Текст книги "Клетка"

Автор книги: Кензо Китаката

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

В тоне Мотоямы было что-то фамильярное, и Такино внезапно ощутил гнев. Действительно, не потерпел поражение! Ну, может, и нет. Но это не значит ещё, что его оставят в покое.

– Эй, ящик тяжёлый! Думаешь, девушка может его нести? – раздражённо окликнула Мотояму работница.

Такино подошёл к кассе и стал считать дневную выручку.

3

Он слышал шум, доносившийся из кухни. В пижаме и банном халате, накинутом на плечи, Такино сидел на софе в гостиной и просматривал газету.

Небо прояснилось. С девятого этажа, где находилась их квартира, город был виден на несколько миль. На балконе стояло несколько растений в горшках, Юки вынесла их на солнце. Такино даже не знал, как они называются. Птичью клетку тоже вынесли на воздух. И теперь два волнистых попугайчика грелись на солнышке.

Такино купил их пару лет назад в зоомагазине в центре города, надеясь, что, может быть, они немного развлекут Юки. Жена была рада так, будто ей купили новую игрушку. За эти два года смешная парочка несколько раз высиживала птенцов. И в этом была некая ирония. Такино никогда не думал о них, пока не натыкался взглядом на клетку и не вспоминал их имена: Кёрпер и Кёрпи. Он даже не знал, кто из них самец, а кто самка.

Пришло время завтрака: бекон и яичница с тостом, салат и чашка чая с молоком.

Юки надела джинсы и бежевый вязаный свитер. Лака на ногтях сегодня нет. Вид как у девчонки. Никогда не скажешь, что ей двадцать девять. Прямые шелковистые волосы закрывают плечи. Раз в неделю она ходила их подравнивать, поэтому концы никогда не секлись и выглядели очень аккуратно.

Когда они впервые встретились, Такино сразили именно её волосы. Иногда он зарывался в них лицом и вдыхал нежный аромат свежего воздуха и солнца. Сейчас они пахли духами.

– Днём я буду в госпитале, – сказала Юки, обхватывая руками чашку с чаем. На лице Такино не отразилось ничего. Когда-то отец Юки считал его зятем, но сейчас все недавние события стёрлись у него в памяти, и он больше не узнавал Такино. Сейчас он ничего не помнил: только Юки и то время, когда она была ребёнком.

– Ты можешь взять машину.

Юки кивнула и откинула волосы с лица.

Раньше они обменивались шуточками – правда, чаще всего глупыми. Но они давным-давно бросили эту привычку, и сейчас их беседы свелись к необходимому минимуму. Тем не менее между ними не было холодности. По крайней мере, Такино так не считал. Что-то утрачено в их отношениях, но только они знали что.

– Думаю, что по дороге зайду подровнять волосы. Ничего, если ты сегодня один пообедаешь?

– Ты не думаешь, что мне тоже время от времени следует показываться в госпитале? – спросил Такино.

– Не беспокойся об этом. Он всё равно тебя не помнит.

– Но я уже не видел его месяцев шесть.

– Он в порядке. Физически совершенно здоров.

Его тесть почти наверняка никогда не поправится. Иногда он не мог даже припомнить то, что было час назад.

Но если задуматься, всё шло не так уж плохо.

Такино проехал с Юки часть пути, потом вышел и пешком направился к главной торговой улице в районе станции. За последние пять лет он изучил эту территорию вдоль и поперёк. И тогда, и сейчас Такино видел на этой улице знакомые лица. Каждого он приветствовал улыбкой, однако всё равно не мог думать об этом районе как о своём доме. Не которое время спустя мышцы лица Такино устали оттого, что он всё время улыбался.

Юки подозрительно взглянула на него, когда Такино сказал, что хочет выйти. Он выскочил из машины, чтобы приобрести новые «заготовки» – кусочки корня вереска, из которых он делал курительные трубки. Вереск очень крепкий. Корни росли в песке в течение двух сотен лет. Даже вырезать из них нечто отдалённо напоминающее по форме трубку уже само по себе было серьёзной работой. А что-то более сложное могло запросто занять несколько дней. За два последних года Такино сделал более сорока курительных трубок, из-за этого в выходные дни он редко покидал свою квартиру.

