Текст книги "Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия"

Автор книги: Кэрол Теврис

Соавторы: Эллиот Аронсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

В конце этого процесса, пройдя долгий путь и оказавшись у подножия пирамиды далеко от скептиков, подобных Майклу Шермеру, «пережившие это» уже интегрировали в свою я-концепцию ложные воспоминания и теперь не могут отличить их от настоящих воспоминаний. Когда их приводят в лабораторию и просят описать травматические впечатления, связанные с их похищением пришельцами, их повышенные физиологические реакции (такие как учащенный сердечный ритм и повышенное кровяное давление) так же сильно выражены, как у пациентов, страдающих от посттравм этического расстройства, вызванного сильным стрессом [109]  [109] Richard J. McNally, Natasha B. Lasko, Susan A. Clancy, et al. (2004), «Psychophysiologic Responding During Script-Driven Imagery in People Reporting Abduction by Space Aliens», Psychological Science, pp. 493–497. См. также: «Abducted» (примеч. 15), and McNally, «Remembering Trauma» (примеч. 26), где приводится обзор этого и других исследований.


[Закрыть]. Они поверили в собственные истории.

* * *

Ложные воспоминания позволяют нам простить себя и оправдать наши ошибки, но иногда это нам дорого обходится: мы оказываемся неспособными принять на себя ответственность за свою жизнь. Понимание возможных искажений памяти и того, что любые глубоко укоренившиеся воспоминания могут оказаться ложными, может помочь людям легче относиться к своим воспоминаниям, признать, что их воспоминания не всегда верны, и избавиться от привычки использовать прошлое для оправдания своих сегодняшних проблем. Если нам следует быть осторожными с нашими желаниями, потому что они могут сбываться, нам нужно быть не менее осторожными с воспоминаниями, выбранными нами, чтобы оправдывать нашу жизнь, потому что нам придется воплощать их в жизнь.

Определенно, одна из наиболее впечатляющих историй, на основе которой многие люди хотят строить свою жизнь, это «повествование о жертве». В реальности инопланетяне никого не похищали (хотя «пережившие это» будут яростно спорить с нами), но миллионы людей в детстве сталкивались с тяжелыми ситуациями и жестокостью: пренебрежением к ним или с тем, что их бросали близкие, сексуальными домогательствами, алкоголизмом родителей, насилием, ужасами войны. Многие люди решили рассказать свои истории: поделиться тем, как они с этим справились, как выжили, чему научились, как преодолели испытания. Истории травм и их преодоления – это вдохновляющие примеры человеческой стойкости [110]  [110] Интересно, тем не менее, что автобиографии, когда-то служившие вдохновляющими примерами борьбы людей против расизма, насилия, болезней, изгнания из родной страны или бедности, похоже, сегодня вышли из моды. Современные мемуары соревнуются в описаниях ужасных и жестоких подробностей жизни автора. См. красноречивое эссе на эту тему: Francine Prose, «Outrageous Misfortune», her review of Jeannette Walls’s The Glass Castle: A Memoir for The New York Times Book Review, March 13, 2005. Эссе начинается так: «Мемуары – это современные волшебные сказки, душераздирающие сказки братьев Гримм, пересказанные с точки зрения смелого ребенка, который, несмотря на все опасности, избежал судьбы быть наструганным на мелкие кусочки, сваренным в горшке и поданным как одно из блюд на семейном обеде».


[Закрыть].

Именно из-за эмоциональной мощи и притягательности этих рассказов тысячам людей захотелось сконструировать собственную версию подобных повествований под девизом «и я тоже». Некоторые утверждают, что пережили холокост и выжили, тысячи людей утверждают, будто их похищали инопланетяне, десятки тысяч заявляют, что в детстве оказались жертвами инцеста или других сексуальных травм, которые, как они утверждают, были подавлены и вытеснены из их памяти, пока они не начали посещать сеансы психотерапии, став взрослыми. Почему люди утверждают; что они страдали и пережили тяжелые испытания, хотя на самом деле этого не происходило, особенно, если эти рассказы вызывают отчуждение их близких или друзей? Искажая свои воспоминания, эти люди могут «получить то, чего они хотят, преобразуя и корректируя то, что было на самом деле», и вот чего они хотят: превратить свою сегодняшнюю жизнь, какой бы тусклой или обыденной она ни была, в яркую победу над бедствиями. Воспоминания о сексуальных домогательствах также помогают разрешить диссонанс между двумя представлениями о себе «Я умный и способный человек» и «Моя сегодняшняя жизнь – полная неудача» с помощью объяснения, позволяющего им хорошо выглядеть в собственных глазах и снять с себя ответственность: «Моя жизнь не удалась, но это не моя вина. Посмотрите, какие ужасные вещи они делали со мной». Эллен Басс и Лора Дейвис показали эту модель рассуждений в своей книге «Смелость для исцеления» («Courage to Heal»). Они объясняют читателям, у которых нет воспоминаний о том, что они в детстве подвергались сексуальным домогательствам, что, «когда вы впервые вспоминаете о том, что подвергались сексуальным домогательствам, или признаете последствия этого, вы можете почувствовать огромное облегчение. Наконец, нашлась причина для ваших проблем. Есть кто-то и что-то, на кого или на что можно возложить вину» [111]  [111] Ellen Bass and Laura Davis (1988), The Courage to Heal: A Guide for Women Survivors of Child Sexual Abuse. New York: Harper &Row, p. 173. Это утверждение сохранилось и в третьем, переработанном и расширенном издании, 1994, р. 183.


