Текст книги "Лунная дорожка счастья"

Автор книги: Кетти Слейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава десятая

Хейл не пришел. И хотя он не обещал, Кристина не знала огорчаться ей или радоваться. Она слишком устала от непривычной бурной жизни, новых знакомств, жутких приключений и новой информации – причем не только о других людях, но, что самое неприятное, и о себе. Физические и душевные силы постепенно возвращались к ней, но они все еще были слабы и ненадежны, как неверный любовник.

Возможно, это был не самый лучший момент для решения, от которого будет зависеть вся ее будущая жизнь. Она сознавала, что даже один уикэнд, проведенный с Хейлом, приведет к далеко идущим изменениям.

Его присутствие и его отношение к ней казались Кристине волшебными и возбуждающими чарами, в атмосфере которых она никогда не жила и о которых даже не мечтала. И Хейл был готов ее окутать ими, как драгоценным плащом. Это, вне всяких сомнений, были всего лишь эмоции, а реальность вполне могла оказаться эфемерной или даже печальной через какое-то время. Вот в этом как раз и был краеугольный камень: несмотря на намеки Хейла, Кристина не чувствовала уверенности в том, что это «какое-то время» вообще состоится.

Была ли она готова обменять несколько дней, недель, даже месяцев роскоши и удовольствий на медленное возрождение и приобретение душевного равновесия, которые сменили пропасть темноты и отчаяния? Жизнь снова вернулась в свое русло. Возможно, не следовало бы резко менять ее течение. А что если эта неопределенная привязанность к Хейлу, которая могла оказаться привязанностью в силу привычки, распустившаяся быстро, как парниковый цветок, вдруг она точно так же быстро завянет и высохнет? Тогда, может, ей вообще не стоит расцветать?

Но в отношении Хейла была такая отчаянная настойчивость, такой неудержимый порыв, который требовал немедленного ответа. Его позиция была твердой: если она откажется, то другой возможности у нее не будет. Кристина же не была уверена, что готова к какому-либо решению, тем более торопливому и безрассудному.

Кроме того, Хейл вовсе не был ее единственной надеждой на более полнокровную жизнь в будущем. Во время этого неожиданного весеннего пробуждения она вдруг поняла, что ей интересны и другие мужчины. Она знала, что во многом ее чувства к Хейлу были вызваны тем, что он был для нее привычен, был ее связью с прошлым. Но теперь.

Она чувствовала себя сконфуженной и растерянной, как бабочка, крылья которой окрепли, но она не знала зачем и куда лететь. Кристина расслабилась и попробовала успокоить волнение чтением книги Мэри Аустин «Земля дождика», этой любовной лирической прозой, написанной другой женщиной, которая нашла и постигла сущность пустыни.

На следующее утро, когда Кристина работала в студии, а в открытые окна лился свежий ветерок, она услышала шум подъехавшего автомобиля и вскоре не без удивления увидела голубой «линкольн» Хейла.

– Привет, – закричала она из окна. – Разве твоя машина умеет прыгать как кенгуру?

Хейл вышел из машины с выражением легкого удивления на лице.

– Что ты имеешь в виду?

– Я подумала, что она перепрыгнула через цепь для того, чтобы избавить своего изнеженного хозяина от ходьбы.

Он засмеялся.

– А, ты об этом. Но, боюсь, что в этом нет никакой экзотики. Я остановился у заставы и поговорил с твоими друзьями Хокинсами. Они сказали, что я могу попросить лесничего. Я так и сделал, и он разрешил мне проехать.

Кристина облокотилась на подоконник, понимая, что проиграла этот раунд.

– Ну, и что ты думаешь о нашем доблестном защитнике пустынь? – спросила она, чувствуя при этом легкие угрызения совести. Барт Девлин уже показал ей, что он гораздо более сложный человек.

– Очень доблестный, – сухо ответил Хейл, – и очень скрупулезный. У меня сложилось такое впечатление, что он не пропустил бы меня, если бы не узнал машину, – он сказал, что видел ее здесь прошлой ночью. Неужели одной сторожевой собаки тебе недостаточно?

