Текст книги "Плохие девочки не умирают"

Автор книги: Кэти Алендер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

И теперь мало того, что моя лучшая подруга уезжала, так еще болельщицы из группы поддержки и их безмозглые почитатели решили, что петиция была моей идеей (и, да, они совершенно правы). После чего мне объявили войну: закрывали дверь у меня перед носом, оставляли записки с гадостями на моей парте и подкладывали их мне в шкафчик, передразнивали меня, когда точно знали, что я услышу.

Тогда я начала очень тихо вести себя на уроках и всеми возможными способами показывать своим обидчикам, что не боюсь их. Смотрела им прямо в глаза, если они бросали на меня взгляд, делала шаг вперед, если заговаривали со мной. Или даже подходила к ним вплотную, нагло вторгаясь в личное пространство, если слышала, что они произнесли мое имя. При любой возможности говорила про них самые ужасные гадости, какие только могла придумать. Я передавала сплетни и приукрашала их. Как-то раз я выяснила, что Киру Конрой арестовали за воровство в магазине, и сделала так, чтобы об этом узнала вся школа. Девушка на Новый год выпила пять бутылок пива и описалась? Другая споткнулась и упала с подиума на конкурсе «Юная мисс Калифорния»? Стоило мне услышать подобную историю, я тут же рассказывала ее всем.

На войне все средства хороши, ведь так?

И внезапно я перестала быть пустым местом. Я стала кем-то.

Кем-то, когда все вокруг боялись.

Так как Меган Уайли была капитаном группы поддержки, ее лишили звания «Ученица года». Она всегда блистала в ученическом совете и оставалась бессменной королевой чирлидеров, так что я предполагала, что «забавная» презентация про здоровый образ жизни изначально была ее идеей. И даже если нет, она бы наверняка не стала об этом говорить, чтобы не отрываться от коллектива.

Бет с мамой переехали в первую же субботу после того, как закончился учебный год. Мы пытались поддерживать дружбу на расстоянии. Мы правда пытались. Но, видимо, когда переходишь в пафосную школу, меняются жизненные приоритеты.

Мы договорились созваниваться раз в неделю, но нас хватило где-то на три месяца. Когда Бет стала рассказывать, что садится на низкоуглеводную диету и хочет купить себе сумку (пардон, сумочку) от Прада, я поняла, что это начало конца. А когда в прошлом году я покрасилась в розовый, наступил конец конца. Вот так вот.

С тех пор как Бет уехала, у меня больше не было лучшей подруги.

Наверное, у меня вообще нет настоящих друзей.

Нет, конечно, есть Кейси. Ей тринадцать – она на два года младше меня. По идее, если верить слезовыжимательным рекламам открыток, между нами должна быть особая связь или что-то в этом роде. Мы действительно неплохо ладим. Но после того как Кейси перешла в среднюю школу, я все чаще чувствую себя не другом, а спасательным жилетом.

Раньше мы часто проводили время все вместе – Кейси, я, Бет и даже Мими. Валяли дурака, смотрели фильмы. Но как-то постепенно моя сестренка, которая всегда была такой забавной и классной, превратилась в раздражительную, нервную, помешанную на куклах плаксу. Теперь связь между нами сводится к формуле «гадкая старшая сестра защищает робкую младшую». Так что пока не начнут печатать открытки с текстом «ТЫ ВСЕГДА РЯДОМ, КОГДА МНЕ СТРАШНО ИЛИ СКУЧНО», наши отношения не будут вписываться в рекламные стандарты.

Еще есть ребята, с которыми я общаюсь в школе, но их поведение начинает меня немного раздражать. Про себя я называю их «детьми тьмы».

Все считают их мрачными и ненормальными. А они изо всех сил пытаются соответствовать этой славе. На самом деле, некоторые из них очень милые, и вообще они были бы ничего… если бы прекратили так сильно стараться.

Просто, если не хочешь быть безликим клоном, совсем не обязательно носить ошейник с шипами и одеваться, как вампир-любитель. Во-первых, я слишком ленива, чтобы уделять столько внимания своей внешности. Во-вторых, я очень не люблю, когда вещи разных оттенков черного не сочетаются между собой. Так что обычно я ношу джинсы с футболкой.

