Текст книги "Тэлон (ЛП)"

Автор книги: Кериен Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Мужик, ты и правда придурок, – недоуменно качает головой Ашер. – Но раз уж мы подняли этот вопрос, если я поймаю кого-то из вас на измене своей девушке, у нас будут серьезные проблемы. Я понимаю, как трудно иногда удержаться, когда фанатки вешаются на шею, но, поверьте мне, это лишняя трата нервов. Та, что ждет вас дома, стоит того, чтобы держать себя в руках, поэтому цените и берегите ее, кто бы не лез вам в штаны.

– Йода снова говорит!

– Мика! Закрой, твою мать, рот! – орет Шторм. – Чтоб тебя! Никогда не знаешь, когда нужно остановиться.

– Я бы сейчас его легко придушил. Или язык ему вырвал. Только слово скажи, – заверяет Вэндал со злобной ухмылкой. Ни секунды не сомневаюсь, что он не шутит.

Я глубоко вздыхаю и затягиваюсь электронной сигаретой. Не хочется оставлять Азию в одиночестве так скоро. Понятия не имею, как она отреагирует, когда узнает, что я уезжаю через две недели. Уже беря в руки гитару, я молюсь про себя, чтобы эта новость не отбросила нас опять назад.

Офигенное чувство, когда смотришь на девушку, которая очень нравится, знать, что она так улыбается благодаря тебе. И ровно настолько же отстойное чувство, когда понимаешь, что улыбка на ее лице исчезла из-за тебя.

– Что? Когда? – переспрашивает Азия, словно я говорю на незнакомом ей языке.

– Примерно через две недели.

– Ты не говорил, что вам так скоро уезжать. Я думала, это только через несколько месяцев. Разве ты не знал о турне раньше?

– Знал… Только забыл. Столько всего навалилось сразу.

– Как ты мог забыть, что уезжаешь в турне почти на три недели? Неужели это такая мелочь?

– Не знаю… – пожимаю плечами я, сам не до конца понимая, как умудрился об этом забыть. – Наверное, голова была занята женитьбой, потом поисками дома, переездом, тобой. Я обычно о поездках долго не раздумываю, просто еду и все. У меня раньше никогда не было каких-то определенных планов на длительный период, я ничем другим не занимался, и никто по мне особо не скучал. Так что, какая разница, здесь я или где-то еще?

– Значит, теперь есть разница! – Азия, сердито топая, подходит к задней двери и направляется к дальнему концу двора, туда, где почти начинается окружающий его лес.

Я наблюдаю за ней из окна, и несколько мгновений мне кажется, что она сейчас скроется в деревьях, но вместо этого Азия просто садится на землю.

Глубоко вздохнув, я иду следом, прохожу через двор и, не говоря ни слова, присаживаюсь на траву рядом с ней. Она держит в руке отцветший одуванчик, как в первый день после нашей свадьбы. Задумчиво помолчав некоторое время, Азия начинает дуть на пушистую белую корону, так что крошечные зонтики с семенами разлетаются в разные стороны. Я уже несколько раз видел, как она это делает; как правило, после ссоры.

– Зачем ты все время дуешь на одуванчики? – спрашиваю я, когда любопытство наконец берет верх.

– Я в них верю.

– Веришь, что они могут исполнять желания?

– Это не для желаний. Говорят, что с пушинками любимым передаются добрые пожелания и мысли.

Я медленно киваю, наблюдая за плывущими по воздуху в сторону леса семенами на маленьких парашютах.

– И кому ты все это время посылаешь свои добрые мысли?

– Тебе, Тэлон. Всегда тебе.

Я встаю и, быстро догнав белые пушинки, поднимаю несколько упавших на землю штучек и аккуратно складываю их в карман футболки.

– Что ты делаешь? – удивляется Азия, когда я возвращаюсь и сажусь обратно на свое место рядом с ней.

– Неужели ты думала, что я позволю, чтобы твоя любовь валялась в грязи?

– Это просто глупая выдумка, – качает головой она, и в ее глазах мелькает нечто странное. – Я не говорила, что люблю тебя.

С этими словами моя жена встает и уходит обратно в дом, очевидно, не желая сейчас даже просто находиться рядом со мной.

– Да, знаю, – тихо отвечаю я, хотя уже слишком поздно, Азия уже слишком далеко и не слышит.

