Текст книги "Львица"
Автор книги: Кэтрин Скоулс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Кэтрин Скоулс
Львица
Глава 1
Северная Танзания, Восточная Африка
Резко дернув за веревку, которой верблюдица была привязана к стволу дерева, Энджел убедилась, что узел затянут достаточно крепко. Животное опустило голову и мягко уткнулось мордой в ухо девочки. Энджел улыбнулась и ласково потрепала верблюдицу за поросшую грубой шерстью шею. Затем она посмотрела на миску с молоком, стоявшую в тени дерева. Жирное молоко с пенкой, резко выделяющееся на фоне темного деревянного ободка, напомнило ей о том, насколько она сама проголодалась. С этими мыслями Энджел поспешила к верблюжонку, который был привязан отдельно, чуть поодаль от верблюдицы.
Как только девочка отвязала малыша, он тотчас бросился к матери и нетерпеливо прижался к ее вымени. Верблюдица не обратила на него ровным счетом никакого внимания. Точно так же ее, казалось, совсем не беспокоила тяжесть сумок и одеял, прикрепленных к седлу на ее спине. Единственное, что ее заботило, – это возможность дотянуться до нежных листьев на кончиках веток колючего кустарника.
Обхватывая их своими толстыми губами, верблюдица срывала их и отправляла в рот.
– Ну и жадина ты, Мама Киту, – сказала Энджел.
Посмотрев на верблюжонка, который, громко причмокивая, сосал молоко, она улыбнулась и добавила:
– И ты тоже, Матата.
Отвернувшись от животных, Энджел подняла миску с молоком. Держа ее обеими руками, она осторожно пошла вниз по пологому склону в сторону торчащей из земли скалы. Несмотря на то что она была босиком, девочка решительно ступала по рассыпанным всюду острым камням. Приблизившись к скале, она остановилась и окинула взглядом пустынную равнину. Было раннее утро, и солнце пока еще низко стояло над горизонтом. Преломляясь в пыльном воздухе, солнечные лучи окрашивали землю в разные цвета. Песок переливался оттенками желтого, края скал сверкали золотом, а их верхушки были розовыми. Тенистые участки между скалами походили на разноцветные лоскуты – от насыщенного лилового до коричневого.
Устремив взгляд в сторону горизонта, Энджел смогла различить силуэт похожей на пирамиду горы, которая возвышалась над равниной. Ее склоны были дымчато-голубыми, а вершину покрывала белая лава, напоминавшая снежную шапку. Энджел знала, что они держали путь, ориентируясь на эту гору. В течение целого дня, пока они будут ехать по пустыне, гора все время будет находиться перед ними, прямо между мохнатых ушей Мамы Киту.
Ол Доиньо Ленгаи, гора бога племени масаев.
Обогнув последнее нагромождение камней, Энджел подошла к тому месту, где, скрестив ноги, прямо на земле сидела ее мать. Она устроилась у большого плоского камня, который так был похож на стол, что можно было подумать, будто кто-то специально положил его здесь для того, чтобы путники могли передохнуть и насладиться видом окрестностей. Как и Энджел, Лаура была одета в простую хлопковую тунику и брюки, но на голове у нее еще был тюрбан из узорчатого платка. Наклонившись вперед, женщина отгоняла мух от лепешек и фиников, разложенных на камне.
Энджел протянула ей миску с молоком.
– Спасибо, – сказала Лаура и сделала несколько глотков.
Когда она опустила миску, на ее губах были видны следы молочной пенки.
– Хорошо, что без песка, – с одобрением произнесла она.
– Я старалась, чтобы песок не попал.
– Молодец.
– Я ведь уже не маленькая, – растянув рот в широкой улыбке, заметила Энджел. – Посмотри… – Она языком пошевелила шатающийся передний зуб.
Лаура наклонилась и внимательно посмотрела на зуб.
– Дай-ка я его вырву.
– Нет. – Энджел покачала головой.
– Ты можешь ненароком проглотить его, – предупредительным тоном сказала Лаура. – И тогда зубная фея к тебе не придет.
Энджел удивилась.
– А кто она, эта зубная фея?
Лаура взяла одну из лепешек и протянула ее дочери вместе с миской молока.
