Текст книги "Все или ничего"
Автор книги: Кэтрин Лэниган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 25
Вереницы лимузинов и стайки частных самолетов тянулись из Сан-Антонио, Эль-Пасо, Форт-Уэрта, Абилина, Далласа, Уичиты, Амарилло и Остина. Из самых отдаленных восточных городков прибывали «кадиллаки» и «линкольны». В них сидели самые влиятельные и богатые люди Техаса – те, кто задавал тон в политике, те, с чьим мнением считались.
Барбара ожидала четыреста человек, а приехало шестьсот двадцать Она была счастлива.
Распорядитель схватился за голову: не хватало еды, столов, стульев, тентов и букетов. А где взять еще барменов, официантов и поваров?
Барбара обратила свое сияющее лицо к распорядителю, хрупкому австрийцу из Форт-Уэрта.
– Мне плевать, как вы будете выкручиваться: украдите бычка и сами его зажарьте, в конце концов. Но вам придется накормить всех этих людей. Они мои друзья Герберт Хансберг выполнял работу для Барбары Котрелл уже пятнадцать лет и никогда не видел, чтобы она с такой беспечностью относилась к вечеринке. Но эта женщина хорошо ему платила, и он ответил ей сияющей улыбкой.
– Да, мэм. Я обо всем позабочусь.
– Будьте так любезны.
Барбара шла по саду, останавливаясь возле каждого гостя и перекидываясь с ним хоть парой слов. Она знала всех по именам, знала, как зовут их детей и сколько им лет, участливо расспрашивала их о жизни, здоровье, пошатнувшемся бизнесе. Хозяйка ранчо переходила о г одной группы к другой, и все замечали, как сильно она изменилась. Эта женщина была все такой же властной и энергичной, глаза ее все так же блестели, и в то же время в ней явно произошли какие-то перемены. «Она стала совсем другой!» – перешептывались удивленные гости.
* * *
У Морин неприятно сосало под ложечкой. Меньше всего ей хотелось присутствовать на политическом митинге Барбары Котрелл, но девушка понимала, как важно для Брендона, чтобы она его сопровождала. Когда они входили в особняк, он сжимал ее руку, но она невольно вспоминала День благодарения. У нее не было ни малейшего желания видеться ни с Барбарой, ни с Александром.
Однако Брендону она не сказала ни слова и прошествовала в сад с высоко поднятой головой и улыбкой на лице.
Только через полчаса Морин увидела Александра. Он стоял возле бассейна в белых ботинках и белоснежном шелковом костюме, выгодно оттенявшем его светло-русые волосы и загорелую кожу. Картинно сдвинув на затылок ковбойскую шляпу, он приветственно поднял свой бокал с тоником.
На губах его играла улыбка победителя, но Морин заметила, что он не сводит глаз с руки Брендона, лежащей у нее на талии.
Когда они с Брендоном подошли ближе, она хотела по-дружески поцеловать Александра, но он так зло взглянул на нее, что она невольно отпрянула.
– Я рада тебя видеть, Александр, – сказала девушка.
– Неужели? – с горечью отозвался он, метнув взгляд на Брендона.
Морин почти физически ощущала силу его гнева. Она не могла понять, в чем дело. Сначала ей показалось, что он злится, потому что она с Брендоном, но потом девушка поняла, что здесь нечто большее.
– Алекс, можно поговорить с тобой наедине? – Она взглянула на Брендона, и тот одобрительно кивнул. Ей нравилось, как непринужденно и уверенно он держался в столь щекотливой ситуации.
Александр, извинившись перед гостями, подвел Морин к небольшой плетеной скамейке.
– Что случилось, Алекс? Почему ты ведешь себя со мной как с врагом? Это на тебя не похоже!
– Откуда ты знаешь? Что мы вообще знаем друг о друге? – сказал он, думая о том, как изменилась в последнее время его мать.
Морин была озадачена.
– Я хочу, чтобы мы остались друзьями, Алекс.
Александр взглянул на Брендона:
– А он тебе кто?
– Пока не знаю. Но хочу это выяснить.
– Ты его не любишь?
– Не знаю, но он меня любит.
– Черт возьми! – Он приблизился к ней вплотную. Его зеленые глаза сверкали. – Я тоже люблю тебя, но ты не дала мне и двух минут, чтобы это доказать. Ты все время отделывалась от меня торопливыми ленчами и короткими разговорами по телефону.
