Текст книги "Львица"
Автор книги: Кэтрин Скоулс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10
Эмма вышла во двор, полностью одетая и готовая к предстоящей поездке, но все еще зевая и протирая спросонку глаза. Солнце пока не встало, и в воздухе стояла почти сверхъестественная тишина. Насекомые прекратили свое обычное ночное стрекотание. Смолкли и беспокойные мелкие животные, которые всю ночь бегали по крыше и шуршали в кустах. Вместе с тем для утренних звуков пробуждающейся природы было еще рано.
– Мама Киту, Матата, – ласково позвала Эмма верблюдов, которые были заперты в своем загоне.
Они оба лежали на земле, поджав под себя ноги, а их поднятые головы были похожи на часовых. В предрассветном сумраке они выглядели размытыми тенями. Мама Киту отозвалась на ее голос. Эмме очень не хотелось оставлять их одних, но она знала, что Дэниэл договорился с крестьянином из деревни, чтобы тот каждый день приходил сюда, давал им корм и промывал ногу Мамы Киту до тех пор, пока они не вернутся.
Эмма направилась к воротам. На ее плече висела зеленая сумка, набитая сменной одеждой. В руке она несла корзину, которую дал ей Дэниэл, чтобы она положила туда еду в дорогу. Уже перед самым выходом из дома Эмма бросила в нее еще несколько вещей Энджел: моток шерсти с неоконченным вязанием, тетрадь для рисования, кое-что из одежды и пару сандалий.
Дэниэл уже ждал ее возле «лендровера». На земле возле его ног стояла канистра, и в воздухе витал стойкий запах бензина. Он посмотрел на корзину и задержал взгляд на вещах Энджел. Эмма не могла понять, считает ли он правильным брать их с собой. Она сама не была в этом уверена. Стоя в коридоре над разложенными вещами, она колебалась – суеверный человек сказал бы, наверное, что она испытывает судьбу. Однако Дэниэл предпочел промолчать, и Эмма, поставив корзину между двумя спальными мешками и свернутыми москитными сетками, устроилась на переднем сиденье. За это время оно стало ей родным: она знала о сломанной пружине, которая слегка упиралась в ее левый бок, и о том, что виниловая обивка, порванная в одном месте, постоянно цеплялась за джинсы. Смешанный запах моторного масла, пыли и мешковины тоже был ей знаком.
Дэниэл вел машину с включенными фарами, свет от которых, по мере того как отступал ночной сумрак, становился все более блеклым и тусклым. Они выехали на дорогу, которая вела в Малангу, но очень скоро свернули, держась противоположного направления, как будто возвращались назад. Миновав станцию с другой стороны, они поехали прямо.
– Мы едем прямо к горе? – спросила Эмма.
– Нет. Малангу, станция и питомник расположены почти на одной линии, но эта линия идет по кругу, – ответил Дэниэл, очертив рукой полукруг. – Посередине находится пустыня и гора Ол Доиньо Ленгаи, а дорога к питомнику огибает справа этот длинный холм. – Он указал на возвышение впереди. – Поэтому нам предстоит такой долгий путь.
– Вы точно знаете, как туда ехать? – Эмма все еще не могла привыкнуть к тому, что Дэниэл никогда не пользовался картой.
– Я ездил по этой дороге с Ндугу. Мы ставили здесь ловушки для грызунов. Но в питомник мы не заезжали.
– Разве вам не хотелось познакомиться с его хозяином?
– Тут есть одна проблема, – осторожно начал Дэниэл. – Тот смотритель, Магома, не единственный человек, кому не нравится хозяин питомника. Многие настроены против него.
– Что он такого сделал? – вскинула брови Эмма.
– Он ничего не сделал, но многие его боятся. Говорят, что человек, который живет вместе со львами, не может быть человеком. Или же он обладает какой-то особой силой, которой наделили его львы.
– Какой еще силой?
– Например, ходит слух, что люди, работающие в питомнике, никогда не болеют.
– Вы в это верите? – спросила Эмма, вспомнив, как Дэниэл не хотел прикасаться к телу мертвой женщины.
Дэниэл на какое-то время задумался.
