Текст книги "Лекарство от измены"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая

Когда Томас де Бельмонте отправился в путь, небо на востоке только начинало светлеть: невозможно было разглядеть дорогу под ногами. Он чувствовал себя совершенно несчастным. Когда год назад он прибыл ко двору, все его богатство состояло из трех щедрых дядиных подарков: изящного костюма и двух превосходных лошадей – великолепного Арконта и Кастаньи, крепкой каштановой кобылы Ромео. Остальная часть его имущества – не слишком тяжелый груз – была перевезена на Блавете, на которой он сейчас сидел. Как обычно, она неуклюже перебирала ногами, а ее уши дрожали от горького негодования из-за непривычного груза на спине. Поездка в Жирону обещала быть долгой, болезненной и очень медленной.

Письмо с инструкциями от дяди, написанное Монтбуем, было доставлено еще вечером, когда он готовился лечь в постель. Он внимательно прочитал его, расписался на чистом углу о своем согласии и, как его и просили, возвратил письмо ожидающему посыльному. Его содержание никоим образом не ослабило его подозрений. И – дурной знак – в нем не было никаких ссылок, даже в торопливо написанном постскриптуме, на письмо, посланное Томасом. Но, возможно, дядя хотел скрыть от Монтбуя все намеки на прерванное похищение и ответит ему позже. Ну конечно. Томас зашагал по комнате, ожидая сообщения от дяди, а затем бросился в постель, все еще ожидая известий. Он спал урывками и проснулся еще до рассвета. Когда сонный слуга пришел его будить с запиской от дядиного секретаря, он уже позавтракал и был готов ехать. Записка была краткой, сухой и бесполезной. «Граф желает вам приятного путешествия и успеха в выполнении возложенной на вас миссии».

Томас де Бельмонте сердито схватил свое небогатое снаряжение и отправился в путь, утомленный, запутавшийся и более чем когда-либо неуверенный в том, что ему надлежит делать.

Когда начало светать, город уже расстилался далеко позади; вовсю пели птицы, то здесь то там разносилась веселая птичья трель; где-то мычала корова и лаяла собака. Как будто из ниоткуда появился одинокий всадник, взъерошенный и бледный от усталости. Он, подгоняя своего вспотевшего, покрытого пеной коня, проскакал мимо Томаса, отчаянно торопясь как можно скорее добраться до Барселоны. Затем он скрылся из вида, и дорога снова стала темной и безлюдной. Томас толкнул лошадь шпорами, она прижала к голове уши, тряхнула головой и перешла на свою привычную тряскую рысь. Да, эта поездка действительно обещала быть долгой и трудной.

За двадцать четыре часа до этого грум, Хайме, внезапно пробудился от глубокого сна с ощущением, что услышал что-то странное. Он выскользнул из постели, оделся и побежал проверить, как там Мария и инфант. Он нашел только две пустые кровати и бросился в конюшню. Марии не было и там, но кто-то явно планировал быстрый отъезд. На конюшенном дворе стоял серый пони, взнузданный и оседланный. Хайме расседлал его и, хлопнув по крупу, направил на пастбище. Пони был стремительным и очень увертливым – его повторный отлов замедлил бы бегство.

Быстрый обыск в замке никого не выявил, лишь одна служанка на кухне разжигала огонь. Еще до восхода солнца Хайме уже был в седле, прочесывая крошечную деревеньку и близлежащие поля.

Он не нашел никаких следов ребенка или няни. Добравшись до дороги, которая в одну сторону шла к холмам, а в другую – в город, он остановился. Там, на сухой, пыльной поверхности дороги Хайме нашел стертые следы нескольких телег, ослов и по крайней мере одной лошади, скакавшей галопом. То тут, то там на участке дороги, ведущем к городу, он нашел следы, которые, возможно, принадлежали Марии и мальчику. Следов было мало, но явно стоило двигаться именно в эту сторону.