[Закрыть].

Так что неудивительно, что большинство людей, изобретающих ложные воспоминания о своих страданиях в детстве, как и те, кто верит, что их похищали инопланетяне, прилагают огромные усилия, чтобы оправдать и сохранить эти новые объяснения своих несчастий. Рассмотрим историю молодой женщины по имени Холли Рамона, которая, проучившись год в университете, начала курс лечения от депрессии и булимии (расстройство пищевого поведения, сопровождающееся резким, приступообразным усилением аппетита и неконтролируемым чувством голода). Психотерапевт сказал ей, что подобные проблемы – это обычно симптомы того, что пациент в детстве подвергался сексуальным домогательствам, хотя Холли утверждала, что с ней ничего подобного не происходило. Тем не менее, через некоторое время под влиянием психотерапевта, а потом и психиатра, который прописал ей амитал (лекарство, которое часто и ошибочно называют «сывороткой правды»), Холли начала «вспоминать», что с пяти до шестнадцати лет се неоднократно насиловал ее отец, который даже заставил ее заниматься сексом с их собакой. Разгневанный отец Холли подал в суд на обоих врачей, обвинив их в профессиональных злоупотреблениях: «…навязывании и закреплении фальшивых воспоминаний, будто бы он подвергал дочь в детстве сексуальным домогательствам». Жюри присяжных с ним согласилось, отец девушки был оправдан, а врачи признаны виновными [112]  [112] Лучший полный рассказ об этой истории см.: Moira Johnston, Spectral Evidence: The Ramona Case: Incest, Memory, and Truth on Trial in Napa Valley. Boston: Houghton Mifflin. Цитата, описывающая изменения, с. 160.


[Закрыть].

Судебное решение вызвало у Холли состояние диссонанса, который она могла разрешить одним из двух способов: она могла принять приговор, поняв, что ее воспоминания были фальшивыми, просить отца о прощении и попытать примириться с родительской семьей, которая была на грани распада из-за ее обвинений. Или она могла отвергнуть вердикт, посчитав его пародией на правосудие, еще больше поверить в то, что отец ее «домогался» и встать на сторону психотерапевта, использовавшего метод «возвращенной памяти». Кстати, второй выбор был легче для нее, потому что ей требовалось оправдать вред, причиненный ею отцу и остальным членам ее семьи. Изменить свое мнение было для нее так же трудно, как развернуть в обратную сторону пароход в узкой реке – мало места для маневра, а вокруг – сплошные мели: гораздо легче сохранять прежний курс. Конечно, Холли Рамона не только бурно отвергала вердикт присяжных – она еще и дополнительно подкрепила свою позицию, решив пойти учиться в аспирантуру, чтобы стать психотерапевтом. Последнее, что мы о ней слышали: она стала поощрять теперь уже собственных клиентов использовать метод «возвращенных воспоминаний», чтобы вспомнить о сексуальных домогательствах, которым они подвергались в детстве…

И все же, наступает момент, когда кто-то встает и говорит правду, даже если эта правда опровергает удобную и складную, помогающую оправдывать себя историю. Это нелегко, потому что требуется свежим и скептическим взглядом посмотреть па комфортные для нас воспоминания, которыми мы жили, проверить, насколько они могут соответствовать истине, и какой бы сильный это ни вызывало диссонанс – отказаться от них. Например, всю свою взрослую жизнь писатель Мэри Карр помнила о том, как ее, невинного подростка, бросил отец. Эти воспоминания позволяли ей считать себя героиней, которая выжила, хотя и была лишена отцовской заботы. Но, когда она села писать свои мемуары, то поняла, что эта история не могла быть правдой.

«Только, если вы изучите реальные события и проанализируете свои собственные мотивы, из тьмы появится такая сложная настоящая правда», – написала она.

Но как может мемуарист отличить реальные события своей жизни от ложных? В какой-то момент я написала прощальную сцену, в которой мой сильно пьющий отец-ковбой распрощался со мной, когда я стала подростком. Когда я начала анализировать свои подростковые воспоминания, чтобы подтвердить это, факты поведали совсем другую историю: мой отец вовремя забирал меня из школы, готовил мне завтрак, приглашал меня вместе с ним ходить на охоту и на рыбалку. Это я отвечала ему «нет». Это я покинула его, уехав в Мексику и в Калифорнию с шайкой торговцев наркотиками, а потом поступила в колледж.

Это было печальнее, чем тот карикатурный автопортрет, с которого я начала. Если бы я продолжила цепляться за свои домыслы, веря, будто причиной моей драмы были препятствия, с которыми я на самом деле не сталкивалась, рисуя себя жертвой незаслуженных жестокостей, я бы никогда не узнала того, что в реальности произошло. Именно это я имею в виду, когда я говорю, что Бог – это истина [113]  [113] Mary Karr, «His So-Called Life», The New York Times op-ed, January 15, 2006.


