Текст книги "Лекарство от измены"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава одиннадцатая

Исаак шел через луг в сторону города, нащупывая путь по неровной земле ногой и палкой и перебирая в своей отлично тренированной памяти каждое произнесенное Мечом слово. Он был больше озадачен, чем испуган. В этот солнечный день на лугу угроза его жизни казалась отдаленной и нереальной возможностью, даже при том, что Исаак хорошо знал, что этот человек убьет его без долгих размышлений. Нет, его беспокоил не страх смерти. Разговаривая с безумцем – в особенности с сумасшедшим, который хотел убить его, – он имел право на тревогу, но Исаак уже привык к диким фантазиям душевнобольных. Возможно, его встревожила недостаточная враждебность в голосе. Как будто убийство Исаака было неприятной, но необходимой задачей, которую он согласился взять на себя, как очистку сарая или зернохранилища от крыс. Все так просто, подумал он с мрачной улыбкой. С точки зрения Меча Исаак не был человеком.

Но все же Меч пока не собирался убивать его. Он ясно дал это понять. Было еще что-то, чего он ожидал, некое другое действие, которое надо будет совершить, прежде чем у него появится время заняться лекарем. У Исаака оставалось время подготовиться. Но что он собирался сделать?

На него навалилось ощущение глубокой беспомощности, и он споткнулся. Помогая себе посохом, он выпрямился и двинулся дальше. Внезапно он ощутил, что его убеждение, бывшее в течение пяти последних лет его опорой и поддержкой, его уверенность в том, что он, Исаак, в отличие от других людей может управлять своей судьбой, несмотря на слепоту и опустошительное действие мора, – все это мираж. Что он мог сделать с Мечом?

Он мог проигнорировать угрозу, стараясь не выходить в одиночку на улицы в течение следующих нескольких недель. Он мог также пойти к епископу или даже в городской совет и поднять общую тревогу. Стражники духовных и гражданских властей смогли бы справиться с одним сумасшедшим солдатом. Он сказал бы им… Сказал бы что? Что человек с длинными ногами и небольшой хромотой, носящий меч, голос которого и запах только он, Исаак, смог бы опознать, является опасным убийцей? Конечно, он не смог бы описать его. Он понятия не имел, как этот человек выглядит.

– Исаак, – громко сказал он, заставив скучающую корову поднять голову, – твой старый учитель был прав. Если слишком долго предаваться размышлениям, человек становится бесполезным. – Корова мигнула и снова наклонилась к траве. – Я прикажу Юсуфу внимательно разглядеть Меча. Мальчик сможет описать его тем, кто способен использовать глаза. Затем я пойду к епископу. – Когда он пришел к такому решению, ему стало легче на душе, и дальше он пошел гораздо быстрее.

Увидев идущего хозяина, Юсуф выполз из-за кустарника, за которым прятался. Когда он был уже достаточно далеко, чтобы его шаги нельзя было выделить из общего шума, он перешел на легкий бег и быстро преодолел расстояние между лугом и арабскими банями. Ему нужно было кое о чем поговорить с Большим Йоханом.

Всего за несколько дней Исаак забыл, насколько легче для него стало передвижение по городу с тех пор, как его рука начала опираться на плечо Юсуфа. Один раз он споткнулся на булыжнике. Нетерпеливое восклицание готово было сорваться с его губ; он с трудом подавил его. Внезапно ощутив неуверенность, он вытянул руку, чтобы проверить, дошел ли он до поворота улицы, ведущей в еврейский квартал, как вдруг пронзительный женский голос закричал:

– Смотри, куда идешь! Убери свои руки от порядочной женщины!

– Мастер Исаак! А где ваш смышленый парнишка? – И затем новый голос пророкотал на всю улицу: – Мастер Исаак…

– Ах, ваше преосвященство, – сказал Исаак. – Я послал его с поручением. К сожалению, даже такой быстрый парень не может быть в двух местах сразу.

– Я еду из монастыря, – сказал Беренгуер доверительным тоном. – Аббатиса сделала некоторые интересные открытия. Давайте пройдемся, и я вам все расскажу.