Он поехал медленнее, ища следы мальчика и няни, задерживаясь на каждом, даже небольшом, возвышении, чтобы услышать их голоса. Чтобы проехать приблизительно пять миль в сторону Жироны, ему потребовалось два часа. Но когда вдали уже виднелся город, шумный вороний галдеж привел его к участку грязной длинной травы, где лежала Мария. Грум заметил ее яркий платок, которым был обмотан сверток; тот лежал рядом с ее вытянутой рукой. Он посмотрел на нее, пробормотал краткую молитву по ее душе, перекрестился и, повернув коня, начал высматривать мальчика. Хайме нашел деревянную лошадку и пришел к собственным заключениям. Оставив брошенную лошадку и тело несчастной няни там, где они лежали, удрученный телохранитель инфанта Йохана галопом помчался в Барселону, чтобы сообщить о своем промахе его величеству.

На следующий день, вскоре после рассвета, проехав мимо Томаса, двигавшегося тряской рысью в сторону Жироны, Хайме, бледный, выпачканный дорожной пылью, с левой рукой, плотно примотанной к груди, встал на колени перед своим королем и как мог кратко сообщил ему ужасные новости.

Лицо дона Педро стало белым и каменно неподвижным.

– Вы уверены в этом?

– Нет, сир, я не уверен. Я знаю только, что я не помешал забрать инфанта ночью из поместья, знаю, что его няня мертва и что я не смог найти его. Кастелян, как вы правильно оценили, ваше величество, умен и неподкупен. Я не сомневаюсь, что он продолжает поиск, используя все имеющиеся в его распоряжении возможности. Я же немедленно отправился с сообщением к вашему величеству. Я должен был быть здесь еще вчера, но подо мной пала лошадь, и мне не сразу удалось найти другую. – Его лицо стало пепельным, и он сильно зашатался.

– Вы ранены.

– Это неважно, сир, за исключением того, что это замедлило мое движение. – С этими словами Хайме рухнул перед своим государем.

Дон Педро позвонил в колокольчик, лежавший у его левой руки.

– Осмотрите раны этого человека, – сказал он. – Быстро. И вызовите дона Элеазара.

Исаак сидел на дворе под утренним солнцем и, казалось, дремал.

– Рыночные цены растут одновременно с восходящим солнцем, верно, Юсуф? – внезапно сказал он. – Самое лучшее время. Сначала мы посетим женский монастырь. Слухи относительно времени смерти доньи Санксии должны успеть подрасти.

– Конечно, господин. – Юсуф перестал играть с котом и виновато подобрался к его ногам. – Я готов, когда бы вы ни нуждались во мне.

– Отлично. Тогда неси мою корзину. Расстели на дне чистую ткань и положи две связки трав со средней полки, с того края, который ближе к двери. Те, что в основном пахнут шалфеем.

– А для чего они?

– Чтобы сделать настойку из шалфея, ивы и бурачника для старухи с негнущимся коленом и головной болью. Это также даст нам повод задержаться и посплетничать. То, чего Катерина не знает о случившемся в этом городе, можно запрятать в наперсток моей жены.

– Она посылала за вами, господин?

– Нет. Но ее жалобы будут сегодня особенно цветистыми. Сегодня воздух давит, как никогда.

– Мастер Исаак! – сказала старая Катерина с выражением крайнего удивления на лице. – Да я только минуту назад говорила, что надо послать за вами, вот любого спросите, и он вам скажет, и вот вы уже здесь. Колено у меня распухло и не гнется совсем. Сегодня вечером меня точно отнесут в постель и оставят там, пока я не отдам Богу душу, если вы мне не поможете. – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Но как вы узнали?

– Все дело в том, Катерина, что, когда у меня болит локоть, вы не можете сгибать колено. Никакого волшебства. – Пока он говорил это, его пальцы мягко касались ноги старой женщины. – Странное что-то делается в банях, – пробормотал он. – Кстати, Катерина, надо продолжать двигать ногой, даже когда она болит.

– Да, да, – сказала она нетерпеливо. – Действительно, что-то странное. Говорят, что бедняжка была монахиней. Говорят, перерезала себе горло. Но удивительно, как это она после такого поднялась на ноги и забралась в воду. Это нелегко сделать. И, мастер Исаак, я слышала, что не только у нее было перерезано горло в канун дня святого Йохана.

– Да?

– За стенами города, по дороге к холмам, была найдена еще одна женщина. Так люди говорят. Прямо мясник какой-то. Женщинам опасно теперь ходить.