Не то чтобы он использовал их для курения. Испытывая новую трубку, Такино мог раскурить её пару раз, но затем аккуратно заворачивал и убирал. И потом он доставал трубку лишь в том случае, если у него появлялось настроение получше отполировать её. Такино зашёл в банк рядом со станцией, затем купил билеты и сел в электричку, направляющуюся в центр города. Примерно в полдень он сделал звонок.

– Нет. Я только хочу поесть, вот и всё, – сказал он. – Ещё слишком рано, чтобы заниматься чем-то ещё.

Акеми отвечала туманно и как-то осторожно. Она была хозяйкой[5]5
  Хозяйка в клубе – это не владелица, а девушка, развлекающая гостей.


[Закрыть] в маленьком клубе в Синдзюку. Такино потребовалось нанести туда четыре визита, прежде чем он наконец сумел выманить номер её телефона. Она относилась к типу женщин, с которыми трудно играть. Но это не беспокоило Такино. Может быть, он уже вступал в тот возраст, когда начинаешь получать удовольствие от таких вещей.

– Но вы сказали «отель», правильно? – спросила она.

– Ты говоришь как человек, который считает, что отели предназначены только для одной цели. В любом случае приди и составь мне компанию. Не хочу обедать один.

Он услышал сдавленный смешок, и она согласилась встретиться с ним. В этом не было ничего волнующего, но он не забыл коротко поблагодарить её, прежде чем повесил трубку.

Такино решил пройтись. Они договорились встретиться через полчаса в кафе отеля «К…». Если он возьмёт такси, то будет там через пять минут. Пока Такино шёл по улице, на него всё время кто-то натыкался. В прежние времена такого не случалось. Оборачиваясь, люди чертыхались в уверенности, что он заступил им дорогу. Сакурай, бывало, ворчал по этому поводу: «Перестань идти зигзагами, будто по собственной улице!» Однако когда Сакурая не было рядом, Такино никому не переходил дорогу.

Был будний день, но на улице – множество людей. Странно представлять себя просто ещё одним лицом в толпе. Здесь Такино у выглядел именно так: обычный менеджер средних лет из магазина в пригороде, чей бизнес движется потихоньку и чьё единственное хобби – вырезать курительные трубки. А слабость – время от времени «сходить налево». Просто жизнь. Однако Такино этот образ существования – и возможное счастье – всё ещё казались чем-то необычным. Он вообще удивлялся, имеет ли право идти по улице так же, как они все. Неужели он действительно сделался овцой, или всё же оставался волком, только в овечьей шкуре?

Такино подошёл к цветочному магазину и зашёл внутрь, вдыхая запах цветов. Он решил подарить девушке небольшой букетик тёмно-красных роз.

Он не ощущал себя мужчиной, идущим на встречу с женщиной. Возможно, для него было бы лучше повидать тестя в госпитале. Никто не обращал на него внимания. Наверное, чтобы выделяться в толпе, даже в дневное время, нужно нечто большее, чем несколько красных роз.

Такино взглянул на часы. Назначенное время наступило. Он остановил машину, хотя практически был уже на месте.

Выйдя из такси, он увидел Акеми и вошёл в холл отеля. Издалека она казалась совсем маленькой, потому что удалялась от него, направляясь в кафе. Он видел, как на полпути девушка остановилась, чтобы посмотреться в маленькое зеркальце. Такино улыбнулся и немного прогулялся по холлу, прежде чем последовать за ней в кафе.

– Вы опоздали, – сказала она прохладным тоном.

– Я остановился, чтобы купить цветы.

Он ни о чём таком не думал, покупая их, но сейчас они оказались полезны; Такино положил их на стол перед ней. Акеми улыбнулась. Не так уж много нужно, чтобы успокоить гордость женщины, не важно – двадцать ей лет или сорок.

