Текст книги "Принуждение (ЛП)"

Автор книги: Кэндис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 20

Ранние утренние лучи отбрасывают теплый золотистый оттенок на ее гладкую обнаженную кожу, когда она лежит обнаженная, раскинувшись поперек кровати.

Я разминаю затекшую от долгого сидения в одном положении спину, но, как ни стараюсь, не могу заставить себя подняться с сиденья.

Я жду, когда она проснется, зная, что действие успокоительного, которое я ей дал, скоро закончится. Я использую его не в первый раз, но люди, на которых я обычно его использую, гораздо крупнее Айви, поэтому мне пришлось соответствующим образом скорректировать дозу. Как бы я ни был бесспорно зол прямо сейчас, я не хочу причинять какой-либо длительный ущерб.

Прошлой ночью, сидя на заднем сиденье машины после того, как я приказал Питу следовать за ней, моя кровь вскипела до такой степени, что все, что я хотел сделать, это что-нибудь разрушить.

И что может быть лучше для уничтожения, чем этот маленький гребаный придурок, который думает, что может прикоснуться к тому, что принадлежит мне?

Я не так терпеливо ждал на заднем сиденье машины, когда погаснут все огни и люди внутри уснут, пока пользовался своим мобильником, чтобы вычеркнуть этого человека, который жалеет, что он не трахает Айви.

Используя отмычку, я быстро справился с дверью, что чертовски забавно, особенно для живущих на первом этаже. Если это была его попытка уберечь Айви, то он потерпел неудачу на стольких гребаных уровнях. Вот почему я ей нужен. Я единственный, кто может защитить ее от монстров вроде меня.

Единственная причина, по которой я оставил его в живых, это то, что я нашел ее в отдельной комнате и обе их двери были закрыты. Я знаю, что они не трахались. Ни за что на свете он не смог бы заполучить Айви, а потом вышвырнуть ее из своей постели.

К счастью для него, на этот раз он останется в живых, но это единственная уступка, которую я могу предложить.

Я первым зашел в его комнату и вытащил шприц из кармана. Сняв зубами колпачок, я воткнул иглу ему в бедро и ввел лекарство в его организм, поймав его руку, когда он потянулся, чтобы отмахнуться от того, что, я уверен, он принял за укус.

– Что за… – его голос прервался прежде, чем он смог закончить, поскольку он снова потерял сознание.

Я оставил его там, где он был, зная, что с ним не будет проблем. Он проснется утром с головной болью и не вспомнит, что я был здесь или большую часть предыдущего вечера.

Затем я пересек коридор к комнату, в которой спала Айви, и достал второй шприц, перепроверив его, прежде чем задрать футболку к ее бедру. Благодаря тому, что в моем штате есть врач, в моем распоряжении все виды наркотиков. То, что я дал придурку в другой комнате, сработало как GHB, сделав его бесполезным и оставив его с ошибочной памятью, когда он, наконец, проснется.

Не желая, чтобы Айви что-то забыла, я вместо этого дал ей снотворное, мне нужно было только, чтобы она продолжала спать ради меня.

Я вонзил иглу ей в кожу, ее тело дернулось, когда она закричала. Она боролась и хныкала, прежде чем потерять сознание.

Я снова закрыл иглу и положил ее обратно в карман, успокаивая кожу в том месте, куда я ее воткнул.

Не в силах сопротивляться, я задрал футболку выше, переворачивая ее на спину, открывая ее обнаженную киску.

– Ублюдок. – Неужели я был неправ? Какого хрена ей быть голой под футболкой, если она не трахалась с ним?

Я взглянул на дверь и уже подумывал перерезать ему горло, когда заметил на комоде ее сверток с одеждой, включая нижнее белье.

Я поднял их и глубоко вдохнул, используя ее эссенцию, чтобы успокоиться.

Повернувшись к ней и увидев, что ее волосы были влажными, я понял, что она приняла душ. Кусочки головоломки встали на свои места. Она не хотела снова надевать свои грязные вещи. Хмуро глядя на футболку, я сопротивлялся желанию сорвать ее с ее тела, пока не вытащу ее отсюда.

