Текст книги "Золотые крылья и красивые вещи (ЛП)"

Автор книги: Кейли Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Перевод: Рэйчел.

Редактор: Рэйчел.

Оформление обложки: Алёна.

Вычитка и оформление: Рэйчел.

Для тех, кто идёт за тем, чего хочет, без стыда и совести.

Она не хотела любви,

Она хотела, чтобы её любили…

И это было совершенно другим.

Atticus.

1

Инди.

Июль.

– Осторожно! – единственное предупреждение, которое я получаю, прежде чем ледяная вода брызжет на мою кожу, выбивая меня из расслабленного состояния, в котором я находилась. Группа разражается смехом и аплодисментами, когда я взлетаю в сидячее положение на большом надувном причале. Вовремя, чтобы увидеть, как голова Каллан всплывает на поверхность.

Его идеально ровные зубы сверкают, когда он замечает, что я в шоке смотрю на него.

– Я тебя намочил?

Это вызывает еще больше смеха у наших друзей, которые либо лежат со мной на причале, либо плавают вокруг нас на небольших разноцветных плотах. Каллан – единственный, кто полностью погрузился в холодную воду. Пусть сейчас июль, но температура в озере Вашингтон никогда не поднимается выше шестидесяти пяти градусов.

Я смотрю на свое уже мокрое желтое бикини и снова на своего парня.

– Может быть, совсем немного, – требуются усилия, чтобы мое лицо оставалось хмурым, а улыбка и смех не вырывались на поверхность.

Однако Каллан видит это насквозь.

– Только немного? – его мускулистые руки, загорелые после лета, проведенного на озере, легко скользят по воде. Он останавливается в нескольких футах передо мной, его темно-голубые глаза осматривают меня. – Покажи мне, где я пропустил. Мне тоже придется туда попасть, – насмехается он, его губы растягиваются в самодовольной ухмылке.

Приятно видеть Каллана таким. Он такой серьезный в последнее время. Я пыталась спросить его об этом, но он был уклончив и расплывчат в своих ответах. Желание подтолкнуть его к этому сильно, но когда люди выпытывают у меня информацию, мне хочется дать им по носу. Итак, я изо всех сил старалась быть терпеливой.

Он скажет мне, когда будет готов. Или, по крайней мере, я надеюсь, что он это сделает.

С Калланом всегда были проблемы. С самого начала казалось, что он сдерживается.

Его рука обхватывает мою лодыжку и резким рывком подтягивает меня в опасную сторону к краю. Мои ногти впиваются в поверхность, пытаясь не дать ему потянуть меня дальше. Хотя у меня такое ощущение, что это напрасно. Мои ноги теперь болтаются в холодной воде, от чего по коже бегут мурашки.

– Как насчет быстрого купания, Инди? – Каллан тоже хватает мою другую лодыжку. – Просто чтобы мы могли добраться до всех мест, которые я пропустил.

– Не смей, – предупреждаю я, моя улыбка все еще угрожает исчезнуть, как бы сильно мне не хотелось возвращаться в озеро. Мне потребовалось тридцать минут, чтобы лежать на солнце, чтобы наконец согреться после быстрого плавания здесь. Берег недалеко, максимум сорок футов, но кажется, что он намного дальше, когда твои мышцы сводят с ума холодная вода.

– Не мечтаю об этом. Я обещаю, – Каллан вынимает мою ногу из воды и подносит ее ко рту. Он целует лодыжку, при этом его глаза смотрят мне в глаза.

Этот приятный момент, который он полностью портит, нарушив свое обещание.

Мне едва хватает времени, чтобы издать испуганный визг, прежде чем я полностью погружаюсь в воду. Резкое изменение температуры является шоком для системы. Моё тело напрягается и сдавливает грудь.

Мне осталось всего несколько секунд, но кажется, что это минуты.

Руки Каллана ни разу не покинули мое тело, когда он поднял меня, и я всплыла на поверхность, издав визгливый звук.

– Ебена мать! – я вскрикиваю, как только втягиваю воздух.

Смех моего парня наполняет мои уши, пока я откидываю назад волосы, прилипшие ко лбу.

