Текст книги "Сердцеед (ЛП)"
Автор книги: Кэти Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Глава 10
НОЧЕВКА В ПАРКЕ
Последние двадцать четыре часа я штудировала интернет, просматривая все новые фотографии, где он был отмечен. Также есть несколько старых фото, на которых девушки в бикини играют в мини-гольф у него дома. И фотографии, на которых он выходит из вертолета, при этом на девушках-пилотах надеты лишь крошечные шортики.
– Эти фотографии меня и правда беспокоят, ведь столько девчонок увивается за ним, без каких-либо усилий с его стороны, – говорю я Джине.
– Подруга, Сент – редкостный бабник. Должно быть, из-за внимания, которое он недополучил в детстве.
– Скорее, он просто здоровый мужчина, на которого вешаются женщины. Я видела видео в YouTube, посвященные ему, на них женщины раздеваются или моют свои машины, предлагая также прийти и помыть его авто. Вообще, вот, посмотри на это...
Мы смотрим видео, на котором женщина без лифчика обливает водой свою футболку и улыбается. «Сент, я готова в любое время вымыть тебе машину. И прочистить тебе трубы.»
Мы заливаемся хохотом.
– По-видимому, у него огромная коллекция машин. Есть фото, видишь? Там около тридцати машин. Весьма редких. У него множество игрушек. Это о чем-то говорит?
– О чем? – спрашивает Джина.
– Когда у тебя есть все, но и этого не достаточно?
– Нам-то откуда знать? Мы в этом месяце с трудом наскребли на аренду.
– Ну же, серьезно. Когда тебе всего мало, на уровне подсознания он должен чувствовать, что его жизнь, в каком-то смысле, пуста. Джина, я видела его за работой – это словно он... одержим ею. Словно она помогает ему не думать о чем-то другом.
– О чем?
– Забудь.
Джина смеется.
– Рейчел, ты так этим поглощена. Прям философ. Пошли ему счет, поможешь сэкономить на психиатре.
Я продолжаю изучать ссылки, пока не попадаю на видео, где он рядом с отцом, который отказался следовать последней воли матери Сента – назначить его на должность члена правления директоров.
«Единственное его достоинство – это его имя», – отвечает его отец репортеру, который спросил, почему Малкольму не позволили участвовать в семейном бизнесе. Малкольм даже не дернулся. Он иронично улыбается, ничего не говоря, держа себя в руках. После этого видео все поддержали Малкольма, а не его отца. И все же, отразилось ли это каким-то образом на его психике?
– Вот ведь ублюдок, – говорит Джина позже в тот день, когда я еще раз пересматриваю это видео, на этот раз, наблюдая только лишь за выражением лица Сента, на котором, однако, ничего не отражается, будто он ждал этого удара и был к нему готов.
– Не удивительно, что Сент и сам мудак – он был так воспитан.
– Он не мудак.
– Прошу прощения?
– Он не мудак, – говорю я, не подумав.
– Кто-то тут расчувствовался?!
– Никаких чувств. Простая констатация факта.
– Ладушки. Тебе не понравилось содержимое нашего холодильника, хотя была твоя очередь идти за покупками на неделю; ты одержима этим компьютером; у тебя круги под глазами; у тебя на лбу написано: «разоблачающая статья», а на твоей заднице уже крестик, призывающий Сента тебя трахнуть. Да ты втрескалась в него, не так ли?
– Нет.
– Что ж, отлично, потому что ты хотела этого всю свою жизнь. Посмотри на фотографии всех этих женщин, окружающих его. Черт, да их сиськи почти на его лице. И этот парень тебе нравится?
Я не отвожу взгляда от видео.
– Мне нравится этот, – бормочу я, когда она уходит, хмурясь на саму себя. Нет, Рейчел, он тебе не нравится. Тебе просто хочется быть справедливой, ты хочешь быть честной.
Я иду за своим спальником для ночевки в рамках нашей кампании «Конец насилию».
Мои друзья считают, что какая-то ночевка сама по себе многого не изменит, но каждый раз, когда я туда хожу, я чувствую себя лучше, так что хожу я часто. А когда моя жизнь настолько нестабильна, я хожу еще чаще, потому что чувствую себя более безопасно. Сосредоточиться на ком-то другом – единственный известный мне способ забыть о своей собственной боли, да и не так много в моей жизни боли. У меня отличная жизнь. Была.
