Текст книги "Принуждение (ЛП)"

Автор книги: Кэндис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 15

Боль острая, особенно потому, что я ее не ожидала, но она длится всего несколько секунд. Достаточно долго, чтобы увести меня от оргазма, к которому я была на грани, но он продолжает ласкать мой клитор, отказываясь отпускать меня, пока боль утихает и слезы высыхают на моей коже.

Счастье, которое я испытывала ранее в машине, кажется мимолетным воспоминанием. Теперь я не знаю, что чувствую. Напугана, конечно, но под этим страхом скрывается что-то еще, что-то, что заставляет меня чувствовать слабость и стыд, хотя у меня нет причин это чувствовать.

Он играет моим телом как эксперт. Для него это чистый холст, с которым он может творить, и каждое его движение показывает, насколько он опытный художник.

Когда он сжимает мой клитор и шепчет, чтобы я кончила, я кончаю. Я кончаю с такой силой, что это крадет дыхание из моих легких и последние остатки сил из моего тела.

Тяжело дыша, он отстраняется и смотрит мне в глаза.

– Ты так чертовски красива. Это заставляет меня хотеть выколоть глаза каждому мужчине, который посмотрит на тебя.

– Только ты можешь быть и милым и психом одновременно, – поддразниваю я, пытаясь казаться беспечной, но мой голос дрожит от моей попытки сохранить легкое настроение. Я чувствую себя встревоженной и уязвимой, распростертой перед ним, как жертвенное приношение.

– Держись меня, малыш, и ты увидишь, насколько ты права.

Подняв его руку, я вижу, что она испачкана кровью, что заставляет меня покраснеть от смущения.

Он следит за моим взглядом, чтобы увидеть, на что я смотрю, дикая ухмылка появляется на его красивом лице при виде моей крови, пачкающей его пальцы.

Он наклоняется и хватает что-то, прежде чем встать и показать мне нож. Я замираю, мое сердце, которое начало медленно возвращаться к норме, начинает бешено биться, выходя из-под контроля.

Прежде чем паника заставляет меня потерять сознание, он надрезает ладонь своей свободной рукой и кладет ее мне на сердце. Я знаю, что он чувствует, как оно трепещет под его прикосновениями, но могу контролировать это не больше, чем свое учащенное дыхание.

– Моя кровь за твою, – тихо произносит он, снова глядя мне в глаза. В его словах есть что-то глубокое. Это клятва, кровная клятва, произнесенная человеком, который не знает, как бросить курить. Даже после всего, что произошло, только когда он произносит эти слова, я понимаю его намерения. С таким же успехом кровавый отпечаток его ладони мог бы быть ошейником на моей шее. Теперь я принадлежу этому мужчине. Не будет ни отсрочки, ни давления. Он возьмет то, что хочет, когда захочет, и я должна просто сказать – да, сэр.

Проблема в том, что я никогда не была девушкой типа "да, сэр", вне моей работы, то есть. Я могу спорить просто ради этого. Я могу быть упрямой и, честно говоря, немного несносной.

Этот человек опасен во многих отношениях, это даже не смешно. Мы прошли далеко за пределы красных флагов и сразу перешли к белым флагам капитуляции. Он хочет завоевать меня, и часть меня хочет позволить ему. Однако другая часть, упрямая, нахальная, своевольная часть, пока не готова признать поражение.

Убирая его руку, я вижу кровь, окрашивающую мою кожу, а также белое кружево моего бюстье, и качаю головой в ответ на его альфа-потребность показать, что он владеет мной. Но когда он протягивает мне свою руку, все еще перепачканную моей кровью, я вспоминаю, что он тоже мой.

Я позволяю ему помочь мне встать со стола, пока он снимает свой пиджак и набрасывает его мне на плечи. Он расстегивает свою белую рубашку и стягивает ее, оставаясь в белой футболке.

Он забирает свой пиджак, надевает его, прежде чем помочь мне надеть рубашку, застегивая ее и оставляя две верхние пуговицы расстегнутыми.

