Текст книги "Все или ничего"
Автор книги: Кэтрин Лэниган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Лэниган Кэтрин
Все или ничего
Глава 1
Зимбабве, Южная Африка
Сентябрь, 1985 год
Зебра вошла в кадр. Стройная блондинка вскинула правую руку, изящно приложила ко лбу тыльную сторону ладони и замерла в неподвижности. В тишине щелчок фотоаппарата прозвучал особенно громко… Горячий ветер швырнул песок ей в глаза, но она даже не вздрогнула. Машинально опустив руку, девушка подхватила черную кружевную юбку с блестками от Джорджио Армани и одернула рукав черно-белого шелкового пиджака.
– Черт! – пробормотала она.
Ее руки на полтора дюйма превышали среднюю длину, и у нее вечно были проблемы с рукавами. Чуть склонив голову, она посмотрела прямо в объектив и сверкнула улыбкой ценой в миллион долларов.
– Фантастика! – воскликнула Морин и присела на корточки, выбирая новый ракурс. – А теперь отступи-ка на шаг.
Вот так. Я хочу, чтобы зебра вошла целиком…
– Какая зебра? – спросила Битей, не меняя позы. За эту работу ей платили больше ста тысяч долларов, и она считала, что такие деньги требуют профессиональной отдачи.
– Та, которая принесет тебе славу.
Битей просияла:
– Ты думаешь?
– Я знаю, – твердо заявила Морян, поднимаясь и опуская фотоаппарат тот повис на кожаном ремне, перекинутом через шею. Этот жест знали все – от костюмерши до гида. Он означал «на сегодня съемки окончены».
И тут же все задвигались, заговорили, зашумели. Две другие модели, Верона и Салли Мартин, работали для «Ультра вумен» впервые. Обе подавали большие надежды и, несмотря на молодость, уже зарекомендовали себя как топ-модели. Но чтобы таких неопытных девушек пригласили сниматься у Морин Макдональд – было просто неслыханно. Да к тому же, что было им особенно приятно, их выбрала сама Морин.
Боясь упустить удачу, они безропотно делали все, что им говорили, и только оставшись наедине, жаловались на всяческие неудобства, жаркие африканские дни и холодные ночи.
У Вероны была надменная внешность аристократки с востока: тонкие черты лица, светло-каштановые волосы собраны в пучок на затылке. Салли же выглядела так, словно только вчера приехала с пшеничных полей Канзаса: длинные золотисто-медовые волосы, по-деревенски румяное веснушчатое личико. Вообще-то она была родом из города Лейк-Форест, штат Иллинойс, но казалась юной невинной селянкой.
Морин сама уложила фотоаппарат и линзы. Никто не смел прикасаться к ее оборудованию, ибо она относилась к нему с почти суеверным трепетом и все это знали. У нее были две «Минолты», два «Никона» и любимый «Хассельблад» с цейсовскими линзами – подарок, который сделал ей дядя Мак, когда она только устроилась на работу в «Ультра вумен».
Она как раз закрыла кофр, когда к ней подошли Салли и Верона.
– Мисс Макдональд…
Морин подняла голову, и в глаза ей ударило ослепительно-оранжевое закатное солнце. Салли встала так, чтобы тень от нее падала на лицо Морин.
– Да?
– Как вы думаете… сегодня хорошо получилось?
Морин улыбнулась:
– Что, не терпится поскорее вернуться в Нью-Йорк?
– О нет, дело не в этом… Просто я… – Верона запнулась.
Морин никак не могла привыкнуть к тому, что в ее присутствии даже сказочно красивые девушки робели и теряли дар речи.
– Похоже, только я одна вижу очарование этих мест.
Перед ней, насколько хватало глаз, расстилалась равнина, покрытая колючим кустарником, с редкими кряжистыми деревьями. На горизонте темнела далекая вершина Иньянгани. Эта земля таила красоту и изящество, она притягивала, манила к себе. За последние два года Морин приезжала сюда в пятый раз. Хорошо бы и на следующий год что-нибудь придумать, чтобы раскрутить Майкла на новую командировку в Африку. В этом году ему волей-неволей пришлось ее отпустить – на экраны вышел, фильм «Из Африки». Это она придумала заснять не только коллекцию «сафари», но и вечерние туалеты от Армани на фоне африканского заката.