Меня воспитывали иначе. Мне не говорили: «Ты безответственна, единственное твое достоинство – твое имя». Моя мама дарила мне столько любви, что вот она я – берусь за проекты, которые, возможно, не потяну, лишь потому, что достаточно ненормальна, чтобы верить, что справлюсь с ними.
Я настолько озабочена тем, чтобы справиться с происходящим, что мне нужно услышать ее голос.
– Привет, мамуль.
– О, привет, солнышко. Чем занимаешься? Ты идешь на ночевку?
– Да, просто хотела узнать, чем ты занята. Тебе что-нибудь нужно?
Я всегда могу точно сказать, когда мама в порядке, а когда она притворяется. Я успокаиваюсь от того, что сегодня, судя по голосу, она искренне счастлива.
– Рейчел, я в порядке. Когда я последний раз проверяла, то это я была твоей мамой, – она еще и подшучивает надо мной. – Как моя девочка?
– Хорошо, – я слышу звуки ее любимого CD Кэта Стивенса на заднем плане. – Я завтра напишу тебе с работы. Прими свой инсулин, ладно? – я жду, когда она согласится, а затем тихонько шепчу:
– Мам, я люблю тебя.
– Рейчел! Погоди. Что-то случилось?
Я замолкаю.
– Что ты имеешь ввиду?
Вот блин, мой голос, что – звучит взволнованно? Я всегда говорю ей, что люблю ее, так что это не могло стать причиной ее беспокойства.
– Ничего не случилось, у меня все замечательно. Я пишу новую статью, скоро расскажу тебе о ней.
Тишина.
– Ты уверена?
Черт, она что-то подозревает.
Бессмысленно просить её не беспокоиться обо мне, потому что в этом случае она ответит, чтобы я не беспокоилась о ней, а я слишком сильно ее люблю, чтобы этого не делать. Но я не хочу, чтобы она волновалась по пустякам.
– Да, – смеясь, заверяю я ее, – я люблю тебя. Скоро увидимся, – кладу трубку и выдыхаю.
Несмотря на то, что я вызвала подозрения своей мамы, я правда нуждалась в этом звонке. Мне нужно было напомнить самой себе, что ее я люблю больше всего на свете, и что мечтаю дать ей хороший дом, хорошую машину, хороший больничный уход, безопасность. Я не могу вернуть ей своего отца, но хочу дать ей то, что в моих силах. Я хочу дать ей то, чего бы хотел он. Для меня это означает, почтить его память (где бы он ни был), – обеспечивая нас тем, что он бы хотел нам дать. Моя мама – диабетик. Годами она держит болезнь под контролем, но я забочусь, чтобы ее здоровье и дальше было хорошим, даже если она отказывается признавать, что ее это тоже заботит.
Этой ночью парк не особо заполнен. Многие пропускают эти сборы, предпочитая патрулирование или другие мероприятия в рамках нашей кампании, но мне лично нравится приходить сюда со своими книжками, подборкой в плеере, с закусками.
Я узнаю некоторых из пришедших, продолжая идти, пока не нахожу отличное местечко под деревом.
Я расстилаю свой спальный мешок, здороваюсь с молодой парой неподалеку, чьих имен не знаю, но которых видела раньше, и смотрю вверх на ветви деревьев и листья, устремившиеся в небо. Редко, когда мне удается прикорнуть хотя бы на час во время ночевок здесь, но я все равно продолжаю приходить. Потому что дело не в удобстве, а в том, чтобы не переставать хотеть изменить все к лучшему.
Съев немного ягод и послушав музыку, я снимаю наушники, взбиваю свою подушку для ночевки и погружаюсь в сон. Мне снится, что я заблудилась в зеленом лесу, бегу в мужской рубашке, а когда Джина, Хелен и моя мама зовут меня, я не могу найти выхода из чащи.
***
Вздрогнув, я просыпаюсь, потная и тяжело дышащая, в замешательстве оглядываясь по сторонам. Я на ночевке в парке. Дрожа, достаю свой телефон и моргаю, когда вижу, что получила сообщение.
«Если я пока не могу отвезти тебя домой, позволь мне хотя бы заехать за тобой и отвезти куда-нибудь».