[Закрыть].

Глава 4. Хорошие намерения, плохая наука: замкнутый круг клинических оценок

«Неважно, насколько прекрасна гипотеза или насколько умен ее автор, или насколько он знаменит – если эксперимент опровергает гипотезу – значит, она неверна. Вот и все».

– Физик Ричард Фейнман

Если Холли Рамона ощущала диссонанс, услышав обвинительный вердикт терапевтам, которые внушили ей фальшивые воспоминания, как вы думаете, что почувствовали эти терапевты? Собирались ли они сказать: «О, дорогая Холли, мы извиняемся за то, что так ужасно ошиблись, когда лечили вашу депрессию и расстройства пищевого поведения. Нам бы следовало снова вернуться на студенческую скамью и побольше узнать о памяти»? Мы, опасаемся, что типичной была реакция другого психотерапевта. Женщина, которую мы назовем Грейс, начала курс терапии, чтобы избавиться от приступов паники. У нее не складывались отношения с мужчиной, ее работодателем, и в первый раз в жизни она почувствовала, что оказалась в ситуации, которую не может контролировать. Однако вместо того, чтобы лечить Грейс от приступов паники или попытаться помочь ей разрешить проблемы на работе, психотерапевт решила, что симптомы Грейс означают, будто бы она подвергалась в детстве сексуальным домогательствам своего отца. Сначала Грейс приняла интерпретацию психотерапевта, в конце концов, она ведь была экспертом по подобным проблемам. Со временем Грейс, как и Холли, начала верить, будто отец приставал к ней с сексуальными намерениями. Грейс прямо обвинила в этом своего отца, разорвала отношения со своими родителями и сестрами и временно ушла от своего мужа и сына. Однако она всегда ощущала какой-то дискомфорт по поводу этих новых «воспоминаний», потому что они противоречили истории ее хороших взаимоотношений с любящим ее отцом. Наступил день, когда она сказала психотерапевту, что больше не верит, будто когда-либо подвергалась домогательствам отца.

Психотерапевт могла принять то, что узнала от клиента, и начать вместе с Грейс работать над поисками лучшего объяснения ее проблем. Она могла прочитать о последних исследованиях наиболее эффективных методов лечения пациентов, страдающих от приступов паники. Она могла обсудить этот случай с коллегами, чтобы проверить, не пропустила ли она чего-то. Однако психотерапевт, консультировавшая Грейс, не сделала ничего из перечисленного выше. Когда Грейс высказала сомнение в правдивости своих «возвращенных» воспоминаний, терапевт ответила: «Вы еще серьезнее больны, чем я думала раньше» [114]  [114] Историю Грейс рассказал нам психолог Джозеф де Ривера, интервьюировавший ее и других респондентов для своего исследования психологии людей, отказавшихся от возникших под влиянием психотерапевтов ложных воспоминаний. См., например, Joseph de Rivera (1997), «The Construction of False Memory Syndrome: The Experience of Retractors», Psychological Inquiry, 8, pp. 271–292; и de Rivera (2000), «Understanding Persons Who Repudiate Memories Recovered in Therapy», Professional Psychology: Research and Practice, 31, pp. 378–386.


[Закрыть].

* * *

В 1980-х и 1990-х гг. появились новые доказательства сексуальных домогательств, которым подвергались дети, и у женщин начались две непредвиденные эпидемии истерии. Одной из них был следующий феномен, основанный на методе «возвращенной памяти», при использовании которого взрослые, прежде не имевшие воспоминаний о детских психических травмах, начинали верить, что они в детстве подвергались сексуальным домогательствам со стороны своих родителей или что их мучили адепты сатанинских культов. Причем в то время они этого почему-то не осознавали, и эти «воспоминания» не подтверждались ни братьями и сестрами, ни друзьями, ни врачами. Они говорили, что под гипнозом их психотерапевт дал им возможность вспомнить ужасные переживания, которые они испытали в младенчестве, когда еще только начинали ходить, или еще раньше, когда лежали в колыбели, или даже в своих предыдущих жизнях. Одна женщина «вспомнила», что мать сажала пауков в ее влагалище. Другая сообщила, что ее отец приставал к ней с сексуальными намерениями, начиная с пяти лет и до двадцати грех, и даже изнасиловал ее за несколько дней до ее свадьбы – это были воспоминания, которые она подавляла, пока не прошла курс терапии. Другие говорили, что их обжигали, хотя на их телах не было шрамов. Некоторые говорили, что их насиловали, они беременели, а потом им принудительно делали аборт, хотя физический осмотр этого не подтверждал. Те из них, кто подавал в суд на своих предполагаемых обидчиков, смогли вызвать в суд экспертов-свидетелей, многие из которых были авторитетами в области медицинской психологии и психиатрии, свидетельствовавших, что возвращенные воспоминания были достоверными доказательствами совращения и надругательств, жертвами которых якобы были истцы [115]  [115] Наиболее полной историей эпидемии «возвращенных воспоминаний» остается книга: Mark Pendergrast's 1996 «Victims of Memory» (2nd ed.). Hinesburg, VT: Upper Access Press; revised and expanded for a HarperCollins British edition, 1996. См. также: Richard J. Ofshe and Ethan Watters (1994), «Making Monsters: False Memory, Psychotherapy, and Sexual Hysteria», New York: Scribners; Elizabeth Loftus and Katherine Ketcham (1994), «The Myth of Repressed Memory», New York: Sr. Martin's Press; and Frederick Crews (ed.), «Unauthorized Freud: Doubters Confront a Legend», New York: Viking. Отличный социологический анализ эпидемий истерии и моральной паники можно найти в книге: Philip Jenkins (1992), «Intimate Enemies: Moral Panics in Contemporary Great Britain». Hawthorne, NY: Aldine de Gruyter. Конкретный пример женщины, утверждавшей, будто отец подвергал ее с 5 до 23 лет сексуальным домогательствам, это случай Лоры Б., подавшей в суд на своего отца, Джоана Хантерфорда, в штате Нью-Гемпшир в 1995 г. Ома проиграла в суде.


