Текст книги "Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия"

Автор книги: Кэрол Теврис

Соавторы: Эллиот Аронсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 1. Когнитивный диссонанс: механизм самооправдания

Пресс-релиз, опубликованный 1 ноября 1993 г.

МЫ НЕ ДОПУСТИЛИ ОШИБКИ, когда писали в наших предыдущих пресс-релизах, что Нью-Йорк будет разрушен 4 сентября и 4 октября 1993 г. Мы не ошиблись, не ошиблись ни на йоту!

Пресс-релиз, опубликованный 4 апреля 1994 г.

Все даты, сообщенные в наших предыдущих пресс-релизах, это верные даты, данные Господом, которые приводятся в Священном Писании. Ни одна из дат не была неверной… Иезекииль отводит всего 430 дней на осаду города… что дает нам именно 2 мая 1994 г. К этому моменту все люди предупреждены. Мы сделали нашу работу…

Мы – единственные в мире, кто направляет людей к безопасности, благополучию и спасению! [11]

У нас стопроцентные результаты!

Это изумительно и иногда забавно – читать предсказания Судного дня, но еще интереснее следить за тем, что происходит с рассуждениями истинно верующих, когда предсказание не сбывается, а грешный мир продолжает существовать. Обратите внимание, что почти никто никогда не скажет: «Как же я опростоволосился! Уму непостижимо, насколько же я был глуп, чтобы верить во всю эту чушь!». Напротив, в большинстве случаев их убежденность в силе своих предсказаний еще больше растет. Люди, верящие, что в «Откровениях» Библии или в трактатах жившего в XVI веке самопровозглашенного провидца Нострадамуса предсказаны все несчастья человечества, начиная с эпидемий чумы и заканчивая 11-м сентября, цепляются за свои взгляды, и их не смущают такие мелкие проблемы, как мутный и неопределенный характер предсказаний, которые можно понять, только после того, как «предсказанное» событие уже произошло.

Полстолетия назад молодой психолог, которого звали Леон Фестингер, и два его помощника проникли в группу людей, веривших, что миру придет конец 21 декабря [12]  [12] Leon Festinger, Henry W. Riecken, and Stanley Schachter (1956), When Prophecy Fails. Minneapolis: LIniversity of Minnesota Press.


[Закрыть]. Они хотели знать, что произойдёт с группой, если пророчество (как они надеялись!) не сбудется. Лидер группы, которую исследователи назвали Мэриан Кич, обещала, что только преданных людей подберет летающее блюдце, и они вознесутся на нем и обретут спасение в полночь 20 декабря. Многие из ее последователей оставили работу, продали свои дома и потратили свои сбережения, ожидая конца света. Кому нужны деньги в космосе? Другие последователи ожидали конца в страхе и смирении у себя дома. (Так и не уверовавший муж самой миссис Кич рано отправился спать и крепко спал всю ночь, пока его жена и ее последователи молились в гостиной). Фестингер сделал такой прогноз: верующие, не очень сильно верившие в предсказание и поэтому ожидавшие конца света у себя дома, надеясь, что не погибнут в полночь, спокойно утратят доверие к миссис Кич. Но те, кто расстался со своим имуществом и вместе с единомышленниками ожидали приземления космического корабля, еще сильнее поверят в ее мистические способности. В самом деле: они теперь постараются сделать все, чтобы другие присоединились к ним.

В полночь, когда все еще не было никаких следов космического корабля во дворе, группа начала немного нервничать. В два часа ночи они были уже серьезно обеспокоены. В 4:45 утра у миссис Кич было новое видение: мир был спасен, сказала она, благодаря непоколебимой вере ее маленькой группы. «И такова сила слова Господа, – сказала она своим последователям, – что были вы спасены на пороге смерти в одно мгновение, вот какая мощь снизошла на Землю. И не случалось с первого дня творения, чтобы была на Земле такая сила Добра и Света, которая заполняет сейчас эту комнату».

Настроение группы изменилось: вместо отчаяния пришло воодушевление. Многие участники группы, которые до 21 декабря не ощущали потребности проповедовать, начали звонить журналистам и рассказывать им о чуде, и вскоре они уже проповедовали на улицах, останавливая прохожих и пытаясь обратить их в свою веру. Не сбылось предсказание миссис Кич, но подтвердилось предсказание Леона Фестингера.

