Текст книги "Лекарство от измены"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Добрый день, мастер Исаак, – быстро произнес дон Педро. – Ваша дочь и мой сын посылают вам сердечные поздравления. Они хорошо устроены и в полной безопасности. Надо заметить, что сейчас у нас не продолжение суда, но встреча друзей, на которой мы рассматриваем события пяти последних дней. Было бы неправильно проводить судебные разбирательства в воскресенье, не так ли, Беренгуер?

– Ваше величество совершенно правы в этом, как и во всем другом, – сказал Беренгуер.

– Спасибо, ваше величество, – сказал Исаак. – Позволено ли мне будет спросить, был ли тот человек, который умер, Мечом?

– Насколько мы можем судить, да, – осторожно произнес дон Элеазар.

– И нам известна причина его смерти? – спросил Исаак.

– Согласно общему мнению, – ответил епископ, – он был поражен молнией. Следовательно, это означает, что он погиб от руки Господа. Он сгорел, как вы знаете. И была молния.

– Не говоря о сильном запахе серы, – заметил дон Элеазар.

– Значит, это был горючий порошок? – спросил Исаак. – Я думал об этой возможности.

– Стрела молнии будет более приемлемым объяснением, – сказал Элеазар. – В этом видна рука Господа.

– Да, верно. А известно имя человека, носившего имя Меча?

Епископ наклонился вперед.

– Нет, мастер Исаак, – сказал он, – нам оно неизвестно.

– Введите дона Томаса де Бельмонте, – сказал Элеазар.

Удивление Исабель и Ракель при получении вызова во дворец епископа было ничтожным по сравнению с изумлением Томаса, узнавшего, что он должен дать отчет его величеству.

Первая мысль, промелькнувшая в его сознании, была: «Это отсрочка, дающая ослепляющую надежду». Мгновение спустя рассудок вернулся, и он все понял. Он сел, сцепив руки, чтобы не дать им дрожать. В течение долгой ночи он слушал непрекращающийся стук копыт, приглушенные шаги, приглушенные, быстрые фразы – звуки серьезных событий. Вспыхнула война или восстание, и они решили казнить его прежде, чем его величество уедет прочь. Он коротко помолился, прося у Бога сил, и вышел из открывшейся двери камеры навстречу своей судьбе.

Дон Педро кивнул, чтобы показать, что он заметил присутствие Томаса, и снова замер, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.

– Сожалею, что пришлось нарушить ваш воскресный день, – живо произнес дон Элеазар, – но возникли важные дела, на которые вы могли бы пролить свет.

– Я сделаю все, что в моих силах, господин, – сказал Томас с вежливым отчаянием. – Я не слишком сильно занят.

– Да, это верно. Пожалуйста, дон Томас, расскажите нам снова, почему вы послали вашего слугу Ромео в Жирону.

Томас покраснел.

– Донья Санксия де Балтье попросила меня отпустить с ней Ромео, чтобы тот помог ей выполнить очень щекотливую миссию для ее величества.

– Почему вы так охотно выполнили ее просьбу?

– Донья Санксия был придворной дамой ее величества. – Он остановился. – Это была не единственная причина, господа. Но так как правда могла бы чернить репутацию доньи…

– Репутация этой доньи не может стать еще чернее, дон Томас, – сказал дон Элеазар. – Но вы по-прежнему утверждаете, что ее миссия состояла в том, чтобы защитить инфанта Йохана?

– В то время я действительно верил в то, что это должно было защитить принца.

– Почему вы вернулись в Жирону?

– Согласно указаниям моего дяди, господин.

– Вы говорили с ним?

– Нет. Его секретарь написал мне письмо.

– Вы имеете в виду это?

Томас был похож на тонущего человека, увидевшего, как его последняя опора погружается на дно.

– Я написал свое письмо в ответ на его письмо, – сказал он.

– Тогда скажите нам, дон Томас, как Ромео стал вашим слугой.

– Мой дядя устроил это – конь Ромео, его одежда и плата за первый год службы были оплачены моим дядей. Он был очень щедр ко мне.

– Действительно. Вы обращались к графу Хьюго де Кастельбо? – Томас кивнул. – Но кто нанял его, дон Томас? Вы? Или Кастельбо?

