Текст книги "Небесные всадницы (ЛП)"
Автор книги: Керри Лоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Керри Лоу
Небесные Всадницы
Оригинальное название: The Sky Riders
Автор: Керри Лоу / Kerry Law
Серии: Искры #1 / Sparks #1
Перевод: LadyTiara, Blackburnflame, Undead4617
Редактор: LadyTiara
Глава 1. Изгой
– Уродина.
За оскорблением последовал комок земли. Он ударил Эйми Вуд в лицо и отскочил от её плеча, прежде чем упасть на мостовую. Она натянула капюшон, ссутулила плечи и постаралась идти по людной улице как можно незаметнее. В другой день она бы спряталась в одном из своих укрытий, в переулке или за прилавком торговца, пока не убедилась бы, что её мучители прошли мимо. Но сегодня она не могла. Сегодня ей придётся столкнуться с ненавистью города.
Мархорн-стрит была одной из самых широких в Бартере, торговом квартале города Киерелл. По обеим сторонам улицы тянулись магазины с разноцветными полосатыми навесами, а посередине, словно хребет, тянулся ряд деревянных прилавков. Эйми нужно было попасть в небольшую аптеку недалеко от Кворелл-сквер, и Мархорн-стрит была самым быстрым маршрутом. Она также всегда была одной из самых оживлённых улиц в городе, а Эйми ненавидела толпу. Толпа – значит, люди, а люди – значит, оскорбления, а затем и слёзы.
Кто-то толкнул её плечом, и Эйми вздрогнула, пряча лицо в тени плаща. Весеннее солнце пригревало, и никто больше не был в капюшоне. И всё же для неё это было лучше, чем показывать людям своё лицо. На этот раз её ударили локтем, и она пошатнулась. Среди толпы людей неподвижно стояла фигура, словно камень посреди бурной реки. Эйми наткнулась прямо на него.
– Ну привет, уродина.
Парень схватил её за плечи, сжимая до боли, и встряхнул так, что капюшон упал на спину. Она посмотрела Райнону в лицо и попыталась набраться смелости. Она сжала кулаки и сделала глубокий вдох, намереваясь сказать ему, куда он может засунуть свои оскорбления. Она много раз проговаривала это про себя, но никогда вслух.
Она открыла рот, но слова застряли у неё в глотке и умерли. Горло предало её, сжавшись и удерживая её непокорность в груди, где та горела, как вторая искра.
– Нет, не думаю, что это сработало, Пайрен, – крикнул Райнон своему брату, и Эйми почувствовала, что кто-то стоит у неё за спиной. – Думаю, тебе понадобится ещё грязь, чтобы прикрыть эту странную кожу.
Эйми хотелось протянуть руку и стереть грязное пятно с бесцветной половины её лица, но она знала, что это только разозлит их. Она почувствовала запах эля, когда Пайрен подошёл к ней на шаг ближе. Оба парня были на несколько лет старше её, достаточно взрослыми, чтобы сойти за мужчин и пить в городских тавернах.
– Как насчёт того, чтобы сначала окунуть её головой в бочку с навозом? В хороший, свежий навоз, достаточно влажный, чтобы прилипнуть, – пахнуло элем от Пайрена возле её уха.
– Думаю, ты прав. Это определённо улучшит её внешность.
– По крайней мере, все её лицо станет одного цвета.
Шутка была жалкой, но мальчики смеялись сильно. Внутри у Эйми всё сжалось от стыда, и на глаза навернулись слёзы. Вот почему она оставалась дома. Вот почему, несмотря на то что ей было семнадцать, она редко рисковала выходить в город одна. Ей хотелось убежать домой, где дядя Джирон обнял бы её и сказал, что она красивая. От него пахло древесной стружкой, самым успокаивающим запахом на свете. Но её дядя был болен, и тётя тоже, так что настала её очередь ухаживать за ними.
– Райнон!
Крик раздался справа от Эйми. Она приподняла ресницы и увидела, как другой незнакомый ей мальчик нетерпеливо машет своим друзьям.
– Пошли! Ян стащил бочонок из отцовского погреба.
Райнон кивнул в знак согласия, и Эйми почувствовала облегчение.