– Посмотри, как быстро ты намокаешь ради меня, – размышляет он.

Его руки сгибаются на моих бедрах, и меня пробирает дрожь предвкушения. Мы слишком давно не спали вместе, и я скучаю по прикосновениям. Помимо его новой уклончивой манеры поведения, он приходил ко мне все реже и реже. Когда он это делает, он не спит со мной.

С тех пор как начались летние каникулы, он тоже не приглашал меня к себе в кампус. Раньше бывали случаи, когда я проводила там две недели, ни разу не вернувшись в свою квартиру. Когда мы впервые собрались вместе почти шесть месяцев назад, было очень жарко. Неважно, где мы были, руки Каллана были на мне, но теперь я чувствую, что мне нужно поработать, чтобы заставить его проявить ко мне интерес. И я начинаю уставать.

Красные флаги на этом этапе представляют собой, по сути, светящиеся неоновые вывески.

Я насторожена, но все еще рада тому, что его отношение теперь изменилось. Меня даже не волнует, что наши друзья находятся от нас в пяти футах и, возможно, подслушивают.

– Ммммм, – соглашаюсь я, обнимая его за шею и приближая наши лица. – Ты меня намочил, и что ты собираешься с этим делать?

Глаза Каллана скользят по моим губам, но там, где я должна видеть отражение в них желания, я нахожу только созерцание.

К черту это.

Больше не дожидаясь, пока он сделает ход, я сама сокращаю дистанцию и проверяю почву.

Я помню, как Каллан Бэйнс впервые поцеловал меня. Он буквально сбил меня с ног, потому что украл мою способность стоять простым поцелуем. Это было воплощение слабости девушки в коленях. В то время я думала, что этот поцелуй будет моим последним первым поцелуем.

Наш поцелуй теперь подтверждает, что я, возможно, ошибалась той ночью. С тех пор я гоняюсь за этим чувством, как наркоман, гоняющийся за своим первым кайфом. И теперь я начинаю задумываться, стоит ли оно того.

Иногда люди описывают поцелуи как танец. Здесь есть страсть и элегантный ритм. Хореография должна быть захватывающей для исполнения. Сейчас это кажется утомительным и скучным. Как будто это рутинная работа.

– Каллан! – Хансен кричит с причала, откуда меня вытащили, заставляя Каллана отстраниться. – Тащи свою задницу сюда. Мне нужен партнер. Зейди и Ларк думают, что у них есть шанс против меня в пив-понге.

– Ой! Я ничего не думаю, – кричит Зейди в ответ Хансену с ярко-розового плота, на котором сидит. – Я знаю. Я видела, как ты бросал мяч на прошлой неделе на тренировке. У нас это есть в сумке, – ее рука указывает на парящий стол для пив-понга, различные браслеты, которые она носит, звенят каждый раз, когда она движется. – Готова поспорить на двести долларов прямо сейчас, что мы, девчонки, сможем надрать тебе задницу в шести направлениях начиная с воскресенья.

Зейди Хилл выглядит милой маленькой пикси, но она способна словесно уничтожить самого сильного из мужчин. Это одно из моих любимых свидетелей.

– Здрасьте приехали! – Хансен кричит на нее. – Не будь сукой.

– Я не сука, я чертова леди, – Зейди швыряет в него мяч, лежащий на коленях. Он ловит его с легкостью, вызывая хмурый взгляд. – Хватит болтать, давай поиграем.

Каллан смеется, его красивое лицо расплывается в широкой улыбке.

– Ты в деле, Хилл, – его быстрый поцелуй в мою щеку кажется увольнением, и он, не задумываясь, отталкивается от меня.

Я стою на месте и смотрю, как он уплывает, не совсем понимая, чего я от него жду. Чтобы вернулся? Попросил меня присоединиться? Просто…что-то.

Это Ларк, потрясающая, тихая блондинка с доброй улыбкой, которая кричит мне. Но не мой парень.

– Инди! Ну давай же! – она показывает мне рукой. – Мы можем по очереди.

Я обдумываю ее предложение всего две секунды, прежде чем покачать ей головой.

