Текст книги "Принуждение (ЛП)"

Автор книги: Кэндис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 38

Я в шоке смотрю на палочку, не в силах осознать правду. Но пять тестов на беременность не могут быть ошибочными, не так ли?

Я заказала их целую кучу. Какой-то тоненький голосок в моей голове посеял семя сомнения, но я ни на секунду не верила, что действительно могу быть беременна.

Наивно предполагала, что имплантат будет эффективен на 100 %, потому что какой, черт возьми, смысл в нем в противном случае? Мои предположения позволили легко списать другие симптомы, такие как прекращение месячных и болезненность груди, на распространенные побочные эффекты, о которых упоминала врач, когда вводила его. Но после того, как меня тошнило каждое утро в течение последних двух недель, я должна была, по крайней мере, исключить это.

– Я в такой заднице, – стону я, падая в кресло и желая, чтобы маленькие розовые линии исчезли.

Мой телефон звонит на прикроватном столике, заставляя меня подпрыгнуть.

Подняв его, я вижу, что это Атлас. Я делаю глубокий вдох, чтобы ничего не выдать по телефону. Когда я скажу ему, это должно быть лицом к лицу. Мы не говорили о том, чтобы завести детей, и учитывая собственнические наклонности Атласа, я беспокоюсь, как он их примет.

Я кладу руку на живот, понимая, что уже чувствую себя защитницей маленького самородка.

– Атлас? – отвечаю я, радуясь, что мой голос звучит ровно.

– Иди в мой кабинет и запрись там. Комната устроена как комната страха. Как только ты закроешь дверь, она не откроется снаружи.

– Атлас, ты меня пугаешь, – я оглядываю комнату, ожидая, что в любую минуту в окно выпрыгнет ниндзя.

– Я все объясню, когда доберусь туда, но сейчас уходи, Айви. Не покидай эту комнату ни для кого, кроме меня.

– Ладно, блядь. Я ухожу, но когда ты вернешься домой, я надеру тебе задницу за то, что ты так напугал меня, – дерзко говорю я, чтобы скрыть свое беспокойство, зная, что у него помутится рассудок, если я запаникую. Возможно, я не знаю, что происходит, но ему нужно сохранять голову ясной. Я не могу потерять его, не сейчас.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – тихо отвечаю я, пока мои беспорядочные мысли приходят в порядок. Все, с чем я сталкивалась, каждое принятое мной решение, я тысячу раз подвергала сомнению и пыталась применить ко всему логику и разум.

Но в том, что касается Атласа и меня, нет никакой логики и разумности. Мы бросаем вызов логике во всем, что делаем. Мы как огонь и вода, богатый мужчина и бедная девушка, здравомыслящие и чертовски сумасшедшие. Мы не подходим друг другу ни в теории, ни на бумаге, и все же для меня нет другого мужчины на планете, кроме него.

Атлас так искусно вплел себя в ткань того, кто я есть, что было бы невозможно освободиться, не истекая кровью.

Я могу продолжать наказывать его, наказывать нас обоих за тот выбор, который он сделал, или я могу уже нахуй забыть об этом.

Спеша к комоду, я хватаю пистолет из верхнего ящика и направляюсь в кабинет так быстро, как только могу. В доме полная тишина, отчего все кажется зловещим, словно тени ждут, когда монстр выйдет на свободу и принесет с собой хаос.

Мне жаль тех, кто думает, что они могут победить в поединке с моим мужем, потому что они скоро обнаружат, как и я – он не знает, как проигрывать.

Как только я закрываю за собой дверь, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Даже без присутствия Атласа в этой комнате пахнет им, даря мне уют. Я сажусь в его огромное кресло и жду. Через десять минут, которые кажутся десятью часами, я понимаю, что мне нужно что-то сделать, чтобы мой мозг не придумывал ужасные сценарии наихудшего развития событий, вроде того, что Атлас лежит мертвый где-нибудь в канаве.

Мне нужно сделать курсовую работу, но возвращаться в спальню за ноутбуком было бы сейчас до смешного глупо. Я не знаю паролей к компьютеру Атласа, поэтому я роюсь в его ящиках в поисках блокнота и бумаги, полагая, что буду придерживаться старой школы.