* * *

Механизм, подталкивающий к самооправданиям, энергия, которая порождает потребность оправдывать наши действия и решения, особенно, неверные – это неприятное ощущение, названное Фестингером «когнитивным диссонансом». Когнитивный диссонанс – состояние напряженности, появляющееся всякий раз, когда у человека возникают два психологически несовместимых когнитивных преставления (это могут быть идеи, аттитюды, убеждения, мнения). Например: «Курение – это глупость, которая может убить меня» и «Я выкуриваю две пачки в день». Диссонанс вызывает умственный дискомфорт, варьирующий oт умеренных негативных эмоций до страданий, люди не могут успокоиться, пока не найдут способ уменьшить диссонанс. В нашем примере наиболее простой способ для курящей женщины уменьшить диссонанс – бросить курить. Но, если она уже пыталась бросить курить, но не смогла, то будет убеждать себя в том, что курение на самом деле не приносит такого уж большого вреда, или что курение оправдывает риск, потому что помогает расслабиться, или не набирать лишний вес (в конце концов, тучность – это тоже риск для здоровья) и т. д. Большинство курильщиков изобретательно уменьшают диссонанс многими подобными способами, хотя это и самообман.

Диссонанс вызывает беспокойство, потому что верить одновременно в две противоречащие друг другу идеи означает заигрывать с абсурдом, а, как заметил Альбер Камю, мы, люди – такие создания, которые проводят всю свою жизнь, пытаясь убедить себя в том, что наше существование не является абсурдом.

По своей сути, теория Фестингера посвящена тому, как люди стараются осмысливать противоречащие друг другу идеи и вести жизнь, которая, по крайней мере, им самим представляется последовательной и осмысленной. Эта теория послужила источником вдохновения для более 3000 экспериментов, которые изменили представление о том, как работает человеческий ум. Теория когнитивного диссонанса даже вышла за пределы академической среды и стала элементом популярной культуры. Этот термин теперь можно встретить везде. Мы, двое, слышали или видели его в теленовостях, в политических обзорах, журнальных статьях, на бамперах автомобилей, даже в мыльных операх. Алекс Требек использовал его в телевикторине Jeopardy (на российском телевидении она выходит под названием «Своя игра»), Джон Стюарт – в комедийном телешоу The Daily Show, а в телевизионном сериале о Белом доме The West Wing его упоминает президент Бартлет. Хотя этот термин широко употребляется, немногие люди полностью понимают его смысл и связанную с ним огромную силу мотивации.

В 1956 г. один из нас (Эллиот) приехал в Стэндфордский университет, чтобы учиться в аспирантуре факультета психологии. В том же году туда приехал и молодой профессор Фестингер, и они немедленно стали работать вместе, придумывая эксперименты, чтобы тестировать и развивать теорию диссонанса [13]  [13] Leon Festinger (1957), A Theory of Cognitive Dissonance. Stanford: Stanford University Press. См.: Leon Festinger and Elliot Aronson (1960), «Arousal and Reduction of Dissonance in Social Contexts», в D. Cartwright and Z. Zander (eds.), Group Dynamics (3rd ed.), New York: Harper & Row, 1960-1; и Eddie Harmon-Jones and Judson Mills (eds.) (1999), Cognitive Dissonance: Progress on a Pivotal Theory in Social Psychology, Washington, DC: American Psychological Association.


[Закрыть].

Их размышления бросали вызов многим представлениям, которые были «евангелием» для психологов и для обычных людей. Например, убеждению бихевиористов в том, что люди действуют в первую очередь для того, чтобы получать награды, воззрениям экономистов, предполагавших, что люди в целом принимают рациональные решения, или взглядам психоаналитиков, полагавшим, будто агрессивное поведение позволяет избавиться от агрессивных побуждений.

