Текст книги "Последний разбойник"
Автор книги: Кэтрин О'Нил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
28
В церкви Сент-Пол шла проповедь. Пастор говорил о Брайтонском Бандите – ужасном грешнике, одинаково повинном как перед людьми, так и перед богом.
Газеты не отставали от церкви и тоже были переполнены проклятиями в адрес преступника. Но что удивляло Кристину больше всего, так это то, что рядом с именем Капитана везде фигурировала ирландская цыганка по имени Файран. Поначалу Кристина ничего не могла понять, потом неожиданно подумала, что Капитан нашел себе новую помощницу. Когда она поделилась своими мыслями с Оскаром, все прояснилось.
– Я сам выдумываю все эти истории, – сказал он сквозь смех.
– Но это же неправда!
– Ну и что? Неужели ты хочешь, чтобы однажды кому-нибудь в голову пришла простая мысль: загадочная Файран появляется с бандитом только тогда, когда в Лондоне отсутствует очаровательная герцогиня Уинтербрук?
– Об этом я как-то не подумала.
– Зато я подумал, дорогая. Кроме того, точно описывать факты – работа историков, а мы – свободные художники.
К религии Кристина относилась довольно спокойно. Она с облегчением вздохнула, когда проповедь закончилась и нарядная воскресная толпа прихожан чинно двинулась к выходу. Незаметно пробравшись к маленькой дверце в дальней стене храма, Кристина отворила ее и скользнула внутрь. Здесь, в полумраке, можно было рассмотреть крутую винтовую лестницу, ведущую наверх. Кристина поднялась по ней и оказалась в галерее. Отсюда, с высоты птичьего полета, открывалась величественная панорама города.
Это место под загадочным названием «галерея вздохов» Кристина любила посещать еще ребенком. Она прибегала сюда тайно и подолгу любовалась раскинувшимися внизу пейзажами и безбрежным голубым небом над головой. В эти минуты ей казалось, что она беседует с богом.
Сегодня Кристина пришла на галерею в надежде успокоить в беседе с богом свою душу, изнывавшую от одиночества. Когда-то она рассказала об этой галерее Капитану. Ричард тогда посмеялся над ней и сказал, что она склонна романтизировать все – даже бога. Что ж, может быть, он был прав. Во всяком случае, самого Ричарда она сильно романтизировала, это уж точно. Если бы она тогда знала то, что знает сейчас, вернувшись из Ирландии! Если бы можно было все вернуть назад и начать сначала!
Грустные мысли Кристины прервал негромкий шепот:
– Кристина…
Она удивленно огляделась. Галерея была пуста. На секунду Кристине показалось, что она сошла с ума. Но тут же шепот повторился:
– Кристина…
И тогда она поняла. С бьющимся сердцем бросилась за угол.
Он стоял возле перил, одетый в обычный костюм, как и подобает джентльмену в воскресное утро.
Ричард!
Кристина негромко вскрикнула и понеслась навстречу ему по длинному пролету галереи. Каблуки громко застучали по мраморным плиткам пола.
Она бросилась в объятия Ричарда и стала жадно целовать его губы, лицо, руки…
– Ах, Ричард, – шепнула она между поцелуями. – Я так виновата перед тобой. Прости меня.
– А ты – меня.
Звук его голоса наполнил сердце Кристины новой радостью. Только теперь, увидев Ричарда, она поняла, как истосковалась по нему.
– Как ты меня нашел здесь?
– С тех пор, как ты покинула лагерь, я следил за каждым твоим шагом.
– Тогда ты знаешь и о моей поездке в Ирландию?
В глазах Ричарда промелькнула боль.
– Разумеется, дорогая.
– Нам нужно о многом поговорить. Но не здесь. Преподобный отец Томас знает, что я поднялась на галерею. Оставаться здесь опасно.
– Поедем со мной!