Положив в карман ее стринги, я вернулся к кровати, мои руки в перчатках скользили вверх по ее бедру, пока я не достиг жара ее киски.

Я ввел в нее палец и некоторое время двигал им взад-вперед, прежде чем вытащить его и засунуть себе в рот.

Я помню, как застонал, когда вкус Айви взорвался у меня на языке, заставив мою голову закружиться. Мне едва удалось удержаться от того, чтобы не трахнуть ее тут же, пока она была распростерта и уязвима передо мной.

К счастью для нее, вкуса ее меда было достаточно, чтобы удержать монстра на расстоянии.

Я подхватил ее на руки в стиле невесты и понес к ожидающей машине.

Пит приготовил для меня открытую дверь, закрыв ее, как только мы оказались внутри.

Я набрал Кензо, как только нашел Айви, и дал ему адрес.

– Мне нужна одежда Айви из спальни слева и все остальное из ее вещей, что ты можешь увидеть.

– Сделано. Что-нибудь еще?

Я на мгновение заколебался. Мне действительно следовало просто убить его и покончить с этим.

– Поставьте пустую бутылку из-под любого алкоголя, который у него есть, рядом с его кроватью. Я хочу, чтобы он думал, что его избили. Я хочу его фотографии в компрометирующей позе. Кое-что, что мы можем использовать для шантажа, если потребуется, и выясни о нем все, что сможешь. Имя Марвин, фамилия Кин.

– Понял. – Он повесил трубку как раз в тот момент, когда Пит отъехал от тротуара.

Я закрыл перегородку между нами, не желая, чтобы даже Пит смотрел на Айви.

Тишина тянулась, пока Пит вел нас по улицам города, но я не отводил глаз от Айви, чья голова лежала у меня на коленях, ее худощавое тело вытянулось поперек сиденья.

Поглаживая пальцем ее щеку, я воспользовался секундой, чтобы оценить тихое одиночество. Когда она проснется, это превратится в битву желаний, в которой у нее нет шансов победить. Не то чтобы это остановило бы ее. Явное упрямство Айви – такая же часть ее очарования, как и часть ее проклятия.

Наматывая прядь волос на палец, я наблюдал, как она выскальзывает из моей хватки, и нахмурился из-за символизма. Но я не позволю Айви ускользнуть. Я просто усилю хватку.

Сунув руку под куртку, я вытащила нож из чехла, поднял прядь волос с затылка Айви, чуть выше затылка, и отрезал ее.

Держа прядь волос в руках, я поднес ее к носу и вдохнул, уловив слабый аромат кокоса и лайма, который она так любит.

Сунув прядь волос в карман к ее нижнему белью, я вернул нож в ножны и нежно провел пальцами по ее лицу.

Такая умиротворенная во сне, что было легко запомнить каждую веснушку. Когда она не спит, ее лицо такое оживленное, что я скучаю по мелочам, таким как крошечная родинка над ее губой, которую мне хочется лизнуть, и слабый шрам, рассекающий бровь пополам, где она, должно быть, когда-то ее порезала.

Ощущение грубой кожи у линии роста ее волос заставило меня остановиться и нахмуриться. Я не уверен, что могло быть причиной этого, но ощущение почти как от ожога.

Я пытался рассмотреть получше, но было слишком темно. Не то чтобы это имело значение. У нас есть все время в мире, чтобы я мог исследовать каждый дюйм ее тела.

Когда я почувствовал, что машина замедляет ход, я выглянул в окно и понял, что мы уже добрались до дома. Я подождал, пока машина остановится и Пит откроет дверь.

Он ничего не сказал, когда я вылез с Айви на руках. Его глаза быстро пробежались по ней, прежде чем он закрыл дверь и вернулся на водительское место.

– Отправляйся домой и отдохни. Я позвоню тебе, если ты мне понадобишься, – тихо сказал я ему. Он наклонил голову, давая мне понять, что услышал меня, прежде чем вернуться в машину и отъехать.

Занеся Айви внутрь, я отнес ее прямо наверх, в свою спальню, и осторожно положил на кровать, прежде чем оставить ее, пока я проверял, заперта ли остальная часть дома.

Когда я вернулся, она была в том же положении, наркотик все еще держал ее под действием.