– Как человек, получивший образование, – наконец произнес он, – я не верю в то, что он может защитить своих работников таким образом. Но, будучи представителем масаи, я уверен, что в этом что-то есть… Я своими глазами видел, как вполне здоровые люди умирали от проклятия. А больные выздоравливали после благословения лайбона. Поэтому я не знаю, что и думать. – Он указал на возвышающуюся вдалеке гору. – Когда произошло извержение Ол Доиньо Ленгаи, я видел вырывающиеся наружу столбы дыма и вспышки огня. Я слышал страшный рев, доносящийся из-под земли. Я чувствовал, как земля содрогается под моими ногами. Мне прекрасно известно научное объяснение этого феномена, но в то же время я не могу не верить своим родственникам, которые говорили, что чувствуют силу Ленгаи.
Эмма посмотрела в ту сторону, где был вулкан. В предрассветном полумраке она могла различить только расплывчатые очертания белой вершины, которая, словно призрак, парила над горизонтом. По спине Эммы прошла невольная дрожь.
– То есть… вы боитесь хозяина питомника?
Дэниэл покачал головой.
– Мы с Ндугу никогда не заезжали в питомник по причине, связанной с нашей работой. Людям сложно понять, что такое вирус. Его нельзя ни увидеть, ни потрогать. Поэтому, когда так внезапно умирают сильные и здоровые люди, причем такой ужасной смертью, все думают, что здесь не обошлось без нечистой силы.
Эмма понимающе кивнула. Даже такие ученые, как она, которые знали о вирусах четвертого уровня практически все, с трудом сохраняли рациональную точку зрения, когда смотрели через микроскоп на кровь, зараженную вирусами Ласса, Эбола и Оламбо. При мысли о том, какую трагедию несут в себе эти крошечные организмы, ученые невольно начинали приписывать им зловещие черты. Обычно образцы рассматривались в темноте и были подкрашены флюоресцентом, отчего контуры вируса светились на фоне темной жидкости.
– Мы много лет потратили на то, чтобы изменить представления людей и чтобы они наконец-то поняли механизм распространения вируса, – продолжал Дэниэл. – Если мы заведем дружбу с хозяином питомника, то люди перестанут нам доверять.
– Но сейчас мы как раз туда направляемся, – сказала Эмма. – Вам удастся скрыть этот факт?
– Нет, это скоро станет известно всем. Но у нас, по крайней мере, есть веская причина – пропал ребенок. Я надеюсь, что это не помешает нашей работе.
Эмма посмотрела вперед. На горизонте виднелись невысокие холмы, за которыми начинал заниматься рассвет. Серое небо над ним понемногу бледнело, принимая мерцающий зеленоватый оттенок.
– Вы так преданно относитесь к своей работе, – сказала Эмма, не поворачиваясь к Дэниэлу лицом. – У вас, наверное, совсем не остается времени на что-нибудь еще.
– У меня больше нет никаких дел, – сухо и безрадостно ответил Дэниэл.
Эмме стало не по себе, но она все-таки продолжила:
– У вас разве нет семьи и детей?
Искоса взглянув на Дэниэла, она увидела, как напряглись его руки, сжимавшие руль.
– У меня была жена, Лэла. Она умерла три с половиной года тому назад.
Эмма хотела было спросить, что с ней случилось, но потом связала вместе все события.
– Это как раз была последняя эпидемия…
Не сводя глаз с дороги, Дэниэл рассказал ей о том, что случилось.
– Лэла заболела, когда была почти на седьмом месяце беременности. Я знал, что она, скорее всего, обречена. А вместе с ней и ребенок… – Голос Дэниэла звучал тихо, но твердо. – Но я также знал, что есть шанс ее спасти, если искусственно вызвать роды. Я не знал, как поступить, но в конце концов решил попробовать этот вариант. Я осмелился пойти на это, хотя знал, что в Африке нет условий для того, чтобы выходить ребенка, родившегося на двадцать восьмой неделе. – Дэниэл тяжело вздохнул. Когда он продолжил говорить, его голос был полон боли: – Во время родов Лэла находилась в коме. Ребенок оказался маленькой красивой девочкой. Она полностью сформировалась к тому моменту. Но ее кожа была серого цвета, и она была слишком слабой. Она вскоре умерла. Лэла умерла тоже.