– В Англии родители говорят своим детям, чтобы те клали зуб под подушку, потому что ночью к ним приходит зубная фея и уносит зуб, оставляя взамен деньги.
– И ты тоже так делала? – спросила Энджел. – И зубная фея приходила?
– Иногда, – уклончиво ответила Лаура. – Но не всегда.
С этими словами она сняла с головы платок. Это был кусок традиционной ткани китенге. Когда-то он был очень ярким, но со временем краски выцвели, а края поистрепались и местами были порваны. Ее длинные, ниже плеч, волосы, такого же соломенного цвета, как и у дочери, висели жесткими прядями и были покрыты дорожной пылью. Лаура подобрала волосы и снова повязала вокруг головы платок, подоткнув выбившиеся пряди под ткань.
– Что случилось? – спросила она, увидев нахмурившееся лицо Энджел.
– У нас ведь нет подушек.
– Я бы не очень об этом беспокоилась. Вряд ли здесь живут зубные феи.
Энджел задумчиво прищурилась и сказала:
– А я думаю, что живут.
– Доедай лепешку, – с улыбкой произнесла Лаура. – Следующий привал будет не скоро.
Пока Энджел доедала свой завтрак, Лаура встала и указала рукой на гору.
– Маньята находится вон там, на краю равнины. Мы должны добраться туда до наступления темноты.
– Может, они зарежут овцу к нашему приходу, – пробормотала Энджел с набитым ртом и смахнула крошки с губ. – И угостят нас тушеным мясом.
– Вряд ли. Они не знают о нашем приходе, – ответила Лаура.
Энджел с тревогой посмотрела на мать.
– А вдруг они нас не примут?
– Примут. Их вождь – родной брат Валайты. Когда мы расскажем им, кто мы такие, и отдадим подарки, которые она просила им передать, они с радостью примут нас.
Энджел поднялась и проследила за взглядом Лауры.
– Расскажи мне еще раз, что мы будем делать дальше, – попросила девочка.
Лаура положила руку на голову дочери и сказала:
– Мы должны отвести Маму Киту и Матату в целости и сохранности к стаду племени. Затем мы поставим палатку возле дома вождя.
– Но мы не будем там задерживаться?
– Нет, не будем. Завтра же мы оставим наших верблюдов в маньяте, а сами пойдем пешком к водопаду. Там мы подождем попутную машину, которая подвезет нас к главному шоссе.
– А кто нас подвезет? – Энджел едва не подпрыгивала от восторга, прекрасно зная, какой последует ответ.
– Вазунгу. Туристы, приехавшие сюда на сафари. Женщины в темных очках и с розовой помадой на губах. Мужчины с большими фотоаппаратами.
– А что еще у них есть? – хихикнув, поинтересовалась Энджел.
– Честно говоря, я уже не помню.
– А что мы будем делать на шоссе?
– Мы сядем на автобус, который отвезет нас в большой город, – ответила Лаура.
– Город, – мечтательно прошептала Энджел. – Мы едем в большой город…
– Но если мы сейчас не поторопимся, то никуда не попадем.
Собирая остатки еды, Лаура жестом попросила Энджел взять миску из-под молока. Затем она направилась к тому месту, где были привязаны верблюды.
Энджел пошла следом за ней, размахивая миской, к которой была привязана веревка из сизаля, продетая сквозь отверстие в ободке.
Не пройдя и нескольких шагов, Энджел остановилась, услышав удивленный возглас Лауры. Та стояла неподвижно, пристально вглядываясь в растущий рядом кустарник. В ее застывшей позе было что-то, от чего Энджел стало не по себе. Девочка побежала к матери, прижимая миску к груди.
– Осторожно, – предупредила Лаура. – Я почти уверена, что это змея, но она, кажется, уже уползла. – Лицо женщины было бледным и встревоженным. – Я что-то почувствовала. Мне кажется, она меня укусила.
Лаура закатила штанину на левой ноге. Посередине икры виднелись два маленьких красных пятнышка. Энджел испуганно посмотрела на мать. В широко открытых глазах Лауры читался непреодолимый страх.
– Я даже не успела ее разглядеть, – дрожащим голосом произнесла Лаура. – Все произошло так быстро. Она тут же скрылась…
– Тебе нужно лечь. Нельзя ходить, когда тебя укусила змея, – сказала Энджел.