– Этот пес стережет не меня, а девственную флору, фауну и геологию.

– Понимаю, – он из тех людей, которые любят в одиночестве скакать на закат верхом на любимом коне.

Кристине показалось смешным чувствовать себя оскорбленной за Барта: разве она сама совсем недавно не думала о нем точно так же? И все же…

– Итак, – продолжал Хейл, – сколь ни очаровательна эта сцена из «Ромео и Джульетты», но собираешься ли ты пригласить меня в дом?

Она улыбнулась; Хейла было трудно сбить с толку. Он всегда действовал настойчиво и привык добиваться своего.

– Дверь не заперта, – сказала она и побежала вниз.

Встревоженный и ощетинившийся Горнист, тершийся у ее ног, тихо зарычал и побрел в гостиную. Хейл вошел, и она вытолкнула собаку на улицу. Они настороженно посмотрели друг на друга. Горнист в это время сильно ударил всем своим телом по двери.

Кристина хотела предложить ему сесть в кресло, но Хейл положил ей руки на плечи и посмотрел прямо в глаза. Затем медленно коснулся ее губ своими, нежно лаская пальцами уши, шею и спину под тонкой блузкой. Ее плоть задрожала от уже забытых прикосновений мужчины, становящихся все более уверенными и быстрыми. Его губы стали горячими и жадными, в какое-то мгновение страсть захватила ее, и она ответила.

Но затем, при вспышке непонятной паники, она внутренне сжалась и застыла в его объятиях. Он обнимал ее еще несколько мгновений, но потом отпустил, глядя на нее влажными, изголодавшимися и неудовлетворенными глазами. Он почти до боли сжимал ее руку и продолжал нежно гладить ее по щеке.

– А ты расцвела этим утром, Тина… расцвела и готова отбросить свой покров ложной скромности, который носила так долго. Я всегда был уверен в том, что в тебе есть буйство, которое только и ждет освобождения, и что я буду именно тем человеком, который раскрепостит тебя… Он попытался снова привлечь ее к себе, но она вырвалась из его объятий. Немного придя в себя, произнесла как можно более спокойно:

– Хочешь кофе, Хейл?

– Ты же прекрасно знаешь, что я не хочу кофе, Тина. Я хочу тебя.

Все еще волнуясь, чувствуя себя неловко и неуверенно, она ничего не ответила, пошла на кухню и щедро насыпала кофе в старую кофеварку. Получилось черное крепкое варево, призванное вернуть ей хоть толику здравого смысла. Хейл подошел и обнял сзади за талию.

– Существует множество удовольствий, Тина, которые ты никогда еще не испытывала. Так много прелестей, которые можно увидеть, ощутить, попробовать… целый мир, волнующий, необычный, манящий…

Его слова будили ее воображение, образы, которые он рисовал, увлекали. Она готова была схватиться за любую соломинку, чтобы не утонуть в этом пьянящем водовороте, и первое, что подсказал ей инстинкт, – это сопротивление.

– Некому будет позаботиться о Горнисте…

Хейл, как безумный, провел рукой по своим волосам.

– О Боже! – он быстро пришел в себя и переключился на обычный терпеливый и рассудительный тон. – Пока оставим пса у кого-нибудь, а потом заберем его, если он для тебя так много значит.

Кристина стояла и смотрела в окно на холмы, где она с Бартом нашла череп Бегли, ощущая в себе странную пустоту. На кухне все более настойчиво звучала дробь зерен в кофеварке: «Пока, пока, пока…» У нее было некое иррациональное чувство, что за настойчивостью Хейла что-то кроется. О да, вполне возможно, он жаждет ее; возможно, он ищет стабильности, которую она для него олицетворяет… но к чему после столь долгого времени это давление, эта поспешность? Она не успела ответить себе на эти вопросы, как заметила, что Хейл достает с полки чашки. Он уже пригладил свои взлохмаченные волосы, лицо его было спокойно. В ответ на ее взгляд он довольно беззаботно произнес:

– Если путь к твоей благосклонности лежит через домашнее хозяйство, то хочу показать, что я не полный профан в этом вопросе, впрочем, я только учусь.