Эмма молча смотрела на Дэниэла, представляя, через какой ужас ему пришлось пройти.
– Где это произошло?
– В доме моей матери, в деревне. Мы проезжали мимо нее, когда ехали от могилы в Малангу. Мы с Лэлой жили в Аруше и приехали в гости к моей семье на свадьбу. Когда началась эпидемия, власти перекрыли все дороги, и нам пришлось остаться в деревне.
– Вы не отвезли ее в больницу?
– Это только способствует распространению болезни, – ответил Дэниэл. – И как вы знаете, от лихорадки Оламбо все равно нет лекарства. Я не мог бросить Лэлу, и мой дядя поехал в больницу и достал все необходимое. Там был полный хаос. Большинство персонала разбежалось. Когда он сказал им, что я ветеринар, они согласились дать ему капельницу для вызова искусственных родов и таблетки морфия. Лэла была не в состоянии их глотать, и я размалывал их и подмешивал в воду. Когда они закончились, я приготовил крепкий настой опиума, но это мало помогало. Она все время испытывала страшную боль.
– Вы сами за ней ухаживали?
– Остальные были слишком напуганы. – Голос Дэниэла задрожал – очевидно, перед его глазами промелькнули картины тех дней, полные отчаяния и изнеможения. – Она болела всего четыре дня. Ребенок родился на третий день. Все происходило, как в страшном сне. С одной стороны – быстро, а с другой… у меня было ощущение, что это длится целую вечность.
– Дэниэл, я очень сожалею, – сказала Эмма, подумав, с каким сочувствием, несмотря на давность событий, Дэниэл отреагировал на ее скорбь, в то время как ему самому довелось пережить еще большую трагедию. Она вспомнила, как Дэниэл посоветовал ей не забывать Сьюзан.
– Вы постоянно думаете о них? О Лэле и ребенке?
Дэниэл кивнул.
– Сначала я не мог вспоминать о них без боли. Но сейчас я помню только прекрасные моменты, и они наполняют меня счастьем.
– Она была тоже из масаев?
– Нет, мы познакомились, когда я учился в Дар-эс-Саламе. Она была родом из Занзибара. Ее семья принадлежит к одному из племени суахили, проживающих на побережье. – Он улыбнулся. – Когда она согласилась выйти за меня замуж, я был вне себя от счастья. Нам было все равно, что подумают о нас в наших семьях. Не будучи еще мужем и женой, мы гуляли вдвоем без всякого сопровождения. Даже начали вместе жить, когда копили деньги на свадьбу. Мы просто не могли друг без друга. Когда она умерла, у меня было такое ощущение, будто я потерял половину самого себя. Мое сердце разрывалось от боли, и я не знал, как мне жить дальше без нее.
Эмма наблюдала за его лицом, на котором отражалась борьба противоположных воспоминаний – тепла и боли.
– И вы молчали все это время, когда я рассказывала о Сьюзан…
– У масаев не принято говорить о таких вещах, – глухо произнес Дэниэл. – Если кто-то умирает молодым от болезни или в результате несчастного случая, пожилые люди не станут даже упоминать имени этого человека. Поэтому я ни с кем не делюсь своими воспоминаниями и чувствами о Лэле и нашем ребенке. – Он взглянул на Эмму. – Но вы из другой культуры, и с вами я могу об этом говорить.
По его глазам Эмма видела, что ему стало легче. Словно, поделившись с ней историей своей жизни, он сбросил с себя часть бремени.
– Я рада, что вы обо всем рассказали. – Эмма вздохнула.
Дэниэл вел машину, придерживая руль одной рукой и откинувшись на спинку сиденья. Эмма смотрела в окно, наблюдая за неменяющимся ландшафтом. От равномерного гула мотора ее начало клонить в сон. Она даже не сразу заметила, что Дэниэл снизил скорость. Когда он свернул на обочину и остановил машину возле дерева, она удивленно посмотрела на него.
– Предлагаю позавтракать, – сказал Дэниэл, выключив зажигание.
Эмма одобряюще кивнула, внезапно осознав, что тоже сильно проголодалась.
– Что вам удалось найти в кухне? – спросил Дэниэл.