В первый раз за все это время я вдруг осознаю, что, возможно, ее нежелание спать со мной было связано не только с тем, что в нее не влюблен я, но и с тем, что она сама не влюблена в меня.

И снова я умудрился напортачить. Утром все было просто идеально. А сейчас она даже сидеть рядом со мной не хочет.

Никогда бы не подумал, что все это окажется настолько сложно: неожиданно круто в один момент и оглушительно отстойно в следующий. А я и понятия не имею, нормально это вообще для отношений или нет.

Можно было бы позвонить Доктору Холлистер, но я немного переживаю, что если такая хрень – это не нормально, то руководители проекта решат, будто совершили ошибку, и велят нам разводиться или что-то вроде того. А я такое услышать не готов. Поэтому звоню Лукасу. Он вроде как мой лучший друг, с ним можно спокойно поговорить и не бояться, что засмеет.

– Привет! – раздается в трубке, когда он отвечает.

– Это нормально, если нас все время колбасит то вверх, то вниз?

– Чувак, прежде чем я хотя бы попытаюсь ответить на этот вопрос, мне потребуется гораздо больше информации. О чем ты вообще говоришь?

– Черт. Конечно. Я имею в виду в отношениях.

– Что именно ты называешь верхом и низом?

– Ну, в смысле мы счастливы, потом что-то случается, мы ссоримся и все опять несется вниз к чертовой матери. Потом мы миримся, и все становится лучше, но через какое-то время херня начинается сначала. Не жизнь, а гребанная йо-йо.

– И да, и нет, – вздыхает в трубку Лукас. – Идеальных отношений не бывает, бро. Всегда будут мелкие фигни, с которыми нужно справляться и жить. Ба как-то говорила, что брак – это самая трудная работа в мире. Обоим придется постоянно прилагать усилия к тому, чтобы все получилось. Думаю, она права.

– Да, звучит разумно, – соглашаюсь я. Черт! Я рассчитывал, он скажет что-то более воодушевляющее.

– Ты, кажется, не в себе. Поссорились?

– Вроде того. Не то чтобы сильно. Сегодня утром все было круто. Я серьезно, по-настоящему круто, как в сказке. Потом я вернулся домой и рассказал ей о турне, и теперь она злится.

– Ты забыл?

– Ага. Вылетело из головы. Ты же знаешь, как у меня бывает. Я могу напрочь забыть о времени.

– Да, это точно. Ну, конечно, она расстроена. Скорее всего, она вообще не хочет, чтобы ты уезжал, а выглядит все так, словно ты ей нарочно не говорил.

– Да, со стороны, наверное, так и показалось. Но дело даже не в этом. Такая фигня постоянно происходит. Как будто что-то все время специально тащит нас назад.

Прежде чем ответить, он несколько секунд молчит.

– Давай не будем забывать, что вы, ребята, находитесь в довольно странной ситуации. Вы пока привыкаете друг к другу, узнаете и начинаете понимать один другого. Только поэтому вам достается больше сложностей, чем обычной паре в традиционном браке. Вы как будто встречаетесь, но уже женаты.

– Вроде того. Как бесконечное свидание вслепую.

– Ну, наверное, не так все плохо, но где-то рядом.

– Ну и что мне со всем этим делать? Как считаешь, мы обречены? – Я поддеваю камешек носком ботинка и пытаюсь представить, как возвращаюсь к своей прежней жизни. Но не могу.

– Нет. Вам двоим просто нужно время и постараться быть терпеливее друг с другом. А тебе не помешает побаловать ее немного, как я говорил, помнишь? И никаких дурацких комментариев!

– Да не делаю я так больше!

– Сам-то что думаешь насчет всего этого? Что она думает?

– Не знаю, бро. Мне она очень нравится. Мне раньше так сильно никто не нравился. И, кажется, у нее приблизительно такие же чувства. Уверен, она хочет, чтобы у нас все получилось, но иногда ей бывает страшно. Как понять, влюбился я или нет?

– Знаешь, что я думаю? Мне кажется, вы оба влюбляетесь друг в друга, и оба до смерти перепуганы.

– Да… может быть. Вряд ли мы ожидали, что все будет так, как получается.

