Текст книги "Лунная дорожка счастья"
Автор книги: Кетти Слейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава шестая
Хейл Филлипс удивленно оглянулся. Он шагнул навстречу, протягивая обе руки и округлив от неожиданности рот, на котором красовались ухоженные усы.
– Тина, – произнес он. – Ты появляешься, как джин из бутылки, стоит только подумать о тебе!
– Разумеется. Разве ты не знаешь, что здесь каждый день происходит что-то невероятное? А что, черт побери, ты делаешь в Джошуа Три?
– Ищу тебя. Я уж думал, что мне придется расположиться у твоего почтового ящика. Человек с бензозаправки знает твое имя, но понятия не имеет, где ты живешь, клерк из мотеля никогда о тебе не слышал. Я рад, что мы встретились.
– Да, ты же ведь не мог подумать, что я остановлюсь здесь под своим собственным именем?
– Я именно так и предположил. Ты ведь не относишься к категории роковых женщин, за тобой не водится грешков, чтобы их скрывать.
Кристина опомнилась, что Хейл все еще держит ее за руку с хозяйственной сумкой. Кристина мягко, но решительно высвободила свою руку и отступила, изучающе посмотрев на Хейла.
– Выкладывай, Хейл. Я не могу поверить, что ты оторвался от ярких огней и прекрасных женщин Лос-Анджелеса только для того, чтобы разыскать меня.
Помня как тепло отнесся к ней Хейл во время болезни Дэвида, тем не менее Кристина не обольщалась тем, что представляет для него особый интерес. Она также знала, что Хейл не из тех мужчин, которые способны наслаждаться пустыней ради пустыни.
Хейл с грустью покачал головой.
– Ты несправедлива к себе, Тина. Позволь пригласить тебя на обед, и я все расскажу.
– У меня есть идея получше. Почему бы тебе не составить мне компанию поесть бефстроганов. Я и приехала сюда, чтобы взять к нему сметаны, – и она повертела коробочкой.
Медленный взгляд Хейла был оценивающим, и на какое-то мгновение она испытала ту неловкость, которую почувствовала при их первом знакомстве. Но Хейл мягко улыбнулся и сказал:
– Замечательно. Только позволь мне по такому случаю захватить бутылочку вина, и мы отправимся.
Кристина прислонилась к своей машине, лаская Горниста через полуоткрытое окно. За витриной напротив она видела Хейла. Он был в отлично сшитом костюме, который подчеркивал его широкие плечи и уменьшал слишком коренастый торс. Хейл выбрал вино и заплатил клерку.
Она размышляла о причине его приезда. Ничего не осталось от того увлечения, которое приводило ее в замешательство несколько лет назад. Так почему же?..
Он вышел, галантный, уверенный, легкий ветерок теребил его каштановые волосы, не портя при этом модной прически.
– На твоей или на моей машине? – спросил он.
– Лучше на обеих. Так будет удобней.
Хейл взглянул на «шевроле».
– У тебя не «порш»?
– «Порш» был игрушкой для Дэвида. Я подумала, что «седан» здесь будет полезнее. Кроме того, – сухо добавила она, – он дешевле.
Его глаза вдруг загорелись.
– У тебя трудности, Тина? Я имею в виду материальные.
Она отвернулась.
– Все в порядке. Ты же знаешь, я просто по натуре практичный человек. Нам сюда.
Она показала на дорогу, которая вела назад к Монументу.
– Держись поближе. По дороге к моему дому очень сложные повороты.
Она села в машину, завела ее и стала сдавать назад со стоянки, пока Хейл возвращался к своему серебристо-синему «линкольну-континенталь». Когда он дал знак, что готов, она стала осторожно подниматься по извилистой дороге.
Кристина подсчитала, что Хейлу, должно быть, сейчас около сорока, но его почти квадратной формы лицо выглядело очень молодо, хотя слегка уже давала о себе знать беспутная жизнь и какое-то неудовлетворение ею.
Она с мужем встретила его несколько лет назад, когда Дэвид устанавливал для Хейла компьютерную систему в его трех эксклюзивных магазинах, ювелирных и антикварных. Один из них был в Беверли Хилз, другой в Сан-Франциско и еще один – в Фоениксе.