– Остатки лепешки и немного этих сладких жареных штук.
– Они называются мандази.
– Ман-да-зи, – повторила Эмма. – Еще тут есть папайя, банка меда, несколько вареных яиц и бананы. А также бутылка лимонада, которую оставил Мози.
Дэниэл улыбнулся и радостно воскликнул:
– Так это настоящий пир! – Внезапно он как будто помолодел, почувствовав прилив новой, свежей энергии.
Выйдя из машины, Эмма сцепила руки на затылке и сделала несколько поворотов корпуса, чтобы размять затекшую спину. Дэниэл вытащил корзину с едой и свернутую ткань китенге, которую расстелил на земле в тени дерева. Контрастный желто-черный узор резко выделялся на фоне приглушенного окружения.
Эмма внимательно осмотрела землю на предмет колючек и насекомых и села, скрестив ноги. Выложив вещи Энджел, она начала доставать из корзины еду и раскладывать ее на скатерти, в том числе мандази, завернутые в кусок старой газеты, которая вся была в жирных пятнах и следах застывшего сахара.
Дэниэл сел напротив нее, вытянув ноги вдоль скатерти. Вещи Энджел оказались между ними. Своим ярким цветом они все время привлекали внимание Эммы. Создавалось ощущение, будто таким образом они оставили место для третьего гостя, который должен вот-вот прийти.
Дэниэл смотрел на то, как Эмма раскладывает еду. Он с явным интересом наблюдал за каждым ее движением, будто она являлась представителем какого-то редкого вида животных, чьи повадки были незнакомы ему. Когда все было готово, они приступили к завтраку. Ели они молча: им хватало вкуса и запаха еды, а также окружающей их природы. Дэниэл первым нарушил молчание.
– Вы были бы уже на полпути к Серенгети, если бы поехали вместе с Мози, – сказал он, внимательно глядя на Эмму. – Вам не жаль, что вы не попали на сафари?
Эмма покачала головой.
– Это была не моя идея. Саймон организовал это путешествие в качестве подарка на день рождения. Мне сложно представить, в какой спешке прошла бы эта поездка: пять национальных парков за семь дней…
Проговаривая все это, Эмма вспомнила момент, когда Саймон вручил ей туристическую брошюру. Она старалась изобразить на своем лице благодарность, но мешало осознание того, что этот жест был продиктован чувством вины.
– А почему он не поехал с вами? Отпустил вас так далеко совсем одну?
– Он сейчас в научной экспедиции в Антарктиде, а это не то место, откуда можно на время отлучиться.
– В Антарктиде? Это еще дальше, чем Африка.
– Он там пробудет всю зиму, то есть еще три месяца.
Дэниэл, казалось, был шокирован таким положением дел.
– Я не представляю, чтобы муж и жена так долго находились порознь друг от друга.
– Мы к этому привыкли, – сказала Эмма. – Для нас это уже не проблема. В некотором смысле это даже хорошо. Мы не принимаем друг друга как данность.
Тут она осеклась. Эти знакомые слова легко слетали с ее языка. Она почти скороговоркой произносила их всякий раз, когда люди удивлялись их образу жизни. Но сейчас, беседуя с Дэниэлом, она вдруг поймала себя на мысли, что слова эти более пустые, чем обычно. В то время как Дэниэл вел себя с ней открыто и искренно.
Она начала снова.
– Саймон мне не муж. Я сказала так, чтобы не вызывать дальнейших вопросов. Мы просто живем вместе. Уже пять лет. Саймон никогда не женится на мне, потому что хочет оставаться свободным. Я не думаю, что он очень привязан ко мне. Он, конечно же, говорит, что любит меня, но… – тут ее голос дрогнул, – иногда мне кажется, что я его совсем не знаю.
Эмма опустила голову. Ей стало стыдно, но она не могла толком понять почему: то ли из-за своей неспособности вселить в Саймона более сильную любовь, то ли из-за Саймона, который был не в состоянии стать ей по-настоящему близким человеком. Она сорвала травинку и начала нервно рвать ее на мелкие части.