Фотографии получились – просто блеск! И самое главное, ей удалось растянуть недельные съемки до двенадцати дней.
Оставалось запечатлеть на пленке еще полдюжины платьев.
– Мы закруглимся через пару дней. – Морин оглядела несчастные лица девушек. – Выше нос! В лагере вас ждет сюрприз. Я заказала к обеду мороженое. Его должны были доставить самолетом из Виктория-Фолс.[1]1
Виктория-Фолс – город в Зимбабве.
[Закрыть]
Верона вымученно улыбнулась.
– Вот здорово! – Она бросила взгляд на Салли, и обе зашагали к машинам.
– Мороженое! – фыркнула Верона, когда они отошли за пределы слышимости Морин. – А как насчет мальчиков?
Салли прыснула в кулак и, подобрав юбку из черно-белого шифона, залезла в джип.
– Нет уж, с меня вполне хватит мороженого.
Морин проверила, все ли взяли (на эту площадку они уже не вернутся), уложила кофр на заднее сиденье головного джипа и уселась на пассажирское место, рядом с Уалла, ее шофером и гидом.
– Шикарный был денек! – сказала она ему.
Уалла кивнул:
– В Африке все деньки шикарные, мисси.
– Это верно, – с улыбкой согласилась она, и машина рванула с места.
* * *
Лагерь размещался в саванне, всего в пятидесяти милях от Виктория-Фолс. В глиняных, крытых соломой домиках днем было на удивление прохладно, а ночью – тепло. Строения располагались кольцом, восемь домиков, столовая, кухня и три кабинки для мытья. В лагере имелись водопровод, телефон, телевизор, радио и переоаппаратура – все работало от генератора. «Ультра вумен» обеспечивал своих сотрудников только самым лучшим. К каждому домику была приставлена горничная, дабы ни модели, ни члены бригады не утруждали себя по хозяйству. Еду готовил отличный шеф-повар из Филадельфии Накинув батистовый халатик, Морин сушила волосы полотенцем. До обеда еще оставался час. Это было ее любимое время дня Закатное оранжевое солнце испускало последние лучи. Девушка отхлебнула ледяного фруктового сока из высокого стакана и растянулась на кровати, чувствуя, что могла бы остаться здесь навсегда.
Африка напоминала ей Техас и ранчо дяди Мака. В детстве она проводила там каждое лето, хотя вообще-то они с родителями жили на Манхэттене. Но Морин больше нравился Техас. Там, на вольных просторах, и люди, и животные были свободны, были сами собой. И ей было так хорошо и спокойно на ранчо, и дядя Мак ее любил.
Морин вздохнула. И тут зазвонил телефон. Она сразу догадалась, кто это.
– Майкл?
– Привет, малышка. Ну, как вы там?
– Отлично. Просто класс! С сегодняшними снимками я войду в историю.
– Вот и хорошо. Ты мне нужна здесь. Завтра же. Я уже обо всем договорился. Постарайся успеть на десятичасовой из Виктория-Фолс.
– Погоди, Майкл! Мы же еще не закончили…
– Раз я сказал – закончили, значит, закончили.
– Но Майкл…
– Ты что, не поняла? Ты нужна мне здесь.
– Я все поняла, – она вздохнула, – зачем я тебе нужна?
– Рекламодатели мне всю плешь проели. Ты и так уже задержалась там на неделю.
Морин нахмурилась. Так она и думала!
– Наверное, я тебя не правильно поняла, Майкл. Ты хотел сказать, что я нужна журналу, а не тебе.
– Это одно и то же.
– Для меня нет.
– Ну хватит, опять ты за свое… О Господи, ты же сейчас в Африке! Вот приедешь, тогда и поговорим. Поужинаем где-нибудь завтра вечером. Как насчет того ресторанчика – нашего обычного?
– Дай мне еще один день. Всего один, Майкл! – Она помолчала. Пожалуйста!
Боже, она терпеть не могла клянчить!
– Нет, я хочу, чтобы ты вернулась. Немедленно!
– Ладно! Ладно…
– Вот и умничка.
– Майкл, сделай мне одолжение.
– Какое?
– Оставь свой покровительственный тон. Ты добился, чего хотел, вот и радуйся. – Она бросила трубку и задумалась, сверля взглядом черный телефонный аппарат. Интересно, дошло до него или нет?
– Скорее всего нет, – сказала себе Морин, поднимаясь и начиная одеваться.