Хейл специализировался на латиноамериканском импорте высокого качества: ручной работы ожерелья, браслеты, кольца, запонки из драгоценных металлов и камней; среди них были прекрасно выполненные копии доколумбийского искусства, включая золотые с камнями в четырнадцать карат.
Кристина вспомнила, как он рассказывал, что оригиналы были уже практически недоступны, когда в латиноамериканских странах поняли, что многое из наследия утеряно, благодаря жадности завоевателей как древних, так и современных.
Хейл никогда не был женат, он всегда был эдаким фатом. В его щегольских апартаментах частенько можно было встретить хорошенькую хозяйку гостиницы. В те дни попытки Хейла привлечь внимание Кристины были очень осторожными, он не просто хотел подцепить женщину. Кристина же иногда украдкой ему улыбалась, твердо отказывая уступить ему; его намерениям; и это было столь же тонко и искусно, как и ненавязчивые приглашения Хейла. Дэвид и подумать не мог, что друг старался увлечь его жену в постель.
Но через какое-то время отношения между этими тремя переросли в искреннюю дружбу, хотя Кристина всегда понимала, что Хейл несколько озадачен и чувствует себя не совсем уютно, постоянно принимая ее молчаливые отказы на свои невысказанные предложения. Он, вероятно, не понимал, как можно противостоять его обаянию, вкусу, интеллигентности и деньгам.
Кристина тоже смущалась. Она не понимала, что происходит, – большинство его женщин были полной противоположностью ей, то есть давно искушенными в амурных делах и житейских передрягах. Именно такие привлекали Хейла. Видимо, с ее стороны это было просто желание задеть его мужское самолюбие.
Однако Хейл был очень внимателен и участлив во время болезни Дэвида. Она даже почувствовала острую боль, когда поняла, что должна разорвать все нити, которые связывали ее с прежней жизнью, и остаться наедине с собой, чтобы залечить душевные раны.
Она дала Хейлу свой почтовый адрес, но так и не ответила на его две или три коротеньких записки. Так зачем же он теперь приехал в Джошуа Три?
Ее размышления были прерваны, как только они оказались на границе ее владений. В трейлере Хокинсов горел свет, напротив плиты около пикапа вырисовывались две нечеткие фигуры.
Хейл вышел из машины, пока она открывала замок, сбрасывала с ворот цепь.
– Боже милостивый, ты действительно здесь живешь? Неужели это возможно?
– Но-но, – пошутила Кристина, – не все могут или даже хотят быть центром вселенной.
На западе небо еще сохранило бриллиантовый оттенок, отражая свой рассеянный свет к востоку. Хейл оценил это с иронией.
– Немного вызывающе, тебе не кажется? Трудно переоценить такую красоту.
Потом он посмотрел на темнеющие склоны холмов и густые тени вдоль оврага и сказал, как показалось Кристине, с тревогой.
– А во сколько выходят порезвиться медведи?
– О, в Монументе нет медведей. – И добавила: – Но остерегайся горных львов.
Он вытаращил глаза.
– Горных львов?
– Я шучу.
Она вспомнила, как раньше боялась крупных хищников, и успокоила Хейл.
– Они остаются на верху, но даже если спускаются, то никого не тревожат.
Они тронулись в путь. От машин отпрыгнул заяц. Четверо таких же пропрыгали через узенькую дорожку, освещенную фарами. Когда Кристина и Хейл добрались до Стоун Хауса, день был на исходе и веял легкий ветерок. Окна блеснули, когда по ним пробежали фары автомобиля.
Необычайное строение было объято светом роскошного полнолуния. Хейл молча смотрел на дом. Горы за ним казались плоскими, как картонки, на фоне опалового неба.
Наконец он произнес.
– Итак, ты говорила, что нуждаешься в одиночестве и уединении.
– Да, и я их получила… Это помогло мне. Правда, Хейл.
Он посмотрел на нее, всю в лунном свете.
– Я вижу это, Тина. Ты снова ожила.
В этот момент тишину нарушил продолжительный вой, несшийся откуда-то сверху и эхом отдающийся в горах. Казалось, он раздавался отовсюду, похожий на стон какого-то бестелесного духа. Горнист поднял морду и стал ему мелодично подвывать.
