Текст книги "Лекарство от измены"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава тринадцатая

Поздним утром в пятницу на берегу реки Тер, вверх по течению от Жироны, в тени деревьев сидели трое мужчин – высокий солдат с мрачным лицом, квадратный, краснолицый торговец и очень серьезный юнец. Неподалеку от них паслись их лошади.

– Когда мы скажем остальным? Завтра? – спросил молодой парень, похожий на взволнованного лейтенанта, ответственного за успех встречи генералов.

– Не на встрече, – заметил коренастый. – Они будут оскорблены. Как члены Внутреннего Совета, они думают, что должны участвовать в принятии решения. Поверьте мне. А если они будут оскорблены, то мы не сможем полагаться на них, когда ситуация станет сложной.

– Никто не будет решать, – сказал высокий. Его резкий голос нарушил покой сельского пейзажа. – Это мое право принимать решение, и никого другого. Я – Меч.

– Постойте, – сказал коренастый, который явно был в хорошем настроении. – Это имя для толпы, но сейчас-то мы одни. Мы делаем общее дело и идем к единой цели. Вы не будете принимать решение без нас, друг мой. И все наши решения будут обсуждаться совместно.

– Называйте меня либо «мой господин», либо «Меч», – ответил высокий. – Мы не ровня и не друзья.

– Меч, друг мой, вас можно заменить. Позвольте напомнить вам, что никто ни разу толком не сумел разглядеть вас. Так что многие охотно займут ваше место. – Он продолжал улыбаться самым дружелюбным образом, но самый младший участник встречи заметил в его глазах отблеск стали.

– Вы пожалеете о сказанном, – решительно произнес Меч.

Молодой человек перевел взгляд с одного на другого и продолжил:

– Дон Педро прибывает сегодня утром, привлеченный сюда, как мы… как вы планировали, господа.

– Не совсем так, как мы планировали, – сказал коренастый достаточно бодро. – Смерть доньи Санксии была не ко времени. В то время ее не должно было быть в городе. Кто-то должен был обеспечить ее безопасность. – Он переводил взгляд с одного на другого, оценивая степень вины. – Ее смерть привлекла ненужное внимание.

Юнец покраснел от смущения, как будто упрек предназначался непосредственно ему.

– Не я занимался делами доньи, – натянуто произнес он. – Об этих деталях заботился Ромео.

– Она переоделась монахиней, – сказал Меч. – Это было дурное дело, и именно поэтому она и умерла.

– Да? – удивленно произнес коренастый мужчина. – Вы в этом уверены?

– Этот дом – гниющая яма, а не дом Божий, – произнес Меч. – От аббатисы до самой последней служанки. Она не должна была входить в него. За это она была осуждена.

– А, – сказал коренастый. – Понимаю вас. Ладно. Балтье легко утешится, и мы тоже можем пережить ее потерю. Ее слишком легко можно было подчинить своему влиянию, так что она была ненадежна. – Он быстро огляделся. – Предлагаю созвать Внутренний Совет сегодня вечером, обнародовать нашу стратегию и представить им Меча.

– Нет! – сказал Меч. – Обнародуйте свою стратегию, если хотите, льстите толпе, если нужно, но я не появлюсь до надлежащего времени.

– И когда оно наступит?

– Когда мне будет Откровение, – сказал Меч. Он свистнул своему коню, легко вскочил ему на спину и поехал прочь.

– Мне кажется, он относится к этому чересчур серьезно, – произнес коренастый.

– Боюсь, что да, – ответил молодой. Он выглядел мрачным.

– Не унывай. Это поправимо, – сказал коренастый. – В любом случае это несмертельно.

– Я еще очень волнуюсь о Внутреннем Совете, – сказал молодой человек. – Они думают, что они должны иметь такую же власть, как и их руководители.

– Не беспокойтесь, – сказал другой. – Они делают очень полезное дело. Когда дон Фернандо займет свое законное место на троне, ему понадобятся люди, которых он может повесить за смерть своего брата и его бедного племянничка. Они пригодятся. Вам так не кажется?