[Закрыть].

Второй крупной эпидемией была паника по поводу сексуального насилия, которым подвергались дети в детских садах. В 1983 г. воспитателей детского сада Виргинии Макмартин в городе Манхэттен Бич, штат Калифорния, обвинили в совершении отвратительных надругательств над малолетними детьми: будто бы детей пытали, заставляя участвовать в сатанистских ритуалах в подземелье, убивая на их глазах ручных кроликов и принуждали их к сексуальным актам. Некоторые дети сказали, что воспитатели летали с ними вместе в самолете. Обвинение не смогло убедить присяжных, что дети подвергались насилию, но это дело вызвало волну сходных исков против воспитателей детских садов по всей стране: дело против детского сада Little Rascals в Северной Каролине, дело Келли Майклс в штате Нью-Джерси, дело против семьи Амиро в Массачусетсе, дело Дейла Акики в Сан-Диего, а также были поданы иски против предполагаемых сетей воспитателей-педофилов в городах Джордан, штат Миннесота, Уиначи, штат Вашингтон, Найл, штат Мичиган, Майами, штат Флорида и десятках других мест. Везде дети рассказывали дикие истории. Некоторые их них говорили, что на них напал робот, других, по их словам, мучили клоуны и лобстеры или их заставили съесть лягушку. Один мальчик заявил, что его голого привязали к дереву во дворе детского сада, и на него смотрели все воспитатели и дети, хотя этого не видели прохожие и это не подтвердил никто из других детей. Были приглашены социальные работники и психотерапевты, чтобы они оценили истории, рассказанные детьми, провели с ними курс терапии и помогли им раскрыть, что именно произошло. Многие из них позже давали показания в суде, основываясь на своих клинических оценках, они были уверены в том, что воспитатели были виновны [116]  [116] Две самые первые и все еще лучшие книги о скандалах в детских садах и заявлениях о якобы широком распространении ритуалов сатанистских культов с использованием сексуальных домогательств: Debbie Nathan and Michael Snedeker (1995), «Satan's Silence: Ritual Abuse and the Making of a Modern American Witch Hunt», New York: Basic Books; and Stephen J. Ceci and Maggie Bruck (1995), «Jeopardy in the Courtroom: A Scientific Analysis of Children's Testimony», Washington, DC: American Psychological Association. Дороти Рабиновиц (Dorothy Rabinowitz), редактор и автор газеты Wall Street Journal, была первой, кто поставил под сомнение обвинительный приговор Келли Майклс и добился пересмотра ее дела; см. также: Rabinowitz (2003), «No Cruelеr Tyrannies: Accusation, False Witness, and Other Terrors of Our Times». New York: Wall Street Press Books/Free Press.
  Похожей эпидемией был рост числа случаев синдрома «множественной личности» или «расщепленной личности». До 1980 г. было только несколько подобных случаев, но к середине 1990-х гг. их, по оценкам, уже насчитывалось около 40 000. Когда клиники, специализировавшиеся на лечении этого синдрома, были закрыты в результате успешных судебных исков против психиатров, которые провоцировали это расстройство у психически-неустойчивых пациентов, их количество начало снижаться, хотя синдром продолжает встречаться. См.: Joan Acocella (1999), «Creating Hysteria: Women and Multiple Personality Disorder». San Francisco: Jossey– Bass. О гипнозе и других способах стимулирования ложных воспоминаний о похищении, а также синдроме расщепления личности и «воспоминаний» о сексуальных домогательствах в детстве, см.: Nicholas P. Spanos (1996), «Multiple Identities and False Memories: A Sociocognitive Perspective». Washington, DC: American Psychological Association.


[Закрыть].