– В другой раз, уродина, – сказал он и оттолкнул её назад. Она наткнулась на Пайрена, который шлёпнул её об стену, а затем, смеясь, пошёл прочь.
Эйми ощутила облегчение от того, как легко она отделалась. С глубоким вздохом она натянула капюшон и поспешила по улице. Стиль жизни, при котором она пряталась и избегала людей, заставил её ловко огибать толпу, скользить в просветы, когда они открывались, и никогда никого не трогать. Это был её способ прятаться среди людей. Проблема была в том, что с лицом, половина которого была тёмной, а другая – полностью бесцветной, она действительно выделялась, и не в хорошем смысле. Завитки волос у её левого виска тоже были белыми. Одна белая бровь и один набор белых ресниц завершали странный вид. На другой стороне волоски были тёмно-коричневыми, что подчёркивало её странность.
Как и у всех аптекарей в городе, фасад магазина был выкрашен в тёмно-синий цвет морской волны. У Гильдии аптекарей магазины были по всему Киереллу, но, хотя некоторые из них, вероятно, были ближе к дому Эйми, в этом она бывала раньше со своей тётей Наурой, так что она чувствовала себя в безопасности, приходя сюда сама. Колокольчик над дверью звякнул, когда она вошла, и её нос наполнился запахом лаванды. Со стропил свисали букетики сухих цветов. Свет заливал магазин из огромных фасадных окон, освещая выскобленный деревянный пол и стены, выкрашенные в белый цвет. Вдоль задней стены тянулся деревянный прилавок, выкрашенный в тот же тёмно-синий цвет, что и фасад снаружи.
Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, Эйми откинула капюшон и подошла к прилавку. Аптекарь повернулся и положил руки на прилавок, готовый обслужить своего клиента. Не раздумывая, Эйми повторила его движение и положила свои руки рядом с его. Он мгновенно отдёрнул руки, вытирая их о фартук. Руки Эйми были такими же пятнистыми, как и её лицо – загорелые пальцы, но костяшки были усеяны бесцветными белыми пятнами.
– Я ничем не могу тебе помочь, – сказал он и собрался отвернуться, отпуская её.
Она спрятала руки обратно под складки плаща. Только воспоминание о том, как в то утро её тётя пыталась остановить кровотечение из носа, удержало её от того, чтобы развернуться и побежать домой.
– Я здесь не ради себя, – её голос сорвался на торопливый шёпот, но она продолжила, прежде чем у неё сдали нервы, – мне нужно лекарство для моей семьи.
– У них жар? – спросил аптекарь, снова поворачиваясь к ней.
– Да.
– Сыпь?
– У моей тёти, на руке.
– Кровотечение из носа?
Эйми кивнула.
Мгновение он рассматривал её, словно соизмеряя своё отвращение к её внешности со своей приверженностью помогать людям. Наконец, он повернулся к ней спиной, но на этот раз пробежался пальцами по полкам, которые занимали всю стену за прилавком, от пола до потолка. Эйми наблюдала, как он выбирает бутылки и баночки, затем достаёт маленькую пустую бутылочку из ящика под прилавком. Точными движениями он тщательно перемешал средство и, перелив его во флакон, поставил его на стойку перед ней.
– Давай им это, в идеале с чашкой чая, три раза в день. Содержащийся в нем корень луговой герани, должен помочь сбить лихорадку. Если их искры сильны, они выкарабкаются. Если нет, – аптекарь пожал плечами, – тогда мне очень жаль.
– Сколько? – спросила Эйми, доставая мешочек с монетами, который дал ей дядя.
– Тридцать пять прэсс.
Это было много, почти все деньги, которые дядя заработал на своих последних комиссионных, но это был выбор между потерей денег и потерей её семьи. Она протянула монеты.
– Положи их на прилавок, – сказал аптекарь.
Она бросила их на столешницу. Он поспешно наполнил маленькую миску спиртовым раствором, и она со стыдом наблюдала, как он щипцами опускает в неё каждую монету. Затем он повернулся к ней спиной.
Колокольчик на двери аптеки звякнул у неё за спиной, когда Эйми уходила. Вернувшись на Кворелл-сквер, она остановилась. Несмотря на срочный характер своего поручения, она скользнула в тень, отбрасываемую зданием «Честный адвокат», и на мгновение задержалась.