– Красивый наряд, – заметил он.

На ней было розовое платье с цветочным узором. В клубе Акеми обычно носила длинные платья с глубоким вырезом. Она казалась маленькой, но Такино подозревал, что без одежды она будет не столь хрупкой.

Когда они встретились в первый раз, у него сложилось впечатление, что в её жизни есть какой-то мужчина. Но во вторую и в третью встречу Такино уже так не думал. Возможно, у неё кто-то был, и они только что расстались. Однако совсем это странное впечатление не исчезло.

– Делали покупки? – спросила она.

Такино достал из портфеля кусок корня вереска:

– Из них я вырезаю курительные трубки.

– Такино-сан, – сказала она, закуривая сигарету «Ларк», – а вы на самом деле директор супермаркета?

– А что, не похож?

– Просто вы не типичный менеджер.

– У моей жены кафе.

– Я не хочу слушать о вашей жене.

– Я только хотел объяснить, что не буду соблазнять тебя. Во всяком случае, не сегодня.

Она улыбнулась ему большими карими глазами. Акеми не была абсолютной красавицей, скорее относилась к тому типу женщин, которых мужчины называют «в принципе хорошенькими». Она говорила, что ей двадцать два года, но, вероятно, ей ближе к двадцати пяти. Маленькие девушки всегда выглядят моложе.

– Ну, что будешь кушать? – спросил он.

Взглянув на букет, Такино решил, что дальнейшие разговоры излишни.

– Лобстер и консоме.

– А у меня настроение съесть стейк. Думаешь, наверху, в ресторане, его сделают?

– Возможно.

Акеми затушила сигарету в пепельнице. У неё были пухловатые ручки, особенно если сравнивать их с длинными тонкими пальцами Юки. Казалось, форма пальцев их рук явно показывает, насколько эти двое не похожи.

– Ты всегда обедаешь? – спросил Такино, вставая.

– Что вы имеете в виду?

– Не знаю. Я просто подумал, что, может быть, ты относишься к тому типу людей, которые пропускают ланч, а просто едят, когда хотят.

– Я как раз хочу есть, – ответила она.

Она встала; её макушка едва доставала до его подбородка. Акеми носила короткую стрижку. У неё была алебастровая кожа, и она всегда делала только лёгкий, простой макияж. Ногти она тоже не красила. Но поставьте её рядом с Юки, и вы без труда поймёте, кто из них профи.

– Знаете, вам не стоит любить меня, Такино-сан, – она указала рукой на цветы на столе.

– Кажется, ты совершенно уверена в себе.

– Я серьёзно говорю. Я плохая женщина.

– Когда ты так говоришь, я начинаю думать, что ты влюбилась в меня. В любом случае не надо обо мне беспокоиться: мужчины любят плохих девочек.

Такино положил руку на её хрупкое плечо. В воздухе витал запах роз и духов.

Входная дверь дома оказалась заперта.

Переодеваясь в джинсы и трикотажную рубашку, Такино слышал воркование Кёрпера и Кёрпи на балконе. Юки до сих пор не вернулась. Она часами сидела в госпитале у постели отца, слушая, как он, словно заведённый, повторяет одни и те же старые истории.

Она жила с отцом и бабушкой с тех пор, как ей исполнилось три года. Бабушка умерла, когда Юки было семнадцать. Вот так они остались вдвоём.

Такино очень хорошо понимал те чувства, которые испытывала Юки, но он ничем не мог ей помочь. Он не хотел вмешиваться; к тому же это был не тот случай, когда деньги могли изменить ход заболевания. Ему оставалось лишь хранить спокойствие и наблюдать.

Такино вышел на балкон – большую овальной формы веранду. В рекламной брошюре, которую они получили перед покупкой этой квартиры, говорилось о «художественном своеобразии», которое создаётся на маленьких балконах с помощью композиции из сидений в виде настилов и растений в горшках. Они никогда не сидели на этих необычных стульях, а использовали маленькие деревянные платформы как подставки для горшков.

