Текст книги "Оружие смерти"

Автор книги: Кевин Джеттер (Джетер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 10

Они вновь тронулись в путь солнечным и прохладным утром. Дорц за рулем, Леггер – рядом с Энн и Рэйчел, вновь погрузившимися в глубокое молчание на заднем сидении.

Сухая пыль скрипела у Леггёра на зубах. Перед самым восходом солнца там, в мотеле, он впал в состояние, среднее между сном и бодрствованием. Конечно же, он понимал, что лежит в пропахшей плесенью кровати, но одновременно видел в окне языки пламени и тень своего отца, падающую на стекло. И теперь он никак не мог связать вместе эти две реальности. Проблема была в том, что слишком многое из снов кровавыми струйками протекало в реальный мир.

Плоская равнина за окном автомобиля проплывала словно в замедленной съемке. «И это из той же области, – подумал Леггер. – Ехать в этой машине, делать то, что никогда бы тебе в голову не пришло». – «И как это получается?» – недоумевал он. Это означало, что он не просто был суммой всего того, что сделал, а являлся одновременно и каким-то неведомым объемом, числом, записанным за пределами твоего взгляда. «Господи, что за мысль, столь холодная и непостижимая. Да к черту!». Он решил больше не думать об этом, стряхнув с себя последние остатки дремы, и обратился к Дорцу.

– Ну так и что тебе удалось выяснить? – он постучал пальцами по стопке папок, трофею из прошлого, с ракетного полигона на холмах. Теперь эти бумажки валялись на переднем сидении между ним и Дорцем.

Дорц лишь плечами пожал.

– Еще не успел, – он не отрывал взгляд от асфальтовой полосы шоссе. – Там еще столько всего предстоит посмотреть. Тем более, что часть материала – сплошные технические термины.

– Ну и что?

Дорц так ничего и не ответил. Его взгляд зафиксировался на дороге.

– Не тяни, я хочу знать, что это добавляет к тому, что нам уже известно?

Дорц вполоборота посмотрел на него, и Леггер уловил некоторую тревогу, которой он прежде на этом лице не видел. Но не страх, это Леггер знал твердо. Создавалось такое впечатление, будто Дорц наткнулся на нечто непредвиденное, нечто, чего и быть-то не должно, обрывок из сна, проскользнувший в реальный мир, фрагмент кошмара, который он никак не хотел признавать.

«А ведь это его, Дорца, мир, – подумал Леггер. – Вся эта хреновина – это чем он живет, прямо здесь, на грани, на краю. А что же за пределами всего этого?»

– Это не то, что я ожидал, – медленно изрек Дорц. – Я ведь думал, что все, что связано с ПРОЕКТОМ ПСИХО, – это сплошное мошенничество и профанация… Дерьмо для отмаза и ширма для прикрытия неблаговидных дел… Вся эта чушь про психонавтов и прорыв в коллективное бессознательное.

– А оказалось совсем наоборот?

– По крайней мере, прежней уверенности у меня уже больше нет. Так вот, этот «Дибосфер», короче, может, я чего-то не понял… но они явно действительно открыли нечто… Какой-то вид вселенского физического поля, вроде электромагнитного, но совсем другое, на нейтринном уровне, и замыкается оно на человеческий мозг, мозг каждого человека. Исследователям фирмы «Дибосфер» так и не удалось определить настоящей природы этого поля. Каким-то образом оно захлестывает и расширяет определенные области человеческого разума – в основном подсознания. И вся суть в том, что поле, будучи нематериальным, внедряет ничем не объяснимый фактор свободного выбора в материальную, а потому детерминистскую природу человеческого мышления. Вот дерьмо! Право и не знаю, правильно ли я тебе все это объясняю. Человеческое сознание, – это некий симбиоз. Мы просто никак не ощущаем второе единство этого симбиоза – Поле или, как его еще называют, коллективное бессознательное, впрочем, можешь называть как хочешь – так вот, мы не ощущаем это Поле своей неотъемлемой частью. Ну, оно как бы прячется в нас там, где мы его никак и не увидим. А от симбиоза с человеческой расой Поле это получает способность двигаться и действовать в материальном мире, а мы получаем, так сказать, недетерминированный элемент, свободную волю, право выбора. Но это было в нас не всегда, Поле это пришло откуда-то извне.