Она выдавила из себя улыбку.

– О, Хейл… – она нашла поднос, а он поставил на него чашки и блюдца. – Глупо сидеть дома в такой хороший день. Пойдем на веранду, на воздух.

– Должен заметить, что это несколько необычно – не видеть воздуха, которым дышишь, – сказал он, беря в руки чашку кофе. Затем внимательно посмотрел на Кристину. – И еще я должен заметить, что этот факт чрезвычайно благотворно на тебе отразился. Я никогда еще не видел тебя такой свежей и энергичной.

– Когда ты в последний раз видел меня, я была не в самой лучшей форме. Любое другое состояние по сравнению с тем можно назвать улучшением.

– Да, ты была мало на себя похожа. Мне пришлось напоминать себе, что то маленькое, хрупкое привидение было Тиной Вилз.

«Что, без сомнения, должно говорить мне о том, как он был тогда со мной мягок и сдержан», – подумала она, но эта мысль очень быстро утонула в смущении от своей неблагодарности.

– Этот твой нежный солнечный загар ароматен, как зрелый абрикос, – продолжал Хейл и посмотрел на ее блузку. – Зеленый цвет тебе идет, но белый подошел бы больше. Белый и немножко зеленого, что-нибудь длинное, свободное, но очень простое и, конечно, серебряные украшения с жадеитом.

– Это так бы подошло для этих мест, – холодно перебила его Кристина.

– Я и не говорю, что все это следует носить именно здесь, – он поднял брови. – Знаешь, а мне очень понравилось, что ты захотела тогда именно жадеит. Я знал, как он тебе пойдет. Дэвид боялся, что ему не хватит денег, но он оказал мне некоторые услуги, когда устанавливал компьютерную систему, поэтому я взял номинальную цену. Он должен был быть у тебя. И, знаешь, когда я вижу его на тебе, мне кажется, что мои руки касаются твоих пальцев, твоих ушей, твоей шеи. Ты когда-нибудь ощущала это, Тина?

Она резко покачала головой, чувствуя, что ей отвратительна даже мысль об этом. И что он зациклился на жадеите? Может, это он следил в ресторане у Мигуэля? Она решила сменить тему разговора и сказала, указав вдаль:

– Смотри, как те цветы ловят солнце. Их лепестки как будто объяты пламенем.

Хейл нехотя взглянул на них, а затем снова повернулся к Кристине.

– А тебе явно пришелся по душе этот край, не так ли? У меня нет никаких возражений против того, чтобы проводить отпуск где-нибудь в пустыне. Кстати, я подумываю об открытии филиала в Палм-Спрингс.

– В пустыне находится мой дом, – заметила она раздраженно. – И мне наплевать на Палм-Спрингс.

Хейл заметил, что она разозлилась, поставил чашку на стол и, подойдя к Кристине, погладил ее по волосам. Его прикосновение, теплые лучи солнца и запахи весны кружили ей голову.

– Я не говорил, что наш дом обязательно должен быть в Палм-Спрингс, – прошептал он, проводя ладонью по ее подбородку и приподнимая ее лицо. – Где ты захочешь, Тина… где ты захочешь… и даже больше…

Она посмотрела в его зовущие глаза. Как было бы просто отдать себя на волю этого влечения, избавиться от мелочной экономии и надоедливых счетов, одеваться в белое и носить жадеит, топазы и золото, испытывать всевозможные наслаждения до тех пор, пока они не насытят…

– Прошу прощения за вмешательство, – раздался резкий и чистый голос.

Кристина повернулась в кресле и увидела Барта Девлина, спокойно стоящего у веранды. Хейл медленно выпрямился, продолжая покровительственно держать руку на ее плече.

– Значит, мы снова встретились, лесничий, – процедил он.

Удивление Кристины сменилось любопытством, с которым она рассматривала двух мужчин: Барт, гордый, суровый, прямолинейный в своей зеленой униформе, носимой им с гордостью, как символ доблести; безупречно одетый Хейл, прямо-таки излучающий изысканность и слегка надменное превосходство. Они смотрели друг на друга, как волки, решившие драться за свою территорию.