Задумайтесь о том, как теория когнитивного диссонанса изменила бихевиоризм. Было время, когда большинство ученых-психологов были убеждены, что действия людей управляются поощрениями и наказаниями. Это, конечно, верно, что, если вы будете давать крысе корм на выходе из лабиринта, она быстрее научится находить из него выход, чем в том случае, если вы ее кормить нe будете; или что, если вы будете давать вашей собаке печенье, после того как она подает вам лапу, она выучит этот трюк быстрее, чем в том случае, если просто сидеть и ждать, пока она научится давать лапу сама. И напротив, если вы будете наказывать щенка, когда он сделал лужу на ковре – он скоро научится не пачкать ковер. Бихевиористы далее утверждали, что все, что ассоциируется с наградой, становится привлекательнее: ваш щенок полюбит вас, потому что вы даете ему печенье, а все, что ассоциируется с болью, становится неприятным и нежелательным.

Бихевиористские закономерности, конечно, относятся и к людям тоже: никто не останется на скучной работе, если за нее не будут платить, а если вы дадите вашему маленькому ребенку конфету, чтобы он перестал капризничать, вы его научите устраивать капризы всякий раз, когда ему/ей захочется получить конфету. Однако, хорошо ли это, или плохо, ведь человеческий мозг сложнее, чем мозг крысы или щенка. Собака не может чувствовать раскаяние, если вы ее поймаете, когда она сделала лужу на вашем ковре, она не станет придумывать оправдания для своего проступка. А люди – думают, и поскольку мы думаем, теория диссонанса демонстрирует, что наше поведение может выходить за рамки эффектов, связанных с поощрениями и наказаниями, и часто им противоречит.

Например, Эллиот предсказал, что, если люди перенесут серьезную боль, дискомфорт, сделают существенные усилия или окажутся в неловком положении для того, чтобы что-то получить, они будут более счастливы, получив «это» в сравнении с теми, кому «это» досталось легко. Для бихевиористов такой прогноз выглядел нелепо. Почему вдруг людям понравится что-то, ассоциирующееся с болью? Но для Эллиота ответ был очевидным: самооправдание. Убежденность в том, что я – благоразумный и компетентный человек, диссонирует со знанием о том, что я прошел болезненную процедуру, чтобы достигнуть чего-то, допустим, вступить в дискуссионную группу, оказавшуюся скучной и бесполезной. По этой причине я неосознанно стану искажать мое восприятие этой группы в позитивном направлении, пытаясь найти в ней какие-то хорошие аспекты и игнорируя плохие.

Может показаться, что самый легкий способ проверить эту гипотезу будет таким: определить рейтинг нескольких студенческих братств по степени неприятности и тяжести испытаний, которые должны перенести новички, чтобы вступить в них, а потом проинтервьюировать их членов и спросить у них, насколько им нравится данное братство. Если члены группы с суровым обрядом инициации будут больше любить своих «братьев», чем члены тех братств, где испытания умеренные, это докажет, что суровость испытаний влияет на привлекательность группы? Нет. Направление причинной связи может быть обратным. Если члены братства считают его очень привлекательной элитной группой, они могут требовать суровых испытаний для новичков, чтобы воспрепятствовать вступлению в братство «всякого сброда». Только те, кого, действительно, очень привлекает группа с суровым обрядом инициации, попытаются в нее вступить. Те же, кто не очень заинтересован в данном конкретном братстве, но просто хотят вступить в какое-то братство, выберут братство с умеренными испытаниями для новичков.

Вот почему так важно провести контролируемый эксперимент. «Красота» такого эксперимента в том, что можно случайным образом распределять людей в группы, подвергающиеся воздействию разных условий. Независимо от изначального уровня интереса к группе, до того, как участники эксперимента вступают в нее, каждый из них будет случайным образом назначен в группу или с суровыми условиями инициации, или с умеренными условиями. Если люди, прошедшие для вступления в группу сложные испытания, находят ее потом более привлекательной, чем те, кому не понадобилось прикладывать усилия, мы будем знать, что это объясняется именно затраченными усилиями, а не уровнем первоначального интереса.

Эллиот и его коллега Джадсон Миллс провели именно такой эксперимент [14]  [14] Elliot Aronson and Judson Mills (1959), «The Effect of Severity of Initiation on Liking for a Group», Journal of Abnormal and Social Psychology, 59, pp. 177–181.