– Граф, господин, – сказал он. – Ромео служил моему дяде с детства. Граф думал, что мне понадобится слуга, который был бы знаком с придворными интригами и смог бы помочь мне избежать неприятностей. – На лицах большинства присутствующих замерцали скрываемые улыбки.

– Он не слишком хорошо справился с этим, не так ли? – пробормотал Беренгуер.

Дон Элеазар не обратил внимания на улыбки и перешептывание.

– Спасибо. Теперь скажите нам, почему вы надеялись найти донью Исабель в усадьбе Балтье.

– Это было то место, где я должен был забрать инфанта, – сказал Томас и дополнил эти слова осторожным резюме своих открытий и заключений.

– Что делала донья Санксия в женском монастыре Святого Даниила?

– Монахини дали ей убежище, и в монастыре у нее была близкая подруга.

– Кто?

– Кто-то, кого она знала с детства, господин. Это все, что я знаю.

– Зачем она переоделась в некую сестру Беренгарию и попыталась соблазнить донью Исабель бежать из монастыря?

– Она это сделала? Я не знал, – Томас уставился на него в удивлении. – Могу я задать вопрос, дон Элеазар? Ваше величество? – добавил он в замешательстве (он забыл, что в зале присутствует дон Педро).

Король кивнул.

– Кто убил донью Санксию? Умирая, Ромео отрицал это.

– Она была убита Мечом Архангела Михаила.

– Меч Архангела Михаила? Кто это? – спросил Томас.

Присутствующие рассмеялись.

– Вы единственный человек в Жироне, кто не слышал о Мече, – сказал дон Педро, улыбаясь. – Вы должны остаться и узнать. Дон Элеазар?

– За пять дней, – сказал секретарь, – покой в городе был дважды нарушен беспорядками. Согласно показаниям некоторых его жителей, эти беспорядки не были случайными. В первый раз их устроил Ромео; во втором – двое незнакомцев. Мастер Исаак может много рассказать нам об обоих событиях.

– Первый случай беспорядков должен был скрыть похищение доньи Исабель из монастыря – и, возможно, похищение инфанта Йохана, – сказал Исаак. – Обе попытки потерпели неудачу. Донью Исабель слишком хорошо охраняли, а няня инфанта спасла ребенка. Ценой своей жизни.

– Кто же убийца? – спросил Томас.

– Человек, который назвал себя Мечом, – сказал Исаак. – Он сам сказал мне это вчера вечером, прежде чем отправился во дворец, чтобы убить его величество, инфанта и его преосвященство епископа.

– Вместо этого он убил капитана, – сказал дон Педро, – и сбежал.

– Сбежал, чтобы испытать на себе месть небес, – сказал Беренгуер. Он обернулся к дону Томасу. – Он был поражен молнией. Или чем-то вроде нее.

– Кто это был? – снова спросил Томас.

– Главный заговорщик? – спросил Исаак.

– Не главный заговорщик, – сухо пробормотал его величество. – Возможно, его главный помощник.

Казалось, что на мгновение в зале возник призрачный облик дона Фернандо, сводного брата короля.

Исаак поклонился королю.

– Вчера вечером я полагал, что передал вашему величеству все, что сказал мне Меч. Но боюсь, что вчера вечером я был не в себе. Утром, успокоившись, я вспомнил некоторые сведения, которые могли бы помочь узнать этого человека.

Люди в зале, казалось, замерли в напряжении.

– Да, лекарь? – сказал король.

– Он сказал, что он из благородной семьи, потомок вестготов.

– Такова половина семей в королевстве, – произнес король.

– Действительно, ваше величество, – сказал Исаак. – Он также сказал, что, если его прадед был бы… – Исаак остановился, подбирая слова, – более опытным политическим деятелем, он, Меч, стал тогда б королем. Правда, он не сказал, какого королевства.

– Все равно остается около сотни семей, – раздраженно сказал Беренгуер.

– А затем он сказал, что архангел Михаил говорил с ним с вершины горы в его владениях, глядящей вниз на его же богатую долину.

– Если он столь богат, как он себя считает, ваше величество, значит, у него значительные земельные владения на севере, – сказал Элеазар. – Таких, кто подходит под эти условия, не так уж и много.

– Тысяча извинений, господа, но я знаю, кто он.

Все трое лишились дара речи. Они развернулись, когда Юсуф подбежал, упал на колени и поклонился так, что его лоб коснулся прохладных плиток пола.

