имя в его регистрации, не так ли? – я спрашиваю ее мать. – Активистам по защите прав животных стало очень легко выследить вас и рассказать, что вы сделали с этим животным.

Иван резко качнулся вперед на своем сиденье. Если бы он не был связан за запястья и лодыжки, он, наверное, сейчас набросился бы на меня.

– Они отправили статью моим инвесторам. Они поверили лжи и прекратили наши деловые отношения. Судя по всему, это кучка гребаных сторонников PETA. Я потерял миллионы долларов на сделках из-за этой эгоистичной суки. Ей пришлось заплатить за то, что она со мной сделала.

– Вот и снова обзывательства, – вздыхает Эмерик. – Я очень надеялся, что мы сможем избежать всей этой истории с зубами. Изо рта так сильно течет кровь, и я правда не хочу, чтобы она попала на мою одежду, чувак.

Встав со своего места, я дергаю Ивана за мятый воротник рубашки. Он покачивается на ногах, но моя хватка удерживает его от падения и вылета через открытую дверь.

– Это действительно забавная вещь во всем этом. Инди понятия не имеет, что Тесса разместила эту статью, – я предполагаю, что Тесса сфотографировала воссоединившуюся пару, когда помогала Юпитеру переобучаться. – Единственное, в чем виновата Инди во всем этом, – это вера в то, что ее мать все еще заботится о ней, но вы оба очень ясно дали понять, что это не так.

– Инди всегда была эгоистичным ребёнком. Ее слабый отец всегда ее задабривал, – кричит мне женщина, ее пронзительный голос пробивается сквозь свист вертолета. – Ей следовало просто отпустить эту чертову тупую лошадь, но нет, ей пришлось продолжать назойливости.

Иван откидывается назад и плюет на меня, его слюна попадает на мою щеку.

– Она получила то, что заслужила. Единственное, о чем я сожалею, это то, что я не замахнулся сильнее.

Вытирая лицо плечом, я ухмыляюсь ему, болезненно скрипя зубами.

– И мне кажется, ты слишком легко отделаешься.

Прежде чем он успевает ответить еще одним неприятным замечанием, я выталкиваю его с вертолета. Его крики, когда он мчится к лесной подстилке внизу, заглушаются ветром и лопастями вертолета, но крики его жены почти достаточно громкие, чтобы пронзить мои барабанные перепонки.

Мое единственное разочарование в том, что я не слышу звука падения его тела на землю. Хруст его костей был бы великолепен.

– Иван! – мать визжит. – Что ты сделал?

Стоя перед ней, я грубо хватаю ее за подбородок и заставляю посмотреть на меня.

– Шансы на то, что кто-то вообще его найдет, минимальны, но шансы на то, что они найдут его тело до того, как от него останутся только сломанные кости, равны нулю. Дикая природа будет разрывать его плоть до тех пор, пока от нее ничего не останется, – я имел в виду именно это, когда сказал, что мы находимся в чертовой глуши. – Тебе повезло, что ты не присоединишься к нему там.

– Я не умру? – рыдает она.

– Нет, в конце концов, ты мать Инди, и я не могу тебя убить, – что действительно прискорбно, потому что мне бы очень этого хотелось. – Итак, ты пойдешь с моим братом. Я сказал ему, что он может делать с тобой все, что захочет, пока ты продолжаешь дышать. Хотя, могу поспорить, какими бы ни были его планы, они заставят тебя захотеть, чтобы я позволил тебе присоединиться к твоему мужу.

– Ты больной!

Покровительственно похлопывая ее по щеке, я говорю:

– Я знаю, но твоей дочери это нравится.

Отойдя от нее, она разражается неудержимыми безобразными рыданиями. Из тех, где по лицу стекает безбожное количество слюны и соплей.

Закрывая дверь вертолета, я стучу в дверь кабины, давая сигнал пилоту отвезти нас обратно на отдаленное поле, где мы оставили машины. К тому времени, как я вернусь к Инди, солнце уже взойдет, но я вернусь к ней, зная, что позаботился обо всех угрозах для нее. Лекарство, которое она все еще принимает, утомляет ее, и, если повезет, она не узнает, что я оставил ее в доме под присмотром Каллана. Когда я ушел, мой сын знал, что что-то происходит, но он все еще не знает, в чем замешан его дядя. Я надеюсь, что так и останется.

