Текст книги "Тэлон (ЛП)"
Автор книги: Кериен Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Глава 41
АЗИЯ
Это только период.
У меня все еще будет хорошо.
Не сегодня.
Может быть, не завтра.
Но обязательно будет.
Когда-нибудь.
Не всегда будет так больно. Боль и обида не вечны.
Это только период.
Меня ждет еще много хорошего где-то там в будущем.
Глава 42
ТЭЛОН
Номер Лукаса высвечивается на экране моего мобильника. Звук я отключил уже давно, потому что он меня бесил. Теперь телефон только мигает и вибрирует. Это тоже жутко бесит.
Поднимаю трубку, провожу пальцем по экрану и подношу мобильный к уху, которое пока еще слышит.
– Да?
– Азия прислала сообщение.
Сердце начинает колотиться просто от того, что я слышу ее имя.
– И?
– Она переехала.
Я на секунду закрываю глаза. Реальность постепенно начинает укладываться у меня в голове. Моя жена уехала. Иногда у меня в башке такой дурдом, что кажется, будто это она меня бросила. Я словно мысленно вычеркнул из череды событий тот факт, что это я съехал с катушек и бросил ее. Каждый раз, когда слушаю ее сообщения и читаю смс, сердце пропускает удар. Я провожу часы в зале, вымещая зло на боксерской груше, представляя, что избиваю самого себя. Какого хрена я натворил?! Почему эта идиотка, доктор Холлистер, не надавала мне по башке и не вбила в нее хоть крупицу разума? Неужели она не видела, что я окончательно свихнулся? Почему я не посадил Азию рядом и не заставил ее просто поговорить?
– Хорошо. От жизни в гостевом домике у Ба я растолстел. Она меня закармливает.
Я, конечно же, не скажу бабушке, но ее капкейки не идут ни в какое сравнение с пирожными Азии. И никакое мыло тоже. И лосьоны. И смузи. А смотреть на других женщин я вообще не могу. И на кошек тоже. Я теперь ненавижу кошек.
– Тебя отвезти домой или сам доедешь? Как самочувствие?
– Думаю, справлюсь. Она сказала, куда переехала? – интересуюсь я как бы между делом.
Мысль о том, что я не знаю, где она, невыносима. Где она спит. Где Пикси. Как бы я хотел закрыть глаза и, когда открою, снова оказаться рядом с ними.
– Она сказала, что нашла таунхаус.
– Не сказала, где именно?
– Тэл? Если тебе не все равно, почему бы не позвонить ей? Она сама тебе расскажет.
– Не… – закусываю губу я. – Ей так будет лучше.
– Ты знаешь, что я об этом думаю. И мне не показалось, что ей лучше. Она спрашивала, как ты себя чувствуешь.
– Что ты ей сказал?
– Сказал, что ты гребаный упрямый придурок.
– Сам ты гребаный придурок.
– Сказал, что у тебя все в порядке. Доволен?
– Нет, но я не хочу, чтобы она обо мне вспоминала.
– Чувак, мне кажется, вспоминать о ком-то и любить кого-то – совершенно разные вещи.
Я захожу в спальню и вытаскиваю из шкафа сумку, чтобы начать собирать вещи. Хочу поехать домой сегодня же.
– Я не хочу об этом говорить, Лукас. Спасибо, что сообщил. Увидимся через неделю, я приеду на сеанс в студию.
На то, чтобы добраться до дома из района Уайт Маунтинс, где живет бабушка, у меня уходит времени в три раза больше, чем обычно. Когда я ехал сюда, расставшись с Азией, было настоящее представление, но дорога обратно оказалась еще хуже. Давление в ухе мучит все сильнее, а тошноту не сдерживают даже таблетки. Три раза приходится останавливаться, чтобы проблеваться.
Когда я наконец подъезжаю к дому и паркую машину перед гаражом, я готов буквально целовать землю, на которой стою. Но уже когда направляюсь к входной двери, в голове вертится только одна мысль – сам не знаю, зачем я так хотел сюда поскорее вернуться.
В доме темно, свет горит только в фойе, и вокруг пугающе тихо. Даже несмотря на то, что я оглох на одно ухо, а во втором постоянно шумит, тишина в доме преследует меня, как призрак.