Кристина задумалась. Уехать с ним. Раствориться в сиянии его глаз, отдаться силе его рук…
– Лучше ты приходи в Уинтербрук-Холл сегодня ночью. Прислугу я отпущу, мы будем одни…
Он пришел ночью, когда улица Сент-Джеймс опустела, притихла. Ночь погасила огни в окнах домов.
Прежде чем отпустить прислугу, Кристина велела подать ужин: поджаренный хлеб, икру, трюфели, холодное мясо, сыр, фрукты, шоколад. Затем поставила шампанское охлаждаться в ведерко со льдом, перелила бренди в хрустальный графин и занялась собой.
Приняв ванну и причесавшись, Кристина стала выбирать платье. Она неторопливо перебирала огромную груду бархата, атласа, кружев, шелка. Наконец выбор был сделан. Она остановилась на том самом черном с золотой вышивкой платье, что было на ней в ночь их первой встречи. Однажды это платье принесло Кристине удачу – пусть принесет ее еще раз.
Все было готово, и теперь Кристине оставалось лишь мерить шагами пол и ждать.
Она подошла к камину и в эту минуту услышала долгожданный стук. Но стучали не в дверь. Кто-то осторожно спускался по черепичной крыше. Кристина обернулась. В окне появился знакомый силуэт.
Ричард, как и она, был одет так же, как в тот незабываемый вечер. Черная рубашка, черный шарф на шее, черная шляпа и белые перчатки. Волосы зачесаны назад, отчего выражение лица стало строже, а аристократическое происхождение – еще заметнее. Если несколько месяцев назад Кристина встретилась с Брайтонским Бандитом, то сегодня ее гостем был граф Уайклифф.
Ричард аккуратно прикрыл за собой окно, плотно задернул шторы и только тогда двинулся к Кристине с ленивой кошачьей грацией.
– Я полагаю, что ты заслужила приятный вечер с джентльменом после всех передряг, – сказал он.
У нее было много вопросов к Ричарду, но сейчас не время было задавать их. Ведь они не виделись так долго, целую вечность! Дела могут подождать. А сейчас пусть будет великая радость встречи!
Кристина попыталась собраться с мыслями и заговорила каким-то чужим голосом:
– Как видишь, я не надела сегодня драгоценности – чтобы не искушать тебя.
– Кое-что искушает меня куда сильней, чем драгоценности, дорогая.
– Даже в роли джентльмена ты остаешься вором, – усмехнулась она.
– Но разве я что-нибудь украл у вас, герцогиня?
– Украл. Мое сердце. Мою душу. Мою волю. И снова застал меня врасплох. Я не знаю, что мне делать дальше.
– А что бы ты делала, если бы в гости к тебе пришел какой-то другой джентльмен?
– Прежде всего я предложила бы ему бренди, – сказала она. – Не желаете ли глоток бренди, милорд?
Кристина подала ему графинчик, налила в свой бокал немного шампанского. Он, похоже, тоже играл роль – роль джентльмена. И делал это весьма убедительно.
Ричард пригубил бренди.
– «Наполеон» – потрясающе!
– У покойного герцога был тонкий вкус.
– Да, во всем, – скользнул он глазами по чуть прикрытой груди Кристины.
Она опустила глаза и сделала большой глоток шампанского.
В глазах Ричарда промелькнуло удивление:
– Ну, что ж, если мы решили играть в эту игру, то что дальше по программе?
– Небольшой приятный разговор возле камина, я полагаю.
– Тогда начнем. Погода на удивление теплая. А ночи прохладные и темные. А в Ирландии сейчас идет дождь… Ну вот, собственно, и все, если ты только не захочешь что-то добавить.
– Нет, милорд, – рассмеялась Кристина. – По-моему, все сказано.
– Отлично. Что ты теперь предложишь своему гостю?
– Ужин! Ведь ты, наверное, голоден?
– Благодарю, я сыт.
– Жаль, – откликнулась Кристина, которую начала забавлять их игра. – Глэдис так старалась! Она будет огорчена.
– Я пришел к тебе, а не к твоей горничной.
– Я понимаю… Ну что ж, если ты не голоден и ничего не хочешь…
– Этого я не говорил.