Урок закончился, и я подошла к своему шкафчику. Ко мне тут же присоединилась Лидия Смолл и прижалась лбом к соседней дверце. Лидия была воплощением всего, что представляли собой дети тьмы. Она всегда тратила много времени и сил, пытаясь показать, что она эмо и гот, а потому вообще ничем не интересуется. Тем не менее я заметила на ее голове аккуратно порванную свадебную вуаль, к которой она приклеила пару пластиковых пауков.

Лидия говорит грубости, любит командовать и показушничать. Если честно, я предпочла бы общаться с кем-нибудь другим, но она постоянно откуда ни возьмись появляется рядом со мной. Причем, зная, как Лидия себя ведет, люди предпочитают подчиняться ее приказам. Так что, когда во время обеда она подходит к тому, кто решил сесть за стол рядом со мной, и говорит: «А ну-ка двигайся, червяк», тот послушно двигается.

Несмотря на все свои сомнения, с недавних пор я стала проводить с Лидией больше времени. Мы ходили в кино, сидели в торговом центре и смотрели на людей, обедали вместе. Ее тянуло ко мне, как мотылька на свет фонаря. Иногда мне даже казалось, что именно мое неоднозначное отношение подогревает ее желание общаться.

Из нее вряд ли могла бы получиться лучшая подруга. Но я начинала привыкать к тому, что она рядом.

– Ни за что не поверишь, что мне сейчас сказала Пеппер, – начала я. Лидия молчала. Я ждала, когда она проявит интерес.

– Ээ, – произнесла она через пару секунд. Неплохо для начала. Я только открыла рот, чтобы продолжить, но тут Лидия увидела что-то, от чего у нее округлились глаза.

– Сабрина Вудберн покрасилась в черный! Что, героиней «Семейки Аддамс» себя вообразила? Она же играет в школьном оркестре. И еще строит из себя…

– Разве ты до середины прошлого года не пела в хоре? – поинтересовалась я.

– Это совсем другое, – выпалила Лидия.

– Конечно, – ответила я. – Продолжай себя в этом убеждать.

Если бы такое сказали мне, я бы тут же сообщила этому человеку, куда он может засунуть свое мнение. А еще посчитала бы, что наша дружба окончена. Но Лидия просто надула губы и взяла меня за руку.

Мы вместе пошли в класс. Проходя мимо группы болельщиц из группы поддержки, Лидия показала им язык и щелкнула о зубы продетым через него пирсингом.

Чирлидеры в возмущении отпрянули назад.

– Сразу видно взрослого человека, – сказала одна из девочек.

Мы шли дальше. Людей вокруг вроде бы стало поменьше, и я заметила Меган Уайли. Она стояла, прислонившись к дверце шкафчика, и что-то серьезно говорила девушке в розовой ковбойской шляпе. Та плакала навзрыд, и по ее щекам текла тушь. Это была Эмили Роузен, из моего класса по испанскому. Хорошая девчонка.

Я не хотела останавливаться и собиралась протащить Лидию мимо, но она увидела, что Эмили рыдает, и резко затормозила.

– О, привет, Эм! – крикнула она. Меган и Эмили посмотрели на нас.

– Ты что делаешь? – прошептала я.

– Я слышала, вы с Рори Хендерсоном провели веселую ночку, – пропела Лидия сладким голосом. – Теперь придется вернуть папочке колечко вместе с обещанием «ни-ни» до свадьбы?

На секунду Эмили застыла, а потом снова зашлась в рыданиях. Я схватила Лидию за руку. Меган бросила в нашу сторону возмущенный взгляд.

Нас спасло только то, что к нам с важным видом подошел Рори собственной персоной. Рори популярен только лишь потому, что его папа – богатенький адвокат, а мама раньше вела прогноз погоды на двенадцатом канале. Он не особо симпатичный, а его свиту составляют придурки, которые смеются над каждым его словом. Это при том, что он вообще не умеет шутить.

– Привет, Рори! Какой же ты жеребец! – проворковала Лидия. Он одарил ее мимолетной улыбкой. Она захихикала. Краем глаза я видела, как Меган смотрит на все это с негодованием.

– Боже, Лидия, как это мерзко! – зашипела я.

– Ага, очень. – Лидия зашлась смехом, который был призван показать, что ей плевать на все.