– Мужчины, переодетые монахинями? – спросил Исаак, услышав новости. – Опасное дело.

– Не во время вечерни, когда вероятность встретить кого-то очень мала, – сказал Беренгуер. – И этого переодевания оказалось достаточно. Одна девочка, находящаяся под опекой монахинь, видела их. Только много позже она поняла, что они выглядели как-то странно. При этом она не сумела описать их, сказала только, что это были очень высокие монахини.

– Действительно, – сказал Исаак. – Одежда может сильно сбивать с толку. Она видела в них только монахинь, а не людей.

– Возможно, это очень интересно, – сказал Беренгуер. – Но не очень полезно.

– Я также провел интересный день, – сказал Исаак. – В разговоре на лугу с сумасшедшим, который называет себя Мечом Архангела.

– Йохан! Господин хранитель! Вы там? – позвал Юсуф. Он нерешительно стоял на ступеньках арабских бань, глядя вниз, в сводчатый зал. Его голос пугающе отражался от плиток и воды.

– А где еще может быть Большой Йохан, парень? – сказал тот, появляясь внезапно из-за столба. Что тебе от меня надо? Снова будешь мыться? – Он громко захохотал и сел на скамью возле двери.

– Спасибо, Йохан, не сегодня, – сказал Юсуф, нервно улыбнувшись.

– Все в порядке, молодой господин? Ты выглядишь более упитанным, – дошутил Йохан. – Не такой тощий и голодный, как прежде.

– А также чище, – сказал Юсуф, и хранитель снова захохотал. – Йохан, – добавил мальчик, – вы помните…

– Помню что, парень? – Сильная тревога на лице Йохана и в его голосе была почти смешной.

– Та связка тряпок, которую вы взяли у меня. Моя одежда? Моя старая одежда?

Йохан кивнул.

– Ты попросил, чтобы я сохранил их, Бог знает почему, я и храню.

– Я могу надеть их здесь и оставить мою новую одежду вам на хранение? Я вернусь на закате или даже раньше.

– И куда это ты решил отправиться?

– Я только хочу пройтись по рынку и по тавернам так, чтобы люди не обращали на меня внимание. Я не могу сделать это в новой одежде.

– Воруя? – быстро спросил Йохан. – Если так, то я тебе не помощник. Мастер Исаак – хороший человек, и он хорошо относится ко мне. Когда меня зимой сильно прихватило, он дал мне микстуры и припарки для горла и груди, и не взял с меня ни медяка. Он сказал, что мне и так платят слишком мало за такой тяжелый труд. Я не хочу помогать тебе, втягивая мастера Исаака в неприятности.

– Йохан, – отчаянно произнес Юсуф. – Йохан, я ищу Меч. Он преследует моего хозяина. Как я буду жить, если мой хозяин умрет? В моем старом тряпье я смогу найти его. Я смогу проникнуть повсюду, и никто не увидит меня.

– Но это неправда, парень, – Большой Йохан тряхнул головой. – Нет никакого Меча. Это просто болтовня, слухи.

– Нет, есть, – сказал Юсуф. – Я знаю это. Это целая группа, и они…

– Я знаю, что это, – перебил Йохан. – Я сам вхожу в нее. И я также знаю, что никакого Меча нет, – решительно повторил он. – Однажды, возможно, Меч будет, но не сейчас. Но никому этого не говори. Это секрет.

– А кто еще входит в эту группу, Йохан? Где я могу найти их?

– Никому не говори, что я тебе сказал. – Он огляделся вокруг и понизил голос до шепота. – Внутренний Совет встречается сейчас в таверне Родриго. Они попросили, чтобы я присоединился к ним, но я не мог оставить бани, ведь правда?

Несколько минут спустя Юсуф, уже в своем старом тряпье, бежал босиком по улице, оставив позади озадаченного и очень обеспокоенного хранителя бань.