– Джекпот, – я вытаскиваю блокнот из нижнего ящика, не осознавая, что прихватила и бумаги лежащие под ним, пока они не падают на пол.

– Черт, – я присаживаюсь на корточки, поднимаю пожелтевшую папку и кладу ее на стол, одновременно хватая бумаги, которые, должно быть, были внутри, не обращая особого внимания, пока две фотографии не заставляют меня потрясено и прерывисто вздохнуть.

Я падаю на задницу, не в силах оторвать глаз от кровавой бойни на первом фото. Тела разбросаны по земле, кровь покрывает белые льняные скатерти и красивую розовую сервировку стола под большим белым тентом с развевающимися на ветру розовыми лентами.

Свадьба и массовые похороны в одном флаконе. Мой желудок переворачивается, и я хватаю мусорную корзину, пока меня не стошнило.

Когда мой желудок успокаивается, я вытираю рот тыльной стороной ладони и переключаю внимание на следующую фотографию. Моя рука дрожит, когда я вижу ту же сцену с предыдущей фотографии, но на этой маленькая девочка, одетая в белое, покрытая с головы до ног кровью, стоит с затравленным выражением в глазах.

Я не знаю, как долго я сижу, уставившись на фотографию, прежде чем начинает звонить мой мобильный.

Взгляд на экран показывает, что это Атлас. Закрывая глаза, я желаю, чтобы хоть раз Вселенная перестала издеваться надо мной и дала мне покой.

Я нажимаю кнопку "Принять": – Открой дверь, Айви. Я снаружи.

Не говоря ни слова, вешая трубку, на автопилоте подхожу к двери и оказываюсь в его объятиях. Он крепко сжимает меня, пока я стою в шоке, пытаясь сформулировать слова, но все, что я вижу, – это кровь.

Словно я нахожусь прямо там. Я практически чувствую этот запах и ощущаю его на своей коже.

– Айви?

Атлас немного отстраняется и с беспокойством смотрит на меня.

– Ты в порядке. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты ведь знаешь это, верно?

Я не могу ему ответить. Вместо этого я подхожу к фотографиям, которые оставила у него на столе, и поднимаю фотографию маленькой девочки.

– Кто она? – я не узнаю звука собственного голоса. Все, о чем я могу думать, это о той маленькой девочке и ребенке, растущем внутри меня, горе, объединяющее их.

– Айви.

Он делает шаг ко мне, но я качаю головой.

– Отвечай на гребаный вопрос, Атлас.

Еще на шаг ближе.

– Ты хочешь правду или ложь?

Слезы текут по моему лицу, но я позволяю им упасть.

– Скажи мне правду. Больше никакой лжи.

– Двенадцать лет назад я, мой отец и группа наших людей застрелили всех на свадьбе. Уолши всегда были в некотором роде нашими врагами, но мы старались не путаться друг у друга под ногами.

– Но что-то изменилось.

– Мы узнали, что Дилан Уолш изнасиловал мою пятнадцатилетнюю сестру и она забеременела.

Я шиплю, его слова ощущаются как удар в живот. Он никогда не говорил мне, что у него есть сестра.

– Она умерла?

– Я уверен, что после того дня ей бы этого хотелось, – говорит он мне, глядя на фотографию.

– Она лгала обо всем. Двести семнадцать человек погибли в тот день, потому что моя младшая сестра солгала. Она была беременна, но отцом ребенка был парень – чистильщик бассейна, и ее мать придумала план, чтобы сказать, что это Дилан. Я понятия не имею, почему.

– Она солгала? – шепчу я, ужас слишком велик, чтобы его вынести.

– Мой отец застрелил мать и любовника Эбигейл у нее на глазах, а когда родился ее ребенок, его забрали и отдали на усыновление. В день, когда ей исполнилось шестнадцать, ее выдали замуж за мужчину, которого выбрал мой отец. С тех пор я ее не видел.

– Девочка, – я указываю на окровавленную маленькую девочку, смотрящую на меня в ответ, и поворачиваюсь к Атласу, чтобы увидеть, как его глаза становятся жестче.