– А кто это рассказывал?

– Да я уж не помню. Кто-то из крестьян.

Юсуф нетерпеливо приплясывал с ноги на ногу, пытаясь чистой силой желания отвлечь мастера Исаака от торговки конфетами. В прошлом Катерина не раз тыкала его своими твердыми и острыми пальцами или длинной палкой, когда ей казалось, что он слишком близко подобрался к ее заманчивому лотку. Ее вид мучительно напомнил ему о голоде и страданиях.

– Мы все это уже знаем, – взглянул он с легким превосходством, когда они наконец пошли дальше, к лавке продавщицы цветов.

– Возможно, – ответил Исаак. – Но я полагаю, что мы узнали и кое-что новое. Выбери мне свежую лаванду, парень.

Юсуф перебрал связки лаванды и вытащил одну.

– А что мы узнали, господин?

Исаак вручил Юсуфу свой кошелек. Мальчик проницательно посмотрел на женщину и вытащил из него мелкую монету.

– Он доверяет тебе слишком много золота, я бы так не стала делать, – сказала торговка цветами.

– Да, но он не глуп, матушка.

Исаак проигнорировал этот обмен репликами.

– Мы обнаружили, что даже Катерина не знает столько, сколько мы. Что это означает?

Юсуф сделал паузу.

– Это означает… Я не знаю, господин. То, что убийца не хвастался об этом деле?

– Точно, – сухо сказал Исаак.

– Но почему он должен был хвастаться? – неуверенно спросил Юсуф. – Он, должно быть, позаботился о том, чтобы не оставить следов. Там должно было быть много крови.

– Больше, чем ты можешь себе представить, парень.

Юсуф застыл. Перед его мысленным взором всплыло зрелище залитой кровью женщины, не плавающей в воде в банях, но лежащей на полу, цветная мозаика которого была покрыта еще яркой кровью. Затем он увидел руку, алую от крови, сжимающую окровавленный кинжал. Он задрожал и приказал себе вернуться к рассуждениям лекаря.

– Он, по-видимому, очень хорошо подготовился, – продолжил Исаак, – и должен был иметь возможность переодеться и спрятать испачканную кровью одежду.

Юсуф заставил себя вернуться назад, на рынок, к обсуждаемой проблеме.

– По крайней мере, у него должно быть две смены одежды и комната, в которой их можно держать, – сказал он. – Это означает, что он не бедный человек, или у него есть друзья, которые ему помогают, – сказал Юсуф.

– Именно так. – Исаак отвернулся от своего помощника и погрузился в шутливую ссору с торговкой цветами по поводу цен на лекарственные растения.

Юсуф скорее почувствовал, чем услышал шелест возле ног. Он посмотрел вниз и увидел чрезвычайно неряшливого, даже для рынка, хилого ребенка двух-трех лет, который как раз выполз из-под лавки цветочницы. Ребенок выпрямился и сел на землю, добавив новый слой пыли и грязи на одежду и руки. Он протер глаза, размазывая грязь на заплаканной мордашке, а затем замер, осматриваясь. Прямо напротив него стояли большие корзины, заполненные булочками и хлебами самой разной формы. Ребенок поднялся на ноги и с решительностью лошади, наконец-то добравшейся до воды, подошел к ближайшей корзине и взял булочку.

Начался жуткий бедлам.

Пронзительный голос прорезал общий гомон толпы:

– А ну, брысь отсюда! Грязный воришка. – Торговка хлебом отчаянно замахала руками в воздухе. – Вы посмотрите на него! – закричала она. – С меня довольно этих детей, ворующих мой товар. Подойдешь к моему прилавку еще раз, и я надеру тебе уши, – Она набросилась на несчастного малыша, выхватила у него его добычу и ударила его по уху.

Он ответил на потерю и удар пораженным взглядом и громким воплем, сопровождаемым горестным рыданием. Затем он со всех ног бросился бежать от неожиданной враждебности, налетев прямо на корзину с грецкими орехами, которые опрокинулись и рассыпались по мостовой. Рев продавца орехов, визг жены пекаря и смех прохожих объединился, перерастая в скандал. Ребенок отступил назад и начал отчаянно озираться вокруг. Затем он увидел знакомое лицо и закричал:

– Дядь Иса! Дядь Иса!