Что происходит с подобными эпидемиями, когда они заканчиваются? Почему знаменитости уже больше не рассказывают в ток-шоу о своих обретенных воспоминаниях того, как в младенчестве они подвергались сексуальным домогательствам? Или сегодня все эти садисты-педофилы уже закрыли свои детские сады? Большинство воспитателей, осужденных по этим делам о детских садах, были освобождены после апелляций, но многие воспитатели и родители все еще остаются в тюрьме или под домашним арестом, или вынуждены жить с клеймом осужденных сексуальных преступников. Золотые дни энтузиастов теории «возвращенных воспоминаний» прошли, хотя многие жизни уже разбиты, а бессчетное количество семей уже никогда не воссоединятся. Однако новые случаи иногда появляются в судах, в новостях, в фильмах и в популярных книгах [117]  [117] Например, в феврале 2005 г. в Бостоне жюри присяжных обвинило 74-летнего бывшего священника Пола Шенли в сексуальных домогательствах в отношении 27-него Пола Буса, когда Полу Буса было 6 лег. Это обвинение последовало после серии скандалов, связанных с доказанными обвинениями в адрес католических священников-педофилов, поэтому понятно, почему публика реагировала эмоционально и была настроена против священников и католических властей, которые старались скрыть эти обвинения. Однако единственным доказательством в деле Шенли были воспоминания Буса, которые, как он утверждал, возвратились к нему как яркие «кадры из прошлого», когда он прочитал статью о Шенли в Boston Globe. На суде не было представлено никаких других доказательств вины Шенли, но также и никаких доказательств, опровергающих утверждения Буса. См.: Jonathan Rauch, «Is Paul Shanley Guilty? If Paul Shanley Is a Monster, the State Didn't Prove It», National Journal, March 12, 2005, pp. 746–747; and JoAnn Wypijewski, «The Passion of Father Paul Shanley», Legal Affairs, September-October 2004. Другими скептически настроенными репортерами были, например, Дэниел Лайонс из Forbes, Робин Вашингтон из The Boston Herald и Майкл Майнер из Chicago Reader.


[Закрыть]. Марта Бек в своей книге «Покидая святых» («Leaving the Saints»), описывает, как ее отец-мормон совершил с ней ритуальные сексуальные действия, когда она была ребенком, но не забыла сообщить читателям о том, что она не помнила всего этого до тех пор, пока не начала консультироваться у психотерапевта-приверженца школы «возвращенных воспоминаний», обучившего ее самогипнозу.

Таким образом, хотя эпидемии закончились, идеи, которые их спровоцировали, сохранились в популярной культуре: если вас постоянно травмировали в детстве, вы, вероятно, вытеснили и подавили воспоминания об этом. И, если вы вытеснили из памяти воспоминания об этих травмах, гипноз может возвратить их вам. Если вы абсолютно убеждены в том, что ваши воспоминания истинны – так и есть. Если у вас нет воспоминаний о чем-то, но вы подозреваете, что подверглись насилию, вероятно, это произошло. Если у вас появляются проблески воспоминаний о том, как вас подвергли насилию – к вам возвращается память. Дети почти никогда не лгут на сексуальные темы. Если у вашего ребенка ночные кошмары, он/она мочится в постель, хочет спать при свете или мастурбирует – это может быть признаками того, что ваш ребенок подвергался сексуальному насилию.

Эти представления не выросли в культурном пейзаже за один день как грибы. Они пришли от профессиональных психиатров, которые распространяли их па конференциях, в специальных медицинских журналах, в СМИ и в книгах-бестселлерах, заявлявших, что они – эксперты в сфере диагностики сексуального насилия над детьми и заявлявших об обоснованности теории возвращенных воспоминаний. Их утверждения в основном основывались на давних фрейдистских (и псевдо-фрейдистских) идеях о вытеснении, памяти, сексуальной травме и смысле снов, а также на их уверенности в клинической силе интуиции и диагноза. Все утверждения этих психотерапевтов позже исследовались научными методами. Все они оказались ошибочными.

* * *

Нам больно признаваться в этом, но, когда история детского сада Макмартин впервые появилась в новостях, мы оба, независимо друг от друга были склонны поверить в виновность воспитателей. Не зная подробностей обвинений, мы бездумно поверили клише «нет дыма без огня», хотя нам как ученым не следовало слепо доверять такой информации. Когда через несколько месяцев после суда история была опубликована полностью, и мы узнали об эмоционально-неуравновешенной матери, выдвинувшей первое обвинение, а потом продолжавшей выдумывать все более и более сумасшедшие обвинения, пока даже обвинители не перестали обращать на нее внимание, о том, как детей много месяцев вынуждали «все рассказать» ретивые социальные работники, отправившиеся в «моральный крестовый поход», о том, как истории, рассказанные детьми, становились все более диковинными – мы почувствовали себя дураками, и испытывали неловкость из-за того, что пожертвовали нашим научным скептицизмом, принеся его в жертву на алтарь, как нам казалось, праведного гнева. Наша первоначальная доверчивость вызвала у нас сильный диссонанс, который мы продолжаем испытывать до сих нор. Но наш диссонанс не выдерживает никакого сравнения с тем, что испытывали люди, лично участвовавшие в этой истории, или те, кто публично высказывался о ней, включая психотерапевтов, психиатров и социальных работников, считавших себя квалифицированными клиницистами и защитниками детских прав.

