Текст книги "Спасение Рейн (ЛП)"

Автор книги: Келси Кингсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

11:11

Так началась моя жизнь в Ривер-Каньоне.

И, как многие вещи, которые стоило иметь, поначалу это давалось нелегко.

Мой первый рабочий день прошел достаточно хорошо. Не было ничего сложного в том, чтобы орудовать метлой и следить за тем, чтобы в туалете смывалась вода должным образом. Но если что-то и проникало мне под кожу, так это перешептывания.

Даже любопытные и обвиняющие взгляды не могли сравниться с шепотом.

– Что случилось с его лицом?

– Как ты думаешь, сколько человек он убил?

– О чем, черт возьми, думала мэр Фишер?

Больше всего меня задевало то, что я знал, что мое имя известно всем, как и мой послужной список. И был уверен, что у каждого из них есть телефон, по которому они могли найти меня и выяснить, что именно произошло и что я сделал. Но нет. Люди предпочитали строить догадки, болтать. Все потому, что это было интереснее, чем правда.

Но я справился с этим, а поскольку в тот день не собирался работать, Гарри оставил меня без машины, и мне нужно было добраться домой.

Домой.

1111 по Даффодил-лейн.

Так что я прошел пешком те десять минут, которые потребовались, чтобы добраться от «Фиш Маркет» до своего захудалого трейлера, где сварил купленную в магазине банку супа и лег спать на надувном матрасе, который Гарри разрешил мне одолжить, пока я не раздобуду себе кровать.

Примерно так прошла первая неделя, и лишь работа над домиком нарушала монотонность. Однажды я пришел домой и принялся за работу, отмывая ванную комнату до тех пор, пока она не стала пригодной для принятия душа. В другой день – пришел домой и вычистил заляпанные ковры в гостиной и спальнях. Постепенно все стало выглядеть чище, по крайней мере, я начал видеть потенциал, скрытый под грязью.

Но перешептывания не прекращались.

В начале второй недели я зашел в «Деликатесы МакКенны», чтобы перекусить. Единственный коп, которого я видел, бродя по городу, с любопытством и подозрением наблюдал за тем, как я подошел к прилавку и попросил у женщины за кассой – той самой женщины, которая в тот первый день закрыла от меня своих детей, – сэндвич с куриным салатом.

– Конечно, – ответила она и принялась за работу, рискнув бросить осторожный взгляд в мою сторону. – Итак… ты работаешь в «Фиш Маркет», не так ли?

Она знала, что да. Женщина видела меня там несколько раз. Так же, как и я ее. Но она вела дружескую светскую беседу, или мне так казалось, в то время как тот полицейский наблюдал за происходящим из ряда холодильников позади меня.

– Да, – ответил я, кивнув. – Я только начал работать на прошлой неделе.

– И как тебе, пока нравится? – женщина положила хлеб и достала контейнер с куриным салатом.

Я пожал плечами и засунул руки в карманы.

– Все нормально. Честно говоря, я просто благодарен, что получил эту работу. Я многим обязан Говарду и Конни за то, что они меня так устроили.

Полицейский сделал шаг ближе.

– Они хорошие люди, – сказал он, и я повернулся, чтобы посмотреть на него.

– Так и есть, – согласился я.

– Все здесь такие, – встретился со мной взглядом полицейский, что я воспринял как своего рода предупреждение. Как бы говоря: «это моя паства, и если ты будешь напрягать их, я буду напрягать тебя».

Но он не собирался так легко запугивать меня. Его работа заключалась в том, чтобы защищать – я это понял. Но моя работа заключалась в том, чтобы двигаться дальше и добиваться чего-то, и я не собирался ни с кем связываться.

– Я уверен, что так и есть.

Женщина за прилавком повернулась с завернутым сэндвичем и улыбнулась. Я заплатил, принял сдачу, пожелал ей хорошего дня и повернулся, чтобы уйти, больше не взглянув на этого полицейского.

Полицейский последовал за мной.

– Эй, подожди, – окликнул он, и я остановился, чтобы оглянуться через плечо. – Мне кажется, мы начинаем не с той ноги, – признал полицейский и протянул руку для пожатия. – Офицер Патрик Кинни.

Я некоторое время смотрел на его ладонь, прежде чем принять жест.

– Солджер Мэйсон.

– Ты должен извинтить нас, Солджер, – сказал офицер Кинни с извиняющимся блеском в голубых глазах. – Мы живем в тихом маленьком городке, и одна мысль о том, что кто-то может прийти и нарушить равновесие, приводит нас в ужас.

Я позволил напряжению в позвоночнике немного ослабнуть и понимающе кивнул.

– Я не виню никого за подозрения.

– Дай нам время, – попросил офицер Кинни, и я согласился, улыбнулся и кивнул.

Это был первый акт доброты, который проявили ко мне.