Незадолго до того, как колокола прозвонили сексту, перед городом, неспешно готовившимся к полуденной трапезе, появилась небольшая кавалькада – капитан епископской стражи на крупном жеребце, два младших офицера и два пеших стражника. Они величественно следовали за Исааком и Юсуфом, шедшим по улицам. Офицеры прикладывали максимум усилий, чтобы выглядеть случайными прохожими, въехавшими в эти узкие проулки ради собственного удовольствия, просто чтобы подышать свежим воздухом. Это казалось им очень нелегким делом, но епископ был непреклонен.

– Вы отправляетесь не для того, чтобы арестовать злодея, – сказал он. – Вы должны сопроводить маленького ребенка, чья безопасность очень важна. Вы же не хотите напугать его или вызвать тревогу у соседей? – Он сделал паузу и посмотрел на них пронзительным взглядом. – И вы же не хотите, чтобы через час каждый житель в Сан-Фелиу и в городе знал, что инфант находится во дворце?

– Может быть, мне пойти одному? – предложил капитан. – Пешком или в сопровождении одного мастера Исаака.

– Я уже думал об этом, – сказал епископ. – Но мы не можем рисковать. Кто-то наверняка уже может подозревать правду. Они будут наблюдать за подобными передвижениями. – Вот так они и отправились, на лошадях и пешком, вооруженные до зубов, к северным воротам в округ Сан-Фелиу.

Ситуация ухудшилась, когда они достигли места назначения. Инфант решил, что он не пойдет во дворец епископа, и не замедлил оповестить об этом всех и каждого. Ему очень понравилось жить с Николо и Ребеккой. Йохан командовал их двухлетним сыном, а нежные поцелуи Ребекки и ее веселые истории почти восполнили ему потерю няни. Поэтому-то он упрямо цеплялся за нее, отчаянно вопя, пока капитан в ярости не созвал военный совет.

– Я не могу пронести вопящего ребенка через ворота и тащить его по улицам, и при этом надеяться быть незамеченным, – в ярости произнес он. Инфант, как и любой другой ребенок, быстро почувствовал, что добился своего – его крики начали разноситься по округе с удвоенной силой.

В конце концов сын Ребекки и его няня были переданы на попечение соседей. Ребекка присоединилась к процессии; инфант Йохан был посажен перед капитаном на гнедого жеребца, и ему разрешили подержаться за узду. Вот так отряд, забрав принца, двинулся в обратный путь, и наконец кони принесли их во дворец, где они остановились, чтобы дождаться прибытия его царственного отца.

– Трудно узнать, как много ребенок понял или запомнил, – сказал дон Педро. Он отослал своих слуг, и двое мужчин удобно устроились вдвоем. Епископ согласно кивнул. – У меня есть серьезные основания для того, что-бы постараться разобраться в том, что произошло. Мало того, что я заинтересован в этом ради его благополучия, но я к тому же полагаю, что он знает человека, который убил его няню, и может убить его самого, если инфанта хорошенько не спрятать. – Он помолчал немного. – Няня ожидала нападения.

– Она говорила об этом, сир?

– Нет, насколько мне известно. Но она, должно быть, спрятала его, когда услышала приближение убийцы. Как еще такой маленький ребенок мог бы убежать? – дон Педро поднял серебряный кубок, воздавая ей должное. – Пусть ее храбрая душа обретет покой. Она была лучшим солдатом, чем многие другие. Включая тех двоих, которых я послал с ними, чтобы охранять их.

– Двоих, сир?

– Хорошо замаскированными среди домочадцев. Даже слишком хорошо. Когда возникла опасность, они изображали монахов и конюхов. – Гнев, который король так долго сдерживал, на мгновение вырвался наружу, так что у него даже побледнели щеки.

– И ваше величество полагает, что принц Йохан знает нападавшего? Или мог бы узнать его?