– У меня много дел.
– Не так уж и много.
– Послушай, Александр, я даже с Брендоном вижусь не часто. Он вечно в разъездах.
– Вот как? Значит, он не слишком активно за тобой ухаживает? – Голос его стал мягче. – Я мог бы делать это получше.
Александр мысленно усмехнулся. Опять он на что-то надеется как последний дурак! Но когда речь шла о Морин, он просто терял рассудок.
– Как мне сказать, чтобы тебя не обидеть?
Алекс почувствовал, как сердце его разрывается на части. Вот и все, надеяться больше не на что.
– Не надо ничего говорить. Я избавляю тебя от этой необходимости.
Он вскочил со скамейки и посмотрел на нее сверху глазами, полными гнева и горечи.
– Будь осторожна, малышка.
Александр зашагал прочь. Его распирало от желания размазать кого-нибудь по стенке, и начать хотелось с Брендона.
О Господи, как же он ненавидел этого мерзавца!
Протолкавшись к бару, Алекс хватил кулаком по стойке.
– Двойное виски со льдом! – потребовал он и залпом осушил свою рюмку.
Александр был вне себя от ярости.
Морин променяла его на Брендона! Впрочем, к этому шло давно. Сегодня просто подтвердилось то, о чем он догадывался уже несколько месяцев. Барбара была права. Брендон и Морин любили друг друга. Просто Морин не хотела в этом признаваться.
Но главный удар нанесла ему мать. Около недели назад они сидели у нее в кабинете, и она обрушила ему на голову эту новость.
– В этом деле я объединилась с Брендоном Уильямсом, – сказала она ровным тоном.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет. Ему нужна помощь.
– Тогда пусть едет к своим приятелям в Хьюстон.
– Он пришел ко мне.
– И ты сразу согласилась, даже не посоветовавшись со мной?
Она взглянула на сына, и ему Показалось, что он видит в ее глазах разочарование. О Боже, неужели ему так никогда и не удастся ей угодить?
– Наверное, мне надо было поговорить с тобой, прежде чем давать ему ответ. Но разве от этого что-то изменилось бы?
Александр лихорадочно соображал. Изменилось бы? Ничего себе вопрос! Да он сотрудничает с человеком, против которого собирается бороться его мать, и лично заинтересован в том, чтобы этот билль прошел в Остине. Тогда он получит землю Морин и продаст ее мафии. Надо во что бы то ни стало убедить Барбару, чтобы она отказалась помогать Брендону.
– Конечно, изменилось бы. С чего ты взяла, что Брендону можно доверять? Ты поверила ему на слово, отбросив всякую предосторожность А если он все это сочинил? Где доказательства?
– У него их нет.
– Невероятно!
– Прости, что я тебя обидела…
– Ты извиняешься? – Александр не верил своим ушам.
Еще не было такого случая, чтобы его мать перед ним извинялась. Черт возьми, что же случилось в этом кабинете, когда Брендон приезжал к Барбаре?
– Это ошибка, мама, помяни мое слово. Еще есть время.
Отмени этот митинг.
– Нет, я уже решила.
– Добром это не кончится! Еще никогда Котреллы не были заодно с Уильямсами.
– Что ж, наверное, пора менять эту традицию, – задумчиво проговорила она.
Александр был совершенно сбит с толку.
Алекс знал, что до конца своих дней будет вспоминать этот разговор и пытаться его осмыслить. Он никак не мог взять в толк, что же все-таки происходит, но одно знал наверняка: Брендон дважды уложил его на лопатки. Один раз – с Морин, второй раз – с Барбарой.
Но он не из тех, кто легко сдается!
* * *
Барбара закончила свою речь, призывавшую друзей и соседей присоединиться к ней с Брендоном и выступить против билля об игорном бизнесе. Раздались аплодисменты. Но когда на сцену вышел Брендон и начал свою еще более пламенную речь, толпа впала в неистовство.
Морин светилась от гордости, почти физически ощущая исходящую от него энергию. Она всегда считала, что Брендон борется за правое дело, и сейчас, оглядывая лица стоявших вокруг людей, понимала, что он победит. В его лице, голосе и словах чувствовалась неподдельная искренность. Он желал Техасу добра – это было очевидно. Брендон говорил без бумажки. Его речь шла из самого сердца. «Как бы здорово он смотрелся на телеэкране!» – подумала девушка и пожалела, что не захватила с собой видеокамеру и не сняла его на пленку для себя.