– Ваше величество, – сказал он.

– Встань, дитя, – произнес дон Педро. – Скажи нам все, что ты знаешь.

Юсуф снова вскочил на ноги.

– Ваше величество, – сказал он, глядя прямо на него. – Сначала я хочу передать вам поклон от моего отца, который оттуда, где он сейчас находится, желает вам и вашим подданным долгой жизни и процветания. Он был Вам другом и уважал ваши интересы.

– И кто был твоим отцом, посылающим нам поздравления из могилы?

– Мой отец был эмиссаром от Эмира Абу Хаджджиджа Юсуфа, великого господина и правителя Гранады, к губернатору Валенсии, – сказал Юсуф.

Последовала изумленная пауза.

– Вы знали это? – спросил Беренгуер у Исаака.

– Нет, – ответил Исаак. – Я знал только, что он приехал из Валенсии.

– Почему ты покинул Валенсию, дитя? – спросил дон Элеазар.

Писец записал этот вопрос.

– Мой отец знал, что предатели окружили короля и губернатора. Но прежде чем он смог рассказать об этом, он был убит. Они не позволили бы мне увидеться с губернатором, так что я приехал на север, чтобы предупредить короля.

Дон Педро перевел на Беренгуера пораженный взгляд и наклонился вперед.

– Можем ли мы узнать имя твоего благородного отца?

Юсуф смотрел то на одного из них, то на другого в немом ужасе.

– Я не могу произнести его, – прошептал он.

– Когда это случилось? – быстро спросил Элеазар.

– В Валенсии, в год войны и великого мора.

– Возможно, это ребенок Хасана Альгаррафа? – пробормотал Элеазар.

– Или одного из сторонников эмира, – заметил король.

– Господин, – сказал Юсуф дону Элеазару, – как только Меч заговорил с моим хозяином, я узнал демона, который убил моего отца.

– Ты видел, как это все происходило? – мягко спросил дон Элеазар.

Юсуф кивнул, закусывая предательски дрожащую губу.

– Это видный дворянин на службе вашего величества. Я пришел, чтобы сказать вам, что он намеревался предать вас, я надеялся, что его за это казнят. Его имя здесь, – сказал он, касаясь груди. – Оно написано в письме от моего отца вашему величеству.

– Дай нам взглянуть на это письмо, дитя, – сказал король.

Юсуф вытянул кованый кошелек из-под туники и снял его с шеи. Дрожащими пальцами развязал затянутый шнурок и вытащил смятый листок бумаги, заботливо расправил его, снова упал на колени и лишь затем протянул его дону Педро.

– Письмо на арабском языке, – сказал король, показывая его секретарю. – Признаюсь, я не слишком быстро могу разбирать арабские слова.

– Да, ваше величество. Я с удовольствием…

– Я могу прочитать это, – сказал Юсуф. – Если это угодно вашему величеству.

– Прочитай мне только имя, дитя, – сказал король. – А дон Элеазар перепишет набело все остальное. А то письмо покрыто какими-то пятнами.

– Это кровь моего отца, я забрал письмо с его тела. – Юсуф взял бумагу и снова сел на пол, водя пальцем по странице. – Ваше величество, – неуверенно сказал он, – я думаю, его зовут господин Кастельбо.

– Мой дядя, – испуганно прошептал Бельмонте. – Это не может быть правдой. – Но пока он произносил эти слова, все встало на свои места, и даже он понял, что все так и было.

– Он не был вашим добрым защитником, дон Томас, – сказал Беренгуер. – Я не стал бы впустую тратить на него своих слез.

– Мой Бог на небесах, – сказал Томас, – каким же дураком я был!

– Вы не единственный дурак, дон Томас, – заметил дон Педро. – Граф Хьюго де Кастельбо был тем самым человеком, которого я послал охранять моего сына.

Юсуф стоял перед королем смущенный и несчастный.

– Я что-то сделал неправильно, ваше величество? – спросил он, протягивая письмо.

– Ничуть, храбрый ребенок, – сказал дон Педро. – Если можно, я возьму это письмо и сохраню его.

– Оно было написано вам, господин, – просто сказал Юсуф.

Дон Педро взял в руки потертый клочок бумаги и нагнулся к мальчику.