Я снял костюм и боксеры, прежде чем принять душ и смыть с себя воспоминания о прошедшем дне. У меня бывали дни и похуже, но ни один из них не вызывал у меня такого чувства неудовлетворенности, как этот.

Я вытерся и отрегулировал обогрев, чтобы в комнате оставалось тепло.

Подойдя к кровати, я снова схватил свой нож и срезал футболку с ее тела, разорвав ее в клочья. Я никогда не позволю ей носить одежду другого мужчины. Она должна это знать.

Я сдернул испорченный материал и бросил его на пол, прежде чем уложить Айви на кровати в более удобное положение. Ну, удобное для меня.

Я положил ее голову на подушки и позволил своим глазам блуждать по ее телу. Раздвинув ее ноги, я наклонился и глубоко вдохнул, прежде чем провести языком по ее входу.

С рычанием я оторвался от него, зная, что мой самоконтроль пошатнулся. Будь я проклят, если позволю маленькой лисице спать, пока я претендую на ее тело.

Вместо этого я схватил стул из угла комнаты и поставил его в изножье кровати, открывая себе идеальный вид на ее сладкую киску. Вытащив пистолет из кобуры, я положил его на комод позади себя, зная, что буду беспокоиться, если он не окажется в пределах досягаемости.

Откинувшись назад, я скрестил ноги, положив лодыжку на колено, и наблюдаю за ней, игнорируя свой пульсирующий член. С этим должна разбираться Айви.

Это возвращает нас к настоящему моменту, наблюдая, как она шевелится и двигается по кровати, пытаясь поймать последние несколько мимолетных секунд своих снов, прежде чем вторгнется реальная жизнь. Наклоняясь, я медленно глажу свой все еще твердый член и облизываю губы в предвкушении.

Я вижу точный момент, когда она выскальзывает из пелены сна и понимает, что она не в том месте, где заснула, и она обнажена.

Она резко выпрямляется, крик готов сорваться с ее губ, когда ее взгляд останавливается на мне.

– Сладкая Айви.

– Какого хрена, Атлас? – она орет, ее грудь вздымается, когда она пытается использовать свой гнев, чтобы скрыть свой страх.

Я встаю и подхожу к ней, все еще поглаживая свой член, и с удовлетворением наблюдаю, как она взбирается на кровать.

– Следи за своим языком, – предупреждаю я ее, мои слова мягкие, но угрожающие. Она, должно быть, слышит в них насилие, потому что ее рот закрывается со слышимым щелчком.

– Кажется, я был небрежен, в отношении правил.

Я подхожу к краю кровати и протягиваю руку, хватая ее за волосы, когда она пытается перелезть через край кровати.

– Итак, Айви, ты действительно не хочешь разозлить меня еще больше, не так ли?

Она делает паузу, ее дыхание учащенное и громкое во все еще тихой комнате, прежде чем она, наконец, отвечает тихим шепотом: – Нет.

– Хорошая девочка. Теперь подойди ближе.

Она не двигается, просто смотрит на меня широко раскрытыми от страха глазами.

– Или ты двигаешься, или я тебя потащу, – резко говорю я ей.

Она мудро придвигается ближе, пока не оказывается прижатой ко мне там, где я стою.

Я отпускаю ее волосы, беру с кровати подушку и бросаю ее на пол у своих ног.

– На колени, – приказываю я. Ее глаза вспыхивают, но она скрывает эмоции, прежде чем я успеваю понять, желание это или страх. Возможно, немного того и другого. Кажется, моему невинному ангелу нравится, когда ему говорят, что делать.

Она соскальзывает с кровати и опускается на колени на подушку, прежде чем посмотреть на меня, ожидая следующих указаний.

– Руки за спину.

Она заводит руки за спину, что отталкивает ее плечи назад и маняще выпячивает грудь.

– Ты повесила трубку, а затем выключил свой телефон, чтобы я не мог связаться с тобой. Вместо того, чтобы дать мне шанс объясниться, ты убежала от меня и спряталась, как ребенок.

– Я не убегала от тебя, – перебивает она, но замолкает, когда я пристально смотрю на нее.