Никому из нас не нравится узнавать, что мы заблуждались, что наши воспоминания – искажены или перемешаны с фантазиями, или что мы допустили скандальную профессиональную ошибку. Для людей, которые работают в медицинских профессиях, ставки особенно велики. Если у вас есть система убеждений, которыми вы руководствуетесь в своей практике, и вы узнаете, что некоторые из них ошибочны, вам нужно или признать, что вы неправы, и изменить ваш подход, или отвергнуть новые доказательства. Если ошибки не очень сильно угрожают вашим представлениям о собственной компетентности, и вы не делали публичных заявлений в их защит у, вы, вероятно, с готовностью измените ваш подход и будете благодарны за то, что предложен лучший метод. Но, если некоторые из этих ваших ошибочных представлений усугубили проблемы вашего клиента, разрушили его/ее семью или отправили невинных людей в тюрьму, тогда у вас подобно тому, как это произошло с терапевтом, консультировавшей Грейс, возникнет серьезный диссонанс, и его будет необходимо разрешить.

Это дилемма Земмельвейса, описанная во введении. Почему же коллеги не сказали ему: «Послушай, Игнац, огромное тебе спасибо за то, что ты обнаружил причину трагических смертей наших пациентов, которых можно было избежать»? Чтобы эти врачи приняли его простую спасающую жизни рекомендацию: мойте ваши руки, им нужно было признать, что они были причиной смертей женщин, пользовавшихся их врачебными услугами. Это было для них нестерпимо, так как ставило под сомнение их ключевые представления о себе как о медицинских экспертах и мудрых целителях – по существу, они порекомендовали Земмельвейсу убраться от них подальше вместе с его глупыми идеями. Поскольку они упрямо отказывались принять убедительные доказательства Земмельвейса: более низкий процент смертности его собственных пациентов, значительно раньше, чем началась эра исков против врачей по обвинению в профессиональной некомпетентности, мы можем уверенно заявить о том, что они поступали так, чтобы защитить свое эго, а не свой доход. Медицина с тех дней ушла далеко вперед, но потребность в самооправдании осталась прежней.

Большинство профессий в конечном итоге, хотя порой и медленно, развиваются и корректируются. Если сегодня вы – врач, вы моете руки и используете латексные перчатки, а, если вы забудете об этом – вам напомнят ваши коллеги, медсестры или пациенты. Если вы управляете компанией, выпускающей игрушки, и ошибочно предсказываете, что ваша новая кукла будет продаваться лучше, чем Барби, рынок поправит вас. Если вы – ученый, вам нельзя фальсифицировать данные о вашей клонированной овце, а потом пытаться обмануть ваших коллег – первая же лаборатория, которой не удастся воспроизвести ваши результаты, поспешит всему миру сообщить об этом. Если вы – экспериментальный психолог и делаете ошибку в содержании вашего эксперимента или в анализе результатов, ваши коллеги и критики немедленно проинформируют об этом вас самих, других членов научного сообщества и вообще всех в пределах солнечной системы вплоть до орбиты бывшей планеты Плутон [**]  [**] В 2006 году MAC (Международный астрономический союз) понизил ранг Плутона и перевел его в разряд малых планет. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Конечно, не все ученые «научны», т. е., открыты для новых фактов и готовы отказаться от своих укоренившихся представлений или согласиться, что материальная личная заинтересованность может повлиять на их исследования. Но, даже если отдельный ученый не захочет исправлять свои ошибки, в конечном итоге, наука сделает это за него.

Проблемами психического здоровья занимаются представители разных профессий. В этой сфере работают люди с различными профессиональными дипломами, образованием, использующие подходы, которые имеют мало общего друг с другом. Представьте себе, что было бы, если бы в профессию юриста допускались как люди, которые обучались на юридических факультетах университета, изучили все направления права и сдали сложный выпускной экзамен, так и люди, которые, заплатив всего 78 $, прослушали недельный курс об этике поведения и зале суда. Теперь вы понимаете сложность проблемы в сфере психотерапии.

В психотерапевтической профессии медицинские психологи сравнимы с образованными юристами. У большинства из них есть ученые степени, и, если они получили диплом в крупном университете, а не в какой-нибудь независимой клинике, они знакомы с фундаментальными результатами психологических исследований. Некоторые из них сами проводят исследования, например, методик успешной терапии или происхождения эмоциональных расстройств. Но независимо оттого, ведут ли они сами исследования или нет, они хорошо знакомы с психологической наукой и знают, какой тип терапии наиболее эффективен для различных проблем. Например, когнитивные и бихевиористские методы, с точки зрения научной психологии, подходят для лечения приступов паники, депрессии, расстройств пищевого поведения, бессонницы, хронических приступов гнева и других эмоциональных расстройств. Эти методы часто также эффективны или даже эффективнее, чем медикаментозное лечение [118]  [118] Некторые исследования обнаружили, что наиболее эффективен комбинированный подход: медикаментозное лечение, дополненное когнитивно-поведенческой терапией (СВТ) – другие обнаружили, что СВТ хорошо работает и без медикаментозного лечения. Материалы по этой проблеме и библиографию можно найти в отчете «American Psychological Association Presidential Task Force on Evidence-Based Practice» (2006), «Evidence-Based Practice in Psychology», American Psychologist, 61, pp. 271–283. См. также: Dianne Chambless et al. (1998), «Update on Empirically Validated Therapies», The Clinical Psychologist, 51, pp. 3-16, и Steven D. Hollon, Michael E. Thase, and John C. Markowitz (2002), «Treatment and Prevention of Depression», Psychological Science in the Public Interest, 3, pp. 39–77. В этих статьях можно найти отличные ссылки на публикации об эмпирически подтвержденной эффективности различных методов терапии для решения различных проблем.