Я смотрю на сообщение с незнакомого номера, и мое сердце колотится, а все внутри скручиваются в узел. Я знаю, что это он, это должен быть он. Я думаю о нем, его рубашках, взглядах, его винограде. Я думаю о его яхте, его секретах, льдинках в глазах и о том, как он смотрит на меня, будто хочет, чтобы я растопила весь этот загадочный лед. Я думаю о том, как беспокойно себя чувствую и не могу сосредоточиться ни на чем другом... а затем думаю о статье, и заставляю себя сконцентрироваться на этой цели, этом желании. Выдыхая, я пишу в ответ:
«Я бы не отказалась от экскурсии по главному офису Interface».
«По рукам».
Кусая губы, я чувствую что-то, похожее на бабочек внутри. Эти бабочки должны быть связаны со статьей, но раньше я подобного не испытывала. Прежде, чем я могу остановиться, пишу:
«Ты вообще спишь?»
«Нет, если не хочу».
Я краснею. Боже, это он сейчас заигрывает? Он мог бы стать тем самым для одной единственной, это угнетает, что он позволяет всем получить по кусочку.
«А ты? Почему ты сейчас не спишь, Рейчел?»
«Твое сообщение меня разбудило», – пишу я.
«В таком случае, сладких снов, Рейчел».
Я закрываю глаза и думаю о его лице на том видео, его лице в клубе, после того, как он меня увидел, и выражение его лица всегда такое отстраненное и загадочное, будто он не позволяет другим увидеть и узнать, кто он на самом деле или чего он от них хочет.
«И тебе, если теперь ты захочешь поспать».
Ох, я такая тупица. Ааа. Убираю телефон в сторону и, словно встретила голодного аллигатора в своем зеленом лесу из кошмара, я больше ни на секунду не могу уснуть.
Глава 11
ОФИС
Что ж, по крайне мере, моя растущая одержимость этим мучительным увлечением, которую было некуда выплеснуть, благоприятно сказалась на моих статьях. Эта жажда информации отражается на всем, что попадает в поле моего внимания. Я, будто обжора, жаждущий чего-то конкретного, но, по ходу дела, набивающий брюхо всем, что попадется под руку. Даже если это новости о чем-то постороннем.
– Эта статья феноменальна! – говорит Хелен. – Просто огонь! Мне уже не терпится взглянуть, что ты пишешь в статье о Сенте. Метишь территорию?
Я замираю.
– Что?
Она улыбается и постукивает по моему лежащему на столе блокноту, где одно слово подчеркнуто столько раз, что страница почти порвалась.
«КЛЕЙМ»
Она опирается бедром о мой стол, и я чувствую, как Виктория чуть ли не падает со своего стула, стараясь расслышать, что я скажу.
– Нет, ничего такого, – говорю я, убирая блокнот в сторону. Серьезно, я теперь что – машинально помечаю все, к чему руки дойдут?
– Да ладно, что значит «ничего такого»? – она оборачивается. – Виктория, Виктория, – она пальцем подзывает ее, и Виктория встает и подходит с самым обыденным видом.
– Хелен? – говорит она. – Привет, Рейчел, – улыбается она мне.
– Помоги мне записать Рейчел к тому стилисту, который стоит за твоим блистательным внешним видом. С таким личиком, – она касается моего подбородка, – Сент не сможет удержаться от того, чтобы приударить за ней. Спасибо, Вики, – говорит она, уходя к себе в офис.
Внезапно, из-за близости Виктории, я жалею, что не сказала, будто продвижение по статье не такое уж и плохое. Я бы сказала что угодно, лишь бы оказаться подальше от этой ликующей злорадной улыбки. Я почти слышу, как она думает, что без ее помощи мне ничего не написать. Что мне не заполучить мужчину без ее помощи.
– Правда, в этом нет необходимости, – говорю я ей.
– О, глупости, я точно знаю, что тебе нужно. Я одолжу его на секунду, – говорит она, указывая на рабочий телефон на моем столе. После чего звонит своему стилисту, напевая, пока ждет, а я сохраняю и закрываю свои файлы, потому что ничто так не сбивает меня с настроя, как подглядывания через плечо на экран.