За семь месяцев, проведенных в городе до встречи с Исааком, Юсуф изучил город до мельчайших деталей, особенно улицы, круто спускающиеся к реке Оньяр. Он знал, на какие стены можно забраться незаметно, какие крыши вели к интересным внутренним дворам и какие узкие переулочки к ним вели. Он, как и жиронские уличные коты, знал совсем иную карту города, чем та, которую держал в голове зажиточный и добропорядочный его житель. И по той же самой причине. На его карте были обозначены те места, где можно найти остатки еды, убежище от дождя и снега, а также тепло холодной ночью. Одним из таких мест был непривлекательный внутренний дворик позади таверны Родриго. Там валялось множество сломаннмх бочонков, в которые мальчик мог незаметно вползти; там воняло гниющей пищей, котами, мочой и человеческими экскрементами. Простая лестница, ведущая к тесным жилым помещениям над таверной, была прислонена к задней стене здания; под лестницей располагалась низкая дверь, ведущая в кухню.

Юсуф тихо скользнул под черепицами соседней крыши. Он соскочил во внутренний двор, сильно ударился, отдышался и присел позади сломанного бочонка. Жена Родриго, широкая, крепко сбитая бабища, такая же сильная, как ее муж, топталась в задней комнате, варя суп, и, без сомнения, разбавляя и без того уже слабое, кислое вино.

Он подождал. Эта женщина была проницательной и внимательной, и в отличие от мужа ее сознание никогда не замутнялось дегустацией товара, которым она торговала. Мышь или муха могли проскочить мимо нее с гораздо большим успехом, чем мальчик. Но жизнь научила Юсуфа терпению, и он умел ждать. Прислужник в таверне вошел внутрь и вышел, что-то внеся и вынеся. Однажды он выскочил во внутренний двор, и Юсуф весь заледенел позади своего хилого укрытия. Жена Родриго закричала из двери, и прислужник быстро вернулся назад на кухню. Однако Юсуф не двигался. Его ноги одеревенели и болели от неудобного положения, но он не шевелился. У него отчаянно чесался нос, но он не позволил себе поднять руку. Кот подошел к нему, но, не увидев никаких признаков жизни, пошел дальше. Наконец Родриго заревел от входа в таверну:

– Женщина! Еще один кувшин для господ!

Она бросила нож, прокляла Родриго, помощника и клиентов, наполнила огромный кувшин вином из бочонка и потащила его.

Юсуф вбежал на кухню, пронесся по земляному полу, покрытому слоем слежавшегося мусора, пригнувшись, проскользнул под откидной створкой, разделявшей эти две комнаты, и, еще до того как кувшин с тяжелым стуком оказался на столе перед Родриго, нырнул под скамью, стоявшую у задней стены. В дюйме перед своим лицом Юсуф увидел пару грязных башмаков, надетых на еще более грязные гетры, прикрученные к ногам кожаными ремешками. Фермер, судя по запаху грязи. Он осмотрелся. За двумя столами на козлах, стоящих между кухней и лестницей, ведущей с улицы, сидело около дюжины мужчин. Под третьим столом, самым дальним, стоявшим в самом темном углу комнаты, насколько он мог видеть, ног не было. Он решил, что из того места, где он спрятался, он вряд ли сможет увидеть намного больше. Извиваясь, он двинулся вдоль стены подальше от грязных башмаков, а затем перекатился из-под скамьи под стол. Он двигался, внимательно следя за движениями ног под столом, обогнул ближайший конец козел и залез в относительно пустое место между двумя рядами пьющих. Это было не так-то легко. Пол под его коленями и руками был сбит из неструганых, грязных и неровных деревянных досок. За каждое движение вперед ему приходилось платить царапинами и ушибами, но если бы он остановился, его могли бы обнаружить. Он достиг цели своего перемещения с пульсирующими коленями и задыхаясь, как загнанный зверь.

Кто-то прямо над ним начал петь. Он подскочил, испуганный внезапным шумом. Другие посетители присоединились к нему, кулаками отбивая такт над его головой. Он дрожал, неспособный справиться с дыханием и колотящимся сердцем, и лежал неподвижно до тех пор, пока не понял, что во всем этом шуме и гаме он смог бы даже подпевать, его все равно никто бы не заметил.