Снова садясь на свое место рядом с Эмериком, он поворачивается ко мне со злой ухмылкой на лице.

– Это было великолепно, как будто ты никогда не уходил, чтобы стать занудным академиком, – с долгим преувеличенным вздохом он быстро добавляет:

– Мой член сейчас твердый, как камень.

Только мой извращенный брат нашел бы то, что только что произошло, горячим.

Качая головой, я просто говорю:

– Поехали домой.

31

Инди

Я смотрю на детектива, стоящего передо мной, и пожимаю плечами.

– Извините, сэр, я не видела свою мать и не разговаривала с ней с сентября. Она снова вышла замуж и порвала со мной все связи, – признание этого не причиняет такой боли, как, вероятно, должно быть. Каждый день, который я не вижу и не разговариваю с ней, подтверждает, насколько мне лучше без нее.

Он что-то записывает в блокноте, который держит в руке, прежде чем спросить:

– А как насчет мужа? Вы слышали о нем?

Иван тоже пропал?

– Неа. Мы никогда не сходились во взглядах и не ладили. У меня нет ни одной причины поговорить с Иваном, а у него нет ни одной причины связаться со мной.

На самом деле я как бы боюсь, что, если меня снова поместят в одну комнату с Иваном, я попытаюсь выцарапать ему глаза ногтями. И я слишком милая, чтобы попасть в тюрьму за нападение.

Все это странно сидит в моем нутре. Бесчисленные варианты того, что могло с ними случиться, кружатся у меня в голове, пока я даю показания офицеру. Есть одна вероятность, которая кажется наиболее вероятной, и мне приходится изо всех сил сохранять пассивное выражение лица. Если мои подозрения верны, то последнее, что я хочу сделать, – это сообщить детективу, что я что-то знаю.

– Если хотите, вы можете просмотреть мой телефон. Видите ли, последний телефонный звонок от матери был, когда она выселила меня из квартиры.

– Она заставила тебя затаить обиду?

Вы не можете быть серьезным. Они думают, что я имела какое-то отношение к их исчезновению с лица планеты?

Я указываю на огромный дом у озера, который теперь называю домом.

– Думаю, можно с уверенностью сказать, что я вышла на первое место, не так ли? – не говоря уже о том, что она сыграла огромную роль в том, что Астор появилась в моей жизни. – Во всяком случае, я должна быть ей благодарна.

Он пишет что-то еще в своем блокноте, прежде чем кивнуть головой, отпуская меня.

– Хорошо, мисс Ривертон. Мы свяжемся с вами, если узнаем что-нибудь о местонахождении вашей матери.

Пройдя через холл к входной двери, я открываю ее ему.

– Я ценю это, но в этом нет необходимости. Вы можете сообщить мне, если или когда найдете ее, но в остальном мне не нужны новости.

– Ваша ссора с ней, должно быть, была огромной, – замечает он, останавливаясь перед открытой дверью.

– То, что вы разделяете с кем-то кровь, не означает, что вы должны его любить, – если я чему-то и научилась, так это тому, что семья не обязательно должна быть кровнородственной. Это люди, которые приходят к вам, когда они вам нужны, и несмотря ни на что стоят в вашем углу. Теперь я знаю, каково это иметь это.

– Полагаю, вы правы, – его глаза-бусинки на секунду внимательно изучают мое лицо, из-за чего он не решается войти в дверь. – Вы уверены, что с вами все в порядке, мисс?

Синяки вокруг моих глаз начали приобретать отвратительный зеленый цвет, а мои чертовски грязные волосы завязаны на голове в два узла. Другими словами, я могу понять, откуда исходит его беспокойство.

– Я в порядке. Со мной произошел несчастный случай в сарае.

Выслушав мою историю о том, как кто-то ударил меня по голове, и мою твердую уверенность в том, что Юпитер невиновен, Астор заверил меня, что он сам расследует это, прежде чем беспокоить власти. Это еще одна причина, по которой я думаю, что знаю, что случилось с моей матерью и Иваном.

