Текст книги "Лунная дорожка счастья"
Автор книги: Кетти Слейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Она почувствовала, что повторенные ею слова Антонио прозвучали сейчас скорее смешно, чем успокаивающе. Хейл приподнял брови и подпер подбородок указательным пальцем.
– Ой, перестань, Хейл. Это все не серьезно. Мы встречаемся у мексиканского ресторана Мигуэля, и никакое это не свидание. Он очень забавный и не причинит мне никакого вреда. А что ты, в конце концов, изображаешь из себя какого-то строгого папу?
С ее стороны это был очень жестокий выпад, подчеркивающий их разницу в возрасте. Кристину обеспокоил внезапный холод в его глазах. Ревность? Мужское самолюбие? Чувство собственности?
Он положил сигару в пепельницу, аккуратно стряхнув образовавшийся на ней пепел, затем опустил руку в карман пиджака и что-то достал.
– В таком случае я отдам тебе сейчас. Хотел подождать и сделать это в каком-нибудь романтическом месте, среди полыни и горделивых жаб.
Он открыл футляр, сверкнул блеск серебра. Хейл взял ожерелье большим и указательным пальцами.
– Это сделал мой приятель из Такско; он приехал буквально перед моим отъездом, настоящий мастер. Меня познакомил с ним один художник, который был там прошлой зимой.
Хейл протянул ожерелье, и Кристина автоматически потянулась к этой прелестной вещице.
Ожерелье состояло из трех тоненьких прекрасно сделанных полумесяцев, отражающих свет изумительным блеском. Чуть касаясь, она провела пальцами по этому произведению искусства.
– Это невероятно. Он больше, чем мастер… он художник, – изумленно произнесла она, затем легонько отвела его руку. – Ты сегодня не совсем учтив, Хейл: соблазнительно, но бестактно.
Он раскрыл ладонь Кристины и положил в нее ожерелье.
– Я не старался быть учтивым – только убедительным. И не подкупаю тебя, Тина; я лишь хотел сказать то, что я думаю о тебе и что мои мысли так же прекрасны, как и это ожерелье. Я не возьму его назад. Оно было твоим с того момента, как я его увидел.
Он с нежностью взял ее тонкую загорелую руку.
– Я Хейл Филлипс, Тина. И я такой, какой есть. Мое поведение говорит о том, чего я хочу, я лишь несколько приукрашиваю это. Тебе будет хорошо, нам обоим… – он замолчал, и блеск его светло-карих глаз немного угас. – Но я не потерплю поражения во второй раз. Я не прощу, ты меня еще не знаешь, Тина.
«Это была очень тревожная речь, – думала Тина, возвращаясь в Стоун Хаус. Что бы он ни имел в виду, но это прозвучало несколько угрожающе».
Развернув тисненую обертку, она полюбовалась ожерельем и завернула его так же аккуратно, как это делал Хейл. Она почувствовала какую-то фальшь во всем этом, и ее всю взбудоражило гадкое видение, порожденное еще не совсем здоровым воображением и просыпающейся чувственностью.
Открыв вечером дверь платяного шкафа, Кристина ощутила приятное волнение. Приехав в пустыню, она носила только джинсы, блузки и кроссовки. И будучи практически затворницей, она вдруг обеими ногами сделала скачок в светскую жизнь: ланч с Хокинсами, приезд Хейла, а сегодня вечером ужин с приятным путешественником.
Она выбрала цвета весенней зелени вышитое шведское хлопчатобумажное платье с продолговатой горловиной, которое подчеркивало ее рыжевато-каштановые волосы и глубину карих глаз. Еще она захватила вязаный жакет на случай прохладного вечера.
При свете керосиновой лампы, которая находилась над туалетным столиком, Кристина наложила тени, подвела брови и подкрасила ресницы. Легким движением кисти она постаралась скрыть впадины под глазами и слишком выступающие скулы.
Она немного отошла от зеркала и, наклонив голову, с удовлетворением оценила себя. Платье, которое шесть месяцев назад придавало мертвенной бледности лица зеленоватый оттенок, сейчас прекрасно подчеркивало ее здоровый загар.