Несколько секунд Леггер переваривал услышанное.

– И все это открыли исследователи фирмы «Дибосфер»?

Дорц похлопал по черным папкам.

– Все это здесь. И еще многое, что мне не удалось прочесть.

– И им удалось определить местонахождение этого поля? И они знают, как на него выйти?

Глаза Дорца на секунду оторвались от дороги.

– Верно.

Он знал следующий ответ еще до того, как заговорил, но уже нельзя было остановить этот процесс… Каждое слово должно было теперь прозвучать.

– И что же? – проговорил он. – Что они планируют при помощи этого поля устроить?

Дорц, продолжая смотреть за дорогой, ответил:

– Они собираются это поле уничтожить.

«Я так и знал», – подумал Леггер, откидываясь на спинку сидения. В конце-концов все этим и кончается… Ведь Стрезличек и ему подобные – в управлении «Головной Корпорации», у них у всех ментальность контроля. Контролировать, повелевать, манипулировать, стимулировать, закреплять реакции – без этого они жить не могут. Но тем не менее был один свободный элемент, за который они никак не могли ухватиться, не могли запугать, подкупить, ничего не могли с ним поделать. Даже не могли его никак объяснить. А потому он должен был быть уничтожен…

Леггер осознал, что было еще кое-что – ведь мир не изменится, когда они реализуют ПРОЕКТ ПСИХО и убьют Поле, или как его там, и никакого тебе всеперемалывающего Оруэлловского полицейского государства, никаких тебе господ л рабов. В этом тогда не будет уже никакой необходимости. Менталитет подавления прибегал ко всей этой фашистской ерунде лишь тогда, когда элемент свободного волеизъявления был слишком силен и непоколебим, чтобы его подавить. И хотя Поле умрет, внешне это будет смотреться всего лишь как легкое потускнение освещения, еле заметное ослабление. Изменение, которое для большей части человечества пройдет незамеченным.

«Маленькая смерть, которую никто не будет оплакивать, и все мы будем существовать дальше, – подумал Леггер в отчаянии. – И будем жить и умирать в этом мире, подобно муравьям. И так никогда и не узнаем, что именно, произошло».

– Если ты собираешься проблеваться, – заметил Дорц, – то делай это в окошко.

– Со мной все в порядке, – Леггер утер лицо тыльной стороной ладони. Внутри у него будто все поизносилось.

«Вот во что был вовлечен мой отец. Вот с чем он имел дело, вне зависимости от того, были ли ему известны точные подробности или нет. Но все же он хоть что-то мог в этом плане предпринять, а мне-то уж ничего не осталось. Совсем ничего, – внезапно осознал Леггер. – Лишь только нестись вперед и смотреть, как это к нам приближается и что же в этом будет особенно ужасного?»

Леггер посмотрел на дорогу, разрезавшую пустыню, и сразу все понял: понял, что это будет мир, подобный тому, в который он сейчас окунулся, где заранее все было предопределено, и бежать откуда невозможно.

Причем все будет предопределено заранее еще до того, как ты появишься на сцене. И тогда тебе не останется ничего другого, как пойти по заранее проложенному для тебя пути, пока не подойдешь к концу.

Для исполнителей «Головной Корпорации» исключения не будет, только их линия будет устанавливать линии для всех. Да только все равно будет конечная прямая. Быть может, они уже в этом мире.

Какой-то барьер прорвался в Дорце. Его явное нежелание говорить о том, что он обнаружил в черных папках, сменилось потребностью излить душу.