– Последняя выжившая и единственная наследница. Мы потратили годы, охотясь за ней, готовясь к тому дню, когда она захочет отомстить, – он качает головой, гнев искажает его черты. Мой желудок угрожает взбунтоваться еще раз.

– Она была моей навязчивой идеей в течение двенадцати лет. Моей работой было выследить ее и убить. Я позволил этому поглотить меня, пока не появился ты.

– Значит, все эти невинные люди погибли из-за одной гребаной лжи, и вместо того, чтобы извлечь ценный урок, ты продолжаешь гоняться за маленькой девочкой, которая потеряла все?

– Ты не понимаешь, как все устроено в моем мире. Это око за око. К тому времени, когда мы осознали правду, ущерб был нанесен. То, что мы сделали… это был пиздец, но оставить ее в живых, было сродни тому, чтобы вложить ей в руку пистолет и нарисовать мишень на наших спинах, – он делает еще один шаг ближе, будто приближается к раненому животному.

– Я потеряла своих родителей и помню, как чувствовала себя такой разбитой. Но та маленькая девочка, черт возьми, она, должно быть, была выпотрошена. Каждый член ее семьи был убит у нее на глазах. И этого было недостаточно, за ней все это время охотились те самые люди, которые сделали это с ней, – теперь я кричу, хватаясь за стол и фиксируя ноги, чтобы они не подогнулись.

– Наследники умеют мстить. Эта жизнь стирает границы морали. Здесь нет черного и белого, только кроваво-красное. И когда на карту поставлено состояние Уолшей…

– Ты действительно в это веришь? Она была всего лишь маленькой девочкой. Может быть, если бы ты просто оставил ее в покое, она сделала бы то же самое.

– Господи, Айви, это не какой-то гребаный фильм. Ты не получишь ничего взамен. Я не могу изменить то, что мы сделали. Но я чертовски уверен, что могу остановить повторение истории, потому что именно это и произойдет. Я потеряю свою семью в качестве наказания. Я знаю это, потому что это именно то, что я бы сделал! – он рычит на меня.

– Я изменила весь свой мир ради тебя. Я делала вещи и принимала их ради тебя, которые заставляют меня ненавидеть себя, но я делала это, потому что люблю тебя. Я, блядь, не могу дышать без тебя, Атлас. Разве ты не понимаешь? Нет ничего, чего бы я не сделала для тебя. Но не это. Не она, – я указываю на фотографию маленькой девочки и чувствую, как что-то внутри меня обрывается.

– У меня нет выбора. Она придет за нами. Пока она рядом, ты всегда будешь в опасности, моя семья всегда будет в опасности. Пока она не умрет, мира не будет.

Я прижимаю руку к животу, пытаясь сдержать свою боль еще немного.

– Всегда есть выбор. Если ты хочешь будущего со мной, тогда она остается в твоем прошлом. Я не шучу, Атлас. Либо она станет свободной, либо я.

– Я тебя не отпущу! – он кричит, придвигаясь ближе. Я обхожу стол, прежде чем он успевает схватить меня, сохраняя дистанцию между нами.

– Ты не можешь заставить меня остаться, – шепчу я, вкладывая смысл в каждое слово. Сейчас нужно думать не только о себе.

– Ну же. Мы оба знаем, что это неправда, – он злобно смеется.

Я качаю головой, слезы бесконечно текут по моему лицу.

Чувствуя, как моя решимость возвращается на место, я расправляю плечи.

– Я была готова простить так много. Я раздвинула ноги для мужчины, который запятнал свои простыни моей невинностью. Я сделала это, зная, что у тебя на руках кровь. Я позволила тебе запятнать мою душу в надежде, что каким-то образом мой акт раскаяния сможет спасти твою, но ты не хочешь, чтобы тебя спасли, не так ли? Ты меня не любишь. Ты хочешь трахнуть меня. Ты хочешь владеть мной, но ты меня не любишь. Ты, блядь, не знаешь, что такое любовь. Ты говоришь об обладании и похоти, но как насчет сочувствия и раскаяния? Ты не способен ни на то, ни на другое, – я качаю головой, когда он отходит в сторону от стола. – Не надо. Больше ни одного гребаного шага.

– Одна ложь разрушила все, но только потому, что ты позволила этому случиться.