На мне она доходит до середины бедра, достаточно длинная, чтобы сохранить немного моей скромности, но не сильно. Я выгляжу так, словно только встаю на завтрак после того, как меня трахнули, и в кои-то веки я рада, что рядом никого нет.

– Если это было наше первое свидание, я не совсем уверена, что переживу второе, – признаюсь я, заставляя его рассмеяться. Но я не шучу.

Он засовывает свой нож обратно в кобуру, о которой я никогда не подозревала, и достает свой телефон, пишет кому-то сообщение, прежде чем убрать его обратно в карман.

– Никогда особо не любил ходить на свидания, Айви, но это было лучшее первое свидание в моей жизни, если не считать ни одного. А теперь давай убираться отсюда, чтобы я мог накормить тебя, раз уж я испортил ужин.

– Я не одета…

– Мы закажем итальянскую кухню и съедим ее в моей постели. Тебе нужно поесть, а затем отдохнуть. Я позвоню доктору и договорюсь, чтобы она пришла завтра после того, как мы позавтракаем, хорошо?

Он протягивает мне руку. Это один из тех моментов, когда ты с непоколебимой ясностью понимаешь, что вот-вот примешь решение, которое изменит все навсегда. Хуже того, я знаю, что принимаю неправильное решение. Моя мама всегда говорила: «Никогда не оставайся с мужчиной, который заставляет тебя плакать больше, чем смеяться». На лице Атласа Монро не написано ничего, кроме разбитого сердца. Зная это, я все равно протягиваю руку и беру его за руку, чувствуя себя так, словно только что продала душу дьяволу.

Он притягивает меня к себе, запечатлевая поцелуй на моем лбу. Он обнимает меня за плечи, прижимая к себе, и ведет к двери, через которую я вошла.

Спускаясь по ступенькам, мы не встречаем ни души, что я нахожу странным в таком большом городе и таком популярном ресторане. То же самое было, когда Кензо провожал меня наверх.

– Здесь так тихо.

– Персонал только на этой стороне здания, и они знают, что нужно держаться подальше от моей частной террасы, пока я их не позову.

– Подожди, ты владелец и этого заведения? Ты что, ресторатор?

– Помимо всего прочего. Моя основная работа – поиск пропавших людей.

Я делаю паузу, заставляя его тоже остановиться на секунду.

– Ты находишь пропавших людей? Это… это так неожиданно и мило, – говорю я ему, не чувствуя, что это вяжется со всем остальным.

Он хихикает и тянет меня за собой.

– Не совсем так благородно, как ты думаешь, Айви. Я нахожу людей, у которых есть причины убегать – прелюбодеев, мошенников и аферистов. Мне платят большие деньги за то, чтобы я находил их, возвращал и держал рот на замке о том, что я узнаю, даже если это попадет в новости.

– Вау, это безумие. И ты хорош в своей работе?

– Да. Как я уже сказал, это принесло мне много денег за эти годы, и я разумно инвестировал. Я владею кучей недвижимости и множеством предприятий. Настолько, что мне на самом деле никогда больше не придется работать. И моим детям, и моим внукам тоже, но…

– Тебе это нравится, – заканчиваю я за него.

Он кивает, но больше ничего не говорит, пока мы спускаемся на лифте на первый этаж, где выходим через черный ход.

– Не могу поверить, что ты пригласил меня сюда на свидание и спрятал от всех остальных, – я слегка смеюсь, но это немного натянуто. – Это для того, чтобы меня никто не мог увидеть?

– Я не стыжусь тебя, Айви, но я никак не мог высидеть весь вечер с тобой в этом платье, с этими волосами и этой улыбкой и не убить всех остальных мужчин в комнате за то, что они наблюдали за тобой. Я хотел, чтобы у тебя было свидание, но отмазываться от обвинения в убийстве утомительно, – шутит он. Или, по крайней мере, я думаю, что он шутит. Я напрягаюсь, но когда он улыбается мне сверху вниз, я расслабляюсь. Этот засранец заставил меня пойти туда на минуту.