Лаура сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
– Да, ты права. – Она аккуратно опустилась на землю, стараясь не шевелить левой ногой. Сняв с головы платок, женщина дрожащими пальцами попыталась развязать на нем узел.
Энджел молча взяла у нее платок, ловко развязала узел и дала матери. Туго оборачивая его вокруг своей ноги, Лаура продвигалась вниз от колена, прямо до того места, где виднелись следы укуса.
Наложив повязку, мать опять уставилась на ранку. Место укуса начинало постепенно набухать.
– Тебе больно, мама? – не сводя с нее глаз, спросила Энджел.
– Не очень, – ответила Лаура. – Я почти ничего не чувствую.
Она снова сделала глубокий вдох.
– Может быть, это была неопасная змея. Я не знаю, какие именно змеи водятся в этих местах. – Она снова посмотрела на свою ногу. – А еще бывает так, что змея уже израсходовала весь свой яд, но продолжает кусать. Порой все происходит настолько быстро, что они даже не успевают впрыснуть яд. Как сейчас, например. – Она ободряюще улыбнулась дочери. – Думаю, нам стоит двигаться дальше. Я могу положить ногу вдоль седла.
Энджел кивнула.
– Мы должны добраться до маньяты.
– Да, ты права, – согласилась Лаура.
Энджел побежала на холм за верблюдами. Она была рада, что привал был коротким, – если бы ей пришлось самостоятельно упаковывать все вещи, то это заняло бы много времени. А тут у нее ушло всего несколько минут на то, чтобы отвязать Маму Киту и привести ее вниз, туда, где осталась Лаура. Ритмичная поступь верблюдов действовала на Энджел успокаивающе. Она знала, что Мама Киту никогда не подведет. Даже в брачный период она не лягалась и не кусала своих хозяев. Ее можно было отпускать пастись без привязи, не боясь, что она убежит. И сейчас, когда они подошли к тому месту, где на каменистой земле лежала Лаура, Энджел дала ей знак опуститься на колени, и Мама Киту немедленно послушалась.
Почувствовав общее напряжение, Матата начал суетиться вокруг верблюдицы. Опасаясь, что он может наступить на Лауру, Энджел попыталась его отогнать.
– Прочь! – взмахнув рукой, воскликнула она. Но Матата не обращал на нее внимания. – Уйди! Пошел прочь отсюда! – закричала она снова. Ее голос звонким эхом раздавался в тишине. Энджел так разволновалась, что не находила себе места.
– Все в порядке, милая. Все будет хорошо. Ты должна сохранять спокойствие. Только тогда ты сможешь помочь мне.
Энджел узнала знакомые интонации в голосе матери. Она говорила так во время работы. Ее голос звучал настолько твердо и уверенно, что человек, которому были обращены ее слова, моментально чувствовал себя сильнее. Энджел кивнула и мысленно пообещала себе быть смелее.
После того как Лаура удобно разместилась на свернутых одеялах поверх седла, Энджел села впереди нее и взяла в руки поводья. Когда Мама Киту с фырканьем поднималась на ноги, Лаура держалась рукой за Энджел. Затем она откинулась на сумку и, вытянув левую ногу вперед, положила ее на деревянную раму. Чтобы оставить ей больше места, Энджел пришлось все время держать одну ногу чуть-чуть в приподнятом положении, но, несмотря на это, ей удавалось сохранять равновесие.
Во время спуска с холма Лаура вдруг охнула от боли. Энджел посмотрела на нее через плечо.
– Ничего. Сейчас выйдем на ровную землю, и мне станет легче, – с легкой улыбкой сказала Лаура.
Мама Киту осторожно дошла до самого подножия холма. Почва здесь была песчаная, но все равно то тут, то там под ногами встречались камни или чахлые низкорослые кустарники. Энджел вглядывалась вдаль – туда, где заканчивалась равнина. Каждый пройденный ими шаг приводил их все ближе и ближе к маньяте. Она представила, как они въезжают в деревню. Там будут люди, которые попытаются им помочь. Но что они смогут сделать? Энджел знала, что все зависит о того, насколько опасной была та змея и много ли яда она успела впрыснуть. Энджел вспомнила, как однажды гадюка укусила пастуха из деревни возле реки. Он несколько дней пролежал в хижине, мучаясь от боли. В конце концов он выжил, но как много других людей умерло от змеиных укусов. Поэтому люди уничтожали всех без исключения змей, которые появлялись вблизи их жилья.