Кристина повертела в руках серебряное ожерелье, затем открыла ящик стола и заглянула в свою коробочку с украшениями. Она достала гарнитур из гравированного мексиканского жадеита: кольцо, кулончик и сережки. Дэвид купил его у Хейла в магазине на пятую годовщину их свадьбы. Их зеленый цвет был очень насыщенным в сравнении с нежным цветом платья.
Горнист наблюдал за ней. Он был удивлен ее необычными сборами. Почуяв запах духов, чихнул. Кристина погладила его.
– Будь хорошим мальчиком, я скоро вернусь.
Она взяла белый кошелек и, закрывая дверь, услышала его жалобное подвывание.
«Бедный пес, – подумала она, садясь в машину, – второй раз за день остается один, а ведь он больше всего боится того, что его снова бросят».
Мексиканский ресторан Мигуэля находился как раз напротив большой заводной черепахи, которая была здесь известна как «черепаха мирт», которая ползала среди цветов и кустарников парков Джошуа Три.
Когда Кристина приехала, у парапета уже стояло несколько машин. Среди них она увидела белый «фольксваген» и поняла, что Антонио уже здесь. Он ждал напротив здания и встретил ее с нескрываемым восхищением.
– Я не предполагал, что вы можете быть еще более привлекательны. Я обворожен и покорен вашей красотой, – сказал Антонио.
Кристина слегка наклонила голову в знак благодарности на столь расточительный комплимент. Несомненно, это была традиционная латинская галантность. Забавно слышать одно и то же все время.
Антонио тоже выглядел по-другому. Он сменил свой походный костюм на хорошо сидящие серые слаксы и темный пиджак. Его белая рубашка и черный широкий галстук снова напомнили ей героев сражений с быками. Он предложил руку и открыл дверь ресторана.
От светильников из мягкой стали и свечей, которые стояли на столе под красным стеклом, ресторан казался уютным. Стены, обтянутые черным вельветом, были подсвечены и разукрашены на мотивы сражения кабальеро, которых если не чертами, то стилем напоминал Антонио. Откуда-то доносилась мягкая ностальгическая музыка.
– Вы хотели бы сделать свой заказ или позволите сделать выбор мне для нас обоих? – спросила темноволосая официантка в яркой блузке.
– Пожалуйста.
Кристина безразлично слушала быстрый обмен фразами между ним и приятной полной девушкой, которая принесла меню.
Официантка подала блюдо с чипсами из черепашьего мяса и пиалы с горячим соусом и японским перцем, затем открыла пиво.
Они подняли стаканы и выпили.
– Хорошо, – сказала Кристина.
– Рад, что вам нравится. – Антонио прикурил темную мексиканскую сигарету и взглянул через дым на Кристину. – Я восхищен вашими украшениями. Они мексиканские, не так ли?
Кристина кивнула, потрогав кулончик.
– Мы купили их в магазине Хейла Филлипса в Беверли Хилз. Он специализируется на латиноамериканском импорте. У него великолепные вещи, но очень высокие цены. Я говорила мужу, что это слишком дорого, но он понял, как они мне понравились.
Она замолчала, увидев вопрошающе приподнятые брови Антонио.
– Ваш муж?..
Кристина почувствовала, как дурацкая краска заливает ее щеки. Она представилась ему незамужней потому, что объяснения всегда были для нее болезненны. К тому же она думала, что видит его первый и последний раз.
– Я вдова, – ответила она низким голосом, – мой муж умер почти год назад.
Его глаза сразу же потеплели.
– О, я понимаю, извините, что затронул больную тему.
– Все прошло.
Она была немного удивлена, что это действительно оказалось именно так. Мысли о Дэвиде еще напоминали ей о большой потере, но ужасное, пронзающее сердце горе уже не так мучило последние месяцы.
Кристина снова коснулась кулончика.
– Первый раз, когда я одела это после его смерти, первый раз, когда я вообще куда-то с кем-то вышла.
«Странно, – подумала она, – все, казалось бы, становится на свои места».