– Нет, все в порядке, – вру я. – Ребята, идите вперед. Мне нужно зайти внутрь и посмотреть, перезвонила ли мне мама.

Не полная ложь. На этих выходных у меня мероприятие, и мне нужно убедиться, что с ее стороны все в порядке. Когда я сказала маме о своем желании участвовать в этом конкурсе, она обрадовалась, давая мне свое благословение. Я считаю дни, пока мне больше не понадобится ее разрешение.

В течение трех лет я копила все мелочи и долларовые купюры, которые мне не нужны для жизни, чтобы наконец-то купить у нее Юпитер. Смешно, что мне пришлось сделать такое, когда мой отец подарил мне своего любимого жеребца, когда мне было тринадцать. Лошадь по праву принадлежит мне, но когда папа умер, моя мама вписала свое имя в документы Юпитера.

Пока она является его законным владельцем, мне нужно ее разрешение на каждое мероприятие, в котором мы участвуем. Для нее это просто еще один способ держать меня под своим контролем. Ее новый парень тоже не помогает.

Отвернувшись от друзей, я начинаю плыть обратно к берегу. Я отхожу не более чем на десять футов, когда мое имя снова окликают.

На этот раз это Каллан.

Снова топчась на месте, я смотрю на мужчину, на которого мне уже надоело тратить время.

– Я думаю, мой отец сегодня снова работает с этим чертовым орлом, – предупреждает он со своего места на плавучем доке. Его рука прикрывает глаза от полуденного солнца, когда он щурится на меня. – Он никогда ничего не делал, но я ему не доверяю. Просто будь осторожна.

– Ох, – киваю я один раз. – Хорошо.

С этими словами Каллан поворачивается ко мне спиной. Подтверждая то, что я уже знаю в своем сердце, и увеличивая разочарование, которое я чувствую.

Я не гоняюсь за мальчиками, но наша история – самая старая в книге. Популярный старшекурсник проявляет интерес к первокурснице с широко открытыми глазами. Она застенчива, но ей нравится, что он берет ее с собой куда угодно, выставляя напоказ. Он представляет ее всем так, будто действительно гордится тем, что она рядом с ним. Она верит его сладким словам и лживым обещаниям. Она погружается в него и наслаждается жаром между ними.

Но что произойдет, когда все станет холодным, а сладкие мелочи станут ложью?

Вы обнаруживаете, что все это было дымом и зеркалами, и вам остается цепляться за то, чего никогда не существовало изначально.

2

Астор.

Ревность.

Это своеобразное чувство, когда ты человек, который никогда ни в чем не нуждался. Тем не менее, в последнее время я обнаружил, что этот неподходящий оттенок зеленого все чаще проникает в мою систему. Он появляется в самые малейшие мгновения, как сейчас, когда наблюдаешь, как впереди взлетает орел.

Я завидую свободе хищной птицы и ее способности улетать от всего этого. Его свобода мимолетна, но каждая секунда для него бесценна. Я жажду этих собственных секунд для себя.

Тихим свистом я зову птицу обратно к себе. Чтобы добраться до этой точки, потребовались годы и бесконечное терпение, но он, не колеблясь ни секунды, спикировал обратно на землю. Кусок кроличьей ножки, который лежит у меня в кожаном мешочке, заставляет его возвращаться.

Это его награда.

Защищенный толстой кожаной перчаткой, он изящно приземляется мне на руку. Он издает тихий визг, его желтые, всегда наблюдательные глаза ищут угощение, которое, как он знает, ему причитается.

– Молодец, мальчик, – хвалю я, гладя рукой его коричневые перья, прежде чем снова пристегнуть поводок к кожаным ремням на его лодыжках. Нам потребовалось много времени, чтобы добраться сюда, но этот контакт больше не беспокоит его. Это был нелегкий путь, и я всегда буду носить шрамы на руках и предплечьях как напоминание о нашем прогрессе.

Результат более чем того стоил.

Взяв у меня награду, он держит кусок мяса в когтях и с удовольствием ест, пока я несу его в вольер на левой стороне участка. Он построен в форме купола, вся конструкция покрыта плотной черной сеткой. Он достаточно большой, чтобы птица никогда не чувствовала себя запертой, а посередине находится приподнятое деревянное здание – почти как небольшой домик на дереве, – где она может спастись от дождей Вашингтона.