* * *
Когда вошла в столовую, вся съемочная бригада уже была там. Все головы разом повернулись к Морин: ей очень шло платье цвета хаки с кружевной нижней юбкой; по плечам падали прямые черные волосы. Девушка пыталась улыбаться, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что что-то произошло. Как только она опустилась за столик рядом с Битей, официанты словно по команде принялись обслуживать сотрудников «Ультра вумен».
– Что-то случилось? – Битей внимательно смотрела на подругу.
Морин мрачно уставилась на еду, художественно разложенную по тарелке, и тяжело вздохнула:
– Ничто так не отбивает аппетит, как любовь к шефу.
– Ах, этот! – Битей очень фотогенично надула губки.
– Мы уезжаем.
– Ну, это ни для кого не новость.
– Ты не поняла. Мы уезжаем завтра утром.
– Но я же еще не надевала белое шифоновое с блестками! А съемки на водопаде? – воскликнула Битей. Она была ужасно разочарована. Морин могла сделать из нее супермодель – блестки, радуга над водопадом Виктория. Битей мечтала об этих съемках и возлагала на них большие надежды Ее агент уже тратил деньги, которые рассчитывал получить за публикации ее фотографий в «Пипл» и «Ас».
Битей решительно тряхнула головой:
– Он не посмеет! Скажи ему, что я никуда не поеду, пока мы не закончим.
– Сама и скажи, – буркнула Морин, – я пыталась его уговорить бесполезно! Если он начинает жаловаться на рекламодателей – значит, дело дрянь. За два года я его изучила, слава Богу.
Битей отправила в рот кусочек овоща, с виду похожего на цуккини.
– Ты его так хорошо знаешь?
– Как облупленного!
– Какая досада!
– Что? Ты о чем?
– Да ладно, Мо, не прикидывайся! Ты все прекрасно понимаешь. Когда не остается никакой загадки… это же скука смертная!
– Загадки? В Майкле никогда не было никаких загадок.
Как раз за это я его и люблю. Мне нужен надежный, предсказуемый человек.
– Сколько лет мы знакомы, Морин, я ни разу не слышала от тебя таких речей. Вся твоя жизнь – сплошное творчество, поиски нового, необычного. Ты постоянно что-то меняешь, ты сама не знаешь, что тебе нужно. Сейчас тебе хочется заснять меня на вершине горы, а через минуту – у подножия.
– Ну, это другое дело. Не путай работу с личным. К тому же я знаю, чего хочу от жизни. Мне нужна семья, нужен настоящий дом. Я готова к замужеству. Ты хоть представляешь себе, какие у нас с Майклом были бы отношения, если бы у меня в голове гулял ветер?
– Да-а-а. Просто атомные!
Морин нахмурилась.
– Лучше скажи: хаотические. Майкл – моя судьба. Мне необходим порядок, какая-то логика в жизни. Майкл – как раз такой мужчина, который мне нужен. Он респектабельный, преуспевающий, добрый, щедрый… и он меня любит.
– Да, но я что-то не видела документального подтверждения вашего брака.
Битей прекрасно понимала, что бьет по больному, но считала, что не вправе молчать.
Морин тут же перешла в оборону.
– А что твой журналист Джон? – спросила она, имея в виду приятеля Битей.
– Он сейчас в командировке в Оттаве. Тоскует без меня Ты знаешь о наших планах не хуже, чем я, Мо. Мы поженимся следующей осенью. Я еще года два поработаю моделью, а потом мы уедем в горы. Джон будет писать свой роман, а я нарожаю детей. У нас все решено, Мо. Мы оба движемся в одном направлении. А вот Майкл тебе не пара…
Ты заслуживаешь лучшего.
– Я не умею фантазировать, как ты. У меня все четко.
– У тебя-то – да. А у Майкла?
Официанты убрали грязные тарелки и принесли мороженое, заказанное Морин для своих тружеников. Мысли о Майкле вызывали головную боль. Морин знала, что Битей права, но признаваться в этом не хотелось. В последнее время их отношения становились все более натянутыми.
Вот уже больше двух лет Майкл Грэйсон был ее любовником и работодателем. На тринадцать лет старше Морин, он в сорок один год возглавлял самый крупный и прибыльный женский журнал в стране (в 1983 году «Ультра вумен» побил тираж «Космополитена»). Одновременно работая на «Тайм», Майкл писал почти во все деловые журналы страны.