Киерелл был городом из красного кирпича с крышами, из сланцево-серой черепицы, достаточно крутыми, чтобы сбрасывать зимний снег. Зал городского совета возвышался на северной стороне Кворелл-сквер, зелёный медный купол венчал его, как гигантское драконье яйцо. Зал совета был впечатляющим, но не это всегда заставляло Эйми замереть на мгновение в этом месте. Это была статуя Кьелли и Мархорна, спасителей и основателей города, стоявшая в центре площади. Спрятавшись в тени, Эйми рискнула откинуть капюшон, чтобы лучше полюбоваться Кьелли. Эта статуя была её любимой, но на самом деле она любила все статуи, резьбу и картины Кьелли, которые были разбросаны по всему городу. На всех них спасительница города выглядела высокой и гордой, её узкое лицо было царственным, с идеальными длинными прямыми волосами. Кьелли не испугалась бы хулиганов. Она бы не стала слоняться по своему собственному городу. Эйми хотела быть такой же уверенной в себе. И такой же красивой.
– Мамочка, смотри.
Тоненький голосок испугал её, и Эйми оглянулась. Маленькая девочка смотрела на неё огромными карими глазами и указывала пухлым пальчиком прямо на Эйми.
– Мамочка, что это со взрослой девочкой?
Женщина, копавшаяся в своей корзинке, подняла голову и отпрянула, увидев Эйми. Она схватила свою малышку за руку и потащила её прочь.
– Не прикасайся к ней, Кара. Должно быть, у неё слабая искра, – женщина толкнула маленькую девочку за спину, прежде чем снова повернуться к Эйми. На лице у неё было выражение, которое Эйми всю свою жизнь видела у незнакомых людей: отвращение, смешанное со страхом.
– Ты не должна быть здесь, – сказала ей мать девочки, – оставайся дома и держи свои болезни при себе.
Когда Эйми была ребёнком, она пыталась объяснить людям, что она не больна, а просто другая. Но её юный голос всегда терялся в потоке оскорблений, пока в конце концов она не оставила попытки. Вместо этого она натянула капюшон и поклялась не возвращаться в город до тех пор, пока её тете и дяде не станет лучше, и они не смогут пойти с ней.
Когда она спешила через Кворелл-сквер, направляясь к Мархорн-стрит, раздался крик.
– Там уродина!
Эйми напряглась всем телом. Она медленно оглянулась через плечо и увидела, как Райнон и его брат шагают к ней. На короткую секунду в ней вспыхнула решимость, и ей пришлась по душе мысль не испугаться. Затем она заметила движение слева от себя, ещё больше парней, все они направлялись к ней. Пытаться противостоять Райнону и его пьяному брату – это одно, но теперь их была целая банда.
Эйми побежала.
В детстве, когда она бегала и пряталась, она изучила все закоулки города, эти маленькие переулки, которые петляли между большими артериями улиц города. Вдоль южной стены библиотеки тянулся узкий переулок, и Эйми нырнула в него. Её ноги хлюпали по лужам, оставшихся после вчерашнего дождя, холодная вода заливала брюки. Она всегда носила брюки. Красивое платье выделяло девушку, а в брюках было легче бегать. В переулке позади неё раздавались крики. За ней следили. В уме она проложила кратчайший путь домой и ускорила шаг.
Она выбежала на Бейкер-Роу, где в воздухе витали манящие запахи хлеба и корицы. Эйми свернула налево. Ей нужно было пройти через торговый квартал Бартер, а затем в район под ироничным названием Палас – более бедный район, где у её дяди была мастерская. На бегу она натянула капюшон, скрывая своё странное лицо от мира.
Проскользнув между двумя полосатыми навесами и свернув в очередной переулок, она оглянулась. Банда мальчишек всё ещё преследовала её. Она заставила себя бежать быстрее и выскочила из переулка на Оксмар-сквер, лавируя между деревянными прилавками. Рассерженные крики торговцев подсказали ей, что её всё ещё преследуют. Она свернула в вонючий переулок за рыбным рынком, запрыгнула на брошенный ящик и перелезла через стену, преграждавшую путь. Если она успеет добраться до постоялого двора «Якорь» до того, как преследователи перелезут стену, она скроется из виду и убежит. У постоялого двора «Якорь» была деревянная пристройка, соединяющаяся с противоположным зданием, образуя туннель на улице внизу. В Паласе было полно таких временных пристроек, и они идеально подходили для укрытия.
