Текст книги "Сердцеед (ЛП)"
Автор книги: Кэти Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– Мы можем, просто ты боишься, – шепчет он.
– А ты нет? Не боишься? Не обеспокоен?
– Я не обеспокоен, я заворожен всем этим. Нами.
Я чувствую, как моя стеснительность возвращается. Сент такой проницательный.
Ощущает ли он это притяжение в той же мере, что и я?
Когда я снова слышу его голос в динамике, он поражает меня своей глубиной и густотой, словно сироп.
– Учитывая, что я не ожидал когда-либо испытать привязанность, что испытываю к тебе, не говоря уже о том, чтобы это длилось дольше недели, я не намерен это отпустить, Рейчел, – шепчет он.
С головы до кончиков пальцев охваченная огнем, я смотрю на потолок, возбужденная и напуганная, не уверенная, что говорить и куда нас приведет, если я признаю, насколько сильно я к нему привязалась. Я все еще чувствую его в своем теле. Чувствую внутри себя. В местах, где не сделать татуировку. В местах, до которых еще никто не рискнул дойти.
– Значит, вызов, – отвечаю. – Я для тебя вызов.
– Возможно, – говорит он, всё еще хриплым голосом. – Вызов всей моей жизни.
Я смеюсь.
– А теперь ты дразнишься.
Но он не смеется в ответ.
Некоторое время мы молчим, тишина такая, что я почти слышу в динамике, как бьется его сердце. Слышу его тихое дыхание.
– Спокойной ночи, Сент.
– Малкольм, – тихо поправляет он.
– Малкольм.
Наконец, он смеется.
– Спокойной ночи, Рейчел. Думай обо мне.
Вот блин. Я стону.
Чего он хочет от меня? Чего я хочу от НЕГО?
Мне нужно поговорить с кем-то, кто не станет напоминать мне, какую кашу я тут заварила.
Глава 24
МАМАМ ВИДНЕЕ
Мне нужно увидеться с мамой. Во-первых, хочу убедиться, что у нее здоровый цвет лица, что она не набрала и не потеряла вес из-за нестабильного уровня сахара в крови. Во-вторых, я уверена, она даст мне умный совет, скажет что-то, что поможет найти положительные стороны в этом бардаке, что я развела. Я прошу девочек пойти вместе со мной. Мне нужен этот девичник, обычно время, проведенное в компании моих девочек, помогает мне почувствовать себя лучше. Чай, вкусняшки, разговоры о магазине ароматерапии, в котором работает Уинн, и об Эммете, рассказы Джины о забавных случаях на работе, мама, рассказывающая, как ей удалось улучить момент и порисовать в комнате, которая раньше была моей, обсуждение тем из моей колонки.
Мама на вид ничуть не поменялась и это отлично. Она клянется, что ее инъекции инсулина работают, как часы, что скачков уровня сахара не было, как и случаев гипогликемии.
На все новости в жизни девчонок мама реагирует с широкой улыбкой на лице, и с каждой секундой ее глаза становятся все удивленнее.
– И вот теперь она собирается с ним покончить, – Уинн заканчивает вводить маму в курс происходящего.
Мама смотрит на меня в удивлении, после чего начинает смеяться.
– О, эти мальчишки, они и ведут себя, как маленькие. Просто они такие, но это не делает их исчадиями зла. Малкольм Сент был таким себе героическим холостяком с самого рождения, чего не сказать о его папаше-дьяволе!
– Я не говорю, что он зло, – вспыхиваю я, вставая на защиту. – Просто эта статья... это работа, будто распахивание занавеса, открывающего что-то новое о теме, которая до ужаса интересует людей. Я, конечно же, не собираюсь писать, что он – исчадие ада! – звучит, будто я оправдываюсь, что заставляет меня хмуриться. – Мам, я не подлый человек, я просто стараюсь выполнять свою работу.
– Так что ты напишешь? Что он бабник? Не похоже, чтобы все эти девушки были против, чтобы ими так воспользовались. Я, в свое время, была не прочь. Вот твой отец...