Мужчина кивает и наконец спускается по ступенькам дома.

Я стою там секунду, наблюдая, как его черно-белый внедорожник выезжает с длинной подъездной дорожки, прежде чем закрыть дверь и отправиться на поиски Астор. Перед ужином он упомянул что-то о работе с Перифасом, поэтому я решила начать поиски на заднем дворе.

Он стоит перед большим вольером и наблюдает за орлом внутри, когда я обхожу дом сбоку. Услышав мое приближение, он повернул голову в мою сторону, и на его красивом лице мгновенно появилась хмурая гримаса.

– Тебе не следует вставать с постели.

Технически я все еще на постельном режиме после травмы. Меня выписали из больницы шесть дней назад, и одним из условий моей выписки было то, что я буду отдыхать следующие две недели.

По большей части это было легко сделать, поскольку сильные головные боли, которые я все еще испытываю, вынуждали меня оставаться в постели Астора. Хорошая новость: последняя компьютерная томография показала, что кровотечение уже начало утихать. Врачи надеются, что в следующем месяце у меня исчезнут симптомы.

Когда дело доходит до всего этого, «везение» – мягко сказано.

– Я бы так и сделала, но дверной звонок продолжал звонить, и мне пришлось открывать дверь, – объясняю я, плотнее натягивая на себя мягкую белую мантию, которую ношу. От холода в воздухе у меня по коже пробегают мурашки. Думаю, мне следовало переодеться в хлопковые пижамные шорты, прежде чем идти сюда.

Брови Астор поднимаются.

– Кто был?

– Детектив, – многозначительно говорю я. – Судя по всему, моя мама и Иван пропали. Он хотел знать, видела ли я их.

Маска, которую я слишком хорошо узнаю, прочно встает на свое место.

– Это действительно прискорбно.

Мои глаза сужаются, глядя на него и на его апатичную реакцию.

– Что ты сделал?

– Кто сказал, что я что-то сделал?

Сделав шаг вперед, я приближаюсь к его напряженному телу.

– Потому что я знаю тебя, Астор.

Теперь достаточно близко, чтобы он мог прикоснуться, он тянется ко мне и проводит пальцами по моему лицу.

– Тогда ты знаешь, что я никогда не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – его серые глаза скользнули по раненой стороне моей головы. – Думаешь, я бы позволил ему жить после того, как он чуть не убил тебя?

Ох, блин.

Пять минут назад я представляла, как меня отправят в тюрьму за нападение на Ивана, а теперь я представляю, как Астор будет носить оранжевый комбинезон до конца своей жизни, отбывая срок за убийство первой степени.

Что в равной степени тревожно и смешно, так это то, что я даже не удивлена, что в сарае был именно Иван. Кто еще ненавидит меня настолько, чтобы сделать что-то подобное? Реакция Юпитера также имеет больше смысла. Иван был, наверное, последним человеком, которого он видел перед тем, как его отправили в эту адскую дыру.

– Иисус Христос! – я зеваю, трясущейся рукой прикрываю рот. – О чем ты думал? Что, если на тебя выйдут? Тогда что нам делать? – боже мой, мне придется разговаривать с ним через кусок пуленепробиваемого стекла? – Хочу официально отметить, что я категорически против супружеских свиданий. Обычно я готова ко всему, что касается тебя, но здесь я провожу чертову черту.

На его лице появляется недовольное выражение.

– Кажется, ты забываешь, кто я, черт возьми, и кто моя семья, Инди. Я не собираюсь в чертову тюрьму. На самом деле я никуда не собираюсь.

Отступая назад, я держу пульсирующую голову руками.

– Моя мама жива? – даже когда я спрашиваю, я не уверена, действительно ли меня это волнует. На мой взгляд, мать, которую я когда-то знала, умерла вместе с моим отцом. Я уже оплакивала ее. Женщина, которая одержима желанием разрушить мою жизнь и причинить мне боль, не стоит моих слез.

– Да, – сухо говорит он мне. – Я отправил ее с Эмериком. Он с ней разберется, и тебе больше никогда не придется ее видеть.