– Ты заставила меня волноваться. Ты даже не отправила мне сообщение, чтобы сказать, что ты в безопасности. У тебя есть гребаный преследователь, Айви, и ты подвергаешь себя опасности, просто чтобы доказать свою точку зрения.

– Ты отслеживал мой телефон. Кто так делает? – она огрызается.

Я хватаю ее за волосы и запрокидываю голову назад.

– Я. Когда ты принадлежишь мне, я должен тебя защищать, независимо от того, со мной ты или нет, и я, блядь, не могу этого сделать, если не знаю, где ты! – отрезаю я.

– Как ты нашел меня у Марвина? Боже мой, что ты с ним сделал?

– Я ничего не сделал твоему маленькому другу, но если ты упомянешь его еще раз, особенно в этой спальне, я вырежу его сердце и подарю его тебе. Может быть, тогда ты вспомнишь, кому ты принадлежишь, – рычу я и вижу, как слезы наполняют ее глаза.

– Позволь мне сказать одну вещь, тогда я никогда больше не буду упоминать его, – шепчет она, когда одна слеза скатывается по ее лицу. – У нас отношения брата и сестры. Ни меньше, ни больше. Мы никогда не были влюблены друг в друга в романтическом плане и никогда не будем. Возможно, я была зла на тебя, Атлас, но я бы никогда этого не сделала.

Я наклоняюсь и прижимаюсь своими губами к ее: – И именно поэтому, Айви, он все еще дышит.

Выпрямляясь, я сжимаю свой член свободной рукой и слегка дергаю ее за волосы.

– Открой.

Я жду, пока ее рот широко откроется, прежде чем просовываю свой член между ее губ.

Удерживая себя неподвижно, прижимая член к ее языку, я ласкаю ее лицо.

– Покажи мне, как сильно ты сожалеешь, Айви, и я, возможно, буду в настроении прощать.

Вынимая свой член обратно из ее горячего влажного рта, пока не остается только кончик, я даю ей секунду, чтобы перевести дыхание, прежде чем снова вонзиться, не останавливаясь, пока не услышу, как она давится.

Я поддерживаю устойчивый темп, никогда не давая ей больше, чем она может принять, но подталкиваю ее дальше, чем когда-либо подталкивали раньше, используя свою власть над ней, зная, что она капитулирует передо мной или столкнется с последствиями.

Держа руки за спиной, она наклоняет голову, посасывая достаточно сильно, чтобы впали ее щеки, прежде чем скользнуть языком по моему стволу, когда она отстраняется.

– Черт, так хорошо, – хриплю я, чувствуя, что уже близок к тому, чтобы кончить.

Усиливая хватку, я толкаюсь сильнее и быстрее, заставляя ее взять больше. Слезы текут из ее глаз, стекая по щекам и капая с подбородка. Она выглядит чертовски сексуально, и эта уязвимая невинность – моя погибель.

– Расслабь горло, Айви, и впусти меня.

Она сопротивляется и давится, но расслабляется достаточно, чтобы кончик проскользнул в ее горло. Когда она глотает, это сильно сжимает меня, отправляя за край.

Я кончаю, издавая предупреждающее проклятие, крепко держа ее, не оставляя ей другого выбора, кроме как выпить меня до дна.

Когда я выдыхаюсь, я высвобождаюсь и глажу ее по волосам, пока она пытается восстановить дыхание.

Когда она снова смотрит на меня с равной долей уязвимости и вызова, я обнаруживаю, что мой член снова твердеет.

Я подхватываю ее на руки и бросаю на кровать, прежде чем забраться к ней сзади.

Я ложусь на спину, а она настороженно наблюдает за мной.

– Забирайся наверх. Я хочу, чтобы твоя прелестная киска оказалась у меня на лице.

Ее кожа краснеет, когда она кусает губы.

– Сейчас, Айви.

Она ползет вверх по моему телу, пока не оказывается верхом на моем лице и не хватается за раму кровати для равновесия.

– Господи, Айви, с тебя течет. Тебе нравится, когда я трахаю твое лицо, да? Так чертовски идеально, – я хватаю ее за бедра и притягиваю ближе, накрывая ртом ее клитор и сильно посасывая, заставляя ее бедра выгибаться.