– Хватит!
Она пораженно смотрит на мой взрыв эмоций.
– Мне нужно написать эту разоблачающую статью, и знаешь, почему? Потому что, если я этого не сделаю, меня уволят, и я не представляю, как справлюсь с этим. А если и не уволят, «Эдж» на грани закрытия, значит десятки людей окажутся без работы. К тому же это, мам, это мой шанс купить тебе дом! Твой собственный дом, где ты могла бы рисовать, и, возможно, дала бы мне позаботиться о тебе. Так что я напишу эту статью, потому что я профессионал, для журнала это станет новым витком, мне не придется волноваться из-за работы, а может даже станет толчком к новому уровню, и я смогу купить тебе крутую машину, супер крутой дом, не будет никаких проблем с деньгами, а Сент с десятком любовниц будет кататься на своей яхте и ему будет плевать на все.
Мой голос срывается, а в глазах стоят слезы, Джина и Уинн, которые отвлеклись, рассматривая журналы, внезапно смотрят на меня.
Выражение лица мамы смягчается.
– Рейчел, мне не нужен дом, – говорит она, медленно опуская коробку с чаем, которую достала из шкафа.
Одинокая слеза скатывается из уголка глаза, но я тут же вытираю ее.
– Ну, что ж, а ты все равно получишь его. Мамуль, ты заслужила собственный дом.
– Рейчел, это на тебя так сильно сказалось отсутствие отца? Его потеря так ранила тебя? – она подходит, садится рядом, и берет мою руку в свою теплую ладонь.
– Это не имело значения. У меня была ты, – заверяю я ее, часто моргая, ведь у нас никогда не было подобного разговора.
– Тогда зачем тебе совершать что-то такое, что явно не клеится с твоей натурой? – спрашивает мама, всегда такая понимающая.
По щеке сбегает еще одна слеза. Я вытираю ее, насторожившись, что Уинн и Джина притихли, все молчат, кроме меня, хватающей ртом воздух в попытке не разрыдаться еще сильнее.
– Что ж, разве не в этом смысл жизни? – спрашиваю я маму. – В том, чтобы делать трудный выбор? Разве то, что ты отказалась от рисования в пользу работу – не то же самое? Это решение разбило тебе сердце, но тебе пришлось его принять, потому что выбора не было. Ведь так?
– Этот молодой человек, что он чувствует по отношению к тебе?
– Мам, он не любит меня. Он не мой отец. Это не была любовь с первого взгляда, не было соединения душ. Он не хочет быть со мной так, как отец хотел быть с тобой. Он не думает, смотря на меня «Вот моя половинка, с этой женщиной я хочу провести остаток своих дней, не важно, сколько отведено!»
Я не могу продолжать. Горло сжимается, а в груди болит.
– Я для него вызов, – добавляю я тихо. – Я для него просто своего рода вызов. Он не влюбляется, не создан для этого. Мы с ним... – что-то в моей груди продолжает сжиматься, словно удавка затягивается, а глаза горят огнем. – Мы с ним не продержались бы и пару месяцев. И, как и мой отец, в какой-то момент он бы, пфф, и исчез, и снова останемся мы с тобой. Ты и я, мам. Как и всегда.
Не думаю, что я выдержу ее ответ, любой ответ, успокаивающий или уверяющий в обратном, или согласный с моим мнением, отчего станет только больнее. Из-за того, что на меня направлены три пары удивленных глаз, словно у меня из головы полезли змеи (потому что я плохой человек, а это и происходит с плохими людьми), я встаю и ухожу дальше по коридору в свою старую комнату, и закрываю дверь. Тяжело дыша, я сажусь на табурет перед маминой неоконченной картиной, а по щекам текут слезы. Даже не знаю, почему я плачу. Все не должно быть настолько невыносимо тяжелым. Я не ждала, что будет так тяжело. Но мои друзья и мама начинают думать, что я совершила ошибку.