После короткого молчания Дэниэл сказал:
– Эмма, разреши мне перейти на «ты». Я знаю тебя совсем недолго, но я уже сейчас согласен с Мамой Киту. Ты ей сразу понравилась, а животные обычно никогда не ошибаются в своих привязанностях.
Эмма подняла голову, раскрыв от удивления рот. Дэниэл смотрел на нее и улыбался.
– А еще ты очень красивая, – продолжил Дэниэл и, мотнув головой, добавил: – У меня в голове не укладывается тот образ жизни, который ты описала: жить с кем-то и не видеться месяцами. Я просто не понимаю, какой мужчина согласится расстаться с тобой даже на один день.
Эмма улыбнулась ему в ответ. Его слова, будто мягкая шаль, окутывали ее плечи, даря ощущение заботы и безопасности.
Некоторое время они сидели молча, довольные тем, что образовавшуюся пустоту заполнила трель какой-то певчей птицы. Затем Дэниэл сказал:
– Пора в дорогу. Нам еще далеко ехать.
Он начал собирать остатки еды. Эмма помогла ему сложить все в корзину, а сверху снова положила вещи Энджел. Дэниэл встал – его высокая фигура возвышалась рядом с ней. Эмма тоже хотела подняться, но тут увидела его протянутую руку. Он крепко схватил ее за кисти и легко поднял, так что она оказалась рядом с ним. Стоя лицом друг к другу, они на некоторое время замерли, чувствуя теплое прикосновение ладоней. Наконец они разомкнули руки и медленно пошли обратно к машине.
Глава 11
Первым знаком того, что они приближаются к питомнику, была самодельная табличка, прибитая к стволу дерева. На ней был нарисован лев, а под ним жирными черными буквами была выведена надпись: «KAMPI YA SIMBA». Дэниэл притормозил, чтобы разглядеть табличку, и они увидели, что фигура льва была изрешечена дырками от пуль. Они молча переглянулись и поехали дальше.
Вскоре впереди показалась длинная вереница из высоких крепких столбов, вбитых в землю. Когда они подъехали поближе, Эмма увидела, что между столбами натянута проволочная сетка. Высокий забор сверху заканчивался протянутой вдоль него колючей проволокой. За забором в тени деревьев стояли несколько хижин с соломенными крышами.
– Как ты думаешь, это забор для того, чтобы львы не убежали или, наоборот, для того, чтобы не зашли? – спросила Эмма, тревожно оглядываясь по сторонам.
– Вполне возможно, что по обеим причинам.
Дорога заканчивалась у высоких ворот, сбитых из грубых досок и покрытых сверху проволочной сеткой. Ворота были широко открыты. Дэниэл подъехал еще ближе и остановился. С одной стороны от входа на земле валялись выбеленные солнцем кости, огромные черепа и позвоночные хребты, которые, судя по размерам, могли принадлежать слону или носорогу. Тут же валялась гора старых изношенных покрышек.
Пыль, поднятая «лендровером», постепенно осела. Из-за ограждения на них с интересом смотрела парочка длинноклювых аистов. Послышался скрип охлаждающейся выхлопной трубы «лендровера».
Прошло несколько минут, но никто так и не вышел им навстречу.
– Может быть, его нет дома, – растерянно произнес Дэниэл. – Но, с другой стороны, ворота были бы закрыты. И, кроме того, возле дома стоит машина.
Дэниэл кивнул в сторону сваленных в кучу больших газовых баллонов. Возле них был припаркован «лендровер», такой же старый, как и у Дэниэла, но больше по размеру, с открытой задней частью кузова и крепкой крышей.
– Я посмотрю, – сказал Дэниэл, повернувшись к Эмме, и вышел из машины.
Сделав несколько шагов по огражденной территории, он громко крикнул:
– Ходи! Есть здесь кто-нибудь?
Не получив ответа, Дэниэл остановился у входа в дом, не решаясь идти дальше. Он слегка развел руками, и Эмма узнала эту настороженную позу: точно так же Дэниэл выглядел, когда шел по следам в пустыне. Казалось, он полностью обратился в зрение и слух. Но вокруг все было тихо.
Затем из-за дома появилась чья-то фигура. Это был седовласый человек в одних шортах цвета хаки. В руках он держал ружье с поднятым стволом.