Бросив сумку с вещами прямо на пол, я медленно обхожу дом, заглядываю в комнаты, в каждой из которых воображение подсовывает недавние, такие счастливые воспоминания. Каждый угол, каждый предмет мебели, каждая вещь напоминает о ней. В памяти эхом проносятся шутливые перепалки, ее смех. Я до сих пор вижу, как она с утренним кофе сидит на широком подоконнике в кухне, милая и чертовски сексуальная в дурацких очках в фиолетовой оправе, а Пикси мостится рядышком на табуретке.
Черт! Я по ним скучаю. Я разрушил нашу семью. Позволил болезни одержать верх.
Спустившись в ее мастерскую, обнаруживаю, что комната теперь абсолютно пуста. Это была ее любимая комната, и мы проводили здесь очень много времени, придумывали дизайны и трахались на столе. И на полу. И у стены возле полок. И даже рядом с этим страшным манекеном, который я ненавидел.
Я открываю холодильник и ошарашенно застываю. Азия заполнила его моими любимыми блюдами, даже выпечкой. Все в стеклянных контейнерах, на каждом стикер, где ее аккуратным каллиграфическим почерком надписаны содержимое и дата приготовления.
И, конечно же, здесь есть капкейки.
Твою мать! Ну зачем ты так со мной, Мармеладка?
Решив одним махом расправиться с эмоциональным потрясением от возвращения в пустой дом, я поднимаюсь наверх.
Со стены в нашей спальне исчезло свадебное фото. Это была моя любимая фотография – фотограф успел нажать на кнопку в тот момент, когда я пощекотал Азию, чтобы она улыбнулась, и поцеловал, прежде чем она успела увернуться. Я, конечно, ничем не заслужил эту фотографию, да и не нужна она мне, откровенно говоря. Образ навеки впечатан в фотоальбом моей памяти.
Перед отъездом Азия прибралась, все чисто, вещи лежат на своих местах. Моя одежда аккуратно развешена в гардеробной. Полки и вешалки на ее стороне все пустые. Вокруг ни единой шерстинки от Пикси, очевидно, пропылесосить Азия тоже не забыла.
Постояв немного в гардеробной, я направляюсь в ванную. На полке маленькая коробка с моими любимыми видами мыла и лосьон, который она сделала специально для меня. Он пахнет ею, именно поэтому так мне нравится. Не знаю, зачем она оставила все это – чтобы наказать меня или хоть так приласкать напоследок, помня, что именно эти штуки мне нравятся, и надеясь меня порадовать. Зная Азию, а я знаю ее довольно неплохо, я практически уверен, что она пыталась сделать мое возвращение домой не таким грустным. Потому что она меня любит.
Ну или любила. Сейчас-то она скорее меня ненавидит за все то, что я сделал и наговорил.
Я не ожидал, что она так бурно отреагирует на мой уход. Думал, она почувствует облегчение, потому что отделалась малой кровью. Мне казалось, первые несколько сообщений были написаны в гневным порыве, от шока из-за того, как резко я оборвал наши отношения, но спустя четыре недели и больше двухсот сообщений даже мне стало ясно, что она не бросилась в объятия Дэнни, как я предполагал. Я тогда был не в состоянии трезво мыслить, в голове остались лишь злость и обида, и я не сомневался, что она хочет вернуться к бывшему. А сейчас не знаю, что произошло. Я накосячил, и от этого больнее всего.
Внезапно почувствовав слабость и тошноту, я присаживаюсь на кровать, и тут замечаю кое-что краем глаза. На ее подушке лежит аккуратно сложенная футболка – та, которую я оставил для нее, когда уехал в турне – а сверху ее обручальное кольцо.
Целый вихрь эмоций сдавливает мне грудь, когда я поднимаю крошечное колечко и сжимаю его, практически невесомое, в ладони. Поддавшись внезапному порыву, я снимаю с себя цепочку и, продев один конец через кольцо Азии, наблюдаю, как оно съезжает вниз и прячется в моем собственном обручальном кольце. Его я снял в тот день, когда ушел, но убрать совсем не было сил. Пусть хоть наши кольца будут вместе.
Я достаю из заднего кармана джинсов телефон и, немного поколебавшись, набираю ее номер и сообщение:
Я: Спасибо, что оставила мне столько вкусностей и мыло.