При этой мысли Энджел охватила злоба. Почему мама повела себя так неосторожно? Сколько Энджел себя помнила, Лаура всегда щепетильно относилась к таким вещам. Она учила ее, как следует закреплять москитную сетку, правильно выбирать места для переправы через реку, смотреть, куда ступаешь, особенно если на ногах нет сандалий.
– Чем ты хочешь заняться в городе? – Голос Лауры прервал ход ее мыслей.
Энджел сглотнула слюну и задумчиво посмотрела на виднеющуюся вдалеке гору.
– Не знаю.
– Ну же, – сказала Лаура. – Придумай что-нибудь.
Ее голос звучал как обычно, и это успокоило Энджел.
– Я хочу… увидеть карусель. Большую такую, с цветами посередине и со статуей.
Лаура тихонько рассмеялась.
– А еще что?
– А еще я хочу мороженое, которое продают на улице.
– Да, я тоже хочу мороженое… а еще новое платье.
Узнав игру в покупки, Энджел улыбнулась и продолжила цепочку:
– А я хочу мороженое, новое платье и… школьную форму.
– Но ты же не ходишь в школу, – возразила Энджел. – Ты все уроки делаешь со мной.
Ее голос звучал тихо, но, тем не менее, четко на фоне глухого стука копыт.
– А я все равно хочу форму. Тогда я буду выглядеть так же, как остальные дети, – не унималась Энджел. – Ну давай, играй дальше.
Она замолчала в ожидании ответа. В наступившей тишине все незначительные звуки казались громкими: скрип кожаного седла, плеск воды в тыквах-горлянках, переливчатое пение вьюнков. Энджел посмотрела через плечо и с ужасом увидела, что Лаура хватает ртом воздух. Она еще дальше завалилась на сумки и постепенно начала сползать в сторону.
Энджел резко дернула за поводья и приказала Маме Киту лечь. Когда верблюдица опускалась на колени, Энджел попыталась придержать Лауру, чтобы та не упала, но ее тело было таким тяжелым и безвольным, что она все-таки съехала на бок и упала.
Лаура лежала на земле и тяжело дышала. На ее лбу и на верхней губе выступили капли пота.
Энджел в ужасе смотрела на мать.
– Она тебя все-таки укусила! Она была ядовитой!
Лаура провела языком по пересохшим губам и сказала:
– Энджел, послушай. Ты должна оставить меня здесь и идти дальше в маньяту. Там знахарь, у которого есть черный камень. Они пришлют кого-нибудь мне на помощь.
– Я не хочу, – жалобно ответила Энджел. Она понимала, что в этот момент она вела себя подобно маленькому ребенку, который все еще просит взрослых, чтобы те понесли его на спине.
– Ты должна сделать то, что я тебе говорю, – мягко возразила Лаура. – А сейчас дай мне мою сумку.
Энджел отвязала потертую кожаную сумку от седла Мамы Киту и принесла матери. Сидя на корточках и расстегивая ремни, которыми закрывался верх сумки, девочка почувствовала проблеск надежды. Она много раз видела, как мама доставала из этой сумки что-то, что мигом решало любую проблему. Может быть, там есть лекарство, которое сможет помочь и сейчас. Внутри сумки Энджел нащупала большой целлофановый пакет, полный белых таблеток.
– Что тебе достать отсюда?
– Дай мне мой кошелек. Мне нужен паспорт.
Энджел с недоверием посмотрела на мать, пытаясь понять, не начался ли у нее бред.
– Пожалуйста, – прошептала Лаура.
Пошарив на дне сумки, Энджел нашла наконец кошелек. Нащупав твердые края паспорта, она вынула его из кошелька.
Лаура застонала. Ее глаза были полуоткрыты. Прищуриваясь, она будто изо всех сил пыталась сосредоточиться.