– Не нужно было говорить Эмили такое, – сказала я. Эмили правда очень милая. Из тех, кто предложит тебе тетрадь с конспектом, если ты пропустила урок.

– Она заслужила, – высокомерно проговорила Лидия. – Ты глянь, они с Уайли теперь подружки.

Я обернулась посмотреть на Эмили и Меган, но мое внимание привлек Рори.

Он замер, уставившись в одну точку, и через мгновение я поняла, что он смотрит на Меган. Точнее, наоборот. Это Меган пристально глядела на Рори, и от ее взгляда ему, похоже, было не по себе. Его румяное лицо побледнело, и он с беспокойством поглядывал на своих дружков.

– Я даже не знаю, Рори. – Меган говорила тихо, но ее голос отчетливо разносился по коридору. Все в радиусе нескольких метров смотрели на них и внимательно слушали. – Вряд ли в том, что ты рассказываешь, есть хоть слово правды. Особенно если вспомнить историю, которой с нами поделилась Джессика после прошлогоднего выпускного… Про твою маленькую проблемку.

Одиннадцатиклассница Джессика Сюн из старшей группы чирлидеров широко улыбнулась и помахала рукой.

Девочки из команды поддержки дружно захихикали, а за ними и все остальные.

По лицу Рори пошли огромные красные пятна. Он опустил голову и чуть ли не бегом бросился к выходу. Его свита уныло поплелась за ним.

Лидия потащила меня вперед.

– Боже мой, ты бы слышала, что, по его словам, Эмили вчера вытворяла. Ух, там такое… Как же мне надоели эти, из группы поддержки. Постоянно визжат.

Если бы где-то проводился конкурс на самый пронзительный визг, дети тьмы наверняка завоевали бы там первое место; Второе так точно. Но я не стала говорить это Лидии. Она бы все равно восприняла мои слова как комплимент.

На самом деле, я знаю, что творческая деятельность Лидии не ограничивалась школьным хором. В восьмом классе она играла Дороти в театральной постановке «Волшебника из страны Оз». А еще она раньше вела блог под псевдонимом «Дива Бродвея». В нем она рассказывала про то, на какие мюзиклы хочет сходить и с какими актерами мечтает познакомиться. А потом бах, и она внезапно превратилась в принцессу тьмы, которая носит вуаль с пауками.

Именно это больше всего бесит меня в старшей школе. Все изо всех сил пытаются быть теми, кем на самом деле не являются. А я понятия не имею, какая я в действительности. Так что я даже не могу стремиться быть собой, не то что кем-то другим.

Моя проблема в том, что даже среди тех, кто никуда не вписывается, я не могу найти себе места.

Я чужая везде.

Мы с Лидией шли дальше. Она размахивала руками и что-то рассказывала – гораздо театральнее, чем стоило бы. И тут сбоку резко открылась дверь и сшибла меня с ног, со всего размаху ударив по лбу.

Вот так. Я не преувеличиваю – дверь отправила меня в нокаут. Я приземлилась на попу. Наверное, это приятнее, чем стукнуться об пол затылком, но все равно ощущения отвратительные.

На мгновение мне показалось, что я сижу одна в очень темной комнате, в которой почему-то пахнет металлом. А потом я начала различать голоса, раздававшиеся со всех сторон, и ко мне вернулось зрение.

Слева на корточках сидела Лидия и таращилась на меня. Справа учитель изо всех сил пытался взять ситуацию под контроль. А впереди стоял какой-то блондин в очках.

Моя первая мысль: он очень симпатичный. Кудрявые светлые волосы, большие, полные беспокойства голубые глаза.

Моя вторая мысль: стойте, так я же знаю эти кудрявые волосы и большие голубые глаза.

Я закрыла глаза, и голова тут же начала болеть.

Учитель – историк в твидовом пиджаке – несколько раз похлопал меня по руке.

– Нельзя засыпать. У тебя, возможно, сотрясение.

Закрытые глаза от головной боли все равно не спасали, так что я распахнула их без возражений.

Он по-прежнему смотрел на меня. Нет, не учитель истории. Он.

Картер Блюм.

– Помнишь, как тебя зовут? – спросил историк.