– Было бы несправедливо, чтобы ты пал до состояния раба, дитя, – сказал он. – Если ты желаешь присоединиться к нашему двору, то мы уладим все с твоим хозяином. Вы согласны, мастер Исаак?

– Юсуф свободен, ваше величество, – сказал Исаак так ровно, как только мог. – Он был у меня на службе, а взамен я предоставил ему убежище, но у нас нет никаких взаимных обязательств. Если он желает остаться в моем доме и учиться, мы будем ему рады. Если он предпочтет место при дворе, то он уйдет вместе с моим благословением.

– Тогда пусть он сам решает, – сказал его величество. – Но, пока он остается в нашем королевстве, он будет находиться под нашей защитой.

– Вы можете сидеть, Юсуф, – сказал дон Элеазар. – Рядом с лекарем.

Глава восемнадцатая

Дверь в кабинет закрылась, пропустив внутрь троих мужчин.

– Что делать с Бельмонте? – спросил король у Беренгуера и Элеазара. – Его преступление кажется простым следствием невероятной глупости.

– Я полагаю, что он получил очень жестокий урок, ваше величество, – сказал епископ. – О женщинах и о жизни. И, признаюсь, он мне симпатичен.

– Ее высочество насчитала его очаровательным и скромным, – равно как и полезным, – заметил дон Элеазар. – К тому же, кажется, дон Томас довольно храбр. Его действия по спасению доньи Исабель отлично это продемонстрировали.

– Он хороший стратег, – сказал дон Педро. – Но то, что она двое суток находилась во власти Монтбуя, весьма неудачно. Пойдет сплетня.

– Брак обычно излечивает глупость женщин, – предложил епископ, – равно как и разрушит сплетни о моей племяннице. Я поставил бы на свою жизнь, утверждая, что слухи не имеют никакого основания, – добавил он. – Но, конечно, скандалу правда не интересна.

– Но что вы скажете про его бедность? – спросил дон Элеазар.

– Дон Бельмонте из хорошей семьи, – сказал дон Педро. – И моя дочь, похоже, смертельно влюблена в него. Но ведь на нем обвинение в измене. Это проблема.

– Это происки ваших врагов, сир, – сказал епископ.

Затем дон Элеазар прочистил горло и сказал, что нашел решение. Все сразу обернулись к нему.

– Совершенно ясно, что необходимо сделать, – сказал он. – Просто прощения недостаточно. Облако измены зависнет над ним и будет висеть всю жизнь, а это и хорошего человека может сделать опасным. Казните его завтра либо возвеличьте. Валенсии нужен новый губернатор, ваше величество. Если вы назначите Бельмонте на этот пост, это покажет вашим врагам, что их заговор потерпел неудачу.

Несколько мгновений дон Педро молча смотрел вдаль.

– Мы могли бы передать ему земли Кастельбо и его имущество. Сейчас они являются собственностью короны.

– Возможно, ваше величество, и половины было бы достаточно, – пробормотал его секретарь. – Необходимо финансировать Генуэзскую кампанию.

– Превосходно, – сказал король. – Это решит вопрос с его бедностью.

Дон Элеазар сделал себе заметку.

– Мы пошлем с ним в Валенсию Арно, тот как раз осторожен и сметлив. Если, конечно, Бельмонте согласится.

Дон Элеазар сделал еще одну заметку.

– А если нет?

– О, я думаю, что он будет согласен. Но у него всегда есть выбор. – Его величество поднялся. – Так, господа, – сказал он, – у нас есть новый губернатор Валенсии. Моя дочь будет довольна.

Король, его секретарь и епископ решили прерваться на обед. Епископ прошептал несколько слов на ухо дежурному, и через несколько мгновений в комнате начали один за другим появляться слуги с подносами, доверху наполненными деликатесами, и с изящными серебряными кувшинами, доверху наполненными вином. Дон Элеазар подошел к Исааку, чтобы поговорить с ним об инфанте, а епископ подошел к Томасу де Бельмонте.

Гобелен был отодвинут, чтобы аббатиса, донья Исабель и Ракель присоединились к остальным присутствующим в зале. Дамы поклонились; мужчины вежливо кивнули в ответ. Томас выглядел испуганным, его величество смотрел дружелюбно, а вот донья Исабель, казалось, и вовсе потеряла рассудок.