Сняв привязанный поводок с его лапы, я освобождаю его, задерживаясь лишь на мгновение, чтобы посмотреть, как он взлетает на насест. Он кивает головой, как будто прощается со мной, когда я закрываю за собой дверь, защищенную клавиатурой, и направляюсь обратно к своему дому.

Звуки громкого смеха и криков доносятся из озера внизу, напоминая мне, что меня ждет еще один день, когда дети из колледжа будут приходить и выходить из моего дома. В начале лета я совершил ошибку, позволив Каллану пригласить к себе нескольких друзей. У него есть дом на территории кампуса, который он снимает с другом, но они хотели искупаться в озере, на котором стоит мой дом.

Если бы я знал, что это мероприятие превратится в еженедельное мероприятие на протяжении всего перерыва, я бы переосмыслил свой первоначальный ответ.

Особенно если бы я знал, что он всегда будет приводить ее сюда.

Я никогда не отказывал себе в том, чего хочу, но она исключение. Мне приходилось месяцами сдерживать свою тягу – это не естественно, но от меня этого требуют.

Было бы лучше, если бы она никогда не попадала в мое поле зрения, но теперь, когда я знаю, что она существует, я не могу от нее уйти.

Сейчас все по-другому.

Я вхожу через высокие стеклянные задние двери своего дома и обнаруживаю, что главный источник моей растущей ревности находится на кухне.

Маленькие треугольники ее бикини мало что прикрывают, обнажая загорелую кожу. Она не слышит, как я вхожу, и ее внимание сосредоточено на телефоне в руке.

Хотя я знаю, что не должен этого делать, я использую этот момент, чтобы понаблюдать за девушкой, которая непреднамеренно привлекла мое внимание.

Она стоит на кухонном полотенце, пытаясь не допустить попадания воды на мой паркетный пол, но это не помогает. У ее ног образуются небольшие лужи. С ее темных волос, не доходящих до плеч, постоянно капает вода. Я смотрю, как капля падает ей на грудь. Мои глаза следят за бусинкой, пока она движется вниз по ее телу, останавливаясь только тогда, когда она исчезает в поясе ее ярко-желтых трусиков.

Нежелательное желание, которое я испытываю к девушке, поднимает свою уродливую голову. Мои зубы сжимаются от злости, зная, что она, даже не пытаясь, залезла мне под кожу. Меня еще больше разозлило то, что я позволил сделать это кому-то столь недосягаемому.

Одно дело ревновать к другому мужчине, совсем другое – ревновать к собственному сыну.

И когда я смотрю на Инди Ривертон, я неудержимо завидую тому, что мой сын нашел ее первым, и злюсь, что он не до конца ценит полученный приз.

Сирена, чью песню я должен игнорировать.

Она такая милая штучка, с которой мне не терпится поиграть.

Игрушка, которую я не могу сломать.

Скрывая опрометчивые волнения, которые она вызывает, я сосредотачиваюсь на негодовании, зная, что не могу иметь ее, и резко откашливаюсь.

Ее янтарные глаза оторвались от экрана и заметно расширились, когда она увидела меня стоящим здесь.

– Мистер Бэйнс, – выдыхает она. – Я не видела вас там.

Я передвигаю ногу вперед, руки за спиной.

– С тебя капают капли и прямой на мой пол.

Она медленно моргает, словно не понимая моего замечания. Наконец, это щелкает, и она быстро говорит:

– Дерьмо. Мне очень жаль. Мне нужно было проверить свой телефон, и я забыла взять с собой полотенце, – поставив ноги на маленькое полотенце, она тянется к другому кухонному полотенцу, аккуратно сложенному на мраморной столешнице. – Я приберу это, – обещает она.

Прежде чем я успеваю сказать еще слово, она садится на корточки и вытирает лужи на твердом дереве. Каждый раз, когда она очищает, лужи из воды, все еще вытекающей из ее мокрых волос, появляется еще.