Я чувствую, как ее соки покрывают мой подбородок, когда она теряет контроль и начинает кататься на моем лице, растирая его, добиваясь большего трения.

Я трахаю ее своим языком, пока не чувствую, что ее ноги начинают дрожать, а стенки начинают сжиматься, затем я переворачиваю ее на спину и забираюсь между ее ног.

Пришло время.

ГЛАВА 21

Все еще дезориентирована, я оказываюсь распластанной на спине, Атлас нависает надо мной, а его твердый член прижимается к моей киске.

– Атлас, – хнычу я, не уверенная, от нужды это или в знак протеста.

– Скажи мне, что ты моя, Айви.

Я стону, когда он скользит своим членом по моему клитору: – Пожалуйста, Атлас.

– Скажи мне, Айви. Скажи мне, что ты меня понимаешь. Это тело мое, это сердце мое, и если будет моя воля, я украду твою душу у самого жнеца, чтобы привязать тебя ко мне на вечность. Теперь скажи мне, что ты, блядь, понимаешь меня, – рычит он.

– Я понимаю, о черт, пожалуйста, просто трахни меня уже! – я кричу, и это переходит в визг, когда Атлас вонзает свой член в меня по самую рукоятку.

Мои стенки вздрагивают и протестуют, пытаясь вытеснить его, но Атлас не дает мне времени приспособиться.

Он выскальзывает почти полностью только для того, чтобы вонзиться обратно с жестокой дикостью, которая одновременно причиняет боль и доставляет удовольствие.

– Теперь ты моя, Айви. Это будет мое кольцо на твоем пальце и мое семя в твоем животе. Если ты попытаешься убежать от меня снова, я запру тебя, приковав к себе в переносном и буквальном смысле, чтобы ты была рядом со мной. Не дави на меня, детка, потому что ты никогда не победишь, только не у меня, – предупреждает он, прежде чем слизывает мои слезы.

Я ощущаю страх, который пронизывает меня, таким, какой он есть. Я не глупа, даже когда борюсь с притяжением к нему, которое притягивает меня. Я знаю, что эти отношения – образец дисфункциональности, но уходить от него – все равно что пытаться остановить вращение луны вокруг солнца. Мне в любом случае будет больно, так почему бы не погрузиться в пылающий восторг?

– Ты собираешься кончить, милая Айви? Ты собираешься покрыть мой член своей влагой, заклеймить меня, как я заклеймлю тебя?

– Да, да.

Его рот накрывает мой, пока он трахает меня в постели. Я чувствую свой вкус на его губах, что только подталкивает меня ближе к краю.

Я посасываю его язык, вызывая у него рычание, когда он отрывает свой рот от моего и впивается зубами в мое плечо. От болевого шока мои стенки плотно сжимаются вокруг него, когда я брыкаюсь и кричу, увлекая его за собой через край. Я царапаю ногтями его спину, когда он рычит и кончает.

Он наваливается на меня, его вес пригвождает меня к месту, становится трудно дышать, но мне это нравится. Что-то в том, что я заставляю этого мужчина сломаться, заставляет меня чувствовать себя могущественной. Слишком быстро он скатывается с меня и тащит меня вверх по своему телу, вытягивая одну из моих ног так, чтобы она перекинулась через его бедро. Он кладет руку мне на задницу, другой откидывает мою голову, чтобы я могла смотреть на его серьезное лицо.

– Не пытайся сбежать снова.

– Я не убегала, Атлас. Клянусь. Если бы у меня была моя машина, я бы поехала домой и просто проигнорировала бы тебя, когда ты пришел, чтобы сексом заставить меня подчиниться. Я была зла, и это правильно. Мы будем сражаться, Атлас. Это то, что делают люди в отношениях, но это не значит, что я собираюсь тебя бросить. Иногда девушке просто нужно пространство, чтобы все обдумать и разобраться во всем этом дерьме.

Он на мгновение замолкает, обдумывая мои слова. Почему-то я сомневаюсь, что что-то из этого усвоится и мы не раз окажемся в тупике. Но если он собирается наказывать меня именно так, я уверена, что смогу справиться с последствиями.

Проведя его пальцами по моей спине, я чувствую, как мои глаза снова начинают тяжелеть, прежде чем мне приходит в голову мысль.