– Одна эта ложь привела все это в движение. Это стоило той маленькой девочке всего, и прямо сейчас это будет стоить тебе меня.

– Она больше не маленькая девочка. Она чертовски взрослая женщина, которая заставляла меня оглядываться через плечо полжизни. Я больше не могу так жить. Не теперь, когда есть ты. Ты должна понять, Айви, другого выхода из этого нет. И да поможет мне бог, если бы она стояла сейчас здесь, передо мной, я бы убил ее еще до того, как она открыла рот. Как ты сказала, я не почувствую ни капли сочувствия или раскаяния, и ничто из того, что ты скажешь, не сможет меня остановить.

– И правда освободит тебя, – шепчу я сквозь слезы, вытаскивая его пистолет из-за спины своих леггинсов и стреляя.

Секунду я только и делаю, что наблюдаю, как он спотыкается, прежде чем поспешно обойти стол. Когда он падает на пол, я опускаюсь на колени прямо рядом с ним.

Я смотрю, как кровь расползается по его рубашке, и у меня такое чувство, будто мои внутренности истекают кровью вместе с его.

– Раньше мне снились сны. Ужасные темные сны, наполненные кровью и запахом стрельбы. Когда я просыпалась, я ничего не помнила, но моя кожа все еще покрывалась мурашками, и я ощущала вкус страха на языке. Детский разум – хрупкая вещь. Подобная травма – она может проявляться сотней способов. Но иногда эти воспоминания остаются запертыми, пока кто-нибудь не откроет эту дверь.

Я дотрагиваюсь до линии роста волос, где остался слабый след от ожога после того, как пуля задела мою голову.

– Офицер полиции забрал меня и спрятал, сменил мое имя, подстриг волосы, прежде чем перевезти в Штаты. Люди, которые стали моими родителями, удочерили меня, когда мне было семь лет. Они никогда не знали моей истории, только то, что она была плохой. Они снова сменили мое имя, назвав меня в честь моей новой бабушки. Я не произнесла ни единого слова в течение трех лет, и к тому времени воспоминания поблекли. Все было надежно спрятано за закрытой дверью, и эта когда-то сломленная маленькая девочка создала свой собственный маленький пузырек счастья.

Его глаза невероятно расширяются, когда до него доходят мои слова.

– Я не помнила. Я и до сих пор не помню, по большей части. Но эта фотография что-то спровоцировала. Помню ее. Она безжизненно смотрела на меня из зеркала, словно сама была не более чем призраком.

Теперь я рыдаю, обнаружив, что мне так трудно дышать.

– Я люблю тебя. Ты разрушил весь мой мир, и я все еще чертовски люблю тебя. Наверное, я действительно сумасшедшая. Но сейчас это не имеет значения. Ничто не имеет значения, потому что я люблю нашего ребенка больше, – его лицо бледнеет, когда он тянется к моему животу, но его рука опускается прежде, чем он успевает коснуться меня.

– Твое желание убить меня, убить последнего представителя запятнанного рода Уолшей, включает в себя и твоего ребенка, и я никогда не позволю этому случиться. Ты и так уже достаточно отнял у меня.

Прижимаюсь своим лбом к его, наши слезы смешиваются.

– Ты просто не мог позволить призракам покоиться с миром, не так ли? Я люблю тебя даже сейчас, но у действий есть последствия, Атлас. Ты научил меня этому.

Я запечатлеваю поцелуй на его губах, оставляю свой телефон и пистолет на полу и поднимаюсь на ноги, прежде чем сделать единственное, что могу.

Я убегаю.

ГЛАВА 39

Со стоном я прихожу в себя, удивляясь, какого хрена я лежу на полу в кабинете, пока все не наваливается на меня.

С ревом я перекатываюсь на колени и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Я вытаскиваю свой мобильный из кармана.

– Босс? – Марк отвечает после первого гудка. – Вы в порядке?

– Где Айви? – я шиплю сквозь стиснутые зубы.

– В вашей комнате с Кензо. Сэр, откройте дверь, чтобы мы могли вас осмотреть. Айви сказала, что в вас стреляли, но она не смогла до вас добраться. Мы уже двадцать гребаных минут пытаемся попасть внутрь.