Она побежала по улице и свернула в туннель. На бегу она смотрела налево, ища арку с разбитым окном наверху. Затем кто-то врезался в неё справа. Она упала на землю и больно ударилась локтем.
– Поймал её!
Прежде чем она успела подняться на ноги и убежать, её схватили за руки и поставили на ноги. Она снова почувствовала запах эля и, обернувшись, увидела, что Пайрен ухмыляется ей, крепко держа её за плечи. Послышался топот бегущих ног, и внезапно Эйми оказалась в окружении. Пайрен толкнул её спиной к стене. Она посмотрела на своих мучителей, и у неё внутри всё перевернулось.
Там была Нианна Пейдж.
Девушка стояла прямо перед ней, а по обе стороны от неё выстроилась группа парней. Ей было семнадцать, как и Эйми, и Эйми была влюблена в неё с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы обращать внимание на девушек. Ей нравились длинные светлые волосы Нианны, которые ниспадали ей на плечи и всегда казались солнечными. Она обожала россыпь веснушек на лице девушки и ямочки на её щеках, когда та улыбалась.
Нианна шагнула вперёд, и сердце Эйми забилось так сильно, что она почувствовала его в горле. Её взгляд был прикован к губам Нианны. Она столько раз представляла, каково это – целовать эти губы.
Нианна подошла на шаг ближе и плюнула ей в лицо.
Мальчики засмеялись, когда слюна потекла по её белой щеке. Слёзы смешались со слюной, и на этот раз она не могла их остановить.
– Ты противоестественная, пегая уродка. Не думаю, что ты вообще человек. Как ты можешь быть человеком, если у тебя пятнистая кожа, как у коровы? – прошипела Нианна.
– Му-у-у, – издевательски произнёс один из мальчиков.
Красивое лицо Нианны исказилось от отвращения.
– Надеюсь, у тебя слабая искра, и она скоро погаснет, и ты умрёшь. Я бы предпочла не видеть твоё отвратительное лицо каждый раз, когда иду по рынку.
– Осторожно, не трогай её, – сказал Райнон, оттаскивая Нианну назад. – Ты же не хочешь, чтобы у тебя тоже побелели волосы.
Она не видела, кто нанёс первый удар, но боль пронзила её голову. Второй удар пришёлся с другой стороны и сбил её с ног. Она почувствовала медный привкус собственной крови. У неё кровоточил нос или, может быть, губы, а может, и то, и другое; она не могла сказать, всё её лицо горело от боли.
– Пожалуйста, – взмолилась она. – Просто позвольте мне вернуться домой.
В поле её зрения появился подол красивого синего платья Нианны. Эйми успела заметить, что под платьем у неё были сапоги, прежде чем один из этих сапог врезался ей в живот. Эйми ахнула, когда от удара у неё перехватило дыхание. Сверху донёсся смех. Она свернулась в клубок, надеясь, что они уйдут, надеясь, что на этот раз удара, от которого она упала на землю, будет достаточно. Но этого не произошло. Нианна так сильно ударила её сапогом в плечо, что Эйми перевернулась на спину.
Под ней что-то хрустнуло, и паника затрепетала в её груди.
– Нет, нет, нет, – пробормотала она, захлёбываясь кровью.
Она лихорадочно рылась в сумке на поясе. Осколки стекла порезали ей пальцы, и в воздухе повис терпкий запах. Бутылочка с лекарством разбилась, и драгоценный груз рассыпался по всей улице. Из глаз Эйми хлынул поток слёз, и она захлебнулась рыданиями.
Её отчаяние было настолько всепоглощающим, что она едва почувствовала, как Пайрен поднял её на ноги, чтобы снова ударить. Она свернулась в клубок и зарыдала, слёзы смешивались с кровью. Ей уже было всё равно, что с ней сделают хулиганы. Она подвела свою семью.
– Оставь её, – услышала она голос Райнона. – Может быть, дворники уберут её, когда будут делать обход сегодня вечером.
Тёплое дыхание и сладкий аромат окутали её лицо, когда Нианна наклонилась к ней.