Дэниэл поднял руки и показал свои пустые ладони. Старик осмотрел его с головы до ног и перевел взгляд на «лендровер», стараясь за пыльным лобовым стеклом увидеть того, кто сидел в машине. Эмма, в свою очередь, разглядывала загоревший обнаженный торс, немолодое лицо и длинные седые волосы, доходившие почти до плеч. Она открыла дверь и выпрыгнула из машины.
Когда Эмма подошла и встала рядом с Дэниэлом, старик опустил ружье. Мышцы его лица расслабились, и он виновато улыбнулся.
– Прошу прощения за такой прием, – произнес он с изысканным британским акцентом, что не соответствовало его потрепанным шортам и огрубевшей на солнце коже, но зато сочеталось с усами и аккуратно подстриженной бородой. – У нас проблемы с браконьерами. Мой помощник сейчас в отъезде, и мне приходится принимать крайние меры предосторожности. – Старик вскинул седые косматые брови и перевел взгляд с Дэниэла на Эмму и обратно. – Что вам нужно?
– Мы хотим поговорить с вами, – ответила Эмма, проведя языком по своим пересохшим губам.
– К сожалению, я не могу пустить вас на территорию. Здесь центр реабилитации львов, а не парк развлечений для туристов.
– Мы не туристы, – ответила Эмма. – Мы ищем пропавшую девочку, и у нас есть основания предполагать, что она сейчас с одним из ваших львов.
Старик нахмурился.
– Что ж, в таком случае давайте пройдем в дом, – предложил он и протянул Дэниэлу руку. – Джордж Лоуренс.
Вежливо улыбаясь, Дэниэл ответил на его рукопожатие:
– Дэниэл Олдеани, ветеринар. Я работаю на станции исследования лихорадки Оламбо. А это Эмма Линдберг, ученый из Австралии. Она приехала с визитом на нашу станцию.
Когда Джордж взял ее за руку, Эмме показалось, что в его кистях совсем нет мышц – одни только кости под сухой болтающейся кожей. Но, несмотря на это, его рукопожатие было крепким. Джордж подхватил свое ружье и зашагал по направлению к дому. Его желтые резиновые сланцы хлопали по голым пяткам.
Хозяин питомника остановился перед одной из хижин. Это было самое большое строение на территории центра. К хижине была пристроена веранда с соломенной крышей, держащаяся на столбах, сделанных из стволов деревьев. Подойдя поближе, Эмма увидела, что передняя стена в доме отсутствовала, так что внутреннее пространство сливалось с внешним в единое целое. Проходя под карнизом веранды, Джордж слегка нагнулся.
Эмма прошла вслед за ним к длинному обеденному столу с резными ножками и столешницей, покрытой пятнами и следами от ножа. Скользнув взглядом по обстановке, она увидела несколько складных стульев, выстроенные в ряд молочные бидоны и старый холодильник с круглыми боками. Внимание Эммы привлек старинный буфет. На его полированной крышке из красного дерева стоял хрустальный графин для виски и серебряное ведерко для льда, украшенное витиеватым узором. Рядом с буфетом стояло красное кожаное кресло, спинка которого была испачкана птичьим пометом. На голом песчаном полу лежал персидский ковер.
Эмма взглянула на Дэниэла. Тот стоял на одном месте, осматривая стены и косой потолок. Повсюду висели фотографии. Некоторые из них были в рамках, а другие просто приколоты к стене. От времени их края пожелтели и загнулись. На всех фотографиях были запечатлены львы: взрослые самцы с густыми гривами, пушистые большеухие львята, львицы с широкими гладкими бровями. Были одиночные и парные снимки, а также фотографии целых семейств. Некоторые из них были подписаны: «Тото 1986», «Прайд Симиана», «Луиза и ее первый помет, 2004».
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Джордж, указав рукой на стулья вокруг стола.
Эмма села в старое деревянное кресло с подлокотниками и кожаным сиденьем. На столе перед ней валялась арахисовая шелуха. Она хотела смахнуть ее рукой, но, вовремя заметив среди шелухи коричневый птичий помет, поспешила сложить руки на коленях.
Джордж сел на стул во главе стола. Отодвинув в сторону сифон для газирования воды и пустой стакан, он положил руки на стол и спросил, что случилось.