Я, пошатываясь, подхожу к двери и открываю ее, запоздало вспоминая, что комната звукоизолирована.

Когда Марк и трое других охранников врываются внутрь, я протискиваюсь мимо них в свою комнату, и распахиваю дверь.

– Где она, черт возьми? – я рычу, когда нахожу комнату пустой.

– Она сказала, что Кензо запер ее, пока не прибудет дополнительная помощь. Она умоляла нас вытащить вас, пока вы не умерли. – Марк растерянно оглядывает комнату, прежде чем сосредоточиться на моей рубашке.

– Нам нужно отвезти вас в больницу, сэр, – он пытается дотронуться до меня, но я отталкиваю его.

– Все в порядке. Это всего лишь мое плечо.

Достав свой телефон, я звоню Кензо.

Он отвечает: – С Айви все в порядке? – он говорит снова, прежде чем я успеваю что-либо сказать. – В доме никого нет. Мобильный телефон твоего отца все еще был внутри, явные следы борьбы, и все четверо охранников мертвы. Она, должно быть, уже на пути к тебе, но я буду только через пятнадцать минут, – кричит он, перекрикивая шум вертолета, в котором находится.

– Это не она. У кого бы ни были Эбигейл и мой отец, это не Эмма Уолш. Мы проверили семью Селин? Она сказала, что у нее никого не было, но мы знаем, какой она была чертовой лгуньей. Или как насчет Льюиса, ебаного чистильщика бассейна? – я чертыхаюсь, когда Марк рычит рядом со мной и разрывает мою рубашку, чтобы обработать рану.

– О чем, черт возьми, ты говоришь, Атлас? Конечно, это Эмма, – рявкает Кензо.

– Айви – это Эмма. Это не она, поверь мне. Она и близко не подходила ни к моей сестре, ни к моему отцу, и у меня есть пуля в плече, чтобы доказать это.

– Какого хрена? Черт. Я уже в пути. Просто не делай ничего безумного, пока я не приеду. – он вешает трубку.

Я опускаю руку, и Марк пользуется этим, выливая на мою рану что-то, по ощущениям напоминающее долбаную кислоту, прежде чем залатать ее марлей.

– Пуля прошла навылет. Тебе повезло.

– Удача тут ни при чем. Если бы она хотела моей смерти, она бы целилась мне в сердце или в голову.

– Я облажался, – признается Марк. – Протокол предписывает Кензо защищать Айви, пока мы защищаем тебя, но я никогда не проверял ее дважды.

– Ты закончил? Мне нужно найти ее, – сейчас я не могу иметь дело ни с чем, кроме Айви.

– Пока все в порядке.

Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты, набирая номер Гранта.

– Эй, босс. Я не могу засечь сигнал, он разносится повсюду, а сотовый вашего отца говорит, что он все еще у него дома.

– Отследи Айви.

– Блядь! – он ругается. Я слышу, как щелкают клавиши ноутбука. – Нашел. Район склада на Шестой улице. Сейчас скину вам координаты.

– Отправь их и Кензо тоже. Пусть Пит заберет его с вертолетной площадки.

– Понял.

Я бегу к машине и забираюсь внутрь, игнорируя Марка, зовущего меня по имени, я сосредоточен на поисках своей жены.

Я мчусь по указанным мне координатам, прокручивает в голове все, что рассказала Айви, и, когда карма решила сделать меня своей сукой.

Годы, гребаные годы, потраченные впустую на поиски этой чертовой женщины, только для того, чтобы вмешалась судьба.

Как все это вообще возможно?

Я вспоминаю тот день, когда ее заявление попало на мой стол. Ее красивое лицо смотрело на меня, ее гладкая кожа и яркая улыбка находили отклик во мне, но именно ее глаза держали меня в заложниках. В них было что-то такое знакомое: – Блядь! – я ударяю рукой по рулю.

Подъезжая по указанному адресу, мне удается успокоиться настолько, чтобы обратить внимание на то, что меня окружает. Здесь все мертво. Сам район безлюден, потому что большая его часть находится в стадии строительства, благодаря проекту реконструкции, осуществляемому по всему городу.

Айви никогда бы не пришла сюда. Она бы не убежала от меня только для того, чтобы еще раз подвергнуть себя опасности.