Так я и сижу там, чувствуя себя неудачницей, уставившись на свой телефон, пока не приходит сообщение от Дина:
«Мистер Сент хотел бы провести для вас экскурсию по центральному офису Interface. Дайте мне знать, если вас это заинтересует; он надеется увидеть вас».
У меня поджимаются пальцы на ногах, а щеки становятся пунцово-красными. Черт. Я пишу в ответ:
«С нетерпением жду возможности увидеться с ним».
О, боже. Увидеться с ним? Я собираюсь встретиться с ним, а не увидеться с ним. Деловая встреча. Только и всего. Что я сделаю, когда снова увижу его?
Я открываю на телефоне его фотографию, которую скачала из интернета, и смотрю на него. У него идеальный профиль. Он – единственный мужчина, чью фотографию я сохранила на телефоне. Какая-то девушка отметила его на этом фото, я его скачала, и оно так и осталось в моем телефоне. Я просто не смогла стереть его.
Учитывая, что Сент стер фото со мной, я должна была бы сделать то же самое, но часть меня наслаждается возможностью смотреть на него, пока он не смотрит в ответ. А эта фотография... я почти уверена, что она была сделана в тот день на яхте, и что он в этот момент смотрит на меня, стоящую поодаль. Что-то в этом его непроницаемом выражении лица бросает мне вызов, требуя разгадать его.
Виктория кладет трубку.
– Готово. Я записала тебя на следующей неделе в пятницу. Готовься свести Сента с ума! – заявляет она, потрепав меня по голове, и оставив наедине с новым сообщением от Дина.
«Отлично! В 16:00 в четверг машина будет ожидать вас возле дома».
Глава 12
ЧЕТВЕРГ
Четверг.
В 16:01 я выхожу из дома.
– О, мисс Шеппард, я придержу вам дверь.
Наша соседка с третьего этажа (которая на каждый праздник делает просто убийственно вкусные кофейные кексы) наверное выгуливает своего песика, при этом ее кот пристроился у нее на руках.
– Рейчел, тебе так хорошо с распущенными волосами.
Кот урчит, пока она гладит его за ухом.
– Даже не вспомню актрису, у которой были бы столь чудесные светлые волосы и кожа, как у тебя. Кто делал тебе макияж? Он такой естественный.
– Джина, моя соседка, – я придерживаю для нее дверь. – Она работает в универмаге, в отделе косметики, и мы пробуем на мне различные образы.
– Да уж. Однажды найду в себе смелость и платье покрасивее, и навещу ее.
Ее песик тявкает на мою лодыжку, от чего я немного вздрагиваю, но беру себя в руки. Как только соседка заходит в дом, я оборачиваюсь к улице. И замираю. Вместо «роллс-ройса» у нашего дома припаркован черный и блестящий BUG 1.
Он стоит, прислонившись к машине и наблюдая за мной. И он улыбается. Мне. Он идет ко мне навстречу и говорит «Привет». Мне. И я забываю обо всем. Даже свое имя. Даже, что сегодня я должна работать. Все внутри у меня сжимается, как и горло.
– Привет, – говорю я, рассматривая его черный костюм, пока он открывает мне пассажирскую дверь.
О боже, что происходит?
Он протягивает мне ладонь, я смотрю на нее с ужасом и нетерпением, прежде чем скользнуть в нее пальцами. Сент легонько сжимает мои пальцы, пока я сажусь на сидение, и еще долго чувствую это прикосновение после того, как он отпускает руку и захлопывает дверь.
Затем он и сам садится внутрь, захлопывает дверь, и мы оказываемся наедине, ближе, чем когда-либо за все время нашего знакомства. Меня наполняет смесь его аромата с запахом кожаных сидений, отчего с каждым новым вздохом в груди я ощущаю вибрацию.
Одеваясь, я продолжала говорить себе, что нет причин наряжаться, ведь это ни к чему не приведет. Но вышло, что я провела больше, чем когда-либо времени, решая, что надеть, и думая, понравится ли ему мой внешний вид.