Исаак удивленно остановился.

– Где этот ребенок, Юсуф? Ты его видишь? Быстро приведи его сюда. Шевелись.

– Он идет к нам, господин. Вы его знаете?

– Только один ребенок называет меня так, – тихо сказал Исаак. – Немедленно приведи его ко мне, Юсуф.

Затем Исаак услышал шум драки и отдельные восклицания. Пара маленьких рук ухватила его за тунику. Он наклонился, поднял убитого горем наследного принца Арагона и ласково похлопал его по плечу.

– Вы знаете этого ребенка? – спросила преследующая его женщина. – Он украл у меня две булочки – одну съел, а другую так извозил своими грязными руками, что ни один приличный человек ее больше не купит.

– Маленький Самуил? – сказал Исаак, кивая ребенку, отчаянно обнимавшему его за шею. – Это сынок моей племянницы. Она будет благодарна вам за великодушие. Юсуф, заплати ей за две булочки и купи Самуилу еще одну. Побольше.

Коренастый, зажиточный по виду человек, одетый как для путешествия, прислонился к лавке цветочницы и наблюдал стихающую рыночную драму. В руке он держал кроваво-красную гвоздику, которую он вытащил из связки недавно привезенных свежих цветов. Внезапно он швырнул ее на землю, бросил цветочнице монету и ушел.

– Каким образом ты оказался на рынке, малыш? – пробормотал Исаак. Принц, успокоенный сочетанием знакомого лица и новой большой булочки, шел между двумя своими спасителями.

– Я в телеге, – сказал он неопределенно, поскольку был занят тем, что откусил слишком большой кусок хлеба. – Я сидел на большом мешке. И серая лошадь.

– А где твоя няня? – спросил Исаак. – Мария, не так ли?

Голос малыша стал тревожным.

– Человек искал меня. – Он замолк, чтобы снова откусить хлеб. – Я ехал на телеге, – добавил он радостно.

– Человек нашел тебя?

Он сильно кивнул, и в глазах снова показались слезы.

– Он кивнул, господин, – тихо сказал Юсуф.

– Я потерял лошадку, – сказал принц, и у него задрожали губы. Затем вернулась память о другой обиде: – Он бил меня и называл плохими словами.

– Кто тебя бил, Йохан? – спросил Юсуф.

Инфант Йохан уставился на мальчика и снова кивнул.

– Он не скажет, господин, – сказал Юсуф.

– Возможно, он не знает, – заметил Исаак. – Почему этот человек бил тебя, Йохан?

– Я никогда не называю своего имени. Мария говорит, что я не должен этого делать. – Вдруг инфант сильнее сжал руку Исаака. – Марию ранили, она сказала: «Прячься, Йохан», – и я спрятался. Я потерял лошадку. – И он горько заплакал об этой потере.

Дочь Исаака Ребекка с изумлением смотрела на трио, возникшее у нее на пороге.

– В какой канаве вы нашли его, отец? Бедное несчастное маленькое существо!

– Мы можем войти?

Она заколебалась на мгновение, а затем отступила, позволяя им пройти. Исаак подождал, пока дверь не закроется достаточно плотно. На мгновение он замер, чтобы решить, что ему следует сказать, а затем кивнул.

– Я уверен, что могу доверять моей Ребекке, – сказал он. – Юсуф, мне надо быть уверенным, что я могу доверять и тебе. Если ты подведешь меня, то последствия для меня, да и для любого из нас, будут ужасными.

– Я думаю, что вы можете доверять мне, – обеспокоенно произнес Юсуф.

– Я не могу просить большего, – серьезно сказал Исаак. Он наклонился к ребенку, отчаянно цеплявшемуся за него руками. – Ваше высочество, позвольте представить вам мою дочь, Ребекку. Она будет заботиться о вас, пока мы не сможем передать вас вашей матери. Ребекка, это Йохан, инфант Арагона.

Ребекка отстранилась в изумлении, а затем опустилась к ребенку.

– Добро пожаловать, милый мой, ваше высочество, – сказала она мягко. – Бедный малыш.

