Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Кей Хупер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Не думаешь, что есть связь? Между произошедшим с тобой и тем, что происходит сейчас?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Джесси отвела взгляд. Слушай, сегодня был долгий день, и я устала. Хочу принять душ и отправиться спать. Я поговорю с Наварро утром, перед началом фестиваля. Хорошо?

– Думаю, да, – ответила Эмма, понимая, что повторяет слова Наварро.

4 июля

Они завершили вечер в доме Нелли, из чего она сделала вывод о дальнейших планах Виктора.

Значит, он должен быть в другом месте утром в субботу, причем достаточно рано до начала фестиваля, и не хочет, чтобы она задавала вопросы. Куда легче и проще оставить ее в своей кровати, нежели придумывать, как выпроводить ее из его постели.

Проснувшись, Нелли поняла, что Виктора уже нет. Он оставил записку на подушке, сказав, что встретится с ней на фестивале.

Нелли чувствовала запах кофе и знала, что он оставил его горячим. Она лениво потянулась в кровати, не желая вставать.

И думать.

О той страшной записке, которую написал кто-то или что-то неизвестное, и вероятно, сделал это кровью.

ПОМОГИ МНЕ… УБИТА

НАЙДИ ПРАВДУ. БУДЬ АККУРАТНА.

ОН НАБЛЮДАЕТ.

ДЖЕССИ… УГРОЗА.

ЗАЩИТИ ЭММУ.

Нелли изучила все, что самостоятельно смогла найти на Джесси, и теперь ждала ответного звонка от друга, который был ей обязан. Обнаружила всю возможную информацию об Убежище и была уверена, что знает малейшие детали о жизни Эммы. По крайней мере, здесь.

А вот про ее летние путешествия информации не особо много.

Живое воображение Нелли могло вызвать картины неприятностей, в которые могла вляпаться Эмма вдали от Бэррон-Холлоу, но убийство явно не было одним из них.

Тогда почему Эмма нуждается в защите?

И от кого?

Глава 16

Кто бы мог подумать, что Нелли может защитить Эмму? И как? Найдя «правду», о которой говорилось в послании?

Нелли вздохнула в замешательстве: в городе орудует убийца, а в городе сокрыта правда, которую необходимо раскрыть, и Джесси либо сама является угрозой, либо угрожают ей, а еще Нелли должна защитить Эмму.

Проще простого.

Он. Кто это? Она точно знала его, иначе по какой причине послание доставлено именно ей?

Нелли еще не приняла мысль, что именно призрачная рука написала записку кровью. Она даже направила образец в маленькую клиническую лабораторию, но ответа пока не получила.

Доказательств не было, и Нелли не готова была поверить во все это, поэтому предпочла решать более земные задачи. Так сказать.

Смертоносный монстр мог быть связан с ней. Нелли хотела верить, что происходящее не имело никакого отношения к Виктору. Хотела убедить себя, что Виктор не причинит вреда и бабочке. Но…

Но. Нельзя знать мужчину большую часть его жизни, постоянно спать с ним почти год и плохо понимать его. И она знала, что Виктор Рейберн может проявить беспощадность, когда видит в этом необходимость. Он вспыльчив, и пусть она никогда не видела, как он прибегает к физическому насилию, но порой, когда ярость овладевала им, в его глазах появлялось такое выражение, что она не сомневалась: он способен на жестокость.

И он, казалось, не ладит с Эммой, избегая говорить об этом, по крайней мере, с Нелли. Было ли это из-за Джесси? Напряжение между ними, казалось, возросло, когда Джесси вернулась в город. Почему? Потому что Эмма узнала что-то новое? Может, но это не объясняло их обсуждений в офисе семейного адвоката. Нелли наконец поняла, что сейчас проблема состоит в том, что ей неизвестна суть отношений между Виктором и Эммой. И пока ответа на этот вопрос не появится, нельзя исключить данную линию и двигаться дальше.