– Блин, а чего вы ждали? Вы согласились пожениться. Что, по-вашему, должно было дальше случиться? На что вы рассчитывали?

– Понятия не имею, – смеюсь я в ответ. – Просто хотел жениться на девчонке, которая не была бы откровенной стервой и не пыталась бы все время использовать меня для какой-то херни. Изначально мы оба рассчитывали на совершенно других персонажей. Но сейчас мне иногда кажется, что мы друг другу подходим идеально. Только не могу понять, откуда эта вечная хрень: то вверх, то вниз. Хочу, чтобы это прекратилось, и все было ровно, все время вверху, если понимаешь, о чем я.

– Что я могу тебе сказать… Удачи, чувак, но такого не будет никогда. В лучшем случае, ссор и перепалок станет гораздо меньше, но они все равно будут. Вам нужно научиться справляться с недопониманием и обидами вместе. Не затягивайте конфликты, не орите друг на друга, не говорите гадости. Обсуждайте проблемы. Это самый лучший совет, который я могу тебе дать. Вам обоим нужно приложить немало усилий, чтобы ваш брак оказался счастливым, а мелочи и проблемы не разрушили ваши отношения. И, если после всего этого ничего не получится, вы так и не найдете общий язык и продолжите ссориться по поводу и без, тогда придется выкинуть белый флаг и расстаться. Это, конечно, полный отстой, но жить в состоянии перманентной войны нельзя.

– Да, думаю, ты прав. – Я окидываю взглядом рассыпанные по зеленой траве двора тут и там желтые головки одуванчиков. Нам еще много всего предстоит, прежде чем они исчезнут. – Мы оба пока еще в замешательстве. Я надеюсь, что получится разобраться в этом хаосе. Прошло уже больше двух месяцев.

– Об этом вообще не думай. Не строй далеко идущие планы и не думай о шестимесячном рубеже. Нахрена? Ты правда думаешь, что захочешь развестись?

– Нет, – без тени сомнения отвечаю я.

– А она?

– Не думаю. Естественно, может случиться что угодно, но вряд ли она захочет расстаться. Напротив, она хочет, чтобы у нас все получилось, – уверенно заявляю я.

Хотелось бы мне на самом деле быть в этом уверенным, потому что, откровенно говоря, я не знаю, останется ли она со мной, если все продолжится в том же духе. Она может послать эксперимент к чертям собачьим и просто забрать свои пятьдесят кусков. Лукасу я об этом, конечно же, не скажу; никто из моей семьи, кроме мамы, не знает про денежное вознаграждение.

– Тогда вообще об этом не думай. Или думай об этом рубеже, как о моменте, когда эксперимент закончится, и вам двоим больше не придется выворачиваться наизнанку перед психологом, рассказывая о своих проблемах. И все. Больше ничего не изменится. Ладно? Прекращай трястись.

– Ладно, спасибо, чувак!

– Всегда пожалуйста. Ты знаешь, я всегда рядом.

Я кладу трубку и иду обратно в дом, чтобы найти Азию. Лукас прав, не нужно затягивать обиды и недомолвки. Поэтому я намерен смотреть проблемам прямо в лицо. Я обхожу дом и начинаю нервничать, когда не обнаруживаю ее в привычных местах. Может, она ушла? Вообще-то она ненавидит водить машину. Мармеладка садится за руль только в случае крайней необходимости. Мне не показалось, что она настолько рассердилась, чтобы подвергнуть себя ужасам вождения.

В конце концов я нахожу ее внизу, в помещении, отведенном под прачечную, где она складывает постиранную одежду.

– Я думал, ты сбежала, – признаюсь я. – Не исчезай так резко.

– Я не исчезла, просто зашла в дом.

– Окей, тогда не нужно вставать и уходить. Ненавижу, когда ты так делаешь.

– Ладно.

«Ладно» я тоже ненавижу.

– Слушай, понимаю, ты злишься, что я забыл, и мне очень жаль, – начинаю я, прислоняюсь к дверному косяку и складываю руки на груди.

– Я не злюсь, Тэлон. Я расстроилась.

– В любом случае мне очень жаль.

– А что теперь насчет нашего медового месяца?

Упс…

– Не знаю. Я об этом не подумал…

– Ты забыл, что мы должны были отправиться в свадебное путешествие?