Когда речь закончилась, все бросились к Брендону, чтобы поговорить с ним, пожать ему руку. Морин очень хотела подойти, обнять его, впитать в себя его энергию. Но она стояла в сторонке, уступая место тем, кто будет финансировать его кампанию, и тем, кто поместит в свои журналы и газеты статьи в его поддержку.
Шарлин первая отыскала Морин в толпе.
– Он бесподобен, Морин! И он прав. Если мы все объединимся, то поборем мафию.
– Я тоже так думаю.
– Завтра утром я пойду к своему экстрасенсу. Почему бы тебе не пойти со мной? Мы узнаем по картам, победит ли Брендон.
Морин глубоко вздохнула:
– Прекрати, Шарлин. С тех пор как разразился нефтяной кризис, ты зачастила к своей гадалке. Мне не нужно ходить к экстрасенсам. Я и так знаю, что Брендон прав.
– Но лучше убедиться наверняка.
– Иногда не стоит этого делать.
– Почему, Морин? – Шарлин прищурила глаза. – Ты что, боишься услышать про себя и Брендона? Ты его боишься? Или себя?
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что тебе стоит почаще прислушиваться к своему сердцу. Ведь ты любишь его.
– Сейчас не время влюбляться. Мне надо думать о ранчо…
– Боже мой! И ты говоришь такое? А я-то думала, что ты умная девушка. Если ты видишь лишь то, что говорит тебе твой разум, то жизнь твоя очень бедна. Только сердце делает нас счастливыми, Мо. Сердце, а не разум.
– Если твое сердце – такой хороший жизненный проводник, почему же ты, чуть что, сразу бежишь к гадалке?
Чего тебе не хватает, Шарлин?
Морин увидела слезы, блеснувшие в темных глазах подруги, и поняла, что была слишком резка с ней. Но ей не нравилось, что Шарлин разбирает ее по частям, точно она картинка-головоломка.
Все еще борясь со слезами, Шарлин сказала:
– Я только хотела тебе помочь. – Развернувшись, она зашагала к дому.
– А я хотела помочь тебе, – печально пробормотала Морин, глядя ей вслед.
* * *
Войдя в дом, Шарлин прямиком направилась к парадной двери и сказала слуге, чтобы он позвал ее шофера.
Как только машина тронулась, она откинула голову на спинку сиденья. Ей хотелось лишь одного – поскорее вернуться домой, в свое убежище, и рассказать Чарльзу про сегодняшний день. Он знает, что сказать, как ее утешить. Он подскажет, как наставить Морин на путь истинный. А утром она, как и собиралась, пойдет к своему экстрасенсу. Почему бы и нет? Но, посмотрев из окна машины на ослепительно голубое небо, Шарлин вдруг засомневалась.
Может быть, Морин права, и она действительно слишком уж полагается на своего экстрасенса? Что же получается: она слушает не свое сердце, не свой разум, а какого-то постороннего человека?
Она спросит у Чарльза, что ей делать. Он должен знать.
Раньше он всегда давал ей хорошие советы, почему бы не довериться ему и на этот раз? Ведь ничего не изменилось…
Или все-таки изменилось?
* * *
К полуночи большинство гостей разошлись. Те, кто не обещал Брендону деньги и услуги, обещали их Барбаре. На политическую кампанию набралось полмиллиона долларов.
В годы подъема эта сумма показалась бы смешной, но во время кризиса даже такие деньги были манной небесной.
Гости тянулись к выходу, уверяя Брендона в своей поддержке. Барбара, широко улыбаясь, благодарила каждого в отдельности. Она знала, что техасцы еще долго будут говорить об этом вечере.
Морин и Линн сидели за столиком у бассейна. Человек пятьдесят шестьдесят еще не хотели уходить, в их числе и Берт Бин.
– Ты знаешь, Берт не верит во, все это, – сказала Линн.
– Я так и думала.
– Он считает, что билль об игорном бизнесе поднимет штат на ноги.
– А ты сама как считаешь?
– Я считаю, что мне нужно разводиться.