[Закрыть].

Напротив, большинство психиатров – обладателей медицинских дипломов, обучались медицине и фармакологии, но они редко достаточно осведомлены о научном методе или о базовых психологических исследованиях. В XX веке они в основном практиковали фрейдистский психоанализ или производные от него методы: вам нужно обладать медицинским дипломом, чтобы вас допустили к обучению психоанализу. По мере того как популярность психоанализа снижалась и начинала доминировать биомедицинская модель психических расстройств, большинство психиатров стали использовать для лечения пациентов фармакологию, а не различные методы терапевтической беседы. Однако хотя психиатры изучают работу мозга, многие из них плохо знакомы с психологией или с тем, что каждый из терапевтических методов следует подвергать сомнениям и исследованиям, т. е., мало осведомлены о скептической сущности науки. Антрополог Таня Лурманн провела четыре года, исследуя резидентов отделения психиатрии, посещала их учебные занятия и конференции, наблюдала за ними в клинике и в палате экстренной медицинской помощи. Она обнаружила, что от них не ожидается, что они будут много Читать сами – от них требуется усваивать уроки их преподавателей без дискуссий или вопросов. Лекции, посещаемые ими, предлагают практические навыки, а не анализ интеллектуальных проблем: лектор говорит о том, что именно нужно делать, проводя терапию, не обсуждая, почему именно данный метод терапии помогает, или какой метод терапии лучше подходит для решения данной проблемы [119]  [119] Tanya М. Luhrmann (2000), «Of Two Minds: The Growing Disorder in American Psychiatry». New York: Knopf. Ее заключения сходны с тем, как Джонас Робитчер описывал свою профессию в 1980 г. в книге «The Powers of Psychiatry». Boston: Houghton Mifflin.


[Закрыть].

Наконец, есть много людей, практикующих только один из многих различных методов психотерапии. У некоторых из них есть магистерская степень по психологии, психотерапевтическому консультированию или клинической социальной работе, у них есть лицензия на работу в сфере какой-то специализации, скажем, брачной и семейной терапии. У других, однако, вообще нет никакого психологического образования или даже просто диплома о высшем образовании. Само понятие «терапевт» не контролируется: во многих штатах любой человек может назвать себя терапевтом, вообще ни имея никакого образования.

За последние два десятилетия, когда количество всевозможных практиков в сфере психического здоровья резко возросло, многие программы обучения психотерапии отделились от университетских программ подготовки научных психологов на факультетах психологии [120]  [120] Отличный обзор проблем и распространения псевдонаучных методов в психотерапии, включая необоснованные тесты для диагностики, методы лечения аутизма и синдрома повышенной активности и дефицита внимания, а также ряд популярных методов психотерапии, см.: Scott О. Lilienfeld, Steven Jay Lynn, and Jeffrey M. Lohr (eds.) (2003), «Science and Pseudoscience in Contemporary Clinical Psychology». New York: Guilford. Другая сторона проблемы – наиболее важные результаты к клинической науке представлена в статьях: Scott О. Lilienfeld и William Т. O'Donohue (eds.) (2007), «The Great Ideas of Clinical Science». New York: Routledge.


[Закрыть]. «Зачем нам изучать математическую статистику и методы исследований? – спрашивают многие выпускники этих программ. – Все, что нам нужно знать – как проводить терапию, а для этого нам в основном нужен клинический опыт». В некотором отношении они правы. Психотерапевты постоянно принимают решения по поводу направления терапии: Что сейчас может быть полезным? В каком направлении нам следует двигаться? Это подходящее время, чтобы рискнуть и поставить под сомнение историю, рассказанную клиентом, или лучше подождать до конца сеанса? Для принятия этих решений требуется знакомство с бесконечным ассортиментом причуд и страстей человеческой психики, в которой таятся и тьма, и любовь.

Кроме того, по самой своей природе психотерапия – это частная сделка между терапевтом и клиентом. Никто не заглядывает через плечо терапевта в приватной обстановке кабинета для психотерапевтических консультаций, готовый наброситься на него, если он (или она) сделает что-то не так. Однако частный характер транзакции означает, что терапевт, который не обучался научным методам и скептицизму, не обладает необходимыми навыками внутренней самокоррекции. позволяющими защититься от когнитивных ошибок, которым мы все подвержены. То, что видят такие терапевты, подтверждает их представления, а представления – определяют, что именно они видят.