– Хейл Филлипс – мы трое были очень хорошими друзьями – приехал вчера увидеться со мной, – она загадочно улыбнулась. – Знаете, я никак не ожидала, что он сюда приедет. Жизнь в пустыне – это не в его духе.
– Любопытство, наверное, – сказал Антонио, и его глаза сначала расширились в холодном размышлении, но сразу потеплели. – Желание восстановить вашу дружбу? Что может быть более ясным. А между прочим, что значит «жизнь в пустыне»? Я думаю, что пустыня – это очень многое, включая очень разных людей.
Разговор стал более отвлеченным, когда началась беседа о пустыне, о Мексике, о развалинах оставшихся здесь древних поселений. Кристина нашла Антонио интересным собеседником, обладающим талантом рассказчика. Наслаждаясь вкусом мексиканских блюд, которые она до этого ни разу не пробовала, Кристина рассказывала ему, как приехала жить в Стоун Хаус, о своей работе и, наконец, о мифической человеческой кости и исчезновении Фрэда Бегли.
– Как-то не думаешь о таких вещах, которые происходят здесь, в Калифорнии, так близко от больших городов, хотя, если заглянуть в прошлое, раньше это случалось чаще.
– В каком-то смысле, – медленно сказала Кристина, – если вы поедете в пустыню через Сан-Горгонио, вы заглянете в прошлое. Когда вы вдалеке от таких многолюдных мест, как Палм-Спрингс, вы понимаете, что почти ничего не изменилось с тех пор, как отец Гарсис впервые побывал здесь в 1776 году.
Многие видят в этих местах большее благополучие, возможность расслабиться, дружескую атмосферу, поддержку. Я не думаю, что хотела бы жить в каком-нибудь другом месте, хотя, – она немного нахмурилась, затем отогнала от себя мысли о Хейле, – должна признать, что мне бы было легче, если…
Она заметила, что Антонио смотрит мимо нее, в окно.
– Что-нибудь случилось?
– Человек смотрит на нас.
Кристина повернулась и увидела лишь мелькнувшую тень в окне.
– Наверное, искал здесь знакомого, – сказала Кристина.
Ей показалось, что она знает этого человека. Мог ли это быть Хейл? Конечно, нет. Она упомянула, где они с Антонио будут ужинать, но трудно себе представить, что галантный Хейл настолько ревнив, чтобы следить за ними. Возможно, так показалось из-за того, что она постоянно думала о нем?
Антонио задумчиво надул губы.
– Да, безусловно. Но вы говорили…
– Что мне было бы спокойнее, если бы исчезновение Фрэда Бегли можно было объяснить. – Она помолчала. – Меня еще кое-что беспокоит. Об этом упоминали в связи со смертью моего двоюродного дяди, хотя ко мне это не имеет никакого отношения. Он умер от сердечного приступа, что не удивительно, ведь ему было девяносто семь лет. Его нашли у двери со старым ружьем в руке. Оно не было заряжено, но все двери и окна были заперты и их пришлось взламывать.
Антонио посмотрел вопросительно.
– Старые жители пустыни никогда, как и мой дядя, не закрывали дома, когда уходили, а уж тем более, когда были дома, – продолжала Кристина. – Даже я, прожив здесь всего несколько месяцев, поняла, что звери не представляют никакой опасности в пустыне. Дядя Сперджен прожил здесь большую часть своей жизни. Он знал пустыню всю вдоль и поперек. Так почему же он закрылся в доме и взял ружье? Кого он боялся?
– Он был очень стар, – медленно произнес Антонио. – Может быть, он собирался… – он сделал взмах рукой, как-будто старался в воздухе поймать незнакомое слово.
– Старость?
– Да. Иногда старикам, как детям, кажутся различные вещи.
– Не думаю. Барт Девлин, смотритель, говорит, что у него была очень светлая голова. Дядя Сперджен был сварлив, у него была дурная слава – в каждой семье есть такая белая ворона. Наверное, многие его не любили или осуждали, но никто из тех, с кем я разговаривала, не считал его «не в своем уме».
Антонио спокойно посмотрел на нее.
– В пустыне есть только один опасный зверь.
– Кого вы имеете в виду? – удивилась Кристина.