Морин удивилась лишь тому, что Линн наконец-то сказала о своих намерениях вслух.
– Ты уверена?
– Как никогда. Но мне нужно сделать это правильно. Я не хочу, чтобы мои дети как-то пострадали.
– Я понимаю.
– Мне нужна твоя помощь.
– Проси что хочешь.
– Я хотела бы встретиться с адвокатом Брендона. Он у него очень хороший. Но я не могу сама разговаривать с Брендоном: боюсь, что Берт что-нибудь заподозрит. Будет лучше, если это сделаешь ты. – К столику подошел официант и налил Линн белого вина. – Ты знаешь, иногда мне кажется, что Бог послал нам этот кризис специально, чтобы он оставил Берта без штанов и помог мне положить конец нашему нелепому браку.
– Ну, это слишком однобокий взгляд.
Линн улыбнулась:
– Лично я считаю этот кризис самым значительным событием в своей жизни. Он четко отделил мужчин от мальчиков.
– Тут я с тобой согласна, – откликнулась Морин.
* * *
В дальнем конце бассейна, скрывшись за живой изгородью, Шейн Котрелл насиловала Берта Бина.
Не обращая внимания на его протесты, она в три секунды содрала с него бежевые летние брюки.
– О Господи, это безумие! Моя жена всего в пятидесяти шагах отсюда.
– Заткнись, Берт. Я столько недель тебя хотела и теперь получу свое. Мне плевать на мисс Ханжу в Шикарных Туфельках.
Шейн склонилась к Берту и он стиснул зубы, чтобы не закричать от острого удовольствия, пронзившего все его тело.
Шейн права: они слишком давно не были вместе. Она самая лучшая! Он хотел ее даже больше, чем она его.
Берт присел на колени, стянул через голову легкое оранжевое платье Шейн, сорвал трусики и вошел в нее. Обливаясь потом и издавая страстные стоны, они меньше чем за две минуты достигли оргазма.
– Черт! Мы, наверное, сошли с ума! – пробормотал он, приходя в себя.
– Как жаль, что она нас не слышала, – прошипела Шейн.
– Ты хочешь, чтобы мы с Линн разошлись?
– Да, хочу, черт возьми! Тогда ты будешь мой.
– Забудь об этом. Она моя жена.
– Она тебе никто. Она тебя не любит. Я тебя люблю!
Когда наконец ты это поймешь?
Берт натянул брюки и отряхнул коленки.
– Ты не знаешь, что такое любовь. – Он сунул руку в карман и извлек на свет маленький пакетик с белым порошком. – Вот что ты любишь, Шейн.
Она сверкнула глазами и посмотрела сначала на кокаин, потом опять на Берта.
– Мне это не нужно. Мне нужен ты.
Он ухмыльнулся:
– Да? Мы с тобой не увидимся неделю. Мне надо ехать в Монтеррей. Думаешь, выдержишь неделю без порошка?
Шейн вспомнила то мучительное нетерпение, с которым ждала сегодняшней встречи. Она могла бы заниматься с ним любовью всю ночь напролет. Эта короткая случка только раззадорила ее. Он прав, она сошла с ума. Боже мой, как же пережить еще целую неделю без секса, в обществе своей матушки и братца?
– Я возьму порошок, – сказала она и сунула пакетик в карман.
– Я так и знал, – отозвался он.
Девушка спокойно вернулась к бассейну и влилась в небольшой кружок гостей, обсуждавших пляжи на юге Франции и все прочие места, куда они не смогут поехать этим летом.
Линн видела, как Шейн вышла из сада, а минуту спустя оттуда появился Берт. Она догадывалась, что у Берта полно любовниц, но Шейн Котрелл – это удар ниже пояса! Эта девчонка годится ему в дочери! Линн почувствовала знакомый приступ тошноты.
– Скажи Брендону, чтобы он как можно скорее устроил мне встречу со своим адвокатом.
– Хорошо, скажу, – откликнулась Морин.
Линн отхлебнула вина и посмотрела на мужа. «Я в конце концов избавлюсь от него!» – решила она, и приступ тошноты прошел.
* * *
Наконец гости разъехались, и в доме стало тихо. Александр повесил свой галстук на спинку стула и, небрежно швырнув на кофейный столик золотые запонки с бриллиантами, закатал рукава. Он пил уже восьмую рюмку виски. На душе у него было муторно.