Это закрытый цикл, замкнутый круг. Моему клиенту стало лучше? Отлично, то, что я делал, дало эффект. Состояние моего клиента не изменилось, или ей стало хуже? Жаль, но это она сама сопротивляется терапии, у ее проблем очень глубокие причины, кроме того, иногда клиенту необходимо почувствовать себя хуже, прежде чем наступит улучшение. Считаю ли я, что подавленный гнев вызывает сексуальные проблемы? Проблемы с эрекцией у моего клиента должны отражать его подавленный гнев, направленный на его мать или жену. Считаю ли я, что сексуальные домогательства вызывают расстройства пищевого поведения? Булимия моей клиентки должна означать, что она подвергалась сексуальному насилию в детстве.

Мы хотим ясно дать понять, что большинство психотерапевтов – эффективны и что некоторые клиенты, действительно, сопротивляются терапии, и у их психических расстройств есть в реальности запутанная этиология. Эта глава – вовсе не попытка поставить под сомнение полезность психотерапии, так же как утверждение, что наша память допускает ошибки, не означает, будто любые воспоминания следует ставить под сомнение, а публикации о возможном конфликте интересов у ученых не утверждают, будто все ученые фальсифицируют результаты своих исследований. Наша цель – исследовать ошибки, которые могут быть следствием закрытого характера психотерапевтической практики, и показать, как самооправдания способствуют их закреплению.

Для каждого терапевт а, занимающегося частной психотерапевтической практикой, скептицизм и наука – это пути, позволяющие выйти за пределы «замкнутого круга». Скептицизм, например, учит терапевтов осторожности, тому, чтобы не принимать за чистую монету все, что говорит им клиент. Если женщина рассказывает, будто ее мать сажала ей во влагалище пауков, когда ей было три года, скептически настроенный терапевт должен проявлять сочувствие, по не верить буквально, что именно это с ней произошло. Если ребенок говорит, что воспитатель взял его с собой, и они летали на самолете, в котором было полно клоунов и лягушек, терапевт-скептик будет зачарован подобной историей, но не поверит, что воспитатели действительно наняли частный самолет (очевидно, на свою зарплату). Научные исследования дают возможность психотерапевтам улучшить свою клиническую практику и избежать ошибок. Например, если вы собираетесь использовать гипноз, вам полезно знать, что гипноз может Помочь клиентам научиться расслабляться, справляться с болью и бросить курить, но вам никогда не следует использовать гипноз, чтобы помогать клиенту возвращать вытесненные воспоминания, так как ваш загипнотизированный клиент, охотно выполняющий ваши просьбы и подверженный вашему влиянию, часто будет изобретать воспоминания, которым нельзя верить [121]  [121] Доказательства эффективности гипноза для лечения многих случаев острых и хронических болей см.: David R. Patterson and Mark P. Jensen (2003), «Hypnosis and Clinical Pain», Psychological Bulletin, 29, pp. 495–521. Гипноз может также повысить эффективность методов когнитивно-поведенческой терапии для похудания, отказа от курения и других проблемных видов поведения. См.: Irving Kirsch, Guy Montgomery, and Guy Sapirstein (1995), «Hypnosis as an Adjunct to Cognitive-Behavioral Psychotherapy: A Meta-Analysis», Journal of Consulting and Clinical Psychology, pp. 214–220. Но есть масса убедительных доказательств того, что гипноз – это ненадежный метод для возвращения памяти и воспоминаний, вот почему Американская психологическая ассоциация и Американская медицинская ассоциация возражают против использования «освеженных с помощью гипноза» свидетельских показаний в судах. См.: Steven Jay Lynn, Timothy Lock, Elizabeth Loftus, Elisa Krackow, and Scott O. Lilienfeld (2003), «The Remembrance of Things Past: Problematic Memory Recovery Techniques in Psychotherapy», in Lilienfeld, Lohr, and Lynn, Science and Pseudoscience in Contemporary Clinical Psychology (примеч. 7); и John F. Kihlstrom (1994), «Hypnosis, Delayed Recall, and the Principles of Memory», International Journal of Experimental Hypnosis, 42, pp. 337–345.


[Закрыть].

Однако сегодня есть тысячи психиатров, социальных работников, консультантов и психотерапевтов, занимающихся частной практикой, не обладая ни здоровым скептицизмом, ни знаниями, которыми им следовало бы руководствоваться. Пол Мил, добившийся большого признания и как клиницист, и как ученый-исследователь, однажды отметил, что, когда он был студентом, при подготовке всех психологов они должны были принять на себя «…общее для всех научное обязательство: не позволять обманывать себя и самому не обманывать других. В мире клинической практики произошли некоторые вещи, которые меня в этом отношении тревожат. Этот скептицизм, это страстное стремление не быть обманутым и не обманывать других, перестали быть важнейшим элементом интеллектуального арсенала всех психологов, как это было 50 лет назад… Я слышал о показаниях психологов-экспертов в судах, у которых эта критическая ментальность, похоже, отсутствовала» [122]  [122] Paul Meehl (1986, Summer), «Psychology: Does Our Heterogenous Subject Matter Have Any Unity?», Minnesota Psychologist, p. 4.


[Закрыть].