Дэниэл рассказал, как они с Эммой шли по следам верблюдов, пока не обнаружили могилу, а возле нее следы девочки и львицы. Затем он добавил, что полицейские нашли также следы львят.
Джордж слушал его внимательно, не перебивая.
– Полиция проводила поисковые работы как с воздуха, так и на земле. Но пока что безуспешно, – закончил свой рассказ Дэниэл.
– Бедная девочка. Какая страшная трагедия, – произнес Джордж, теребя себя за бороду.
Размышляя о чем-то, он дотронулся кончиком языка до верхней губы. Эмма заметила, что эта история не только расстроила, но и привела его в состояние беспокойства.
– Почему вы считаете, что здесь замешан один из моих львов? – спросил он. – В округе живет несколько диких прайдов.
В его голосе чувствовались обида и даже гнев.
– Это не мы так считаем, – поспешила ответить Эмма. – В полицейском участке мы встретились с главным смотрителем заповедников. И он почти уверен, что это один из ваших львов.
– Как это похоже на Магому, – фыркнул Джордж. – Он хочет, чтобы я убрался отсюда. Я отказался дать ему взятку, и с тех пор он всеми силами старается прогнать меня. – Он перевел взгляд своих серых глаз с Эммы на Дэниэла. – Я знаю, где обитает каждый из моих прайдов. Вы можете описать место, где это произошло?
Дэниэл кивнул.
– Да, конечно. Но сначала я должен сообщить вам одну характерную особенность львицы, следы которой были найдены. У нее повреждена нога. Отсутствует одна из подушечек.
– Левая передняя нога?
Дэниэл кивнул.
Джордж глубоко вздохнул.
– Мойо, – сказал он, покачав головой. – Я волновался за нее. Когда я в последний раз ездил навещать Мойо, то не смог найти ее. Уже несколько месяцев ее не было видно. Так, значит, у нее появились детеныши. Прекрасно.
Эмма придвинулась ближе к нему.
– Пожалуйста, скажите нам правду. Она может напасть на Энджел? – Эмма знала, что ее вопрос прозвучал чересчур прямо, но просто не могла больше ждать. – Она могла ее убить?
– Нет, нет! – горячо запротестовал Джордж. – Ни за что и никогда! Она отличается от всех остальных львов. За свою жизнь я вырастил и выпустил на волю девятнадцать львов. Они мне как дети. Я люблю их, а они любят меня. Но в общении с львами всегда есть опасность того, что в какой-то момент что-то пойдет не так. И вот вам доказательство. – С этими словами он приподнял волосы, и на задней стороне его шеи они увидели два глубоких красных шрама от вонзенных клыков.
Дэниэл поморщился, на что Джордж криво усмехнулся:
– Это один из моих мальчиков. Потом ему было очень стыдно. Но с Мойо совсем другая история. Я доверяю ей на сто процентов. В любой ситуации. Если девочка с ней, то она жива. Даю голову на отсечение.
Глядя в полные решимости серо-голубые глаза Джорджа, Эмма почувствовала новый прилив надежды, что Энджел найдется.
– А вдруг рана на ноге повлияет на ее поведение? – спросил Дэниэл.
– Нет, это старая рана. Мойо попала в питомник уже с покалеченной ногой. Я даже вызывал ветеринара. Но нога хорошо зажила и никогда не доставляла ей неудобств.
Дэниэл о чем-то задумался, а потом решительно встал из-за стола и спросил, есть ли у него карта.
– Да, конечно, – ответил Джордж. Он взял лежащую на холодильнике карту и развернул ее на столе. – Покажите мне, где вы видели следы.
Эмма перегнулась через стол и указала пальцем на то место, где они обнаружили могилу. Она почувствовала, как все у нее внутри сжимается от напряжения.
– Энджел, – сказала Эмма. – Ее зовут Энджел.
Ей казалось очень важным, чтобы Джордж знал имя девочки.
Тот понимающе кивнул и склонился над картой, задумчиво поглаживая свою бороду.