Сегодня вечером он увидел, как близки Брендон и Морин. Он перехватывал взгляды, которыми они обменивались, стоя в разных концах сада. Даже занятый деловыми разговорами, Брендон ни на минуту не забывал про Морин. Он подходил к ней, обнимал за талию, иногда целовал в щеку И во всем этом не было ни капли притворства – вот что особенно тревожило Александра.
Со стороны казалось, что Брендон и Морин знакомы всю жизнь.
Александр открыл ключом ящик стола – ящик, в котором хранились его фантазии Он достал шарфик Морин, ее губную помаду и флакончик духов «Опиум», который сам купил.
Рука его была тверда, но в глазах закипали сердитые слезы.
– Ты должна быть моей, Морин Моей, а не его Алекс брызнул в воздух духами и вдохнул аромат. Перед ним всплыло красивое лицо Морин. Челюсти его сжались, а к горлу подступил комок.
Ведь он просит от жизни совсем немного – уважения матери и любви женщины, которой, как он думал, можно довериться.
– Нам судьбой назначено быть вместе, Морин, – с самого детства…
Дрожащими руками он открыл губную помаду и злобно размазал розовую массу по шелковому шарфику. Больше не в силах сдерживать свою ярость, он схватил золотой нож для бумаги и принялся кромсать шелк в клочья.
У Александра было такое чувство, что его обокрали – забрали то, что принадлежало ему по праву Ну почему? Почему она его не любит? Судьба сыграла с ним злую шутку. Он хотел отомстить Морин, сделать ей так же больно, как она сделала ему.
Щеки его обжигали слезы гнева.
– Он тебя никогда не получит! Никто тебя не получит
Глава 26
Глядя, как Грэди разворачивает экскаватор, Морин яростно грызла ноготь большого пальца В тот момент, когда механический ковш врылся в землю, сердце девушки на мгновение остановилось.
– Я знаю, оно здесь, – тихо, с надеждой сказала она.
Два дня назад старая карта и странная извилистая стрелка привели ее к этому месту. Не теряя ни минуты, она заказала экскаватор.
Грэди вырыл яму глубиной в два фута, потом вдруг остановился и вылез из маленькой кабинки.
– Что там? – в волнении спросила Морин.
– Это не природное.
– Что не природное? – Она вместе с ним уставилась в неглубокую яму.
– Похоже на настил. Я никогда не видел ничего подобного. Смотрите! – Он нагнулся и счистил со дна ямы песок и землю, обнажив плоский камень.
– Что это?
– Пока не знаю. Надо еще подкопать.
Грэди вернулся в кабину экскаватора и продолжил работу Полтора часа спустя они опустились почти на восемь футов Открылся странный участок земли.
Они смотрели на тщательно уложенные слои камней и песка. Грэди поскреб в затылке.
– Матушка-природа не могла создать такое. Это точно.
У Морин округлились глаза.
– Здесь что-то спрятали.
– Совершенно верно. Причем очень-очень давно.
Морин распирало от волнения.
– Копай дальше, Грэди! Копай!
– Слушаюсь, мэм! – Он снова запрыгнул в экскаватор – Вот оно. Мак. То, что ты искал… – вырвалось у Морин, когда ковш Грэди копнул землю и грунт вдруг просел.
– Назад! – крикнула Морин. Бросившись к краю, она легла на груду вывороченного песка и камней, показывая Грэди, чтобы он еще раз копнул землю ковшом. Под тонким слоем камней открылась зияющая яма.
– Шахта! – взволнованно воскликнула девушка. – Мы нашли ее, Грэди! Она запрыгала от радости, глядя, как он роет дальше.
Морин думала о Маке и годах, потраченных им на поиски золота. Дядя знал, что оно здесь, просто недостаточно внимательно смотрел на карту. Он копал не в том месте. Если на ранчо есть золото, тогда понятно, почему мужчины из Хьюстона предлагали ей столько денег.
Час спустя Грэди отрыл большой вход в шахту. Они осветили фонариками стены и деревянные перекладины, служившие потолочными балками. Морин была в восторге.
– Надеюсь, что шахта еще не выработана, – сказал Грэди, утирая пот с лица и шеи голубым шейным платком.