В выходные дни Такино здесь работал. С помощью зажима он закреплял заготовку для курительной трубки на деревянной платформе и затем начинал орудовать стамеской, ножом и напильником.

Сначала он концентрировался на вырезании самой формы – лица, животные, самые разные вещи. Но вскоре такая работа наскучила ему. Сейчас его интересовало только одно: раскрыть естественный рисунок дерева. Симметрия, факел, птичий глаз, птичье гнездо – у каждого типа строения древесины есть название, и Такино все они были известны.

У него имелась собственная методика работы. И в поисках естественного рисунка, спрятанного в дереве, он её придерживался. Окончательная форма трубки не слишком интересовала Такино. Он скрёб и скоблил, время от времени останавливаясь, чтобы вытереть влажной салфеткой пыль с корня вереска, выявлял рисунок, работая терпеливо и дотошно, штрих за штрихом.

Было уже чуть больше трёх часов дня. Такино вытащил ящик с инструментами и пошёл в ванную комнату, прихватив с собой стамеску и нож. Перед началом работы он всегда затачивал инструмент на точильном бруске. Больше всего на свете его раздражало тупое лезвие.

«Был ли это только ланч?» – спросила Акеми, когда они расставались.

Естественно предполагать, что мужчина, приглашающий женщину на обед, может иметь в виду нечто иное, чем просто еда. Для неё эти несколько часов имели огромное значение. «Только ланч», – ответил он ей. И всё время думал об этом. Вообще-то ему не свойственно шутить с девушками. Вряд ли он ужасно хотел её. Такино вёл свою игру собственными методами, вот и всё. А кроме того, дома его ожидала неоконченная трубка.

Такино приступил к работе над корнем вереска. Он смочил древесину и начал изучать её структуру. На мокром дереве ясно виднелась тёмная полоса. Рисунок был абсолютно симметричен. Придётся делать согнутую трубку, чтобы структура древесины оказалась более чёткой. Неважно. Никто не будет упрекать его в том, что эти трубки нельзя раскурить. Он просто делал их, смотрел на них. И всё. Кроме Юки никто и понятия не имел, что Такино проводит порой целый день, сидя за столом, с куском дерева, делая трубки, которые никто никогда не станет курить.

На землю быстро опустилась осенняя ночь, стало казаться, что улицы будто бы слегка сбрызнули чернилами.

Зазвонил телефон. Он поднял голову, и со щеки скатились капельки пота.

– Здравствуйте, это Хиракава.

Частный детектив. Его худое лицо напоминало Такино старого американского грифа, а голос тоже был высоким и визгливым, словно птичий крик.

– Я решил: чем скорее, тем лучше.

Он должен был предоставить отчёт только к следующему вечеру. Такино рукой вытер пот с лица.

– Я слушаю.

– Но сначала… – Хиракава кашлянул, а Такино взял в рот сигарету и огляделся кругом в поисках зажигалки, – вы уже сумели решить вопрос с банком?

– Деньги должны были перевести вам этим утром.

– Весьма благодарен. У меня просто не было времени проверить счёт.

Зажигалка лежала на диване рядом с брюками, которые он бросил там, когда пришёл. Отсюда не дотянуться, а Хиракава уже начал говорить. Он стоял и слушал, вертя в руках не зажжённую сигарету.

4

Молоко, которое Такино заказал этим утром, привезли около двух часов дня. У Мотоямы глаза округлились, когда он увидел объёмы доставленного.

– Сегодня запускаем специальное предложение по молоку. Я сказал копам, чтобы они отправлялись домой. Пора что-то делать или придётся тихо умереть. Вот посмотришь, что сегодня к нам вернутся покупатели.

– Вы не думаете, что ещё слишком рано?

– Если всё будет идти как сейчас, то мы будем медленно скатываться в пропасть. Ты ведь хочешь получить свой бонус, не так ли?

– А что, всё на самом деле так плохо?

– Будет плохо, если так продолжать. Но мы же не хотим, чтобы пара глупых шуток вышибла нас из бизнеса, правда?