– Положи его в карман. Постарайся не потерять. Попросишь вождя отвести тебя к смотрителю национального парка. Покажи ему паспорт и скажи, что я твоя мать. Так люди смогут узнать, кто ты такая.
Лаура закрыла глаза. Энджел смотрела на нее, отгоняя мух от ее лица. Дыхание Лауры стало более легким, но она все еще выглядела уставшей и бледной. «Может, маме нужно просто отдохнуть, – подумала Энджел. – А затем ей станет лучше и мы сможем продолжить путь».
Энджел посмотрела на паспорт, лежащий у нее на коленях. Она не понимала, почему мама хочет, чтобы она положила его в карман, а не оставила в сумке. И почему она просит показать этот паспорт человеку из национального парка. Наверное, он важный человек, как все государственные чиновники, – но почему он станет интересоваться паспортом? Сидя так и недоумевая, Энджел вспомнила последние слова, которые ей сказала Лаура.
Так люди смогут узнать, кто ты такая.
Не сводя глаз с лежащей на земле неподвижной фигуры матери, Энджел постепенно начала понимать истинный смысл этих слов.
Лаура не надеялась на то, что ей удастся выжить.
Она хотела, чтобы Энджел ехала дальше по направлению к маньяте, и не питала никаких надежд на то, что увидит свою дочь снова.
Энджел почувствовала, как у нее пересохло во рту, а в животе возникла щемящая пустота. Ей вдруг вспомнились слова Лауры, которые та произнесла в одном разговоре со знакомыми людьми из деревни, где росли смоковницы. Энджел осторожно потрясла Лауру за плечо. Та открыла глаза, и ее взгляд встретился с взглядом дочери.
– Черный камень не работает, – заявила Энджел. – Ты в него не веришь.
– Ты права, я в него не верю. – Глаза Лауры наполнились слезами.
– Ты умрешь? – тихо спросила Энджел.
С губ Лауры сорвалось тихое всхлипывание. Она открыла рот, но так ничего и не произнесла.
Энджел просто сидела и смотрела матери в глаза. В этот момент их пересекшиеся взгляды были единственной реальностью для Энджел. Она почувствовала, что это мгновение можно продлить до бесконечности, если только ненароком не пошевелиться. Затем лицо Лауры исказилось от приступа боли. Если бы они располагали хоть чем-нибудь, что могло ей помочь! Подолом своей туники Энджел вытерла пот, выступивший на похолодевшем лбу матери, и промокнула капельки на ее верхней губе. Необходимость делать эти небольшие действия чуть-чуть успокоили ее. Энджел старалась как можно нежнее прикасаться к коже Лауры – с такой же легкостью, с какой бабочка садится на цветок. Она вспомнила, как мама ухаживала за Валайтой, сестрой вождя. Еще две недели назад они с Лаурой сидели у постели Валайты в ее темной, наполненной дымом хижине. Всем было известно, что она скоро умрет. По всему ее телу распространилась раковая опухоль.
– Я обещаю тебе, – говорила Лаура, держа Валайту за руку. – Я буду рядом с тобой до самого конца.
Даже при тусклом освещении хижины Энджел видела, какое облегчение приносили эти слова умирающей женщине.
Энджел нежно взяла мать за руку.
– Не бойся, мама, – сказала она. – Я буду рядом с тобой до самого конца. Лампа всегда будет гореть, и ночью никогда не будет абсолютной темноты.
Лаура улыбнулась. Слезы струились из уголков ее глаз, стекая по вискам в спутанные волосы.
– Я люблю тебя, моя милая Энджел. Ты такая… смелая. Но тебе нельзя оставаться здесь. Ты должна идти дальше. – Ее голос то и дело прерывался – ей становилось все труднее дышать. – Я не боюсь смерти, и ты это знаешь. Я боюсь за тебя. Мне страшно бросать тебя здесь совсем одну. Но ты должна отвести Маму Киту и Матату…
– Нет! – вырвалось у Энджел. – Я никуда отсюда не пойду!
Лаура с трудом покачала головой.
– Не упрямься. Я тебя прошу. Только не сейчас…
В этот самый момент подошел Матата. Верблюжонок начал ходить вокруг Мамы Киту, стараясь вынудить ее встать прямо, чтобы он смог дотянуться до вымени. Затем он начал мягко тыкаться своей мордой в лицо и тело Лауры.