Покачав головой, я разворачиваюсь на пятках и направляюсь к прачечной, где, как я знаю, экономка оставила стопку свежих полотенец.

Я возвращаюсь и вижу ее стоящей на четвереньках, зрелище, от которого мои руки сгибаются. Подойдя ближе, я свешиваю полотенце с кончика пальца перед ее лицом.

Подбородок Инди поднимается, наши взгляды встречаются. Самый красивый румянец, который я когда-либо видел, растекается по ее лицу, когда ее тонкие пальцы обхватывают подношение.

– Спасибо, – шепчет она с застенчивой улыбкой.

Я не отвечаю и не протягиваю руку, чтобы помочь ей встать. Я просто смотрю, как она покусывает нижнюю губу. Это нервный тик, который я видел у нее много раз. Она делает это, когда ждет, что Каллан посмотрит на нее или даже признает ее. Ее большие оленьи глаза смотрят на него, молча умоляя помнить, что она здесь, но он никогда этого не делает.

Я никогда не вмешивался в личную жизнь моего сына, и, по правде говоря, он никогда хорошо не реагировал на то, чтобы держать его за руку. Ему нужно совершать эти ошибки, чтобы он мог учиться на них. Он слишком поздно поймет, что облажался. Хотя я не уверен, что его отступление от нее не было методично спланировано.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я. – Разве ты не должна быть там вместе с остальными? С моим сыном.

Поднявшись на ноги, Инди полотенцем стряхивает влагу с волос.

– Мне нужно было отдохнуть от солнца, – она лжет лучше большинства, но ложь читается в ее янтарных глазах, когда она говорит. – И я весь день ждала, пока мама ответит мне по поводу соревнований по конкурсу, которые у меня состоятся в это воскресенье. Она уехала из города со своим парнем, поэтому связаться с ней было непросто.

Еще я заметил, что она еще и болтает, когда нервничает. Меня не должно так сильно радовать то, что я вызвал у нее такую реакцию. Это не та реакция, которой я ожидаю, но опять же, я не должен ничего от нее жаждать.

– Ты отказалась от места в нашей конной команде вместе со стипендией, не так ли? – просмотр ее школьных записей был злоупотреблением своими полномочиями, но наряду с моей ревностью было возбуждено и мое любопытство. – Почему бы тебе не выбрать стипендию, основанную на заслугах, которая покрывает меньше, если ты могла бы получить полную поездку?

Мой вопрос застал Инди врасплох. Ее рот открывается и закрывается пару раз, прежде чем она наконец находит слова.

– Я всегда забываю, что вы ректор университета и знаете все эти вещи обо всех.

– Не все.

Ее рот расплывается в игривой улыбке.

– Значит, я особенная, да?

– Нет, – моя поправка носит краткий характер, мгновенно убивая ее улыбку. – Когда мой сын встречается с первокурсницей, я склонен проявлять интерес. Начнем с того, что мне не нравится, когда в моем доме чужие люди, а мнение Каллана о девушках, которых он приводит домой, далеко не идеально.

После старшего года обучения в средней школе дела быстро пошли под откос, и отчасти поэтому я шокирован, что он выбрал кого-то вроде Инди.

При упоминании о свидании с Калланом лицо Инди еще больше опускается, и ее руки сжимают белое полотенце, которое она все еще держит.

– Правильно, – она кивает. – В этом есть смысл.

– Тебя расстраивает упоминание о прошлых победах моего сына?

– Расстраивает меня? Нисколько, – Инди издает насмешливый звук, прежде чем успевает что-то сделать.

Судя по тому, как она прикрывает рот, это становится неожиданностью даже для нее.

– Я… я просто имею в виду, я знаю, что у каждого есть прошлое, и Каллан не исключение, – она пытается прийти в себя, но ущерб уже нанесен.

Между нами воцаряется молчание, когда я не отвечаю. Вместо этого я пытаюсь раскрыть секреты, которые она скрывает за своим красивым лицом.

Она нарушает его, отвечая на мой предыдущий вопрос.