Азия: Значит, это твой номер телефона? Не переживай, я не буду тебя беспокоить. Я все поняла.
Когда видеть сообщения от нее и слышать ее то умоляющий и сломленный из-за рыданий, то злой и полный обиды голос, предлагающий валить к чертям собачьим, стало совсем невыносимо, я сменил номер. И практически сразу же пожалел об этом, потому что дико скучал по ее сообщениям. Знать, что она думает обо мне, пусть и не очень хорошо, было легче, чем слушать тишину.
– Эй! Он снова с нами! – раздаются выкрики со всех сторон, когда я захожу в отправляющийся в турне автобус и занимаю свое привычное место. Закидываю в рот несколько новых таблеток, которые выписал врач, и достаю электронную книгу, не в настроении общаться с коллегами.
Спустя несколько часов, уставший и раздраженный, я жалею, что не остался дома. В ухе безбожно шумит и звенит.
– Как ты себя чувствуешь? – интересуется Ашер, присаживаясь в кресло рядом со мной. – Выглядишь немного зеленовато.
– Это теперь мой нормальный оттенок.
– Понятно, – кивает он, улыбаясь. – Хотел немного поболтать.
– Ладно. Болтай.
– Может, наконец расскажешь, что случилось?
– Что случилось с чем?
– С твоей женой, – уточняет он, слегка наклоняя голову.
Я забрасываю ноги на крышку лежащего напротив чемодана и вздыхаю.
– Я по-прежнему не хочу о ней говорить, Аш. Серьезно.
– Я не спрашивал, хочешь ты или нет.
– Это трудно объяснить. – Как я могу объяснить то, что даже сам не понимаю?
– Думаю, я вполне в состоянии понять некоторые вещи. Так что давай, попытайся.
– Ну, во-первых, из-за херни с ухом я был сам не свой, вечно не в настроении, срывался на ней. Вообще, откровенно говоря, вел себя рядом с ней отвратительно. Все время чувствовал усталость. С сексом была беда – не знаешь, как пойдет: когда-то все отлично, а когда-то начинала кружиться голова, и мне приходилось бежать в уборную, чтобы проблеваться, или просто цепляться за кровать, чтобы не рухнуть на пол. Поверь, хуже ничего не придумаешь.
– Ладно, – кивает он, внимательно глядя на меня. – Тебе было трудно привыкнуть, я понимаю. Что еще?
– А потом я почитал ее дневник. В тот вечер, перед тем как мы должны были принять окончательное решение.
– Тэл, – вздыхает брат и качает головой. – Не самый лучший поступок, бро.
– Знаю. Поверь мне, знаю. Она написала, что никогда бы не вышла за меня, и что я разбивал ей сердце миллионы раз, и как сильно я изменился с тех пор, как схватил Меньера. Еще она упомянула парня – имя не написала, только первую букву – и что в замешательстве насчет него. Я практически уверен, что это ее бывший, который пытался снова с ней замутить. И в тот же день я видел ее с другим мужчиной. Она об этом не знает, но у меня тогда совсем снесло крышу. Я не могу думать ни о чем другом. Мне кажется, у нас все равно ничего не получилось бы, Аш. Я не тот, кто ей нужен, вот и все.
– То, что ты говоришь, совсем не похоже на Азию. Не могла она такое сделать или сказать.
– Знаю. Поэтому я сам был в таком шоке, слишком неожиданно все оказалось.
Он какое-то время молчит, глядя в окно на проносящийся мимо однообразный пейзаж, а потом снова начинает говорить:
– Дневник Эмбер последние пять лет лежит на ее прикроватном столике. Она писала в нем каждый день. Вообще-то, у нее их несколько, потому что вести дневник она начала, когда ей было лет шестнадцать, а я тогда начал делать их для нее на заказ – с настоящим замочком и ключиком. Они ей очень нравились.
– Да, я помню. Это было очень классно. Пергаментная бумага, кожаный переплет – выглядело очень круто.