Второй появился позже в тот же день в виде мальчика-подростка.

Когда сидел на стуле в задней части магазина, ел свой сэндвич и пытался понять, как отправить Гарри фотографию в текстовом сообщении на этом чертовом телефоне, краем глаза я заметил движение. Повернувшись, увидел мальчика лет десяти-одиннадцати, который наблюдал за мной. Я был уверен, что он думает, что эффективно прячется за стеллажом с бананами, но этот мальчишка прятался хуже, чем я за флагштоком.

Но я сделал вид, что не заметил его.

Мне было интересно, где его мама или папа. Знали ли они, что он отсутствовал, или знали, что их ребенок занимается тем, что подглядывает за новым парнем в городе. И я сдержал смех, когда он слишком сильно наклонился влево и споткнулся о собственные ноги.

– Черт, – пробормотал мальчишка себе под нос, осознав, что раскрыл свое прикрытие, но тут же повернулся к стойке с бананами и сбил несколько гроздей с крючков. – Ах, блин…

Я встал, стряхивая крошки от сэндвича с передника.

– Не волнуйся. Я уберу.

– Что? Н-нет, это… – Он оглянулся через плечо и пробежался глазами по моему телу, а затем они расширились от благоговения. – Вау. Ты, типа, очень высокий.

– Ха. – Я демонстративно прижал руки к голове и посмотрел в пол. – Посмотри на это. Наверное, да.

– А какой у тебя рост?

– В последний раз, когда проверял, – я указал на светящуюся вывеску «Продукты», под которую мне регулярно приходилось подныривать, чтобы протереть пол между яблоками и апельсинами, – ровно столько, сколько нужно, чтобы стукнуться об это головой.

Парень уставился на вывеску, раскрыв рот в шоке.

– Ого.

– Да. Я все время прошу Говарда передвинуть ее, но, – я пожал плечами, – что поделаешь?

Я опустился на колени, чтобы собрать разбросанные бананы, и ребенок имитировал это движение, чтобы помочь.

Мальчишка не переставал смотреть мне в лицо.

– Моя мама сказала, что ты был в тюрьме, – выпалил он, и я не смог удержаться от смешка.

Блин, я любил детей. Они не страдали херней. Они спрашивали то, что хотели спросить, говорили то, что хотели сказать. С ними не надо было ходить вокруг да около, и я ценил это гораздо больше, чем пристальные взгляды и перешептывания за спиной.

– Был, – ответил я, кивнув.

– Так вот откуда у тебя этот шрам?

Я покачал головой, возвращая бананы на их законные места.

– Нет. Этот шрам у меня появился до…

– Ной!

Малыш обернулся на внезапный звук женского крика, который, по-видимому, был его именем.

«Это мама», – подумал я, поворачиваясь лицом к женщине в мешковатом свитере, узких джинсах и черных ботинках, несущей корзину с продуктами.

Ее волнистые светло-коричневые волосы могли показаться кому-то унылыми, но мне они напомнили шерсть Салли. Мягкие. Неотразимые. Утешительные.

«Как волосы Рейн».

Внезапная мысль принесла странное чувство облегчения, которого я не испытывал уже давно, а также любопытный привкус дежа вю.

И, наверное, мне не стоило так пялиться. Особенно если учесть, как сильно меня раздражало то, что весь город пялился на меня. Но ничего не мог с собой поделать, ведь в последний раз я смотрел на такую красавицу, когда спас пятнадцатилетнюю девочку много лет назад.

Мама Ноя поспешила встать рядом с ним, потянув его за рукав, поправляя корзину на руке, а я взял бананы из его протянутой руки.

– Ной, я тебя повсюду искала.

– Извини. Я просто…

– Мы должны вернуться домой и приготовить ужин. У тебя еще есть дома…

Когда я встал, женщина ахнула, прежде чем прочистила горло, как будто ей было стыдно, что она вообще ахнула.

– М-мне жаль, что он тебя побеспокоил, – сказала она, отводя взгляд, чтобы посмотреть на вещи в своей корзине. – Давай, Ной. Пошли.

– Все в порядке, – ответил я, вытирая руки о фартук. – Было приятно поговорить с кем-то.

Женщина сглотнула, некоторое время разглядывая меня. Затем она заставила свои губы улыбнуться.

– Ну что ж, хорошего дня.

– Да, и вам тоже. – Я помахал рукой ее сыну, которого уже уводила мама. – Пока, Ной. Спасибо за беседу.

– Пока, – оглянулся через плечо и помахал мне в ответ Ной, слегка скривив рот. – Увидимся.

Я засмеялся про себя, повернувшись и убирая обертку от своего сэндвича. Потом бросил ее в мусорное ведро и вернулся к работе, не забыв при этом удариться головой о вывеску «Продукты». И все это время, пока не сел на велосипед и не поехал домой, я думал о Ное и о первом честном дружеском, хотя и коротком, разговоре, который у меня состоялся с тех пор, как я приехал сюда.