Когда мы подходим к машине, Кензо ждет снаружи, что меня удивляет и вызывает желание забиться в яму. Боже, это так неловко.

Он кивает мне, но, к счастью, ничего не говорит о том, что я раздета, когда забираюсь в машину.

Атлас хватается за край двери, когда садится, и глаза Кензо останавливаются на красном пятне, отчего у меня сводит живот.

Этого не может быть.

– У тебя кое-что на руках, босс, – замечает он.

– Хм… я знаю. Это был десерт.

– Понравился?

О мой бог. Замолчи. Пожалуйста, замолчи.

– О да, но я всегда питал слабость к вишням.

Я собираюсь убить его во сне.

Запах бекона пробуждает меня ото сна, как любого простого смертного. Я потягиваюсь и зеваю, прежде чем замереть. Бекон? Кто…? Я открываю глаза и вспоминаю, почему мне кажется, что я лежу на облаке, а не получаю удар в ребра от разъяренных пружин.

Прошлой ночью я осталась у Атласа после того, как он пригласил меня поужинать и превратил в буфет.

Сев, я спускаю ноги с кровати и поднимаюсь на ноги, прежде чем бесшумными шагами пройти по толстому роскошному ковру кремового цвета в ванную.

Когда мы вернулись прошлой ночью, Атлас наполнил мне ванну и позволил понежиться, прежде чем вымыть каждый дюйм моего тела, включая волосы. Я не могу вспомнить, чтобы кто-нибудь мыл мне голову раньше, даже моя мать.

Я не знаю, как мужчина может перейти от того, чтобы трахать меня ножом, к мытью моих волос. Но дихотомия этих двух действий идеально характеризует Атласа. Он как Джекилл и Хайд. Внутри него есть нежность, та сторона, которая хочет лелеять и защищать, за дикой безжалостностью, которую он демонстрирует миру. Но я не уверена, что существует равный баланс.

Я быстро писаю, радуясь, что когда я вытираюсь, нет крови. Я знаю, что у меня не было секса, но с пальцами Атласа шутить не стоит, когда единственная другая вещь, которая когда-либо была во мне, – это тампон. Я годами выстраивала это в своей голове, ожидая много боли и крови. Поскольку рядом не было родителей для подобных вопросов, я полагалась на рассказы подруг, в которых весь процесс звучал либо как что-то из романтической сказки, либо как фрагмент Техасской резни бензопилой.

У меня, откровенно говоря, не было ни того, ни другого. Был резкий укол и пятно крови, и все.

У меня не было судорог, и я была лишь немного чувствительна, и это, вероятно, было больше связано с твердостью рукоятки ножа, чем с толстыми пальцами, которые вторглись в меня.

Я не чувствовала никакой разницы, и пока член действительно не оказался внутри меня, технически я все еще была девственницей. По крайней мере, таким образом, когда мы наконец займемся сексом, я не буду переживать из-за боли, зная, чего ожидать.

Будет ли это секс с Атласом, еще предстоит выяснить.

Я спускаю воду в туалете и мою руки, разглядывая свое лицо в зеркале над раковиной. Сегодня я выгляжу немного бледной, но усталость может сделать это с человеком, и в последнее время я плохо сплю.

Я решаю быстро принять душ до прихода врача. Возможно, я еще не на сто процентов согласна с Атласом, но это не значит, что я хочу рисковать понапрасну.

Это не занимает много времени, мой желудок жаждет бекона. Я вытираюсь и возвращаюсь в спальню, чтобы поискать, что бы позаимствовать.

Выбрав простую белую рубашку на пуговицах, очень похожую на ту, что была на мне прошлой ночью, я снимаю ее с вешалки и надеваю, прежде чем перейти к верхнему ящику комода. Я замираю, когда вижу пистолет поверх его боксеров.

– Что-то ищешь?