– Теперь они стали умнее, – продолжал он. – «Головная Корпорация» и филиал «Дибосфер» – ПРОЕКТ ПСИХО – будет уже их второй попыткой. А в результате первой они навлекли на нас Страх, использовав в качестве опытного полигона Южную Калифорнию. Они пытались подавить Поле Контрполем, генерируемым сетью станций – и одну из них мы обнаружили там на холмах, близ мотеля. Да только Контрполе действовало крайне медленно. Люди чувствовали, как Поле умирает, – умирает их часть. И в результате ими овладела подсознательная паника. И вот, почему все, за исключением таких ненормальных типов как остки, снялись с насиженных мест и бежали куда глаза глядят. А вот ПРОЕКТ ПСИХО задуман так, чтобы уничтожить Поле в одно мгновение ока. Видишь ли, они открыли способ хранения и накапливания психической энергии, выкачиваемой из обитателей ковчежцев и передаваемой в хранилище по линии подключек. Когда они накопят достаточное количество этой энергии, то подорвут ее как бомбу, хотя никто этого взрыва и не увидит. Все свершится еще до того, как люди успеют что-либо сообразить.

Последние слова Леггер еле расслышал сквозь окутавший его мысли туман. Наблюдая за плоским, безликим, монотонным ландшафтом за окном автомобиля, он задавался вопросом, а каким же все будет после… после того, как мозг все людей впервые станет одинок и та незримая сущность, присутствовавшая в нем – а он знал, это правда и исследователи «Дибосфер» действительно сделали великое открытие, – так вот, эта незримая сущность, сосуществовавшая в человеческом разуме, – умрет…

«А может, все останется таким, как сейчас, – подумал Леггер. – Только мы этого уже не увидим, это просто будет оставаться в наших глазах».

– Поворачивай здесь… Правильно. – Энн на секунду замолчала, пока Дорц выполнял разворот. – Чуть дальше, вот сюда. Поезжай до самого края.

Автомобиль остановился, Леггер очнулся от дремы. Недостаток сна и утренняя пустынная жара окончательно его ослабили. «И это, – мелькнуло у него в голове, когда он ворочал языком в пересохшем рту, – вероятно, и есть самый последний День моей жизни. Когда пуля меня настигнет. А я только хочу спать. Может, Дорц и прав»,[]

Дорц повернулся к Леггеру:

– Ну как она?

Какое-то мгновение Леггер таращился на Дор-ца, не понимая, о чем это он, затем посмотрел на свернувшуюся калачиком Рэйчел.

– Думаю, в порядке.

– Похоже, она умирала. Между нами говоря, мы прямо морг на колесах.

Рэйчел спала, но кожа ее по-прежнему была горячей наощупь, да и кости черепа стали проступать все явственнее, словно бы впитывая в себя слои бледной плоти.

«А ведь умирание делает ее прекрасной, – осознал Леггер, – словно бы мертвая красавица выплавлялась из больного ребенка».

Уже наполовину вылезший из машины Дорц согласно кивнул ему в ответ».

Леггер склонился над Рэйчел и поднял с пола салона свою куртку. Скатав ее, он слегка приподнял голову Рэйчел – при этом веки девушки затрепетали, но глаза так и не открылись – и положил куртку ей под затылок. Он оставил дверцу машины открытой, затем поковылял к тому месту, где в нескольких ярдах от автомобиля стояли Энн и Дорц. И лишь подойдя к ним, он сообразил, что стоят они сейчас на самом краю… Еще одна яма, но на сей раз еще глубже, огромная полусферическая полость в земле. Казалось, в ней могла вместиться небольшая луна…

Собственно лунный грунт покрытия дна высвечивался в безжалостно-слепящих лучах.

– А это еще что за дерьмо?! – Леггер прикрыл глаза ладонью и стал всматриваться вниз. От самого края его отделяли проржавевшие остатки сетки ограждения.

– Это, – махнул рукой в воздухе Дорц, – крупнейший в мире рудник борной руды… По крайней мере, был когда-то… Еще в те времена, когда они находили ей применение.

– Да? – Выветренные стенки котлована с виду напоминали вполне обычную грязь и песок. – А что они с этой рудой делали?

Дорц почесал щетину на подбородке.

– Как что? Само-собой, борное мыло из нее производили.

– Не врешь? Из грязи?

«А впрочем, все возможно, по крайней мере, из грязи», – подумал Леггер. Он заглянул в длинную полость.

– Спорю, что то, что мы ищем, находится где-то там внизу?

Ничего не ответив, Дорц повернулся к Энн. Она кивнула и показала на находившийся в тени восточный склон котлована.

– Там, – уверено прошептала она.