– Он знает. Он храбрый малыш, но все же всякий раз, как ко мне был допущен какой-либо мужчина, он в страхе сжимался позади меня, пока не мог увидеть его и услышать его голос. За исключением вас, Беренгуер. Возможно, это из-за ваших одежд.

– Утешительно узнать, что убийца не епископ, ваше величество, – сухо произнес Беренгуер.

– Но менее огорчительно полагать, что на моего сына напал кто-то, кого он ожидает увидеть рядом со мной.

– Или кто-то, кто похож на одного из ваших советников или слуг, сир, – добавил епископ.

– Возможно. Мы решили не держать его при дворе, где заговорщики, скорее всего, будут надеяться найти его. Но возможно, что остальную часть лета он будет в большей безопасности, находясь рядом со своей матерью. Под надежной охраной. Она не будет преследовать собственные интересы, когда жизнь ее ребенка под угрозой, – мрачно добавил он.

– С тайными мерами всегда возникают проблемы, сир, – пробормотал Беренгуер. – Труднее создать надежную защиту, если охранники не могут признаться в том, что они делают.

– Это верно. Кто та добрая женщина, у которой он тайно жил все это время?

– Дочь лекаря, ваше величество. Ребекка, жена Николо, одного из соборных писцов.

– Поговорите с доном Элизаром. Он проследит, чтобы ей хорошо заплатили за ее труды, – сказал король. – Мы посетим нашу дочь, когда завершим дневные труды, Беренгуер. Вы могли бы сопровождать нас.

* * *

– Эй, Йохан, – позвал Исаак от дверей бань.

Вскоре после полудня виновная совесть – а также тот факт, что он не мог спокойно отдыхать дома вместе с Ракель, – отправила его в обход пациентов, оказавшихся заброшенными. Последний пациент жил неподалеку от бань, и Исаак оставил Юсуфа снаружи, чтобы тот предупредил его, если кто-то подойдет, и вошел, чтобы заняться хранителем.

– Мастер Исаак. Господин, – произнес Большой Йохан дрожащим голосом.

– У тебя есть время, чтобы немного посидеть со мной? – спросил Исаак.

– Сюда, господин, – сказал он. – Вы можете сесть здесь. Тут удобная скамейка. – Но в его голосе не было привычного дружелюбия и спокойствия, обычно уравновешенный хранитель бань казался необычно встревоженным.

Исаак опустился на скамью и поставил корзину между ног.

– Спасибо. Теперь, Йохан, сядь рядом со мной. Говорят, что ты не очень хорошо выглядишь. Это обеспокоило меня, и я поспешил сюда. Расскажи мне, что происходит.

– Все в порядке, мастер, – торопливо произнес он. – Все в порядке.

– Тогда почему ты плохо выглядишь? – И понемногу, с трудом, шаг за шагом, Исаак вытянул из хранителя длинный список мелких жалоб.

– Так, – сказал он наконец. – Ты уже не засыпаешь так легко, как прежде, ты не можешь есть с удовольствием, которое раньше обычно сопровождало твой обед, а главное, головная боль и дрожь в животе от страха, без причины. И когда это началось? Не говори мне. Я знаю. Это началось в ночь, когда в твоих банях была убита монахиня, не так ли?

– Да, мастер, – с тоской произнес Йохан.

– И почему, интересно? – Ответа не было. – Я не шпион, подосланный твоим хозяином, Йохан, желающим забрать у тебя твою должность. А кроме того, я не судья и не священник. Я просто твой лекарь, который интересуется твоим здоровьем, а не твоим поведением. – Ответа по-прежнему не было. – Тогда позволь мне высказать некоторые предположения. – Ты впустил бедняжку в бани после наступления сумерек?

– О нет, мастер. Я не делал этого.

– Ты впустил мужчину в бани – того, который, вероятно, и был ее убийцей, – после наступления сумерек, когда они уже должны быть заперты на ключ?