– Ага. Я никогда не открывал эти дневники, хотя, поверь мне, Тэл, я очень хочу. Ты не представляешь, как сильно я хочу открыть их и прочитать. Но не буду. Знаешь почему? Потому что там есть такие вещи, о которых она, скорее всего, не хотела бы мне говорить. Мысли, которые я не понял бы. Чувства, которые она испытывала, когда писала, но которые позже прошли и забылись. Если бы я прочитал последний дневник, у меня возникла бы масса вопросов, а Эмбер нет рядом, чтобы на них ответить. Я не могу так поступить прежде всего с самим собой. Если бы она хотела, чтобы я знал, о чем она написала, то рассказала бы сама. Поэтому я могу только оставить эту историю в покое и надеяться, что в один прекрасный день она сможет рассказать обо всем, что случилось. Было бы нечестно прочитать и дальше строить предположения о ее переживаниях, ее самых личных эмоциях и чувствах. Это практически воровство.
– Аш, прости, конечно, но то, о чем ты говоришь – совсем другое.
– Ничего подобного, – с улыбкой отметает он мои возражения. – Я думаю, ты принял решение, основываясь на целой куче ничем не обоснованных предположений, и действовал под влиянием эмоций, гнева. А предпринимать что-то, тем более серьезные шаги, в такой ситуации нельзя ни в коем случае. Тебе это не свойственно в принципе. И именно это беспокоит меня больше всего.
Я только пожимаю плечами. Меня самого это беспокоит.
– Не уверен. Я точно, мать его, знаю, что прочитал и что видел. И я видел ее с другим мужчиной. Она встречалась с ним у меня за спиной. Этого я забыть не могу.
– Почему нельзя было просто спросить у нее самой?
– Может, и можно было. Думаю, мне просто не хотелось выслушивать вранье, или что она решила уйти от меня. Я чувствовал себя плохо, вообще был не в себе и так злился, что просто хотел, чтобы все закончилось, и чтобы меня оставили в покое.
– Может быть, попытаешься поговорить с ней? Послушаешь, что она скажет? Разберетесь во всем вместе.
– Боюсь, сейчас уже все зашло слишком далеко, – возражаю я. – Я наворотил слишком много дел. Поверь мне, то, как я поступил – ее самый кошмарный сон, только наяву.
Сердце у меня сжимается, и в груди ноет: так бывает всякий раз, когда я думаю об Азии.
– Как скажешь. Просто идея. – Ашер приободряюще похлопывает меня по спине. – Хотя я считаю, что ты совершаешь огромную ошибку. Она тебя любит. В этом никто не сомневается.
– Что сделано, то сделано. Я вырыл уже слишком глубокую яму. Не выберешься.
Ашер явно со мной не согласен и снова улыбается, поджав губы.
– Никогда не поздно. И, пожалуйста, держись подальше от края сцены. Я на тебя поводок надену, если увижу, что ты там болтаешься, понял?
– Как скажешь, Аш. Больше не упаду. Все под контролем.
Дни турне тянутся еле-еле. Большую часть дня я или сплю в автобусе, или блюю в уборной. Головокружение не проходит, голова болит не переставая, есть совсем не хочется. Никто ничего не говорит, но играю я отвратительно. Ашер уже раз двадцать пытался переставить меня на сцене, найти место, в котором звук не будет так сильно на меня действовать, но ничего не помогает. Парни никак не показывают, что что-то не так, но я вижу их недовольство тем, что я не могу выдать прежний уровень исполнения. Фанатки, напротив, в восторге. Информация о моем разводе уже просочилась, и теперь все они, похоже, думают, что у каждой одно место самое волшебное, и именно оно может меня подбодрить, дай только шанс. Тут без вариантов. Никаких шансов. У меня ноль желания прикасаться к кому-то из этих девчонок, и я не собираюсь делать над собой усилие.
В последний день турне я умудряюсь снова свалиться: на этот раз, выходя из автобуса, я приземляюсь едва ли не лицом в лужу на асфальте и зарабатываю еще одно сотрясение мозга и растянутую лодыжку. Последний концерт тура приходится отменить. Тысячи фанатов разочарованы. Фотографии, на которых я в буквальном смысле лежу в луже, моментально разлетаются по сети, и становится окончательно понятно, что моя музыкальная карьера закончена.