Хейл вздрогнул от неожиданности.
– Боже мой, что это?!
– Просто волки начинают свои вечерние серенады, – ответила Кристина.
Кто-то еще подхватил перекличку на другой ноте, и три собаки, одна домашняя и две диких, продолжали свой хор в полной гармонии.
– Какие-то серенады, – пробубнил Хейл, когда Кристина открыла дверь и чиркнула спичкой, чтобы зажечь керосиновую лампу на обеденном столе.
Когда были зажжены и другие лампы, Хейл с любопытством осмотрелся. Она немного насторожилась, когда он произнес:
– Примитивная жизнь поселенца.
Но она ничего не сказала, потому что тем, кто, как Хейл, привык к прелестям роскоши, ее Стоун Хаус, наверное, казался серым и неприспособленным для жилья.
Но вот был разогрет бефстроганов, готов салат, и они сидели в гостиной со стаканами «Бургундского», Хейл осмотрелся вокруг и улыбнулся, увидев кувшин для молока.
– Удивительно, как здорово он здесь смотрится. Знаешь, здесь у тебя какая-то особенная, расслабляющая атмосфера. Хотя, ты всегда умела создать уют.
– Я здесь почти ничего не изменила. Сама удивляюсь, что такой старый и сварливый холостяк, как мой дядя, мог создать что-то привлекательное и вполне удобное.
– Он сам построил все это?
– Я так понимаю, что да. А всю мебель он в основном нашел на свалке.
Хейл медленно кивнул головой.
– У него был хороший вкус. Удивительно, почему люди выбрасывают такие вещи, как эти.
Он провел рукой по изящной спинке стула, сделанного из вишневого дерева.
– Похоже, он выглядел по-другому, когда дядя Сперджен нашел его.
– Преступление, совершенное с ведром краски, – усмехнулся Хейл.
Они отпили вина. Хейл поднес свой стакан к лампе, чтобы рассмотреть цвет. Кристина про себя улыбнулась. Как нелепо он смотрелся здесь в своем английском пиджаке и слаксах, итальянских туфлях, с голливудской прической и тщательно отполированными ногтями.
– Ладно, Хейл. Теперь-то ты мне расскажешь, зачем приехал сюда?
Он удивленно посмотрел на нее, как будто его мысли затерялись где-то очень далеко.
– Но я уже ответил. Я приехал увидеть тебя.
– Да, конечно.
– Это основное, хотя, не буду отрицать, были и другие причины.
Он улыбнулся ей дружески, как хороший знакомый.
– Я почувствовал, что мне необходимо немного отдохнуть. Последнее время я издергался, хотел провести несколько дней в Лас-Вегасе. Но потом подумал, почему бы вместо самолета мне не отправиться на автомобиле, найти маленькую Тину, потерянную в этой глухомани, и уговорить ее отправиться со мной? Что я и сделал.
Он встал, уверенно подошел к ней и взял за руки.
– Что ты об этом думаешь, Тина? Может быть, отдых от этого укрепляющего воздуха и здорового образа жизни пойдет тебе на пользу? Какие-нибудь шоу, веселые развлечения, немного роскоши – шампанское по утрам?..
Кристина приподняла брови.
– На двоих?
Хейл голодным взглядом пробежался по ее телу.
– Ты же знаешь, я всегда хотел разделить завтрак и все, что ему предшествует, с тобой. Но ты была такой маленькой безразличной Пенелопой. – Он помолчал. – Я не думаю, что ты бы хотела на всю жизнь сохранить верность Дэвиду. Вокруг тебя, Тина, все живет, и я бы мог помочь сделать все это волнующим, очаровательным и… пробуждающим.
Последнему слову он придал интонацией особое значение. Хейл прижал ее руку к своим губам, не сводя с Кристины просящих, умоляющих глаз.
На какой-то момент она с приятным чувством вспомнила праздники у Хейла дома, элегантных гостей с утонченными манерами и дорогими украшениями, прекрасно сервированные столы, всю ту чудную атмосферу, его вращение в театральных кругах, кругах художников. Потом она подумала о длинном списке его женщин, которые одна за другой сменяли друг друга.