Я, конечно, понимаю, что это стандартный вопрос, который первым делом задают пострадавшему. Но когда прекрасно помнишь свое имя, он очень раздражает. Я кивнула и открыла рот, чтобы ответить.

– Ее зовут Алексис! – с готовностью завопила Лидия. – Боже мой, Алексис, ты как?

Я прищурилась. От ее криков голова заболела сильнее.

– Все нормально.

– Алексис Уоррен, – произнес Картер.

Я непонимающе уставилась на него. Через мгновение он улыбнулся.

– Это я открыл дверь, – сказал он. – Прости, пожалуйста. Я очень виноват.

Он протянул мне ладонь, но я только непонимающе посмотрела на нее. Он засмеялся и убрал руку. И потом до меня дошло, что он на полном серьезе хотел, чтобы я ее пожала. Словно мы старики какие-то.

Лидия попыталась поднять меня на ноги. Учитель стал помогать ей. Картер никуда не уходил.

– Тебе мало того, что ты наделал? – набросилась на него Лидия. – Вали уже к своим юным республиканцам.

Картер не обратил на нее внимания.

– Мне ужасно жаль, – сказал он, глядя мне в глаза.

Осторожнее, Алексис. Я отвела взгляд. Нет, мне ни за что не мог понравиться такой парень, как Картер. Ну и что, что его глаза так ярко блестят? Ну и что, что у него волосы мягкие, как у ребенка?

Он был не в моем вкусе. Не то чтобы у меня вообще имелся свой вкус. Я не собиралась знакомиться со старшими парнями и в то же время не сомневалась, что среди учеников старшей школы Суррея мне своего прекрасного принца не найти.

Я поймала себя на мысли, что пялюсь на него.

Но тут, к счастью, прозвенел звонок.

– Тебе надо сходить в кабинет медсестры, – сказал учитель.

– Можно я с ней? – с жаром спросила Лидия. – Я ее лучшая подруга.

«Вовсе нет», – подумала я.

– Я думаю, она и сама справится, – ответил учитель.

– С ней должен пойти я, мистер Дейли, – проговорил Картер. – Это же я виноват. Я быстро.

Историк посмотрел на него с подозрением, но тем не менее кивнул:

– У тебя пять минут.

Лидия вздохнула и посмотрела на часы.

– Мне, наверное, пора на урок, Алексис…

Было очевидно, что она хочет, чтобы я позвала ее с собой.

– Ладно, – ответила я. – Увидимся попозже.

Историк поспешил в свой кабинет. Лидия недовольно поплелась на урок. Я осталась один на один с виновником моей травмы.

– Это совсем не обязательно, – произнесла я. – Я могу и сама дойти.

– Я с удовольствием составлю тебе компанию, – улыбнулся он.

4

ВСЕ началось в сентябре прошлого года.

У нас было школьное ТВ под названием «Суррей сегодня». Им занимались несколько ребят, помешанных на видеосъемке. Каждую неделю на классном часе нам показывали новые выпуски.

Ролик с моим участием стал последним в истории школьного ТВ.

Мы с ребятами-телевизионщиками вместе ходили на испанский. Однажды мы болтали, и они упомянули, что следующий ролик будет посвящен выборам в ученический комитет. Я тут же заявила, что все это надувательство и фарс. Конкурс красоты и популярности, больше ничего.

– Все кандидаты утверждают, что хотят изменить школьную жизнь к лучшему. Но вы поставьте скрытую камеру, – предложила я телевизионщикам, – и попробуйте спросить у кандидатов, почему они баллотируются на самом деле.

Так они и сделали. Когда кандидаты знали, что их снимают, отвечали как по учебнику: стремимся помочь школе, внести свой вклад, занять решительную позицию, бла-бла-бла.

Но когда официальная съемка закончилась, стали выясняться истинные причины. Они были разнообразны. Например, «куратор комитета просто красавчик», или «можно сколько угодно прогуливать уроки», или «когда собрания проходят дома у Тима Макнамара, его родители покупают всем пиво».

Когда ребята спросили меня (на камеру), за кого я буду голосовать, я сказала правду. А именно, что мне пиииииииип (по крайней мере, так оно прозвучало с экрана телевизора), кто эти кандидаты и что они там отстаивают – как и всем остальным в нашей школе.