Я достаю пистолет и крадусь вокруг здания. Я не вижу, чтобы кто-нибудь охранял его или патрулировал, поэтому я пробираюсь внутрь так тихо, как только могу.

Хныканье впереди привлекает мое внимание. Я иду на звук. Это приводит меня в большое пустое помещение, которое, вероятно, когда-то было частью заводского склада, судя по большим металлическим стеллажам, которые тянутся вдоль и поперек помещения.

Прямо там, в центре, Айви, привязанная к стулу с заклеенным скотчем ртом. Мой отец сидит рядом с ней, его тело обмякло, он без сознания. Эбигейл рядом с ним, смотрит на меня широко раскрытыми от страха глазами. Ее длинные темные волосы развеваются вокруг нее, когда она качает головой и пытается мне что-то сказать, несмотря на заклеенный скотчем рот.

Я быстро осматриваю комнату, чтобы убедиться, что здесь больше никого нет, затем спешу к Айви и опускаюсь перед ней на колени.

Она хнычет, когда видит меня, ее страдание словно тисками сжимает мое сердце.

Я убираю скотч с ее рта так нежно, как только могу, прежде чем обхватить ладонью ее щеку.

Она начинает плакать, когда я целую ее в губы, прежде чем встать и подойти к ней сзади. Вынимая нож из кобуры, я разрезаю ленту и направляюсь освободить отца, в то время как Айви, пошатываясь, поднимается на ноги.

– Что случилось? – я тихо спрашиваю ее.

– Кто-то ударил меня по затылку, – отвечает она, протягивая руку, чтобы коснуться места, ее пальцы становятся влажными от крови.

Я иду к ней, но останавливаюсь как вкопанный, когда звук взводимого курка эхом разносится по комнате.

Я в шоке смотрю, как Эбигейл держит пистолет направленным на Айви. Свободной рукой она снимает скотч со рта и ухмыляется.

– Извини за это. Иногда я не могу рассчитать свои силы.

Когда она смотрит на меня, ее улыбка становится мерзкой.

– Сюрприз!

– Эбигейл? Какого хрена?

Я делаю еще один шаг к Айви, но Эбигейл качает головой.

– Пуф, паф, старший брат. Сделай еще шаг, и я снесу ее хорошенькую головку.

– Ты не хочешь этого, – говорю я, пытаясь урезонить ее, но дикий блеск в ее глазах говорит мне, что с безумцем не поспоришь. Интересно, чувствует ли Айви то же самое, когда имеет дело со мной.

– О, я хочу, Атлас. Я действительно чертовски хочу. Удивительно, что может сделать один светлый парик и история об агорафобии. Вы потратили годы, гоняясь за призраком, настолько убежденные, что она вернется, чтобы отомстить, что вы все забыли, что она была не единственным человеком, чья жизнь была разрушена в тот день. Ты действительно думал, что я просто забуду? Ты хоть представляешь, что это со мной сделало?

Я закрываю глаза, представляя сломленную Эбигейл на больничной койке в тот день, когда у нее забрали сына. Да, я точно знаю, что мы с ней сделали.

– Тогда убей меня, Эбигейл. Ты права. Я это заслужил.

Айви хнычет, но Эбби качает головой.

– Нет, Атлас. Это слишком просто. Ты отнял у меня все, что было мне дорого. И теперь я собираюсь отплатить тебе тем же. Признаю, это заняло некоторое время, потому что тебе на все наплевать. Так что представь мое удивление, когда я узнала, что ты женился. И подумать только, ты даже не пригласил меня.

– Мне жаль.

– Это не так, но тебе будет жаль.

– Я знаю, каково это – потерять всех, кто тебе дорог. – Айви говорит мягко, делая шаг ближе ко мне.

– Ты ничего не знаешь. Твой муж – дьявол, а его отец еще хуже. Они убийцы.

– Знаю. Но если ты сделаешь это, то ты тоже станешь такой, – говорит ей Айви.

– Мне все равно. Они этого заслуживают.

– А как насчет меня? Заслуживаю ли я этого? – спрашивает Айви, склонив голову. Ее голос тих и спокоен, но я вижу, как дрожат ее руки.