[Закрыть]. Студентов Стэндфордского университета пригласили участвовать в дискуссионной группе, темой которой была психология секса, но перед тем, как стать се членами, им требовалось пройти вступительные испытания. Некоторые студенты были случайным образом назначены в группу, в которой процедура вступления требовала от них делать то, что вызывает неловкость: они должны были громко читать вслух экспериментатору отрывки с описанием откровенных эротических сцен из романа «Любовник леди Чаттерлей» («Lady Chatterley's Lover») Дэвида Лоуренса и других «колоритных» романов. (Консервативных и добропорядочных студентов 1950-х гг. это очень смущало). Другие, тоже отобранные случайным образом, проходили «мягкий» отбор, который их смущал лишь слегка: они должны были вслух читать сексуальные термины из словаря.

После процедуры «отбора» каждый из студентов слушал одну и ту же магнитофонную запись дискуссии, которая, как ему сообщалось, проходила в группе, к которой он только что присоединился. На самом деле эта запись была приготовлена заранее, и «дискуссия» намеренно делалась как можно более скучной и бессмысленной. Ее участники говорили сбивчиво и с долгими паузами о вторичных половых признаках птиц, в частности об изменениях оперения самцов в период ухаживания и т. п. На записи участники дискуссии хмыкали, говорили невнятно, часто прерывали друг друга, останавливались посередине фразы и так и не заканчивали ее.

Наконец, студенты оценивали дискуссию по ряду критериев. Те, кто прошел легкую процедуру «отбора», реалистично оценили дискуссию как бессмысленную и скучную, а ее участников также сочли неинтересными и скучными. Один из юношей в записи дискуссии, запинаясь и бормоча, признавал, что он не подготовился к обсуждению и не прочитал статью о ритуале ухаживания какого-то редкого вида птиц, и у слушателей, прошедших легкую процедуру отбора, он вызвал раздражение. Что за безответственный идиот! Он даже не прочитал обязательную статью! Он подвел группу! Кто захочет быть в группе вместе с таким человеком? Но те, кто прошел грудную процедуру отбора, оценили дискуссию как интересную и захватывающую, а участников группы посчитали привлекательными и умными. Они простили «безответственного идиота». Его искренность им понравилась! Разве это не замечательно: оказаться в группе вместе с таким честным парнем? Трудно поверить, что все слушали одну и ту же запись. Вот какова сила когнитивного диссонанса.

Этот эксперимент был несколько раз повторен другими учеными, использовавшими разные приемы воздействия и «отбора», начиная с электрошока, заканчивая тяжелыми физическими упражнениями [15]  [15] См., например, Harold Gerard and Grover Mathewson (1966), «The Effects of Severity of Initiation on Liking for a Group: A Replication», Journal of Experimental Social Psychology, 2, pp. 278–287.


[Закрыть]. Результаты были всегда одинаковы: трудная процедура вступительных испытаний приводила к тому, что группа нравилась больше. Эти результаты вовсе не означают, что людям нравятся неприятные ситуации, такие как заполнение налоговой декларации, или какие-то ситуации, связанные с болью. Они показывают, что если человек добровольно проходит сложные или болезненные и неприятные испытания, чтобы достигнуть какой-то цели или получать что-то, то цель или объект его усилий становятся более привлекательными. Если по пути на семинар дискуссионной группы вам на голову из открытого окна упадет цветочный горшок, после этого дискуссионная группа не станет больше нравиться. Но, если вы сами согласитесь на то, чтобы вас стукнули по голове цветочным горшком, чтобы стать участником группы – определенно, группа окажется после этого для вас более привлекательной.

Верить, чтобы увидеть [*]  [*] Это парафраз цитаты из Библии: «Нужно увидеть, чтобы поверить». – Примеч. пер.


[Закрыть]

«Я буду искать все новые доказательства, чтобы подтвердить то мнение, которое у меня уже есть».

– лорд Молсон, британский политик (1901–1991 гг.)

Теория когнитивного диссонанса также подорвала льстящую нашему самолюбию идею, будто мы, Homo sapiens, логично анализируем информацию. Если новая информация согласуется с нашими взглядами, мы думаем, что она обоснованная и полезная: «Именно то, что я всегда говорил!». Но если новая информация не согласуется с ними – мы считаем ее предвзятой или глупой: «Что за глупый довод!». Наша потребность в согласованности наших представлений настолько сильна, что, когда людей заставляют рассматривать, противоречащие их взглядам доказательства, они находят способ критиковать, искажать или отбросить, их, чтобы иметь, возможность поддерживать и укреплять свои уже существующие представления. Это интеллектуальное смещение называется «ошибкой подтверждения» [16]  [16] См. интересный обзор, посвященный этой когнитивной «ошибке подтверждения» и многим примерам ее использования в: Raymond S. Nickerson (1998), «Confirmation Bias: A Ubiquitous Phenomenon in Many Guises», Review of General Psychology, 2, pp. 175–220.