– Чем мы можем вам помочь? – спросил Хейл, не дав Кристине и рта открыть.

– Я бы хотел поговорить с миссис Вилз, если вы не возражаете.

Хейл продолжал стоять, держа руку на плече Кристины.

– Конечно. Говорите прямо сейчас.

Барт посмотрел на него в упор и твердо ответил:

– Наедине.

Кристина быстро поднялась и слегка коснулась руки Хейла.

– Небольшая пешая прогулка тебе не повредит, Хейл.

Он пожал плечами и отошел, правда, стараясь не терять их из виду.

– Мы не слышали, как вы подъехали, – сказала Кристина.

– Я оставил машину чуть дальше на дороге. Пытался оценить уровень популяции черепах. Множество из них обитает по берегам оврага, знаете ли, и я решил зайти… просто, я хотел спросить вас…

– Да? – сказала Кристина, помогая ему.

Он выпрямился.

– Ну, во-первых, я хотел чтобы вы знали: главный смотритель согласился с тем, что череп скорее всего принадлежит Бегли. Вместе с управлением шерифа они хотят организовать тщательное расследование этого дела. Возможно, на следующей неделе. Мне кажется, по прошествии трех лет несколько дней не имеют большого значения. И еще я хотел узнать, не встречали ли вы этим утром Альварадо и наблюдателей за сусликами.

– Нет, не встречала… – Она оглянулась, проследив за напряженным взглядом Барта: осторожно переступая через колючие кусты, Хейл возвращался к веранде.

– Тогда, я попробую найти их позже, извините за беспокойство.

Он кивнул и, резко повернувшись на каблуках, быстро пошел прочь по дороге, прежде чем она успела сказать ему о своей встрече с Альварадо, назначенной на этот день. Кристина в замешательстве смотрела ему вслед.

Это была совершенно ничего не значащая беседа, особенно если он знал о ее госте. Или, может быть, он и пришел как раз из-за того, что она не одна? Но тогда с какой целью? Он, конечно же, не мог подозревать Хейла, которого совершенно не интересовала пустыня.

– И что же такое важное и очень личное хотел сказать этот большой Держиморда? – спросил Хейл и обнял ее за плечи.

– Вообще-то, ничего. Во всяком случае, ничего важного, – Кристина все еще была удивлена. – Сказал, что смотрители и управление шерифа решили провести расследование. Помнишь про ту локтевую кость, о которой я тебе рассказывала? На мгновение, вспомнив о предупреждении Барта никого не посвящать в тайны их находок, она подумала о том, что слишком много болтает. Но тут же решила, что, рассказывая сейчас об этом Хейлу, она никак не повредит расследованию.

– Неужели? И когда они собираются спустить своих собак?

– Он сказал, что вероятнее всего на следующей неделе. Как ты думаешь… они найдут останки этого бедняги?

– Забудь, успокойся. Я же говорил, что это не имеет к тебе никакого отношения. – И он крепче обнял Кристину.

Многие говорили точно так же, пожалуй, все, кроме Барта. И она пыталась поверить. Но, все же, это имело к ней отношение. Фрэд Бегли, погибший таинственной смертью, жил в Стоун Хаусе; ее родной дядя, чье присутствие до сих пор ощущалось в построенном и подаренном им доме, умер не менее таинственно. Нет, это имело к ней отношение, пусть и не прямое, но имело.

– Ты только представь себе, – не унимался Хейл, – музыка, танцы, веселье, модные платья и завтрак в постели, о твоих вещах и украшениях будет заботиться прислуга…

Но ее настроение вдруг изменилось, и все эти прелести уже потеряли свою притягательную власть над ней, казались глупыми детскими фантазиями. Она отстранилась от него.

– Я не могу, Хейл. Извини, но я не могу, – она и сама не могла понять, как вдруг пришла к этому решению.

Его лицо помрачнело и выражало крайнее напряжение.