Я подпрыгиваю и оборачиваюсь, когда голос Атласа раздается за моей спиной.

– Эмм… какие-нибудь боксеры, если можно. У меня ничего нет и… – мой голос срывается, когда он подходит ко мне и протягивает руку, чтобы закрыть ящик.

– Они тебе не нужны. Мне нравится знать, что ты обнажена под моей рубашкой.

– Хорошо, – мягко соглашаюсь я, не зная, что еще сказать прямо сейчас.

– Моя работа опасна. У меня всегда с собой пистолет и нож, когда выхожу из дома. Когда я дома, у меня повсюду припрятано оружие, так что я всегда в пределах досягаемости, если оно мне понадобится.

– Хорошо, – повторяю я и сглатываю, потому что что еще я могу сказать?

– Ты напугана. Почему?

Я качаю головой: – Не напугана. Удивлена. Я никогда раньше не имела дела с оружием. Мои родители были пацифистами и категорически выступали против оружия. Это самое близкое, что я когда-либо видела.

– Давай посмотрим, сможем ли мы сохранить это в тайне. Теперь, позволь мне провести для тебя небольшую экскурсию, прежде чем мы поедим.

Я киваю, беру его за руку и следую за ним по его огромному дому, пока он показывает, для чего используется каждая комната.

Помимо того, что здесь больше спален, чем нужно для одинокого парня, здесь также есть кинотеатр, домашний тренажерный зал и бассейн. По сравнению с моим домом это как отель, из-за чего я чувствую себя немного подавленной. Я не пытаюсь недооценивать себя, я знаю, что в жизни есть нечто большее, чем деньги, но трудно не чувствовать себя немного запуганной.

– Это мой кабинет, но я не часто работаю из дома, вот и все, за исключением гаража и подсобного помещения, которые, я уверен, тебе не интересны.

Я смеюсь и качаю головой: – Все хорошо, – уверяю я его. Мы возвращаемся на кухню, когда я понимаю, что мы пропустили дверь в конце коридора.

– Что здесь?

Он следует, куда я указываю: – Ах, это единственная комната здесь, куда вход воспрещен. Там я храню конфиденциальную информацию всех своих клиентов и прочее дерьмо. Они не хотят, чтобы после них оставался цифровой след, поэтому это бумажный вариант.

– Но разве это не… Я не знаю и не говорю, что твои клиенты преступники, но они кажутся… этически неблагонадежными. – он фыркает, но я продолжаю. – Разве это не будет считаться уликой, если попадет не в те руки?

– Будет, но я храню единственный экземпляр, который легко уничтожить. Чтобы добраться до него, им пришлось бы пройти через мою систему безопасности и, поверь мне, этого никогда не произойдет.

Я пожимаю плечами. Мне кажется, это глупый риск, но что я знаю?

– Ты собираешься накормить меня? Я умираю с голоду.

– Ну, мы не можем допустить этого сейчас, не так ли?

Мы возвращаемся на кухню, где Атлас усаживает меня на край стола.

– Ты же знаешь, я могла бы с таким же успехом сесть на один из стульев, – я хихикаю.

– Мне нравится, когда ты рядом, – он целует меня в губы, прежде чем подойти к плите, где он держал бекон теплым.

– Значит, ты умеешь готовить.

– Не волнуйся. Я готовлю отличный завтрак, могу приготовить стейк на гриле и лучшие в мире бутерброды с сыром на гриле, но на этом мои кулинарные способности заканчиваются. Большую часть работы выполняет домработница, но я дал ей неделю отпуска, поскольку ее дочь только что родила ребенка.

– О, это мило.

– Это заноза в заднице, потому что я избалованный, но я могу заказать еду в ресторане, так что, думаю, я справлюсь.

– Бедный малыш, – я усмехаюсь, мне нравится эта его игривая сторона.

Я наблюдаю, как он раскладывает бекон, яйца и тосты и ставит обе тарелки рядом друг с другом за столом.

– Ты хочешь кофе или сок?