Такино сделал заказ на четыреста пакетов, и сейчас весь магазин и склад были забиты молоком. Его обычная цена – тридцать пять иен – на целых двадцать иен меньше, чем в супермаркете у станции. Они не делали прибыли на молоке, но зато это хороший способ привлечь людей.

– Весьма рискованно, – заметил Мотояма.

– У нас нет выбора. Но если всё пойдёт хорошо, то дела переменятся к лучшему. Надо установить наблюдение за секцией мороженых продуктов. Если вдруг что – на этот раз мы будем в курсе.

– По-вашему, это хорошая идея – отослать полицию?

– Если мы не можем вести бизнес, когда над нами не стоят копы, то лучше закрыться прямо сейчас.

Молоко уже начали продавать. Яйца и молоко – ключевые позиции на распродажах в любом супермаркете.

– Хотелось бы к концу дня продать пакетов пятьдесят. Тогда завтра мы разместим броские флайеры в утренних газетах. И остальные триста пятьдесят быстро уйдут.

– А если опять что-то случится?

– Тогда нам просто придётся закрыть магазин.

Такино вернулся в офис и уселся за стол. До семи тридцати он в магазин не выходил.

– Продали шестьдесят пакетов, – объявил пришедший Мотояма.

– Без всяких происшествий, так?

– Ничего такого. Будем надеяться, что завтра будет так же хорошо.

– Забавно, ты никогда не производил впечатление паникёра. Когда мы разберёмся с молоком, мы примемся за мороженые продукты – одна позиция в день, пока всё не восстановим. Нам нужно, чтобы люди снова покупали товар здесь, чтобы это стало для них повседневным делом.

Такино дружески похлопал Мотояму по спине и прошёл в магазин. К ним спустилась Юки:

– Я слышала, вы решили продавать молоко по специальной цене.

– Мы не можем и впредь позволить им нас запугивать.

– У тебя даже тон изменился. Когда я с тобой в последний раз говорила, ты почти стонал, что продавать молоко до следующего месяца будет невозможно.

– Супермаркет без молока, как кафе без кофе.

Юки что-то сделала с волосами, но что именно – никогда не догадаешься. Стилист у неё действительно очень грамотный.

Вчера вечером, до того как жена пришла домой, он выходил повидаться с Хиракавой; они встретились в маленькой, захудалой якитории.

Оказалось, что старик умел пить. Он не проявлял подобострастия в отношениях и не терял самоконтроль от выпитого алкоголя. Когда Такино напомнил, что он планировал предложить Хиракаве специальный бонус за такое быстрое выполнение работы, то старик вежливо отказался. Возможно, спиртные напитки немного развязали ему язык, но Такино всё равно ничего не удалось узнать о прошлом Хиракавы.

Такино слушал, как детектив подробно отчитывается о сделанном; его поведение и даже тон свидетельствовали о профессиональной бесстрастности. Он излагал только факты: ни на что не намекал и ничего не преувеличивал. Если он сообщал о слухах, в которых не был уверен, то так и говорил, что это непроверенные сведения. Если чего-то не знал, то тоже не скрывал этого и не делал догадок.

Вот только отчёт он представил на день раньше…

– Я оставила на твоём столе кофе, – сказала Юки.

Они закончили уборку в магазине, и Мотояма с продавщицей ушли домой.

Вернувшись в офис, Такино проглотил остывший кофе. Было такое ощущение, будто он выпил чашку холодной, чуть горьковатой воды. Ему следовало уже привыкнуть к этому вкусу, но горечь на языке, казалось, не пройдёт никогда. Рот наполнился слюной.

Он снял трубку телефона.

С Оба – парнем из пачинко – было не очень-то легко связаться. Такино пришлось позвонить четыре раза, прежде чем трубку сняла жена Обы. Такино назвал своё имя, оставил сообщение и повесил трубку.

Ему не пришлось долго ждать. Оба перезвонил ему меньше чем через десять минут. Скорее всего, жена Обы знала, где он.

– Такино, это правда? Я слышал, что вы подумываете о продаже?