Половина одиноких женщин Нью-Йорка грезила об этом преуспевающем разведенном красавце. Многие завидовали Морин только потому, что она была близка к Майклу. «Подружка Майкла Грэйсона» – она ненавидела это прозвище.
Оно затмевало ее собственную пятилетнюю славу фотографа.
А Морин дорожила своей личностью и не желала быть просто придатком мужчины.
Они жили отдельно: Морин убедила себя в том, что ей нужна независимость. Майкл тоже считал, что так лучше.
Насколько она знала, он ей не изменял, и у нее не было причин в нем сомневаться. Хотя, говоря по правде, при таком напряженном режиме работы он просто физически не мог завести себе еще одну любовницу.
В этом году Морин исполнилось двадцать восемь. Подходя к своему тридцатилетнему рубежу, она, как большинство людей, задумывалась над прожитой жизнью. И ей становилось ясно, что она несчастлива. Она ждала от Майкла большего. Ей хотелось иметь дом и детей, хотелось нормальной семьи. Но, как нередко бывает, чем настойчивее становилась Морин, тем больше Майкл от нее отдалялся. Где бы она ни была – в Африке, в Австралии или в Нью-Йорке, – они постоянно ссорились.
Морин понимала: пора что-то менять, иначе жизнь будет неполной. Семья всегда много для нее значила. Родители девушки погибли в морской катастрофе, когда ей исполнилось двадцать пять лет. Ее единственным родственником был брат отца. Мак, живший за тысячи миль, в Техасе. В детстве она каждое лето отдыхала на его ранчо, но после окончания колледжа Скидмора стала видеться с дядей всего раз в году, когда он приезжал в Нью-Йорк на рождественские праздники.
Первое время после смерти родителей она чувствовала себя такой одинокой и беззащитной. Тогда ей тоже были необходимы перемены. Хорошенько поразмыслив, Морин бросила работу фотожурналиста в нью-йоркской «Дейли ньюс» и перешла на более выгодное место в «Ультра вумен». Высокий заработок вернул ей уверенность в себе и в завтрашнем дне, а Майкл заполнил зияющую пустоту в сердце.
Теперь пришло время решать, чего же она на самом деле хочет от жизни. Она уже не оплакивала прошлое и не страшилась будущего. Мысленно окидывая взглядом свою нынешнюю жизнь, Морин понимала, что сама во всем виновата. Слишком долго она приносила личные потребности в жертву финансовому благополучию… Носилась со своей независимостью и только теперь осознала, что это была лишь иллюзия.
Больше двух лет назад Майкл сказал ей, что когда-нибудь они поженятся. Тогда она ему поверила, но теперь не желала ждать. Для нее «когда-нибудь» уже наступило.
Морин оглядела свою команду – все поели – и встала.
– Послушайте все! У нас изменились планы.
В зале стало тихо.
– Мы выезжаем завтра рано утром, в пять часов. Мы улетаем в Нью-Йорк десятичасовым рейсом.
Верона взвизгнула:
– Ты слышала, Салли? Мы едем домой! Я Так соскучилась по Рэнди, просто ужас!
Салли кивнула и бросила взгляд на Морин, выходящую из столовой.
– Что-то она не очень рада, а?
– Да, не особенно, – согласилась Верона.
Салли чуть прищурила свои васильковые глаза, обдумывая поведение Морин.
– Казалось бы, она тоже должна соскучиться по своему дружку, верно?
– Ну да.
– Любопытно!
Глава 2
Самолет приземлился в аэропорту Кеннеди. По своему обыкновению, Майкл прислал за Мории и за всей командой три лимузина. Битей села в машину к Морин, потому что они ехали не домой, как остальные, а сразу в офис «Ультра вумен» на Пятьдесят седьмой улице.
Битей хотела сама просмотреть снимки, как только их напечатают в фотолаборатории. Это было оговорено в ее контракте, и, несмотря на усталость, она не собиралась отказываться от своих с трудом завоеванных прав.
Битей было двадцать четыре года. В возрасте, когда большинство моделей заканчивают карьеру, она ее только начинала. По примеру супермоделей, таких как Шерил Тигс и Кристи Бринкли, Битей нанимала себе лучших менеджеров и адвокатов. Она не желала быть просто девочкой-моделью, она хотела большего: выйти замуж за Джона, родить двоих, а может, и троих детей, помочь будущему мужу осуществить свою мечту – написать роман. Битей не привыкла полагаться на волю случая и уже сейчас вовсю трудилась на свое будущее.