– Он хочет есть, – сказал Исаак, – он устал, и, как сказал мне Юсуф, он очень грязный. Я прошу тебя накормить его, вымыть, переодеть и уложить спать. Но сначала ты должна написать для меня записку епископу. Он знает, что надо делать. Но ни при каких условиях больше никому не говорите, кто этот ребенок. Я думаю, что он в большой опасности.

– Конечно, отец. Я даже Николо не скажу. Это рассердит его, – спокойно сказала Ребекка, так, как будто она каждый день защищала членов правящей семьи, попавших в беду. Она осмотрела порванную и пропитанную грязью одежду. – Я попробую отчистить это, если смогу. Хорошая маскировка, ваше высочество.

– К счастью для него, – сказал Исаак.

Неудивительно, что наследный принц забеспокоился, когда Исаак, единственная опора в его сегодняшнем шатком мире, показал, что он уходит и оставляет его с Ребеккой.

– Отец, – сказала Ребекка, – останься и пообедай с нами. Я сделаю постель для Йохана здесь, где он сможет видеть и слышать тебя, и тогда он, возможно, заснет. Совсем ненадолго.

Юсуф доставил письмо Исаака, надежно свернутое и запечатанное собственным кольцом епископа, ленивому и подозрительному швейцару епископского дворца.

– Не следует тревожить епископа, – сказал швейцар, – на основании слов какого-то мальчишки, который думает, что принес важное сообщение.

– На этом письме печать епископа, – сказал Юсуф с веселой дерзостью. – По крайней мере мне так сказали. И сказали, что епископ сразу захочет увидеть письмо, запечатанное его собственным кольцом.

– Дерзкий дьяволенок, – пробормотал швейцар, схватив письмо и хлопнув дверью перед носом Юсуфа.

Доставив письмо, Юсуф вернулся на рынок. У него было несколько монет и указание постараться выяснить, если удастся, почему принц блуждал по рынку, потерянный и несчастный, как ненужное, надоедливое дитя нищенки.

Суматоха торгового дня, начавшаяся на рассвете и не стихавшая все утро, пошла на убыль. Бережливые домохозяйки уже купили все, что им было нужно, поторговавшись и посплетничав, и ушли. Теперь владельцы лавок и лоточники могли прерваться на обед, прежде чем день лениво повернет к вечеру.

– Ну, что ты теперь хочешь? – Кислолицая торговка хлебом на минуту оторвалась от свертывания своего лотка. – Докончить грабеж, который начал слепой?

– Вам было хорошо заплачено за плохо пропеченные и маленькие булочки, которые взял ребенок, матушка, – сказал Юсуф.

– Ах ты, языческий ублюдок, я тебе не матушка, – рявкнула она.

– Откуда вы знаете? – легко спросил он. – Я возьму большой хлеб. Это для моего хозяина, так что проследите, чтобы он был хорошо пропечен. Он вытянул из-под туники кожаный кошелек и вынул мелкую монетку. – А когда м-м-м… Самуил… появился на рынке? – спросил он. – Этот маленький плут убежал от матери. Она чуть с ума не сошла от беспокойства.

– Не знаю, – сказала женщина, схватив монету и вручая ему хлеб. – Катерина! Когда здесь появился тот несчастный воришка?

– Он был здесь, когда я пришла, спал в рыбной лавке Бартоломео, – сказала Катарина. – Тебе жаль мелкой монетки для голодного ребенка? Он воришка, но он же ребенок.

– Точно, ребенок. Его наверняка послала сюда мать, думая, что никто на него не подумает, вот что. Знаю я таких женщин. И я что-то не видела, чтобы ты предложила ему медовый пирог. Нечего Бартоломео прикармливать подобных воришек.

– А что он сделал? – спросил Юсуф.

– Купил ему молока и небольшой кусок пирога, потому что тот плакал и говорил, что хочет есть. Болван!

Бартоломео был маленьким, быстрым, темнолицым человечком, с бегающими глазками и умением дорого продать превосходную рыбу. Домохозяйки ворчали, торговались и проклинали его, но покупали у него снова и снова. Он усмехнулся Юсуфу.

– Вижу, ты нашел себе теплое местечко, – сказал он. – Не так давно ты тоже клянчил еду на рынке. Ладно, мастер Исаак хороший человек. Он не такой мягкий, как выглядит, так что смотри в оба, парень.