[Закрыть]. Ленни Брюс, легендарный американский юморист и социальный обозреватель, ярко описал эту тенденцию, когда смотрел в 1960 г. знаменитую дискуссию между Ричардом Никсоном и Джоном Кеннеди – первые в истории США теледебаты кандидатов в президенты:

«Если я смотрел теледебаты вместе со сторонниками Кеннеди, они комментировали их так: „Ну, он просто уничтожил Никсона“. Потом мы шли в какую-то другую квартиру, где собирались сторонники Никсона, и они говорили нам: „Как вам нравится выволочка, которую Никсон устроил Кеннеди?“. А потом я понял, что каждая из групп настолько любила своего кандидата, что парень должен был совершить нечто из ряда вон выходящее, чтобы отношение к нему изменилось, например, глядя прямо в камеру сказать:

„Я – вор, я – мошенник, вы слышите меня? Я – худший кандидат в президенты, которого вы можете выбрать!“ И даже в этом случае его сторонники скажут: „Вот ведь честный человек. Нужно обладать мужеством, чтобы признать такое. Именно такой парень нам нужен в президенты“» [17]  [17] Lenny Bruce (1966), How to Talk Dirty and Influence People. Chicago: Playboy Press and New York: Pocket Books, pp. 232–233.


[Закрыть].

В 2003 г., когда стало абсолютно ясно, что в Ираке не было оружия массового поражения, американцы, поддерживающие войну и обоснование ее необходимости президентом Бушем, начали испытывать диссонанс: Мы верили президенту, но мы (и он) заблуждались. Как разрешить диссонанс? Для демократов, которые поверили, будто у Саддама Хуссейна было оружие массового уничтожения, решение было относительно простым: республиканцы снова были неправы, президент лгал или, по меньшей мере, с готовностью верил ложной информации, как глупо было с моей стороны верить ему. Для республиканцев, однако, диссонанс был острее. Более половины из них разрешили его, отказавшись принять очевидное, и отвечали в опросе, проведенном организацией Knowledge Networks, что верят, будто оружие массового поражения в Ираке было найдено. Руководитель этого опроса сказал: «Желание некоторых американцев поддержать войну может заставить их не воспринимать информацию о том, что оружие массового уничтожения не было найдено. Учитывая огромное количество информации на эту тему и массовый интерес к ней, подобная степень неинформированности предполагает, что некоторые американцы могут избегать таким способом когнитивного диссонанса». Кто бы сомневался [18]  [18] Steven Kull, директор программы Program on International Policy Attitudes (PIPA) в университете Мэриленда, комментарий результатов исследования PIPA/Knowledge Networks poll, June 14, 2003, «Many Americans Unaware WMD Have Nor Been Found».


[Закрыть].

Нейробиологи недавно показали, что эта тенденция нашего мышления встроена в сам способ переработки информации мозгом, и это не зависит от политических взглядов людей. Например, в исследовании, проведенном Дрю Вестен с коллегами, в котором использовалась магнитно-резонансная томография (МРТ), респонденты анализировали информацию о республиканце Джордже Буше или демократе Джоне Керри, которая согласовывалась (консонансная информация) или расходилась (диссонансная информация) с их политическими взглядами. Дрю Вестен с коллегами обнаружили, что мыслительные зоны мозга буквально отключались, когда участники эксперимента сталкивались с диссонансной информацией, а эмоциональные зоны начинали «радостно светиться», когда консонанс восстанавливался [19]  [19] Drew Westen, Clint Kilts, Pavel Blagov, et al. (2006), «The Neural Basis of Motivated Reasoning: An fMRI Study of Emotional Constraints on Political Judgment During the U.S. Presidential Election of 2004», Journal of Cognitive Neuroscience, 18, pp. 1947–1958.


[Закрыть]. Эти механизмы предоставляют нейрофизиологическое обоснование для известного наблюдения: если мы приняли какое-то решение или придерживаемся каких-то взглядов, нашу позицию трудно изменить.