Вздохнув, я ложусь на пол там, где раньше стояла моя кровать, и смотрю на потолок. Точно так же я смотрела в потолок, будучи маленькой девочкой, которая хотела, чтобы отец был рядом, которая мечтала, которая хотела что-то изменить, которая хотела писать, потому что журналистика сознает что-то... создает что-то из ничего.
Будучи подростком, я лежала тут и, до встречи с Джиной, до того, как она встретила Пола, я думала, полюблю ли я когда-нибудь мужчину так, как моя мама полюбила отца. Моя мама любила его задолго до того, как ему даже представился шанс разочаровать ее или разбить ей сердце. У моей мамы особое представление обо всех мужчинах, она считает, что они по сути своей хорошие, ян всей вселенной, идеальное дополнение к нашему инь. И в юности я загадала, каким же будет мой ян. Чем он будет заниматься. Как будет выглядеть. Как сильно будет меня любить.
Я и подумать не могла об игривых зеленых глазах и дюжине особых улыбок, о мужчине, который бросит мне вызов, будет дразнить, будет в равной степени испорченным и идеальным, и заставит меня желать узнать его всего, вплоть до самой затаенной мысли.
Бедная девочка...
Боже. Я совершила такую большую ошибку.
Сопротивляясь ему, я лишь заинтересовала его еще больше.
Уступив ему, я лишь обрекла себя на страдания.
Ошибка не в том, что я согласилась написать это разоблачение, а в том, что я ослабила защиту и сблизилась с ним настолько, что теперь он будто часть моей души. Ошибкой было брать в руки его рубашку, и идти к нему в клуб, и на его яхту, и отвечать на его поцелуй, и идти к нему в квартиру, чтобы умолять заняться о мной любовью, даже после того, как обещала самой себе, что этого никогда не произойдет.
Я должна покончить с этим, но прямо сейчас не могу привести логические доводы. От одной мысли, что надо порвать с ним, мне только сильнее хочется его увидеть.
Поддавшись импульсу, я достаю телефон и набираю номер. В ответ слышу его голосовую почту. Должно быть, он как раз трахает другую девчонку, настраиваю я себя. Я оставляю сообщение:
«Эй, это я. Просто... да нет, ничего. Позвони мне. Или нет. Пока.»
Я вешаю трубку. Затем вытираю слезу и беру себя в руки. У меня была цель, шанс написать разоблачение, добиться популярности, продвинуть свою карьеру, показать настоящего Сента, а не легенду. Возможно, я смогу раскрыть глаза девушкам и помочь кому-то избежать разбитого сердца. Возможно, они поймут, что Сент не полюбит их. Никто не полюбит, кроме них самих, если они приложат к этому усилия. А еще их друзья, если они сделают правильный выбор. И их семьи, если им повезло. Вот моя точка зрения, точка зрения юной девушки, которая росла, думая, каково это жить с любовью мужчины, а выросла с намерением доказать, что эта любовь ей и не нужна вовсе. Я знаю, что там полно девушек вроде меня. Тех, кто не встретил парня ни в семь, ни в тринадцать, ни в пятнадцать, у них даже при рождении не было мужского плеча поблизости. Зачем же нам ждать мужчину сейчас, когда мы выросли? Он нам ни к чему.
Он перезванивает.
– Привет. Ты в порядке? – спрашивает он.
– Я... – давление внутри ослабевает от звука его голоса. Я никогда не чувствовала такой связи с мужчиной. Когда слышишь беспокойство в его голосе, и уверена, что он слышит грусть и разочарование в твоем. Как такое возможно? Я вытираю глаза. Ненавижу, ненавижу плакать. – Да, я в порядке. Просто хотела поговорить с тобой.
Я стараюсь говорить ровным голосом, злясь, что он все равно срывается. На проводе напряженное молчание. Вперед, Рейчел. Попрощайся с Сентом прямо сейчас. Думаешь, ему сейчас хочется возиться с плаксой?