В своем сообщении Дин написал, чтобы я надела что-то удобное, потому что в части здания строительство еще не завершено. В результате я остановилась на любимой паре поношенных джинсов, свободном мешковатом свитере (надев который я люблю писать свои статьи) и теплых ботинках, потому что люблю, когда ноги в тепле. Я фанат пушистых носков и своих «Угг», люблю держать ноги в чем-то мягком и уютном. Ведь не важно, нравится ли ему все это, верно? Потому что это ни к чему не приведет. Я работаю, а он... что ж, он поражает меня своей любезностью, уже только согласившись на эту экскурсию.
– Надеюсь, я нормально одета, – шепчу я.
Взглядом своих зеленых глаз он осматривает меня сверху донизу, и, внезапно, тепло становится не только моим ногам, когда он едва заметно улыбается. Положив руку на спинку моего кресла, он смотрит на меня.
– Этот наряд мне нравится почти так же сильно, как тот, что был на тебе в день нашего знакомства.
Я закрываю лицо руками и смеюсь.
– Ты точно так не думаешь.
Когда я все же заставляю себя опустить руки, он смотрит на меня. На меня никогда не смотрели таким взглядом, с ноткой озорства, сексуальности, чего-то опасного и таинственного, наполненным самыми волнующими обещаниями. Когда он так меня дразнит, мое тело охватывает жар, происходящее со мной можно объяснить только столкновением частиц, и энергии, и химическими процессами. Я не в состоянии вынести это.
Не тратя время на то, чтобы убедить, нравится или нет ему мой внешний вид, он заводит двигатель, проверяет зеркала, и, машина, визжа колесами, срывается с места. В следующую секунду, сила скорости меня уже вдавливает в сидение, и я не могу сделать вдох.
– Этой машиной нужно управлять так, словно ты угнал ее, – говорит он.
Сент лихо входит в повороты, довольно посмеиваясь.
– Рейчел, все в порядке? – он ухмыляется и сжимает мое бедро, я поднимаю на него глаза, адреналин и желание, словно колокольный звон, громко раздаются внутри меня.
Я смеюсь и киваю, но добавляю:
– Все же, ты – дьявол.
Он замедляется, и следующие пару кварталов мы едем на нормальной скорости.
– Скорее дьявол, чем святой? – говорит он низким голосом, бросая в мою сторону краткий заинтересованный взгляд.
– Даже раздобудь ты нимб, все равно не сошел бы за святого.
Он слегка улыбается, но что-то есть в его улыбке, она не касается его глаз, когда он возвращает свое внимание на дорогу. С того момента, как я встретила его, воздух между нами особенный, совсем не такой, как когда его нет рядом со мной. Гуще, наэлектризованный, каждый взгляд или улыбка, или брошенное слово, посылает искры. Но прямо сейчас, внутри этой машины, благоухающей мужчиной и кожаными сидениями, я с каждым вздохом чувствую его присутствие. С каждой мыслью. Каждым его движением, тем, как он поворачивает руль, переключает передачи. И каждым моим движением – как я заправляю волосы за ухо или расправляю ладонями свитер.
Когда мы заезжаем на подземную парковку Interface, он останавливается на первом же пустом парковочном месте, а я убеждаю себя наконец-то вбросить из головы его восхитительные едва ощутимые поцелуи, пока он снимает пиджак, оставляя его на сидении. Но без толку, даже мимолетный взгляд на его перекатывающиеся под белой хлопковой рубашкой мускулы не способствует нормализации работы моих коленей. Сент ослабляет узел галстука и снимает его, его бицепсы напрягаются под рубашкой. Я не могу отвести от него глаза. Я инстинктивно чувствую его зов, он отдается глубоко во мне. Я наблюдаю за ним, замечая, как волосы падают ему на глаза, когда он проводит по ним пальцами.
Я чувствую комок молний в животе, пока следую за ним в лифт и мы вместе поднимаемся на верхний этаж.
Его голос с хрипотцой ощущается, словно перышко, которым проводят вдоль моего позвоночника.
– Хочешь теперь поговорить об Interface?
С трудом оторвав взгляд от его прекрасных губ, я вижу, что он смотрит на меня. Его взгляд слишком интенсивный и проницательный, но я все равно не могу отвернуться.
– Не знаю.
– Значит, ты не хочешь обсудить Interface?
Интонация его голоса грубая, ниже обычного, а неожиданная улыбка на губах необычайно чувственна.