А еще я обратилась к тем, кому надоели красавчики и красотки, использующие выборы, чтобы утвердить свое тираническое доминирование в школьном обществе. Я посоветовала шутки ради специально проголосовать за кандидата, о котором вообще никто ничего не слышал.

Я не выступала с серьезным заявлением. Просто говорила то, что мне казалось забавным.

Но, видимо, у людей разные представления о забавном. Я не ожидала, что телевизионщики возьмут мою обличительную речь за основу своего ролика. Я же всего первый год училась в старшей школе. Я была всего лишь девочкой с яркорозовыми волосами. Ничего особенного.

Для школьного ТВ тот день стал последним.

А еще в тот день я второй раз получила звание врага № 1 всех чирлидеров школы. Потому что главным кандидатом на должность вице-президента ученического комитета была Пеппер Лэрд. И она проиграла выборы новичку, о котором никто ничего не слышал, – Картеру Блюму.

Пеппер, может, и лишилась своего трона, зато популярность Картера зашкаливала. Вскоре он возглавил группу богатеев, готовившихся поступать в престижные колледжи. Этих солидных клонов, что обожают произносить речи и участвовать в дебатах. Они такие же, как и чирлидеры, только прыгают меньше.

Я даже не представляла, как легко своими руками создать монстра. На самом деле, я сотворила двух монстров. Картера и себя. В одно мгновение я перестала быть первогодкой, которую никто не знает. Я снова превратилась в ту самую девчонку.

Вот так вот.

Я зашагала к медкабинету. Картер пошел за мной.

– Так, ладно. Видимо, ты понятия не имеешь, кто я такой, – сказал он наконец.

– Видимо, так.

Картер хотел, чтобы я спросила, кто он. Жутко хотел.

Он открыл передо мной дверь в медкабинет. Медсестра стояла за столом и пыталась вытащить из банки последний ватный шарик.

Подождите тут, – сказала она, не глядя на нас, и исчезла за занавеской.

Я опустилась на стул. Картер присел рядом.

Внезапно он наклонился ко мне и спросил заговорщицким тоном:

– А ты сможешь помочь человеку, который задыхается?

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он прочитал эти слова на плакате, висящем напротив.

– Нет, – ответила я. – Увы и ах.

Я перевела взгляд на соседний плакат, который призывал помочь другу справиться с депрессией. Маленькая мультяшного вида девочка смотрела на подружку и спрашивала: «А У ТЕБЯ КОГДА-НИБУДЬ ВОЗНИКАЕТ ЖЕЛАНИЕ СДЕЛАТЬ СЕБЕ БОЛЬНО?»

– A y тебя когда-нибудь возникает желание сделать себе больно?

Он немного помолчал, а потом усмехнулся:

– Только когда на обед подают спагетти с индейкой.

– Думаю, в нашей столовой такое не готовят.

– Ну да, точно. Повезло мне, – ответил он и замолчал. Я тоже не стала больше ничего говорить.

Из-за занавески торопливо вынырнула медсестра.

– Картер! – воскликнула она. – С тобой что-то случилось?

– Нет. Я просто пришел убедиться, что о мисс Уоррен позаботятся должным образом, – ответил он.

Он явно флиртовал с медсестрой, и ей это нравилось.

– А я думала, рыцарей уже не осталось! – улыбнулась она.

Картер поднялся со стула.

– Вы, вероятно, правы. Я стукнул ее дверью по голове.

– Ой, ну, я не сомневаюсь, что это скорее всего была случайность, – рассеянно проговорила медсестра, усаживаясь за компьютер. – Еще раз, как ее фамилия?

– Уоррен, – ответил Картер, глядя на меня.

Нет, так не пойдет. Я не позволю ему строить из себя героя.

Я встала и подошла к столу, поближе к медсестре, так что Картеру пришлось подвинуться.

– Алексис Уоррен, – уточнила я.

Она задала мне еще несколько вопросов. Я продолжала пододвигаться ближе, так что в конце концов Картеру пришлось совсем отойти в сторону. Краешком глаза я заметила, как он неловко делает шаг назад, и почувствовала укол совести.

– Мне пора идти на урок, – проговорил Картер. Он похлопал рукой по стопке бумаг, лежавшей на столе, и слегка наклонился к медсестре. – Свой гражданский долг я выполнил.