– Как тебе удалось вытащить меня от Марвина так, что я даже не проснулась?

Его руки замирают, заставляя меня посмотреть на него.

– Я дал тебе снотворное, – спокойно отвечает он.

– Что? – потрясено шепчу я. – Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.

Он смотрит на меня сверху вниз и хмурится: – Я не шучу.

Я вырываюсь и собираюсь слезть с кровати, когда обнаруживаю, что лежу на спине, а Атлас лежит на мне сверху.

– Ты спятила?

– Я спятила? Ты, блядь, сейчас издеваешься надо мной? – я кричу и пытаюсь освободиться, но Атлас намного сильнее, он с легкостью удерживая меня. Единственное, к чему привело мое извивание, это еще раз разбудить Атласа-младшего.

– Я мог бы убить Марвина и вырубить тебя, – отмечает он.

Мое сердце колотится в груди, пытаясь убедить мозг, что он шутит, но я уже не так чертовски уверена.

– Ты шутишь. Боже, пожалуйста, скажи, что шутишь. Как насчет того, чтобы в следующий раз, когда мы поссоримся, ты подождал, пока мы оба успокоимся, а затем поговорил со мной на следующий день? Никаких наркотиков или замыслов убийства, – огрызаюсь я, закрывая глаза и отгоняя от себя его слишком красивое, чтобы быть человеческим, лицо, чтобы сосчитать до десяти.

Однако из-за того, что мои глаза были закрыты, я не смогла прочитать выражение его лица. Когда он входит в меня, мои глаза широко распахиваются, чтобы увидеть его грозное выражение, дающее мне понять, что то, что я сказала, толкнуло его через край.

– Следующего раза не будет, Айви. Считай это своим предупреждением. Выкинешь что-нибудь подобное еще раз, и все, что случится потом, будет на твоей совести.

Он сердито входит и выходит из меня. Даже несмотря на то, что я раздумываю над тем, чтобы ударить его кулаком в горло, мое тело реагирует на этого засранца, как и всегда.

Опираясь всем своим весом на одну руку, он обхватывает свободной рукой мое горло, демонстрируя, как легко ему было бы причинить мне боль. Его удерживает только его сдержанность, и даже я вижу, насколько она сейчас изношена. Не будучи достаточно смелой, чтобы давить на него еще больше, я закрываю рот и свирепо смотрю на него, когда он толкается достаточно сильно, чтобы я немного приподнялась на кровати.

Прижимаясь губами к моему уху, он говорит: – Тебе повезло, милая Айви, что прямо сейчас я нахожусь в своем счастливом месте.

– Твоя спальня – твое счастливое место? – я издеваюсь, крепко сжимая его руки, держась за них изо всех сил.

– Твоя киска – мое счастливое место, – стонет он, замедляя свои движения.

Отдаваясь ощущениям, я неохотно стону, обещая себе, что позже побью себя за слабость.

Мне требуется некоторое время, чтобы понять его мотивацию, когда он замедляет движения, осыпая нежными поцелуями мое ухо и плечо. Атлас занимается со мной любовью. Или, по крайней мере, его версия этого.

Твою мать.

Его рука на короткую секунду сжимается на моем горле, как будто беспокоясь, что я разгадала его слабость, но не нужно быть гением, чтобы понять, что его слабость – это я.

Моя спина выгибается, когда я отвечаю ему, впиваясь в его губы и хватая за волосы, прижимая его к себе, заставляя его одобрительно рычать. Его толчки становятся более сильными, но он не ускоряет темп, сводя меня с ума потребностью в большем.

Он не торопится, поклоняясь каждому дюйму меня, пока мое тело не становится похожим на провод под напряжением. Только тогда он протягивает руку между нами и обхватывает пальцами мой чувствительный комочек нервов.

– Кончи для меня, сладкая, – шепчет он, крепко прижимая меня к себе, и я позволяю его словам захлестнуть меня, вырывая оргазм из моего тела за секунду до того, как он присоединяется ко мне.

Я чувствую, как слезы снова текут по моему лицу, когда он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. Я даже не знаю, почему я плачу.

Смахивая их поцелуями, он на минуту прижимается своим лбом к моему, укрепляя связь между нами, прежде чем отстраниться.