– Возможно, если ваше предложение до сих пор остаётся в силе.

– Конечно. Только скажите своё слово.

Такино зажал сигарету в губах и положил ноги на стол. Похоже, что Оба говорит откуда-то из бара. Такино слышал, как где-то неподалёку болтали женщины, и их голоса смешивались со звуками сентиментальной баллады энка[6]6
  Энка – традиционная японская эстрадная песня.


[Закрыть].

– Но, Оба, есть одно условие. – Он выдохнул дым и проследил, как тот распространяется по комнате. – Я хочу остаться в бизнесе до конца месяца. Вы сможете завтра принести мне восемь миллионов наличными? Тогда мы могли бы подписать предварительное соглашение.

– Восемь миллионов? Что-то вроде залога, так?

– Подумайте, я соглашаюсь на ваши условия. Я просто прошу часть денег в качестве аванса, вот и всё. У меня есть некоторые проблемы и, честно говоря, я хотел бы воспользоваться этими деньгами.

– Да, но восемь миллионов… Не могли бы вы дать мне немного времени на размышления?

– Ведь именно вы пришли ко мне и предложили свою цену, помните? Разве вы изначально не имели нужную сумму?

– Но сегодня только четвёртое число, а вы говорите, что не хотите продавать до конца месяца – а ведь это целый месяц. Уверен, вы можете подождать с ответом до завтра. Я должен всё проверить. Может быть, нужно уточнить пару деталей.

– Ладно, я подожду. Завтра утром банки открыты. Но предложение своё я не изменю. Если вы не можете на него согласиться, лучше так и скажите.

Такино положил трубку и затушил сигарету. Ему хотелось выпить. Нервы были на пределе. Но кроме того он испытывал возбуждение. Однако он знал, что оба этих чувства нужно подавить.

Он прошёл в магазин, взял бутылку виски и вернулся с ней в офис. Потом глотнул прямо из бутылки. Горло обожгло. Он сделал ещё глоток и схватил пальто.

Такино вновь появился в офисе после десяти. Свет уже не горел, и тишину в помещении нарушал только тихий, монотонный шум холодильников, который отдавался в ушах слабым звоном. Кафе на верхнем этаже тоже было закрыто. Чтобы найти дорогу к столу, ему пришлось воспользоваться язычком света от зажигалки.

Он сел, пододвинул к себе бутылку и закрыл глаза. Время от времени Такино тянулся к ней, чтобы сделать очередной глоток виски, и сидел так, почти не двигаясь. Он не собирался пробыть здесь всю ночь. Но два-три часа придётся.

Его окружала темнота. Он чувствовал, что она как будто принюхивается к нему, словно дикое животное. Та самая темнота, которая когда-то была ему другом. Ему казалось, что она просачивается сквозь поры. Он старался уловить звуки постороннего присутствия, но слышал лишь собственное дыхание.

Такино зажёг сигарету. На мгновение комната осветилась – вот картонные коробки, стоящие в беспорядке, – и снова погрузилась во тьму. Он взглянул на маленькое красное пятнышко, блестевшее между пальцев. Сигареты в темноте сгорают быстрее. Кончики пальцев начинало жечь.

Такино взглянул на светящийся циферблат наручных часов, лишь когда раздался звук шагов, приближающихся к двери. Было десять минут первого. Итак, он провёл здесь два часа.

Ключ в замке повернулся, и Такино услышал, как человек надавил на дверную ручку. По другую сторону горы из коробок появился колышущийся лучик света – ручка-фонарик или что-то вроде того.

Однако хозяин супермаркета не пошевелился. Луч прошёл мимо и исчез в направлении магазина. Такино глотнул из бутылки и поднялся. Встав у двери, отделявшей офис от магазина, он включил свет.

Мужчина так испугался внезапной вспышки света, как будто это был выстрел. Жиденькие волосы, небольшой пока ещё животик и бледное лицо, совершенно лишённое цвета. Человек, стоявший перед Такино, работал менеджером в его собственном магазине.