– Значит, ты отвергаешь культурную жизнь, полную богатства, наслаждений и путешествий, – всего того, что я могу дать тебе, – из-за каких-то там мерзких дел, связанных с куском кости никому не известного старого пустынного бродяги, которого ты даже никогда не видела? Ты не хочешь поменять отсутствие электричества, отсутствие удобств в каком-то сарае посреди пустыни на настоящую виллу, на шикарный дом, наполненный красивыми и дорогими вещами?

Повышенный тон говорил о том, что он, всегда так уверенный в себе, теряет самообладание.

– Неужели ты предпочитаешь компанию грязной собаки и глупого, невежественного чурбана, этого лесничего мне?

Кристина попыталась успокоить его задетое самолюбие.

– Все совсем не так, Хейл… Конечно, то, что ты предлагаешь, очень соблазнительно. И ты – самый обаятельный и добрый человек из всех, кого я когда-либо встречала. Просто… Просто я к этому не готова. Что я смогу тебе дать взамен? Я еще не совсем выздоровела. Мне нужно время…

– Уже нет времени, – сказал он, и в его голосе звучало отчаяние, и он вдруг крепко прижался щекой к ее волосам. – Я был терпелив, тактичен, разве нет, Тина? Бог мой, я никогда не относился так ни к одной женщине. Не ставь меня в невыносимое положение, Тина. Попробуй. Если я не смогу заставить тебя хотеть себя, желать оставаться со мной, ты оставишь меня, вернешься сюда. Но я знаю, что смогу. Поедем со мной, Тина… Поедем!

– Извини, – повторила она беспомощно и мягко отстранила его.

Он посмотрел на нее неожиданно злыми, холодными, пугающими ее глазами.

– Очень хорошо. Значит, таково твое решение. Я предоставил тебе выбор. Это все, что я мог сделать, и ты не сможешь обвинить меня за то… за то, что случится потом.

Он сел в машину и завел мотор. Некоторое время, пока он разворачивался, чуть не задев при этом Горниста, она стояла оцепенев. Затем сбегала за ключами от своей машины и проводила его до ворот. Хейл вел машину очень быстро, поднимая тучи пыли и песка. У барьера она поравнялась с ним и увидела, что он сидел за рулем, как каменный, глядя прямо перед собой. Но после того как она открыла ворота, пропустила его и стала привязывать цепь, он вышел из машины и подошел к ней.

– Я уезжаю сегодня в три часа дня. Ты еще можешь принять разумное решение. Измени его, Тина. Измени свое решение, ради нас обоих.

Она покачала головой, неожиданно почувствовав отвращение к настойчивости – даже назойливости – в словах, жестах, выражении лица. И с издевательскими нотками в голосе она сказала:

– Боюсь, я могу пропустить назначенное тобой время, Хейл. Я договорилась сегодня пойти и полазить по скалам.

На какое-то время его глаза впились в нее, и он показался ей просто отвратительным. Затем, не говоря ни слова, он метнулся в «линкольн» и, взвизгнув протекторами, машина помчалась по дороге.

Глава одиннадцатая

Барт ехал прочь от Стоун Хауса, но перед его мысленным взором до противного четко стояла сцена: Кристина и ее холеный, надменный гость.

«Между прочим, – думал он, – было явной глупостью останавливаться там. Осмотр черепах вовсе не был необходимостью; его уже проводил натуралист парка. К тому же, и время было совсем неподходящее».

Но настойчивость Хейла Филлипса, с которой он требовал, чтобы ему открыли дорожный барьер, вывела лесничего из себя. Барту хотелось знать, что этот приезжий здесь собирается делать. Вот он и узнал. Но ведь ему нет никакого дела ни до друзей Кристины Вилз, ни до того, что происходит на ее ранчо, пусть даже он бессознательно считал его частью Монумента.

Несмотря на то, что его босс, Ли Фарренс, согласился на поиски останков Бегли, он не согласился с теорией Барта о продолжающейся переброске в страну контрабанды. И Барт провел почти всю прошлую ночь без сна, пытаясь выстроить в стройную цепочку имеющиеся факты. Белых пятен в его версиях было больше.

А еще, обволакивая, как паутина, все его размышления, доминировало жуткое предчувствие: Кристина находится в опасности. Барт считал эту женщину невыносимой, но ощущал сильную тревогу при мысли, что с ней может что-то случиться.