Нелли отбросила покрывало и встала с постели, направившись в душ. Приведя себя в порядок, она рассмотрела несколько вероятных путей получения информации и тут же от них отказалась. Их семейного адвоката можно было исключить: Трент Уинделл – само воплощение осмотрительности. От него никто и никогда не узнавал о делах клиентов. Виктор уже продемонстрировал нежелание говорить об отношениях с Эммой, и Нелли не хотела пробудить его подозрительность, настаивая.

Просто на всякий случай.

С Виктором она ходила по тонкой грани, не проявляя слишком сильный интерес к его частной жизни, которая не касалась ее, а именно – все за исключением их отношений, состоящих из ужина и постели. Будучи последней в длинном списке любовниц, она имела возможность наблюдать за женщинами в жизни Виктора, которые продержались дольше всего. Поэтому когда его внимание сосредоточилось на ней с помощью небольшого толчка с ее стороны, Нелли знала, как поддержать отношения легкими, забавными и нетребовательными.

Пока это работало.

И она не собиралась все рушить, конечно, если не потребуется.

Она будет жалеть, если потеряет Виктора как любовника. Он был очень умелым.

Поэтому она не могла спросить его, если только не останется другого выбора. Он ясно дал понять, что не хочет говорить об этом, а давить на него – не очень хорошая идея.

Эмма была единственным шансом. И Нелли знала, где именно она будет находиться сегодня. Обычно она очень занята, поэтому Нелли придется подобрать время, чтобы приблизиться к ней.

Это ничего. Вик собирался встретиться с ней, поэтому ей необходимо быть подвижной. Нелли все время, принимая душ, одеваясь и выпивая кофе с тостом, размышляла, стоит ли рассказать Эмме про записку. Вероятно, это признание поможет Эмме открыться. Или может привести к противоположной реакции.

Все будет зависеть от обстоятельств.

Было восемь утра, когда на столик Наварро доставили записку от Эммы. Она извинялась за Джесси, которая улизнула раньше, чем обычно. Она знала о присутствии Наварро, и Эмма пыталась уговорить ее поговорить с коллегой, но у нее возникло тревожное чувство, что сестра намерена закончить начатое.

Наварро вздохнул, не удивившись. Джесси была в свободном полете и насколько он слышал, весь Бэррон-Холлоу сегодня сойдет с ума.

Черт.

Она умышленно выбрала время, когда ускользнуть очень легко. Наварро находился в столовой около часа и сначала позавтракал, поскольку был уверен, что Джесси не появится. Он заставил себя открыться, раскрыть все чувства, как учил их Бишоп, в поисках любого признака опасности для Джесси или кого-то еще.

Агенты Особого отдела между собой называли это «паучьим чувством» – усиление пяти обычных чувств до такой степени, которой не могли достичь обычные люди. Даже среди агентов и сотрудников Убежища данная возможность разнилась в силе. Даже со своими способностями не каждый экстрасенс мог овладеть этим умением.

Наварро же справился с этим.

Ощущение можно сравнить с открыванием двери: зрение, слух, осязание, все чувства становились невероятно чувствительными, иногда даже болезненными и всепоглощающими.

Он продолжал смотреть на кофе, потому что знал: оторви он взгляд, вся комната покажется ему слишком яркой. Кроме того, он пытался сконцентрироваться, выйти за пределы помещения. Но первую минуту или две он пытался пробиться через внезапно громкий разговор находящихся в комнате и возле стойки регистрации. Пытался не обращать внимания на запахи цветов на столах, духов и одеколонов гостей, аромат бекона, яиц и лука…

Сосредоточившись, он оставил все это позади.

И на краю сознания практически за пределами досягаемости и всего лишь на мгновение, он ощутил что-то холодное и темное.

А затем ощущение прошло. Его уши заложило, будто он спускался с большой высоты, а в голове запульсировало, и он знал из горького опыта, что боль будет мучить его несколько минут, а затем медленно сойдет на нет.

Великолепно. Просто великолепно. Он почувствовал что-то холодное и темное, хотя и так знал о его существовании.

Где-то. В ком-то.