Ашер и Шторм остаются со мной еще пару дней, пока меня не выписывают из больницы, а потом берут в аренду мини-автобус, чтобы доехать домой всем вместе. По дороге они сменяют друг друга за рулем, разговаривают и спорят о чем-то, иногда подпевают радио, в то время как я полулежу на заднем ряду кресел на протяжении пятисот миль, пытаюсь справиться с тошнотой и размышляю, какого хрена я мог натворить в прошлой жизни, чтобы заслужить это десятый круг ада.
Глава 43
АЗИЯ
Нужно стараться максимально занять себя делами. Это все, что я могу сделать, чтобы снова не скатиться в бездну беспросветной депрессии. Неделю за неделей мое настроение сводилось к двум состояниям: я или рыдала, тоскуя по Тэлону, или хотела разнести все вокруг в щепки от злости и обиды. Чтобы отвлечься, я отскребла каждый сантиметр своего нового маленького таунхауса, хотя здесь и без того было очень чисто. Потом сшила тонкие занавеси и шторы, чтобы украсить его.
Я с головой погрузилась в заказы на пошив одежды и продукты для ванны и душа, которые продолжали поступать. Должна признаться, я была очень удивлена, когда мой небольшой бизнес не пошел ко дну следом за моим браком, но оказалось, что люди почему-то стали заказывать даже больше с тех пор, как стало известно о нашем с Тэлоном разрыве. Сейчас я на постоянной основе готовлю сценические костюмы для еще трех музыкальных групп и два раза в неделю арендую в местном торговом центре киоск. Когда-то в киоске продаются банные принадлежности, иногда я представляю в нем симпатичные наряды для некрупных домашних животных, которые придумываю и шью сама.
Полагаю, мою жизнь сейчас можно назвать довольно сносной. Могло быть гораздо хуже. Похоже, Тэлону приходится совсем не сладко. Вчера, когда Кэт написала, что услышала о еще одном несчастном случае, приключившимся с ним, я сначала решила не обращать на новости внимание. Не хотелось ничего знать. Даже слышать его имя по-прежнему больно, поэтому я очень старалась не думать о нем, не позволять себе расстраиваться и тосковать. Но любопытство в конце концов взяло верх, и я зашла в интернет почитать, что приключилось. На то, чтобы на экране появились фотографии, потребовалось несколько секунд: Тэлон лежит на земле, под дождем, едва ли не в луже лицом.
«РОКЕР ТЭЛОН ВАЛЕНТАЙН НАПИЛСЯ И СЕЛ В ЛУЖУ! КТО-НИБУДЬ, ПОСОВЕТУЙТЕ ПАРНЮ КЛИНИКУ!»
Не заголовки, а сплошной кошмар! Кто это все придумывает!
Сердце разрывается, пока я смотрю на фотографии. Не удержавшись, осторожно провожу пальцем по изображению, как будто лаская его. Мой самый сильный, самый красивый муж! Мой викинг лежит на земле, превратился в посмешище. И все равно скрывает свою болезнь.
Я захлопываю крышку ноутбука, горькие слезы жгут глаза. Как бы мне хотелось быть рядом, утешить его. Но он очень ясно дал понять, что не хочет иметь со мной ничего общего, хоть я и не знаю, по какой причине. Тем не менее Тэлон слушает некоторых людей в своем окружении, например, Лукаса. У меня тут же появляется план – я могу воспользоваться их дружбой. Когда-то Лукас говорил, что я могу позвонить ему, если мне что-то понадобится. Сейчас мне действительно кое-что нужно. Мне просто необходимо помочь Тэлону научиться контролировать симптомы болезни. Я много читала, изучала разные подходы, собирала информацию, и думаю, что могу ему помочь. Уверена, Лукас мне не откажет, и Тэлону даже не нужно будет знать, чья это была идея. Самое главное, чтобы он поправился или хотя бы почувствовал себя лучше и прекратил собственными руками разрушать то, что осталось от его жизни, здоровья и карьеры.
В конце концов, я пока еще его жена. Он все еще не подписал документы о разводе, и я тоже их не подписала, поэтому даже официально пока еще обязана следовать брачному обету, заботиться о нем и любить его, несмотря ни на что, даже если сам он этого не хочет.
Глава 44
ТЭЛОН
Почувствовав, как прогнулась под тяжестью другая сторона кровати, я открываю глаза. Пару секунд просто таращусь на стену, побаиваясь повернуться, чтобы посмотреть, кто там. Кто-то сел на мою постель. Это или сумасшедший фанат, или вор, или, может быть, Азия вернулась домой.