Я кусаю нижнюю губу, не зная, что ответить, когда он делает шаг навстречу, смотря на меня вопросительно и... выжидающе. Мое сердце начинает биться с глухим шумом. Я чувствую, словно что-то происходит. Ураган по имени Малкольм Сент. Он мне снился, мне снились мы. Наши тела, кожа, касания, ощущения его поцелуев в уголках моих губ...
Я чувствую покалывание от возбуждения по всему моему телу, когда он делает шаг, чтобы стать прямо передо мной. Он упирается одной рукой в стену позади меня, его глаза горят. Он так близко, что я вижу ледяные искорки в радужках его глаз, напоминая мне о тех случаях, когда эти ледышки, казалось, таяли от тепла.
– Привет, – говорит он, проводя большим пальцем вдоль моего подбородка, и неожиданно улыбается мне.
Он пахнет мылом. От близости его тела мои нервные окончания загораются, как огоньки на рождественской елке.
– Привет, – шепчу я, стараясь говорить спокойно, но моя попытка с треском проваливается.
Его близость выбивает меня из колеи.
Взяв меня за руку своей теплой ладонью, он поднимает её, смотря, как переплетаются наши пальцы.
– Рейчел, спрашивай меня, о чем захочешь, – говорит он, поглаживая мою руку большим пальцем, и посылая электрические разряды моим нервным окончаниям.
Он протягивает свободную руку, указывая на заметки, в которые я вцепилась другой рукой.
Сент бросает взгляд на верхнюю записку.
– Безжалостный, – читает он вслух.
Вздрогнув, я прихожу в себя, схватив записки двумя руками. Он слегка улыбается, и смотрит, как я дрожащими руками запихиваю заметки в свою маленькую сумку.
«Ты слишком рассеяна, Ливингстон!» Я не знаю, что делать, или сказать, только, что подобное развитие дел не на пользу «Эджу», не на пользу моей карьере. Или разоблачительной статье. Вот, блин.
– Думаешь, я безжалостный? – усмехается он.
Я лихорадочно придумываю, что ответить, когда замечаю, как хладнокровно он смотрит на меня сверху вниз.
– Я намного хуже, – бормочет он.
Лифт останавливается.
Сент осматривается.
– Мы на месте.
Мы выходим. Мрамор, окна, все новое, недавно вымытое. С одной стороны стоят банки с краской, запах сохнущей краски смешивается с запахами штукатурки и пластика. Из потолка торчат провода. Этот шедевр все еще в разработке, фантастическое здание для людей, смотрящих в будущее.
– Эй, подойди сюда, я хочу тебе кое-что показать, – говорит мне Сент, наблюдая, как я подхожу к нему.
Он ведет меня в огромный зал совещаний.
– Здесь очень красиво, – я осматриваюсь вокруг.
До меня доходит, что он смотрит только на меня. Он смотрит на меня так, словно хочет чего-то от меня, словно очень сильно чего-то хочет, и хочет уже давно.
Чувствуя, как опять краснею, я отвожу от него взгляд, отвлекаясь на громадное красочное полотно на стене, слева от него. Стена огромна, я не узнаю пятна краски, смотря на все сразу, но сосредоточившись на каждом пятне в отдельности, я понимаю.
Здесь, украшая одну из его стен, висит огромное полотно, которые я, Джина и еще около сотни людей раскрасили в парке.
Ошеломленная, я подхожу ближе, изучая отпечатки ладоней. Вот отпечаток Джины. И, да, вот мой.
– Что скажешь?
Я смотрю на него, не веря своим глазам. В порыве чувств я поворачиваюсь обратно к полотну, поднимаю руку и прикладываю её к своему красному отпечатку, палец к пальцу.
Откуда он узнал? В его кабинете я была перепачкана красной краской, и рассказала ему, где была. Вот это да. Я так и смотрю, в неверии, на наши отпечатки рук, пока отхожу назад.
Я вспоминаю, как была в его машине, пока он делал ставки на аукционе.
Я вспоминаю все те дела, которые он успевал уладить за пару минут.
И не могу поверить, что одно из тех дел, один из телефонных разговоров, один из его дней был посвящен этой мелочи, значащей для меня больше, чем что-либо.
– Видишь, я борюсь с несправедливостью, – говорит он, стоя позади меня. – Interface сделал свой вклад в дело, в которое ты так сильно веришь... этого ты вернуть не сможешь.