Отлично, чемпион.

Ему необходимо найти Джесси. И понять, что она знает или подозревает.

Пока он не видел Эмму, но был практически уверен, что она уже встала и ушла, помогая готовиться к фестивалю, который начнется всего через пару часов.

Столы в большой комнате стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы обеспечить гостям уединение, но он выбрал столик на двоих, стоявший так, чтобы обеспечить свободный обзор лестницы и нижней площадки.

Смирившись с необходимостью отследить Джесси и Эмму в переполненном людьми городе, он пил кофе, ожидая, пока не пройдет головная боль, и посматривал на других гостей Рейберн-Хауса. До этого времени он не особо уделял им внимание.

Половина столов занята, хотя гостиница заполнена полностью: было очевидно, что некоторые гости предпочитают либо заказывать завтрак в номер, либо едят где-то в городе. Или же просто спят.

Здесь сидело несколько пар, по большей части в возрасте, разговаривающих или пьющих кофе в тишине. И одна молодая пара, очевидно, проводила медовый месяц. Это было очевидно, поскольку они с трудом могли оторваться друг от друга. И только тогда ему пришло в голову, что именно эту пару он, должно быть, уловил вчера вечером.

Наварро оторвал взгляд от их приватной, как они считали, ласки под столом и продолжил наблюдать за другими гостями в комнате.

В зале сидели двое одиночек, которых он заметил и ранее: женщина в возрасте, проводящая все время за книгой, и мужчина, который разделил свое время между библиотекой во время жары и креслом-качалкой на крыльце в прохладную погоду. Ну хотя бы не он один стремится к одиночеству.

Трое исследователей паранормального сидели за столом в противоположной стороне комнаты, тихо разговаривая. Наварро показалось, что женщина по-прежнему выглядит устало, но она улыбалась, а ее глаза ярко сияли, поэтому он решил, что она относится к тем, кто всегда выглядит хрупко и болезненно. Или же она намеренно притворялась, что в порядке.

Затем она медленно повернула голову, заметно побледнела, и он заметил, как расширились ее глаза.

Не успев подумать, он повернулся в ту же сторону и решил, что его глаза тоже расширились.

В дверном проеме столовой стояла женщина. Она была высокой, худой, светловолосой. Лет двадцать с небольшим. Одета обычно, но определенно по-зимнему. Она могла быть еще одной гостьей или местной жительницей, которая заскочила в Рейберн-Хаус, по непонятной причине надевшая вязаный жакет в июле.

Только вот она не имела отношения ни к тому, ни к другому.

Наварро мог видеть ступени…сквозь нее.

Ее он не узнал.

Продолжая наблюдать, он немного поднял чашку с кофе и увидел, как она сделала шаг в комнату, затем еще один, ее взгляд остановился на столе с исследователями. При третьем шаге, все в ней затуманилось. А к четвертому шагу, будто легкий ветерок рассеял туман. Она исчезла.

Когда Наварро посмотрел туда, куда смотрела девушка, он видел, что брюнетка улыбается и разговаривает с мужчинами, будто ничего не случилось.

Ничего совершенно.

– Бишоп.

– Наварро. Слушай, у меня вопрос.

– И какой же?

– Кто-нибудь из твоих работает здесь, в Бэррон-Холлоу? – Наварро находился в достаточно большом саду позади Рейберн-Хауса, бродил по тропинке, вымощенной кирпичом и вьющейся между клумб, горшков и кашпо с цветами. Он был достаточно далеко от дома, чтобы избежать лишних ушей.

Хотя и сомневался, что хоть кто-то мог слышать разговор, когда всего в нескольких кварталах отсюда раздавались звуки, подобные Армагеддону. Фестиваль набирал силу.

– Ты же знаешь, мы не можем направить агентов на место без доказательств федерального преступления или приглашения от местных правоохранительных органов.

– Это не ответ, – ответил Наварро.

– А почему ты спрашиваешь?

Наварро знал Бишопа и понимал, что получит ответ не раньше, чем Бишоп готов будет дать его.