– Сок, пожалуйста. Я выпью кофе позже, так как сегодня у меня вечерняя смена. Я не хочу начинать слишком рано, иначе это меня нервирует.

– Ты всегда работаешь по выходным?

– Я чередуюсь, но это не моя обычная смена. Я подменяю кое-кого другого, поскольку она заболела, а мне нужны деньги на новую машину.

– Зачем тебе новая машина?

– Потому что моя была украдена, – напоминаю я ему.

– Да, но зачем она тебе нужна? У тебя есть Пит.

– Атлас, Пит – твой водитель. Я прекрасно справлюсь и без него.

– Нет, мне нравится, что он забирает тебя. Так безопаснее.

Я вздыхаю, зная, что он думает о той ночи, когда меня схватили возле "Дрифт".

– Слушай, как насчет того, чтобы пока поставить точку в этом вопросе и вернуться к нему позже. У меня нет достаточно денег, чтобы купить машину прямо сейчас, и не будет некоторое время, так что это спорный вопрос. А теперь позволь мне насладиться моей едой, которая, кстати, выглядит восхитительно…, – он целует меня, обрывая мои слова, прежде чем поднять, отнести к столу и осторожно усадить на один из стульев.

– Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, – говорит он мне, прежде чем повернуться и налить мне сока.

Я ничего не говорю на это, потому что он такой милый, и я не хочу портить ему настроение. Вместо этого я запихиваю в рот кусочек бекона и игнорирую слона в комнате.

Этот слон – потребность Атласа контролировать каждую мелочь как в своей жизни, так и в моей.

ГЛАВА 16

Я провожу пальцами по надрезу и бесцельно смотрю в окно, погруженная в свой собственный мир.

– Прекрати играть с этим. Будет больнее, – говорит Атлас рядом со мной, заставляя мою руку упасть на колени.

– Я в порядке. Все еще онемевшее. Я даже не осознавала, что делаю это.

– Как скоро я смогу трахать тебя без преград? – дерзко спрашивает он, заставляя меня посмотреть на него и нахмуриться.

– Из-за того, где я нахожусь в своем цикле, я уже застрахована. Я собиралась принимать таблетки, но доктор предложила имплантат, потому что это исключает возможность забыть их принять, а поскольку мой мозг занят миллионом вещей, это имело смысл. Я просто не ожидала, что она сделает это сразу же.

– Деньги решают все, Айви. Когда я позвонил ей, она поняла, для чего это нужно, так что, скорее всего, была подготовлена к любому сценарию.

– Тем не менее, я бы хотела быть немного более одетой, чтобы делать открытую операцию, – ладго, небольшой разрез, сделанный под местной анестезией, на самом деле не является открытой операцией, но на мне была только рубашка Атласа. Никто не хочет оказаться в такой ситуации, не надев хотя бы трусики.

– Рискну предположить, что она подумала, что у нас был или вот-вот будет секс, только потому, что ты впервые получила имплантат. К тому же она врач. Я сомневаюсь, что это было даже похоже на то дерьмо, с которым она имеет дело, – говорит он мне с ухмылкой.

– Не пытайся перехитрить меня, Атлас.

Он громко смеется, заставляя меня повернуться и посмотреть на него. Что-то в этом моменте находит отклик во мне. Мой разум делает снимок, зная, что этот момент будет тем, на который я буду часто оглядываться. Особенно, если между нами все испортится, потому что, серьезно, супернапряженный Атлас выглядит так, что его можно облизать, когда он вот так смеется.

– Что? Почему ты так на меня смотришь?

– Ты секси, но когда ты смеешься, у меня от этого мозг как бы плавится, – признаюсь я, заставляя его удивленно посмотреть на меня, прежде чем снова отвернуться к дороге.

– У меня было не так уже много причин смеяться, пока не появилась ты.