– О нет, мастер. Я никого не впускал. Я не был рядом с банями той ночью, клянусь.

– Но ты дал кому-то твой ключ, не правда ли? Говорят, Педро делал это.

– Нет, – сказал Большой Йохан, до крови закусив губу. – После смерти Старого Педро я делал это только три раза. Всего один раз я позволил…

– Ничего не говори мне, – сказал Исаак. – Это не мое дело, и я уверен, что это впервые привело к таким дурным последствиям. Это, конечно, проступок, но это не зло.

– Да, – произнес Йохан в панике. – Я знаю, что я был пьян, мастер Исаак, но клянусь, я никому не давал ключ. Это было колдовство, вот что. Они околдовали меня. Вы знаете колдовство, мастер Исаак. Вы знаете, как они сделали это. У меня отложено немного денег, мастер Исаак. Я заплачу вам, чтобы вы защитили меня от них и их заклинаний.

– Оставь свои деньги при себе, Йохан. Когда-нибудь ты найдешь им лучшее применение. Кто-нибудь спрашивал тебя о ключе?

Йохан задумался.

– Ромео спрашивал. Тот, кто покупал вино. Он спрашивал о ключе. Я показал ему ключ и сказал, что всегда держу его при себе, на цепи. Но как он попал с моей цепи на дно ванны? Наверно, его бросили туда демоны.

– Если это были демоны, Йохан, то они имели человеческое обличье. Я не думаю, что тебе стоит волноваться об этом.

– Но, мастер Исаак, они хотят, чтобы я завтра открыл бани для большой встречи. И они говорят, что если я не соглашусь, то они откроют запоры своими заклинаниями. Я ни за что не сохраню свою должность, если они соберутся на свою большую встречу в банях после сумерек. Это нельзя скрыть. Но что я могу сделать, мастер Исаак? Я не могу бороться против колдовства.

– Теперь послушай меня, Йохан, – предложил Исаак. – Вот что мы сделаем…

Ближе к вечеру Исабель д’Импури медленно, с помощью Ракель, прохромала вверх по лестнице к лазарету, оставив позади аббатису и дюжину монахинь изнывать в муках любопытства.

– Вам очень больно, моя донья? – спросила Ракель. – А то я могу послать к моему отцу за успокоительными лекарствами.

– Нет, все в порядке, – сказала Исабель. – Но если они решат, что мне лучше, то они будут докучать мне до тех пор, пока не вытянут из меня все детали того, что с нами случилось. Я устала и несчастна, но не от боли. – Она остановилась в коридоре, чтобы посмотреть на свою подругу. – Мне жаль, что ты не можешь остаться. Без тебя мне не с кем даже поговорить. – Она открыла дверь в лечебницу. – Добрый вечер, сестра Бенвенгуда, – любезно произнесла она. – Аббатиса хотела поговорить с вами.

– Спасибо, донья Исабель, – сказала сестра и умчалась прочь.

– Я не могу провести целый вечер, глядя на ее кислое лицо, – сказала Исабель. – Может быть, ты останешься?

– Я должна вернуться домой на субботу, – тревожно ответила Ракель. – А это означает, что вскоре мне придется уйти. Моя мать очень расстроится, если я не вернусь вовремя, но если я действительно очень нужна вам, моя донья, то я останусь.

Донья Исабель села на край кровати.

– Нет, ты не нужна мне, Ракель. – Она попыталась улыбнуться, но слезы подступили к глазам и потекли по щекам. – Просто мне было бы легче, если бы ты могла остаться. Когда ты сможешь вернуться?

– Мама наверняка не позволит мне покинуть квартал до завтрашнего заката. Возможно, я смогу договориться с отцом о том, чтобы прийти сюда после.