– Не то чтобы совсем забыл. Скорее, просто особенно о нем не думал. Ты же дала мне трахнуть тебя всего-то пару секунд назад!

– Я дала тебе себя трахнуть?! – Она смотрит на меня широко распахнутыми, резко потемневшими глазами, даже слегка приоткрыв рот от неожиданности.

Что ж, очевидно, теперь она расстроена и разлилась.

– Я не хотел тебя оскорбить. Просто всегда так разговариваю, и ты об этом знаешь. Не придирайся только ради того, чтобы сделать еще хуже.

– Я не придираюсь. Но мы должны были ехать в свадебное путешествие.

– Знаю, Аз, но это моя работа. Я же в конце концов не в Диснейленд собираюсь, потусить с гребанным Микки Маусом.

– А нельзя придумать что-то? Перенести вашу поездку, например? – спрашивает она, наклоняясь, чтобы достать из сушильной машины еще одну партию чистой одежды. Я засматриваюсь на ее маленькую идеальную попку, невольно представляя себе ее в такой же позе, но только голую, и мой член тут же просыпается.

– Нет. Ты с ума сошла? В турне вложены десятки, если не сотни тысяч долларов. Куча людей купила билеты. Все концерты распроданы. Мы не можем просто взять и забить на двадцатидневное турне по Восточному побережью, Мармеладка.

– Прости, я же не знаю, как у вас все это устроено.

– Я в курсе. И, кстати, тебе повезло – парни решили не брать с собой ни девушек, ни жен.

Она перестает складывать одежду и разворачивается ко мне.

– То есть я не увижу тебя двадцать дней?

– Вообще-то, двадцать один день, если только не решишь приехать или прилететь на самолете туда, где я буду находиться, чтобы провести со мной пару дней.

«Пожалуйста, реши приехать», – умоляют мои сердце и член.

Она глубоко вздыхает, сжав губы и опустив глаза. Мда, идея явно не зашла.

– Ага, я предполагал, что ты не согласишься, – разочарованно комментирую я, качая головой.

– Может быть, твоя давнишняя подружка, – сексуальная модель, – заедет составить тебе компанию, раз уж твоя жена чересчур боится переездов, чтобы носиться за тобой по всей стране, – заявляет она, после чего уже не сдерживается и вымещает свою злость на попавшем под руку незадачливом свитере – сначала долго складывает его в аккуратный прямоугольник, а потом вдруг запускает его в ближайшую стену. Бедняга, пострадал ни за что.

– Да, может быть, она заедет, – улыбаюсь я, подходя к Азии поближе. Кладу руки на сушильную машину, загнав жену в ловушку, наклоняюсь и прижимаюсь губами к нежному месту за ушком. – Ты, видимо, забыла, что хочу я только тебя.

– Ты позволял ей трогать себя прямо у меня на глазах. Страшно подумать, что ты ей напозволяешь, когда меня рядом не будет, – продолжает она с сарказмом, но я улавливаю в ее голосе нотки ревности и страха.

– Не позволю никому и ничего, – шепчу я, прижимаясь твердым как камень членом к ее аппетитной заднице. – Я, наверное, недостаточно хорошо дал тебе понять, что весь теперь принадлежу только тебе, – продолжаю я, запуская руку в ее узкие спортивные брюки, и пальцами провожу по нежным губам и тут же чувствую, как они покрываются влагой. – Пожалуй, буду почаще напоминать тебе, пока не вдолблю это в твою маленькую упрямую голову.

Я целую ее шею, одновременно стягивая вниз ее брюки и трусики, затем быстро расстегиваю свои джинсы и достаю подрагивающий от возбуждения член.

– Наклонись и раздвинь ноги, хочу показать, что именно тебе принадлежит. Только тебе!

– Наклонись и раздвинь ноги… очень романтично! Не поэт ли ты часом? – язвит Азия, но быстро делает, как я сказал, потому что хочет меня не меньше, чем я ее.

– Я не претендую на роль Ромео, Мармеладка, – парирую я, засовывая два пальца в ее щелочку, и языком провожу дорожку от ее шеи до мочки уха.

Когда я резким движениям до основания ввожу в нее член, она тихонько всхлипывает, но подается назад, навстречу мне. Мы несколько минут двигаемся в унисон навстречу друг другу, пока я не прижимаю ее к себе, удерживая за талию одной рукой и лаская ее клитор другой.