Услышав эту новость, я должна была испытать огромное количество эмоций, сеющих хаос во мне, но их нигде нет. Все, что я чувствую, – это безразличие к тому факту, что ее забрал брат Астора, и облегчение от того, что мне больше никогда не придется находиться с ней в одной комнате. Я не уверена, какой из них хуже.

Я качаю головой, все еще пытаясь осознать тот факт, что он убил Ивана.

– Зачем ты это сделал? Зачем ты вообще рискнул?

Астор делает угрожающий шаг ко мне, крадя все личное пространство, которое я получила, и на его лице появляется мрачное, похожее на шторм выражение.

– Ты правда только что спросила меня, почему? Ты знаешь почему.

Подняв подбородок, я смело встречаю его пристальный взгляд.

– Я хочу услышать, как ты это скажешь, – в больнице он сказал мне, что выследит меня, если я уйду, а теперь он совершил для меня тяжкое преступление. – Расскажи мне, почему ты это сделал.

– Потому что, вопреки всей логике и разуму, ты нашла способ полностью заманить меня в ловушку. Даже если бы я захотел попытаться, я не смог бы найти способ вырваться из паутины, в которую ты меня поймала. Ты, Инди, стала причиной, по которой бьется мое сердце, и причиной, по которой я просыпаюсь с ощущением легче, чем когда-либо, – его рука указывает на вольер позади него. – Раньше я смотрел, как Перифас парит надо мной, и завидовал свободе, которую давали ему его крылья. Меня больше нет, потому что ты дала мне свободу, о которой я даже не подозревал.

Он снова тянется ко мне и нежно берет мое лицо в свои руки.

– Ты дала мне свободу улыбаться и смеяться, и ты дала мне свободу любить.

– Астор…

– Я бы рискнул всем, что у меня есть, ради тебя, красотка, потому что я люблю тебя больше, чем я думал. До тебя я действительно не думал, что способен на такое, и в то время меня это устраивало. Я был доволен своей жизнью в одиночестве, – он прижимается лбом к моему, и я закрываю глаза, впитывая его и этот момент. – Но не сейчас. Теперь я не могу представить, чтобы тебя не было здесь со мной, и именно поэтому я не мог позволить тому, кто хотел забрать тебя у меня, остаться в живых.

Моя грудь содрогается от дрожащего выдоха, когда его большие пальцы скользят по моим скулам.

– Теперь ты понимаешь, почему я сделал то, что сделал? – задал он вопрос. – И ты понимаешь, что я бы сделал это снова, не задумываясь и не испытывая угрызений совести. Ты моя, Инди Ривертон, и я буду защищать тебя как только можно.

– Я понимаю, – мои пальцы вцепляются в ткань его рубашки, пока я цепляюсь за него. – Спасибо, Астор.

– За что ты меня благодаришь, детка?

– Потому что я забыла, каково это – иметь кого-то, кто меня любит, – признаюсь я, запрокидывая голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. Как обычно, они выглядят так, словно полны грозы. – Итак, спасибо, что напомнил мне, и спасибо, что позволил мне полюбить тебя в ответ.

В уголках его рта появляется намек на улыбку.

– Я буду напоминать тебе каждый день, если понадобится, – его руки скользят по моему телу, прежде чем зацепиться за заднюю часть моих бедер. Без особых усилий Астор поднимает меня с земли и прижимает к себе. – И я так же часто буду показывать тебе, как сильно я тебя люблю.

Обхватив его руками и ногами, я наклоняю голову и нежно целую его. Его прикосновения мягче, чем я привыкла, и я знаю, что он все еще осторожен из-за моей травмы.

– Разве тебя не беспокоит, что о нас скажут в кампусе? – спрашиваю я, отступая на дюйм.

Хотя наши отношения священны и особенны для нас, они все равно могут заставить других поднять брови и сделать нежелательные замечания.

– Нет, я не волнуюсь, – уверяет он меня, неся меня обратно к дому. – Люди не настолько идиоты, чтобы плохо отзываться о ком-то с моей фамилией. Это гарантированный путь к разрушению их жизни.

Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что он говорит. Ему сошло с рук избавление от Ивана, я уверена, что ему все сойдет с рук.

– Но у меня нет твоей фамилии.

Остановившись на тропинке, ведущей к причалу, Астор снова целует меня.

– Но могла бы, – шепчет он мне в губы.

– Что?

На его лице появляется коварная ухмылка, и я знаю, что бы он ни сказал, это либо заставит мое сердце взорваться в груди, либо мою киску запульсировать. Между ними существует конкуренция, но они определенно являются единственными возможными вариантами.

– Что скажешь, красотка? Хочешь заключить со мной еще одно соглашение? Но это продлится не только восемь месяцев. На этот раз я думаю о чем-то более постоянном и юридически обязательном.

Он скользит губами по моим потрясенным приоткрытым губам.

– Это хорошая сделка. Ты получишь мою фамилию и будешь делить со мной постель, пока смерть не разлучит нас.

Наконец обретя снова способность образовывать слова, я задаю ему тот же вопрос, с которого все это началось.

– И что ты хочешь взамен?

– Тебя, – его ответ произвел на меня тот же эффект, что и в первый раз, когда он это сказал. – Я всегда буду хотеть только тебя.

Эпилог

Астор

Пять месяцев спустя.

Я не видел такой широкой улыбки на ее лице с тех пор, как предложил ей выйти за меня замуж. Это был особенный день, но сегодня триумфальный день. Сегодня Юпитер впервые позволил ей покататься на нем с тех пор, как прошлым летом его забрали у нее. Все время и терпение, которые она вложила в то, чтобы помочь ему выздороветь и вернуть ему доверие, наконец-то окупились. Облегчение, которое она испытывает, почти затмевает ее восторг, когда она галопом движется по периметру скрытой арены.

На улице чертовски холодно, и звук проливного дождя, бьющегося по металлической крыше над нами, почти заглушает звуки ее радостного смеха, но, тем не менее, это действительно хороший день.

Глаза цвета дорогого виски находят мои на другом конце арены, и я ободряюще улыбаюсь ей. Она сказала мне, что мне не обязательно быть здесь сегодня, но у меня не было ни малейшего шанса, что я позволю ей сделать это одной. Возможно, она и носит шлем, и врачи оправдали ее несколько месяцев назад, но сама мысль о том, что Юпитер сбросит ее, заставила меня пробежаться по спине ледяным страхом. Обнаружить ее без сознания на больничной койке – это то, что мне хотелось бы испытать только один раз в жизни.

К моей радости, Юпитер, который добился семимильных успехов в своем выздоровлении, кажется сегодня удивительно спокойным. Новый сарай, в котором мы его поместили, меньше и предлагает ему более спокойную обстановку. Обновления безопасности, сделанные владельцем, также дают мне душевное спокойствие, когда Инди здесь одна. Также помогает то, что любые угрозы ее жизни были устранены. Я давно не получал новостей о матери Инди, но уверен, что Эмерик заставляет ее сожалеть о каждом вздохе, который она делает. У него есть способ делать это с людьми.

Шуршание шагов по гравию заставляет меня отвернуться от женщины, которая стала для меня всем. Темная фигура идет к скрытой арене, капюшон, который он носит на голове, скрывает лицо. Если бы я не ждал его появления, я бы все равно узнал его по потертым ботинкам на ногах.

Остановившись рядом со мной на противоположной стороне ограждения арены, на которое я опираюсь, Рафферти упирается локтями в деревянные перила и молча наблюдает за Инди.

– Почему я здесь, Бэйнс? – спрашивает он после напряженного молчания.

Я не удосужился поприветствовать его и снова повернул голову к Инди. Для этого короткого разговора такие вежливые жесты не потребуются.

– Я просто подумал, что ты хотел бы знать, что заявление Пози Дэвенпорт о переводе в университет принято. Этой осенью она начнет заниматься исполнительским искусством.

Я чувствую на себе его изучающий взгляд.

– Почему ты довел дело до конца? Все уже знают о ваших отношениях с тех пор, как ты сбежал и женился на ней.

При упоминании о свадьбе я скручиваю обручальное кольцо, которое поклялась никогда не носить на пальце.