С того места, в котором он оказался, он мог наблюдать большую часть нижней половины комнаты. Невозможно себе представить что-либо менее похожее на встречу членов Братства убийц. Разговор вращался вокруг коров, волов, ослов и преступно низкой – или высокой, в зависимости от того, кто это говорил, – цены на зерно. Пение становилось все более развязным и менее стройным. Затем на лестнице появился высокий человек в черной рясе, с серьезным лицом. Поднявшись на верхнюю ступеньку, он огляделся вокруг. Церковник – заключил Юсуф, для которого все степени христианского духовенства были одинаковы. Церковник медленно поднялся и скрылся из поля зрения Юсуфа, постепенно превратившись, как и другие, в пару башмаков, чистых и черных, которые дошли до самого дальнего угла комнаты, где исчезли совсем, так что Юсуф не мог их видеть. Немного позже еще один человек проделал то же самое. Когда исчез третий, Юсуф решил последовать за ними.

Он двигался вдоль козел, пока не достиг открытого места под длинным столом. Ему надо было быть как можно дальше от зоркой жены Родриго, стоявшей в кухне, и поближе к этим трем вновь прибывшим. Он увидел свободный от ног участок, куда он мог выскользнуть из-под стола, быстро проползти под скамьей и шмыгнуть затем под козлами среднего стола с минимальным риском. Ему надо было только подождать, пока присутствующие будут достаточно заняты, чтобы его не заметили.

Когда началась новая песня, он рванулся вперед со скоростью змеи, скользящей в траве. Его неосторожное продвижение было остановлено; между двумя парами больших башмаков он оказался нос к носу с косматой коричневой собакой. Собака зарычала, и Юсуф ответил ей тем же. Башмак сдвинулся и больно ударил его под ребра.

– Извини, приятель, – пробормотал голос наверху.

– Извини за что?

– За то, что пнул тебя. Ты что, дурак? Не можешь понять, что тебя пнули?

– Ты меня и не пинал.

К разговору присоединился кто-то еще.

– Если вы пнули мою собаку, будьте повнимательнее. Она любит это не больше меня. – Голос был грубым, громким, нечетко произносил слова и, как казалось Юсуфу, принадлежал паре крепких и больших ног. – Сюда, Сезара, – произнес этот новый голос очень медленно и тщательно, поскольку он выпил больше других собравшихся за этим столом – хозяин крепких ног, согнувшийся, чтобы проверить, где там его собака.

Юсуф заметил изгиб туловища за долю секунды до того, как начал действовать. В панике он рванулся, перебираясь через Сезара, который снова зарычал и гавкнул. Юсуф стукнулся головой о нижнюю поверхность столешницы, нашел просвет между пьющими, птицей пролетел через него и оказался под пустым столом в темном углу комнаты. Задыхающийся, торжествующий, необнаруженный.

Окрыленный восторгом победы, он быстро прополз по полу до конца стола, забрался под скамью и, извиваясь, пополз к дверному проему во вторую комнату в задней части таверны. Это было легче, чем ему показалось вначале. За то время, пока жирный фермер спел одну похабную песню, Юсуф уже был около двери во вторую комнату, вытянув ухо как можно ближе к кожаной занавеске, которая отделяла ее от основного зала, и весь отдался подслушиванию того, что там происходило.

Конец был быстрым и внезапным. Пухлая сильная рука схватила его за шкирку и вытянула из-под скамьи.

– Родриго! – завопила жена хозяина гостиницы. – Я поймала вора. – Она ухватила Юсуфа за руку, продолжая крепко держать его за шею. – Пошли за стражниками!

В таверне началось столпотворение. Громкий веселый голос закричал:

– Отпусти его, матушка, пусть катится, и притащи нам еще кувшин!

– Кто это? – завопил один из наиболее любопытных.

– Повесить маленького ублюдка прямо сейчас, – зарычал другой.

– У кого есть веревка? – закричал какой-то весельчак, и его приятели захохотали.

Родриго вышел из кухни, чтобы оценить ситуацию. Он начал ругаться, весьма раздосадованный действиями дюжины подвыпивших клиентов. Жирный фермер, певший похабные песенки, встал и свалил скамью. Вместе с ней на земле оказались двое мужчин поменьше. Когда фермер повернулся, чтобы осмотреть повреждения, он натолкнулся на стол, свалив столешницу и все, что на ней было, на мужчин, сидевших с другой стороны.