Беренгуер отвел Бельмонте в сторону.

– Я рад видеть вас в добром здравии, дон Томас, – сказал Беренгуер. – Моя племянница отлично поправилась за последние несколько дней, не так ли? Но у нее крепкий организм и превосходный лекарь.

Томас посмотрел на него с отчаянием.

– Она несравненна.

– Любой льстец может сказать это, – произнес епископ. – Хотя я согласен с вами. Следует также сказать, что она также добра и добродетельна.

– Как никто другой в Каталонии, – сказал Томас.

– Я рад, что вы так думаете, поскольку об Исабель уже распространяются грязные слухи и клевета. Говорят, что она тайно сбежала с Монтбуем и ее насильно вернули назад. Боюсь, что ей придется навсегда остаться в монастыре, если моя племянница не захочет вскоре выйти замуж, быстрее, чем клевета может разрастись.

– Кому ее обещали? – спросил Томас с несчастным видом.

– В настоящее время никому. Посмотрите, вон она сидит – совершенно одна, и выглядит очень грустной. Вы могли бы поговорить с нею и ободрить ее.

– Сомневаюсь, порадуют ли ее слова осужденного, ваше преосвященство.

– Ах, да. Это были занятные обвинения, – произнес Беренгуер. – Понимаете, дон Томас, вы были обвинены только по одному пункту, в предоставлении помощи – в виде вашего слуги, Ромео, – группе, которую вы подозревали в предательстве. Конечно, вы действовали по невежеству. Возможно, даже добросовестно. Но все же вы совершили ошибку, об искуплении которой мы с вами еще поговорим.

– У меня не слишком много времени для искупления, – сказал Томас.

– Посмотрим, – сказал Беренгуер, глядя вдаль. – В настоящее время его величеству нужен принципиальный, храбрый и полностью преданный ему человек. Человек, готовый жить и, возможно, умереть ради короны.

– Жизнь за жизнь? – осторожно сказал Томас. – И что должен сделать этот человек?

Беренгуер объяснил ему.

Томас недоверчиво посмотрел на епископа.

– Вы смеетесь над мертвецом, – наконец выдавил он. – Вы предлагаете мне власть и вашу племянницу, и говорите, что за это требуется только храбрость и верность? Вы забавляетесь со мной.

– Нисколько. Валенсия нуждается в губернаторе, которому можно доверять. А его величество не будет влиять на выбор дочери. Вы должны завоевать ее. Если вы этого не сделаете… – Он развел руками.

Томас замялся.

– Понимаю, – глубокомысленно произнес он. – Но зачем ей я? Мне нечего предложить ей, кроме бедности и позора.

– По своей природе она очень благодарное существо, а вы оказали ей добрую услугу. Монтбуй показался ей отвратительным. И, если вы завоюете ее, Валенсия ваша, вместе с частью состояния вашего дяди. Ну вот. У вас есть спокойный угол этой комнаты и часть дня, чтобы добиться успеха. Желаю удачи.

Дон Педро поднялся.

– Мой добрый Бельмонте, – сказал он, – я верю в желание моей дочери отблагодарить вас за все, что вы для нее сделали. – И, забрав с собой Элеазара и писца, он оставил комнату.

Донья Исабель подозвала дядю.

– Что отец подразумевал под этими словами?

– Он имел в виду, – спокойно сказал епископ, – что он не бессердечен и не слеп. Если ты хочешь выйти замуж за этого молодого человека, ты можешь это сделать. Будут сделаны все приготовления, соответствующие твоему положению. Твой отец с симпатией относится к бракам по любви.

– Но он был осужден…

– Посмотри на него. Ты считаешь его предателем?

– Конечно, нет, дядя.

– И никто другой тоже. Так что, пока он не сделает ничего, чтобы доказать ошибочность этого мнения, его голова будет в безопасности.

– Но, возможно, он не захочет на мне жениться?

– Ты выглядишь бледней, у тебя, видимо, жар, моя дорогая. Предлагаю тебе взять своих спутниц и пойти посидеть у того окна. – Это было больше похоже на команду, чем на предложение, и Исабель повиновалась.