Кристина покраснела.
– Хорошо. Если вы не желаете ужинать, то прошу вас, милорд, пройти со мной.
Она повела Ричарда через огромный холл с мраморными колоннами к винтовой лестнице. Они поднялись наверх, в галерею. На стенах висели портреты герцога, его покойной жены и их предков. Опытным глазом Ричард узнал кисти великих мастеров, писавших эти портреты.
Наконец они остановились возле какой-то двери. Кристина вошла первой и зажгла газовый рожок. К огромному удивлению Ричарда, это была не спальня, а красивый бальный зал, все стены, пол и потолок которого были выложены зеркалами, что создавало иллюзию бесконечного пространства.
Кристина проплыла по зеркальному полу к небольшому столу рядом со сценой, открыла стоящий на нем ящик и вытащила из него медный сверкающий рупор. Затем легким толчком привела в движение диск и опустила на него иглу. Тут же из рупора послышался шорох, затем зазвенели колокольчики и зазвучал вальс.
Кристина обернулась и с улыбкой посмотрела на Ричарда.
– Это фонограф, – пояснила Кристина. – Он сохраняет звуки и умеет их воспроизводить, представляешь?
– Игрушка. Забава для бездельников.
– Возможно. Но сегодня эта игрушка очень кстати. Не приглашать же на любовное свидание оркестр.
Она подошла к Ричарду, взяла у него бокал и положила его руку себе на талию.
– Что ты собираешься делать? – спросил он, не сводя изумленных глаз с фонографа.
– Хочу танцевать с вами, граф Уайклифф. Вы еще не забыли про свою роль?
Ричард улыбнулся:
– Разве может джентльмен отказать, когда его так просят?
Их отражения танцевали вместе с ними в зеркалах, и казалось, что двадцать, тридцать, сто пар танцуют одновременно.
Музыка кончилась. Ричард поклонился, поцеловал руку Кристины и, захватив свой бокал, повел ее по коридору, открывая подряд все двери. Не обнаружив того, что искал, он потянул ее на третий этаж. Наконец спальня Кристины была найдена.
Ричард медленно подошел к ней, развернул спиной к себе и надел на шею что-то тяжелое и прохладное. Прикосновение его рук заставило Кристину вздрогнуть.
Она взглянула в зеркало и ахнула. На шее у нее было роскошное старинное ожерелье из крупных овальных топазов с вырезанными на них сценками из греческих мифов. Всего в ожерелье было восемнадцать камней в золотой оправе.
Кристина понимала, что ожерелье – не только старинное, но и безумно дорогое.
– Мне говорили, что это ожерелье было найдено при раскопках на острове Крит, – сказал Ричард. – Успокойтесь, герцогиня. Я не украл его. Просто выиграл у другого вора, если это может успокоить вас. Но как бы то ни было, можете смело носить эту вещь, не боясь, что вас объявят в Англии государственным преступником.
– Мне безразлично, украл ты его или нет, – сказала Кристина. – Меня не волнует ничего, кроме тебя самого. Я хочу тебя. Подарок не имеет отношения к этому желанию.
– Так что, мне забрать ожерелье назад? – улыбнулся Ричард.
– Только попробуй, – ответила она. – Я не расстанусь с ним до самой смерти.
– Жаль только, оно совсем не подходит к этому платью.
Кристина закинула руки за спину, расстегнула застежки. Платье соскользнуло на пол. Перешагнула через него и быстро скинула с себя всю остальную одежду.
Она стояла перед Ричардом совершенно обнаженная. Только на шее тускло сверкало старинное ожерелье. Он вынул заколки из волос Кристины, и густая волна локонов упала на плечи. Руки Ричарда зарылись в шелковистые завитки, нежно скользнули вниз, на плечи, и ниже, к упругим теплым полушариям.