Черт побери.

– Я спрашиваю, потому что в группе исследователей паранормального, остановившихся в Рейберн-Хаусе, состоит как минимум один настоящий медиум. Она видела дух совсем недавно.

– Ты уверен?

– О да.

– И почему это?

– Я тоже ее видел.

Бишоп не был очень уж сильно удивлен этой информацией, в отличие от Наварро.

– Ее?

– Молодая блондинка, одетая в зимнюю одежду. Значит, это не ее останки я обнаружил. Мне сказали, что в гостинице много привидений, поэтому есть вероятность, что она – одна из постоянных призраков. И медиум определенно видела ее.

Последовала минутная тишина, а затем Бишоп задумчиво проговорил:

– Ты не видишь призраков.

– Раньше да. Но ее я видел. И медиум тоже, хотя позже она и сделала вид, что ничего не заметила. – Наварро замолчал, а затем добавил: – Минуту или две до того я испытывал паучье чутье, пытаясь прочувствовать место, может, как раз в тот момент я открыл дверь к чувству, о существовании которого не подозревал.

– Да, это более чем возможно, – ответил Бишоп. – Ты можешь находить мертвых. И являешься ясновидцем. И когда объявятся твои способности медиума – это, вероятно, вопрос времени. Такое обычно случается во время расследования, когда мы в полной экстрасенсорной готовности.

– Вполне логично. – Наварро сразу же сменил тему. – Но, как я уже сказал, женщина тоже ее видела. Она действующий медиум.

И снова молчание затянулось, пока сам Наварро его не прервал.

– Может, я ошибаюсь, но не много исследовательских групп оказывается настоящими экстрасенсами. По крайне мере, такой силы. А если и так, то ты знаешь о них.

– Существует очень много групп, изучающих паранормальные явления, – уклончиво ответил Бишоп. – Просто посмотри в интернете.

– Бишоп, я только что видел призрака. И медиум тоже. Я прямо тебя спрашиваю, она – один из твоих агентов или детективов или, как ты их там зовешь, «наемных» сотрудников?

– Нас не приглашали, – спокойно ответил Бишоп.

Наварро медленно вдохнул и выдохнул.

– Слушай, я просто хочу знать, кто может встать у меня на пути, когда все станет по-настоящему ужасно. Я предпочитаю работать в одиночку, а мне уже надо беспокоиться об одном сотруднике Убежища и я не хочу спотыкаться о твоего человека, когда мы оба преследуем одну и ту же цель.

– Не думаю, что ты сделаешь это. Ты пока не нашел улик, указывающих на серийного убийцу в Бэррон-Холлоу?

– Нет, ничего определенного.

– Если Джейн Доу была убита, местная полиция точно должна знать об этом преступлении.

– Да, но без возможности установить личность – а никто из местных или приезжих не пропадал в подходящие временные рамки – я сомневаюсь, что они очень уж много усилий прилагают к расследованию. Так мне и сказал шеф полиции. Штатный судмедэксперт не сможет дать им достаточное описание Джейн Доу еще несколько недель, даже месяцев, если слова шефа о лаборатории верны.

– У него будет отчет быстрей, чем он думает.

– И как скоро?

– К понедельнику.

Наварро был поражен: практически невозможно сделать официальные вещи за выходные на День независимости. Но он просто спросил:

– Это мне поможет?

– Вот ты и дашь мне знать, – ответил Бишоп.

– Полная экстрасенсорная готовность?

– Не начинай, Тони. Я не в настроении. – Несмотря на слова, голос Бишопа был практически рассеянным.

– Однажды, – задумчиво проговорил Тони, – кто-нибудь даст тебе по лицу. Раньше я считал, что это будет Гален. Но сейчас я склоняюсь к Наварро.

Бишоп взглянул на него, но не ответил.

– Серьезно, босс, у тебя сводящая с ума манера преподносить информацию, особенно агентам и оперативникам, пытающимся проводить расследование. – Тони задумался на мгновение, а затем добавил: – Или же наоборот – не преподносить информацию.