– Ты меня с ума сведешь, – выдыхает она, цепляясь пальцами за сушильную машину.

– Ну и хорошо. Будешь знать, каково мне приходится большую часть времени.

– Тэл, ты не можешь сводить все наши ссоры к щекотушкам или сексу!

– Могу и буду! – Я практически до конца выскальзываю из нее, только чтобы тут же войти, так что она даже на носочки привстает. Я опускаю взгляд вниз и наблюдаю как мой член ритмично исчезает в ее теле и появляется обратно. – Ты офигенная, Аз. Как ты вообще можешь подумать о том, что я захочу прикоснуться к другой женщине?

– Не вздумай, а не то отрежу тебе все дела огромными портновскими ножницами и сделаю из них брошь на платье!

Черт! Только Азия может довести меня до смеха во время секса. Я прижимаюсь к ней всем телом и зарываюсь лицом в мягкие душистые волосы, улыбаясь, как идиот.

– Хватит болтать, давай уже, кончай, психопатка ты моя маленькая!

Я останавливаюсь, давая ей возможность двигаться самой и выбрать скорость и наклон проникновения. Она без малейшего стеснения берется за дело. Куда только подевалась маленькая скромница! Как же заводит осознание того, что она хочет меня, хоть и сопротивлялась так яростно и так долго. Но видеть ее вот такой, как сейчас, слушать всхлипы и стоны, чувствовать, как сжимается ее вагина, узкая и мокрая, вокруг моего члена – это стоило мучительного ожидания.

– Тэлли… – стонет она, и я кончаю практически одновременно с ней, спустя несколько резких движений.

Мы оба облокачиваемся на несчастную сушильную машину, запыхавшиеся и потные. Азия осторожно отстраняется, поворачивается и поднимает на меня слегка затуманенные глаза, а затем обвивает руками за шею и, приподнявшись на носочки, целует в губы.

– Ты меня в нимфоманку превратил, – хихикает она после поцелуя.

– Ну и ладно, – улыбаюсь я и, убрав упавшие на лицо волосы, застегиваю джинсы. – Жалоб от меня по этому поводу ты точно не услышишь.

Я снова обнимаю ее и вдыхаю нежный теплый аромат ее тела. Она поднимает на меня взгляд, волосы у нее растрепаны, на щеках румянец, на губах улыбка – настоящая красотка.

– Ну не знаю… – томно тянет она. – Раньше мне секс так сильно не нравился. – Азия отстраняется, натягивает брюки и, подпрыгнув, усаживается на сушильную машину.

– Эй, надеюсь, миссис Валентайн, это вы про секс со мной… Не вздумай! Не хватало мне только еще переживать за твою нимфоманскую попку, пока я в отъезде.

Она игриво шлепает меня по заднице.

– Конечно, только с тобой! – Она поглаживает ладонями мои плечи, и улыбка исчезает с ее лица. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе не нужно было никуда ехать.

– Поверь мне, я тоже не в восторге. Крайне неудачное получилось время начала турне.

– Мы сможем разговаривать по телефону? – спрашивает она неуверенно таким голосом, словно вот-вот расплачется.

– Детка, ну конечно. – Я обнимаю ее и прижимаю к себе. – Я же не в тюрьму отправляюсь. Будем переписываться и созваниваться.

– Я боюсь, что ты меня забудешь, – признается она, прижимаясь ко мне.

– Не забуду, – уверенно обещаю я, приглаживая пальцами ее волосы. – Хотя, откровенно говоря, сам переживаю, что тебе здесь без меня будет лучше.

– Ну вот еще! – сжимает она меня в объятиях. – Я буду скучать до безумия.

Наклоняюсь к ней и целую в мягкие губы.

– Не хочу больше ссориться. К черту все! Вчерашняя ночь и сегодняшнее утро были удивительными, идеальными. И сейчас все было супер, хоть и слишком быстро! Я хочу, чтобы мы были счастливы! – Я снова целую ее, в этот раз немного дольше. – Две недели до моего отъезда я намерен провести с максимальной пользой! Больше мы терять время попусту не будем!

– Я тоже этого хочу.