Морин молча обдумывала предстоящий разговор с Майклом. Когда самолет пролетал над водопадом Виктория, она с трудом сдерживала слезы: у нее было такое чувство, что она уже никогда не вернется в Африку. Морин гордилась проделанной работой, но ведь можно было сделать гораздо больше! Такой уж у нее характер – всегда требовать от себя и от окружающих по максимуму. Но ведь Верона и Салли ничуть не жалеют, что возвращаются домой, наоборот, они счастливы. Даже Битей не слишком огорчилась. Только она, Морин, хотела остаться…
Наверное, она зря нагрубила Майклу. Он был прав, что заставил ее вернуться. Раньше, когда она просила его продлить командировки, он всегда шел ей навстречу, но ведь всякому терпению есть предел. Майкл весь в работе, в постоянном напряжении, а она только добавляет ему неприятностей.
Битей взглянула на Морин:
– О!
– Что?
– Я смотрю, глазки у тебя затуманились. Что, совесть замучила?
– Вовсе нет. – Битей иногда просто пугала своей способностью читать ее мысли.
– И правильно. Нечего себя казнить. Жаль, что мы не успели сделать снимки на водопаде! Я до сих пор не могу успокоиться. Если будет нужно, я тебя поддержу.
– Спасибо, – Морин улыбнулась, – но надеюсь, все обойдется.
Лимузин остановился. Морин, не дожидаясь, пока шофер откроет дверцу, выскочила из машины и кинулась к стеклянным дверям офиса «Ультра вумен».
Битей ошеломленно смотрела ей вслед.
– Черт! – бросила она, когда Морин исчезла в здании, и пошла за подругой.
* * *
Морин направилась прямо к Майклу в кабинет. Стучаться она не стала. Майкл, как всегда, разговаривал по телефону. При ее появлении он поднял голову и кивнул.
Она ослепительно улыбнулась, но он, не обращая внимания, продолжил разговор:
– Ну сколько тебе можно говорить, Стэн? Сделай хоть раз так, как мне надо, и не будем спорить!
– Майкл… – Морин подошла и положила руку ему на плечо. Он потянулся вверх и чмокнул ее в щеку, обняв за талию.
– Ладно, кончай, Стэн. – Майкл швырнул трубку на рычаг. – Я соскучился по тебе. – Он схватил девушку, усадил ее к себе на колени и страстно поцеловал.
– Я тоже, – откликнулась Морин.
Он посмотрел на нее и засмеялся:
– У тебя нос обгорел!
– Что? Ах да, там сейчас жарко и сухо.
Он ласково столкнул ее с колен.
– Вот как? Ну, у нас здесь тоже пекло. Где пленка?
– Сейчас отнесу ее в лабораторию.
– Ты что, не забросила ее по пути сюда?
– Нет, Майкл, я хотела сначала повидаться с тобой. Я подумала, ты рассердишься…
Он раздраженно вздохнул:
– Я еще не так рассержусь, если не получу эти снимки к шести вечера.
– О Господи! Я пять минут как приехала, а ты уже завелся! – Она резко отвернулась и выскочила из кабинета.
– Морин… Мо! – закричал Майкл. Но тут зазвонил телефон. Он схватил трубку, понимая, что это срочно. У него все звонки были срочными.
* * *
Морин ждала пробных отпечатков вместе с Битей. Как она и ожидала, снимки получились отменные. Это была лучшая ее работа. Она сосредоточенно разглядывала каждую деталь. Произведение искусства в области модной индустрии!
Бог дал ей способность запечатлевать на фотопленке всю эту красоту. И Морин отдавала себе отчет в том, как ей повезло.
Она очень бережно относилась к своему таланту, гордилась им и одновременно робела перед ним.
– Отличные снимки, Мо! Каждый раз, глядя на твои работы, я думаю: «Ну все, лучше ей уже не сделать!» Но в следующий раз ты делаешь еще лучше. Ты просто волшебница!
Морин улыбнулась и взглянула на часы. Без четверти шесть.
– Я буду настоящей волшебницей, если сумею смягчить Майкла. – Она сгребла пробные отпечатки и побежала к лифту. Через несколько минут она была у него в кабинете.