– Волнение, очарование и пробуждение на несколько дней в Лас-Вегасе, – немного резковато переспросила она.
Хейл отпустил ее руку, но все еще нежно смотрел на Кристину.
– Мы только попробуем, Тина, а все остальное зависит только от тебя. Ведь ничего хорошего не получится, если ты этого не захочешь так же, как и я. Но не взирая ни на что, приглашение остается в силе. Двое друзей вполне могут вместе поехать отдохнуть в Лас-Вегас и, возможно, стать еще большими друзьями. Теперь твоя очередь, Тина.
То, как он ее называл, вновь приближало прошлое. Правда, что он всегда хотел ее, правда, что и ее тянуло к нему, хотя и не так уж сильно. Неужели Хейл дожил до того времени, когда его уже не привлекает возможность каждый день менять подружек? С каких это пор дружеские отношения и просто проведенные вместе дни для него стали так же важны, как и секс?
Она посмотрела на его холеную внешность, его бесспорное очарование и засомневалась в своих предположениях, как засомневалась и в том, что он ей сказал. Кристина посмотрела на часы.
– Я лучше накрою на стол и закончу с салатом. Она встала, и Горнист, лежавший у ее ног, проводил Кристину на кухню.
Ужин удался. Роскошный бефстроганов, светлое «Бургундское» и легкая застольная беседа. Хейл болтал о новом чарующем сопрано в Павильоне музыкального театра Лос-Анджелеса, о выставке Дегасов в Музее искусств, открытии новой галереи около его магазина, о блестящем выступлении Бергмана в театре Амундсона, обеде у Часенов, вечеринке у Мэг и Говера.
Кристина понимала, к чему он клонит, хотя его рассказы были очень увлекательными, и он не говорил ни о чем конкретном. Она не могла отрицать, что панорама, которую он развернул перед ней, была весьма соблазнительной. Хейл дразнил тем, что заставляло забывать ужасы, преступления и грязь в метрополитене. Его рассказы отметали все это, как неприятные мелочи.
Неужели пора было возвращаться к прежнему образу жизни? И возвращаться к Хейлу? Прошлых отношений не вернуть, и обычная дружба сейчас между ними уже невозможна. Но вправе ли она посвятить себя кому-то другому.
Смерть Дэвида, ее печаль и болезнь убили в ней все желания и чувства. Ей с трудом верилось, что ее истощенная плоть когда-нибудь даст о себе знать, настолько глубоко все это было похоронено. И давно не знавшая радость любви постель не вызывала у нее никаких мыслей о сексе.
Кроме того, было что-то неуловимое в самом Хейле, что всегда казалось ей немного неприятным… Какая-то жадность? Да нет. Она никак не могла этого сформулировать. Просто все выглядело так, будто он никогда не был удовлетворен тем, что имел; он хотел и должен был иметь еще больше, иметь все. Даже в том, чем он щедро одаривал, проступала какая-то ненасытность.
Все это какое-то странное самоутверждение ее очень беспокоило.
Кристина была уверена, что не готова стать женой султана.
Хейл спокойно положил вилку и нож на тарелку, вытер салфеткой рот и довольный откинулся на спинку стула.
– Замечательно, дорогая. Это был царский ужин.
– Боюсь, что десерта не будет.
– Не обязательно. И почему я не подумал о ликере после ужина?
Кристина заглянула в буфет.
– У меня, по-моему, здесь есть немного бренди.
Она достала бутылку «Кристиан Бразерс» и пару миниатюрных бокальчиков.
– Это замечательное вино, – сказал Хейл с нежной улыбкой.
Он вытянул ноги и зажег свою благоухающую сигару, пока Кристина разжигала огонь в камине. Когда она села и взяла свое спиртное, он приподнял бокал.
– За тебя, Тина. Ты прекрасно перенесла все тяготы жизни. Я действительно очень за тебя беспокоился. Хотел помочь, но ты решила справиться сама. Не был уверен, что у тебя это получится, но ты прекрасно выглядишь.
– Спасибо, Хейл. Очень долгое время я и сама не была в этом уверена. Ведь когда твоя жизнь разбивается, у тебя нет возможности отрепетировать спасение. – Она бросила на него короткий печальный взгляд и отпила бренди. – Мне не хотелось перекладывать на тебя все свои беды.