Гражданский долг? Значит, он просто использовал меня, как винтик в механизме, прославляющем превосходство белокожих мужчин? Как очередную строчку в анкете на поступление в колледж? Как повод получить еще один бойскаутский значок?

А ведь я почти посочувствовала ему. Только для того, чтобы он потешил свое самолюбие и ощутил себя порядочным гражданином. Чтобы попал в престижный университет, стал адвокатом и начал защищать подлых богатеев, которые выбрасывают токсичные отходы туда, куда им вздумается.

Он взглянул на меня.

– Если я могу чем-то… – начал он.

– Нет, не можешь, – отрезала я.

Уверенное выражение стало сходить с его лица.

– Перестань. – В висках начало пульсировать, и мое настроение ухудшалось с каждой секундой. – Я могу сама о себе позаботиться.

Все замолчали. Тишину нарушало только тикание старых часов на стене.

– Иди уже на урок, – сказала я.

– Как скажешь, командир, – ответил он и слегка коснулся пальцем лба, как бы отдавая честь.

А потом вышел из кабинета.

5

ПО дороге домой я услышала гудок автомобильного клаксона. За все время, что я училась в старшей школе, мне ни разу никто не сигналил, но я все равно обернулась.

Это был Картер Блюм. В модной рубашке, за рулем блестящей на солнце зеленой «Тойоты Приус». Машина поравнялась со мной, и боковое стекло с радостным гудением опустилось.

– Тебя подвезти? – спросил Картер.

Я немного наклонилась и посмотрела на него, но ничего не ответила.

Он остановил машину и заговорил снова:

– Привет. Как твоя голова?

– У меня шишка, – ответила я. – Зато мне выдали запас аспирина.

– Могли бы отпустить тебя с последнего урока. Ты же все-таки получила дверью по голове… – он на секунду запнулся, – по вине злобного юного республиканца.

– В школьной администрации любят, когда дети получают легкие травмы головы. По их мнению, это закаляет характер.

Картер кивнул:

– Рад, что не вышиб розовый цвет из твоих волос.

Я потянулась убрать с лица прядь волос и поморщилась, дотронувшись до шишки.

– Пожалуйста, разреши мне довезти тебя до дома, – повторил он. – Это самое малое, что я могу сделать.

– Так написано в четвертой главе пособия для добропорядочных граждан?

Он непонимающе нахмурился.

– Не переживай, – продолжила я. – Ты уже выполнил свой гражданский долг.

Глаза Картера округлились.

– Что?.. Я же пошутил. Ты что, подумала, что я сказал это всерьез?

Я промолчала.

– Поверь, – сказал он, приподняв брови, – есть множество более легких способов помочь обществу, чем общение с тобой.

Хм-м. У юных республиканцев странное чувство юмора.

– Пожалуйста, ради меня, – проговорил Картер. – Разреши мне отвезти тебя домой.

Ну ладно. Хорошо.

– Как скажешь, командир, – вздохнула я и открыла дверь.

– А вдруг твоя подруга тебя увидит? – спросил он. – Ты готова к возможным последствиям?

– Да пожалуйста, – усмехнулась я. – Детей тьмы я не боюсь.

– Отличное прозвище. Им идет, – улыбнулся Картер. – Может, организуем поединок между детьми тьмы и юными республиканцами? – Он завел машину. – Так где ты живешь?

– Через три дома. Мой тот, что с желтыми ставнями.

– Не вовремя я предложил тебя подвезти, – засмеялся он.

– Ага, – согласилась я. – Но ты был так решительно настроен. Не хотелось тебя расстраивать.

Картер свернул на подъездную дорожку и остановил машину.

– Ого, – только и сказал он.

Скажу без ложной скромности: дом у нас потрясающий. Самый старый особняк в округе, а может быть, даже во всем городе. Очень большой, нарядный, со множеством затейливых деталей. На стенах не только узорчатая плитка, но и украшения из резного дерева. Колонны фасада соединяют арки, ну и так далее в том же духе.

Дерево, растущее у нас во дворе, еще больше усиливает впечатление. Это громадный дуб с узловатыми ветвями. Он нависает над домом, будто ревнивый парень над своей возлюбленной. Летом его покрывает буйная, пышная листва. Зимой можно любоваться тем, как переплетаются его голые ветви. Осенью он меняет цвет так быстро, что едва успеваешь замечать: зеленый, красный, желтый, коричневый… В тот день часть листьев была желтая, часть – коричневая, а часть уже облетела.