– Да, но ты все еще посвящен в более… неприятные аспекты наших отношений. Я ни на секунду не жалею, что наша история началась со зловещей договоренности, – честно говоря, я бы ни черта в этом не изменил. Все произошло именно так, как и должно было случиться, чтобы мы оказались здесь. – Это детали, которые я бы очень хотел сохранить в тайне.

– Я понимаю, – Раффи кивает. – Значит, присутствие Пози здесь гарантирует, что эти детали умрут вместе со мной?

Поскольку я уже принял необходимые меры предосторожности, чтобы Ческа молчала, Рафферти – единственный человек, который может стать проблемой.

Я колеблюсь, прежде чем ответить, мои глаза прикованы к улыбке моей жены.

– Иногда тебе приходится заключать неприятные сделки с людьми, у которых меньше всего шансов получить то, что ты действительно хочешь.

– Я ухожу отсюда, – усмехается он и делает шаг в сторону от забора. – Ты говоришь, как гребаное печенье с предсказанием.

– Рафферти, – тихо говорю я, останавливая его отступление. – Могу я дать тебе совет?

– Я думаю, мы оба знаем, что ты последний человек, у которого мне следует советоваться, но если тебе действительно хочется тратить свое время и силы, во что бы то ни стало, Бэйнс, возложи в меня свои мудрые слова, – его руки взмахивают в насмешливом жесте, ни единого ругательства на его лице или в голосе.

– Через год ты заканчиваешь учебу, и когда ты это сделаешь, ты унаследуешь бразды правления очень крупной корпорацией. Это потребует определенного уровня ответственности и зрелости, к которому ты уже привык. Мой совет: возьми это в следующем году и вырасти, черт возьми. У тебя будет тысяча людей, зависящих от тебя в плане средств к существованию. Чтобы сделать то, что нужно, тебе нужно будет избавиться от этих уловок, от этих игр.

Лицо Рафферти мрачнеет, как будто надвигается сильная буря. Его ледяные голубые глаза превращаются в кинжалы, когда они смотрят на меня.

– Ты думаешь, я не знаю ответственности? – в его тоне есть спокойствие, которого не должно быть, учитывая язык его тела. – Ты забываешь, что последние пять лет я все делаю один? Я был еще ребенком, когда они свалили все это мне на колени, но каким-то образом я все равно это понял. Я не только добился успеха, но мне удалось поддержать и моего брата. И мы оба знаем, что это немалый подвиг.

– То, через что ты прошел… ни ты, ни твой брат не должны были это пережить.

События, произошедшие в доме Рафферти пять лет назад, обсуждались весь год. Их душевная боль и страдания стали развлечением для города.

– Ты прав, но это сделали не мы, и это ее вина, – на его лице появляется холодная, угрожающая ухмылка, в которой отражаются все его коварные планы. – Ты сказал, что я играю в игры, что ж, Бэйнс, ты оказал мне огромную услугу и вернул моего любимого игрока на доску. Спасибо тебе за это."э

Покачав головой, я вздыхаю на молодого человека.

– Если это действительно то, что, по твоему мнению, тебе нужно сделать, чтобы двигаться дальше, то все, что я прошу, – это не оставлять кровавых следов в моем кампусе.

– Справедливо.

Он поднимает подбородок и поворачивается, чтобы уйти от меня. Я только что снова сосредоточил свое внимание на Инди, когда услышал, как он снова зовет меня по имени.

– Однако в одном ты ошибаешься, – кричит он в ответ, не обращая на это внимания, учитывая, что он стоит под проливным дождем. – В следующем году я не просто получаю ответственность, я получаю ресурсы. Фактически, неограниченные ресурсы. Мои игры не закончатся, они будут только расти. Они собираются выйти за пределы этого гребаного города и твоего кампуса, а пока я собираюсь насладиться воссоединением с Пози.

Бросив взгляд на Инди, он добавляет:

– Наслаждайся жизнью молодоженов, Бэйнс.

С последним дерзким движением губ и насмешливым растворением Рафферти уходит, а темное облако, которое цеплялось за него в течение пяти лет, задерживается за ним.