Энджел оттолкнула его. Она понимала, что, если Лаура останется здесь, ей придется одной управляться с обоими верблюдами. Отвязав от седла фляжку с питьевой водой, девочка подозвала Маму Киту и повела ее обратно к дереву, а за ней, как обычно, поплелся и Матата. Привязав верблюдицу за ногу к дереву, Энджел вернулась к Лауре. Наклонившись, она влила немного воды между ее разомкнутых губ. Лауре удалось сделать глоток.
«Хорошо, – подумала Энджел. – Больному человеку очень важно пить. Поэтому всегда нужно иметь рядом достаточное количество питьевой воды».
Солнце постепенно поднималось над горизонтом, и становилось все жарче. Поблизости росли несколько чахлых деревьев, но Энджел понимала, что не сможет дотащить Лауру в тень даже самого близкого из них. Рядом с головой Лауры стоял камень, высотой почти с Энджел. Открыв мамину кожаную сумку, она вытащила оттуда китенге цвета слоновой кости с узором из розовых и коричневых птиц. Этим платком Лаура покрывала голову каждый раз, когда они въезжали в мусульманскую деревню. Энджел удалось закрепить один край платка на камне, положив сверху несколько небольших камешков. Свободной частью платка она укрыла тело Лауры. Со стороны этот самодельный навес был похож на неумело повешенную москитную сетку, которая не закрывала ног. Но, по крайней мере, лицо и туловище Лауры были укрыты от палящего солнца.
Отойдя в сторону, Энджел не без гордости посмотрела на свое сооружение. Мама часто повторяла, какая у нее умелая дочь и сколько от нее пользы. Она говорила, что это потому, что Энджел так много помогает ей в ее работе. А также потому, что Энджел выросла в деревнях, где малые дети, вместо того чтобы ходить в школу, пасут стада, а если их родители заболевали или умирали, на них ложилась ответственность за воспитание младших братьев и сестер.
– Ты как африканский ребенок, – говорила Лаура своей дочери. Энджел нравилась эта идея, и, думая таким образом, она еще больше старалась быть сильной и благоразумной.
Перед тем как залезть под навес, Энджел закатила штанину на той ноге, где был укус. Колено распухло и покраснело. Тугая повязка врезалась в распухшую плоть. Энджел закусила губу, размышляя, не развязать ей ли платок. Казалось, от повязки еще больше неудобств, но, вспомнив, как старательно Лаура обматывала ногу, решила оставить повязку на месте.
Энджел села возле Лауры. Солнечный свет пробивался через ткань навеса и придавал маминому лицу розоватый оттенок. Она выглядела почти здоровой, если бы не сероватая слюна, сочившаяся из уголка ее рта. Энджел без конца вытирала ее, но это не помогало.
Время проходило неравномерно. Порой оно текло неторопливо, а порой ускорялось. Казалось, что они только что ехали по пустыне, направляясь в маньяту и болтая о том, что будут покупать в городе. А потом вдруг Энджел увидела, что они почти полностью опустошили фляжку – небольшими глотками, когда пили по очереди. Совсем скоро ей придется снова идти к Маме Киту и отвязывать от седла очередную бутылку с водой.
Девочка окинула взглядом иссушенную, пылающую зноем окрестность. Нежные краски раннего утра сменились ярким ослепительным светом. Песок и скалы обрели свой настоящий сероватый оттенок. Даже зелень деревьев и кустарников поблекла под слоем серой пыли.
Энджел безучастно смотрела на этот пепельно-серый пейзаж, как вдруг Лаура пошевелилась. Девочка тут же повернулась и внимательно посмотрела на лицо матери. Ее лоб было нахмурен, а губы беззвучно шевелились. Она была похожа на человека, который силится выплыть на поверхность из глубокой мутной воды, стремясь к солнечному свету.
– Энджел?
В голосе Лауры слышалась тревога.
– Я здесь, мама, – наклонившись к ней, сказала Энджел.