– Где ты? – спрашивает он.
– Я у мамы. Собираюсь обратно к себе.
– Отис будет ждать тебя там. Пообедай со мной.
Мой голос становится застенчивым, когда я соглашаюсь: «С удовольствием, Малкольм.»
Он молчалив, будто в растерянности от того, какой ранимой я сейчас кажусь. А затем он удивляет меня, отвечая низким, отчаянно хриплым и нежным голосом: «Я правда рад. До скорого.»
Я вешаю трубку и смотрю на телефон, сердце в груди буквально пылает от боли. Я влюблена в него? Почему я настолько поглощена, так запуталась? Кажется, будто мой разум указывает мне в направлении логики и карьеры моей мечты, но остальная часть меня не желает ему следовать, если это означает, что мне придется расстаться с Сентом.
Я бросаю взгляд на картину моей мамы и поражаюсь ее невероятной красоте. Ничего подобного она еще не рисовала, будто все эти годы, что она не могла заниматься любимым делом, оно скапливалось в ней, создавая мощный поток, который, будучи выпущенным на волю, воплотился во всей своей красе на холсте. На всей комнате.
Прямо как роман с Сентом, который так же поглощает меня.
Глава 25
НУЖДАЯСЬ В СЕНТЕ
Спустя два часа мы подъезжаем к пирсу. Увидев его на палубе «Игрушки», я стараюсь замедлить дыхание. На мне простое желтое платье, ведь я не планировала сегодня встречаться с Сентом, и мне приходится удерживать разлетающуюся юбку, чтобы не обнажиться раньше запланированного.
Ветер, развивающий мне волосы, когда я поднимаюсь на палубу, прижимает ткань его рубашки-поло к накаченным плоским мышцам груди. Помимо рубашки, на нем белые мешковатые шорты карго, обнажающие мускулистые крепкие ноги.
Он подхватывает меня на руки и кружит по палубе, потом берет за руку и ведет на верхнюю палубу. Мы даже не здороваемся друг с другом. В этом нет необходимости. Я даже не осознавала, что мы уже дошли до той точки телепатического общения, которая у меня была только с мамой и подругами, когда, будучи рядом, ты без слов знаешь, чего хочет другой. Он явно может чувствовать меня на таком уровне, потому что удерживая мою руку в своей сильной руке, он ведет меня к дивану. Кажется, я настолько хрупкая, что от одного лишнего движения могу сломаться. Поэтому я высвобождаю руку, сажусь на стул напротив дивана, и молча сижу там, пока яхта направляется в открытые воды, тихо гудя двигателями.
– Хочешь поговорить об этом? – спрашивает Малкольм со своего места напротив меня, и тянется, чтобы убрать волосы с моего лица. Его глаза, словно лезвия, прорезаются сквозь все возведенные мной стены.
Малкольм настоящий бог секса. Он плейбой и игрок, но никто не видит, что скрывается за этим. Что он веселый. Но при этом, по-своему, он очень осторожный. Он добрый... это было первое, что я подметила. Он добр со мной, со своими друзьями, никогда не отказывает в просьбе о помощи от благотворительных организаций. Он всем готов помочь. Если он больше не захочет спать со мной, то для меня будет честью называть его своим другом. Настолько я уважаю его.
А еще я безумно ревную его, и понимание, что мне нужно отступить, что он достанется другой, убивает меня.
– Наступил один из тех моментов, когда моя семья... ну, вернее, моя мама, мои друзья и я не сошлись во мнении, – бормочу я.
Беспокойство, отразившееся в его взгляде, едва не становится для меня последней каплей, ведь прямо сейчас я ненавижу себя за свою работу. За то, что делала.
– Малкольм, – его имя звучит как тихий стон.
Он притягивает меня к себе, усаживая между своих колен.