– Пойдем. Давай примем душ, а потом сможем поспать несколько часов. Я устал.

– Ты вообще спал прошлой ночью? – спрашиваю я, обвивая руками его шею, когда он поднимает меня с кровати.

– Я должен был убедиться, что с тобой все в порядке, – он ведет нас в ванную и включает душ, ожидая, пока он нагреется, прежде чем зайти внутрь.

Я размышляю над его словами, пока вода стекает по моим ноющим конечностям.

Он присматривал за мной всю ночь, чтобы убедиться, что я в безопасности, но мне бы не причинили вреда, если бы он с самого начала не накачал меня наркотиками.

Это плохо. Очень, очень плохо и чертовски незаконно. Его, очевидно, это не волнует, но тогда, если он такой плохой, почему он ждал, пока я приду в сознание, чтобы трахнуть меня? Я уже была полностью в его власти. Если бы ему было наплевать на мои чувства, он бы остановил себя? Или я просто пытаюсь оправдать его ебанутые действия? Я знаю, что плохой человек может творить добро, а хороший человек может совершать плохие поступки, но я понятия не имею, какое место в этой шкале занимает Атлас. Ни одна из частей этой головоломки не складывается, и вместо того, чтобы находить ответы, я просто получаю еще больше вопросов. Среди неразберихи выделяется только один факт.

– В тебе есть гораздо больше, чем то, что ты мне рассказал, не так ли? – тихо спрашиваю я, не ожидая ответа.

Он осторожно ставит меня на ноги и методично моет, очищая каждый дюйм моего тела, прежде чем вымыться самому.

Мы не обмениваемся ни словом, пока он не выключает воду и не прикладывает ладонь к моей челюсти.

– Я нехороший человек, Айви, но я могу быть добр к тебе, – выдыхает он мне в губы. Он говорил мне это раньше, в самом начале, но я никогда не обращала особого внимания. Я чертовски уверена, что слушаю сейчас.

– Насколько плохим ты можешь быть? Ты, конечно, напугал меня, но в тоже время проявил сдержанность и нежность. Ты хочешь причинить мне боль?

– Иногда, – он признается. – Мне нравится, когда ты кричишь.

Я тяжело сглатываю, когда он хватает полотенце и вытирает нас обоих, прежде чем бросить полотенце в раковину и подхватить меня на руки.

Возвращаясь в спальню, он откидывает одеяло, прежде чем уложить меня в центре кровати.

Ожидая, что он заберется ко мне рядом, я удивляюсь, когда он забирается между моих ног и натягивает на нас одеяло, прежде чем положить голову мне на сердце и обхватить мою грудь.

Я провожу пальцами по его волосам, успокаивая монстра, в очередной раз задаваясь вопросом, почему я до сих пор не сбежала. Моя неспособность уйти говорит больше обо мне, чем о нем. Конечно, он мог заставить меня остаться, запереть в башне, как чертового сказочного персонажа. Если бы я была в здравом уме, я бы кричала, вопила и боролась за свободу, какими бы призрачными ни были шансы.

Запускаю пальцы в волосы дьявола, который возвышается надо мной, как дракон, охранявший свое сокровище, заставляет меня усомниться в своем здравомыслии.

Если то, что происходит между нами, так же токсично, как сейчас, то, несомненно, чем дальше мы продвигаемся, тем больше это будет становиться порочным. И все же… Я вздыхаю, зная, что с воскресенья я облажалась шестью способами.

Я даже не могу претендовать на то, чтобы быть одной из тех женщин, которые остаются в надежде, что смогут изменить его. Я не питаю иллюзий, что могу изменить его, больше я этого не хочу. Это его дикая жестокость, к которой меня влечет, как мотылька к пламени, и я продолжаю возвращаться, надеясь, что не обожгусь.

Он – яд, но прямо сейчас ничто и никогда не было слаще на вкус.

– Насколько плохим ты можешь быть? – я повторяю свой предыдущий вопрос. – Переход на красный и неоплаченные штрафы за превышение скорости? – с надеждой спрашиваю я.

Он поднимает голову и пристально смотрит на меня.

– Ты хочешь знать правду или хочешь, чтобы я солгал тебе?