Он отбросил извиняющийся тон.
– Ты проделала одна трудный путь, но, я думаю, что мог бы помочь тебе сейчас… Хоть чем-нибудь, Тина. Я не смог забыть тебя и никогда не думал о тебе, как о принадлежащей кому-то другому. Ладно. Все в порядке, – сказал Хейл, и, перехватив ее напряженный взгляд, перевел разговор на другую тему.
Кристина и не заметила, как стала рассказывать ему о жизни в этой пустыне, о том, как она нашла Горниста, о догадках Барта Девлина насчет кости, которую нашла собака, и об исчезновении Фрэда Бегли.
Здесь его брови приподнялись.
– Рискованно жить в таких забытых Богом местах, как это. Но ты не беспокойся, наверняка есть какие-то мирские объяснения всему этому. Может быть, кость не этого старика.
– Кэл Хокинс тоже так говорит, и, в конце концов, это было давно и не имеет ко мне никакого отношения.
– Кэл Хокинс прав, кто бы он ни был.
– Они с женой расположились в Монументе; мы видели их трейлер, когда останавливались открыть ворота, помнишь? Они замечательная пара. Они простые люди.
– Мужчина, который любит свою жену, – замечательно, – сказал Хейл и закрутил свои усы, придав им забавную форму. – Я боялся, что у моей привязанности есть соперник.
– Он не в моем вкусе, – усмехнулась Кристина.
– А есть еще кто-то, а? – настаивал Хейл, видя ее шутливый протест. – А как насчет этого бродяги? Он в твоем вкусе?
– О небо! – вздохнула Кристина. – Даже если бы он и был в моем вкусе, я совершенно его не интересую. Для него не может быть ничего приятнее, как увидеть меня, покидающей это место. Он считает, что я оскверняю его драгоценный Монумент.
Хейл засмеялся.
– Этот Пигмалион действительно никогда не променяет макушки этих заброшенных гор на такую хорошенькую девушку. У него, должно быть, ужасный вкус.
Их старые взаимоотношения, похоже, стали налаживаться, и Кристине нравилось подшучивать над Хейлом. Когда их разговор перешел в игру «помнишь, когда», она ощутила, что ей уже не так больно вспоминать Дэвида. Возвращение в прошлое было больше приятным, чем болезненным.
Наконец, Хейл посмотрел на часы.
– Половина двенадцатого. Похоже, мне пора, Тина? – многозначительно сказал он в надежде, что ему возразят.
– Боюсь, что так, Хейл. Это был удивительный вечер, и я искренне тебе благодарна за то, что остановился повидать меня.
Он пристально посмотрел на нее.
– Думаю, что я останусь на день или два. Постараюсь понять, почему этот край держит тебя в своих тисках, и дам тебе время обдумать то, что я сказал. Это важно для меня, Тина, очень важно.
Охмелевшая от вина и бренди и от воспоминаний у камина Кристина даже не пошевелилась, когда он взял ее одной рукой за подбородок и поцеловал медленно и чувственно. Поцелуй становился все более страстным, и она отпрянула.
– Неподдающаяся девственница, – пробормотал Хейл.
Ее охватила вспышка ярости.
– А чего ты ожидал от безрассудной вдовы?
У него был растерянный взгляд.
– Нет, все не так… Ты не знаешь себя так, как знаю тебя я, Тина. Я смогу разбудить тебя, заставить поверить в себя. Прямо сейчас, если бы я хотел… если бы я был импульсивным мужчиной… Я способный любовник…
– Не сомневаюсь. У тебя было достаточно практики.
Хейл улыбнулся. Она перевела дыхание и отвернулась от него.
– Жаль, что ты так искусно отвергала меня все эти годы. На это были определенные причины. Я просто не мог быть настойчивым с тобой. И потом, конечно, ты держала дистанцию в то время…
– Позволь, я наброшу свитер и провожу тебя до ворот.
– Это не обязательно. Я могу их объехать. Там в одном месте есть дыра.
– О, нет, – вздрогнула она, – ты помнешь овощи и повредишь землю. Это же Национальный парк!