Мы переехали в этот дом восемь лет назад. Стоило нам зайти в него, у моей сестры случилась истерика. Она решила, что наши родители купили в Диснейленде особняк с привидениями и перевезли его в Суррей. Весь день она не переставала кричать. Мама даже предположила, что какие-то вещества в местном воздухе причиняли ей физическую боль. Но нет, как всегда, все проблемы были у Кейси в голове.

Чтобы Кейси перестала бояться, родители перекрасили особняк снаружи. Они выбрали солнечную желто-белую цветовую гамму, но дом все равно производил жутковатое впечатление. Вы бы видели, какая толпа народа здесь собирается на Хеллоуин.

К сожалению, великолепие этого особняка несколько портит тот факт, что здесь живет наша семья.

– Дом, милый дом, – проговорила я.

– Там, где ваше сердце, – отозвался Картер, высовывая голову из бокового окна, чтобы получше разглядеть. – Ничего себе домик.

– Ага, – согласилась я и нагнулась, чтобы поднять рюкзак.

– Полный кошмар, – сказал он.

– Извини, что? – Я уронила рюкзак и ударилась затылком о бардачок.

– Здесь столько архитектурных стилей намешано. Вот это готика, – он указал на витражное окно. – Резная плитка относится к английскому барокко. Они вроде бы сочетаются, но фасад с колоннами – это неоклассика, и все вместе смотрится как-то… неправильно.

Последовала тишина.

– Вот как? – переспросила я ровным голосом, хотя, если честно, внутри у меня все кипело. И украдкой бросила на него злобный взгляд.

– Ну да. Тот, кто построил этот дом, просто наугад выбирал элементы из разных стилей. – Он прищурился и перевел взгляд наверх. – Даже не буду начинать говорить о мансардной крыше. Второй ампир чистой воды.

Я уставилась на него.

– Просто у меня мама архитектор, – пожал плечами он.

Я откинулась на спинку сиденья. Ужасно не хочу признаваться в этом, но я была немного – самую малость, совсем чуть-чуть – заинтригована. Среди моих ровесников не так часто можно встретить любителей архитектуры.

– Кстати, меня зовут Картер Блюм, – представился он.

– Ага, я знаю.

– А, пробормотал Картер и смущенно замолчал. – Можно задать тебе очень серьезный вопрос? – спросил он через несколько секунд.

– Лучше не надо, – ответила я.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Если бы ты была животным, то каким?

Что-что он сказал?

– Что-что ты сказал?

– Это классический способ завязать разговор.

– Если бы я была животным?..

Он демонстративно вздохнул и сделал вид, что смотрит на часы.

– То, что ты не можешь ответить на этот вопрос, не сулит ничего…

– Я отказываюсь отвечать, – отрезала я. – На том основании, что это, наверное, самый глупый вопрос, который мне когда-либо задавали.

Он нахмурился и посмотрел на меня.

– Я слышу, как твое подсознание говорит: «Я была бы обезьяной».

– Ладно, – ответила я. – Я была бы обезьяной.

– Ты злишься на меня за то, что я сегодня ударил тебя дверью?

– Да, я в ярости, – спокойно согласилась я и закатила глаза.

Он скривил лицо в притворной гримасе.

– Надо задавать тебе вопросы поаккуратнее. Ты… – Теперь моя очередь, – перебила его я. – Ты на самом деле юный республиканец?

– А это важно?

Я на секунду задумалась.

– Не знаю.

– Нет, я не состою ни в какой политической партии. Я высказываю свои мысли.

Интересный ответ. Внезапно мне показалось, что в машине стало невыносимо жарко. Я вдруг поняла, что сижу слишком близко к Картеру, и пожалела, что между нами нет хотя бы парочки сидений.

– Мне пора идти, – сказала я. – Спасибо, что подбросил.

– У вас ставни не желтые, а светло-золотистые, – ответил он. – Увидимся завтра?

– Не думаю! – выпалила я, но мои губы начали предательски расползаться в улыбке. Я опустила голову и отвернулась.