– Понимаю, – мягко отвечаю я, ставя перед собой задачу посмотреть, как часто я смогу заставлять его это делать. С этой мыслью приходит поразительная реальность того, что я собираюсь это сделать. Я собираюсь дать шанс тому, что происходит между нами. Может быть, у нас ничего не получится, и, может быть, Атлас погубит меня для всех мужчин, которые придут после. Но если я не попробую, я чертовски уверена, что если я хотя бы не попытаюсь, Атлас Монро будет преследовать меня в снах как ту, кто сбежала.

– Итак, когда я смогу увидеть тебя в следующий раз? – Спрашиваю я, когда его большая рука скользит и ложится на мое бедро.

– Пит может привезти тебя после работы.

Я качаю головой: – Завтра у меня ранняя смена во «Флекс».

– Подожди, ты сегодня работаешь в позднюю смену в «Дрифт», а завтра в раннюю во «Флекс»? Когда ты планируешь лечь спать? – О боже, он недоволен.

– Я закончу к обеду, так что пойду домой и отдохну несколько часов, прежде чем снова отправлюсь в «Дрифт». Со мной все будет в порядке, я обещаю.

– Мне это не нравится, – отрезает он.

– Я знаю, но так только в эти выходные, помнишь? Обычно так не бывает. Итак, чем ты занимаешься завтра? Что-нибудь интересное? – я меняю тему, прежде чем он сможет прийти в себя.

– Ничего интересного, – он выдыхает, его руки сжимают и отпускают руль. – Я работаю из дома. Ко мне приедут подрядчики, чтобы начать работу над расширением.

– Расширением? Потому что у тебя недостаточно большой дом? Что, черт возьми, тебе может понадобиться такого, чего у тебя еще нет? Аэропорт? – я смеюсь.

– Библиотека. Моя милая Айви любит читать.

И точно так же, еще один мысленный снимок запечатлевает момент, когда я спотыкаюсь и влюбляюсь в мужчину, в которого мне незачем влюбляться.

– Атлас, – я произношу его имя мягко и полно эмоций. Я имею в виду, блядь. Кто занимается подобным дерьмом?

– Не смотри на меня так, Айви, или я забуду, что тебе нужно работать, остановлюсь прямо сейчас и буду трахать тебя до тех пор, пока ни один из нас не сможет дышать.

Я отворачиваюсь, разрывая связь, потому что знаю, что если он это сделает, я бы не стала его остановливать. Вместо этого я провожу рукой по его руке, все еще лежащей на моем бедре, и соединяю наши пальцы.

Остальную часть пути домой мы молчим, но нам комфортно. Впервые Атлас лично отвозит меня, и мне это нравится. Он водит машину так, как и живет, уверенно и контролирующе.

Подъезжая к моему дому, он останавливает машину и выходит, прежде чем я успеваю его остановить, обходит мою сторону, чтобы открыть для меня дверь.

– Спасибо. Хорошего дня. Я напишу тебе позже? – я задаю это как вопрос, не зная, будет ли он занят.

Он запирает дверь и хватает меня за руку, таща в сторону моей квартиры.

– Атлас, я могу подняться сама.

– Ни единого гребаного шанса. – Отрезает он, поэтому я затыкаюсь и позволяю ему вести себя как мужественный альфа, сдерживая закатывания глаз от смехотворности всего этого.

Когда мы подходим к моей двери, он забирает у меня ключ и впускает нас.

– Оставайся здесь, пока я осмотрюсь, – приказывает он, прежде чем исчезнуть.

Я поддакиваю ему, зная, что в моей крошечной квартире осмотр займет всего несколько минут.

– Все чисто. Не забудь запереть за собой дверь и позвони мне, когда вернешься с работы.

– Я всегда запираю дверь, Атлас, и будет поздно, когда я закончу.

Он прижимает меня к задней стенке двери, его лицо в нескольких дюймах от моего.

– Мне все равно, два часа дня или два часа ночи. Ты позвонишь мне, когда закончишь работу. Ты действительно не хочешь, чтобы я искал тебя, Айви, – предупреждает он.