Я провожу пальцем по изгибу его носа, прежде чем провести по губам. Кладу руку на его щеку и шепчу: – Солги мне.

Он поворачивается и запечатлевает поцелуй на моей ладони.

– Штрафы за парковку и переход на красный свет, – тихо отвечает он, прежде чем снова прислонить голову к моему сердцу.

Я крепко закрываю глаза, сдерживая волну эмоций.

Я могу попросить его солгать мне тысячу раз, но я никогда не смогу солгать самой себе.

Пребывание с Атласом не изменит мужчину, которым он является, но это изменит женщину, которой я стала.

Все надежды и мечты моих родителей о маленькой девочке, которую они вырастили, обратятся в пепел, если я возьму за руку дьявола, и все же я знаю, что уже слишком поздно.

Боюсь, нет ничего такого, чего бы я не сделала для Атласа, включая прогулку в огненные бездны ада.

Когда я просыпаюсь, то с удивлением обнаруживаю, что я одна.

Потягиваясь, я поднимаюсь с кровати, хватаю одну из рубашек Атласа и надеваю ее, прежде чем отправиться на его поиски.

Запах кофе заставляет меня направиться на кухню, но прежде чем я добираюсь туда, я слышу сердитый голос Атласа. Когда я не слышу ответа, я делаю вывод, что он разговаривает по телефону. На мгновение я колеблюсь и подумываю о том, чтобы повернуть назад, но думаю, что если бы он хотел, чтобы его не беспокоили, он бы перенес это на свое закрытое рабочее место.

Кухня пуста, хотя кофейник полон, поэтому я наливаю себе кружку и смотрю в окно на потрясающий сад, наполненный цветами всех форм и оттенков. У меня возникает искушение выйти наружу, чтобы получше рассмотреть, но я отказываюсь от этого, когда слышу приближение Атласа.

Увидев, что я стою на островке, он подходит ко мне, прижимая телефон к уху, и крепко целует меня в губы, прежде чем забрать мой кофе.

Он делает глоток и морщится, заставляя меня усмехнуться. Для него слишком много сливок и сахара. Что ж, так ему и надо. Я имею в виду, я знала, что этот человек сумасшедший, но он, должно быть, психопат, раз крадет у человека кофе.

– Я сказал "нет". У тебя что-то не так со слухом, старик? Возможно, тебе нужно обратиться к врачу, – рычит он в трубку, прежде чем вздохнуть.

– Ты у меня в долгу. – Он вешает трубку и снова целует меня, прежде чем схватить свою пустую кружку с подставки позади меня и снова наполнить ее.

– Все в порядке?

– Просто мой отец выводит меня из себя. Ничего нового.

Я чуть не давлюсь своим кофе: – Ты так разговариваешь со своим отцом? Черт возьми. Я была бы наказана пожизненно.

– Мне тридцать пять, Айви, – он усмехается.

– Да, и я все еще была бы наказана в тридцать пять, если бы так разговаривала.

Он качает головой, как будто это мило, но я серьезна. Мои родители не были чрезмерно строгими, но им не нравились резкие высказывания, или дерзость, как называл это мой папа.

– В любом случае, мне нужно уехать из города на ночь. Но я вернусь завтра. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что воспользуешься услугами Пита для работы сегодня вечером и для любых других поездок, которые тебе нужно будет совершить.

Я с лёгкостью киваю. Я стала немного избалованной тем, что Пит в моем распоряжении, и мне не хочется снова пользоваться автобусом.

– Почему бы тебе не остаться здесь на ночь?

– Не хочу быть здесь без тебя, но я останусь у тебя завтра, если ты этого хочешь.

– Я хочу, чтобы ты была в моей постели каждую ночь, Айви, – он ставит свой кофе на стойку, берет мой и ставит рядом со своим.

– Я не делаю ничего наполовину. Это…, – он указывает на пространство между нами, прежде чем схватить меня за бедра и притянуть к своей эрекции – … настолько реально, насколько это возможно. Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств, какие испытываю к тебе. Мне абсолютно похуй, насколько это быстро. Когда ты знаешь, ты знаешь. Это ты и я, Айви. Вчера, сегодня, завтра.