– Человека.
Глава восьмая
Беседа перешла на другие, менее мрачные темы, но спокойные и уверенные слова Антонио запали ей в душу. Может быть поэтому придя домой, Кристина немного нервничала. Собираясь выпустить Горниста на вечернюю прогулку, она вдруг вспомнила, что не заправила кухонную плиту керосином и что оставшегося топлива едва ли хватит на то, чтобы приготовить завтрак.
Она вышла к бочке с керосином, чтобы наполнить банку. Горнист поднял голову, принюхиваясь к темному сырому ветерку и глядя на плывшую в вышине, почти полную луну, подернутую легкими облаками. Ужасающее спокойствие подчеркивалось леденящим душу хохотом филина и далеким, раздраженным лаем лисицы.
Кристина закрыла кран и посмотрела на восток – туда, откуда доносился лай. Искорка света загорелась и погасла так быстро, что она даже не смогла понять, показалось ей, или нет. Думая об этом, она принялась внимательно всматриваться в обманчивые лунные тени, но так ничего и не увидела.
Вдруг Горнист злобно зарычал. Ужасный звук заставил Кристину застыть с банкой керосина в руке. Поборов оцепенение, она бросилась к дому, резко окликнув на ходу собаку. Захлопнув дверь, она прислонилась к ней, ощущая как сильно бьется в висках кровь и колотится сердце.
Несколько глубоких вдохов успокоили ее, и она уже упрекала себя за такой страх. Очевидно, все эти ужасные фантазии были навеяны разговором о Бегли и дядюшке Сперджене. В конце концов, даже если кость принадлежала Бегли и даже если он не умер естественной смертью, то это произошло почти три года назад. Его убийца, если он и существовал на самом деле, вряд ли бродил бы до сих пор в окрестностях Стоун Хауса.
Она принялась заправлять плиту керосином. Горнист часто рычал, почуяв поблизости какого-нибудь кота, а свет, – если это был свет, а не отражение лунных лучей от кристаллика кварца или слюды – мог принадлежать Барту Девлину или другому лесничему, чьи обязанности – ей это было известно – вполне могли заставить их бродить в темноте. Ведь прошлой ночью Барт был поблизости, когда увидел машину Хейла.
Вылив керосин, она собралась отнести банку во двор, но остановилась у самой двери.
– Не дури, – сказала она себе вслух и вышла наружу.
Ночь была тиха, спокойна и прекрасна. Усмехнувшись над своими недавними страхами, она вошла в дом и легла спать. Но, когда Кристина проснулась, они упрямо продолжали кружиться в ее сознании, как темная пелена, затмевавшая дневной свет.
Во время утренней прогулки с Горнистом она неожиданно вспомнила слова Антонио. «Человек», – сказал он. И это было правдой. Самый опасный и иррациональный зверь с начала творения мира.
Но какого же человека мог бояться дядюшка Сперджен? Знал ли он об исчезновении Бегли больше, чем сказал? Известно, что он не очень любил распространяться о своих делах. Может быть, он нашел того, кто убил Бегли, и решил отомстить этому человеку сам. Она подумала, что это было бы в его характере. Сперджен добровольно не обратился бы за помощью к властям. Всю свою жизнь он старался по возможности избегать контактов с ними.
Размышления Кристины были прерваны лаем Горниста, который забежал на вершину холма и теперь пристально смотрел на что-то впереди себя. У нее похолодело сердце: два человека – мертвых? – неподвижно лежали среди цветов. Но тут один из них сел на корточки и недовольно взглянул на Горниста.
– Ну, вот и все. Премного благодарен тебе, пес.
Его светлые волосы спускались на ворот рубахи, а короткая кудрявая борода делала его молодое лицо совсем юным. Он был похож на загримированного подростка. В руках у него были блокнот и карандаш. Второй тоже поднялся, убирая камеру в сумку. Он таращился на Кристину поверх шикарных черных усов, которые, соединяясь с бакенбардами, терялись в его густой шевелюре.
– Леди, это ваша собачонка?
– Ко мне, Горнист! – позвала Кристина.