– Это не то место, где обычно бывает Мойо. Но, поскольку сейчас ей нужно кормить детенышей, то она в поисках еды вполне могла зайти вглубь пустыни. Это не редкость в такое время года. – Он поднял голову и, посмотрев сначала на Эмму, а потом на Дэниэла, сообщил: – Поедем на моем «лендровере». У меня аккумулятор на солнечных батареях. Ждите меня у ворот.
Эмма взглянула на Дэниэла, стараясь понять, насколько он готов расстаться со своей машиной, но тот уже уверенно кивал в ответ. То ли он успел рассмотреть машину Джорджа, то ли принял как данность тот факт, что в сложившейся ситуации хозяин питомника должен взять на себя роль лидера.
Они втроем разместились на переднем сиденье «лендровера». Эмма сидела посередине. Ей пришлось придвинуться теснее к Дэниэлу, чтобы не задевать коробку передач, отчего на каждом ухабе они невольно соприкасались плечами и ногами. Каждый раз, когда Дэниэл поворачивался к ней, она чувствовала, как горят ее щеки. Эмма невольно прокручивала в памяти тот момент, когда они стояли, держась за руки, возле места пикника.
Сидя за рулем, Джордж внимательно осматривал местность и давал свои комментарии, будь то дерево, в которое ударила молния, или птица, название которой он им тут же сообщал. Они проехали мимо небольшого стада газелей.
– Видите вон того старого самца? – Джордж указал на животное, плетущееся позади всех остальных сородичей. – Несколько месяцев назад его сильно ранили, но сейчас он выглядит весьма неплохо.
Затем, проехав немного дальше, он обратил их внимание на глубокие следы от колес на земле.
– Тут я застрял полгода назад. Причем застрял так, что начал уже беспокоиться. В дождливый сезон земля здесь становится на удивление влажной, но, к сожалению, в этой почве ничего не вырастает. Это все из-за вулканического пепла. Должно пройти много времени, прежде чем он превратится в плодородную почву. – Джордж многозначительно посмотрел на своих спутников. – В это трудно поверить, но когда-нибудь – наверное, когда на земле уже не будет людей, – на этом месте вполне может возникнуть пышная саванна, как Серенгети.
Через час они уже ехали по пустыне. Ландшафт был знаком Эмме, но что-то в нем изменилось. Создавалось впечатление, что сейчас в пустыне было больше деревьев и кустов. Желтая, похожая на торчащие из земли волосы, трава выглядела более высокой и густой. Даже камни, казалось, поменяли свою окраску. Они теперь не были просто серыми и слегка отливали синим в тени, в то время как на солнце их плоские поверхности сияли серебром и золотом.
– Пустыня выглядит иначе по сравнению с тем, когда мы ездили в первый раз, – заметила Эмма, обращаясь к Дэниэлу. – Сейчас она не такая серая и монотонная.
Он взглянул на нее и покачал головой.
– Она такая же, какой и была. Изменилась ты, – сказал Дэниэл. По тону его голоса можно было понять, что он рад ее словам. Как будто тот факт, что Эмма стала более глубоко понимать особенности этих мест, в некотором смысле приблизил ее к нему.
Эмма снова обратила свой взор на пейзаж за лобовым стеклом машины. Дэниэл был прав – ландшафт становился для нее все более и более реальным. Она начинала видеть намного больше деталей, чем раньше. У Эммы и прежде возникало подобное ощущение во время путешествий. Любой новый город – будь то Париж, Мадрид или Хьюстон – поначалу кажется хаотичным скоплением кафе, магазинов, шоссе, высоких зданий и парков, и это происходит до тех пор, пока ты не начинаешь замечать людей и различные события вокруг себя. И тогда новое для тебя место потихоньку оживает. Эмма смотрела через боковое окно на вулкан. Даже Гора Бога казалась ей сейчас совсем иной. Ее склоны выглядели более крутыми, а необычная белая лава, застывшая на вершине, еще более фантастической.
Территория вокруг могилы была огорожена желтой флуоресцентной лентой. Эмма переступила через нее и подошла к груде отброшенных в сторону камней. Тело Лауры уже давно забрали. На песке валялись сухие останки тех розовых цветов, которые Эмма положила тогда на могилу, а рядом с ними валялась пустая банка из-под кока-колы. Тут и там на земле виднелись бело-коричневые окурки.