– Я со своей семьей никогда не сходился во мнениях, – произносит он, пересаживая меня к себя на бедро, и я удивлена, что он сам решил заговорить о семье. Тихий голос в моей голове шепчет «Он делает это ради тебя, Рейчел. Ради вашей связи.» – Меня это выводило из себя. Думал, что со мной что-то не так. Не важно, во что верят они. Во что веришь ты?
Что я облажалась! Мне хочется заплакать. Я опускаю взгляд на его руку на моем бедре, и накрываю ее своей, потому что не хочу, чтобы он переставал прикасаться ко мне. А еще, потому что знаю, когда я опубликую свою статью, то уже больше никогда не испытаю прикосновения этих больших сильных рук. Смогу ли я пойти на это?
– У нас во всем и всегда были разногласия, – продолжает Малкольм. Он убирает мои волосы за ухо, а когда ветер все равно развивает их, собирает в кулак и удерживает на затылке, чтобы мы могли смотреть друг на друга. – Что бы я не делал, все было плохо. Я никак не мог соответствовать своему имени.
– И раз уж ты не мог быть Сентом в их понимании, ты создал собственную репутацию?
По его взгляду было видно, что эта тема дается ему не легко.
– Не-а. Просто делал, что считал нужным, стараясь быть счастливым несмотря ни на что.
Сент наблюдает за мной, словно пытаясь определить, почему я несчастна.
Даже не так. Он очень внимательно наблюдает за мной, стараясь определить, что он может сделать, чтобы я стала счастливой.
– Большую часть времени я счастлива, – признаю. – А иногда такое чувство, словно я жду чего-то. Будто я всю жизнь провела без какого-то важного элемента.
– Мне знакомо это чувство.
Он кивает и я кладу руку ему на подбородок, немного дразня.
– Я уж думала, что все твои игрушки прекрасно дополняют твою жизнь. Ах, да, еще твои блондинки.
– Игрушки – нет, – он смеется, хватает меня за руку, не позволяя встать, вместо этого сильнее притягивая к себе. Приземляясь у него на коленях... что ж, скажем так, это было не мягкое приземление. – И только одна блондинка.
Он хочет меня.
Его член настолько твердый, что я чувствую его через всю одежду. Меня бросает в жар, когда Малкольм проводит рукой по волосам. Шепчет мне на ухо «Ты выглядишь заведенной и готовой для занятий любовью.»
– Не пропадать же такому стояку, – дразнюсь я.
Он смеется, но улыбки угасают, пока мы смотрим друг на друга.
– Я видела... как ты пресек слухи о нас, – наконец говорю я.
Он смотрит, словно ожидая вопроса.
Я хочу спросить, но не могу. Было вы верхом лицемерия спрашивать, не спит ли он с другой, пока я сама настаиваю на том, что между нами ничего нет.
– Нет, я этого не делал, – отвечает он, наблюдая за мной, наверняка подмечая то смятение чувств, что отражается в моих глазах.
Я влюбляюсь, и от этого головокружительного чувства внутри все замирает. Я играю с огнем, оставляя свое сердце прямо на железнодорожных путях, где его вскоре расплющит. Но ни страх обжечься, ни приближающийся поезд не могут остановить меня.
– Ты бы мог, – говорю я со всей возможной невозмутимостью.
– Ага, я знаю, – он едва сдерживает улыбку, его озорной взгляд переполнен нежность, словно я умиляю его.
Сердце колотится, и обхватив руками его шею, я шепчу «Я рада, что ты не стал» и медленно страстно целую его мускулистую шею, вытягивая рубашку из-за пояса.
– И не стану, – хрипло шепчет он, и, для человека, который не дает обещаний, эта фраза очень похожа на обещание, теплом окутывающее мое ухо, пока я ласкаю кубики его пресса. Я расслабляюсь, все узлы во мне, от возбуждения я начинаю дрожать, он улыбается, замечая это.
– Малкольм, – шепчу я, неожиданно более влажная, чем когда-либо, чувствуя, что сейчас он принадлежит мне, только мне. Пока я покрываю его поцелуями, он зарывается носом в мои волосы, запутываясь пальцами в их длине.