Эти молодые люди нравились ей все меньше и меньше. Возможно, Горнист и не самый лучший представитель домашних животных, но слово «собачонка» уж никак к нему не подходило. Она ласково потрепала его за шею.
– Этот пес угрожает великой поступи науки. Мне казалось, что в Монументе собак следует держать на поводке.
– Он имеет больше прав находиться здесь, чем вы, – огрызнулась Кристина, но любопытство, все-таки, взяло в ней верх, – что вы имеете в виду, утверждая, что он угрожает «великой поступи науки»?
– Мы пытаемся провести за пару недель полевые испытания для научной работы нашего хозяина, – ответил Борода, – «Роль степного сумчатого суслика в экологии пустыни Мохау».
Кристина окинула его недоверчивым взглядом.
– Вы меня разыгрываете?
Борода не удостоил ее объяснением.
– Мы уже почти подобрались к суслику, когда ваша собака спугнула его. А что вы имели в виду, говоря, что ваша собака имеет больше прав находиться здесь, чем мы? – поинтересовался Усы густым раскатистым басом. – Мы имеем разрешение от главного смотрителя на посещение охраняемых территорий.
В ответ она произнесла речь «о праве частной собственности».
– Да? – удивился Борода, когда она закончила. – Странно, что правительство позволяет это.
«О-хо-хо, – подумала Кристина, – да он просто духовный брат Барта Девлина. Манеры у них разные, но позиции совершенно одинаковы».
– Дело в том, что ранчо Стоун Хаус не входит в разрешение на посещение охраняемых территорий Монумента.
– Ну, тогда простите нас, – Борода поднялся на ноги, – и будьте так любезны указать нам, где пролегают границы ваших владений и где начинается собственность граждан Соединенных Штатов.
Усы тоже встал.
– Если бы мы только знали, – с нарочитой серьезностью произнес он, – то ни за что не потревожили бы покой ваших частных сусликов.
Кристина вдруг почувствовала себя виноватой за то, что вообще завела этот разговор.
– Ну хорошо, забудем об этом. Мне нет никакого дела до ваших сусликов. Будьте моими гостями, – она смущенно улыбнулась. – Просто, вы напугали меня, лежа в траве, как мертвецы. Я, кажется, немного нервничаю. Здесь происходят некие странные события…
– Да? – удивился Усы. – И что же происходит? Вас атакует табун бешеных земляных белок?
От злости к лицу Кристины прилила кровь. Значит, они подумали, что задели ее за живое? Решили, что она какая-нибудь нервная городская девица, которая боится жизни в пустыне?
– Моя собака, – сдерживаясь объяснила она, – нашла неподалеку отсюда человеческую локтевую кость.
– Подумать только! – сказал Борода поворачиваясь к Усам, они оба были совершенно невозмутимы. – Как жаль, что с нами нет Дженни. Дженни, – добавил он, обращаясь к Кристине, – большой дока в антропологии.
– Не думаю, что эта кость заинтересовала бы вашего друга. Ее возраст всего три года. Пойдем, Горнист! – резко оборвала она и с удовлетворением отметила, что челюсти у них немного отвисли.
Пока Кристина шла к дому, гнев ее немного поостыл. Неужели и она была такой колкой и нетерпимой в свои студенческие годы? Возможно. Она вспомнила ощущение своего жуткого превосходства, когда кто-нибудь рядом с ней пытался заговорить об искусстве.
Приближаясь к Стоун Хаусу, она заметила, что у дома кто-то стоит.
«Одиночество, – с усмешкой подумала она, – уединение – это место уже становится проходным двором».
Горнист с веселым лаем бросился вперед, и она наконец разглядела: это был Барт Девлин; его глаза блестели как сапфиры на покрытом бронзовым загаром, худощавом и сильном лице. Он вдруг показался ей невыразимо симпатичным, и Кристина неожиданно почувствовала волнующий трепет.
То, что начиналось, как медленное возвращение к жизни, было ускорено возвращением Хейла и неприкрытым, пусть и неуместным, восторгом Антонио. Можно сказать, что уверенность в себе буйно разрасталась в ее душе.