Собравшись с духом, медленно поворачиваюсь на другой бок.
– Лукас? Какого хрена ты делаешь на моей кровати?
– Услышал про твой последний кульбит. Решил приехать, уточнить, может, ты все же согласишься на мое предложение создать нашу собственную группу.
Я осторожно сжимаю руками виски и яростно тру глаза, пытаясь остановить медленно вращающийся по часовой стрелке потолок.
– Да, думаю, к этому все идет.
Лукас наклоняется, нависает прямо надо мной и таращится мне в глаза.
– Какого хрена ты делаешь? – невозмутимо спрашиваю я.
– Скажи мне, что ты видишь?
– Тебя вижу. Ты же лезешь мне в лицо!
– Нет, до этого. Расскажи, что видишь и чувствуешь. Я серьезно.
Я не могу сдержать раздраженный вздох.
– Как будто комната вертится все время. Иногда медленно, иногда так быстро, что, готов поклясться, она вертится на самом деле, и тогда я не понимаю, где верх, где низ. В такие моменты начинает кружиться голова, и меня все время мутит. А еще постоянно звенит в ухе и еще одновременно шуршит, как будто прямо в ухе тихо работает двигатель. По ощущениям, ухо будто заложило, знаешь, как когда поднимаешься в гору или взлетаешь на самолете, хочешь зевнуть или сглотнуть, но ничего не помогает. Мерзкое чувство.
– Боюсь, пока ты не научишься справляться с симптомами, из идеи с группой ничего не выйдет. Прошло несколько месяцев; лекарства, которые ты принимаешь, не помогают. Вместо этого они превращают тебя в натурального мудилу, вечно злого и желчного. О драйве и креативности в таком состоянии и речи быть не может.
– Спасибо, что обратил внимание, бро!
– Не за что. – Он спрыгивает с кровати. – Вставай, прими душ и спускайся вниз. Жду тебя там.
– Нахрена?
– У меня для тебя есть кое-что. Давай быстрее.
– Ладно. – Я сажусь и убираю с лица волосы. – Свари кофе, раз уж ты сидишь, ждешь.
Полчаса спустя я спускаюсь в гостиную и обнаруживаю, что Лукас не один. Он сидит на диване рядом с женщиной, которую я не знаю – ей приблизительно лет сорок, темные каштановые волосы аккуратно уложены, на ней брючный костюм. Симпатичная, но не в моем вкусе.
– Ты приволок мне женщину? – не скрываю я удивления. – Спасибо, но я – пас, милая. Аттракцион сегодня закрыт.
Женщина поворачивается к Лукасу и улыбается.
– Вы были правы, с ним явно будет непросто.
– Простите, кто вы? – спрашиваю я. – И почему я не чувствую запаха свежеприготовленного кофе?
– Вам нужно перестать пить кофе, – заявляет она будничным тоном.
– Серьезно? Вы что, из кофе-полиции?
– Тэл, она – врач. Прекращай дурить. Доктор Гилмор, познакомьтесь. Это мой кузен, Тэлон. Тэл, это доктор Гилмор. Она специализируется на аллопатических методах лечения хронических заболеваний, и у нее большой опыт работы с людьми, страдающими от той же болезни, что и ты.
Каждый раз, когда кто-то говорит это слово, мне хочется двинуть этому человеку.
– Приятно познакомиться, мистер Валентайн. – Доктор Гилмор протягивает руку для приветствия. – Должна признаться, я – поклонница вашего творчества. И очень удивилась, когда узнала от вашего кузена о вашей болезни.
– Мне тоже очень приятно. Вы всегда сами приезжаете к пациентам?
– Как правило, нет, но Лукас предупредил, что уговорить вас приехать ко мне в клинику будет трудновато, поэтому мы решили, что для первой консультации я приеду к вам. Тем не менее, не хотелось бы, чтобы вам показалось, будто мы устроили засаду. Если вам некомфортно от моего присутствия, я, конечно же, уйду. Но думаю, я могу вам помочь.
Я прислоняюсь к стене и скрещиваю руки на груди.
– Мне придется снова делать МРТ или еще что-то?