В самом деле, даже чтение информации, противоречащей вашей точке зрения, может еще больше убедить вас в том, что вы правы. В одном эксперименте исследователи выбирали людей, некоторые из которых были за смертную казнь, а некоторые – против, и просили их прочитать две научные, хорошо аргументированные статьи на эмоциональную тему: предотвращает ли смертная казнь насильственные преступления. В одной статье делался вывод, что предотвращает, а в другой – что нет. Если бы читатели анализировали информацию рационально, они бы, по меньшей мере, поняли, что проблема сложнее, чем они ранее представляли, их позиции по поводу возможного сдерживающего эффекта смертной казни стали бы более умеренными и сблизились. Но теория диссонанса предсказывает, что читатели отыщут способ исказить содержание и аргументацию двух статей. Они найдут причины восхищаться статьей, подтверждающей их точку зрения, расхваливая ее как очень компетентную. Однако читатели будут жестоко критиковать статью, опровергающую их точку зрения, найдут в ней мелкие недочеты и преувеличат их, объявив вескими причинами, по которым на них эта статья повлиять не может. Именно так и произошло. Каждая сторона не только отнеслась с недоверием к аргументам оппонентов, но также еще больше укрепилась в своем мнении [20]  [20] Charles Lord, Lee Ross, and Mark Lepper (1979), «Biased Assimilation and Attitude Polarization: The Effects of Prior Theories on Subsequently Considered Evidence», Journal of Personality and Social Psychology, 37, pp. 2098–2109.


[Закрыть].

«Ошибка подтверждения» также приводит к тому, что отсутствие доказательств воспринимается нами как доказательство того, во что мы верим. Когда ФБР и другие органы расследования не сумели найти никаких доказательств того, что в страну, якобы, проникли представители сатанистских культов, практикующие ритуальные убийства младенцев, тех, кто верил «информации» о злодейских действиях подобных культов, это не убедило. Отсутствие доказательств, сказали они, было подтверждением того, как умны и коварны лидеры сатанистских культов: они съедали бедных младенцев, не оставляя даже костей. Такая логика рассуждений свойственна не только для приверженцев культов и любителей популярной психологии. Когда Франклин Делано Рузвельт принял во время Второй мировой войны ужасное решение отправить тысячи американцев японского происхождения в концентрационные лагеря, то сделал это исключительно на основании слухов, будто американцы японского происхождения планируют саботаж, который помешает США вести войну. Ни тогда, ни позже не было никаких доказательств, подтверждающих этот слух. В самом деле, командующий армией США на Западном побережье, генерал Джон Девитт, признал, что у них не было ни одного доказательства акта саботажа или измены, совершенных американцами японского происхождения. «Тот факт, что саботажа не было, – сказал он, – вызывает беспокойство и подтверждает, что такие действия будут предприняты» [21]  [21] Doris Kearns Goodwin (1994), No Ordinary Time. New York: Simon & Schuster/Touchstone, p. 321. (Выделение в оригинале).


[Закрыть].

Выбор Ингрид, мерседес Ника и каноэ Эллиота

Теория когнитивного диссонанса объясняет гораздо больше, чем логичное предположение, что люди не всегда разумно анализируют информацию. Она также показывает, почему люди продолжают оставаться предвзятыми, после того как они приняли важные решения [22]  [22] В одной из первых демонстраций снижения диссонанса, возникающего после покупки, Джек Брем, изображая исследователя– маркетолога, показывал группе женщин 8 различных кухонных приборов (тостер, кофеварку, гриль и др.) и просил их оценить, насколько они хотели бы получить каждый из них. Потом Брем говорил каждой женщине, что она может получить один прибор в подарок и давал ей возможность выбрать один из двух приборов, обладавших для нее равной привлекательностью. Он упаковывал выбранный прибор и дарил его женщине. Позже женщины еще раз оценивали те же кухонные приборы. На этот раз они оценивали выбранный ими прибор выше, чем тот, который не выбрали. См.: Jack Brehm (1956), «Postdecision Changes in the Desirability of Alternatives», Journal of Abnormal and Social Psychology, 52, pp. 384–389.