Юсуф дергался, извивался и рвался в стороны со всей своей силой и проворством. Это было бесполезно. Его держали крепко. Он смутно ощутил, что кожаная занавеска на двери откинулась. Тихий голос проговорил на уху жене Родриго:

– Что тут у вас, хозяйка?

– Вор, – сказал женщина. – Я послала прислужника за стражниками.

– Какая нам польза, если мы передадим его стражникам, хозяйка? – продолжил тихий голос, быстро произнося слова. – Я дам вам за него хорошую серебряную монету – безо всяких вопросов…

– За него?

– Он кажется приятным парнем и, под грязью, довольно симпатичным. Мне кажется, я его знаю. Не будет никаких жалоб, не бойтесь. – Он протянул руку. В тусклом свете на ладони блеснула серебряная монетка. Жена Родриго отпустила руку Юсуфа и потянулась за монетой.

Родриго, похожий на быка, медленно двигался через зал и наконец достиг центра событий. Он ударил Юсуфа сбоку по голове, так что в ушах зазвенело, а из глаз полетели звезды. Удар вдавил его в скамейку, ослабив силу, с которой женщина все еще сжимала его шею. Он перекатился, используя свою стройность для того, чтобы вырваться на свободу, вскочил на ноги и побежал. Он перепрыгнул через опрокинутую скамью и стол, едва коснувшись их одной ногой, приземлился и попрыгал по ступенькам.

Когда он мчался по лестнице к двери, перепрыгивая через три ступени зараз, ему вслед летел разъяренный голос жены Родриго:

– Ты, бесполезный, тупой, бестолковый чурбан! Знаешь, во что ты нам уже обошелся?

Юсуф пронесся мимо двух клиентов и нырнул в сумрак. Он побежал по улице, юркнул в проулок, затем в другой, цепляясь за темные стены и стараясь держаться подальше от любопытных глаз прохожих. Наконец, пролетев через северные ворота в город, он остановился. У него кружилась голова, нос пульсировал болью. На землю падали большие капли крови, а из глаз текли слезы, несмотря на его упорные попытки остановить их. На мгновение он потерял сознание и упал, но затем поднялся и упрямо зашагал к баням. Он открыл дверь, спустился по ступенькам и отдался на милость Большого Йохана.

Томас возвращался из дворца епископа. Он внимательно оглядел площадь. По приезде с ним обращались крайне любезно – предложили удобное место для отдыха, возможность освежиться и смыть дорожную пыль. Короче говоря, он мог получить все, что угодно, кроме встречи с самим епископом. Епископ должен был вот-вот вернуться из женского монастыря и, возможно, решил прогуляться по городу перед вечерней.

– С епископом, – торопливо добавил каноник, – никогда ничего неизвестно заранее. Он может быть где угодно.

– Вот он, – проговорил голос возле уха Томаса. – Голос принадлежал канонику, который указал ему на фигуры у собора. Это были двое мужчин, один из которых, высокий и широкоплечий, выступал уверенно и смело, а другой, чисто выбритый, был ниже ростом и более коренастым. Они прогуливались, погрузившись в беседу. Судя по одежде, тот, кто был похож на борца, и был епископом.

– С кем он говорит? – спросил Томас.

– Я полагаю, что это лекарь его преосвященства, – сказал Франциско Монтеррано. – Некий Исаак. Он очень знающий врач.

– Именно этих двоих мне и нужно увидеть. Благодарю вас, вы очень любезны.

– Вы не могли бы напомнить его преосвященству, что его присутствие во дворце очень желательно?

– Я постараюсь, – сказал Томас и зашагал в их сторону.

Всего за неделю Томас де Бельмонте прошел путь от веры в честность всех людей – кроме официально названных врагами его величества, – до смущенной полууверенности, что доверять нельзя никому, даже собственной матери. Поэтому он отказался говорить о своем деле, пока они не оказались в личных покоях Беренгуера, за закрытой и запертой дверью.