– Невероятно… восхитительно. О Боже! Ты только взгляни на это!
– Я могла бы сделать чудесные снимки на водопаде, Майкл.
Он нахмурился;
– Какой еще водопад? Этих фотографий мне за глаза хватит! – Он поцеловал ее. – Поезжай домой и переоденься.
Я заказал столик на девять часов в Водном клубе.
– Очень заманчиво.
Она чмокнула его в губы и вышла.
В вестибюле Морин столкнулась с Битей.
– Мо! А я тебя ищу. – Она нагнулась к ее уху. – Только что звонил Джон и сказал, что повезет меня на ужин в «Окна мира».
– Отлично! И что это значит?
– Не знаю. Может быть, он продал издателю свой сюжет? Кажется, он собирается что-то отпраздновать.
– Мне тоже так кажется. Теперь тебе надо подумать о романтическом продолжении вечера.
– Мо, дорогая, я – человек творческий, что-нибудь придумаю. Я всегда говорила, что мое творчество начинается в постели.
Морин рассмеялась и тряхнула головой.
– Битей, оставайся такой всегда!
– Ну разумеется! – И Битей ушла, игриво помахивая ручкой над головой.
Морин вышла на улицу. Поджидавший ее в машине шофер проворно распахнул дверцу – успел опередить на этот раз. Девушка уютно устроилась на сером кожаном сиденье, расслабилась.
Все-таки совсем неплохо она живет! Откуда же это неистребимое желание все перетряхнуть? Миллионы людей мечтают о такой жизни. Кто еще из фотографов разъезжает по городу на лимузине? А она вот разъезжает – спасибо Майклу! В ее распоряжении лучшие столики в лучших ресторанах, ложи в театрах и концертных залах. Конечно, кое-чего она добилась сама. Но со временем черта, отделяющая влияние Майкла от ее собственных заслуг, стала расплывчатой. Она на свои деньги купила квартиру на Восемьдесят первой улице, собрала за три года маленькую, но прекрасную коллекцию литографий, служебные командировки от журнала позволили ей посмотреть мир. Она сама покупает себе одежду, еду, оплачивает страховку…
– Господи, что со мной? – пробормотала Морин, наклоняясь и доставая из бара бутылку перье. – Можно подумать, что мы уже делим имущество после развода!
Машина мчалась мимо бутиков с одеждой от кутюр, мимо ювелирных и меховых магазинов. Она всю жизнь прожила в этой части Манхэттена, но сегодня особенно остро почувствовала, какой он крошечный, этот мирок.
Отец Морин был удачливым биржевым маклером, а мать хоть и имела хорошее образование, но считала, что женщина должна быть замужем за преуспевающим мужчиной, и ставила себя в пример дочери. Глядя на яркие, сияющие неоном витрины, Морин вспоминала ту весну 1983 года, когда они с Майклом Грэйсоном познакомились. Это было на пресс-конференции. Помнится, в тот день она отщелкала всю пленку – она к тому времени уже четвертый год работала в «Дейли ньюс». Майкл был в зените славы, в марте его журнал обошел все самые популярные издания месяца. Как видно, и Морин тоже произвела на него впечатление: в тот день, когда ее снимки вышли в «Дейли ньюс», он предложил ей работу в своем журнале. И Морин согласилась.
Он предоставил ей студию и поручил заниматься съемками модных туалетов. Но работа оказалась на удивление неинтересной. Четыре месяца спустя Морин явилась к Майклу в кабинет с заявлением об уходе. Этого дня она не забудет никогда.
– Я увольняюсь, – твердо сказала Морин.
Майкл был потрясен. Он разговаривал с ней всего несколько раз, когда они обсуждали макеты, и полагал, что она вполне довольна своим положением. Работала девушка безупречно и его самого более чем устраивала.
– Чего же вы хотите? Еще денег?
– Я хочу уволиться, только и всего.
– Вы не можете вот так просто взять и уволиться.
– Кто сказал, что не могу?
– Я сказал. Я подниму вам зарплату.
– Этого недостаточно.
– Ну ладно, удвою., – Вы не понимаете. Я задыхаюсь здесь! Мне хочется вернуться к корреспондентской работе. Я фотожурналист, и мне неинтересно с утра до вечера щелкать хорошеньких девочек.