– Сопутствующий ущерб. Ничего личного.

– О, это чертовски личное. Мне до смерти надоело быть сопутствующим ущербом. Что? Ты думаешь, что загнана в угол из-за скорби? Это не так. Это ты все начала. Твоя ложь лишила меня семьи. И теперь ты хочешь поплакать о том, как все несправедливо?

Глаза Эбигейл расширяются, и она издает шокированный звук.

– Эмма?

– Когда-то давно я ей была. Ты убила ее. Теперь я Айви, – Айви снова подходит ко мне ближе.

Эбигейл начинает плакать, внезапно становясь похожей на ту девочку, которой она была много лет назад.

– Я не хотела. Я не знала, что произойдет, но моя мама…

– Одна ложь, и все вышло из-под твоего контроля. Но теперь ты принимаешь решения, Эбигейл. Собираешься ли ты теперь забрать у меня еще больше?

Она не отвечает, но ее взгляд перебегает с Айви на меня.

– Он плохой человек.

– Я знаю.

– Он уничтожит тебя.

– Это я тоже знаю, и я все еще люблю его. Так же, как и ты.

– Ты бросил меня, – шепчет Эбигейл, и я понимаю, что она обращается ко мне.

– Я знаю, но я никогда не бросал твоего сына. Лиам Андерсон был усыновлен учительницей и бухгалтером, которые не могли иметь детей. Лиам счастлив, умен и любим. Он опережает своих одноклассников, ненавидит горох, любит строить…

Мой голос затихает, когда обе женщины в шоке смотрят на меня. Эбби заливается слезами, опуская пистолет.

Мои плечи немного расслабляются, я не подозреваю, что мой отец проснулся, пока он не бросается к Эбби.

Ее пистолет выстреливает как раз перед тем, как он вырывает его у нее из рук и направляет ей в голову, стреляя прежде, чем я прицеливаюсь в него.

– Хватит! – кричу я, заставляя его замереть.

Мертвые глаза Эбби смотрят в никуда с пола, куда она упала, кровь растекается вокруг нее подобно смертельному ореолу. Я надеюсь, что теперь, по крайней мере, она сможет обрести покой.

Мой отец отрывает взгляд от тела Эбби, чтобы посмотреть на Айви, злая ухмылка расплывается на его лице: – Наследница Уолшей…

Прежде чем он успевает сказать или сделать что-либо еще, я выпускаю две пули ему в грудь, зная, что Айви никогда не будет знать ни минуты покоя, если он выживет.

– Чертов идиот, – шиплю я, чувствуя потерю последних уз, которые связывали нас вместе. – Это закончится здесь. Сегодня.

Поворачиваясь к Айви, я открываю рот, но ничего не произношу, когда вижу, что ее розовая футболка спереди испачкана малиновым, ее кожа бледная, когда она хватается за живот, одинокая слеза скатывается по ее щеке.

Должно быть, шальная пуля Эбигейл попала в нее.

– Нет! – я реву, бросаясь к ней как раз вовремя, чтобы подхватить ее, когда она падает на пол.

Она поднимает на меня полные боли глаза, как раз в тот момент, когда Кензо и Пит вбегают в комнату с пистолетами наготове.

– С тобой все будет хорошо, Айви. Прибыла кавалерия. Мы тебя подлатаем, и ты будешь в порядке. Вот увидишь, – бормочу я, чувствуя, как она ускользает от меня. – Мне нужно так много всего исправить, так много способов, которыми я хочу доказать тебе, что ты была права, любя меня. Я должен многое наверстать, поэтому мне нужно, чтобы ты боролась, хорошо? Обещай мне, что не покинешь, – я задыхаюсь, чувствуя, как мое сердце разрывается на части.

– Ты хочешь услышать правду или ложь?

Я не могу сдержать крик боли от ее вопроса, потому что я так чертовски боюсь ее ответа.

– Всегда говори правду, – умоляю я, сжимая ее крепче.

– Я не покину тебя. Я обещаю.

Но она делает это еще до того, как мы добираемся до больницы.

– Извините, сэр, но на данный момент мы не знаем, когда она проснется и проснется ли вообще.

– Убирайся.

– Сэр?