– Я хороша в том, что делаю, благодаря лошади, на которой езжу. Мы команда, и если я не смогу с ним конкурировать, то мне вообще нет смысла соревноваться. Моя мама не разрешила мне привезти его сюда, в Сиэтл, и без ее благословения мне связали руки. Я выбрала следующий лучший вариант, предложенный мне университетом, – стипендию за заслуги.

– Полагаю, это имеет смысл. Чтобы установить связь с животным, требуется много времени, и как только они сформированы, их нелегко заменить.

Инди смотрит на задний двор, где я только что был с орлом.

– Я не могу представить, сколько времени тебе потребовалось, чтобы сблизиться с ним. Одно только терпение, необходимое для дрессировки такого животного, как он, должно быть, было огромным. Как именно дрессируют беркута?

Когда она стоит так близко, я не могу удержаться от того, чтобы мои глаза не блуждали по ее загорелой коже, а лёгкие не вдыхали ее запах. Солнцезащитный крем, которым она пользуется, пахнет кокосом, а на носу у нее легкая дорожка веснушек от того, что она провела летние дни, отдыхая на моем заднем дворе.

– Тренировать что-то легко, если знаешь, что их мотивирует, Инди, – начинаю я, мой тон звучит мрачнее, чем я намеревался, но ее близость разрушает мою решимость.

Инди подхватывает это, и ее зубы перестают кусать нижнюю губу. Ее глаза встречаются с моими, и ее дыхание дрожит, когда воздух между нами внезапно перемещается. Она и раньше смотрела на меня, но как будто впервые по-настоящему позволяет себе увидеть меня.

– Для орла это обещание еды. Пока я продолжаю награждать его, он придет, когда я позову. Люди так же просты. Они хотят денег, власти или секса. Как только ты узнаешь, чего они желают, ты сможешь заставить их есть из своей руки, как орел делает это из моей.

Она смотрит на меня с приоткрытыми губами и грудью, поднимающейся быстрее, чем раньше. Мое собственное сердце колотится в груди, а мысли наполняются мыслями о тех грязных вещах, которые я бы сделал с ней, если бы она была моей игрушкой.

Инди тяжело сглатывает, ее горло подпрыгивает.

– Какого ты жаждешь? – смело спрашивает она.

Моя рука протягивается, и я заправляю за ухо мокрую прядь волос, прилипшую к ее покрасневшей щеке.

– Я не жажду одного, я хочу все, – я делаю паузу, моя рука задерживается на ее коже дольше, чем следовало бы. – И я не приму ничего меньшего.

Я уже играю с огнем и иду по линии, прочерченной на песке.

К черту все это.

Есть миллион причин держать дистанцию, главная из которых – Инди, девушка Каллана и студентка моего университета, но это меня не останавливает. Не могу остановить себя.

Сделав еще шаг вперед, я склоняю голову. Я не уверен, осознаёт ли она вообще, что реагирует и приближается. Ее подбородок наклоняется ко мне, еще больше сокращая пространство между нами. Она ниже меня на много дюймов, но мы находимся достаточно близко, и я чувствую ее прерывистое дыхание на своем подбородке.

– С тобой было бы так же легко, – мрачно говорю я, впившись глазами в ее розовые губы. – Как только я выясню, какой награды ты жаждешь, я смогу сделать тебя такой же послушной. Как и он, ты придешь, когда я позову.

Даже я не уверен, угроза это или обещание. Возможно, это смесь того и другого.

– Просто нужно иметь в виду, – в поисках решимости, с которой я изначально вошел в комнату, я снова затвердеваю. – Пожалуйста, в следующий раз принеси с собой полотенце, Инди. Мне не хотелось бы видеть, как ты портишь мои полы.

Для нас обоих будет лучше, если я развернусь и уйду прежде, чем она успеет ответить.

3

Инди

Сентябрь.

Я бы считала себя довольно находчивым человеком.

Всю свою жизнь я находила способ достичь своих целей и разобраться в своих проблемах. Иногда, имея в своем распоряжении всего лишь кусок жевательной резинки и мелочь, я находила способ выкинуть МакГайверу все дерьмо из жизни. Каждое препятствие, которое встречалось на моем пути, я преодолевала с достоинством.

Прошло девятнадцать лет, но я думаю, что наконец-то встретила достойного соперника.