Исаак и Беренгуер несколько озадаченно ожидали, когда молодой человек начнет говорить.

– Прежде всего, ваше преосвященство, мастер Исаак, позвольте передать вам поклон от вашей племянницы и вашей дочери. Они целы и в безопасности. Они отдыхают в гостинице в часе галопа отсюда. Я обещал доставить их в город утром, если это будет вам угодно.

С лица Исаака стекли все краски, оставив лишь пепельный оттенок. Остальные вскочили на ноги.

– Боже мой, – сказал Беренгуер Томасу, – принесите стакан вина. Вот тот. И кувшин воды.

– Спокойно, друг мой, – сказал Исаак, задыхаясь. – Мне нужно немного времени прийти в себя, и со мной все будет в порядке. – Он принял вино, пригубил его и заставил себя улыбнуться. – Превосходное вино, ваше преосвященство. Прошу прощения за мою слабость. Я сегодня не ел – это было глупо с моей стороны. Но спасибо вам, дон Томас. Я благодарю вас от всего сердца. Вы принесли самые долгожданные новости. Пожалуйста, расскажите нам все, что вы знаете, и как все это произошло.

Томас рассказал историю, описывая все факты, как он их видел, коротко касаясь своего участия в спасении девушек и ничего не упомянув об участии во всем этом доньи Санксии.

– Так, значит, таинственный Ромео, – сказал Беренгуер, – был вашим слугой. Что, черт возьми, он делал в Жироне целую неделю, устраивая неприятности и прикидываясь дворянином? И почему из монастыря похитили мою племянницу и милую Ракель? Позорное деяние!

– К сожалению, – сказал Томас, – я не могу вам ответить на ваш первый вопрос. Все, что я знаю, это то, что какая-то замужняя придворная дама попросила Ромео выполнить некую щекотливую миссию в Жироне. Это показалось мне разумной просьбой – у него был вид умного и рассудительного человека…

– Пройдоха, – прервал епископ.

– Ваше преосвященство, – пробормотал дон Томас, – вы совершенно правы. Я был большим дураком, не поняв этого. Клянусь, что я понятия не имел, что он собирался похитить племянницу вашего преосвященства. Если бы я знал…

– Вы знаете, кто она?

– Да, ваше преосвященство, – с несчастным видом произнес он, а затем начал торопливо говорить: – Полагаю, что я могу сказать вам, почему они были похищены. Ваша милая дочь, мастер Исаак, была, взята потому, что донья Исабель была больна и нуждалась в ее уходе, а другой женщины, которая могла бы заботиться о ней и защищать ее честь, не нашлось.

– Женщина, которая должна была заботиться о ней, была мертва, не так ли? – сказал Исаак. – У нее было перерезано горло, и ее тело лежало в банях. Вы знаете, почему она была убита?

– Нет, – сказал Томас, пораженно глядя на него. – Я только знаю, что Ромео не убивал ее. По крайней мере, он так сказал, умирая. Он также сказал, что я вмешался в дела, о которых не имею понятия, и это совершенно верно.

– Но почему была похищена моя племянница? – нетерпеливо спросил Беренгуер.

– Она полагает, что это заговор богатого человека, который зарится на ее земли. Кого-то, кто имеет серьезные торговые интересы и кто хочет получить ее состояние и ее имя. А поскольку его вели… ее отец никогда не согласился бы на подобный брак, он выбрал такой метод, чтобы добиться своего.

– Кто посмел бы совершить такое, и как он надеялся избежать возмездия?

– Донья Исабель думала, что это мог бы быть Монтбуй.

– Перико де Монтбуй? – недоверчиво протянул Беренгуер.

– Она говорит, что это друг ее дяди. Дона Фернандо.

– Это развлекло бы дона Фернандо, – сказал епископ. – Даже если бы Монтбуй погиб при выполнении своего плана. Не сомневаюсь, что он поощрял его. Если это правда.

– Если он намеревался нам все объяснить, – произнес Беренгуер, – то он потерпел неудачу. Сейчас я понимаю произошедшее даже меньше, чем до его рассказа. – Бельмонте был отослан пообедать, и двое мужчин остались наедине, чтобы обсудить его сообщение.