Все три женщины сидели около окна за столом, уставленным фруктами, вином и пирогами. Они не разговаривали – аббатиса и Исабель были слишком погружены в свои размышления, а Ракель была слишком утомленной, чтобы поддерживать беседу. Дон Томас приблизился к ним с видом человека, возглавляющего войска в сражении против подавляюще превосходящих сил противника.

– Как случилось, что вы стали помощницей своего отца, госпожа Ракель? – спросила аббатиса, поворачиваясь к ней с внезапным интересом. – Этой чести женщины редко удостаиваются. Или в вашем народе есть подобная традиция? – Она поднялась и выглянула из окна.

– Нисколько, госпожа, – ответила Ракель, также вставая. – Его учеником был мой кузен Вениамин, но… – Аббатиса отвела Ракель немного в сторону, чтобы выслушать ее повествование.

Бельмонте справился о здоровье Исабель и не знал, что делать дальше. Он стоял неподвижно, его глаза блуждали, упираясь в стену, в спину ее дяди, куда угодно, чтобы не смотреть ей в лицо.

Молчание затянулось. Исабель поднялась со стула. Она подошла к окну, Томас направился вслед за ней.

– Послушайте, дон Томас, – сказала она. – Вчера на площади был бунт; площадь заполнена ненавистью и насилием. Отец госпожи Ракель, добрый и надежный человек, который спас мою жизнь несколько дней назад, был ранен. Безумец – ваш дядя – попытался убить моего отца, моего дядю и моего брата, и сгорел заживо. Те мирные горожане, которых мы сейчас видим там, всего несколько часов назад кричали, требуя крови самых дорогих для меня людей. Теперь же все вокруг кажется таким безмятежным.

– Мир наполнен обманом и предательством, донья Исабель, – сказал Томас, поддерживая ее. – Я чуть не лишился жизни из-за неверности моего дяди.

– Но что мы можем сделать? Когда человек ухаживает за мной, что я должна подумать? Возьмите Монтбуя. Почему он хотел жениться на мне?

– Ваша светлость красива и очаровательна, – неловко произнес Томас. – Любой человек ухаживал бы за вами.

– Это глупо, – сказала она, оглянувшись на него. – Он никогда не видел меня. Единственное, что его интересовало, так это описание моих земель и то, сколько они приносят каждый год. Вы знаете, для чего ему были нужны мои деньги?

– Чтобы погубить вашего отца, – сказал Томас. – Да, я наконец-то это понял.

Исабель посмотрела в окно.

– К несчастью, сейчас нам не так весело, как тогда в деревне, дон Томас, – сказала она. – Тогда вы разговаривали со мной намного свободнее, чем сейчас, в городе.

– В деревне легко было забыть о моей бедности и ничтожности, – тихо ответил Томас. – Там я не был окружен королями, епископами, аббатисами. И меня не судили…

– Не говорите об этом, – сказала Исабель, и ее глаза заполнились слезами. – Я не могу спокойно слушать, когда кто-то говорит об этом, даже если это вы.

– Моя донья, пожалуйста, не плачьте. Я не могу вынести, когда вы страдаете из-за меня, даже на мгновение. Я не стою ваших слез, – сердито добавил Томас. – Откуда вы знаете, что я не еще один Монтбуй, ухаживающий за вами ради выгоды?

– А я и не знаю, но вы смотрите на меня и ведете себя иначе, чем он. – Исабель остановилась. Казалось, она была поглощена немой сценой, разыгрывающейся внизу. Наконец она тряхнула головой и полуобернулась к нему. – Что бы вы сделали, если бы я сказала, что я не могу никого полюбить или не доверяю ни одному мужчине, и решила выбрать монастырь?

– Я пошел бы на смерть так спокойно, как только бы смог, надеясь, что вы могли бы помолиться за мою душу, госпожа, – сказал он, отказываясь встретиться с ней глазами. – И желая вам спокойной и мирной жизни.

– Полагаю, что вы бы могли так сделать, – сказала она.

– Вы так решили?

– Я не уверена, – произнесла Исабель. Она глубоко вздохнула, как будто пыталась избавиться от грусти. – Некоторое время я буду находиться в монастыре Святого Даниила. Монахини относятся ко мне добрее, чем окружающий меня мир, и я воспользуюсь этим.

Томас вздрогнул, как будто получил невидимый болезненный удар.