Скользнув руками под рубашку, я целую его пресс, и каждый открывшийся сантиметр, двигаясь наверх к коричневым соскам. Я провожу языком вверх к соску, пока он поднимает мое платье до талии, берет трусики в руку и стягивает их вниз одним движением. Я встаю и сбрасываю их с ног, пока он, пользуясь моментом, расстегивает шорты, и высвобождает член.
Я дрожу от желания, пока он натягивает презерватив. Он тянется ко мне, и я сгибаю ноги, расставляя их по обе стороны от его бедер, опускаясь вниз. Подол моего платья прикрывает нас, так что даже случайные зрители с проплывающих мимо яхт не видят, чем именно мы занимаемся.
Он настолько большой, что я стону каждый раз, как он полностью входит, и ему это явно нравится, нравится заставлять меня стонать.
Нравится заниматься со мной любовью.
Медленно наши тела соединяются, губы встречаются, а удовольствие нарастает. Нас разделяет одежда, но его плоть внутри меня, и я с жаром все туже обхватываю его, а каждый толчок бедер погружает его все глубже.
Он бормочет что-то сексуальное и неприличное, уткнувшись мне в макушку, а я киваю, соглашаясь, даже не расслышав, и говорю «да».
***
После вкуснейшего обеда мы идем в каюту. Малкольм спит без одежды, что делает наши совместные ночевки моей главной зависимостью. Я скольжу под простыни, прижимаюсь щекой к его груди и слушаю стук его сердца, закинув ногу на его длинное мускулистое бедро.
Словами не передать, насколько защищенной я сейчас себя чувствую.
– Тебе лучше? – спрашивает он.
– Намного, – признаю я.
Расслабляясь, я думаю о том, что сказала Джина. Есть ли у нас с Сентом какое-либо будущее вместе. Может ли между нами быть что-то, хоть отдаленно напоминающее романтические отношения. Я не хочу надеяться, что после публикации моей статьи между нами может что-то быть. Но, пока он в тишине гладит меня, очень сложно убедить себя, что это не продолжится и дальше, что так не будет всегда.
Несмотря на измождённость, я не могу уснуть. Как бы я ни готовилась. Сколько бы эмоциональных бронежилетов не натягивала. Сколько бы с собой не боролась. Сколько бы грязи не накопала на Малкольма Сента, наплевав на реального человека, а не образ. Все равно я не смогу выстоять. Он зацепил меня, как никто раньше. Даже зная обо всех его недостатках, я не избежала привязанности. Даже наоборот, привязалась еще сильнее.
Связавшись с ним, привязалась к нему.
Мое разоблачение... что мне разоблачать? Я пришла с целью узнать и сбросить маску с легенды, а обнаружила под ней того, кто лежит сейчас потный и сонный в моих руках, плоть и кровь, несовершенный и неотразимый. И здесь, с ним, я впервые в жизни хочу остаться и никуда не сбегать.
***
Все ночь у нас был секс-марафон, так что все утро мы проспали, пока «Игрушка» мягко скользила по водной глади. Кожу пощипывает на солнце, втер играет волосами, яхта медленно покачивается на волнах. Мерное гудение двигателей убаюкивает.
Сент кладет трубку, завершив очередной деловой звонок. Он ложится рядом со мной.
Под солнечными лучами, отражающимися в озере, тень яхты переливается серебром на поверхности воды. Потянувшись, я переворачиваюсь на живот, развязываю лямки купальника, чтобы не осталось следов от загара.
Малкольм тут же кладет руку мне на спину, поглаживая обнажившуюся кожу.
– Твоя огромная лапа загорит у меня на спине! – смеюсь я.
Засмеявшись, он поднимает руку выше, обхватывая мою шею, затем еще выше по затылку. Снова звонит телефон, он встает и начинает расхаживать по палубе, пока разговаривает. Я замечаю, как улыбка появляется на его лице.
Он проводит рукой по сексуальному беспорядку, в котором находятся его волосы.