– Сделай нам всем одолжение и просто умри вместе со своей больной семьёй, – прошипела Нианна.
Смех затих. Эйми приоткрыла один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Райанон обнимает Нианну за плечи, когда они уходят. Боль пронзила Эйми, как второе сердцебиение, и часть её хотела, чтобы у неё была слабая искра. Она хотела, чтобы та погасла прямо сейчас, чтобы она могла умереть и сбежать из города, который её ненавидел.
Глава 2. Вскоре
Эйми толкнула зелёную дверь своего дома и проскользнула внутрь. Её встретил любимый запах – запах древесной стружки. Запах безопасностьи. Она всю жизнь прожила с тётей и дядей. Её родители утонули, когда их маленькая рыбацкая лодка перевернулась во время шторма. Эйми тогда была совсем маленькой и не помнила их. Она повесила свой плащ рядом с плащами тёти и дяди на резные деревянные крючки у двери. Дядя установил её крючок ниже, чем у остальных, чтобы она могла дотянуться до него, когда была маленькой, и так и не удосужился поднять повыше. Сегодня она была благодарна ему за это: рёбра болели от ударов Нианны. Она всхлипнула, почувствовав вкус крови в горле, и прикусила губу, чтобы сдержать слёзы.
Слева от неё лестница вела на уютный чердак, где располагались две маленькие спальни. Эйми направилась прямо вперёд, через арку в мастерскую дяди Джирона. Стены были выложены красным кирпичом, и на них стояла коллекция незаконченных работ дяди. Там были деревянные доски, которые нужно было соединить гвоздями в шкафы. Один угол комнаты был заставлен тонкими берёзовыми брёвнами, из которых с помощью складного ножа он собирался сделать ножки для стульев. У задней стены терпеливо ждала одна из двойных дверей. На ней была вырезана половина Кольцевых гор и все маленькие домики Киерелла. Над городом в небе летали деревянные драконы. Эта дверь не была заказана, но дядя Эйми надеялся продать её, когда закончит. На стене справа от Эйми висели все инструменты дяди, каждый на своём месте.
В центре Джирон работал над шкафом, и его ботинки были покрыты ковром из опилок и стружки. Это была маленькая, захламлённая, уютная мастерская, и Эйми она нравилась. Она немного понаблюдала за тем, как он строгает верхнюю часть шкафа, ритмично двигая руками. Пока её не было, он закончил резьбу на дверях. У Эйми потекли слёзы, когда она посмотрела на реалистичные берёзы и маленьких белок и кроликов, выглядывающих из-за прямых стволов и сквозь вырезанные вручную листья. Некоторые люди говорили, что мастера вкладывают частичку своей души во всё, что делают. Эйми надеялась, что это неправда, потому что боялась, что у её дяди почти не осталось души.
Он выпрямился и вытер пот со лба, хотя в мастерской было не жарко. Затем он заметил Эйми с окровавленным лицом и слезами на глазах.
– Эй, малышка, всё в порядке. Ты в безопасности, – сказал он, поспешив к ней и обняв её.
Эйми уткнулась лицом в его старый кожаный фартук и захлебнулась рыданиями.
– Я разбила пузырёк с твоим лекарством, – призналась она, – Райнон и другие толкнули меня, и пузырёк разбился. Мне так жаль.
В качестве доказательства она подняла правую руку, показывая три глубоких пореза на пальцах от того, что она схватилась за разбитое стекло. Джирон осторожно взял её руку в свою.
– Не волнуйся, – сказал он, гладя её по волосам. – Сегодня я чувствую себя лучше и уверен, что твоя тётя тоже идёт на поправку. Наверное, нам всё равно не нужно было это лекарство.
Эйми услышала, как открылась дверь крошечной кухни, и, повернув голову, увидела тётю Науру. Хотя она знала, что тётя слишком больна, чтобы ходить на работу, она всё равно надеялась, что Наура будет на работе. Тогда ей не пришлось бы объяснять, что случилось. Наура вытирала нос, и Эйми заметила кровь на её носовом платке, прежде чем та засунула его в карман платья. Её карие глаза ввалились, а щёки покраснели. Она заправила седеющие локоны за уши и поджала губы – она всегда так делала, когда готовилась к тому, что Эйми её разочарует.