Я опускаю руки и сжимаю ее ягодицы. Здорово, что она так часто носит дома штаны для йоги, они мягкие, облегают ее сексуальную маленькую попку и легко и быстро снимаются. Я бы с удовольствием стащил их снова прямо сейчас.

– Я, кстати, абсолютно серьезно! Никакие другие девушки меня не интересуют.

– Правда?

– Будь уверена! – Я заглядываю в ее волшебные, чистые глаза. – Ты моя жена. Я, конечно, наворотил немного дел с выпивкой и наркотой, но никогда не буду тебе изменять. Не хочу, чтобы, пока меня нет рядом, ты сидела тут в одиночестве и думала о всяких глупостях на эту тему. Ладно?

– Я постараюсь.

– Не нужно стараться. Просто не думай об этом, и все. Так. Разве мы не должны были сегодня заняться гребаным дизайном фееричной одежды? За дело! К началу турне нужно успеть приготовить хоть что-нибудь.

Глава 25

АЗИЯ

Я просыпаюсь еще более уставшая, чем когда уснула вчера ночью. В груди поселилась тоска, живот скручивает от нехороших предчувствий, а между ног по ощущениям синяки и потертости. Тэлон сегодня отправляется в турне, а я не хочу, чтобы он уезжал, хотя знаю, что это чистой воды эгоизм с моей стороны. Конечно, я понимаю, что речь идет о его карьере, и что он прекрасный гитарист, который вложил много сил в этот альбом, и я, естественно, невероятно горжусь им. Просто мне не хочется быть далеко от него так долго. Особенно сейчас, когда у нас наконец-таки все так хорошо. Я даже думать не хочу о том, что не смогу вот так просто обнять его, поцеловать, увидеть ослепительную сексуальную улыбку и уснуть в его крепких объятиях целых двадцать дней.

Двадцать дней.

Четыреста восемьдесят часов. Ну, или около того.

На его стороне кровати пусто, но, окинув нашу спальню быстрым взглядом, я замечаю его на балконе, он в одних только шортах. Несколько секунд просто смотрю на него, в который уже раз думая о том, как мне повезло, что в моей жизни есть он – потрясающий, тонко чувствующий, милый, добрый и забавный мужчина. Потом тихонько беру с прикроватного столика свой мобильник и фотографирую его, чтобы позже иметь возможность спокойно таращиться на его мускулистую, покрытую татуировками спину, длинные волнистые волосы, спадающие на плечи, и прекрасный осенний пейзаж, на который он сейчас любуется. Тэлон кажется очень умиротворенным, но я знаю, что внутри ему так же неспокойно, как мне.

Вчера, когда мы занимались сексом, почти в каждом его прикосновении, каждом поцелуе чувствовалось какое-то отчаяние, будто он боялся, что не будет рядом со мной в достаточной мере. Мы часто подолгу занимаемся любовью по ночам, иногда устраиваем быстрые спонтанные заходы в течение дня, но вчера мы не спали практически всю ночь. Нам обоим случалось задремать на несколько минут, но затем он снова будил меня поцелуями, доводил до исступления ласками. Я, естественно, не жалуюсь; постепенно я стала понимать и принимать тот факт, что для Тэлона физическая близость – это способ выразить свои чувства ко мне. Поначалу меня это пугало, потому что мне казалось, будто я для него просто очередная подружка, а секс со мной – возможность сбросить напряжение, попробовать что-то новое по части поз и техники, да и просто расслабиться и получить немного удовольствия. Казалось, что для него жена – это личная живая секс-игрушка. Но потом я начала понимать его лучше, научилась чувствовать эмоции, которые он сообщает, когда прикасается ко мне и целует меня, у меня стало получаться по-настоящему слышать слова, которые иногда выскальзывают ненароком, когда он теряет контроль в самые интимные моменты. Мы, несомненно, стали лучше понимать друг друга после того, как начали заниматься сексом, а наша связь стала глубже и крепче. Доктор Холлистер была права; физическая близость оказалась огромным недостающим куском в пазле нашего с Тэлоном брака.

Те самые важные три слова так и не были произнесены вслух ни одним из нас, но я больше не жду их. Однако уверена, что именно они точнее всего описывают мои чувства к нему. И мне этого вполне достаточно. Даже более чем. Я очень хочу сказать ему эти слова, но каждый раз прикусываю язык, потому что не хватало еще, чтобы он чувствовал себя обязанным сказать то же в ответ. Услышать их в такой ситуации, мне кажется, было бы даже хуже, чем не услышать вовсе.