Утром он не смог разыскать Антонио Альварадо Переса – спозаранку этот турист-жаворонок с вывихнутой лодыжкой, потом мотоциклисты, отодвинувшие дорожный барьер и гонявшие по пустыне, пока он не догнал их. А когда уехал от Кристины, возникла новая проблема: серьезно поранилась дикая овца. Потребовалось достаточно много времени, чтобы ее успокоить и обработать раны. Барт улыбнулся, дожевывая остатки благоразумно захваченного в дорогу сандвича. Люди, живущие тут по двадцать лет, ни разу не видели легендарной дикой овцы, а легкомысленная парочка из Сиэтла, которая провела в Монументе всего несколько дней, обнаруживает это редкое животное прыгающим у себя в гостиной. Такое трудно даже вообразить!

За всеми этими хлопотами Барт не заметил белый «фольксваген» Альварадо, но полагал, что этот человек постоянно передвигается. Трудно сказать, где он сейчас находится, но Барт был уверен, что после знакомства с Кристиной мексиканец выберет себе базу где-нибудь у заставы, возле которой она жила. Он остановился возле Тауэр Рок, но ни одной новой машины там не появилось: как и раньше стояли лишь огромный трейлер, принадлежавший немолодой чете, и старенький побитый пикап. Возле него заканчивали ланч двое молодых людей в джинсах. Один из них что-то писал в блокноте, а другой возился с кинокамерой. Барт понял, что перед ним те самые исследователи природы, о которых ему рассказывала Кристина.

– Привет, – выйдя из машины, крикнул он сквозь звуки поп-музыки, доносившиеся из небольшого транзистора. – Как охота за сусликами?

Усы оторвал взгляд от своей камеры.

– Не слишком хорошо, во всяком случае, что касается съемок. Не смог снять ничего, кроме кончика носа. То ли что-то пугает их, то ли им не нравится наша приманка.

– А что вы используете?

– В основном траву.

– Попробуйте кукурузные хлопья.

– Кукурузные хлопья?

– Я видел, как за кукурузными хлопьями суслик выскочил из норы на два своих корпуса.

– Ничего себе? – удивился Борода. – А мы думали, им больше понравится зелень.

Барт улыбнулся.

– Это пустынные суслики. Возможно, они просто привыкли к сухой пище, и поэтому она им больше нравится.

– Ладно, я попробую. Спасибо за совет.

– Желаю удачи.

– Эй, смотритель, – обратился к нему Усы. – Мы вчера встретили одну милашку, которая живет там, дальше по дороге. Она рассказывала, что позавчера ее собака нашла человеческую кость. Вам что-нибудь известно об этом?

– Барт повернулся к нему и нахмурился. Кристина не сказала, что говорила с ними о кости.

– Да, известно.

– Она говорит, что это свежая кость, но, может, она просто не соображает в этом деле, а наш университет заинтересован в археологических исследованиях.

– Боюсь, вам не повезло. К археологии это не имеет никакого отношения.

– Жаль, – ответил Борода. – Мы думали, это что-то интересное.

Барт разозлился.

– Думаю, все зависит от вашего отношения к этому вопросу. Мы находим его интересным. Три года назад здесь, в Монументе, исчез старик. Эта кость – первый след, указывающий на то, что с ним могло произойти.

Круглое лицо Бороды помрачнело.

– Но, я вовсе не имел в виду…

– Конечно, я понимаю, – Барт уже стыдился вспышки своего гнева: вот что значит не выспаться. – Пока.

У ближайшей заставы он увидел белый «фольксваген». Рядом никого не было, машина заперта. Барт обошел ее, отметив про себя дорожную пыль, калифорнийский номер и фамилию дилера в Сан-Диего.

Он был абсолютно уверен в том, что это машина Альварадо. Скорее всего мексиканец пересек границу возле Тихуана, взял автомобиль на прокат в Сан-Диего и по внутренней дороге добрался до Монумента. Но Барт абсолютно не был уверен в том, что знает, – если Альварадо вообще с этим связан, – какое отношение имеет он к контрабанде.