– Да? Хорошо.
Словно охмелев, я ухмыляюсь, мне нравится наблюдать за ним в работе, интересно, чем он занят. Пока я с ним, я не могу думать о чем-либо другом, кроме всего того, что делает Сента тем, кто он есть.
Бросив на меня взгляд, продолжая говорить по телефону, он пальцем подзывает меня к себе. Боже, какой же он властный. Нахмурившись я сажусь, пытаясь завязать бикини, снедаемая любопытством.
Я подхожу, он вешает трубку. Шепчет «Хочу тебе кое-что показать. Пойдем.» Зацепив бретельку от моих трусиков, он тянет меня за собой. Мы подходим к диванчикам на палубе, где лежат кремы для загара и фрукты, а еще его ноутбук и прочие устройства. Открыв ноутбук, он вводит пароль.
Я сижу на его бедре, немного отодвинувшись, чтобы ему было удобнее печатать. Он авторизуется на какой-то странице, кликает на кнопку и открывается окно с изображением улицы.
– Что это? – хмурюсь я, приблизившись к экрану.
– Кое-что, – говорит он низким голосом, – что, как мне кажется, понравится леди. Посмотри на экран.
На экране несколько изображений: вход в продуктовый магазин, угол улицы.
– «Конец насилию» добивалось установки камер наблюдения для безопасности граждан, – объясняет он.
Внутри меня все холодеет от шока.
– Я знаю.
– Я спонсировал эту организацию. Правительство уже направило несколько спутников, еще парочка на очереди.
Я настолько поражена, что рукой прикрываю распахнутый рот, а мое очевидное потрясение вызывает у Малкольма веселье.
– Нечего сказать? – посмеивается он.
С трудом закрыв рот, я смотрю на него широко распахнутыми глазами. На него – постоянно меняющуюся загадку. Постоянно удивляющего меня. Дразнящего меня. Надоедающего меня. Соблазняющего меня. Очаровывающего меня.
– Это лишь на шаг приближает меня к завоеванию луны, о котором ты когда-то спрашивала, – ласково дразнится он, а у меня все еще нет слов, настолько я поражена.
Следя за моей реакцией, он улыбается, проводя костяшками пальцев вдоль моего подбородка.
– Ты открыла во мне стороны, которых, как я считал, у меня не было, – его голос низкий и полон восхищения, а проницательный взгляд – благодарности. – Мне говорили, что я беспечен, что на меня нельзя положиться, что мне на всех наплевать, на всех, кроме себя. Мой отец винил меня во всех грехах, а мама считала, что я погублю себя. Люди смотрят на меня, будто ожидая, что я достану им луну с неба, но ты смотришь так, будто я уже. Будто все, что требуется, чтобы я просто был, и этого будет достаточно тебе для счастья, – бормочет он, проводя пальцем по моему уху, улыбаясь, с радостным блеском в глазах. – Мне это нравится, Рейчел.
– С тобой я живу на полную, – шепчу я, даже не успевая обдумать слова прежде, чем озвучить. – Рядом с тобой я живая, все такое яркое, все отличается.
– Ооо, – он смеется, откинув голову, затем потирает подбородок, его улыбка одновременно веселая и сексуальная. – Видишь, такие слова особенно приятно слышать.
– Это потому, что ты амбициозен и тебе всего мало, как поклонения или восхищения, так и уважения. Я люблю... это. Я очень люблю это в тебе, Малкольм.
Наклонив голову, я краснею, потому что изначально хотела сказать «тебя». Оно прозвучало в моей голове так четко и неотвратимо, что я заливаюсь ярким румянцем, стараясь сдержаться.
– Я правда в восторге, – добавляю я, снова сосредоточившись на экране.
Прикоснувшись к моей голове, и повернув меня, он заставляет посмотреть на себя, смотря на мои губы, и легонько касаясь их.
– Отлично. Моя девушка хочет изменить мир, а я хочу им обладать.