И я думал о Рейн.

* * *

Тюрьма, если и научила меня чему-то, так это строгому распорядку дня, благодаря жесткому режиму, в котором они держали нас, заключенных. Поэтому почти сразу после того, как я поужинал консервированным супом и крекерами, потратил час на то, чтобы снять деревянные панели во второй спальне. Затем принял душ и лег в постель с книгой, которую недавно начал читать – сборником рассказов и стихов Эдгара Аллана По.

У жены Гарри была целая библиотека книг, которые я еще не читал, и я был благодарен ей за то, что она передала мне несколько книг, чтобы я мог занять себя в свободные от работы и сна часы.

Затем, ровно в девять часов вечера, я закрыл книгу, выключил свет и заснул.

Это был беспокойный сон, во время которого я ворочался с боку на бок, преследуемый прошлым, тишиной и дурным предчувствием, которое иногда пробиралось в мои вены, и от которого не мог избавиться или объяснить. Оно говорило о том, что демоны из моей жизни до этого места никогда не оставались слишком далеко позади.

Но незадолго до одиннадцати часов ночи раздался треск, от которого я резко сел на кровати.

– Что, черт возьми, это было? – спросил я вслух, задыхаясь и трясясь.

Я не мог понять, что это мог быть за звук. Ведь был в полудреме, когда это случилось. Это могло быть что угодно. Ветка сломалась. Гром. Выстрел. Кто, черт возьми, знал? Но я знал, что не смогу заснуть, пока не проведу расследование и не пойму, что там не затаился страшилище в скелетных тенях деревьев над головой.

Итак, я скатился с кровати, одетый только в спортивные штаны и носки, и откинул простыню, которую использовал вместо занавески. Потом вгляделся в дорогу и не увидел ничего, что могло бы вызвать подозрение. И, наверное, в этот момент мне следовало бы просто лечь спать, но что-то говорило мне выйти на улицу и убедиться, что на самом деле ничего не случилось.

Поэтому открыл дверь и вышел на ступеньки, которые, как я был уверен, в один прекрасный день сломаются под моим весом. Ночь была холодной. Начинал падать снег. Маленькие белые крупинки проносились по небу, попадая в мои волосы и на голые плечи.

«Черт, как же здесь холодно».

Я энергично потер руки ладонями, обводя взглядом небольшую площадку перед домом, и тут мой взгляд упал на опрокинутый металлический мусорный бак. Я вздохнул, закатил глаза, чувствуя себя идиотом из-за того, что испугался такой глупости, и собрался поднять его, как вдруг из-под моих прогнивших ступеней раздался звук – гораздо меньше и тише, чем предыдущий грохот.

Я повернулся на пятках и встретился глазами с желтым взглядом крошечного серого котенка.

– Эй, – тихо позвал я, опускаясь на колени и протягивая руку. – Иди сюда, малыш.

У меня никогда раньше не было кошки, но я знал, что они избирательны в выборе тех, кому доверяют. Но у этого котенка, похоже, были хорошие предчувствия, потому что он подошел ко мне без колебаний – а может быть, ему было просто холодно. Его маленький носик ткнулся в мои пальцы, как бы говоря: «Привет», а затем подставил свою тощую спину под мою руку.

– Где твоя мама, а? – спросил я, зная, что он никогда не ответит.

Но он ответил. Котенок жалобно мяукнул, и я почувствовал, что понимаю его.

– У тебя тоже никого нет, – догадался я, позволяя ему использовать мою руку, чтобы получить всю ту ласку, которой ему так не хватало в его короткой жизни. – Ты голоден?

Его глаза встретились с моими, и я воспринял это как «да». Потом взял его на руки, крепко прижал к груди, снова поднял мусорный бак и пошел в дом.

Я достал оставшийся тунец, который ел на обед накануне, и высыпал его на бумажную тарелку. Возможно, это было не то, что котенок должен был есть в его возрасте – вряд ли ему было больше месяца или двух, – но это было лучше, чем ничего, и он, похоже, был с этим согласен, проглотив еду так, словно не ел уже несколько дней.

– Ладно, дружок, – сказал я, используя прозвище, данное мне дедом, и направился обратно в гостиную, где меня ждал надувной матрас, – я возвращаюсь в постель. Не стесняйся, присоединяйся ко мне. Или нет. Как хочешь.

Затем забрался под одеяло, устраиваясь поудобнее, и маленький котенок поспешил свернуться калачиком в тепле моей подмышки. Я улыбнулся, благодарный за то, что могу разделить это пространство с кем-то еще, и посмотрел на часы.