Если он был перевозчиком контрабанды, то зачем ему привлекать к себе внимание, ухаживая за Кристиной? Кроме того, опасно передавать товар на заставе, где люди появляются часто и неожиданно, хотя изумруд, кость и череп были найдены поблизости от Стоун Хауса. Альварадо, конечно, мог быть и получателем товара, но эта роль скорее подошла бы гражданину Соединенных Штатов. А то, что Альварадо не был гражданином Штатов, было известно лишь с его слов. Или, может, он просто посредник? Возможно, его вторжение в закрытый район и встреча с Кристиной были чистой случайностью? Так думала Кристина. Но Барт сомневался в этом.

Он мрачно покачал головой и завел мотор. Все было так непонятно, и он имел так мало информации для того, чтобы продвигаться дальше. Просто несколько фактов, связанных друг с другом, вызывали у него некое предчувствие, от которого было трудно избавиться. Во всяком случае, он решил остановиться здесь снова сегодня вечером и попытаться поговорить с Антонио Альварадо. А пока он займется своими прямыми обязанностями лесничего, смотрителя Национального парка.

После отъезда Хейла Кристина попыталась сесть за этюдник, но ничего не получалось. Антонио появился в Стоун Хаусе около двух часов дня. Она рада была его видеть, рада была отвлечь себя от стрелок часов, которые неумолимо ползли к тому времени, когда Хейл покинет Джошуа Три. Она все еще не была уверена в себе, хотя и понимала, что манит ее не столько сам Хейл и обещанная им легкая жизнь, сколько нечто известное ей из прошлого и потому безопасное.

– Заходи, – сказала она. – Мне лишь осталось наполнить флягу водой, и я буду готова.

Он похлопал ладонью по своей фляге, которая висела рядом с мотком веревки у него на поясе.

– Видишь, я сегодня не забыл свою.

– Жарко?

– Не так, как вчера, но, думаю, куртка тебе не понадобится.

На нем были брюки цвета хаки, ярко-желтая рубаха и парусиновая шляпа. Они засмеялись над его шуткой, и Кристина заметила, что насмешливый взгляд Антонио скользит по ее гостиной, задерживаясь ненадолго на резных фигурках животных и птиц, изготовленных Спердженом, по его небольшой коллекции индейской посуды и наконечников стрел.

Кристина застегнула ремень и, надев на голову пробковый шлем, посмотрела на Антонио, который изучал один из глиняных горшков.

– В нем какие-то семена, – он просеял их сквозь пальцы. – Это ты их собирала?

– Они были там, когда я сюда пришла. Полагаю, мой дядюшка нашел все это где-то здесь. Возможно, даже в той пещере, о которой я говорила. Похоже, он проводил там достаточно много времени.

– Это старые черепки и, я думаю, местные, но не обладаю достаточными знаниями, чтобы судить об их происхождении. Во всяком случае, это не работа пуэбло.

– Откуда ты знаешь?

– Видел раньше, – и заметив сосуд Мочика, он взял его в руки. – Но тот, кто хоть немного интересуется керамикой, несомненно, узнает вот это. Он перуанский?

– Это копия древнего Мочика. Его подарил мне Хейл Филлипс, я кажется упоминала о нем.

– О да, импортер. Жалко, что сейчас нельзя достать настоящий.

– Не могу с этим согласиться. Почему греческий мрамор должен находиться в Лондоне или египетские древности в Париже? Мне кажется, что вещи приобретают гораздо большую значимость и лучше воспринимаются на своей родине. Но, с другой стороны, я вовсе не утверждаю, что лучше обладать копиями.

Антонио взглянул на нее, улыбнулся, и к нему вернулась прежняя галантность.

– Я бы не стал отрицать, что вы выглядите необычайно обаятельно в этом шлеме.

Но в этом комплименте, в отличие от сухой усмешки Барта, когда он впервые увидел на ней этот шлем, Кристина уловила фальшь, как будто второй, теневой, Антонио думал о чем-то совершенно другом, когда говорил первый Антонио. Но она прогнала неприятные мысли и с легкой улыбкой кивнула в знак признательности.