– Нет, это не нужно. Средства, которые мы, вероятно, будем использовать, неагрессивны. Хотя я бы настоятельно рекомендовала акупунктуру.
– Это как тату, только без рисунка?
– Клянусь, это самое эпичное описание акупунктуры, что я слышал, – смеется Лукас.
– Я, пожалуй, соглашусь, – улыбается доктор Гилмор. – Если у вас найдется пара часов свободного времени, возможно, чуть больше, я готова все подробно объяснить.
Мне все равно нечего терять, кроме времени, которое я и так провел бы в кровати, поэтому я только пожимаю плечами.
– Ладно, валяйте. Я слушаю.
Доктор Гилмор не обманула, когда сказала, что ей потребуется минимум пара часов. Прошло целых три часа, прежде чем мы закончили разговаривать, и она начинает собирать свои записи в большую сумку.
– Я пришлю какие-то средства вам домой. Когда вы их получите, нужно будет, чтобы мы созвонились, и я подробно расскажу, что и как делать. Не забудьте, чтобы увидеть результаты, необходимо придерживаться диеты, тренировочного режима и протокола приема лекарственных средств. По большей части в этой ситуации все в ваших руках.
– Понятно, – киваю я, открывая для нее входную дверь. – Спасибо, что пришли. Я ценю ваше время и готов попытаться. Надоело, знаете ли, едва стоять на ногах, падать и не быть в состоянии трезво мыслить.
Когда она уходит, я возвращаюсь в гостиную к Лукасу.
– Мог бы меня предупредить.
– Ты бы сразу отказался, а я думаю, она может тебе помочь. И, главное, без целой кучи сумасшедших лекарств. Мне кажется, от них тебе становится только хуже.
– Я сам уже ни в чем не уверен, – признаюсь я, убирая от лица упавшие на него волосы, и рассеянно пальцами тереблю кольца на цепочке у себя на шее. – Ладно, поживем – увидим. Я только за, если она сможет мне помочь.
– Да, ты прав, там будет видно. И если все же новое лечение поможет, нам обязательно нужно всерьез обсудить нашу группу и что именно мы хотим сделать.
В течение нескольких следующих дней я получаю по почте коробки со средствами, которые для меня заказала доктор Гилмор. Еще она подробно расписывает очень строгую диету и постепенно отменяет все рецептурные препараты, которые я принимал с начала болезни. Предполагается, что какие-то из этих средств на натуральной основе будут оказывать то же действие, то есть, например, бороться с головокружениями и тошнотой, но без неприятных побочных эффектов. Два раза в неделю она приезжает, чтобы провести сеанс акупунктуры, что, неожиданно для меня, оказалось довольно-таки расслабляющей процедурой. Еще она уговорила меня обратиться к гипнотерапевту. Должен признаться, позволить кому-то лезть в собственное подсознание и потенциально совершать с ним какие-то действия было самым трудным шагом, но она смогла меня убедить.
Первый месяц я чувствую себя отвратительно. Детоксикация от лекарств и привыкание к новой диете и лекарствам даются очень тяжело. Но приблизительно к началу шестой недели лечения я просыпаюсь и чувствую себя снова почти нормально. В голове непривычно светло и спокойно. Шум и давящее ощущение в ухе значительно уменьшились, как и вертиго и тошнота. Я начинаю потихоньку снова заниматься спортом и даже пробую писать музыку.
Спустя два месяца после начала нового лечения я чувствую себя почти здоровым. Плохие с точки зрения самочувствия дни все еще случаются, но даже они не идут ни в какое сравнение с тем адом, который я переживал раньше.
– Я чувствую себя зашибенски, – признаюсь я Лукасу. – Серьезно, дружище. Тумана в голове нет, симптомы проявляются намного реже и слабее, и убить уже никого не хочется.
– Здорово!
– Я хотел поблагодарить тебя, – продолжаю я, затягиваясь дымом от новой электронной сигареты с абсолютно натуральным наполнителем, потому что никак не могу избавиться от привычки совать что-то в рот. – Если бы ты не нашел врача, я бы до сих пор мучился.
– Должен признаться кое в чем, Тэл, – отвечает Лукас, немного поколебавшись. – Это не я. Азия нашла ее, предварительно встретилась с ней, обсудила все детали твоей болезни, передала результаты всех твоих анализов и исследований. Она позвонила мне, рассказала про всю эту историю, и я согласился устроить встречу с врачом. Но все остальное сделала она.