– Не волнуйтесь за меня. А откуда появился тот маленький мальчик?

– Племянник мастера Исаака? – с усмешкой спросил Бартоломео. – И моей тетки также. Он не из квартала. Приехал в город в телеге с фруктами и овощами. Из-за города.

– Это сын племянницы его жены, – сказал Юсуф. – Она сбежала из города и вышла замуж за крестьянина. Она с ума сходит от беспокойства. Как он добрался сюда? Кто привез его?

Бартоломео засмеялся.

– Его привез Фелипе. Похоже, парень заполз в большую корзину с зеленью старой матушки Виоланты и спрятался там, вот Фелипе и завез его на рынок. Он спал, пока они не приехали сюда. Фелипе был в редкой ярости, когда узнал об этом. Половина его груза была испорчена.

Юсуф снова вынул кошелек Исаака из-под туники. Он вытащил оттуда две монеты и протянул их Бартоломео.

– Мой хозяин попросил, чтобы я возместил траты тем, кто помог его маленькому племяннику. Он очень благодарен. Скажите Фелипе, что ему также заплатят.

Хлеб, лежащий прямо под носом, напомнил Юсуфу, что он голоден, и он свернул в сторону дома Ребекки. По ее кухне разносился восхитительный аромат специй, чеснока и мяса, и Юсуф очень надеялся, что ему тоже немного достанется. Он побежал, легко и быстро, свернул за угол и натолкнулся на хорошо одетого, коренастого, краснолицего человека, который сильно схватил его за руку, не пуская дальше.

– Я искал тебя, мальчик, – сказал он, улыбаясь и сильно сжимая руку. – Я хочу поговорить с тобой. У меня кое-что есть для тебя.

– Что вам нужно от меня? – спросил Юсуф.

– Ничего и очень много, – сказал тот. Ответ, казалось, развеселил его, и он широко улыбнулся. – Ты служишь у Исаака, еврея, не так ли?

Юсуф обдумал, мудро ли будет ответить правду, и не увидел оснований скрывать ее. Все на рынке знали, что Исаак нанял его.

– Да, – ответил он.

– Он хороший хозяин?

Он снова замолк.

– Ну, хватит. На такой простой вопрос может ответить даже язычник. Он хороший хозяин?

– Он достаточно справедлив, – наконец произнес Юсуф. Сдавленная сильной хваткой незнакомца, рука начинала болеть.

Незнакомец подержал монету перед лицом Юсуфа. Тот мигнул. Это была небольшая серебряная монета, огромная сумма с его точки зрения, и подозрения Юсуфа сменились настоящим страхом.

– Скажи мне, мальчик, чей это ребенок, которого он подобрал? Он назвал его племянником. Если мне понравится твой ответ, монета твоя.

– А какой ответ может вам понравиться, господин? – он сказал самым просительным тоном. – Я могу дать любой ответ.

– Правдивый: если ты скажешь мне то, что я хочу услышать, тем лучше. Но я буду знать, если ты солжешь, – сказал он, встряхивая его, – поскольку я знаю больше, чем ты думаешь.

Но Юсуф уже почувствовал знакомую почву под ногами. Он и прежде слышал такие угрозы.

– Ребенок, конечно, никакой не племянник моего хозяина, – намеренно сказал он.

– Даже при том, что он назвал его дядей?

– Они все называют его дядей. Наверняка вы это знаете. Это надоедливый ребенок одной нищенки.

– А почему он так заботится о надоедливом ребенке какой-то нищенки? – Он еще сильнее сжал руку. – Это его ребенок?

– Разве похоже, чтобы этот ребенок был от моего хозяина? Нет, конечно. Мой хозяин однажды просто пожалел его мать. – Он пожал плечами, как будто подобные чувства были за пределами его понимания. – Но она недавно исчезла, и он хочет ее найти. Меня послали, чтобы разнюхать на рынке, собрать новости. Сам я думаю, что она, скорее всего, валяется мертвой в какой-нибудь канаве.

– Точно?

– Я знаю только то, что мне говорят и что я слышу. Но у меня чуткие уши.