– Возможно, что события с инфантом не имели никакого отношения к похищению вашей племянницы, – сказал Исаак. – Если в течение одной ночи что-то происходит с двумя моими пациентами, это не означает, что события как-то связаны между собой.

– Похоже, Ромео был заинтересован в быстром обретении невесты Монтбуем, – сказал епископ. – Все остальное было лишь следствием.

– Но почему он бродил вокруг города, пытаясь устроить бунт? – спросил Исаак.

– Чтобы устроить беспорядки, которые скроют похищение, – сказал Беренгуер. – Это было умно придумано и, по-видимому, сработало.

– За исключением того, что донья Исабель была почти при смерти и всю ночь была окружена слишком большим числом людей, что помешало им.

– Совершенно верно. Ее труп вряд ли мог удовлетворить нетерпеливого жениха, – сухо заметил Беренгуер. – Но мы все еще не знаем многое из того, что нам необходимо знать. Кто убил донью Санксию де Балтье? Я не вижу в этом смысла. Почему она была убита?

– Да, верно. Но я не могу сейчас задерживаться здесь, – сказал Исаак. – Я должен как можно скорее вернуться домой, чтобы принести жене радостные вести. Она очень волнуется.

– Я пошлю с вами стражника, он доведет вас до ворот квартала, – сказал Беренгуер.

– На сей раз, ваше преосвященство, я не буду отказываться.

К тому времени, когда он достиг ворот своего дома. Исаак в полной мере ощутил последствия прошедших двух с половиной дней. За все это время он спал всего лишь несколько часов и совсем не ел. Он утолил жажду водой и половиной стакана вина во дворце, и теперь он чувствовал себя больным, от истощения у него кружилась голова. Он постучал в ворота, прислушиваясь к шагам Ибрагима.

– Хозяин, – пораженно произнес Ибрагим, как будто возвращение Исаака было последним, чего он ожидал.

– Точно, – сказал Исаак. – Приведи хозяйку. – Он подошел к скамье под деревом и сел, чувствуя, что не способен больше сделать ни шага.

– Ты вернулся, – сказала Юдифь. Ее голос возник из ниоткуда и вывел его из временной апатии.

– У меня отличные новости. Ракель и донья Исабель найдены. Они живы и в безопасности. Завтра они будут в Жироне.

– Хвала Господу нашему! – сказала Юдифь и села. – Я думала, что она мертва. – Она издала громкий, мучительный всхлип, бессильная произнести что-либо еще. – Я думала, что ты ничего не сказал мне потому, что знал, что она мертва, – наконец сказала она, задыхаясь.

– Как я мог бы знать, что она была мертва, и не сказать тебе, любовь моя? – мягко заметил Исаак. – Если бы я точно знал это, я бы не оставил тебя здесь метаться между надеждой и ужасом.

– У тебя есть способы узнать, независимо от того, скажешь ты мне или нет. – И она замолчала.

– Нет, Юдифь. У меня есть здравый смысл и логика. Бог дает их каждому. Я говорил тебе, что заговорщики ничего с ними не сделают. Это не в их интересах. Семья доньи Исабель слишком богата и влиятельна, и пока Ракель с нею, ее не тронут.

– О, Исаак, – с горечью заметила его жена. – Люди называют тебя мудрым, но есть многое, чего ты не понимаешь. Ты полагаешь, что все люди похожи на тебя и хладнокровно продумывают каждое свое действие. Чаще всего люди делают то, что им хочется, а думают после.

– Возможно, ты права, любовь моя, – сказал Исаак. – Но в данном случае они, похоже, не пострадали.

– Где они были? Кто похитил их? – Ее голос стал твердым и подозрительным. – Их не было ночь и день. Кто с ними был?

Исаак устало вздохнул. Теперь, когда кризис прошел, Юдифь искала виновного, и какой-то неизвестный жулик или злодей здесь не подходил. Это должен был быть кто-то, кому она могла бы бросить обвинение в лицо. Он тщательно подбирал слова; одно неосторожное утверждение, и тогда ни за что достанется Ракель. Она могла бы провести всю свою жизнь под гнетом материнского презрения, поскольку с точки зрения Юдифи, тот факт, что Ракель находилась одна и без защиты в течение целой ночи, говорил о многом.