Тут же опомнившись, она подумала, что у нее это прозвучало прямо, как у Барта Девлина.
Кристина открыла ворота, и Хейл вышел из машины.
– Как, черт побери, я свяжусь с тобой? У тебя нет телефона; я не смогу подъехать к дому…
– Ты можешь доехать до цепи, а остальное пройти пешком.
– Пешком? Это место совсем тебя погубило, Тина!
– Здесь всего-то полтора километра, – она шутливо свела брови. – Тебе это будет раз плюнуть.
– Хватит, женщина! Ты знаешь, что это не мой вид спорта. Проведем завтра вместе ланч, раз ты отказываешься от завтрака. Я думаю, здесь найдется местечко, где можно заказать что-нибудь, кроме фасоли с блинами?
– Откуда ты знаешь, что я не буду настаивать на фасоли и блинах?
– Встретимся, Тина?
– Хорошо, договорились.
– Значит, в час у меня.
Он хотел ее обнять, но Кристина отступила назад.
– Спокойной ночи, Хейл.
Глава седьмая
Расправляясь с утренними делами, Кристина размышляла над предложением Хейла. Над предложением и тем, что за ним стояло: развлечения, роскошь и любовь. В жизни Хейла это было основным, и он щедро мог всем поделиться.
Что же касалось пробуждения, это была другая сторона медали. Был ли интерес Хейла к ней только вызовом, желанием взять наконец реванш в затянувшемся завоевании? Или она затронула в его душе какие-то струны, которые при их встречах всегда дрожали? Не показалось ли ей, что после жизни «с музыкой, икрой и шампанским» он вдруг страстно возжелал тишины и домашней пищи только с хлебом и маслом?
А если это было так, могла ли она ответить тем же или хотя бы испытать его хваленые способности любовника. Она вспомнила его поцелуй, его мягкие и сильные руки, и как задрожали ее губы и руки в поисках ласки, и как по спине пробежал нервный холодок, и горячая волна желания превратила ее худощавое тело в нечто легкое нежное и невесомое… Кристина призналась себе, что отклик ее женского начала после года одиночества был ей совсем не неприятен.
И тут же на нее нахлынула невероятная тоска. Это было похоже на эхо жизненных весен, но не более. А большего ей не хотелось. По крайней мере, так Кристине казалось сейчас. Может быть, сегодня, когда она увидит его снова, что-то поможет тайным мыслям и чувствам проснуться и тоненькими ручейками, неслышно и неуловимо слиться в огромный поток любви и страсти.
Хейла трудно было понять и трудно было определить их отношения еще и потому, что она ничего не знала о его прошлом. За все время их знакомства он ни разу не упомянул о том, что произошло с ним до того, как он открыл магазин в Беверли Хилз, а это был не один десяток лет. Все было так, как-будто он попал в этот мир взрослым, без детства, без родителей, без учебы. Хотя ранняя молодость Кристины и прошла в разъездах, привязанность к семье была сама собой разумеющейся, и именно в семье она всегда находила поддержку.
Кристина подметала крыльцо веранды, когда увидела Антонио Альварадо Переса, свернувшего с дороги, которая вела к ее дому. Горнист зарычал и подал голос на самой высокой ноте, затем подбежал, уселся у ее ног. Кристина отложила веник. Она обратила внимание на мягкую походку Антонио и окликнула его.
– Снова забыли свою флягу?
На его загорелом лице сверкнула улыбка, и он похлопал по фляге у себя на поясе.
– Учусь на ошибках, сеньорита. Их у меня уже достаточно, чтобы не повторять. Я пренебрег правилами этого места – заметьте, я остался на дороге, – и рискую вызвать ваше негодование, но я хочу вам отплатить сегодня за то, что вы вчера спасли мою жизнь.
Кристина улыбнулась в ответ на его причуду.
– Я благодарна вашей добродетели, и настоящая награда для меня знать, что солнце пустыни не высушило ваши кости.
Это прозвучало не совсем весело. Лицо Кристины помрачнело; она вдруг вспомнила про кость, которую нашел Горнист.
Но Антонио не обратил на это внимания. Он облокотился на каменный столб.