– Мне бы очень этого хотелось. Я так несчастна, Ракель. – Слезы лились по ее щекам. – Как они могли арестовать Томаса? Как они могут быть настолько глупы? Это не он похитил нас. Если бы он не спас нас, я была бы сейчас замужем за этим отвратительным человеком. Монтбуй просто хотел наложить лапу на деньги моей мамы. Они нужны ему и его друзьям, чтобы свергнуть отца и возвести на трон моего дядю, дона Фернандо. Это все знают. – Она подобрала конец изящного длинного рукава и вытерла им слезы. – Никому не говори, что ты видела, как я это сделала, – пробормотала она.

– Почему они думают, что Томас похитил нас? – спросила Ракель, глядя в окно. Тени удлинились. – Мы же сказали им, что он этого не делал. А епископ может сделать что-нибудь?

– Дядя Беренгуер? О да. И отец тоже, если я смогу получить возможность поговорить с ним. О, Ракель, пожалуйста! Ты можешь передать мое послание?

– Да, моя донья, – сказала Ракель, снова посмотрев в окно. – Но поторопитесь. Закат уже близко, а к этому времени я уже должна быть дома.

– Нам нужна бумага, чернила и перо. Ракель, найди кого-нибудь из послушниц. Молодую. Скажи ей, что мне нужны письменные принадлежности. Быстрее!

Заходящее солнце из бледно-желтого стало золотым, прежде чем Ракель, затаив дыхание, сообщила об успехе.

– И где они?

– Она должна найти их, моя донья, а затем принести сюда, при этом не столкнувшись с сестрами, которые, кажется, повсюду.

– Она знает, как это сделать, – уверенно сказала Исабель. – Это первое, чему здесь учишься.

Но шаги в коридоре не принадлежали ни одной из молодых монастырских послушниц. Послышался резкий удар, и дверь резко распахнулась, впустив в комнату сестру Марту.

– Добрый вечер, донья Исабель. Пришел лекарь, чтобы осмотреть вас. Ваш отец находится сейчас в кабинете доньи Эликсенды вместе с епископом. Он придет к вам несколько позже. Его величество хотел бы говорить с госпожой Ракель. Сейчас же. – Она повелительно кивнула и повернулась, чтобы уйти.

Исабель побелела. Щеки Ракели вспыхнули алыми пятнами.

– Я постараюсь вернуться завтра ночью, – в ужасе прошептала она и ушла.

Солнце парило низко над горизонтом оранжево-красным пламенным шаром, когда Исаак и Ракель наконец смогли покинуть монастырь.

– Сколько времени? – спросил Исаак.

– Солнце почти зашло, отец. Нам надо поторопиться.

– Где Юсуф? – спросил Исаак.

– Здесь, господин, – ответил мальчик.

– Кто это, отец? – спросила Ракель, подозрительно глядя на его разбитое лицо.

– Он был моими глазами, когда ты ушла. Но он только мальчик и не может быть еще и моими руками. Я рад, что ты снова со мной.

– Теперь, когда ваша дочь возвратилась, я вам больше не нужен, господин? – спросил Юсуф. – В его осторожном вопросе не слышалось никаких эмоций.

– Человек не может иметь слишком много глаз, – сказал лекарь. – Ты мне нужен. Вы нужны мне оба. Он отлично выполнит и твои поручения, Ракель. Он быстрый.

– И любит браться, – заметила она.

Яков увидел, что они приближаются, и открыл ворота.

– Поторопитесь, мастер Исаак, – сказал он. – Солнце почти зашло. – Они ускорили шаги и быстро двинулись вниз по улице к дому. Ибрагим стоял в открытых воротах во внутренний двор, ожидая их. Затем ворота со стуком захлопнулись у них за спиной. Они были дома.

– Давайте поспешим, – предложил Исаак, и они полетели в разные стороны.

Покрасневшие и запыхавшиеся, они уже сидели за столом, когда вошла Юдифь.

– Ракель, – закричала она, вытащив ее из-за стола и крепко обняв. – Я ждала тебя еще утром, – сказала она, сердито отталкивая, чтобы оглядеть ее со всех сторон. – Где ты была?