– Почему ты так настаиваешь, чтобы я стала твоей девушкой? – возмущаюсь я, но когда его взгляд перемещается от моих губ выше, встречая мой взгляд, то смущение, которое у меня появляется в его присутствии, вспыхивает с новой силой.
– Почему мы вообще чего-то хотим? – спрашивает Сент, изогнув бровь.
– Потому что это приносит нам удовольствие, удовлетворение, делает нас счастливыми.
– Так, когда я называю тебя своей девушкой?.. – настаивает он.
Какой же он упрямый! Я хихикаю, потому что он говорит в настоящем времени, как о свершившемся факте.
В понимании Сента это возможно. Он знает, что это происходит, он прикладывает все усилия, чтобы это случилось, и ему просто интересно наблюдать, сколько времени потребуется.
Мне хочется сказать «Уже!», но я не могу.
– Давай поговорим об этом позже, – вместо этого предлагаю я.
Он кладет раскрытую ладонь мне на щеку.
– На следующей неделе.
Узлы, узлы всюду, в животе, в груди, в горле.
– Возможно, мне понадобится больше недели, чтобы выйти из своей зоны комфорта, – говорю я, запинаясь, заметив напряжение в его челюсти и смятение во взгляде. Вкупе с моим собственным щемящим сердцем, эта необходимость отказывать ему убивает меня. – Но... будешь ли ты ждать?
– Я жду, Рейчел, – заверяет он меня, его голос уверенный, словно нет никаких сомнений, что он будет ждать столько, сколько потребуется. Он наклоняется вперед и дарит мне сладчайший, сексуальнейший поцелуй в самый уголок губ.
Внутри себя я горестно вздыхаю, но он не может это слышать и не замечает.
Его внимание возвращается к компьютеру, он проверяет программное обеспечение, пробегая по клавиатуре своими длинными пальцами, печатая, как я сейчас замечаю, так же быстро, как я сама (а я печатаю молниеносно). Я сижу в его объятиях, наблюдая за тем, что он показывает, и чувствуя себя в безопасности. Его аромат доносится до меня, и я делаю глубокий вдох, становясь влажной между ног, и счастливой в душе.
– Я снова хочу тебя, – шепчу ему на ухо.
Сент рукой накрывает меня между ног и пододвигает, начиная ласкать.
– В этом и была задумка всего этого, – шепчет он, касаясь моего уха.
Я поворачиваюсь и наши носы сталкиваются, а мое дыхание касается его губ, когда я говорю.
– Я очень мокрая, – признаюсь я. – Позволь мне привести себя в порядок. Я хочу выглядеть настолько круто, чтобы фраза "мой тип девушки" приобрела новое осмысление.
Но стоит мне встать, как он притягивает меня обратно, смеясь, давая понять, что я веду себя глупо.
– Иди сюда.
– Нет же, серьезно! – смеюсь я, добавляя, – я сейчас вернусь, – и быстро иду в ванную, чтобы навести красоту. Замечаю, что телефон мигает.
Уинн: «Эй, мы тут волнуемся за тебя, перезвони!»
Джина: «Рейчел, ты где? Ты в порядке? Мы волнуемся»
Отвечаю им обеим.
«Физически я в порядке, но в целом, крупно вляпалась в неприятности»
Я убираю телефон в сторону, а когда выхожу, Сент лежит на спине на кровати, голова на скрещенных руках, простыни достают до пояса, обнажая грудь, одежда уже валяется в стороне. Внутри меня затягивается узел от желания, обдавая яростным жаром, моля о разрядке. Моля меня о нем.
Руки дрожат от огня, бегущего по венам, когда я медленно развязываю лямки бикини и раздеваюсь для него. Я продлеваю момент, несмотря на кричащие требования своего тела, каждое мгновение, проведенное вне этой кровати с ним – пытка, каждая клетка во мне дрожит в темноте, в его глазах смятение, в его порочном взгляде я вижу желание обладать, вижу чувственность и сексуальность.