– Доброе утро, мадам.
– Доброе утро.
– Ваша машина на месте, поэтому я решил, что вы скоро вернетесь, и решил подождать. Думал вам будут интересны результаты анализов этой кости.
– О да, – Кристина жестом пригласила его на веранду. – И что же обнаружилось?
– Как и ожидалось, она оказалась человеческой и принадлежала пожилому человеку ростом приблизительно пять футов и девять дюймов, который умер около трех лет назад.
– Значит, вы были правы. Фрэд Бегли.
– Похоже на то. Мы не знаем ни одного другого пожилого человека, исчезнувшего в то время. Я хотел бы побродить в округе и взять с собой Горниста. Возможно, он приведет меня к тому месту, где нашел кость.
– Ну, конечно… Только, я бы хотела пойти вместе с вами, если не помешаю.
– Да… – ответил он, помедлив немного, – конечно не помешаете, – и порылся в кармане своей рубахи. – Вы не могли бы сказать, откуда взялась эта штука, мадам?
На его ладони лежал кусок зеленого стекла. Яркое утреннее солнце играло на нем своими лучами.
– Ах, да! – вспомнила Кристина. – Я хотела вам сказать об этом на следующий день, но ваше предположение о кости вышибло все из моей головы. Это еще один из подарков Горниста, который он принес немного раньше в тот же день. Мне показалось, что вулканическое стекло не бывает такого цвета, поэтому я решила, что это осколок от бутылки.
Барт задумчиво посмотрел на нее.
– Думаю, что вы на самом деле не знали, что это такое, – наконец кивнул он, – иначе бы не бросили его здесь.
Его тон показался Кристине странным.
– Что вы имеете в виду?
– Это изумруд чистой воды, да к тому же еще очень большой.
Новость прозвучала для Кристины как гром среди ясного неба.
– Изумруд! Настоящий изумруд?
– Да, мадам. Драгоценные камни для меня – что-то типа хобби. Я занимался их огранкой и полировкой. Но такого я еще никогда не видел.
– Но… я никогда не предполагала, что здесь есть изумруды.
– Здесь их нет. Единственное большое их месторождение, сейчас, находится в Южной Америке.
Кристина в замешательстве откинулась на спинку стула, мысли закрутились колесом. Как здесь мог очутиться необработанный изумруд из Южной Америки? Где Горнист его нашел? Была ли связь между ним и исчезновением Бегли?
Она попыталась было поделиться всем этим с Бартом, но язык оказался менее управляемым, чем разум. Тем не менее он догадался, о чем она думает.
– Я спрашиваю себя о тех же самых вещах, – он встал. – Давайте поговорим на ходу. Если у вас есть фляга, то лучше захватить с собой, становится жарковато.
– Кажется, есть, если только смогу найти.
Кристина зашла в дом и принялась рыться в шкафах. Как дружеский подарок в дорогу, соседи дали ей армейский ремень с флягой, бойскаутский ножик, компас и даже пробковый шлем. Она нашла все это, наполнила флягу водой и застегнула ремень на талии. Подняв шлем за одну из застежек, она секунду сомневалась, но нахлобучила его на голову и усмехнулась. Недоставало только повязать вокруг него шифоновый шарф, надеть длинную юбку-брюки цвета хаки, и она будет похожа на отважную англичанку из XIX века, отправившуюся на сафари.
Барт надевал на плечи небольшой рюкзак, когда она вышла из дома. Он посмотрел на нее, подняв брови, и на его губах появилось подобие улыбки.
– Леди Хестер Стенхоуп исследует Аравийскую пустыню.
Кристину поразило и обрадовало то, как они вместе подумали об одном и том же. С игривой улыбкой она ответила:
– Если я буду выглядеть достаточно жутко, то смогу отпугивать гремучих змей.
– Вообще-то, это самая лучшая защита от палящего солнца. А что касается змей, то их сейчас не так уж много, – засмеялся Барт.
Они направились в сторону небольшого оврага, находившегося на склоне одного из двух пирамидальных холмов. Горнист убежал вперед.