– Наварро – большой мальчик, – спокойно ответил Бишоп. – Он сам все поймет.

– Я не спорю с этим. Просто думаю, что он может прийти по твою душу, когда все это закончится.

– Это зависит от того, как все обернется, – ответил Бишоп.

– То есть ты не знаешь? – Тони внимательно посмотрел на собеседника.

– Я не видел окончания.

Уловив едва слышимое ударение на местоимение, Тони сразу же отреагировал:

– Но кто-то другой видел?

– Перешли мне тот файл, хорошо, Тони?

Вздохнув, Тони переслал документ, но не смог не добавить:

– По крайней мере, скажи мне, что здешние секреты никого не убьют.

– Если бы я только мог. – Голос Бишопа стал серьезным. – Я действительно хотел бы.

Если бы Эмма поддалась разочарованию, то к разгару фестиваля была бы готова кричать. Но ей это было не свойственно, хотя беспокойство за Джесси росло, как и разочарование от того, что сестра вела себя слишком неуловимо. Она глубже упрятала свои чувства и занялась делами.

Фестиваль был главным событием для Бэррон-Холлоу и привлекал толпы в центр, а посетители приезжали даже издалека. Рейберн-Хаус был заполнен, как и полдюжины небольших гостиниц и крупный сетевой отель на трассе.

Центральная улица была перекрыта с обеих сторон, заставлена палатками, киосками и столами, демонстрирующими работы местных мастеров, а еще больше палаток, грузовиков и тележек предлагали разнообразную еду и безалкогольные напитки. Также на улице стояли два фургона – с мороженым и фруктовым льдом.

Четвертого июля в празднованиях всегда присутствовал патриотический элемент: различные красные, белые и голубые праздничные флаги на стационарных объектах, людях и даже на собаках. Лиззи, не любившая громкий шум, осталась в гостинице с Пенни, которая также предпочитала тишину полуорганизованному хаосу фестиваля. В воздухе гордо развивались флаги, футболки и шляпы были разукрашены, как и кожа некоторых посетителей. И практически каждая группа исполняла необычные вариации национального гимна.

Небольшой городок празднует День Независимости.

Было ясно, солнечно и жарко, около тридцати пяти градусов. А значит, временами куда менее устойчивые, нежели у Эммы, характеры вспыхивали.

– Привет, Эмма, участники группы «Три контакта» не ответили, можем ли мы попользоваться их усилителем? Наш, черт с ним, только что сгорел.

– Эмма, нашему барабанщику плохо, кого мы можем взять?

– Эмма, ты должна сказать майору Шарпу, что, при всем уважении, мы не можем продолжать играть гимн! Зрители устают стоять.

– Эмма, чьего ребенка только что вырвало в чехол от гитары Бо?

– Эмма…

Это была забавная работенка. Большую часть времени.

Опытная Эмма со всем справилась. Она вынуждена была оставаться достаточно близко к зданию суда большую часть времени, но пыталась обращать внимание на то, что еще происходит на фестивале.

Например, с ее сестрой.

Джесси не предложила помощи с фестивалем и скорей всего избегала сестру, но, гуляя по центральной улице все утро, она хотя бы внешне проявляла интерес и веселье. Эмма видела, как сестра ела хот-дог, позже попробовала мороженое и позволила одному из художников нарисовать флажок у себя на щеке.

Эмма видела, как Джесси говорит с несколькими людьми, проявляя некую напряженность. Виктор был первым, и, что бы ни было сказано между ними, оба не выглядели счастливыми. Позже Эмма увидела, как сестра говорит с Нелли Холт, а несколькими минутами позже с начальником Нелли, Сэмом Конвеем.

Поскольку из-за меняющейся толпы Эмма периодически теряла из виду беседующих, она не представляла, как долго длился каждый разговор и говорила ли еще с кем-то сестра. Но что-то в позе и осанке Джесси указывало на то, что все разговоры были запланированными и таким образом сестра складывает воедино крупицы информации, которые ей необходимы.