Она ожидала, что Лаура скажет что-нибудь еще, но та молчала. Энджел начала осторожно гладить ее по голове, стараясь, чтобы пальцы не цеплялись за узлы спутанных волос. Так часто делала мама, когда Энджел болела. Гладя ее по голове, Лаура напевала песню. Постепенно вспоминая мелодию и слова этой песни, Энджел начала тихо петь:
– Дала салама мтото. Спи, мой малыш. Завтра ты проснешься и увидишь…
В песне было много куплетов – в них рассказывалось о многочисленных животных, птицах и людях, с которыми предстоит встретиться ребенку в своей жизни. Энджел пропела всю песню до конца и начала заново. Дыхание Лауры становилось все более хриплым и прерывистым, но Энджел, не останавливаясь, гладила ее по голове и продолжала петь.
По лицу девочки текли слезы, и она чувствовала их соленый привкус во рту. Энджел пела, глотая слезы, но не останавливалась. Ей казалось, что до тех пор, пока она поет, Лаура будет дышать.
В какой-то момент Энджел заметила, что дыхание Лауры становится все более поверхностным. Судорожные глотки воздуха сменились легким, почти неуловимым шелестом.
Энджел замерла. Ее пальцы все еще были в волосах Лауры, спутанных и влажных от пота. Затаив дыхание, она прислушалась. Но слышно было лишь шорох ветра в кустах и крик ворона вдалеке.
Энджел опустила голову и прижалась щекой к маминой груди. Закрыв глаза, она старалась услышать биение сердца. Но было тихо. Тишина, и больше ничего.
Ветер рванул самодельный навес, высвободив тот самый конец китенге, который был придавлен камнями. Однако Энджел успела схватить его. Она крепко прижала к себе ткань, стараясь уловить знакомый аромат ладана – это был запах Лауры. Энджел знала, что должна отвести Маму Киту и Матату к вождю маньяты, пока солнце еще высоко. Но идти никуда не хотелось. У нее снова возникло чувство, что если она останется здесь, то время тоже остановится и мир, который ей хорошо знаком, никуда не исчезнет.
Девочка достала из кармана туники паспорт. Она знала, что записано внутри этой маленькой книжечки, – время от времени мама разрешала ей полистать ее. Обычно она сразу же открывала страницу, на которой была приклеена маленькая фотография Лауры. Было забавно видеть ее в таком необычном виде – с чистыми волосами, короткой стрижкой, с помадой на губах и ожерельем на шее. На этой фотографии мама выглядела как одна из тех женщин, которые приезжают сюда на сафари. Но теперь Энджел лишь мельком взглянула на фотографию и множество пестрых печатей и сразу открыла паспорт на самой последней странице, где Лаура своей рукой написала несколько слов: Джеймс Келли, 26, Брейдинг-авеню, Саутси, Гемпшир, Англия.
Энджел знала, что Джеймс – мамин брат. Он никогда не был в Африке, и поэтому Энджел ни разу с ним не встречалась. Тем не менее однажды он прислал ей в подарок куклу, такую красивую и хрупкую, что никто не осмеливался с ней играть. Как-то Лаура завела разговор о дяде. Энджел была тогда помладше, но, несмотря на это, ей очень хорошо запомнился тот случай. Они сидели на бетонной террасе в доме сестер милосердия, ожидая, когда им вынесут медикаменты.
– Он не женат, и у него нет детей, – сказала Лаура. – Он живет в большом доме на берегу моря.
Лицо ее вдруг стало очень серьезным. Почувствовав легкую тревогу, Энджел спросила:
– А почему ты мне рассказываешь о нем?
– Если со мной что-нибудь случится, то о тебе станет заботиться Джеймс. Он мне обещал. Ведь у тебя нет ни баба, ни биби, ни папы, ни бабушки.
Энджел притихла. Ее голова наполнилась тягостными мыслями и образами.
– Если с тобой что-то случится, – промолвила она наконец, – я сама о себе позабочусь. Я буду как Зури.
– С белыми детьми все не так просто, – ответила Лаура.
Ее голос звучал нежно, но твердо. Она открыла рот, чтобы продолжить свою мысль, но Энджел резко встала и повернулась к ней спиной. Ей было больно и страшно, и в то же время она злилась на мать за ее слова. Она не хотела даже думать, что с ее мамой может что-то случиться, а тем более представлять, что будет с ней самой, если это все-таки произойдет. Энджел отошла на несколько шагов в сторону, и тут ей вспомнилась одна поговорка, которую она услышала однажды в деревне. Девочка подошла к матери и сказала:
– У несчастья острый слух. Если будешь вспоминать о нем, то оно придет.