– По поводу этого изумруда, – сказал Барт. – Существуют лишь два пути, какими он мог попасть сюда. Во-первых, кто-нибудь мог потерять его на экскурсии. Но зачем брать с собой сюда такой дорогостоящий камень? Так как он совершенно не обработан, то вряд ли мог оторваться с какого-нибудь украшения. Я знаю людей, которые постоянно носят с собой драгоценные камни, например оникс или жадеит, но надо быть Рокфеллером, чтобы держать в кармане такой изумруд.
Пока они шли, утопая в персидском ковре из диких цветов и порхающих над ними бабочек, Барт внимательно осматривал все вокруг, приглядывался к кустам, наблюдал за поведением Горниста. Огнедышащий солнечный шар все сильнее раскалял все вокруг и, когда они дошли, наконец, до маленького оврага, воздух, казалось, застыл. Кристина была ужасно рада, что надела-таки этот допотопный пробковый шлем.
– Ну, а во-вторых? – напомнила она, когда Барт остановился, наблюдая за тем, как собака прыгнула на каменный уступ слева.
– Контрабанда, – ответил он. – Она всегда существовала между Латинской Америкой и Штатами. Если здесь, в Монументе, состоялась встреча, камень могли просто потерять при передаче товара от одного человека другому или при перегрузке с одной машины на другую… и что же там еще этот пес обнаружил? Он повернулся и побежал вслед за Горнистом.
– Контрабанда драгоценными камнями, – пробормотала Кристина, карабкаясь по камням вслед за ним. – Немного напоминает приключенческий фильм. В это трудно поверить.
Барт помог ей взобраться на каменный карниз.
– Если бы вы изучали природоведение, то хотя бы шесть казалось невозможных фактов обнаружили бы еще до завтрака. Например, хищные птицы используют при добывании пищи орудия, киты поют, одинокие волки ухаживают за чужими щенками, барсуки известны своей привязанностью к человеку и иногда спасают жизнь потерявшимся детям. А из того, что делают люди, ничто не может удивить меня, сколь бы страшными, иррациональными и невозможными эти дела не казались.
И он вновь удивил Кристину. Она никогда не могла себе представить, что он читал Алису, а тем более, так хорошо знал эту книгу, что мог небрежно процитировать из «шести невозможных вещей». Они достигли того места, где Горнист скрылся из виду, но его по-прежнему нигде не было.
– Горнист! – позвал его Барт, – ко мне!
Через несколько мгновений пес выскочил из густого кустарника у подножия небольшого уступа, над которым возвышалось дерево с густой кроной. Нос его был в сухой глине. Барт заглянул под кусты, обошел их и подошел к гранитному возвышению высотой около тридцати футов.
– Посмотрите-ка на это, – сказал он.
За деревом в каменном уступе была ниша, а в ней почти квадратной формы пещера в пятнадцать футов. Перед ней находилась ровная площадка, похожая на освещенное солнцем крыльцо. Барт внимательно посмотрел в глубину, а затем отодвинул жесткие ветви дерева так, чтобы Кристина смогла пройти. Утопая в мелком песке перед входом в пещеру стояли два старых кресла и стол, изъеденные песчаным ветром пустыни до какого-то странного серебристо-серого цвета. В консервной банке, наполовину засыпанной песком, еще сохранилась пара окурков-самокруток. Кристина с удивлением повернулась к Барту.
– Что?..
– Думаю, что мы нашли летний домик вашего дядюшки Сперджена, – он указал рукой на открывшийся перед ними пейзаж. – Трудно выбрать более удачное место.
Несмотря на то, что пещера была скрыта от глаз посторонних сверху монолитным каменным уступом, а с подножия холма кустарником и густой кроной дерева, из нее открывался прекрасный вид на всю долину и окружавшие ее горы. Внизу, под широкой крышей стояло ранчо Стоун Хаус, более похожее на иллюстрацию из исторической книги, чем когда либо; узкая проселочная дорога убегала от него в одном направлении, а с другой вливалась в шоссе, ведущее к Тауэр Рок. Овраг зеленой лентой пересекал всю долину.
– Это находится в пределах владений ранчо Стоун Хаус? – спросила Кристина.