– Ближе к поверхности? – переспросил Дорц. Он сделал шаг вперед, наступив на повалившуюся секцию ржавой ограды. Леггеру стало не по себе, когда Энн уставилась на него… глаза ее сузились в медитативной сосредоточенности. Наконец она отвернулась и пошла вслед за Дорцем…

Леггер смотрел на то, как они вдвоем стоят на самом краю рудника. Он слышал, как камешки из-под их ног летели по склону на самое дно.

– Нет, – прорезал тишину голос Энн. – Это как раз в самом низу.

– Ну и что теперь? – спросил Леггер, когда парочка вновь подошла к нему. – Будем спускаться? На четвереньках?

Дорц отрицательно покачал головой.

– Здесь есть дорога. Видишь? – Он показал пальцем. – Кружит спиралью по склонам рудника.

«Подожди-ка», – подумал Леггер. Он стоял и смотрел вниз, в то время когда Дорц и Энн уже прошли мимо него и направились к машине. Резко повернувшись, он схватил Дорца за рукав.

– А откуда ты так много знаешь об этом месте?! Ты что – урод, у которого нюх на борную руду, или что?

Отскочив назад, Дорц смерил Леггера ничего не выражающим взглядом.

– Все может быть… А может, я уже давно подозревал, что это место имеет какое-то отношение к твоему отцу… Я уже был здесь прежде и пытался хоть что-то найти.

– Да, – прохрипел Леггер. – А почему?

– Чутье.

– Верно, мочой чувствуешь?! – Леггер подобрал с земли камешек и бросил его в котлован. Камень беззвучно исчез в его глубинах.

– Пошли, – сказал Дорц. – Ты только время потеряешь.

Он побрел к автомобилю.

– Что означает, – не шелохнувшись, продолжил Леггер, – что вы хотите отыскать то, что ищете, прежде чем пуля меня настигнет. А тогда я буду чересчур мертв, чтоб вам меня использовать. Ведь Энн не возьмет след мертвеца, не так ли?

– Слишком мертв, чтобы я тобой воспользовался? – Стоявший у машины Дорц рассмеялся. – Господи, а насколько же мертвым ты хочешь быть? Я ведь просто приглашаю тебя покататься, вот и все!

«Хорошо», – подумал Леггер. Он уставился на грязную гальку под ногами.

«Хорошо, быть может, деталь, что свяжет все это в единую картину, находится именно там, на дне котлована. И я смогу умереть, зная… Что?.. Как именно он погиб? Мой отец? Я и впрямь хочу это знать?»

– Ну так что? – крикнул Дорц. – Ты идешь? Леггер посмотрел вверх. Солнце поднялось выше, покрыв машину плотным сиянием. Он все же смог разглядеть Энн, ставшую на колени возле открытой задней дверцы и положившую ладонь на лоб Рэйчел.

– Ладно. О'кей, – наконец сказал он и нехотя поплелся к автомобилю. – Я так понимаю, без меня вечеринка никак не получится.

Грязная дорога, спускавшаяся вдоль склона открытой разработки, хотя и была довольно разбитой, прямых преград не имела, за исключением одного места. Там Дорцу и Леггеру пришлось вылезать из машины, чтобы откатить с проезжей части брошенный кем-то много лет тому назад грузовик. С отпущенными тормозами он тихонько скатился с края дороги, покачнулся и полетел вниз по склону, с грохотом разбрасывая во все стороны всевозможные детали. Дорц лихо выруливал, но им пришлось трижды попасть в тень южного склона, прежде чем машина выехала на самое дно рудника. Грузовик уже валялся вверх тормашками на проржавевшем кране. Все это место – несколько сотен ярдов в диаметре – было завалено всевозможной техникой – бульдозерами, обвисшими конвейерными лентами, ведущими неизвестно куда, и еще массой всяких массивных и непонятных железок. Кладбище никчемного металла. Время не спеша спрессовало все это в единую красновато-рыжую массу.

Дорц ударил по тормозам и заглушил двигатель. Он повернул голову к сидящей рядом с ним Энн. Не говоря ни слова, она открыла дверцу и, выскользнув наружу, стала карабкаться через ржавые завалы. Дорц и Леггер последовали за ней, протискиваясь через узкие проходы среди гор металлолома. Солнечные лучи пробивались сюда, падая вертикальными колоннами света среди останков техники.