– Вот как? Значит, вы хотите поехать на Ближний Восток и схлопотать там пулю или, того хуже, угодить в тюремную камеру с крысами?
– Этого со мной не случится.
– Обязательно случится, не будьте такой наивной!
– Ну и пусть, мне все равно, – уперлась Морин, – но такая работа меня не устраивает.
Майкл хватил кулаком по столу.
– Черт возьми! Еще не было случая, чтобы мои люди ни с того ни с сего приносили мне заявления об уходе! – рявкнул он.
От его крика задребезжали стеклянные стены кабинета.
Майкл бушевал, не обращая внимания на удивленные взгляды сотрудников. Корреспонденты и наборщицы отрывались от мониторов и вытягивали шеи, пытаясь разглядеть виновницу скандала.
– Вы не Господь Бог! – закричала в ответ Морин. – И не вам решать мою судьбу! Я увольняюсь!
Она направилась к двери. Майкл поспешно выскочил из-за стола и схватил ее за руку.
– Нет! – отрезал он, сердито уставясь ей в глаза. – Что за глупая выходка? Вы что, не знаете, что «Ультра вумен» – самый популярный журнал в стране? Я сделаю вас знаменитой. Ваше имя будет на устах у всех рекламодателей и издателей модельного бизнеса.
Она впилась в него своими голубыми глазами.
– Каким же образом я стану знаменитой, если я не вылезаю из студии?
– А где вы хотите работать?
Морин лихорадочно соображала. Чем бы его огорошить?
– В Африке! Я хочу поехать в Африку.
– О Боже! Вы дорого мне обойдетесь…
Тут он слегка привлек Морин к себе, и она внутренне затрепетала. Голос его смягчился, но взгляд стал острее.
– Знаю. Но вы сказали, что я буду знаменита. Если вы действительно мной дорожите, докажите это.
– Хорошо, я вам докажу, – сказал он и предупредил секретаршу, что его не будет до конца дня.
Майкл повез ее в маленький романтический, ресторанчик, заказал шампанское и согласился на все ее требования.
Он пообещал ей любые натурные съемки и удвоенное жалованье. Они ехали в его лимузине, тихо играла музыка. Он нагнулся и поцеловал ее. Девушку вновь охватило волнение.
Она чувствовала, что оживает, что влюблена.
Вместо того чтобы отвезти ее домой, он привез ее к себе, в фешенебельную квартиру на крыше небоскреба, и они всю ночь занимались любовью. С тех пор они стали любовниками.
– Мисс Макдональд? – окликнул шофер.
– Да? – Морин очнулась от воспоминаний Уже дома.
Она вышла из машины и остановилась, ожидая, пока шофер вытащит ее сумки из багажника. Швейцар подбежал помочь.
– С возвращением, мисс Макдональд!
– Спасибо, Эдди.
Девушка похлопала его по руке. Она знала Эдди с десяти лет – с тех пор как ее семья переехала в это здание. После смерти родителей выяснилось, что отец не доверял страховкам и вкладывал все свои деньги в акции. Это давало неплохую прибыль, но вскоре котировки сильно упали. Морин забрала оставшиеся деньги и положила их в банк. Сумма была небольшой, но позволяла чувствовать себя в безопасности.
Эдди с шофером помогли девушке донести багаж. Дав обоим на чай, она вошла в квартиру.
Бросив пальто на софу, Морин быстро просмотрела пришедшие счета – писем она не получала. Потом, настроив радио на свою любимую станцию мягкого рока, прошла на кухню и достала себе кока-колу. Проходя мимо автоответчика, машинально включила его и отправилась в спальню разбирать сумки.
Сообщения были самыми обычными. Звонили из багетной мастерской, сказали, что готова рамка для литографии – последней в ее коллекции. Зубной врач напоминал о приеме на среду. После десяти подобных сообщений она услышала незнакомый голос с техасским акцентом:
– Мисс Макдональд, это Сильвестр Крэддок из Кервилла. Я сообщаю вам, что ваш дядя, Мак Макдональд, скончался вчера поздно вечером. Как его адвокат, я счел нужным немедленно известить вас об этом. Если вы не сможете приехать в Кервилл, я сам организую похороны. Позвоните мне по телефону 512-444-8890.
Автоответчик щелкнул и автоматически перемотал пленку.
Морин застыла на месте. Во рту у нее вдруг пересохло, а глаза наполнились слезами.