[Закрыть]. Социальный психолог Дэн Гилберт в своей интересной книге «Споткнувшись о счастье» («Stumbling on Happiness») просит нас задуматься о том, что бы произошло, если бы в конце знаменитого фильма «Касабланка» («Casablanca») героиня Ингрид Бергман вместо того, чтобы патриотично воссоединиться со сражающимся с нацистами мужем, осталась бы вместе с героем, которого играл Хамфри Богарт, в Марокко [23]  [23] Daniel Gilbert (2006), Stumbling on Happiness. New York: Alfred A. Knopf.


[Закрыть]. Стала бы она жалеть об этом, как Богарт предсказывал ей в своем горьком монологе: «Может быть, не сегодня, может быть не завтра, но скоро и до конца твоей жизни?». Или она, напротив, будет всю жизнь жалеть о том, что оставила Богарта? Гилберт приводит многочисленные данные, чтобы показать: ответ на оба вопроса будет отрицательным, и любое решение в долгосрочной перспективе сделало бы героиню Ингрид счастливой. Герой Богарта был красноречив, но неправ, и теория диссонанса объясняет нам почему: героиня Ингрид нашла бы доводы, оправдывающие любой из двух возможных выборов, как и доводы против того выбора, который она отвергла. Как только мы приняли решение, в нашем распоряжении оказывается масса инструментов, помогающих нам его оправдать и обосновать. Когда наш бережливый и скучноватый друг Ник продал свой старый Honda Civic, на котором ездил восемь лет и, поддавшись внезапному порыву, купил новый дорогой Mercedes, он поступил странно (для прежнего Ника, которого мы знали). Он принялся критиковать автомобили своих друзей и говорил примерно так: «Не пора ли тебе продать эту рухлядь? Разве ты не заслуживаешь удовольствия ездить на хорошо сконструированном автомобиле?» или «Ты знаешь, ездить на маленьких машинах небезопасно. Если ты попадешь в аварию, то можешь погибнуть. Разве твоя жизнь не стоит нескольких лишних тысяч долларов? Ты не понимаешь, насколько спокойнее я себя чувствую, зная, что моя семья в безопасности, потому что я езжу на солидном автомобиле».

Возможно, Ник вдруг неожиданно осознал значение безопасности и решил, спокойно и рационально, что было бы замечательно, если бы все ездили на таком замечательном автомобиле как Mercedes. Мы, однако, не думаем, что это так. Его поведение: и то, что он потратил такие деньги на роскошную машину, и то, что он подбивал своих друзей поступить так же, было настолько нехарактерно для него, что мы подозреваем его в стремлении ослабить диссонанс, который он испытывал, совершив импульсивную покупку и потратив большую часть своих сбережений на то, что он раньше называл «просто машиной». Кроме того, он это сделал как раз тогда, когда его дети собирались поступать в университет, что должно было существенно уменьшить его банковский счет. Итак, Ник начал искать аргументы в пользу своего решения: «Mercedes – замечательный автомобиль, я усердно работал всю свою жизнь и заслужил его, кроме того, он такой безопасный». И, если бы ему удалось убедить своих прижимистых друзей также купить дорогой автомобиль, – он бы стал считать свое решение вдвойне оправданным. И вот, как и последователи миссис Кич, он начал «проповедовать».

Потребность Ника уменьшить диссонанс (как и у Ингрид) была усилена необратимостью его решения: он не мог от него отказаться, не теряя деньги. Научные доказательства значения необратимости решений были получены в остроумном исследовании интеллектуальных маневров игроков на скачках. Ипподром – это идеальное место для исследования фактора необратимости, поскольку после того, как вы сделали ставку, вы уже не можете вернуться и сказать милому человеку в окошке, где принимают ставки, что вы передумали. Исследователи просто подходили к людям, стоявшим в очереди, чтобы поставить свои два доллара, а также к тем, кто только что сделал ставку. Они всех их спрашивали, насколько уверены эти люди в том, что лошади, на которых они поставили, выиграют. Те, кто уже сделал ставку, были более уверены в выигрыше лошади, на которую они поставили, чем люди, еще стоявшие в очереди [24]  [24] Robert E. Knox and James A. Inkster (1968), «Postdecision Dissonance at Post Time», Journal of Personality and Social Psychology, 8, pp. 319–323.