Никогда в жизни я не чувствовала себя более беспомощной, чем сейчас. Куда бы я ни посмотрела, я не могу найти путь к отступлению. Все двери захлопываются передо мной, и я держусь на одной нити.

И она стоит там с ножницами и ждет подходящего момента, чтобы отрезать их.

Я должна была предвидеть грядущее предательство, но я по глупости полагала, что в глубине души ей все еще не все равно. Она не сдержала удара, когда доказала мне, насколько я ошиблась. Каждый удар оставлял синяк, который я ношу до сих пор. Я не уверена, что они когда-нибудь исчезнут.

Она забрала единственное, что значило для меня мир, и теперь все остальное разваливается.

Легко было бы во всем обвинить ее, но я тоже виновата. Во-первых, за то, что я поверила, что она не сделает что-то столь жестокое, а за то, что я после этого безрассудно отнеслась к её действиям. Я не продумывала свой план. Я позволила гневу и отчаянию диктовать мои действия, и теперь я расплачиваюсь за это.

Я вижу только один выход из этой ситуации, и у меня нет никаких шансов, что я выберусь из него, сохранив свою гордость.

Не тогда, когда мне приходится смотреть ему в глаза и умолять о помощи.

Прошло два месяца с тех пор, как я вообще видела Астора Бэйнса, но это не значит, что когда я закрываю глаза ночью, я не вижу его и не слышу его голоса. То уникальное и короткое общение, которое у нас произошло, навсегда запечатлелось в моем мозгу. Я ловлю себя на том, что теряюсь в воспоминаниях чаще, чем мне хотелось бы признать.

Астор и Каллан имеют много общего во внешности, точечных чертах лица и схожем телосложении, но ничто из того, что Каллан когда-либо делал или говорил мне, не повлияло на меня так, как слова его отца.

У Каллана бывают моменты напряженности, но они меркнут по сравнению с энергией, исходящей от Астора. В тот день этим летом мне казалось, что я задыхаюсь до такой степени, что не могу дышать. Есть много способов умереть, но я уверена, что в тот момент я была бы не против пойти таким путем.

До этой встречи я знала об Асторе, но никогда не смотрела на него достаточно долго, чтобы попасть в ловушку его шторма.

Каллан приглашал меня на несколько семейных ужинов, и тогда Астор был любезен. Даже сердечно. В это время меня ослепил вихрь Каллана. Мои розовые очки были прочно на месте, и я ничего не видела дальше него. Теперь, когда очки сняты и я наконец увидела Астора, забыть о его существовании невозможно.

Он позаботился о том, чтобы я никогда этого не забыла.

– Просто есть о чем подумать, – сказал он, прекрасно понимая, какое семя он сеет в мою голову.

Семя выросло в виноградную лозу, которая неуклонно окутывает меня с июля. Я изо всех сил старалась избегать его, надеясь, что, как только он исчезнет из моего поля зрения, его власть над мной испарится. Я подумала, что это случайность, что он поймал меня, когда я была уязвима. В тот день я чувствовала множество вещей, когда примирилась с застойным состоянием моих отношений с Калланом и моей матерью.

Мои стены рухнули, и я думаю, Астор это заметил.

Я начала отклонять предложения Каллана провести время в доме его отца у озера. Мне потребовалось всего две недели, чтобы сказать «нет», и он вообще перестал спрашивать. В тот момент мне было все равно, потому что пока мой парень плавал в озере и напивался под летним солнцем, я была занята уклонением от осколков своей жизни, когда они взрывались вокруг меня. Даже если бы я захотела вернуться туда и рискнуть встретиться лицом к лицу с человеком, который начал преследовать меня во сне, у меня не было бы сил притворяться.

И теперь, после месяца ошибок и сражений в одиночку, у меня официально нет выбора, и вся моя энергия исчерпана.

Я могла бы обвинить то, что опаздываю на эту встречу, в то, что слишком устала и не хочу сегодня вставать с постели, но это было бы ложью. Настоящая причина в том, что мне потребовалось два часа воодушевляющих бесед и настроя себя, чтобы убедить себя пойти в его офис.