– Для вас, может быть, достаточно, а для меня нет. Сейчас, когда мне возвращена прелесть жизни, я должен как-то отметить это и выразить свою признательность. Мы очень мало знакомы. Не мешало бы нам наладить более прочную связь как спасителя – он смешно пожал плечами – и спасенного? Вы мне окажете большую честь, если сегодня вечером мы вместе поужинаем. В деревне у въезда в Монумент есть мексиканский ресторан. Интересно будет узнать, готовят ли они традиционную еду, правда?
– Ой, я не могу сегодня, честное слово, – сказала Кристина. – Спасибо, но боюсь, что вам придется отметить это каким-нибудь другим образом.
Он приоткрыл рот, изображая трагедию.
– Вы отвергаете меня и единственное желание за всю мою жизнь? Хотя вы правы в своей предусмотрительности. Могу заверить вас, что я респектабельный городской служащий. Да, но как вы узнаете, что я говорю правду?
Он немного помолчал и снова заговорил, прежде чем Кристина смогла ответить.
– Если бы мы встретились у ресторана…
Кристина неохотно выслушала его. Возможно ли за один день покинуть кокон и сразу стать прекрасной бабочкой? Она сегодня позвонила Эмми Хокинс и сказала, что должна идти по делам. Увы, прошло много времени с тех пор, когда она могла думать о развлечениях в чьей-нибудь компании.
– Хорошо, – вздохнув, сказала она. – Мы встретимся там.
– Значит, в семь часов? Этот день для меня, наверное, никогда не кончится.
Они с Горнистом подозрительно посмотрели друг на друга, затем Антонио смело взял Кристину за руку и склонился перед ней.
– До вечера, сеньорита Кристина.
Она стояла и смотрела, как он буквально скатился вниз по дороге, обернувшись только, чтобы помахать ей рукой. Его дерзость и настойчивость произвели определенное впечатление, но только потому, что у него был такой великолепный юмор. Да что же с ней происходит, что это за безрассудство?
Она оценивающе откинула назад голову. А с другой стороны, этот контраст, сравнение будет полезным, если Хейл снова начнет ее домогаться.
– Боже, и ланч и ужин в один день!
Не задумываясь больше ни о чем, Кристина оделась к ланчу в красное с белым платье западного производства и повязала на шею красную шелковую косынку. На ногах у нее были босоножки «леви». Если бы у них с Хейлом что-нибудь получилось, это одинаково переменило бы жизнь их обоих. Но как бы все ни обернулось, она всегда будет бесконечно предана этому краю пустынь, она открыла его…
Кристина с сожалением оставила Горниста дома. Ему было бы очень жарко находиться в машине, пока они будут обедать. Уезжая, она встретила пикап Барта Девлина и посигналила.
– Вы больше ничего не слышали? Про кость?
– Пока нет, хотя уже прошло немало времени. В город?
Она кивнула.
– Приехал старый друг. Я собираюсь с ним пообедать.
На его суровом лице появилось какое-то странное выражение еще до того, как она успела пояснить.
– Это тот друг, который был у вас вчера вечером?
– Да. Откуда вы знаете? – Кристина вздрогнула.
– Моя работа, мэм, следить за тем, что происходит в Монументе. Трудно было не заметить этот «линкольн».
Его лицо снова стало безразличным… В конце концов, какое ему было дело до того, что Кристина Вилз развлекается с другом из города. Он отошел от ее машины, отсалютовал и вернулся к своему грузовичку.
По дороге Кристина чувствовала странное раздражение. Ей было неприятно упоминание о Хейле – Барта Девлина это совсем не касается! Конечно, Девлин не шпионил за ней: она его не интересовала. Интересно, он когда-нибудь возвращался домой поздно вечером и был ли настолько влюблен, что терял счет времени?
Деловой центр маленького городишки Джошуа Три был отделен широким ландшафтом от нескольких параллельно пролегавших улиц. Хейл, искоса посмотрев на Кристинин наряд, выбрал «Стэг и Буш». Как она и предполагала. Это был единственный ресторан в городе хотя бы с какой-то претензией на элегантность.