– Выработана? Что ты имеешь в виду?
– Много таких старых шахт было закрыто, потому что в них ничего осталось. Оттуда выбрали все серебро и золото. – Он поводил фонариком по стенам. – Видите? Нигде не блестит. Я не удивлюсь, если здесь не окажется ничего, кроме такого же грунта, который мы вырыли.
Морин глянула вниз, в темный туннель. Сердце ее упало.
О такой возможности она не думала.
– Я так просто не сдамся. Прежде чем принять какое-то решение, надо выслушать мнение специалиста.
Девушка последний раз осмотрела шахту.
– Там золото, это точно. Мак знал, что искал. Вот почему он не хотел, чтобы я уезжала, – сказала Морин и тут же подумала, не принимает ли она желаемое за действительное.
* * *
Барбара Котрелл начала свою новую политическую кампанию в первый понедельник после субботнего митинга. Стояло прекрасное июньское утро. Над скалистыми холмами простиралось ясное лазурное небо. Вдалеке паслись ее стада, на сосне за окном щебетала голубая сойка. «Хорошая погода – это к удаче», – думала Барбара, надевая брюки-гаучо, сапоги и коричневую с оливковым блузку.
Она договорилась о встрече с Джесси Дюрамом, богатым фермером и нефтяным магнатом, который жил в тридцати милях к северу от ранчо «Хребет дьявола». В субботу Джесси был в Лондоне и не смог приехать на митинг. Барбара нуждалась в его помощи. Если Джесси решит, что дело стоящее, он сразу подпишет чек на полмиллиона.
С такими деньгами можно купить много голосов.
Барбара спустилась по лестнице на первый этаж. Шейн с Александром сидели в столовой и не столько завтракали, сколько препирались.
– Отвяжись, Шейн! – рычал Александр.
– Почему это я должна отвязаться? Если бы у меня было похмелье, ты бы у меня под дверью стучал в гонг. К тому же вчера ты весь день спал и сейчас должен бы уже протрезветь.
– Я никогда не протрезвею, – пробурчал он, думая о Морин.
– Что-что? – Шейн налила себе вторую чашку кофе.
Ей нужен был кофеин: вот уже несколько дней она сидела без наркотика и только сегодня собиралась встретиться с Бертом.
– Не твое дело! – рявкнул он. От усилия в голову ударила новая волна боли. Александр схватился за лоб.
«Есть ли на свете такие братья и сестры, которые живут мирно, не ссорясь?» – спрашивала себя Барбара. Ее детям доставляло извращенное удовольствие изводить друг друга. Сколько раз она лежала по ночам без сна и пыталась понять, в чем ее вина, почему у нее такие несчастные дети.
Она взглянула на Шейн. На ней была отвратительно прозрачная блузка, облегавшая голое тело подобно второй коже.
Сегодня ее волосы были выкрашены в голубой цвет. Она выглядела так, как будто не умывалась с субботнего вечера.
Барбара села во главе стола. Тотчас подоспевшая горничная поставила перед ней тарелку с фруктами, потом принесла из кухни серебряный кофейник с горячим кофе. Барбара молча ждала, пока она уйдет.
– Какие планы на сегодня, Шейн? – спросила она у дочери.
– Никаких.
Барбара вздохнула.
– Я так и думала.
Шейн пожевала губу, подыскивая достойный ответ.
– Ну, вообще-то у меня есть планы, но тебе вряд ли захочется о них услышать.
Барбара посмотрела на нее в упор:
– Что верно, то верно.
Шейн онемела от удивления. Она уже приготовилась выслушать ежедневную утреннюю нотацию матери о том, как надо себя вести. Но сегодня Барбара молчала.
Девушка покосилась на Александра. У него было такое же озадаченное лицо, как и у нее самой.
Зазвонил телефон, и Барбара, как обычно, принялась отвечать на звонки прямо за столом.
Александр внимательно смотрел на мать. В чем дело? Где ее обычный нагоняй за завтраком? Казалось, она просто махнула на них рукой. Они стали ей безразличны? Александр испугался. Это было самое ужасное.
– У тебя все в порядке? – спросил он.
– Конечно. Просто я страшно занята. Сегодня собираюсь к Джесси.
– Дюраму? – спросил удивленный Александр.
– Да, а что?
– Но ты же всегда терпеть его не могла.