– Либо ты уходишь, либо я переломаю тебе обе ноги и сам вышвырну тебя.

Он поворачивается и спешит прочь, но я больше не обращаю на него внимания. Я провожу рукой по волосам Айви и кладу голову на кровать рядом с ней.

– Ты обещала, – шепчу я, отказываясь отпускать ее на случай, если она ускользнет.

– Я думаю, что будет лучше, если мы переведем ее в специализированное учреждение, по крайней мере, до рождения ребенка. Там нам следует вернуться к разговору о…

Моя рука на его горле не дает остальным словам слететь с его губ.

– Если ты еще раз упомянешь об отключении аппарата или донорстве ее органов, я вскрою тебя и пожертвую твои за тебя. Убирайся нахуй. Я сам все устрою.

– Мистер Монро, – выдыхает он, когда я отпускаю его.

– Я что, блядь, заикался?

Он убегает как раз в тот момент, когда Кензо входит в комнату.

– Как она? – спрашивает он, вручая мне сумку, которую я попросил его забрать.

– Без изменений. Мне нужно, чтобы ты поговорил с доктором и договорился, чтобы мы могли отвезти ее домой.

Его плечи опускаются, но он кивает.

– Как ребенок?

– Хорошо. Сильный.

– Маленький боец, как его мама, – Кензо сжимает мое плечо, прежде чем уйти, чтобы сделать необходимые приготовления.

Я достаю из пакета пушистые радужные носки и подхожу к краю кровати, надевая по одному на каждую ногу, зная, что она ненавидит мерзнуть.

– Пожалуйста, проснись, сладкая. Я не знаю, как это сделать без тебя.

Ее живот вздымается и движется под моими пальцами, когда наш ребенок реагирует на мой голос. Делая паузу, когда звонит мой мобильный, я вставляю закладку между страницами и отвечаю.

– Дело сделано. Все, что осталось, законно. К тому же, когда Айви проснется, ей причитается наследство, если она, конечно, захочет на него претендовать. Вы, ребята, готовы к обычной жизни.

– Спасибо тебе, Кензо. Я… я просто не могу подвергать ее такой опасности. Я не могу рисковать…

– Знаю, Атлас. Не нужно ничего объяснять.

– Честно говоря, на седьмом месяце мы должны быть готовы ко всему. Обстоятельства, связанные с этой беременностью, далеки от нормальных. Очевидно, что нам придется принимать роды с помощью кесарева сечения, которое должно произойти в больнице. Но за ней будет самый лучший уход.

– Я знаю, док. Просто скажи мне, что ее сердце справится. Стресс, связанный с этой беременности сказывается, и она сейчас такая хрупкая.

– Мистер Монро, ваша жена далеко не хрупкая. Вам не мешало бы помнить об этом, – она фыркает, прежде чем развернуться и умчаться прочь, заставляя меня улыбнуться.

Все здесь питают слабость к моей Айви. Даже без сознания ей удается без особых усилий расположить к себе людей.

Поцеловав ее округлившийся живот, прежде чем встать, я наклоняюсь и прикасаюсь своими губами к ее. Потягиваясь, я подхожу к окну и смотрю вниз на цветущие пурпурные ирисы – те самые, которые я послал, чтобы принудить Айви стать моей женой. Хотел бы я знать тогда то, что знаю сейчас. Если бы я мог вернуть все назад, я бы это сделал. Она лежит на той кровати в коме уже семь гребаных месяцев, потому что я не мог просто отпустить ее.

Прижимаясь головой к стеклу, я провожу кончиками пальцев по заплетенному локону волос Айви, обернутому вокруг моего запястья, и закрываю глаза. Я возношу молитву тому, кто, возможно, нас слышит.

– Пожалуйста, не забирай ее у меня. Я буду держаться подальше, присматривать за ней издалека и никогда больше не переступлю порога ее дома, если ты просто оставишь ее в живых. Теперь я понимаю. Я люблю ее достаточно сильно, чтобы отпустить.

– И я люблю тебя достаточно сильно, чтобы остаться.

Я резко оборачиваюсь и вижу уставшие глаза, смотрящие на меня в ответ.

– Ты вернулась.

– Я обещала, не так ли?