– То, что ты рассказал мне, стоит не больше мелкой монетки, если ты не скажешь мне, где найти ребенка. – Он снова покрутил монету перед глазами Юсуфа.

– Увы, – сказал Юсуф, с жадностью глядя на серебряную монету, – я не знаю. Он заплатил какой-то селянке, чтобы избавиться от надоедливого малыша и вернуть его туда, откуда он появился. Ребенок его не интересовал, только его мать.

– Ты лжешь, – резко произнес незнакомец. – Я умею чуять запах лжи. И когда я узнаю то, о чем ты лжешь, тебе не уйти от меня.

– Вы обещали мне монету, – отважно сказал Юсуф. Его сердце колотилось так сильно, что ему казалось, что незнакомец может услышать его стук.

– Катись отсюда, ты, языческая мразь!

Он отпустил руку Юсуфа и занес над ним кулак.

Юсуф бросился в сторону и помчался длинной окольной дорогой к дому Ребекки.

Ребекка положила на стол свежий хлеб и поставила блюдо с душистой говядиной, приготовленной с луком, чесноком, абрикосом и имбирем. Она перевела взгляд с мужа на отца и нахмурилась.

– Расскажи все отцу, Николо, – резко сказала она. – Он должен знать об этом.

Николо с несчастным видом прочистил горло и кивнул.

– Да не было ничего особенного, Ребекка. Все просто сильно набрались. Трезвые, они никогда не сказали бы этого.

– Расскажи ему, Николо, – медленно и решительно повторила его жена. Половник задержался над пустыми тарелками.

– Да, – сказал Исаак. – Если есть что-то, что мне следует знать, пожалуйста, расскажи мне.

Николо перевел взгляд с жены на тестя, затем на блюдо с тушеным мясом и сдался. Он хотел есть, устал и пережил целых два дня настоящего домашнего ада. Он больше не мог этого выдержать и нерешительно начал:

– На Святого Йохана я был в таверне Родриго, у реки. – Он посмотрел на жену, но она предпочла пока не затрагивать этот вопрос. – Вы помните, это была жаркая ночка, и настроение было не очень. Пере попробовал развеселить всех, подняв стакан за хороший урожай и урожайный год. Кто-то спросил его, чего это он такой возбужденный, и никто его не поддержал. Затем вошел незнакомец. Он сказал, что его зовут Ромео и что он из Вика. Он начал швыряться деньгами, как молодой муж, который только что женился на мешке с золотом, покупая кувшин за кувшином. Тогда Мартин, переплетчик, начал жаловаться, что епископ и каноник передали всю его работу евреям.

– Это произошло потому, что Мартин напился и позволил ученику уничтожить прекрасную копию дарственной Библии, – заметила Ребекка, выкладывая тушеную говядину на тарелку и ставя ее перед отцом.

– Когда разговор свернул на эту тему, мне стало неловко, – сказал Николо. – Вы знаете, Раймондо из семинарии подал прошение, чтобы каноник не отдавал светским писцам работу в соборе, а так как почти всю работу при дворе епископа получаю я, то я понял, что это камень и в мой огород.

– Это из-за меня, отец, – спокойно сказала Ребекка.

– Я не понимаю этого, – сказал Николо. – Ведь писцов не хватает. Работы хватит для всех.

– Такое происходит не только у писцов или переплетчиков, – сказал Исаак. – Такое положение сейчас в любом ремесле. Неуклюжий полузнайка-подмастерье считает, что после смерти искусного столяра он получит его работу и его плату. Когда он портит отличный кусок дерева и заказчики зовут другого мастера, он пылает негодованием. Но если ты хотел рассказать мне именно об этом, то я уже знаю это, сын мой.

– Нет, отец Исаак, есть еще кое-что. В то время как Мартин жаловался на жизнь, кто-то – и я думаю, что это Хосеп, бумагоделатель, – сказал, что если Меч Архангела Михаила изойдет жаром после каноника и евреев, он может расплавиться. Все сильно разгорячились, и кто-то сказал, что Меч все правильно сделал, а некоторые выступали против каноника, епископа и евреев, и даже против короля. Именно последние выкрики и привели к беспорядкам, и я думаю, что члены Братства Меча Архангела выкрикивали это намеренно, надеясь вызвать бунт.