– Я… – Эйми открыла рот, чтобы попытаться извиниться, но Наура покачала головой..
– Иди умойся, дорогая. – Её голос был мягким, но Эйми услышала в нём вздох. – И промой порезы на руке, прежде чем я их перевяжу.
Она выскользнула из объятий дяди и поспешила из мастерской, пока сочувствие Науры не переросло в ругань. Однако далеко она не ушла. Она поднялась на две ступеньки, затем остановилась и прижалась к деревянной стене, чтобы подслушать.
– Она не хотела этого, – говорил Джирон. – На неё снова напали те мальчишки. – Он вздохнул. – Тебе лучше вернуться в постель. Оставь это мне, я всё улажу.
– Как? – спросила Наура, и Эйми услышала в её голосе нотку отчаяния. – У нас не хватит прэссов на ещё одну бутылочку лекарства. А Лукан не позволит мне вернуться в пекарню, пока я не поправлюсь.
– Свадьба дочери Фулкендена на следующей неделе, так что к тому времени я закончу этот шкаф и подарю его ей. Должно быть достаточно заказов, чтобы получить больше лекарств. Так что просто отдыхай, и на следующей неделе всё наладится.
– Ей действительно нужно пройти стажировку. Искры, Джирон, ей уже семнадцать. Мы должны были подтолкнуть её к этому ещё несколько лет назад.
Сердце Эйми забилось быстрее, когда Наура заговорила о старом споре, который они вели с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать – возраст, когда можно было стать ученицей. От мысли о том, что ей придётся покинуть безопасную мастерскую дяди, ей стало не по себе.
– Она не выживет в городе, – тихо сказал Джирон.
– Тебе нужно перестать нянчиться с ней. Пора ей научиться постоять за себя.
– Она помогает мне здесь, и этого достаточно.
– Чепуха, Джирон. То, что она подметает – это не работа, и это не приносит нам дополнительных денег. Это также отвлекает тебя, и не пытайся отрицать. Я слышу, как она задаёт тебе сотню вопросов и всегда выпрашивает у тебя ещё одну историю. Ты слишком мягок, чтобы сказать ей, чтобы она оставила тебя в покое. И не говори мне снова, что ты сделаешь её своей ученицей. У неё нет и доли того мастерства в работе с деревом, что есть у тебя. Та кривая ложка, которую она вырезала, сломалась, когда я помешивала кашу.
– Знаю, – сказал Джирон своим мягким, хриплым голосом. – На следующей неделе всё наладится.
Эйми услышала шарканье ног и заподозрила, что он обнял Науру. Она взбежала по оставшимся ступенькам, сгорая от стыда. Стыда за то, что она – урод, и за то, что подвела свою семью.
Когда она вернулась, смыв кровь и грязь, тётя исчезла в крошечной кухне в задней части мастерской, а дядя стоял, прислонившись к незаконченному шкафу, и смотрел в пустоту.
– Прости, – прошептала Эйми, подойдя к нему.
– Эй, дай мне посмотреть на тебя, малышка, – сказал Джирон, взяв её за подбородок. С её бесцветных ресниц скатилась слеза и упала на бесцветную щёку. Джирон смахнул её большим пальцем. – Всё ещё моя прекрасная девочка.
Эйми грустно улыбнулась. Он всегда говорил ей, что она красивая, но она знала, что он говорит это только для того, чтобы ей было приятно. Весеннее солнце светило сквозь маленькое треугольное окошко под потолком, и в его лучах блестели капли пота на лбу дяди.
– У тебя сильная искра, не так ли? – спросила Эйми.
– Самая сильная, – ответил Джирон, целуя её в макушку. – Моя искра будет гореть вечно, как и твоя, малышка.
Эйми хотела ему верить, но никто не мог увидеть свою искру или чью-то ещё. Искра каждого человека, полная при рождении, сгорала в течение жизни, и когда она сгорала полностью, человек умирал. Яркая искра горела дольше.
Она услышала, как засвистел чайник, а затем из кухни вернулась Наура и протянула Эйми чашку чая в её любимой зелёной кружке. Эйми всё ещё видела разочарование на лице тёти, но чашка чая была утешительным жестом. Она с благодарностью взяла её левой рукой.