Я смеюсь, поворачиваясь к нему, и еще больше чувствуя слабость в коленках.
– Я и правда сильно задела твою гордость, вернув тебе рубашку, не так ли?
– Я смертельно ранен.
Он не улыбается.
Он напряжен сильнее обычного.
Зелёный цвет в его глазах еще интенсивнее.
– Денежные пожертвования от организаций, которые приобретают наши полотна, идут семьям жертв. Эти пожертвования очень помогли моей маме, когда умер отец, – слышу я свое признание, а внутри меня комок эмоций. – Это прекрасный поступок. Спасибо тебе за помощь.
Я вижу блеск в его глазах, словно все, что он хотел – простое «спасибо».
Он улыбается и кивает своей темноволосой головой, и, внезапно, этого больше недостаточно. Совсем недостаточно. Не могу в это поверить, его поступок просто невероятен. В порыве чувств, я иду к нему, мои «Угги» беззвучны на мраморном полу. Затем встаю на цыпочки и целую его твердую челюсть. Сент поворачивает голову, так что мой поцелуй приходится в уголок его губ.
Пораженная, я отшатываюсь, тяжело дыша.
Его взгляд затуманивается... но в глазах светится удовольствие. Будто он хотел «спасибо», но согласен принять и все остальное.
До меня доходит несколько вещей. Он схватил меня за талию, чтобы я не могла отойти. Теперь его руки на моих бедрах. Я дрожу от его прикосновения. Я также замечаю в его глазах недвусмысленный, решительный взгляд охотника, словно говорящий, что он не намерен меня отпускать, и чувствую головокружение от его аромата. В одно мгновение. Я и представить не могла, что человеческое тело способно воспылать желанием так быстро и так сильно.
– Обхвати меня руками, – произносит он низким голосом мне на ухо.
Внутри меня все сжимается, а бабочки разлетаются из самых глубин до кончиков пальцев. Теплыми руками с длинными пальцами он обхватывает мои бедра, прижимая меня ближе.
– Обхвати меня руками, – повторяет он, медленно наблюдая за моей реакцией, пока берет меня за запястья, поднимая мои руки, сводя их вместе у себя на затылке. Он наблюдает за мной, пока наклоняет голову и, ох... предвкушение, и изысканная пытка от желания, чтобы это случилось и необходимости вообще перестать этого хотеть.
– Я не могу дышать, – шепчу я, умудряясь как-то отклоняться назад, пока он наклоняется вперед.
Он начинает закрывать глаза, а ресницы отбрасывают темные тени на скулы, когда он приближает губы на расстояние одного вздоха от моих.
– Я и не хочу, чтобы ты дышала.
Он целует меня в уголок рта, и мое тело напрягается от прикосновения. Он отклоняется назад (не сильно, будто не хочет меня отпускать или оставлять не более, чем на секунду), и смотрит на меня, как на что-то новое и драгоценное, и так сильно хочет со мной поиграть, что даже не уверен, хочет ли он все и сразу, или оставить немного на потом. А я...?
Я горю, вплоть до костей.
В это мгновение в голове ни одной мысли.
Я так сильно хочу его, что это сломает меня. Я хочу забыть о многочисленных причинах, почему это плохая идея – потому что не важно, плохо ли это, хорошо или даже правильно ли, важно лишь дать моему телу то, чего оно так жаждет. А все, кого я жажду прямо сейчас – смотрит на меня вниз, будто тоже готов дать мне это.
Я напугана, но это не останавливает меня от того, чтобы приподнять голову, предлагая себя, и раскрываю губы в полнейшей безрассудности.
– Сделай это еще раз, – шепчу я. Его глаза мерцают, пока он смотрит на меня, таким мужественным и всеохватывающим взглядом, когда я облизываю губы и ерзаю, прижатая к нему. – Сент... сделай это еще раз... – повторяю я.
Он наклоняет голову, и второй рез целует меня в уголок рта так близко к центру губ, что я могу ощутить его вкус. О боже, я хочу ощутить его вкус. Он сейчас дразнит меня. Дразнит меня поцелуями, распаляя во мне желание, которого я никогда не испытывала, и это работает – я горю, пульсирую, жажду, умираю.