На небольшой площадке, среди брошенной техники располагалось несколько зданий из покореженного листового железа. Леггер еле поспевал за Дорцем и Энн. Подойдя к одной из металлических хижин, он заглянул внутрь в зияющий провал окна.

Какой-то офис – казенные серые столы и стулья, шкафы с папками, полузасыпанные песком.

Пишущая машинка беззвучно вопила с металлической подставки, изъеденной зубами безжалостного времени. В сердце Леггера на секунду похолодело, когда на стене он заметил пожелтевший календарь. Обнаженная женщина косилась с надписи «Головная Корпорация».

Он отвернулся от окна и побежал за двумя другими искателями. Энн и Дорц уже скрылись за нагромождением экскаваторов.

Несколько минут он не знал, где их искать, и потерял всякую ориентацию среди лабиринтов разлагающихся кранов и бульдозеров.

Их тени постепенно удлинялись под лучами восходящего солнца. Жара принесла краткую тошнотворно-головокружительную вспышку сознания, в которой Леггер увидел, как он кончит здесь свою жизнь, – пуля молниеносно падает с неба, когда он еле волочит ноги по этой свалке. «Ну и что же в этом будет плохого?» – пришла в его голову неожиданная мысль. «По крайней мере, вся эта техника давно мертва, – сказал он себе. – И мы просто могли бы сейчас спать вместе». Он протиснулся сквозь пару узких проходов и вскарабкался на какое-то землеройное устройство с треугольными зубами пошире его груди. И здесь никаких следов Дорца и Энн. Леггер сел прямо на землю и прислонился спиной к навеки застывшим останкам крана, башня которого бросала на него решетчатую тень. «Ну и что дальше? – Он закрыл глаза. – Мой любимый вопрос. Если б у меня сейчас под рукой был острый камень и достаточно сил, то я бы выцарапал его на этой штуковине, а потом спокойно бы умер. Или что-нибудь в этом роде».

Вполне достоверный образ предстал пред его мысленным взором: он, подобный узлу бурой кожи, лежит, скрючившись, у подножия крана. Давно уже высохший…

«Где ж это я уже видел? Ах, да! Мертвая кошка в плавательном бассейне».

– Леггер, какого хрена ты тут делаешь? – голос откуда-то сверху.

Он открыл глаза и увидел Дорца, с досадой взиравшего вниз из кабины крана.

– Да что с тобой, в конце-концов, случилось? – продолжал Дорц.

Леггер встал и отряхнул с брюк песок.

– Да пошел ты, – ответил он.

– Кончай… поднимай свою задницу и валяй сюда… Нам же не обойтись без тебя, вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет.

Никто не проронил ни слова, пока Дорц не подвел Леггера к склону котлована. Часть концентрической стены этой ямы много лет тому назад обрушилась, наполовину засыпав песком и камнями ближайшие машины. Энн восседала на валявшемся неподалеку колесе самосвала.

– Вот он, – сказал Дорц, когда они наконец выбрались из завалов техники. – Теперь-то мы уж точно будем знать.

Не меняя позы, Энн в течение нескольких секунд смотрела на Леггера, затем перевела взгляд на завал на противоположном конце рудника. Наконец она кивнула и, оглянувшись на Дорца с Леггером, тихо прошептала:

– Да, это где-то вон там.

– Мать твою! – Дорц в ярости воззрился на груду камней и торчащие из нее железяки.

Леггер, наблюдавший за ним, представил, как Дорц прыгает на эту кучу и начинает до полного изнеможения, обливаясь потом, разгребать завал руками, царапая ногтями булыжники. Леггер отвернулся и, не торопясь, пошел вокруг каменного завала, пока Дорц и Энн не оказались полностью скрыты от него. Кабина еще одного грузовика торчала из-за завала, и казалось, будто бы это крот высунул из земли свою морду.

За исключением ветрового стекла, покрытого паутинкой трещин, кабина грузовика казалась совершенно неповрежденной. «Наверное, – подумал Леггер, – там внутри будет прохладно. Как в пещере».