Отбрасывая в сторону легкое одеяло, я встаю и иду к нему, а приблизившись, обнимаю сзади и прижимаюсь щекой к его позвоночнику. Он накрывает своими ладонями мои.

– Так мне еще тяжелее, – тихо признается Тэлон.

– Прости.

Он поворачивается ко мне лицом и обнимает за талию.

– Я так и не показал тебе свою новую татуировку. Набил в прошлый раз, когда ездил к Лукасу.

– Это, наверное, потому что в последнее время, только зайдя в дом, ты сразу тащишь меня в спальню, и мы, как дикие кролики, занимаемся сексом до самой ночи.

– Должен же я был компенсировать все то время, что буду в отъезде.

– Уверена, ты даже больше компенсировал, – поддразниваю я.

– Смотри, Мармеладка. – Он поднимает вверх левую руку, слегка стягивает с пальца платиновое обручальное кольцо, и перед глазами предстает надпись, которая теперь под этим кольцом красуется. У меня замирает сердце.

АЗИЯ.

Мое имя вытатуировано крошечными изящными буквами прямо на его пальце. На безымянном пальце, под обручальным кольцом.

Издав от удивления какой-то несуразный звук, я хватаю его за руку, чтобы рассмотреть надпись поближе, и слегка потираю пальцем. Поверить не могу!

– Она настоящая, детка. Это не маркер, стереть не получится, – смеется он.

У меня нет слов, я только безмолвно наблюдаю, как он, улыбаясь, возвращает на место обручальное кольцо.

– Ого! Я просто в шоке! – все, что мне удается из себя выдавить.

– Почему?

– Ну, это же… так… постоянно. Это же навсегда!

– Знаю. У меня их много, или ты забыла? – одаривает он меня милой озорной улыбкой, очевидно, абсолютно довольный новым крошечным рисунком на своем теле.

– Да, но эта на безымянном пальце. Это же палец для обручального кольца.

– Так в этом весь смысл, Аз.

– Но, что если… – слова застревают у меня в горле, а глупое сердце опять замирает.

– Не смей это произносить. – Тэлон прижимает палец к моему рту. – Никогда. Особенно не сегодня.

Я убираю его руку от своих губ и целую кончики его пальцев.

– Просто я очень удивилась.

– Почему? Ты моя жена. Я хочу, чтобы твое имя всегда было со мной. И хочу, чтобы ты знала, что твое имя со мной, на мне, навсегда. И неважно, надето на мне кольцо или нет. Оно всегда на мне, просто чтобы ты знала. Я потом как-нибудь сделаю еще тату с твоим именем покрупнее, потому что эту закрывает кольцо.

Я знаю, что это всего-навсего маленькая татуировка, но для меня она значит очень много. Если парень набивает татуировку с именем женщины на безымянный палец – это важно. Это серьезное заявление.

– Ты самый лучший! – Улыбаясь во весь рот, я обвиваю его шею руками и впиваюсь в его губы крепким поцелуем. – Я тоже хочу сделать тату с твоим именем. Сейчас же.

– Ладно, – целует он меня в ответ, прежде чем ответить. – Только не на пальце. У тебя руки слишком маленькие, будет выглядеть просто как черное пятно. Когда я вернусь, отвезу тебя в студию к Лукасу.

– Очень хочу! Я на самом деле давно мечтала о еще одной татуировке, просто хотела, чтобы она по-настоящему что-то для меня значила.

– Вообще то, – начинает он, нервно закусив нижнюю губу, и проводит руками по моим плечам. – Я уже какое-то время хотел спросить тебя про ту, что у тебя уже есть.

Нет. Ну почему ему вздумалось спрашивать об этом именно сейчас?

Я отстраняюсь от него, отхожу на другую сторону балкона и отвожу взгляд в сторону ярко раскрашенных красным, оранжевым и желтым деревьев, окружающих дом. Каждый год я с нетерпением жду, когда наступит осень, чтобы снова ощутить себя героиней удивительного, сказочного пейзажа, словно сошедшего с полотна художника. Вряд ли мне бы удалось привыкнуть к жизни в каком-то другом месте, я слишком скучала бы по листьям и деревьям Новой Англии.