– Ну, что? Пойдем?

Он пропустил ее вперед, и, когда дверь закрылась, она услышала жалобный лай Горниста, которого снова оставили дома одного. Она хотела бы взять его с собой, но Антонио не обращал внимания на собаку, да к тому же Горнисту будет трудно на голых скалах.

– Я скоро вернусь, Горнист, – сказала она.

Антонио привел ее на противоположную сторону широкого оврага, проходящего параллельно дороге. Огромные грубые гранитные блоки, будто сложенные ребенком-гигантом в некое подобие огромной лестницы, отливали на солнце золотом. Он показал ей, как искать выступы в скалах, и вскоре они довольно легко влезли на вершину.

Там, на самом верху, трепетал от ветра старый пиньон, корни которого крепко держались за трещины в камне, почву под ним смягчала толстая подушка из опавших тонких коричневых иголок. Кристина неожиданно заметила, как сильно отличался шум ветра в ветвях пиньона от такого же шума в деревьях джошуа, в можжевельнике, креозотовых кустах. Оказывается в мире существовали целые симфонии звуков, форм, цветов, запахов и текстур, слитых вместе в необычайное многообразие, но единое целое.

Она неожиданно почувствовала радость от того, что не поддалась напору Хейла. Здесь она нашла все то, чего ей так не доставало ранее.

Пустыня вокруг нее расстилалась панорамой контрастов: плоская равнина, вздымающиеся к небу горы, мертвые пески, бриллиантовые цветы, грязно-зеленая листва, ярко-синее небо, монументальная скала, танцующие в воздухе бабочки. Со вздохом, выражающим в равной мере приятное возбуждение и душевное спокойствие, Кристина опустилась под дерево. Но острые сухие иглы укололи ее через джинсы, и она тут же с криком вскочила.

Антонио засмеялся и расчистил от иголок высокий камень в тени дерева. Они уселись друг возле друга и открыли свои фляги.

– Ну, что ты думаешь об альпинизме? Стоит ли он этих усилий? – спросил он.

– Это великолепно. Ты прямо-таки обратил меня в свою веру.

– А как насчет твоего друга мистера Филлипса? Он интересуется альпинизмом? Пожалуй, завтра мы могли бы отправиться втроем.

Кристина саркастически фыркнула.

– Хейл принципиальный противник любых форм развлечений, если они не комфортны. Он точно так же не будет заниматься подобным, как… не будет носить хлопчатобумажное белье и есть бобы.

С немного загадочным видом Антонио сказал:

– Это очень плохо.

– Кроме того… – она посмотрела на часы, – именно сейчас он отправляется в Лас-Вегас, и не думаю, что он будет возвращаться оттуда именно этим путем.

Она неожиданно почувствовала, что с нее будто свалился тяжелый груз, – она приняла правильное решение. Даже почувствовала облегчение от того, что больше никогда не увидит Хейла. Их последняя встреча была не слишком уж приятной: реакция Хейла, который не привык отступаться от желаемого, на ее отказ испугала Кристину.

Вместе с Антонио они обошли всю площадку на вершине скалы, любуясь то волнистой, покрытой пятнами кустов равниной, то грудой камней у подножия скал, то зубоподобными скалами, ряд за рядом уходящими вдаль. Они еще немного поговорили, отдохнули и попили воды.

Затем Антонио сказал:

– Этот мистер Окинс… – на испанский манер он пропустил первую букву «X», и от этого фамилия прозвучала как у английских кокни. Кристину это рассмешило, так как она не могла вспомнить никого, более непохожего на кокни, чем Кэл. – Ты его хорошо знаешь?

– Нет, он здесь на отдыхе, как и ты. Мы познакомились позавчера, ведь они остановились на заставе Тауэр Рок, которая находится у въезда на мою дорогу. А почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами – жест, которым латиноамериканец может выразить все, что угодно.

– Он так разговаривал с тобой, что я решил, будто они твои старые друзья.

– Нет, они не друзья, просто знакомые.

– Значит, ты о них ничего не знаешь?

Вопрос показался немного странным, и ответ Кристины прозвучал не без нотки упрека.