Такино улыбнулся. Ручка-фонарик выпала из рук Мотоямы и стукнулась об пол. Его губы лихорадочно шевелились: очевидно, он пытался что-то сказать:

– Я… я…

– Не надо слов. Я уже всё знаю. Я ждал тебя.

Такино положил руку на плечо Мотоямы. Он чувствовал, что его работник дрожит. Такино запустил руки в оттопыренный карман плаща Мотоямы. Тот попытался отстраниться, но Такино удержал его и вытащил спрятанное: маленькая бутылочка и шприц в прозрачном пластиковом контейнере. В бутылочке виднелось нечто напоминающее краску. Шаг вперёд по сравнению с красными чернилами: похоже, жидкость была ядовитой.

Он втолкнул Мотояму обратно в офис и сел за стол.

– Чёрт, – пробормотал Такино.

Мотояма пошевелился. Их глаза встретились. Такино первым отвёл взгляд.

– Полагаю, в этом есть здравый смысл. Слишком рискованно было бы постороннему впрыскивать жидкость в пакеты, когда вокруг посетители. У тебя есть свой ключ. Мне давно следовало об этом догадаться.

Такино поднёс сигарету к губам, а другую подтолкнул к Мотояме, тот взял её дрожащими пальцами. Такино сидел молча, уставившись в стол, и курил. Мотояма нервно стряхивал сигарету в пепельницу.

– Я на самом деле не понимаю, – произнёс Такино и затушил сигарету. Его работник сидел всё с тем же отсутствующим выражением на лице. – Что заставило тебя так поступить? Зачем?

Мотояма ничего не ответил. Такино закурил очередную сигарету и сделал три глубоких затяжки подряд.

– Ты что-то имеешь против меня? – его тон сейчас сделался более жёстким. Мотояма судорожно дёрнул плечами. – Зачем тебе нужно, чтобы магазин закрылся?

– Вы… – голос Мотоямы дрожал, но, начав говорить, он смотрел прямо в глаза Такино. – Вы не умеете быть вежливым с людьми. А ведь я окончил университет, как вы знаете.

– Итак, ты гадишь, потому что я для тебя недостаточно образован?

– Вы босс. Я не возражаю против ваших приказов. Но есть принятые способы это делать. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с мальчиком на посылках.

Такие людишки, как Мотояма, всегда пользуются неубедительными доводами, чтобы оправдать себя, и цепляются за них. Такино тяжело вздохнул.

– Вот думаю, не обратиться ли мне в полицию, – произнёс он.

Лицо Мотоямы напряглось. Такино затушил сигарету и взял в рот другую. Он скрестил руки, закинул голову назад и выпустил сигаретный дым в потолок. Тот рассеялся в воздухе, словно дымка тумана.

– Я действительно не знаю, как это вышло. У меня не было преступных намерений.

– Каковы бы ни были причины, ты сознательно портил молоко. – Такино поднёс ко рту бутылку. Ощущение жжения в горле снова вернулось. – Но я не хочу видеть, как тебя уводят отсюда в наручниках. Я не смогу рассказать всем покупателям, что мой менеджер вводил краску в их молоко.

Лицо Мотоямы слегка расслабилось.

– Ну ладно. Я всё равно продаю магазин в конце месяца. Мне только нужно продержаться несколько недель.

– Я на самом деле не знаю, что на меня нашло. Я ненавижу себя.

С лица Мотоямы как будто улетучилось всё волнение. Он придвинулся ближе к хозяину, словно стараясь донести до него свои мысли.

Такино сделал ещё один глоток из бутылки. Несколько капель виски пролились и потекли по лицу.

– Человек по имени Оба, у которого клуб пачинко вниз по улице, позвонил мне и предложил купить в конце месяца мой магазин. Ты можешь работать до этого времени, но без оплаты. И без всякого выходного пособия, конечно. Для нового магазина мне нужны все деньги, которые я получу. Я хочу отказаться от всех помещений.

Мотояма кивнул. Он снова превратился в респектабельного менеджера магазина. Такино отпустил его взмахом руки.