Дааа: – Я позвоню тебе, – я сдаюсь, полагая, что мне лучше научиться выбирать свои битвы с этим человеком.

Он накрывает мой рот своим и целует так, словно собирается затащить меня в спальню вместо того, чтобы попрощаться. Когда он отстраняется, я представляю собой горячее потное месиво.

– Веди себя хорошо, – рычит он, прежде чем открыть дверь с гораздо большей силой, чем необходимо, и захлопнуть ее за собой.

Я задерживаюсь на секунду, чтобы вдохнуть столь необходимый воздух, прежде чем запереть дверь и направиться в спальню. Мне нужно переодеться и перекусить перед тем, как отправиться на работу, но сначала мне нужно немного расслабиться.

Сбрасывая туфли, я снимаю пиджак, который Атлас одолжил мне, но оставляю рубашку, потому что чувствую исходящий от нее его запах. Я расстегиваю пуговицы, поднимаю воротник к носу и делаю глубокий вдох, позволяя мужскому аромату Атласа соблазнить меня. Заползая на свою кровать, я ложусь на спину, откидывая голову на подушки, и позволяю своим ногам раздвинуться, когда я вспоминаю предыдущую ночь, и мое тело, распростертое в аналогичной позе перед Атласом.

Я опускаю руку между ног и прижимаю ее к клитору, в то время как другая обхватывает мою грудь, пощипывая сосок большим и указательным пальцами.

Я погружаю палец внутрь себя, чувствуя, какая я влажная, прежде чем использую его, чтобы покрутить вокруг своего клитора. Мои движения быстрее и жестче, чем обычно, у меня нет времени заниматься этим весь день, но я так сильно нуждаюсь в разрядке, что рискую опоздать на нее.

Я представляю, как Атлас пристально смотрит на меня сверху вниз, представляю, как его грубые руки берут то, что он хочет, без извинений или угрызений совести. Я задыхаюсь и стону, думая о полной неправильности того, что он трахает меня рукояткой своего ножа. Я представляю, каково это – чувствовать его внутри себя, пока он прижимает меня к себе, беря грубо и жестко.

Сильно сжимая сосок, мои бедра приподнимаются над кроватью, когда я кончаю быстрее, чем когда-либо в своей жизни, с именем Атласа на моих губах.

Дав себе несколько минут, я позволяю своему дыханию прийти в норму, прежде чем со стоном скатываюсь с кровати и направляюсь в ванную, чтобы провести себя в порядок.

Зная, что сегодня вечером должно похолодать, я выбираю черные джинсы-скинни и белый топ в бейсбольном стиле с длинными рукавами, на которых сзади на лопатках жирным черным шрифтом выведен «Дрифт». Я оставляю несколько пуговиц расстегнутыми, чтобы подчеркнуть небольшую ложбинку, и завязываю низ рубашки узлом, чтобы показать полоску кожи на талии. Сапоги на низком каблуке и высокий аккуратный хвост завершают образ, а также слой туши и губы, накрашенные красным. Простой, но сексуальный и далекий от утонченности вчерашнего вечера, не то чтобы это длилось долго.

Я отправляю замороженное блюдо в микроволновку и проглатываю ее, толком не почувствовав вкуса, думая о том безумии, которым теперь стала моя жизнь.

Нуждаясь в глотке свежего воздуха, чтобы прогнать паутину, я решаю прогуляться до кофейни и побаловать себя фраппучино с карамелью, а вместо этого попросить Пита забрать меня оттуда, так как это по дороге.

Я меняю вчерашний клатч и запихиваю все необходимое в свой холщовый рюкзак, прежде чем перекинуть его через плечо и направиться к выходу, вспомнив в последнюю минуту, что нужно снять куртку с крючка у двери.

После исключительно мягкой осени и зимы, которые до сих пор были, наконец, ожидается приближение холодного фронта, который, как мы надеемся, заберет с собой чрезмерные осадки, которые мы наблюдали, и принесет с собой немного снега.