После этого случая Лаура никогда больше не заводила об этом речь.
Энджел крепко сжала паспорт в руках, вчитываясь в надпись, сделанную рукой Лауры. Ее взгляд был прикован к последнему слову, написанному черными жирными чернилами. Англия. Лаура рассказывала ей об Англии. Это страна, где у всех много денег, а дети сидят дома и играют в игрушки. Люди там живут в городах, где есть хорошие больницы, но почти все они не знакомы друг с другом, и лишь немногие из них – твои друзья. А вместо верблюдов – машины.
С этими мыслями Энджел закрыла паспорт. Он лежал на открытой ладони, как будто она пыталась оценить его вес. Затем она изо всей силы швырнула его в сторону, и он упал между двух камней – маленькое темно-красное пятно на фоне серого песка.
Подобрав ноги, девочка обхватила руками колени и опустила голову. Она чувствовала себя уставшей и опустошенной, словно кто-то высосал из ее тела всю жизненную силу.
Она представила, что навсегда останется жить здесь, среди пустыни, вместе с Мамой Киту и Мататой. Они теперь ее единственная семья.
Тут неожиданно послышалось хлопанье крыльев. Шорох, который издает большая птица, отряхивая перья. Не успела Энджел поднять голову, как рядом уже приземлилась вторая птица.
Стервятники. Уродливые птицы с кривыми клювами и тяжелыми веками. Из-за скудного оперения они всегда выглядят больными. Кажется, что поедание падали в качестве основной пищи плохо отражается на здоровье всего вида.
Резко вскочив, Энджел бросилась на них с криками:
– Нендени! Нендени мбали! Убирайтесь прочь!
Обе птицы расправили свои огромные крылья и поднялись в воздух. Но тут же опустились на землю немного поодаль.
Энджел посмотрела на лежащую на земле Лауру. Она понимала, что скоро сюда прилетит еще больше стервятников и она не сможет отогнать их. Девочка перевела взгляд на верблюдов. Если бы только она могла каким-то образом положить Лауру на спину верблюдицы, она бы отвезла ее в маньяту. Но только вот от птиц спасения все равно не будет. Они будут бросаться вниз на Маму Киту, и, какой бы спокойной та ни была, у нее начнется паника и она побежит, не разбирая дороги.
Пока Энджел размышляла, прилетел третий стервятник и сел прямо на грудь Лауры. Энджел бросилась на него, размахивая руками. Но, как и первые два его собрата, он лишь отлетел и сел на ближайший большой камень.
Энджел быстро накрыла Лауру китенге, обернув один конец вокруг ног, а другой – натянув почти до подбородка. Перед тем как закрыть тканью лицо, она замерла и свободной рукой убрала прядь волос, прилипшую к щеке Лауры. Из глаз девочки скатилась слеза и упала прямо на бледную кожу матери. Наконец Энджел все-таки закрыла лицо платком, аккуратно разгладив при этом ткань. Затем она начала собирать камни, покрывая ими обмотанное в самодельный саван тело.
Жара постепенно начала спадать. Несмотря на то что вокруг было много камней, работа продвигалась тяжело. Грубые, вулканического происхождения камни на ощупь были как наждачная бумага. Перед тем как взять в руки камень, ей приходилось внимательно смотреть, нет ли там скорпионов или змей. Вокруг нее громко кричали стервятники, бочком подбираясь к импровизированной могиле. Но вскоре последние куски разноцветной материи, которая так нравилась Энджел, скрылись под грудой камней. Сверху Энджел набросала еще камней, чтобы уж точно никакой зверь не смог докопаться до могилы.
Издавая жуткие крики, стервятники возмущенно захлопали крыльями – казалось, поведение Энджел привело их в бешенство. Тут девочка похолодела от страха: были случаи, когда стервятники нападали на людей. Быть может, взрослому человеку, сильному и крепкому, бояться нечего. Но ведь она еще совсем ребенок и не вполне может за себя постоять…