Чтобы восстановить воспоминания?

Или помочь указать на убийцу?

Эмма не знала, и это сводило ее с ума. Она постоянно ощущала тревожное чувство, осознавала, что есть подводные течения, которые ей необходимо понять, и не важно, как много готова рассказать сестра. Занимаясь делами, она пыталась решить, почему ее страх за Джесси сопровождается странной, холодной и нервной тревогой по большей части за себя. По крайней мере, она так думала. Будто что-то на краю ее сознания… ожидало, когда же она посмотрит на верного человека или вещь в правильном направлении, чтобы увидеть и понять необходимое.

Но что бы это ни было, оно оставалось неуловимым.

Она совершенно не видела Наварро, отчего ей становилось еще более тревожно, потому что она полагала, что он ищет Джесси. Хотя она и подозревала, что у него был талант сливаться с толпой при желании, но полагала, что уж краем глаза должна была заметить его хоть раз.

Но его она не видела.

Незадолго до полудня Эмма увидела, как сестра говорит с Дэном Мэйтлендом, а спустя пару минут с Питером Троем, одним из местных, который из плохого парня вырос в обычного выпивоху.

Она не представляла, о чем они говорили, но никто из собеседников не выглядел легкомысленным, и это беспокоило Эмму. Особенно когда она потеряла Эмму в толпе где-то после обеда. Фестиваль продолжался, но она не видела и следа сестры.

Глава 17

Вскоре после полудня Джесси ускользнула с фестиваля. Каждый в городе был занят празднованием, поэтому у нее не было бы лучшей возможности вернуться в домик.

Она была уверена, что у нее есть время только на один незамеченный визит туда. В ее изначальном плане возвращения не было: она собиралась уехать из Бэррон-Холлоу достаточно далеко и вызвать подкрепление.

Не то чтобы она не хотела участвовать в поимке монстра, она определенно хотела этого. Но Джесси беспокоилась за Эмму. Потому что монстров нелегко поймать, даже когда известно их логово. И на тот случай, если он сбежит и сможет причинить больше вреда, она не хотела, чтобы он связал происходящее с ней или с Эммой.

Он был достаточно умен и аккуратен до сих пор, но узнай, что кто-то раскрыл его секрет, он, вероятно, придет в ярость.

Джесси не желала направить его злость на сестру.

Поэтому она решила прибегнуть к хитрости. Она покидает город якобы по причине срочного вызова на работу. Просто, логично и легко поверить. Она проскользнула обратно в гостиницу, чтобы захватить собранный рюкзак и оставила записку для Эммы. Она верила, что смогла отъехать незаметно: город был заставлен автомобилями, все возможные парковочные места заняты, поэтому она сомневалась, что кто-то заметил отсутствие ее авто.

Она даже забежала в аптеку, чтобы купить капли от кашля для ее «царапающего» горла, сказав работнице Петти – самой известной сплетнице в Бэррон-Холлоу – что ее вызвали обратно на работу, и вечером еще до салюта она уедет.

И нет, она не знает, когда вернется и вернется ли вообще.

Прикрытие создано.

Все по плану.

Но план был разработан до того, как она узнала о Нейтане Наварро.

Джесси провела бессонную ночь, пытаясь решить, меняло ли что-то его присутствие. Она должна была встретиться с ним, все рассказать ему. Знала, что должна.

Вся ее подготовка, весь ее опыт, говорили именно это. Логика и разум говорили то же самое. Она внутренне спорила с собой, говорила, что ей просто необходимо вернуться в домик, чтобы спрятать его коробку с трофеями, оставить ее в доме как улику, но убедиться, что у него не будет и шанса уничтожить ее, пока она и Наварро вызывают подкрепление.

В этом был смысл. И логика.

Но что-то еще беспокоило ее – тревожное чувство, что она чего-то не знает, не поняла или не обнаружила. И что бы это ни было, оно останавливало ее от встречи и разговора с Наварро. Она должна.

Должна… все уладить.