Лесенка, почерневшая от времени, вела к дверце, размещавшейся прямо над огромным колесом. Леггер потянул за ручку. Дверца заскрипела и распахнулась настежь. В салоне пахло плесенью, но все же было довольно чисто. Сиденье заскрипело, когда Леггер сел за руль и посмотрел по сторонам. К солнцезащитной панели над его головой клейкой лентой была прикреплена фотография – улыбающаяся женщина с двумя маленькими детьми в костюмчиках, позирующих в студии. Цвета фото выцвели до густо-зеленого и желтого, как будто снимок делали в глубинах какого-нибудь умирающего океана. Поверх приборной доски валялся свернутый в трубочку журнал. Леггер развернул его… Опять женщины, бледные, нагие, улыбающиеся или самоуглубленные, поглаживающие свои тела руками. Леггер быстренько пролистал выгоревшие страницы, не испытав и малейшего вожделения, затем уронил журнал на пол.

«Это уже чересчур для великого поиска про лого», – подумал он.

Вздохнув, он откинулся головой на спинку сидения.

«Да, здесь хорошо и прохладно. Маленькое удовольствие..».

Ветровое стекло было зеленоватого оттенка. Он мог чувствовать, как приглушенный свет солнца падает ему на лицо, а вот за спиной… Он резко повернулся назад. Теперь он видел, что задняя стенка кабины проломлена. Стальйую панель снесло оползнем. Леггер взобрался наверх центральной консоли над сидением и, встав на четвереньки, уставился во тьму за пределами кабины.

Интересно, как далеко тут можно пролезть? Может…

– Эй, – крикнул Леггер, – Дорц! Полезай сюда! – Голос эхом отзывался несколько секунд, после чего вблизи появился Дорц.

– Сюда! – позвал Леггер.

– А фонарик у тебя с собой? – спросил он, когда Дорц забрался в машину.

– А зачем? – Дорц плюхнулся на водительское сидение. Он повернулся в ту сторону, куда указывал палец Леггера, и увидел темную пустоту позади салона. Не говоря ни слова, он достал из кармана маленький фонарик и посветил в темноту. Стенки длинного трейлера, примыкавшего к кабине, прогнулись под весом камней. Лишь небольшое пространство оставалось свободным по центру, словно пещера в искривленном металле. Трейлер был столь длинным, что луч фонарика даже не доставал до его конца.

– Ну, и что ты об этом думаешь?

– Вполне возможно. – Дорц посветил с одной искореженной стенки на другую. – Проход ведет как раз в ту сторону, к стенке рудника.

Встав на четвереньки, Дорц полез во тьму. Лег-гер последовал за ним. Через пару ярдов, сделанных гусиным шагом, он бросил взгляд через плечо и увидел Энн. Ее лицо в обрамлении ветрового стекла зеленоватого цвета. Она понимающе кивнула ему, но осталась стоять на месте. Леггер отвернулся и стал пробираться вперед за смутными очертаниями Дорца, ползшего впереди. Проход стал куда уже, когда они оказались под оползнем. Крыша трейлера так прогнулась, что искателям приключений пришлось передвигаться практически лежа. Леггер, тяжело дыша, полз вслед за Дорцем, цепляясь плечами за стальные выступы.

«Слава богу, что здесь так тихо, – подумал он. – Скрипни сейчас хоть что-нибудь, и я бы наделал в штаны. О, Господи, какая же сейчас над нами гора камней».

– Подожди-ка минуточку.

Голос Дорца эхом отражался от металлических стен.

Леггер замер и прислушался… Как будто бы что-то скользнуло вниз, гулкий стук, и вот впереди появилось подсвеченное фонариком лицо Дорца. Оно было на одном уровне с головой лежащего Леггера. Но только Дорц сейчас стоял на ногах.

– Прыгай сюда, – сказал Дорц. – Похоже, мы вышли в какой-то тоннель, устроенный в стенке карьера.

Леггер прополз пару ярдов и почувствовал под руками самый край задней части трейлера. Присев на корточки, он спрыгнул во тьму, к Дорцу. Пропыленный гравий заскрежетал под его ботинками.