От прикосновения его пальцев тело Кристины пылало жаром. Она взяла Ричарда за руку и повела к постели. Вдруг он замедлил шаги, и она с удивлением посмотрела на него. Ричард внимательно изучал рисунок на синем бархатном с серебряным шитьем пологе. На нем был вышит родовой герб Уинтербруков. Ричард перехватил взгляд Кристины и слегка улыбнулся.
– В постели герцога? Ну уж нет.
С этими словами он сорвал полотно, укутал им Кристину и, легко подхватив на руки, понес прочь из спальни.
29
Он нес ее легко, как пушинку. Они вновь оказались в зеркальном зале. Не спуская с рук Кристины, он зажег газовый рожок и убавил свет. Затем поставил Кристину на ноги и жестом фокусника скинул прочь покрывало. В зеркалах многократно отразилось ее прекрасное обнаженное тело. В мерцающем свете оно походило на драгоценную жемчужину.
Ричард нежно обхватил пальцами грудь Кристины, пробежал ими по соскам. Кристина откинулась назад, уже готовая к любовной схватке. Она сходила с ума от каждого его прикосновения. В зеркалах было видно, как руки Ричарда ласкают ее тело, опускаясь с груди ниже, на живот, и оттуда проскальзывают между ног, погружаясь в горячее влажное лоно.
Не переставая целовать Ричарда, извиваясь всем телом, она принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. На пол со стуком полетели запонки. Освободившись от одежды, он прижался всем телом к ее атласной коже. Кристина задыхалась от страсти, движения ее стали быстрыми, она едва могла контролировать их.
– Я люблю тебя, Ричард, – срывающимся голосом шептала она. – Боже праведный, как же я могла жить без тебя? Как я хочу тебя…
Не разнимая объятий, она потянула Ричарда вслед за собой на брошенный бархат и безумными поцелуями призывала его к немедленным действиям.
Но несмотря на все усилия Кристины, Ричард продолжал сохранять спокойствие. Словно сдерживал себя, ожидая чего-то. Но чего?
– Ты слишком долго играл роль джентльмена, Капитан, – хрипло шепнула Кристина. – Так долго, что разучился заниматься любовью.
Она раскинула ноги и оседлала Ричарда, готовая принять в себя его плоть, но он осторожно вернул ее на место рядом с собой.
– Я много думал – о тебе, о себе, о нас. Я люблю тебя. Хочу тебя. Но мне нужно больше, чем просто физическая близость под этими зеркальными небесами. Когда я узнал, что ты специально отправилась в Ирландию, чтобы узнать правду обо мне, рухнул тот барьер, который не удавалось разрушить ни одной женщине.
Он так сильно сжал Кристину в своих объятиях, что она задохнулась.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу… Я хочу, чтобы мы были с тобою единым телом, единой душой, единым сердцем. Я хочу тебя, Кристина, всю, без остатка.
В глазах Ричарда мерцал отраженный свет газовой лампы. В глубину зеркального коридора убегало, растворяясь в зыбкой дали, смущенное и радостное лицо Кристины.
– Я вся твоя, Ричард. Я люблю тебя так, как никто и никогда не любил. Я верю в тебя. Принимаю таким, какой ты есть. Когда-то ты не пустил меня в свою душу, думал, что я не сумею понять тебя. Ты ошибался. Твоя боль стала моей болью. Я отдаю тебе то, чем не делилась ни с кем и никогда: и тело, и сердце, и душу.
Ричард опрокинул Кристину на спину, склонился над ней, поправил упавшую на лоб прядь.
– Не будем спешить. Растянем наслаждение.
В зеркалах синяя бархатная занавеска, на которой они лежали, казалась островками, затерянными посреди океана. Сгорая в нежных объятиях Ричарда, Кристина познавала это чудо – медленную любовь, бесконечно растянутую во времени ласку. Она с упоением предалась этому новому, прекрасному ощущению. Наслаждение длилось и длилось, и Кристина плыла по его волнам – то вытягиваясь, то изгибаясь всем телом. Она стонала от восторга и страсти, впервые в жизни по-настоящему ощущая себя женщиной.