К тому времени, когда я наконец это сделала, у меня было всего пятнадцать минут, чтобы собраться.

Требуется усилие, чтобы не зарычать от разочарования при виде толпы людей, медленно выходящих из лифта. Они не торопятся, как будто им больше нечем заняться. Тем временем у меня встреча с человеком, который вполне может быть моей последней надеждой сохранить остаток моей жизни в правильном направлении.

Если Астор не согласится мне помочь, мне конец.

По-королевски и по-настоящему я буду трахнута судьбой.

Последней вышла женщина средних лет, чья одежда напоминает помощника администратора. Она улыбается мне, проходя мимо. Обычно я всем улыбаюсь в ответ, но не сегодня.

Сегодня не день улыбок. У меня такое чувство, будто я собираюсь умолять дьявола.

Я захожу в лифт прежде, чем кто-нибудь еще успеет присоединиться ко мне, удерживая пальцем кнопку закрытия двери. Как только они закрываются, я делаю ровный вдох в легкие, прежде чем выбрать верхний этаж. Подъем мучительно медленный, и к тому времени, как двери открываются, я вырезаю на ладонях крошечные полумесяцы, впившись в них ногтями.

На этом уровне тихо, пугающе тихо. Телефоны молчат, и ни из одного офиса на этаже не доносится ни звука. Идя по ярко освещенному коридору, я начинаю паниковать, думая, что выбрала не тот этаж, когда из-за стойки регистрации выходит симпатичная женщина с каштановыми волосами.

– Мисс Ривертон? – её добрая улыбка мгновенно успокаивает меня. – Мистер Бэйнс ждал вас. Если вы проследуете за мной, я могу показать вам его кабинет.

Я чувствую его прежде, чем слышу его голос.

– В этом нет необходимости, Ческа, – инструктирует Астор откуда-то позади меня, от чего у меня по спине пробегает озноб. – Я могу показать ей сам.

Мои мышцы кажутся глыбами льда, и я застываю на месте. Мне не нужно оборачиваться, чтобы убедиться, что его темно-серые глаза скользят по мне. С каждым их проходом я чувствую, как они оставляют огненные следы на моей коже.

– Тебе нужно что-нибудь еще, прежде чем я уйду на обед? – спрашивает секретарша знойным голосом. Не могу сказать, что виню девушку.

– Нет, – говорит ей Астор, но я знаю, что он все еще смотрит на меня. – Инди, пойдем со мной.

Его угроза, высказанная несколько месяцев назад, повторяется, когда я наконец поворачиваюсь к нему лицом.

Ты придешь, когда я позову.

В тот июльский день на нем были темно-синие брюки и белая рубашка. Первые пару пуговиц были расстегнуты, а рукава закатаны, что придавало ему непринужденный вид. Сегодня он одет так, будто готов командовать залом заседаний. Черт, как президент Olympic Sound University, он, возможно, будет делать именно это после нашей встречи.

Серебряный галстук, который он носит, дополняет серебряные пряди, образующиеся на его висках и загривке, а серый цвет его пиджака подчеркивает грифельно-серый цвет его глаз. Оба напоминают мне цвет неба перед грозой. Честно говоря, в грозе меньше хаоса, чем в его глазах. Я предпочитаю столкнуться с опасностями молнии, чем встретиться с ним.

Не потому, что я его боюсь.

Нет, я боюсь того, что я могу сделать из-за него.

Наша короткая встреча оставила у меня чувство неустойчивости и потери контроля. Он сделал это так легко, что это было невозможно.

– Сюда, – инструктирует он, отворачиваясь и направляясь по коридору. Он не поворачивается, чтобы убедиться, что я следую за ним. Астор просто знает, что я это сделаю.

Когда я оглядываю тихое место, до меня доходит, что он запланировал эту встречу, хотя мне еще было неизвестно. И мне интересно, почему он сделал такое, когда мы вошли в просторный офис. Вся задняя стена состоит из стеклянных окон, из которых открывается беспрепятственный вид на Пьюджет-Саунд, который я могла бы посчитать прекрасным, если бы не была до краев наполнена нервной энергией.