Конус света, наполненный поднявшейся с пола тоннеля пылью, медленно высвечивал окружавшее их теперь пространство. Можно было разглядеть сводчатые стены тоннеля, однако впереди из-за плотных клубов пыли ничего не было видно.

– О'кей, ну так где это? – спросил Леггер. – Думаешь, это как раз здесь?

Дорц ничего не ответил. Они сделали еще несколько шагов вперед.

– Вот.

Несколько точек отраженного света засверкало впереди.

– Что это? – не понял Леггер. Свет заплясал на каком-то непонятном объекте, когда Дорц со всех ног пустился вперед.

Леггер нагнал его через несколько секунд, и вскоре они оба стояли около целехонького грузовика. Грузовик был куда меньше того, что служил своеобразным входом в тоннель. Шины растрескались от времени, колеса погрузились в гравий, но в остальном машина прекрасно сохранилась благодаря тому, что уже много лет она была замурована в этой своеобразной усыпальнице, устроенной в толще котлована крупнейших открытых разработок борной руды.

Никаких букв или эмблемы на дверце – ничего, что могло бы указать на его происхождение и область применения в прошлом. Леггер нутром своим чувствовал сейчас связь между собою и этим грузовиком, связь, которую оказалась в состоянии уловить Энн и с помощью которой она смогла навести их на это место.

«О Господи! Сделай так, чтобы там не оказалось его тела, – мысленно взмолился он, – или каких-либо частей его тела».

Странно, но Леггер не чувствовал, что адресует эти слова именно к Богу, сейчас он мысленно обращался лишь к пустоте тоннеля, окружавшей его.

«Пусть там будет чисто и никаких кровавых пятен!»

Дорц потянулся к ручке и открыл дверь со стороны водителя. Он исчез внутри с фонариком, в то время как Леггер молча ждал, чувствуя присутствие стоявшей перед ним в темноте машины. Словно в сонном царстве.

– Эй, Леггер! – позвал Дорц. – Полезай сюда. Леггер обошел машину с другой стороны и сел рядом с Дорцем.

Не говоря ни слова, тот протянул Леггеру фонарик, после чего показал ему свою находку. Ею оказалась видеокамера с потертой рукояткой и холодно поблескивающими линзами.

Дорц опустил ее объективом вниз и, щелкнув крохотной задвижкой, открыл крохотное отделение в задней части. Засунув туда два пальца, он извлек безликий металлический прямоугольник толщиною в дюйм и протянул его на ладони Леггеру. Плоский, черный, прямо как дверца.

– Пленка, – тихо промолвил Дорц. – Пошли.

Схватив находку в кулак, он выпрыгнул из грузовика. Леггер повернулся, посветив фонариком по салону. Что-то металлическое блестело на полу, и он инстинктивно выключил свет. Леггер нагнулся, его рука нащупала то, что он уже однажды видел давным-давно на телеэкранах, вдали от этих мест. Он поднял этот холодный и тяжелый предмет. Ружье. «Ружье моего отца… Дорц его не заметил. А может, все же заметил и специально оставил для меня?»

Как бы там ни было, Леггер засунул ружье под куртку, стволом в штаны и стал выбираться из грузовика вслед за Дорцем.

– ВЗЯЛИ. – Телефонный голос был точен и хладнокровен. – Положительное считывание с фотоэлементов. Кассета с пленкой извлечены. – Человек в белом комбинезоне положил трубку на телефонный аппарат. Спустя мгновение он встал из-за массивного стола и прошел по ворсистому ковру к окну. Он постоял там, разглядывая все еще пустые лос-анджелесские дома, время от времени бросая взгляд за горизонт, на невидимую пустыню.

ТО, ЧТО БЫЛО ПРЕЖДЕ.

Долгий переезд от места сбора… Мили пустыни за ветровым стеклом, в то время как грузовик несется по автостраде, пересекающей долину. Песок и пожухлая растительность вибрировали не только от движения машины. Ее руки все еще тряслись, когда она держала видеокамеру, как будто бы пальцы ее несли на себе отдачу ружейных выстрелов. Грохот на лос-анджелесском складе обдал ее шквалом океанской бури – каждый выстрел был как девятый вал, каждый гулким эхом потом еще долго отдавался в пустом пространстве. Кровь казалась черной внутри мерцавшего фосфорическими точками мира камеры.