– Мне нужны его деньги.
– Он забаллотировал тебя в семьдесят четвертом. Ты что, забыла?
– Ты знаешь, Александр, что я никогда ничего не забываю. – Она посмотрела на Шейн. – Но времена изменились.
Мне кажется, он тоже стал другим. Сейчас он старик. Я слышала, у него плохо с сердцем. Надеюсь, он хоть немного смягчился и мне удастся пронять его.
– Да, это ты умеешь, – язвительно заметила Шейн.
Пропустив мимо ушей колкость дочери, Барбара закончила завтрак, потом позвонила пилоту и спросила, готов ли ее вертолет. Убедившись, что все в порядке, она допила кофе и встала из-за стола.
Александр все еще пребывал в недоумении. За последнюю неделю его мать сильно изменилась. Он не понимал новых правил игры и не знал, как ему теперь вести свою партию.
– Александр, просмотри, пожалуйста, контракты по продаже эмбрионов мистеру Марчанду из Гавра. Если все нормально, отправь их вместо меня.
– Что ты сказала? – Александр решил, что ослышался.
Его мать никого и близко не подпускала к своим драгоценным контрактам.
– Ты слышал. У меня нет времени повторять, – бросила она и вышла из столовой.
– У меня нет времени… – потрясение пробормотал Александр и взглянул на Шейн, которая тоже была поражена.
– Что происходит, черт возьми? – спросила девушка.
– Не знаю.
Они поднялись из-за стола, подошли к стеклянным дверям и стали смотреть, как Барбара уверенно шагает к вертолету. Через несколько минут она была в воздухе. Вертолет взмыл вверх, точно огромная серебристо-голубая птица на фоне ослепительного неба, и полетел к северу.
Вдруг у них на глазах серебряная птица изрыгнула струю черного дыма.
– Боже! – воскликнул Александр.
Шейн рывком распахнула дверь, и оба сломя голову понеслись к спирально снижавшемуся вертолету.
– Мама! – закричала Шейн, когда из вертолета вырвалось пламя.
Александр бежал что есть сил. Казалось, его сердце не поспевает за ногами. Похмелья как не бывало. – Вертолет волчком крутился в небе – все ниже, ниже… и наконец врезался в невысокий холм. Столб черного дыма разрушил красоту пейзажа. Александр и Шейн застыли в ужасе.
* * *
Красно-желтая мигалка слепила Шейн глаза. Она смотрела, как медики «скорой помощи» укладывают труп пилота в черный чехол. Послышался обреченный звук застегивающейся молнии.
Искореженный, обгоревший каркас вертолета напоминал скелет какой-то доисторической птицы. Казалось невероятным, что ее мать уцелела в такой жуткой катастрофе. Но она уцелела – едва.
К Шейн подошел шофер «скорой помощи» и тронул ее за плечо.
– Вы хотите поехать с ней в госпиталь?
Девушка кивнула и, дрожа, забралась на заднее сиденье вместе с молодым медиком. Она старалась отворачиваться от матери, но, повинуясь единственно нездоровому любопытству, все-таки посмотрела вниз.
Руки и волосы Барбары сильно обгорели. Ни один парикмахер в мире не мог бы создать на ее голове такой дикий хаос. Были сожжены целые пряди, и Шейн сомневалась, что они когда-нибудь отрастут.
Лицо Барбары на вид казалось нетронутым, но врач сказал, что у нее сломано несколько лицевых костей.
Самые главные повреждения были внутри – в груди, в легких, в мозгу. Барбара была без сознания.
Ее подключили к аппарату искусственного дыхания. Врач измерял кровяное давление, пульс и температуру.
– Она будет жить?
– Надо сделать рентген… сильное сотрясение мозга, сломаны ребра. Пока рано судить…
У Шейн было такое ощущение, что она смотрит по телевизору репортаж о работе врачей. Разве может такое случиться в реальной жизни? И с кем – с Барбарой Котрелл, ее неуязвимой матерью!
Шейн выглянула из машины и увидела, что Александр разговаривает с каким-то мужчиной. Они собирались закрыть двери «скорой помощи».
Шейн всполошилась.
– Ты что, не поедешь? – крикнула она брату.
– Поезжай вперед. Мне надо кое-что здесь уладить.
Тут в поле зрения девушки попал шериф Алан Барстоу.