– Аз? – все еще вопросительным тоном окликает меня Тэлон.

Я не готова пойти на риск. Вдруг мне придется потом заглянуть в его глаза и увидеть в них перемену, если я расскажу, что значит небольшая татуировка у меня на плече.

Как ему только пришло в голову поднять этот вопрос именно сегодня? Разве мы и без того не расстроены из-за его предстоящего отъезда.

– Тэлон, я не хочу об этом говорить, – качаю я головой, пытаясь закрыть обсуждение.

– Я хочу.

– Зачем? – Я наконец поворачиваюсь лицом к нему и, облокотившись на перила балкона, поднимаю на него взгляд. – Это просто символ. Он ничего не значит.

– Почему ты не хочешь мне рассказать, Аз? – Он пристально смотрит на меня, прищурив темные глаза. – У Лукаса есть такая татуировка, и он объяснил мне, что она означает. Просто хочу понять, что она значит для тебя.

– Почему тебе захотелось узнать об этом именно сейчас? – Я неуверенно улыбаюсь, все еще надеясь отвлечь его и избежать этого разговора. – Ты уезжаешь через несколько часов. Давай просто побудем вместе, побудем счастливы?

– Потому что беспокоюсь о тебе и хочу знать, – вздыхает он, опуская голову, и несколько прядей волос падают ему на лицо, но он не сводит с меня пристального взгляда. – Я об этом думаю уже довольно давно. Хочу, чтобы ты мне доверилась.

– Если ты говорил с Лукасом, то уже знаешь, что представляет собой этот символ. – Я обреченно вздыхаю, опустив плечи. – Это символ проекта «Точка с запятой».

– Знаю. Я хочу знать, зачем такая татуировка тебе? – Тэлон подходит ближе, становится рядом и берет меня за руку. – С тобой случилось что-то плохое?

Так много случилось. Столько, что и не рассказать…

– Со мной много всякого случилось, Тэл. – Я глубоко вздыхаю и опускаю взгляд на наши босые ноги. – У меня была неважная семья, ты об этом знаешь.

– У тебя была депрессия?

– Да.

– Ты когда-то хотела покончить с собой?

– Не уверена, что «покончить с собой» правильно описывает мое состояние. – начинаю я, продолжая таращиться на пол. Я отказываюсь сейчас смотреть на него. – Я не хотела убить себя, но и не хотела жить. Каждый день был для меня мучительной борьбой, и мне хотелось найти выход. Любой. Мне хотелось сбежать, просто деться куда-то, исчезнуть, только бы не чувствовать себя такой бесконечно ненужной, покинутой всеми, нежеланной. Нелюбимой.

– Мармеладка… – Он пытается обнять меня, но я отстраняюсь.

– Тэлон, нет. Не нужно меня жалеть. Сейчас уже слишком поздно, того, что я чувствовала, не исправить.

– Я хотел бы, чтобы ты сейчас себя почувствовала немного лучше.

– Знаю. Это очень мило с твоей стороны, но, пожалуйста, не надо.

Тэлон, как всегда, слишком упрям, чтобы так просто спустить что-то на тормозах. Он как охотничья собака – если учуял цель, не отступит, пока не вцепится в нее зубами.

– Пожалуйста, расскажи мне. Я хочу знать о тебе все. Хорошее и самое плохое. Азия?

– Ладно, Тэл. – Я отпускаю его руку и отхожу на пару шагов. Мне нужно личное пространство. – Я постараюсь рассказать тебе в общих чертах, без отвратительных подробностей. Мы были бедны. Большую часть времени даже еды очень не хватало. А когда что-то перепадало, родители отдавали большую часть моему брату, и только то, что оставалось – мне. У нас не было телефона или телевизора. Я выросла, играя с двумя старыми игрушками. Все, что отцу удавалось заработать, он тратил на алкоголь и наркотики, он бил мою маму и меня и постоянно, практически без остановки, оскорблял нас. Мама редко покупала мне одежду, поэтому иногда соседи заносили нам вещи, из которых выросли их дети. Напротив нас, через лестничную клетку, жила пожилая женщина, и она перешивала для меня чужие одежки, укорачивала, ушивала. Она и научила меня шить и конструировать одежду.