– Как только твой дядя закончит этот шкаф, и мы получим деньги за заказ, ты вернёшься в аптеку, – сказала Наура.
Из-за болезни в её голосе не было прежней строгости, но в глазах по-прежнему сверкала сталь. Эйми вспомнила, с каким отвращением смотрела на неё Нианна, когда плюнула в неё, и невольно покачала головой.
– Твоя кожа никогда не изменится, – со вздохом сказала ей Наура.
– Я пойду, – предложил Джирон.
– Ты не помогаешь! Искры Кьелли, Джирон, ей нужно научиться быть сильной. – Наура в отчаянии покачала головой. Раньше её локоны подпрыгивали, когда она так делала, но, как и сама Наура, они стали тусклыми и вялыми, болезнь лишила их блеска.
– Нам, скорее всего, больше не понадобится лекарство. Эта болезнь пройдёт, и к следующей неделе обе наши искры будут светиться, – Джирон улыбнулся ей.
Наура вздохнула, и в этот момент из её ноздри потекла тонкая струйка крови и скатилась к губам.
– Наура! – воскликнула Эйми, чуть не уронив чашку с чаем, когда вытащила носовой платок из кармана брюк и сунула его тёте.
Наура прижала ткань к носу. В отличие от Джирона, тётя не настаивала на том, что с ней всё в порядке, но и не жаловалась. Внутри у Эйми всё сжалось от беспокойства.
– Иди и сядь, – сказала ей Наура. – Я принесу чистую повязку для твоих порезов на пальцах.
Стук в дверь напугал всех троих, но Эйми отреагировала первой. Она проскользнула на кухню, прикрыв за собой дверь, но оставив её слегка приоткрытой. Неважно, кто стучал. Сегодня Эйми уже насмотрелась на взгляды и оскорбления: она не могла вынести ещё одного. Она слышала, как Наура цокает языком, осуждая её за трусость, но ей было всё равно, ведь её лицо опухло и покрылось синяками от ударов мальчиков. Она выглянула в мастерскую.
Эйми не знала молодого человека, вошедшего в их дом, но дядя знал.
– Как твоя мать, Хейтон? – любезно спросил Джирон.
Эйми узнала это имя. Хейтон был сыном Эмилы, главы Гильдии Плотников. Дядя редко отзывался о нём хорошо. Молодой человек не ответил; он лишь оглядел маленькую мастерскую, и, похоже, увиденное ему не понравилось. На левой стороне груди у него был значок с эмблемой города – сломанным мечом на синем фоне, а на правой – эмблема Гильдии Плотников в виде скрещенных пилы и стамески. Эйми посмотрела на свои потрёпанные и грязные ботинки, затем на начищенные ботинки Хейтона. Он не из тех, кто ходит по городу задворками.
Его волосы были коротко подстрижены по бокам, но оставлены длинными сверху, где они были стильно зачёсаны набок и, очевидно, удерживались на месте с помощью пчелиного воска. По его круглому лицу можно было сказать, что он всего на несколько лет старше Эйми, но из-за его уверенного презрения он казался старше. Эйми была рада, что спряталась. Он жестко кривил губы, и она давно научилась избегать таких людей. Если они были жестоки со всеми, то с уродом они были ещё жестче. Он провёл пальцами по верхней части шкафа Джирона, затем присел на корточки, чтобы рассмотреть красивую резьбу. Если он и был впечатлён, то по его лицу этого не было заметно, когда он выпрямился.
– В этом году стоимость членства в гильдии выросла, – объявил он. – Сто монет.
– Что? – воскликнула Наура. – В прошлом году было шестьдесят.
Хейтон пожал плечами:
– Почти все кандидаты, баллотирующиеся на выборах в Совет Неравенства в этом году, обещают добиваться мира с племенами Гелветы и построить дорогу через тундру.
– Нам не следует выходить за пределы Кольцевых гор, – сказал Джирон так тихо, что Эйми едва его расслышала. – Мархорн создал для нас этот защищённый город, но мы будем в безопасности, только если останемся внутри.
Хейтон снова пожал плечами.
– Что ж, большинство кандидатов в совет решили, что пора отказаться от этого старого убеждения.
– Возможно, не все они будут избраны, – сказала Наура.
И опять, Хейтон просто пожал плечами.