Он приподнял шляпу, приветствуя Шейн.
– Я очень огорчился, когда услышал про вашу маму, Шейн. Надеюсь, она поправится…
В его глазах она прочла сомнение, – Алекс!
Он резко обернулся и посмотрел на сестру.
– Что?
– Мама умрет? – спросила Шейн, сама испугавшись своего вопроса.
– Не знаю, – откликнулся он, и тут дверцы машины закрылись.
Шейн осталась наедине со своей матерью.
* * *
Александр повернулся к Алану Барстоу:
– Мне не важно, как ты это устроишь, Алан, но учти: я не хочу, чтобы это попало в газеты.
– О Господи, Александр! Ты что, спятил? Неужели ты не хочешь найти того подонка, который это сделал?
– Я хочу избавить свою мать от расследования. Она борется за жизнь. Я не могу допустить, чтобы легавые изводили ее своими вопросами. Это навредит ей больше, чем авария.
Ты меня понял?
– Алекс, это явная диверсия. Кто-то испортил руль направления и закоротил электропроводку. Кому-то было нужно, чтобы твоя мать погибла.
– Это, наверное, какой-то сумасшедший, Алан. У моей матери нет врагов. Во всяком случае, таких, которые желали бы ее смерти. Так что будь любезен, сделай, как я прошу. А я тебя отблагодарю.
– Даже не знаю…
– Хорошо отблагодарю.
Многолетний опыт научил Александра не скупиться с представителями власти. Правда, в услугах Алана Барстоу он нуждался впервые. Поскольку Алан первым прибыл на место аварии, он мог фальсифицировать отчет, написав, что это была простая механическая поломка. Придется еще подкупить двоих экспертов из техасского авиационного отдела, – но это уже мелочи.
Алан же подумал о крыше, которую давно пора менять, и о ковровом покрытии, которое хотела купить его жена. А сыну в следующем году понадобится тренажер… Жизнь станет чуть-чуть послаще, если он примет «подарок» от Котреллов.
– Я стою недешево, – начал торг Алан.
– Естественно. Какой порядочный человек стоит дешево? Мне кажется, десять тысяч – довольно круглая сумма.
– Пятнадцать будет покруглее.
– Пойдем со мной в дом. Я выпишу чек.
– Я составлю отчет, только когда обналичу чек.
Александр прищурился, потом улыбнулся:
– Ты мне нравишься, Алан. Думаю, мы сработаемся.
– Пожалуй, что так, – сказал Алан, жадно ухмыляясь.
* * *
Шейн стояла у дверей реанимационного отделения. Ее не пустили к матери. Правда, она сомневалась, что хочет ее видеть. Она была в ужасе.
Вот уже два часа врачи и медсестры сновали туда-сюда через вертящиеся двери. Она слышала, что Барбару забрали на операцию. Внутреннее кровотечение. Прокол легкого.
Пластический хирург еще не смотрел ее.
Будь Барбара в сознании, она потребовала бы сначала пластическую операцию. Но она была в коме.
Двери снова открылись, и мимо пробежала операционная сестра, глядя прямо перед собой.
В глазах Шейн стояли ледяные слезы – слезы отчаяния.
Она ходила взад-вперед, не желая возвращаться в комнату ожидания и встречаться с родственниками какого-то человека, который должен был сегодня умереть.
«Интересно, – думала девушка, – почему именно в такие тяжелые моменты люди обращаются к прошлому, пытаясь найти в нем ответы?» Шейн не привыкла задумываться над своей жизнью, она избегала этого любой ценой.
Сейчас, прислонившись к стене, она вдруг вспомнила далекое детство времена, когда был жив отец и мама много бывала с ней и с Александром. В те годы Барбара часто улыбалась.
Когда Шейн было четыре года, родители начали ссориться. Однажды ночью она, стоя на лестнице, подслушала их голоса.
– Ты негодяй! – крикнула Барбара.
Послышался громкий звук пощечины, снова мамин крик.
– Ты ей и в подметки не годишься! – сказал отец пьяным голосом.
– Ну и убирайся к черту! Оставь нас одних!
– Может, и уберусь.
Шейн зажала уши руками и кинулась в кровать. Ее отец любил другую женщину. Правда, он их не бросил, потому что умер через несколько недель после этого.