Она чувствовала именно это, пусть это и было тяжело.

Уладить что?

Джесси не понимала, но знала, что ее время ограничено, и она не может его тратить, вновь меняя план. Решение принято. И теперь она должна сделать свою работу.

Ей оставалось только получить одно крошечное подтверждение и оставить, по крайней мере, один очень неуловимый указатель, чтобы его нашел правильный человек. Вероятно, Наварро. Он будет знать, что искать. Их учили в Убежище оставлять знаки для других сотрудников. Потому что никогда не знаешь, когда за тобой кто-то следует и нуждается в информации, поделиться которой у тебя не хватает времени.

У Джесси была вся предварительная информация для подкрепления. На планшете имелся отчет, который содержал список имен из тех водительских удостоверений. Она получила некое мрачное удовлетворение, когда использовала его «трофеи», чтобы дополнить улики против него. И она проработала всю ночь, разыскивая имена с удостоверений в разных базах данных по пропавшим без вести. На своем планшете.

А копия данной информации была продублирована на флешку и оставлена в шкатулке с драгоценностями Эммы.

Однако сама Джесси не могла забрать трофеи из домика. Улики должны оставаться там. Но она беспокоилась, что у него может остаться время до того, как подкрепление поймает его или убьет. И он уничтожит или перепрячет шкатулку, а она не могла так рисковать.

Именно в этом она продолжала убеждать себя. Это логично и разумно. Они не знали, что он сделал с телами, хотя у Джесси имелась догадка, и она надеялась, что ошибается. А без тел и трофеев дела может и не быть.

Она должна сохранить трофеи. Должна.

Кроме того, она действительно хотела взглянуть внутрь того, где как она подозревала, он держал своих жертв.

Как часто детективу предоставляется шанс заглянуть в логово монстра?

– Эмма?

Она с облегчением обернулась и увидела рядом Наварро.

– Где ты был? Я не видела тебя весь день.

– Пытался связаться с Джесси, – мрачно ответил он. – Я видел ее полдюжины раз за все утро, но она проявила невероятное умение сливаться с толпой. Все еще не отвечает на сотовый, или он сразу переключается на голосовую почту.

Они оба говорили немного громче, чем обычно, потому что всего в нескольких метрах от них играла группа. С немалыми усилителями.

– Так ты не говорил с ней?

– Нет, господи, я думал, это маленький городок. Как много людей здесь может находиться?

– Они приезжают из соседних городков. Этот фестиваль – один из лучших на юго-востоке, – автоматически ответила Эмма. – Я беспокоюсь за Джесси. Она практически ничего не сказала вчера, но в ней что-то странное, и я не смогла определить точно, что именно.

– Вероятно, злость оттого, что я здесь.

– Она не казалась злой. Просто… напряженной. Будто она приняла решение, и пути назад нет.

– Приняла решение насчет чего?

– Я не знаю.

– Встретиться лицом к лицу с тем, кто причинил ей боль в прошлом?

– Откуда ты?.. – Эмма была поражена.

– Должна была случиться какая-то травма, иначе ее способности остались бы нетронутыми, особенно спустя так много лет. Эмма, ты должна рассказать мне, что с ней случилось.

Эмма оглянулась, заметила гитариста из следующей группы, направляющегося к ней с выражением паники на лице, и быстро сказала Наварро:

– Мы не можем говорить здесь и сейчас. Попытайся найти Джесси. Я подыщу себе замену и найду тебя.

– Поторопись, – сказал он. – У меня очень неприятное ощущение.

Чуть раньше она припарковала свою машину на достаточном удалении от центра, почти на полпути к трассе, обнаружив удобную грунтовую дорогу, которой, похоже, пользовались молодые любовники, поскольку вела она в никуда. Дорога эта была близка к короткому пути, которым Джесси пользовалась, чтобы добраться до домика, но поскольку ей нужно было появиться на фестивале и поговорить с некоторыми людьми, до машины придется немного пройти.