Пока я шла от машины до дома, мне казалось, что у меня под ногами не дорожка, а желе. Я знала, что Картер следит за каждым моим неловким шагом. Наконец, оказавшись на крыльце, я обернулась. Он отвел взгляд от крыши и посмотрел на меня.

– Полный кошмар, – крикнул он. – Но мне нравится.

Потом просигналил, помахал мне рукой и уехал.

Когда я зашла домой, у меня слегка кружилась голова. Я остановилась в холле и окинула его взглядом.

«Столько архитектурных стилей намешано». Вообще-то, он в чем-то прав. В холле украшений было даже больше, чем снаружи. Широкая лестница располагалась недалеко от входной двери, своды высокого потолка пересекали арки. Стены покрывали деревянные панели, на которых были высечены затейливые узоры: лица ангелочков, белки, птицы и цветы. Как будто книжка со сказками взорвалась и забрызгала стены.

Холл вел в большую гостиную. Справа находилась кухня, за ней – столовая. Слева располагалась вторая гостиная, в которой никто никогда не гостил.

Да что он вообще понимает, этот Картер? Я поднялась по длинной прямой лестнице и оказалась в темном коридоре второго этажа. Зашла в свою спальню – первая дверь слева – и плюхнулась на кровать. Мой взгляд упал на гипсовые украшения под потолком, и я тут же стала выискивать в них архитектурные промахи.

Пора было прекращать думать о Картере Блюме.

Мне хотелось проявить фотографии, которые я сделала прошлой ночью, но мои глаза слипались, будто намазанные клеем. Я не стала сопротивляться и закрыла их. Предчувствие сладкого сна укутало меня, словно одеяло.

Не знаю, сколько я проспала. Меня разбудил голос сестры.

– Арабелла, – говорила она. – Не будь такой жадиной. Вещами нужно делиться.

Пауза.

– Я знаю, что это платье сидит на тебе идеально. Но она новенькая, и ей нечего надеть. Подумай, через что ей пришлось пройти. Неужели тебе наплевать на ее чувства?

Еще одна пауза. Я закрыла уши руками.

– А вдруг к нам опять придут гости? Ты же знаешь, что Сара…

У меня не было сил это терпеть. Я изо всех сил ударила кулаком по стене.

Через минуту Кейси робко постучалась в мою дверь и заглянула в комнату.

– Я не знала, что ты дома, – пролепетала она, глядя на меня широко открытыми глазами.

Я провела пальцем по шишке на лбу.

– Почему ты разговариваешь с куклами, Кейси?

– Я не разговариваю! – запротестовала она.

– Ты не забыла, что тебе уже тринадцать?

– Я не этим занималась!

– Просто, знаешь, это немного ненормально.

– Я нормальная, Алексис! А ты такая грубиянка! – Она хлопнула дверью и побежала обратно в свою комнату.

Я попыталась снова заснуть, но мне было не по себе. Так что я встала и постучала в дверь Кейси.

Она приоткрыла дверь на пару сантиметров.

– Я пишу рассказ. Я просто придумывала диалог! – выпалила она, прежде чем я успела извиниться. Потом отошла от двери, так что я смогла зайти внутрь.

В последний раз я была у нее в комнате довольно давно. Кейси ужасно боится, что я что-нибудь разобью. Она даже маму сюда не впускает. Если бы я запретила родителям входить в свою комнату, они бы решили, что я занялась контрабандой. Но Кейси – послушная дочь, и ей все сходит с рук.

Я посмотрела на кукол. Они рядами стояли на полках, как будто певицы из какого-то зловещего хора. Но места для всех не хватало, поэтому некоторые сидели в старом шкафчике, втиснутом между кроватью и окном. Половина гардероба тоже была забита куклами.

У Кейси были тряпичные куклы, фарфоровые куклы, говорящие куклы, писающие куклы, куклы-пупсы, куклы в изысканных костюмах и куклы, у которых из одежды одни панталоны (как у бедняжки новенькой – уж не знаю, о которой шла речь). Некоторые из них были такими старыми и потрепанными, что их мягкие, гладкие щеки стерлись до блеска. Другие были совершенно новыми. Какие-то были наполовину лысыми, какие-то – в идеальном состоянии. Но кое-что общее у них все же было: все они выглядели жутковато.