Освещенные мягким светом, их тела мерцали в зеркалах, и когда любовники бросали на них взгляды, страсть вспыхивала с новой силой. Это было похоже на танец – такие же красивые, ритмичные, слаженные движения.
Они давали волю своей фантазии. Ни одно желание не осталось неисполненным. Ни одна просьба не оказалась отвергнутой. Стоя на коленях и опираясь на локти, Кристина видела в зеркале Ричарда, который нежно, медленно ласкал языком каждую складку ее плоти. Затем он начал помогать себе руками. Кристина прикрыла глаза, отвечая ему всем телом и впервые в жизни понимая, какой на самом деле бывает настоящая любовь.
Прошло немало времени, прежде чем они насытились друг другом, но и тогда не разорвали объятий, словно боялись расстаться даже на секунду. Они еще долго шептали друг другу всю ту милую чепуху, которую влюбленные шепчут друг другу в счастливые минуты жизни.
Каждый из них не чувствовал себя больше одиноким в этом мире. И оба были благодарны судьбе, которая провела их через испытания, чтобы навсегда соединить их судьбы.
30
Вскоре они проголодались и спустились вниз. Уютно расположившись за огромным кухонным столом, они устроили настоящий пир из всего того, что удалось обнаружить в кладовке.
– Знаешь, я впервые на кухне, – сказала она, оглядываясь по сторонам.
– Шутишь, – с набитым ртом откликнулся Ричард.
– Вовсе нет. Ведь я прожила здесь немного – всего несколько месяцев. Разумеется, Уинтербрук показывал мне дом, когда я впервые сюда приехала, но потом… Всем занималась моя экономка.
– Должен предупредить – теперь тебе придется время от времени наведываться на кухню. Согласна? Или считаешь, что это недостойно герцогини?
– Ты сам знаешь, что я отвечу.
Они рассмеялись и невольно потянулись друг к другу.
– С этого дня мы навсегда вместе, – сказала Кристина уже совершенно серьезно.
Ричард задумчиво покрутил в руке вилку.
– Приятно думать, что все беды остались в прошлом. Я спокоен, когда ты рядом. Ты убила во мне целую стаю демонов, так долго мучивших меня. Сам не понимаю, как это вышло.
– Когда Патрик О'Дейл рассказывал о тебе, я поняла, что мы с тобой – родственные души. Души, обожженные одним и тем же огнем. Пусть я и не была повинна в смерти своей сестры, родители не могли простить мне того, что я осталась жива. Помню, как это ударило по моим чувствам. Могу представить, что тебе пришлось испытать.
– Значит, старый Патрик так и не простил меня.
Кристина замолчала, и Ричард накрыл ее руку своей ладонью.
– Успокойся, любимая. Если что-то тревожит тебя, спроси меня самого.
– Скажи, Ричард, ты на самом деле убил своего отца?
– Это длинная история, Кристина. Когда-то, очень давно, он силой заставил выйти за себя юную девчонку, которую нашел в оккупированной им стране. Оторвал ее от дома, от семьи, от родины, от всего, к чему она привыкла. Привез на чужбину, где она оказалась среди людей, ненавидящих ее земляков. Запретил ей не только говорить, но даже думать об Ирландии. Он шагу не давал ей ступить и бил ее так, что она совершенно разучилась говорить – так была напугана.
Кристина сжала руку Ричарда и почувствовала под пальцами кольцо, которое он всегда носил на мизинце. Неожиданная догадка промелькнула у нее в голове. Она подняла кисть Ричарда и посмотрела ему в глаза.
– Да, это ее кольцо, – сказал он. – Единственная память о доме. Папаша лишил ее всего. Запретил ей рассказывать мне об Ирландии и говорить со мной по-ирландски. Он нанял учителей, чтобы те научили ее разговаривать так, как должна разговаривать английская графиня. Кольцо – единственная вещь, которую матери удалось утаить от отца, ее единственная драгоценность. Я нашел его после ее смерти.
– Трудное же у тебя было детство.