– А этот Ромео действительно член Братства? Как ты считаешь?

– Я думаю, да. Полагаю, что он направлял разговор, – не очень мастерски, кстати, так что Братство вполне могло в этом участвовать.

– Но почему, Николо? – спросила Ребекка. – Чего они надеялись добиться, устроив ночную суматоху?

– Не знаю, – ответил ей муж. – Я не знаю, откуда появилось это Братство, но за последние десять дней я слышал, как о нем шептались там и сям. Я даже полагаю, что в него входят Мартин, Санч и, возможно, даже Раймондо. И мне это очень не нравится.

– А ты побежал вместе с теми, кто устроил эти беспорядки?

– Он был слишком пьян, чтобы бежать куда бы то ни было, – холодно сказала Ребекка. – Он проспал ночь в хлеву и приполз домой на рассвете, стараясь пройти незамеченным.

– Отлично, – сказал Исаак. – Опьянение может быть полезным. Я рад, что его не могли застать на улице этой ночью.

– Но есть еще кое-что очень важное, – сказала Ребекка. Как знак прощения, она плюхнула щедрый кусок тушеного мяса на тарелку мужа и поставила ее перед ним. – Помнишь?

– Ах, да, – сказал ее молодой муж намного бодрее, – собор. На мессе, в прошлое воскресенье, я видел того же Ромео, но одетого как богатый модник, в обществе дамы.

– А в таверне он выглядел богатым человеком? – спросил Исаак.

– Ничуть, – ответил Николо, набрасываясь на обед с хлебом и большой ложкой. – Его шоссы были довольно потрепанными, а камзол – потертым в нескольких местах и немодным.

– А на даме было целое состояние, – прервала его Ребекка. – Шелк, драгоценности.

– Она была разодета как проститутка? – спросил Исаак.

– О нет, отец. Скорее как придворная дама. Богато и красиво, но вполне пристойно. Ее нельзя было не заметить. Это из-за ее волос. Рыжие, глубокого, густого, красноватого оттенка, низко заплетенные на французский манер, в косы над ушами, с вплетенными изумрудами и золотыми нитями, к которым она прикрепила вуаль.

Исаак поднялся.

– Я должен пойти к епископу, – сказал он. – Он захочет услышать это. Где Юсуф?

– На кухне, с Йоханом. Они снова едят, и Юсуф учит его рисовать – лошадей угольком. Но, отец, ты же едва прикоснулся к мясу. Останься и пообедай, а затем можешь пойти к епископу.

– Нет, мы и так уже потеряли слишком много времени, – ответил Исаак.

– Мастер Исаак! – сказал епископ, поднимаясь, чтобы поприветствовать его. – Вы очень вовремя. Я только что послал за вами своего человека. Как там ребенок?

– Он был испуган, но, как мне кажется, произошедшее ему не повредило, – сказал Исаак. – Йохан хорошо поел и теперь мирно спит.

– В вашем письме не было сказано, где он спрятан…

– Я решил, что это неблагоразумно. Письмо может попасть в чужие руки, – ответил Исаак.

– Очень правильно. И я просил бы вас не говорить громко в этой комнате, – тихо произнес епископ. – Пройдемте в мой личный кабинет, где мы можем поговорить без нежелательных свидетелей. – Беренгуер взял Исаака под локоть и повел к лестнице.

– Сегодня я получил письмо от его величества, его привез дон Арно, – сказал Беренгуер, как только они устроились в частных покоях епископа. – В нем он завуалированно предупреждает нас относительно возможности нового нападения. Он полагает, что это вполне может начаться здесь, в Жироне.

– Как это и произошло, – заметил Исаак.

– Конечно. Тупица-привратник, принявший ваше письмо, передал его Франциску, заявив, что это что-то неважное. Я узнал о похищении принца всего час назад и полагал, что его величество подразумевал в своем послании попытку нападения на донью Исабель. Но как только я прочитал ваше письмо, друг мой, я понял, что он предупреждал меня о возможности нападения на инфанта. – На мгновение он замолк. – Вы уже знаете, что его няня была найдена около дороги с перерезанным горлом?

– Я знал только, что ребенок видел, как с ней произошло что-то ужасное, – ответил Исаак. – Но как они оказались там одни?