Ресторан напоминал пещеру с большим каменным камином, который сейчас не горел, и длинным дугообразным баром. Может быть из-за мрачного интерьера ресторан был не очень популярен.
Хейл пододвинул ей стул, взял меню и пробежался по нему.
– У вас вкусно кормят? – спросил он тут же подошедшую средних лет официантку.
– Не могу сказать. Я здесь первый день, но слышала, что довольно прилично.
– А где, кстати, ты питаешься?
Кристина улыбнулась.
– Дома или иногда, если задержусь в городе, в кафе. Я беру гамбургер или чашку чили в баре здесь, вниз по улице.
Хейл тихонько содрогнулся.
– Моя дорогая девочка, вы лишаете себя наслаждений кулинарным искусством. Мы должны исправить это.
Официантка вернулась с подносом в руках.
– Салат из крабов хороший, но я бы не советовала филе. Мясо сухое, как щепка, – сказала она дружески и доверительно.
Кристина уже что-то слышала о такой фамильярной форме демократии в обществах типа этого. Здесь может работать даже, в каком-то смысле, «элита» – немолодые, но еще крепенькие отставники. И эта женщина вполне могла быть в прошлом президентом какого-нибудь школьного департамента; человек, который наполняет бензином бак вашего автомобиля, в то же время может быть и главой муниципального совета. И это совсем не значит, что вы можете заноситься перед человеком только потому, что он вас обслужил.
Не будучи поборником равноправия, Хейл не задумывался о всех этих тонкостях, и у Кристины создалось впечатление, что он специально заказал филе, дабы показать ей свой утонченный вкус. Они выбрали действительно очень вкусный салат из крабов и бутылочку молочного ликера.
– В Лас-Вегасе мы могли бы пообедать в охотничьем стиле: фазаны с рисом, грибы, кремовый соус и вино.
– А что, языков жаворонков не подают? – съязвила Кристина.
Он широко улыбнулся и приподнял брови.
– Я найду их для тебя, если хочешь. Я не заметил, чтобы ты одевалась у Гивенчи. Но и это все тоже возможно. Что скажешь, Тина? Попробуй немного расслабиться, несколько дней развлечений, неоновых огней, роскошного веселья…
Кристина попробовала вино и подумала о странной порочности человеческого существа, которому нравится и Лас-Вегас в то время, как он обладает щедротами благоденственного солнца и земли, волшебством каменных изваяний, ароматом диких цветов и красотой алмазных ночных небес. Неужели можно все это отринуть ради лихорадочного, показного и искусственного наслаждения? Дьявол ли ее искушает?
– Я не знаю, Хейл… еще не знаю, – медленно произнесла она.
– Хорошо, не торопись. Мне все равно мало одного дня, чтобы здесь осмотреться. Уверен, что смогу тебя убедить. – Он допил вино. – Десерт?
Она покачала головой, и Хейл прикурил длинную тонкую сигару.
– А почему бы тебе сегодня днем не показать мне свой Монумент? Все, что тебя здесь приворожило.
У Кристины дрогнули губы, и она с удивлением посмотрела на гостя:
– Ты же знаешь, здесь только одна дорога, хотя она разветвляется; одна идет к Двадцать девятой Пальмс, другая – к Коттонвуд Спрингс и выходит вниз к пустыне.
– Хочешь сказать, что все можно увидеть вдоль одной дороги? Не много же прелестей, я бы сказал.
– Вдоль этой дороги немного. Но есть несколько грунтовых дорог. Уж они-то заведут тебя в места для прогулок.
– Ты слишком долго была на солнце, Тина. Ты, наверное, не можешь поверить, что физическое изнеможение одинаково полезно как для души, так и для тела, а уж затеряться в пустынных землях – просто наслаждение. Ладно, ты наметь, что стоит посмотреть.
– Хорошо, но не сегодня. Дома есть кое-какие дела, и я собиралась вечером на ужин.
– Мне показалось, ты говорила, что почти ни с кем здесь не знакома.
Кристина почувствовала неловкость.
– Это новый друг. Мы только что познакомились, правда. Он приехал в Монумент из Мексики и пошел бродить по пустыне без фляги, остановился у моего дома и попросил воды. Он сказал, что должен отплатить мне за то, что я спасла его жизнь…