– Даже если не все получат места, всё равно найдётся достаточно тех, кто поддержит это предложение, – сказал Хейтон, обводя взглядом мастерскую. Эйми отпрянула, когда он посмотрел на дверь кухни. – Дорога будет проходить дальше, а это значит, что каменщики и плотники будут вынуждены покинуть город. Нам понадобится больше учеников, больше инструментов, больше древесины, и все эти инвестиции будут поступать от гильдии. Это будет выгодная возможность для участвующих гильдий и их членов, но нам понадобятся ваши инвестиции заранее.
– Ты используешь хорошую новость о дополнительной работе, чтобы выпросить денег для своей матери, – сказала Наура.
– Разумеется, все, кто вложит деньги, получат долю прибыли. – Он повернулся к Джирону, который до сих пор молчал. – На дорогах можно заработать больше, чем на шкафах, старик.
Эйми знала, что если бы дядя не состоял в Гильдии Плотников, то не получал бы заказов, а в любых крупных проектах, инициированных советом, участвовали бы только члены гильдии.
– Я заплачу, – тихо сказал Джирон. – Мне просто нужно закончить этот шкаф и получить остаток денег от Фулкендена.
– Ну, не тяни слишком долго, старик. Твои деньги должны быть у меня через десять дней.
В мастерской воцарилась тишина, когда Хейтон ушёл. Эйми выскользнула из кухни и протиснулась под руку дяди. Он обнял её, а затем взял за руку жену.
– На следующей неделе всё наладится.
Раньше Эйми ему верила, но теперь не была так уверена.
– Как, Джирон? – спросила Наура. – Фулкенден обещал тебе сто двенадцать прэссов за этот шкаф. Этого будет недостаточно. А без членства в гильдии ты потеряешь своих клиентов и…
Джирон оборвал её, тоже притянув к себе. Эйми уткнулась лицом в волосы тёти, наслаждаясь близостью единственных людей, которые когда-либо осмеливались прикасаться к её странной коже.
– А теперь, – сказал дядя, высвобождаясь, – Наура, возвращайся в постель и отдыхай. Эйми, тебе нужно подмести, а мне нужно закончить шкаф.
В ту ночь Эйми сидела на подоконнике в своей маленькой спальне на чердаке. Она подтянула колени к груди и положила на них голову, глядя в окно. Её длинные локоны рассыпались по ногам, как стружки, белые пряди перемешивались с тёмно-каштановыми. На неё смотрело отражение её странного лица. Она ненавидела эту белую бровь, нависшую над белыми ресницами, и то, как странно это выглядело, потому что с другой стороны они были тёмно-каштановыми. С наступлением лета её веснушки начинали темнеть, но только с правой стороны лица, из-за чего бесцветная половина выглядела ещё хуже. В детстве она думала, что её странное лицо – признак того, что её искра слаба, и она умрёт молодой. Она протянула руку и вытерла конденсат на окне, размазав своё отражение. Затем она уставилась сквозь него наружу.
За окном виднелась мешанина из крутых шиферных крыш, красных кирпичных стен и деревянных пристроек, посеревших от времени. Всё было как-то наперекосяк, так что трудно было понять, какая часть какому зданию принадлежит. Перпендикулярно её окну тянулась длинная стена ткацкой мастерской на Вулкен-стрит с деревянным балконом по всей длине. Несколько балясин сгнили, и дядю всегда раздражало, когда он видел, что за деревом не ухаживают.
На углу балкона давным-давно кто-то прикрепил резную статую Кьелли. В этой статуе она была далеко не так красива, как на Кворелл-сквер; её нос был сломан, а одна рука покрыта зелёным лишайником, но Эйми нравилось, что статуя смотрит прямо в её окно. Иногда по ночам, когда облака и луна были благосклонны, маленькая статуя купалась в серебре. Это было не сегодня, но Эйми всё равно сидела, опустив голову на колени, смотрела на Кьелли и представляла, какой красивой она, должно быть, выглядела, когда шла по улицам Киерелла, её длинные волосы развевались, а тонкая ткань юбок шуршала по булыжникам. Эйми нравилось думать, что Кьелли приняла бы её и заступилась бы за неё перед хулиганами. Она была бы защитницей Эйми.