– О, мама, – беспомощно произнесла Ракель. – Это было так… Я расскажу тебе позднее.

Юдифь повернулась, зажгла свечи и начала читать молитвы.

– Я породил дьявольски неблагоразумную дочь, – сказал дон Педро Беренгуеру, как только удобно устроился в самых роскошных покоях, которые можно было найти в епископском дворце. Он выгнал всех слуг, за исключением секретаря, Элеазара Бена Соломона и своего сторожевого пса, дона Арно. Все трое были взволнованы.

– Ее мать, насколько я помню, тоже была решительной, – осторожно произнес епископ. – Она не считала возможным скрывать или симулировать свои симпатии и антипатии. Это было одной из ее наиболее очаровательных черт.

– Верно. И спасибо, что вы напомнили мне об этом, Беренгуер, – сказал король. – Что связывает мою дочь и Бельмонте?

– Ничего, сир, – с удивлением сказал епископ. – Сестры присматривали за ней очень тщательно, уверяю вас. До этого ужасного случая она никогда не выходила за стены монастыря без сопровождения.

– Значит, вы готовы поверить ей, когда она говорит, что раньше никогда не встречала его и впервые встретилась с ним только вчера?

– Да. Я также считаю невозможным полагать, что она умудрилась встречаться с ним ранее. И вчера вечером Бельмонте спал здесь, под моей крышей, – добавил он. – Он покинул дворец на рассвете, чтобы привести этих двух доний и вернуть их в монастырь.

– Что он рассказал вам об этом знакомстве?

– Мне показалось, что он был очень откровенным и открытым. Он сказал мне, что, в то время как он отдыхал вместе со своей лошадью, он увидел на дороге кавалькаду, состоящую из занавешенного паланкина, доньи, сидящей верхом, двух слуг и дворянина. Затем он увидел, что молодая госпожа Ракель привязана к седлу, и что «господин» оказался его собственным слугой, переодетым в его одежду, и при мече. Он бросил ему вызов, слуга принял его, они сражались, и негодяй был убит. Он сопроводил дам в гостиницу, убедился, что они удобно устроены, и, по совету вашей дочери, поехал ко мне.

– Она мне рассказала то же самое. И то же сообщила мне госпожа Ракель, – сказал дон Педро. – Тогда как вы объясните это? – Он махнул секретарю, который вытащил письмо. – Передайте это епископу, Элеазар.

– Конечно, сир.

Беренгуер быстро пробежал письмо, которое несчастный Томас написал своему дяде с такой мукой и сомнениями, до самых последних ужасных слов: «Боюсь, что меня втянули в предательство».

– Вы видите, Беренгуер. Он сам признает это.

– Да – до некоторой степени. Он признает, что не знает, что происходит. И, прочитав это, я должен признать, что разделяю его чувства. Все очень странно, ваше величество. А что говорит Кастельбо? Полагаю, это он передал письмо вашему величеству.

– И вы ошибаетесь, Беренгуер. Его передал дону Элеазару секретарь графа Кастельбо. Граф выполнял наше конфиденциальное поручение.

– А его племянник не знал, что тот отсутствует?

– Было предпринято много усилий, – сказал дон Элеазар, – для того, чтобы никто не узнал, что на самом деле он не болен.

– Вы прекрасно поняли его племянника, – сказал епископ. – Но, возможно, это было не так уж и трудно. Мне он показался приятным молодым человеком, но несколько легковерным. Он признавался мне в том, что не слишком уверенно разбирается в придворной политике.

– Вы знали, что он был секретарем ее величества? – сказал Элеазар.

– Да, – сказал Беренгуер.

– К сожалению, молодой человек, похоже, осуждает себя своей собственной рукой, – медленно произнес дон Педро. – Но проследите, чтобы он содержался в удобной камере и к нему хорошо относились, на случай, если есть какие-то доводы в его защиту. Мы будем судить его завтра.