– Зато недолгое. Как только я немного подрос, меня отдали в закрытую школу. Оттуда – в Итон, а потом прямым ходом в Оксфорд. Обычный путь для сына английского графа. После смерти матери отец отправился в Ирландию усмирять бунтовщиков. Резню он устроил кровавую. Тюрьмы были переполнены. Разумеется, ответом на его ненависть стала ненависть ирландцев. Когда я примкнул к отцу и стал воевать под его началом, мы получили приказ навести порядок любой ценой. И папаша начал действовать. По-моему, он слегка тронулся умом. Заговорщики начали мерещиться ему повсюду. Он выжигал все вокруг себя, а я, молодой мальчишка, рано лишившийся матери, попал под его влияние и заразился его безумием. Воспоминания о тех днях до сих пор мучают меня по ночам.
– А как ты обнаружил, что…?
– Что многие из убитых были моими родственниками? Патрик рассказывал тебе о Морин?
– Только упоминал это имя.
– Это было ужасно. Мы заподозрили ее братьев в том, что они организовали взрывы в городе. Я выследил их, окружил ферму, на которой они прятались, и предложил им сдаться. Они отказались и открыли огонь. Я начал стрелять в ответ и не заметил Морин. Она бежала, чтобы уговорить братьев сдаться, и попала под перекрестный огонь. Ее сразило на месте. Увидев это, ее братья открыли бешеный огонь. В итоге мои люди перебили их, ранили их отца. Умирая, он поведал мне ужасную тайну. Тогда-то я и узнал о том, что убил свою сводную сестренку.
– Ах, Ричард…
– После этого я не мог больше оставаться в Ирландии. Ведь на моих руках было больше ирландской крови, чем текло ее в моих жилах. Я вернулся в Англию и ударился в запой. В те дни я и познакомился с нашим общим приятелем, принцем Уэльским. Провел в компании с ним и его друзьями несколько лет, пытаясь заглушить алкоголем память. А потом… Потом я узнал, что именно сотворил папаша с моей несчастной матерью. Я словно сошел с ума. Ринулся назад, в Ирландию, разыскал этого старого ублюдка и укокошил его. Затем вернулся и вызвал принца на дуэль. Но эту историю я расскажу как-нибудь потом.
– Но он стрелял в тебя?
– Едва не пристрелил. Я был на волосок от смерти. Слава богу, нашелся друг, который укрыл меня и выходил от ран.
– Этот друг – женщина?
– К чему такие вопросы, герцогиня!
– Если это так, то я завидую ей. Хотелось бы мне самой быть на ее месте. А потом ты уехал в Америку?
– Да. Поначалу просто хотел там укрыться, но вскоре встретился с членами тайного общества за освобождение Ирландии и понял, что должен делать. И я делал, что мог, хотя все это не могло искупить моей вины.
Кристина молчала, собираясь с мыслями перед тем, как заговорить о себе.
– Я представляю, каково было твоей матери. Когда к нам приезжали гости, меня тоже запирали в темной кладовке и держали там часами, пока все не разъедутся. Но самое ужасное было, когда родители били меня. Я по две недели не могла встать с постели. Для того чтобы отколотить меня, всегда находился предлог. Придирались к тому, что я что-то неправильно сделала или сказала. Но я-то знала, что они бьют меня потому, что ненавидят.
Самое страшное случилось вскоре после смерти Элизабет. Отец тогда сильно пил. В тот день он вернулся домой очень поздно и поднялся в мою комнату. Он принял меня за Элизабет. Я пыталась объяснить ему ошибку, но он был настолько пьян, что ничего не понимал. И вдруг я поймала себя на том, что радуюсь его ошибке. Он смотрел на меня добрыми глазами, гладил, ласкал, говорил нежные слова. И мне было неважно, что говорит он эти слова не мне, а покойной Элизабет. – Это было ужасно. Он начал…
Она спрятала лицо в ладонях. Ей было невыносимо стыдно вспоминать о той ночи.