Информация, которую она собирала, мало помогла в решении загадки ее прошлого. А реакции собеседников только все усложнили. Нелли оказалась самой полезной, Джесси даже не помнила ее, хоть они и были одного возраста. Она пробыла на вечеринке недолго и смогла дать Джесси еще два имени, которые она даже не рассматривала. А их реакции на ее обычные вопросы были… странными. Один впал в панику и сослался на острую необходимость быть в другом месте, а другой просто холодно отрицал свое присутствие на вечеринке.

Совсем.

Сейчас у меня нет времени думать об этом. Подумаю, когда сделаю, что должна, и выберусь отсюда.

Ей это не нравилось, но пришлось принять положение вещей.

Она направилась к месту парковки автомобиля, полагая, что никто не заметил ее ухода из центра. Ранее она сложила все свои вещи в машину, оставив при себе только ключ и наличные. Она даже не стала брать сотовый. Пыталась зарядить его ночью, но, видимо, батарея совсем села из-за всей паранормальной энергетики и ее собственной небрежности, потому что, простояв на зарядке всю ночь, телефон так и не включился. А запасной батареи у нее не было.

И теперь единственными вещами, которые взяла Джесси из рюкзака, был ее набор для открывания замков, оружие и фонарь. Она отстегнула оружие и вставила его за пояс джинсов со спины, чтобы оно меньше привлекало внимание. Чехол с инструментами она поместила в передний карман, а в руки взяла фонарь, закрыла машину и положила ключ в другой карман.

Она хотела идти при свете, на тот случай, если придется двигаться максимально быстро. Хотя Джесси и старалась не оставлять следов, всегда существовала возможность, что убийца поймет, что кто-то был в его хижине.

Хоть Джесси и верила, что эта возможность крайне мала.

Она следовала по тропе около тридцати ярдов, затем отклонилась от нее на восток и пошла по короткому пути, который обнаружила ранее. Это была не тропа и не дорожка, а едва заметная прогалина, которую оставили и продолжали поддерживать олени и другие дикие животные, гуляющие по лесам.

Но каким бы образом она ни была создана, Джесси пока не видела человеческих следов, а она проходила здесь уже несколько раз. И перед сильными дождями, и после них. И все равно никаких следов. Она двигалась быстро и осторожно, позволяя всем своим чувствам ощупывать окружение.

Приблизившись к хижине, она вынуждена была немного втянуть эти чувства из-за того, что она всегда ощущала поблизости – ужас и тьму настолько сильные, что просто не могла переносить их.

Джесси не была достаточно сильна для этого. Ей даже не надо было думать об этом, она просто знала. Поэтому перестала бороться с собой.

Она просто не могла этого сделать. Хорошо. У каждого свои пределы. Она могла просто помочь остановить монстра и именно так она и собиралась поступить. Вернуть Эмме ее безопасный городок, чтобы она…

Не …

Ее мысли всегда обрывались на этом. И неважно, как сильно Джесси пыталась сосредоточиться, она не могла додумать эту фразу. Это было странно, но в этот раз все только на руку.

Она не могла позволить себе отвлекаться.

Джесси как раз добралась до хижины, как всегда обходя ее вокруг, просто чтобы обезопасить себя. Затем подошла к передней двери и открыла ее. Внутри она положила свой набор инструментов и фонарь на кофейный столик, затем проверила спальню и ванную, чтобы убедиться в отсутствии изменений. Все осталось по-прежнему.

Она подошла к книжным полкам и достала книгу с трофеями.

Понимая, что время уходит, она противостояла желанию сделать что-то большее, а не просто открыть шкатулку и быстро проверить содержимое. Все было на месте, и насколько она могла судить, ничего нового не прибавилось.

Хорошо. Очень хорошо.

Она долго и тщательно обдумывала места, куда может спрятать шкатулку. Полагая, что если он обнаружит ее отсутствие, то подумает, что ее забрали, а не просто перепрятали. Значит, он не должен наткнуться на новый тайник и даже подозревая, что трофеи по-прежнему в доме, не должен легко их найти.