Я знаю, что большинство людей ненавидят это, но не я. Что-то в этом меня успокаивает. Мне нравится, как оно окрашивает все в чистый ослепительно белый цвет, скрывая под ним грязные улицы, словно стирая все с чистого листа. Даже моя улица, печально известная торговцами наркотиками и сутенерами, в конечном итоге выглядит как сцена из фильма "Холлмарк". Настолько, что, когда я сворачиваюсь калачиком с горячим шоколадом и хорошей книгой и смотрю вниз на покрытые инеем улицы внизу, я чувствую, что могла бы быть кем угодно, где угодно, а не просто бедной маленькой никому не нужной сиротой, которая роет землю, чтобы выжить.

На улице тихо. Даже сутенеры и дилеры разошлись по своим домам, хотя, я полагаю, для них еще немного рановато.

Небо красивого цвета индиго с розовыми прожилками и выглядит как абстрактная картина. Но набегающие тучи предвещают грозу. Не то чтобы это повлияло на меня, я буду на работе до того, как это начнется.

Ускоряя шаг, я спешу в кофейню, опустив голову, занимаясь своими делами, когда звонит мой мобильный.

Роясь в сумке, он перестает звонить прежде, чем я могу его найти, но через несколько мгновений включается снова.

Достав его, я вижу имя Атласа на экране и улыбаюсь, прежде чем ответить.

– Уже скучаешь по мне?

– Где ты, блядь, находишься?

Я останавливаюсь на тротуаре и смотрю вниз на экран, меня пробирает дрожь, и это не имеет ничего общего с холодом.

– Прошу прощения?

– Я спросил, где ты, блядь, находишься?

– Не то чтобы это было каким-то твоим чертовым делом, но я собиралась выпить кофе.

– Все, что касается тебя, это мое гребаное дело, – рычит он, но мои мысли заняты чем-то другим.

– Как ты узнал, что меня нет дома?

Он не отвечает, от чего у меня просто закипает кровь.

– Отвечай на гребаный вопрос, Атлас. Как ты узнал, что меня нет дома? У тебя есть кто-нибудь, кто следит за мной? – я поворачиваюсь, чтобы осмотреться, но не вижу никого, кто выделялся бы из толпы.

– Следи за тем, как ты говоришь со мной, сладкая, или ты заработаешь себе наказание. Теперь скажи мне, где ты, – приказывает он.

– Пошел ты, – рявкаю я и отключаюсь, кипя от злости. Я снова оглядываюсь вокруг, но по-прежнему никто не выделяется. Кроме того, если бы за мной кто-то следил, зачем бы ему звонить? Он мог бы просто позвонить им.

Я смотрю на свой телефон, когда он звонит, и чертыхаюсь, не потому, что звонит Атлас, а потому, что я знаю, что он сделал. Я помню день, когда он вернул его мне после того, как я оставила его в машине, когда я прекрасно знала, что он все это время был у меня в сумке. Я убедила себя, что, должно быть, ошиблась, но мне следовало довериться своей интуиции.

Я нажимаю принять и прикладываю трубку к уху, игнорируя его слова, крича: – Ты отслеживаешь мой телефон?

Его дыхание кажется горячим и тяжелым на другом конце провода.

– Никогда больше, блядь, не вешай трубку, – его сердитые слова звучат достаточно убийственно, чтобы заставить меня резко втянуть воздух, поэтому я делаю то, что сделала бы любая нормальная женщина, – вешаю трубку.

Пошел на хуй.

Решив отказаться от услуг Пита сегодня вечером, потому что я не верю, что Атлас не придет с ним, я прохожу мимо кофейни и направляюсь прямо на станцию метро.

Если бы я могла позволить себе новый сотовый, я бы выбросила этот в мусорное ведро, но я не могу. Это не значит, что я не могу попросить кого-нибудь взглянуть на это для меня, и, к счастью, Марвин разбирается во всем, что связано с технологиями.

Если Атлас думает, что я позволю ему вытирать об меня ноги, ему нужно подумать еще раз.