– Тут-то я и поняла, что он любил мою сестру вовсе не отцовской любовью. Я не знаю, как это у них получилось. Помню только, что однажды Элизабет сказала мне странную фразу: «Знаешь, быть любимой – вовсе не такое счастье, как мне казалось». В ту проклятую ночь я все поняла и увидела.
Капитан слушал исповедь Кристины тихо, внимательно. Он нежно накрыл руку девушки своей ладонью. Она положила голову на грудь Ричарду и продолжила:
– Я начала сопротивляться. Он не отставал. А когда понял, что перед ним не Элизабет, пришел в неистовство.
– Боже правый, – выдохнул Ричард.
– Он не убил меня только потому, что в комнату вошла мать. Увидев, что происходит, она взбесилась и принялась швырять что попало, но не в отца, а в меня. Я успела подумать тогда, что ей ничего не было известно о связи отца с Элизабет. Что было дальше, я не помню. Мне казалось, что прошла целая вечность, пока они не прекратили бить меня и не ушли. А потом он вдруг опять появился возле моей постели и снова принялся бить – так, что отбил мне все внутренности.
Руки Ричарда конвульсивно сжались в кулаки.
– Я звала на помощь мать, но она не пришла. Потом я потеряла сознание и пролежала до утра на полу в луже собственной крови, пока меня не обнаружила Патриция, наша горничная. Вызвать врача мать не разрешила. Она уложила меня в постель и принялась пичкать успокаивающими и снотворными до тех пор, пока мои раны не зажили. Но были серьезные внутренние повреждения… Началось воспаление. Так продолжалось три недели. Когда пригласили врача, было уже поздно. От воспаления он меня сумел вылечить, но я навсегда лишилась возможности иметь детей.
Кристина долго молчала.
– А еще через два месяца я вышла замуж за Мортимера и навсегда покинула постылый родительский дом.
– А что твой отец?
– Он никогда не вспоминал о той ночи. Забыл о ней. Или сделал вид, что забыл. Этих актеров сам черт не разберет. Но с того дня он бросил пить, а к свадьбе подарил мне то самое ожерелье из черного жемчуга, фамильную драгоценность Уэнтвортов. Этот подарок стал последней каплей в наших отношениях с матерью. Она возненавидела меня окончательно и продолжает ненавидеть по сей день.
– Но на самом-то деле ей не за что ненавидеть тебя! Неужели она не понимает, что твоей вины в случившемся не было?
– Она ничего не хочет знать. Она даже не захотела объясниться со мной. Я понимаю, ей проще ненавидеть меня, чем своего мужа, – а ведь именно так должно было бы произойти, узнай она всю правду. Да и что я могла ей сказать? Бедная Элизабет…
– Дорогая моя, – негромко сказал Ричард и обнял Кристину за плечи. – Теперь, слава богу, все осталось позади. Я люблю тебя, Кристина. Люблю так, как никого и никогда не любил в своей жизни. Пока я жив, тебе не нужно бояться – никого и ничего. Я буду защищать тебя до последнего своего вздоха. Клянусь сердцем, клянусь честью. Клянусь нынешней великой ночью.
– Ах, Ричард, – она нежно погладила его по щеке. – Ты страдал в этой жизни не меньше, чем я. Мы похожи с тобой. Мы нужны друг другу. И это – самое главное.
– А что о нас сказал Патрик?
– Он сказал… Нет, Ричард, я не могу… Он сказал, что в конце концов ты меня погубишь.
– Погубить… Это я могу. Самого себя всю жизнь погубить пытаюсь.
– Может быть, ты меня и погубишь, не знаю. Но если мне суждено будет погибнуть в твоих руках, я буду знать, что свою жизнь прожила не зря. Так ты думаешь, мы справимся, Ричард? Сумеем все забыть? Все начать сначала?
– Знаешь, есть у меня одна идея… – задумчиво начал Ричард.
Его прервал звук хлопнувшей двери.
– Кристина! – послышался из холла женский голос.
Кристина вскочила на ноги.
– Боже правый! – воскликнула она. – Да это же мать!