Она перевела объектив с пейзажа за окном на его лицо.

Кости под кожей были подобны рифам, поднимавшимся со дна спокойных морей, застывших во времени. Берега, скрытые от взгляда, тайны, трепещущие на грани раскрытия. И тем не менее, они никогда не будут раскрыты.

Его глаза смотрели поверх рулевого колеса. Интересно, а сколько же миль пронеслось под его взглядом за время, которое прошло между теми кровавыми брызгами в Лос-Анджелесе, и той дорогой, по которой они неслись сейчас?

Еще несколько секунд после того, как она оторвала камеру от глаза, окружающий мир оставался серым и бесцветным, окрашенным в безликие черно-белые тона видеоискателя. Затем постепенно она стала различать всевозможные буроватости пустыни:

– Так вот каков мир, в который мы сейчас въезжаем… Который мы создали!

Она откинула голову на спинку сидения и закрыла глаза. Вся жизнь была прожита давным-давно и ушла в темные недра земли. Эти пустоты, уносящиеся к горизонту, были вырезаны из ее собственного тела и растянуты, словно кожа, скрывающая спрятанные в земле кости.

– Устала? – Он повернул голову и посмотрел на нее. Его собственные глаза покраснели от блеска солнца и долгого созерцания раскаленного асфальта.

Она кивнула. Рука ее по-прежнему была напряжена, а палец нажимал на кнопку «запись». И ей было уже плевать на то, какой сумасшедший план салона кабины грузовика или проносящейся за окном пустыни сейчас снимала лежавшая на ее коленях камера.

– Ложись спать. Выключай ее и ложись спать. Его голос. Не стоит и говорить, насколько он изменился с самого начала. Но и она изменилась вместе с ним в параллельной прогрессии. «Ведь ничего не случится до тех пор, пока мы достигнем Борона. Это правда, – подумала она. – Ведь это ничто иное, как мертвое время. Хотя оно и утекает, словно кровь из сердца».

Вакуум, комок в горле. Потеря. Утрата. Если ей удастся уснуть, то в этот раз она будет отрезана от всей этой плоской агонии. Время на его стороне. «Мы въехали, вступили в новый жесткий и жестокий на ощупь мир. Я потеряла это человеческое заблуждение – думать о том, что мы будем жить вечно».

Она открыла глаза и увидела, как он ведет машину, а мимо проносится пустыня. Она осторожно положила свою голову ему на плечо. Как же он похудел. Кость была так близка к поверхности. Под кожей текла кровь. Все еще живой в данное время. В зеркале она увидела свое собственное лицо. Глаза изучали выжидательное выражение плоти. Она наклонила лежавшую на коленях камеру, чтобы на какую-то секунду поймать отраженный образ, затем вновь закрыла глаза, погружаясь в дремоту, и отпустила палец с кнопки «запись». Отрезок времени, удаленный из мира и помещенный в закупоренную тьму.

Наступила ночь, когда она проснулась и инстинктивно, после столь долгой паузы, вновь подняла камеру и нажала на кнопку. Звезды, увиденные через ветровое стекло и электронику камеры, были неподвижными на видоискателе. Грузовик остановился. Они приехали. Сидение у руля было пустым, а дверь со стороны водителя открыта. Она распахнула свою дверцу и высунулась из кабины грузовика.

Холмы на той стороне автострады – черные силуэты на фоне ночного неба – проскользнули в! фосфорическом мире, потом пошла прямая линия! асфальта, исчезающая за горизонтом, затем низенькие домишки да мертвая неоновая вывеска «Мотель «Островок в пустыне».

Завершив панорамную съемку, она наконец увидела его за металлическими столбами, поддерживающими изображенную на вывеске ныряльщицу. Он стоял у дверей ближайшей постройки: рука и часть лица подсвечены его же собственным фонариком. В наушниках, подключенных к камере, она услышала слабый металлический щелчок, после чего дверь распахнулась настежь. Он повернулся и махнул ей рукой. Когда она подошла вместе с камерой поближе, то увидела, что это офис мотеля. Она сняла его и длинный конус света, падающий внутрь здания.