– Тебе это нравится?
Я быстро киваю, тяжело дыша.
– Еще... пожалуйста, – я сильнее запрокидываю голову. Он наблюдает за моей реакцией из-под темных, полуприкрытых век, а я все так же ошеломлена, стараясь продолжать дышать. Он наклоняет мою голову так, как ему удобно.
Атмосфера между нашими телами горит огнем, меня обжигает в тех местах, где его тело касается моего, моя грудь прижата к его плоской груди.
Он наклоняет голову и целует меня – прямо и по центру в этот раз. Даже будучи сожженной заживо, я бы не испытала такого жара, как от его языка, раздвигающего мои губы. Я вспыхиваю, а он прижимает меня ближе, вытесняя воздух из легких, пока его язык погружается, сталкиваясь с моим, доминируя, пробуя, целуя.
– А это тебе тоже нравится? – он погружает язык, горячий и влажный, мне в рот; затем, положив руку мне на затылок, он открывает рот, беря меня еще глубже, сильнее. Напор чувств проходит сквозь меня, словно нож, и когда он наклоняет голову, чтобы распробовать меня, я раскрываю губы шире, чтобы он продолжал делать то, что делает, продолжал грубо ласкать своим языком мой, даря мне наслаждение своим умопомрачительным вкусом.
– Да, – стону я тихонько, жадно вдыхая его дыхание. – Я всем телом чувствую твой вкус.
Звук от его ладони, которой он ведет вниз по моей руке, такой прекрасный и очаровывающий. Наклонив головы, мы целуемся еще, и еще немного. Затем его губы делаются мягче... отдаляются...
Дрожь проходит сквозь меня, когда он проводит губами по моим, мягким и влажным, лишь тень дразнящего прикосновения.
Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, я могу рассмотреть его в мельчайших деталях. Я замечаю, как меняется оттенок его зеленых глаз, как в них загораются красно-медные крапинки, теперь его взгляд не холодный, совсем не холодный.
Я чувствую прикосновения кончиков его пальцев к виску, когда Сент убирает волосы у меня со лба, чтобы посмотреть на меня. Я чувствую, как он задерживает там руки всего на мгновение, и в то же время, будто на целую вечность. Моргнув, я неохотно убираю дрожащие руки у него с затылка, опуская их, и внимательно смотрю на его бесподобное мужественное лицо.
– Я... это не должно произойти.
– Это произошло. Это происходит, Рейчел.
Тяжелым взглядом из-под густых ресниц он осматривает результат своих стараний – мои губы. Влажные. Опухшие (по крайней мере, так они ощущаются). Я прихожу в себя, нервно касаясь его плеч.
– Сент...
Боже. Я сама не знаю, о чем прошу.
Он относится к такому типу мужчин, который никогда не будет в чьей-то френд-зоне. Таких, как он, ты мечтаешь заполучить в любовники, и он хочет меня. Когда он опускает голову, я встаю на цыпочки, чтобы наши губы снова встретились. И мы пробуем, медленно изучаем, а когда я хочу ускорить темп, потому что я возбуждена и мое тело дрожит, он своим ртом, своим языком заставляет меня замедлиться. Полностью уверенный в себе, он наслаждается мной и не хочет спешить. Мой рот стал целью его исследований, и я хочу быть изучена вот таким образом.
Он отстраняется, и мне приходится сдержаться, чтобы не запротестовать.
Сент смотрит на меня. Глаза, губы, глаза, губы, с каждым разом задерживая взгляд чуть дольше. Неожиданно, я наклоняю голову, целуя его в шею. Он тихо стонет, сжимая мои волосы в кулаке, и оттягивая мою голову назад. И снова, его губы на мне. Наши рты сливаются, будто мы долгое время ждали именно друг друга. Прикосновения, жар, все наполнено электричеством, и я отодвигаюсь, тяжело дыша.
Наши взгляды снова встречаются. Мы продолжаем играть в эту игру – целуемся, останавливаемся... По его улыбке могу сказать, что ему это нравится. Но мне – нет. Я задыхаюсь от желания, задыхаюсь, подавляя желание потереться об него, как кошка, и сорвать рубашку с его груди. Я так сильно хочу съесть его живьем, что ногти впиваются в ладони, в тщетной попытке сдержаться.