От неожиданности я сажусь на диван. Вот так сюрприз.
– Азия все это придумала?
– Именно. Она не хотела, чтобы ты знал, но мне кажется, вреда от этого не будет. Она все еще переживает за тебя.
В груди опять начинает знакомо ныть сердце, но я стараюсь игнорировать это чувство.
– Что ж, очень мило с ее стороны, – вздыхаю я. – Расскажи, что лечение сработало, возможно, ей будет приятно узнать.
– Да, точно! Или еще, может быть, ты наконец вытащишь голову из задницы и расскажешь ей сам.
– Не думаю, что я к этому готов. И вряд ли она захочет со мной разговаривать. – Я перевожу тему разговора подальше от Азии. – Зато, думаю, я готов уйти из «Э&Э». Если ты по-прежнему хочешь попробовать работать вместе.
– Еще бы! Жду не дождусь! Приезжай завтра, я свободен после двенадцати. Посидим, обсудим детали.
Я уже давно не чувствовал такого воодушевления, но уверен, что все получится. Похоже, пришло, наконец, время, когда мне нужно двигаться в новом направлении, воплощать в реальность свои собственные мечты, а не те, которые мои родные выбрали за меня. Когда мы разговаривали с Ашером в последний раз, он уже понимал, что мое время в группе подошло к концу. И хотя сейчас я чувствую себя намного лучше, боюсь, справиться с сумасшедшим шумом на концертах и безумным графиком переездов во время турне, с жизнью в автобусе и самолетах, мне уже не под силу. Вся эта суета теперь не для меня.
Я отправляю сообщение Ашеру:
Я: Можно, я заеду завтра? Хочу обсудить кое-что.
Ашер: Конечно, в любое время. У меня тоже для тебя кое-что есть, думаю, тянуть не стоит.
Я: Ладно, что там? Приехать прямо сейчас?
Ашер: Нет. Отправлю фото.
Несколько мгновений на экране загружается отправленная им фотография. Сначала я даже не понимаю, на что смотрю, но потом, когда изображение становится четким, кровь застывает у меня в венах. Теперь можно разобрать каждую черточку.
«Во время этого процесса я очень много узнала о самой себе. О том, чего хочу, что мне нужно, что делает меня счастливой. Будь у меня право выбора, я бы никогда не вышла за него замуж. Он тысячу раз разбивал мне сердце. Мне страшно думать о том, что с ним случилось, и как болезнь изменила его. Какое-то время все было просто замечательно, а потом снова изменилось.
И почему Д решил вернуться в мою жизнь именно сейчас. Я несколько недель игнорировала его сообщения, но он не сдается. Я не могу просто рассказать Тэлону. Он никогда не поймет. Я и сама не понимаю, просто чувствую, что не могу двигаться дальше, пока не получу нужных мне ответов. Я запуталась и застряла.
Хотя последние полгода были совсем не простыми, я не жалею ни об одной минуте. Я люблю Тэлона больше, чем представляла возможным. Будь у меня выбор, я непременно прошла бы мимо него и никогда не узнала бы, какой он удивительный человек, как страстно он любит жизнь, каким веселым и забавным может быть, не узнала бы, каково это – любить по-настоящему. Я прошла бы мимо моего самого лучшего друга – и самого лучшего мужа в мире.
Как-то случилось так, что эксперимент сработал. Вы нашли для меня родственную душу. Да, это было сложно. Я много плакала, истерила. Но он стоит всех пролитых слез. Я уверена, что и сама для него – не сплошной пикник на пляже, и надеюсь, что он успел за это время полюбить меня так же, как я его. Я не могу представить себе жизнь без Тэлона. Моя главная цель сейчас – помочь ему обрести покой и счастье, найти способы справиться с болезнью, чтобы он снова мог наслаждаться жизнью и продолжить карьеру в максимально комфортном для себя виде. Я знаю, что вместе мы справимся и станем только сильнее. Он для меня – весь мир, и я буду рядом каждую минуту, каким бы трудным ни был путь. Спасибо вам за то, что познакомили нас. Я счастлива сказать, что люблю своего мужа».