– Этого не может быть… – Она подлетела к автоответчику, прокрутила его вперед и еще раз прослушала сообщение адвоката. – Нет! – вскричала она, закрывая лицо руками. – Дядя Мак… у меня никого нет, кроме тебя…
Она взглянула на огромную картину маслом Ремингтона,[2]2
Фредерик Ремингтон – художник, скульптор и график. Много лет жил на западе, был ковбоем.
[Закрыть] висевшую над камином. Дядя Мак подарил этот пейзаж ее матери, своей невестке, около двадцати лет назад, надеясь заманить ее на свое ранчо. Но Джиллиан родилась и выросла в Нью-Йорке. До того, как выйти замуж за Хала Макдональда, она четыре года проработала манекенщицей и была горожанкой до мозга костей, как и се дочь. Джиллиан ненавидела Техас и вообще любое пространство под открытым небом, если там не было тротуаров, магазинов, кафе и телефонов на каждом углу.
– Дядя Мак…
Морин бросила взгляд на удобное мягкое кресло, обтянутое набивным ситцем с цветочным рисунком. Дядя всегда сидел в нем, когда приезжал к ним в гости. Обычно он всю ночь проводил в этом кресле, не желая спать в Тесном «кабинете», переделанном из кладовки.
Она вспомнила, как жила летом на его ранчо. Он учил ее ездить верхом и даже бросать лассо. Дядя Мак никогда не был женат, но прожил счастливую жизнь. Он не был отшельником, просто, по его собственным словам, в нем бурлила кровь старых ковбоев, которым никто не нужен, только земля и воля. Мак и в самом деле казался неприспособленным к современному миру. Он был счастлив там, в западном Техасе. И она должна похоронить его подобающим образом.
Дрожащей рукой Морин взяла телефонную трубку и набрала номер Крэддона. На другом конце провода телефон прозвонил четыре раза. Она взглянула на часы. В западном Техасе сейчас шесть часов вечера. Скорее всего адвокат еще на работе.
На пятом гудке трубку сняла женщина.
– Кабине – О, слава Богу! Я испугалась, что уже никого нет.
– Да, я уже уходила.
– Я вас долго не задержу. Мистер Крэддок на месте? Это Морин Макдональд.
– О, мисс Макдональд, он ушел около часа назад. – В тоне секретарши слышалось сочувствие. – Что ему передать?
Я знаю, что он очень хотел с вами поговорить.
– Передайте ему, что я вылетаю в Кервилл, чтобы все подготовить… для моего дяди. Я позвоню завтра и сообщу, в котором часу я буду.
– Очень хорошо. Примите мои соболезнования, мисс Макдональд.
– Спасибо, – сказала Морин и бережно опустила трубку на рычаг.
Выйдя из скорбного Оцепенения, она позвонила транспортному агенту, услугами которого пользовался их журнал.
Но было уже поздно, и контора была закрыта. Тогда Морин напрямую связалась с аэропортом и заказала билеты. Она прилетит в Техас во второй половине дня.
Вернувшись в спальню, девушка принялась рыться в шкафу, подбирая вещи в дорогу. Ей необходимо было чем-то заняться, чтобы не думать. Но она вдруг перестала бросать платья на кровать и опустилась в маленькое антикварное кресло.
– Дядя Мак…, у меня даже нет платья для твоих похорон!
Я никогда не думала, что ты умрешь…
И Морин разразилась слезами. Она проплакала почти два часа, меряя шагами комнаты и вспоминая свои разговоры с дядей. Но воспоминания не утешали, а лишь причиняли боль.
Она умывалась в ванной, когда зазвонил телефон.
– Ты что, динамишь меня или просто забыла? – шутливо спросил Майкл.
– Майкл… – Она посмотрела на часы: четверть десятого. – Знаешь, я совсем не настроена…
– Брось! Я прервал деловую встречу, чтобы поужинать с тобой.
Сейчас она как никогда нуждалась в утешении. Ей хотелось, чтобы ее обняли и сказали, что все будет хорошо.
– Я еду.
Морин сидела в такси, тупо уставясь в пространство. В ресторане, когда метрдотель уже вел девушку к столику Майкла, в ее душу вдруг закрались сомнения. А сможет ли Майкл, простой смертный, облегчить ее скорбь по ушедшему дорогому человеку?