[Закрыть]. Но, конечно, единственным отличием в данной ситуации было то, что одни игроки уже успели сделать ставку, а другие – нет. Люди обретали большую уверенность в своем решении, если его уже нельзя было изменить.

Вы уже можете оценить одно из полезных следствий знания механизма диссонанса: не слушайте Ника. Чем выше цена решения, связанная с потраченным временем, деньгами, усилиями или перенесенными неудобствами, чем необратимее его последствия, тем выше потребность ослабить диссонанс, подчеркивая позитивные аспекты сделанного выбора. Таким образом, когда вы собираетесь сделать большую покупку или принять важное решение – какой автомобиль или компьютер купить или воспользоваться ли услугами пластической хирургии, или участвовать в платной программе психологического самоусовершенствования – не спрашивайте совет у тех, кто сам только что принял подобное решение. У такого человека будет сильная мотивация убеждать вас в том, что ваше решение будет правильным. Спросите людей, потративших двенадцать лет и 50 000 долларов на услуги психоаналитика или психотерапевта, о том, помогло ли им это, и большинство из них ответит: «Доктор Велшмерц – просто замечательный! Я бы никогда не встретила свою настоящую любовь [нашла новую работу/сбросила вес], если бы не он!». Учитывая все потраченное время и деньги, вряд ли они скажут вам: «Я ходил на сеансы доктора Велшмерца двенадцать лет, но все это было напрасно». Если вам нужен совет о том, какой продукт купить, спросите человека, который все еще собирает информацию и поэтому может высказать непредвзятое мнение. А, если вы хотите узнать, поможет ли вам какая-либо терапевтическая программа – не следует полагаться на свидетельства тех, кто ее прошел: найдите надежные экспериментальные данные.

Самооправдания – достаточно сложный феномен, если они следуют за нашими сознательными выборами, но в этих случаях мы, по крайней мере, знаем, что можем их ожидать. Однако они возможны и после наших поступков, совершенных по каким-то о неосознанным причинам, когда мы сами не понимаем, почему придерживаемся какого-то мнения или обычая, но слишком горды, чтобы признать это. Например, во введении мы описали обычай суданских племен Динка и Нуэр, удалявших несколько постоянных передних зубов у своих детей – это очень болезненная процедура, для которой используется не скальпель и щипцы, а простой крюк. Антропологи предположили, что эта традиция появилась во время эпидемии столбняка, когда возникает спазм жевательных мышц, не позволяющий разомкнуть челюсти: удаление зубов позволяло кормить больных. Но, если именно это было причиной, почему же люди из этих племен продолжали придерживаться этой традиции, когда опасность уже миновала?

Эта практика, представляющаяся бессмысленной, оказывается понятной, если рассмотреть ее с точки зрения теории диссонанса. Во время эпидемии взрослые удаляли передние зубы у всех своих детей, чтобы, если дети заболеют столбняком, их можно было бы кормить. Но это очень болезненная операция для детей, тем более что болели не все дети. Чтобы оправдать свои действия и в своих собственных глазах, и в глазах детей, суданцы пытались обосновать свое решение, придумывая дополнительные положительные следствия болезненной процедуры. Например, они могли убедить себя, будто удаление зубов обладает эстетической ценностью, например, что деформированный подбородок выглядит очень привлекательно, они могли даже превратить это хирургическое испытание в ритуал перехода к взрослости (обряд инициации). Это и произошло на самом деле. «Без зубов люди выглядят красиво, – говорят эти суданцы, – те, у кого есть все зубы, выглядят уродливо: они похожи на каннибалов, которые едят людей. С полным набором зубов мужчина становится похож на осла». У беззубости есть и другие эстетические преимущества: «Нам нравится шипящий призвук, который получается, когда мы говорим». А взрослые успокаивают пугающихся детей, объясняя им, что: «Этот ритуал – признак зрелости» [25]  [25] Katherine S. Mangan (2005, April 1), «A Brush With a New Life», The Chronicle of Higher Education, pp. A28-A30.


[Закрыть]. О первоначальной медицинской причине этой традиции все уже давно забыли, но остались психологические самооправдания.

Люди хотят верить в то, что они как умные и рациональные индивиды, знают, почему они делают выбор, поэтому их не всегда радует, когда вы объясняете им истинную причину их действий. Эллиот убедился в этом сам после эксперимента по «отбору» в дискуссионную группу.