– Донья Исабель была похищена, как полагают, богатым торговцем, который желал жениться на ней. Ракель захватили одновременно с ней, чтобы охранять здоровье доньи и ее честь. Они не расставались ни на мгновение с тех пор, как их забрали из женского монастыря. Они так и не увидели предполагаемого жениха. Все было проделано руками двух или трех его доверенных слуг.

– И где они теперь?

– В гостинице на Барселонской дороге.

– В общей гостинице? Одни? Окруженные путешественниками, бродягами, солдатами…

– Они сняли пару комнат с крепким замком и женщиной-прислугой, которая может о них позаботиться. Дон Томас уверил меня…

– Дон Томас? Кто этот дон Томас?

– Это секретарь королевы, моя дорогая. Он ехал в Жирону по королевскому поручению, когда натолкнулся на процессию, двигавшуюся в обратную сторону. Он рассказал, что Ракель привлекла его внимание, очень умело сообщив ему, что они едут не по своей воле. Дон Томас спас их от похитителей, убив одного и распугав остальных. Затем он проводил их в гостиницу и оставил там в комфорте и безопасности. – Исаак старательно опустил возраст молодого человека и его довольно симпатичную внешность. – Разве ты не рада снова увидеть дочь?

– Если ты уверен, что с ней ничего не случилось…

– Я уверен, любовь моя.

Юдифь посмотрела на него и впервые, с тех пор как он пришел, обратила внимание на внешность мужа.

– Да ты болен! – сказала она. – Исаак! Что случилось?

– Ничего, любовь моя. Если я бледен, то это потому, что я мало ел и спал, и…

– Спал ты или нет, я не могу сказать, – обиженно сказала Юдифь, – так как ты заперся от меня в своей комнате, но я знаю, что ты ничего не ел. Совсем не ел со вчерашнего утра. Наоми! – крикнула она и со своей обычной решительностью начала раздавать приказы.

Беренгуер послал посыльного к аббатисе Эликсенде, а затем начал, мучительно размышляя, составлять другое письмо, к его величеству. Он с большим облегчением отложил его, когда в дверь постучали.

– Прибыл посыльный, ваше преосвященство, – сказал слуга. – Он принес вам это. Он сказал, что ответа не нужно.

Беренгуер взял письмо, посмотрел на печать и вздохнул.

– Подождите там, – сказал он. – Нет. Лучше скажите, чтобы посыльного задержали, и обеспечьте ему отдых, пока я не прочту это. Затем возвращайтесь.

Это было собственноручное письмо его величества. Оно было кратким и по делу, как и большая часть посланий дона Педро. Король был намерен прибыть на следующий день со своими войсками. Король и офицеры хотели бы остановиться во дворце.

– Найдите мне каноника, – попросил он служащего, который, задыхаясь, прибежал обратно. – Скажите ему, что вскоре прибудут важные посетители, а затем попросите его, чтобы он зашел ко мне. И прикажите поварам разогреть печи и начать готовить. – Королевские посещения всегда были истинным мучением. А уж внезапные грозились и вовсе перерасти в настоящее бедствие.

Когда Исаак поел, а Юдифь ушла, чтобы заняться вечерними хлопотами по дому, Юсуф тихо поскребся в ворота.

– Хозяин? – тихо позвал он, поскольку надеялся избежать встречи с хозяйкой или с Ибрагимом.

– Юсуф? – спросил Исаак и пошел открыть ворота. – Ты поздно возвращаешься. Ты ел?

– Нет, господин.

– Тогда съешь то, что осталось на столе. Если там есть что-нибудь.

– Там много всего, – сказал Юсуф, осматривая остатки ужина Исаака. Он положил кусок рыбы на небольшой ломоть хлеба и жадно съел это, как очень голодный человек. – Я побывал в таверне Родриго, – сказал он, проглотив, – где происходила встреча Внутреннего Совета Братства Меча.

– Это было глупо, парень. Тебя заметили? Кто-нибудь узнал тебя?