– Тогда я желаю вам счастья, моя донья. – Он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

– Дон Томас. – Касание легкой, как полет бабочки, руки остановило его. – Не уходите, дон Томас. – Она прошла несколько отделявших их шагов и сжала его руку, возвращая к окну. Державшая его рука дрожала, но она не убирала ее, пока он не возвратился с ней к окну. – Мне хотелось бы задать вам вопрос, который беспокоил меня, когда мы были там, в деревне.

– Я в вашем распоряжении, госпожа. – Встав так, чтобы из-за его спины нельзя было увидеть то, что он делает, он накрыл ее руку своей. Она не шелохнулась.

– Не согласитесь ли вы сесть со мной, дон Томас, и принять от меня бокал превосходного вина моего дяди? В последний раз, когда я предложила вам вино, боюсь, что я оскорбила вас. Теперь вы простите меня? – Она мягко вынула свою руку и положила ее поверх его руки, позволяя ему подвести ее к своему стулу. Затем на зов Исабель появился слуга с кувшином вина и двумя серебряными кубками. Его неловкая и долгая суета около стола раздосадовали девушку. Заметив это, слуга поспешил исчезнуть, словно облачко на ветру.

Бельмонте стоял перед нею, одеревеневший от нерешительности.

– Но, возможно, будучи вынужденным провести столько времени в моем обществе, вы предпочли бы говорить с кем-то другим.

– Вынужден? – с силой произнес он. – Госпожа моя, для меня нет лучшего способа провести время, чем находиться в вашем обществе. – Он поставил стул рядом с ней и торопливо сел рядом.

– Теперь я понимаю, – сказала она, покачав головой. – Вы с удовольствием проведете время в моем обществе, если у вас затем будет возможность уйти прочь. Видимо, вам быстро наскучивает женское общество, дон Томас. – Она налила вино в два кубка, аккуратно придерживая большой тяжелый кувшин.

– Вы неправильно поняли меня, донья Исабель.

– Я так не думаю. Вот видите, мои волосы. Они не черные, как вороново крыло, не рыжие, как огонь. Они каштановые.

– Вы слышали мои показания, – заметил Томас. – Конечно, после этого я кажусь вам полным дураком!

– Если и дураком, то по крайней мере честным, – уточнила Исабель. – Однако, возможно, вы скорбите о ней. Было бы бессердечно смеяться над этим.

– Скорблю! Я был дураком, моя донья, а она оказалась коварной и бессердечной…

– Я знаю, какой она была, дон Томас. Я не знала, понимаете ли вы это так же хорошо, как я.

– И ваши волосы не каштановые, – упрямо добавил он. – Это – цвет пшеницы в августе или буковых листьев в ноябре. У моей кобылы каштановая шкура. Ваши волосы золотые. – И он покраснел, но выдержал ее пристальный взгляд.

– Я отлично помню вашу кобылу. У нее очаровательная шкура. Но скажите мне честно и прямо: вы любили донью Санксию де Балтье или нет? Я хочу это знать.

В тот момент честность казалась ей самым важным качеством в мире.

– Я любил ее в течение одного ослепительного момента, – медленно произнес он, – пока не увидел, что я для нее значу меньше, чем хорошая прачка, которая могла хорошо постирать шелковое платье, которое она так любила. Кроме того, Санксия поставила на кон мою жизнь и мою честь. Нет, после того первого мгновения я больше не любил ее. И я раскаиваюсь, что это было когда-то.

Рядом с ним улыбалось необыкновенное, очаровательное существо.

– Я очень рада этому, – сказала она. – Мне было важно услышать ваши слова. А еще кого-нибудь вы любите?

– Донья Исабель, вы наверняка знаете ответ на этот вопрос.

– Нет, я его не знаю, или, по крайней мере, я в нем не уверена. Но мне сказали, что я должна выйти замуж, и, если я не смогу выйти замуж за того, кого я люблю, я должна буду присоединиться к донье Эликсенде в монастыре Святого Даниила. Вы предпочитаете, чтобы я провела в женском монастыре всю оставшуюся жизнь? Я не выйду ни за кого другого.

– Прошу прощения? – произнес он.

– Это ответ на честное предложение брака, дон Томас? – спросила она. – Вы выпьете этот бокал вина со мной? – Она взяла бокал дрожащими пальцами, и вино плеснуло через край.

Тогда он взял бокал из ее рук и выпил его.