Барт улыбнулся.
– Нет, ваша собственность кончается у подножия этого холма. Но это не остановило старину Сперджена, да и я не могу сказать, что обвинил бы его. У него определенно была любовь к красивым пейзажам, – Барт замолчал и стал изучать камни рядом с пещерой. – И к тому же, он не первый, кто использовал это место. Видите?
Кристина взглянула на камни. Одни из них были уложены друг на друга, а другие валялись в полном беспорядке.
– Когда-то – возможно сто, а может и тысячу лет назад, – сказал Барт, – индейцы построили стену у входа в эту пещеру, – и он указал на темное пятно на потолке. – Костер находился вот здесь: до сих пор видна копоть от него.
Воображение Кристины тотчас нарисовало ей одетых в оленьи шкуры людей: возвращающихся с охоты мужчин, женщин, готовящих еду возле костра, и голых резвящихся повсюду ребятишек.
Барт все еще продолжал исследовать пещеру.
– Наскальные рисунки, – сказал он из глубины. – Они потускнели, но все еще различимы.
Кристина принялась внимательно и осторожно разглядывать странные стилизованные изображения людей с треугольными головами, более реалистичное изображение оленя, дикого барана, рептилий и изображение человеческой руки, ярко вычерченное черным и красным пигментами. Она приложила к изображению свою руку и обнаружила, что рука почти идеально с ним совпадает. Ее затрясло от волнения.
– Жутко, не правда ли? – тихо спросил Барт. – Они кажутся реальными. Как будто прошлое протягивает вам свою руку.
Кристина с улыбкой обернулась к нему.
– Именно это я и почувствовала. А что это были за индейцы?
– До того, как в 1880 году с востока пришли Чемегуевы, здесь жили Серрано. Очень интересный народ, с самобытной культурой, с огромной жизненной энергией, отважные, но в большинстве своем добрые и миролюбивые.
– А что с ними произошло? Остался ли кто-нибудь из них сейчас?
– Немного. В основном в резервациях Моронго, Сан-Мануэль и в их окрестностях. Индейцы были уничтожены, как единое племя, когда пришли белые. Некоторые были убиты, другие умерли от болезней, которые несли с собой бледнолицые, третьи – от того, что пришлось покинуть родную землю. Два их родственных племени Алликлик и Ваньум были уничтожены полностью.
– Вы словно восхищаетесь индейцами.
Он взглянул на поросшую цветами долину.
– Я уважаю людей, которые живут вместе с землей, которые используют ее дары гуманно и умеренно. Я видел своими глазами, как наша так называемая «цивилизация» разрушила культуру индейцев. В Неваде, когда я был еще ребенком, наше ранчо находилось по соседству с резервацией Паюте. Я проводил там много времени, особенно после смерти отца. Старейшина племени как бы усыновил меня. Бледнолицые никогда высоко не ценили Паюте из-за того, что они мало понимали в природе «вещей». Но у них было множество иных ценностей, которые мы – в лучшем случае – способны только изучать.
В этом человеке оказались такие глубины, о которых Кристина даже и не подозревала. Ее удивило, почему он вдруг так раскрылся перед ней именно сегодня утром. Барт, будто его задели за живое, неожиданно резко повернулся и направился вдоль пещеры.
– Посмотрим, что мы еще сможем здесь найти. Ого, все удобства, даже проточная вода.
Кристина поспешила вслед за ним и увидела тонкую струйку воды, бегущую из трещины с низкого потолка пещеры. Она стекала по камню и мелодично падала в небольшое углубление, которое, вероятно, образовалось за сотни лет падения звонких капель. Барт предостерегающе поднял руку, чтобы она не подходила слишком близко, и указал на песок рядом с этим миниатюрным бассейном. Там были видны следы птиц, кроликов, койотов и земляных белок. В тот же миг разгоряченный Горнист прыгнул вперед и, затаптывая следы, вылакал всю воду насухо. Барт засмеялся.
– И это в тот самый момент, когда я хотел предложить вам немного прохладной ключевой воды. Боюсь, что придется воспользоваться вашей флягой.