Было одиннадцать-одиннадцать, и это был мой первый хороший день в Ривер-Каньоне.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ПЕРВЫЙ ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ ДЕНЬ

Это было воскресенье, месяц спустя после моего приезда в Ривер-Каньон, и у меня был выходной. Было начало февраля, незадолго до моего дня рождения, и не должно было быть так тепло, как сейчас. Поэтому я оказался на улице, оценивая обшарпанные ступеньки, ведущие к моей двери.

В юности я помогал дедушке с несколькими проектами и немного занимался деревообработкой в «Уэйуорде». Поэтому был уверен, что смог бы что-нибудь сделать с этими ступенями, если бы у меня были необходимые материалы, но это была совсем другая проблема. Пока что я только проверял их. Смотрел, могу ли что-нибудь сделать, чтобы они не развалились, пока у меня нет возможности добраться до «Хоум Депо».

– Эй!

Я обернулся на знакомый голос, и там оказался Ной. Он стоял на маленьком крыльце трейлера рядом с моим.

– Привет, Ной, – ответил я, помахав ему рукой.

– Можно мне зайти?

– Э-э… – Я потер свой бородатый подбородок, не зная, как ответить. – Знаешь, я не уверен, что твоя мама…

– Ладно, подожди. Я спрошу ее!

Ной забежал внутрь, прежде чем я успел его остановить. И я вздохнул, слушая, как он зовет свою мать.

«Эта женщина ни за что не согласится, чтобы он пришел сюда. Она кажется слишком заботливой. Не…»

– Она сказала, что все в порядке! – крикнул Ной, выбегая из дома и спускаясь по ступенькам.

– О, хорошо. – Я смотрел, как Ной подбежал и остановился у подножия моей лестницы. – Будь осторожен с этим, ладно?

Я указал на расшатанные и прогнившие доски.

– Я не хочу, чтобы ты поранился.

Он кивнул.

– Хорошо.

Я не так планировал провести свой день. Сидеть на улице и развлекать незнакомого ребенка. Но что-то в этом было приятно. Даже нормально.

Я повернулся к нему лицом, снимая перчатки и засовывая их в задний карман. Было слишком тепло, чтобы надевать их сейчас, когда солнце висело высоко над нами.

Я жестом указал на соседний дом.

– Значит, ты живешь вон там? – спросил я, заводя разговор.

– Ага, – пнул ногой грязь Ной. – Только я и моя мама. Ну, иногда папа бывает здесь, но большую часть времени мы живем вдвоем.

– О, круто. Я вас тут не видел.

Ной пожал плечами.

– Мама сказала, что я не могу с тобой разговаривать. Она немного беспокоилась о людях. Но, – на этот раз он пнул камень, – я думаю, она передумала.

Я скривил губы и медленно кивнул. Мне было интересно, это встреча со мной в продуктовом магазине изменила ее мнение о бывшем преступнике, проникшем в их уютный маленький «пузырь» Ривер-Каньона? Но я воспринял это как положительный момент.

– Но она сказала, что я не могу войти в твой дом, – добавил Ной, подняв руку, чтобы показать на дверь. – Мама сказала, что еще не решила, гад ты или нет.

Я рассмеялся над этим.

– У тебя умная мама.

– Так, типа, ты гад?

Я запрокинул голову, щурясь от слепящего солнца.

– Ну, я так не думаю, но, наверное, это зависит от того, кого ты спросишь.

Ной глубоко вдохнул и кивнул, изучая мой дом, имеющий плачевный вид.

– Ну, не думаю, что ты гад. Обычно я могу судить о таких вещах.

– Ну, спасибо, – поблагодарил я, подавив смешок. – Я тоже не думаю, что ты гад.

В соседнем доме открылось окно, и я оглянулся через плечо, чтобы увидеть его маму, выглядывающую наружу. И поднял руку в знак приветствия, а она подняла свою, чтобы помахать в ответ.

Затем она пробормотала «Извини» и указала на Ноя, который стоял там и решительно пинал тот же камень, а я пожал плечами и улыбнулся.

Из всех вещей, которые меня волновали в этом мире, я решил, что Ной не одна из них.

– Итак, почему ты был в тюрьме? – спросил он, глядя на меня с невинным любопытством.

Я глубоко вздохнул и снова посмотрел в сторону открытого окна в соседней комнате.

– Знаешь, не уверен, что твоя мама захочет, чтобы я говорил с тобой об этом.

– Мой отец однажды попал в тюрьму.

– Боже мой, Ной, – выбежала из соседнего трейлера женщина, кутаясь в свитер, торопливо спускаясь по ступенькам. – Мы не можем просто так брать и рассказывать людям все о своей жизни, понимаешь?

– Ну, может быть, он знал папу в тюрьме, – рассуждал Ной с матерью.

– Это не так… твой отец не… – вздохнула она, прижимая руку к глазам. – Твоего отца продержали в полицейском участке всего несколько дней. Он не уехал, чтобы…

Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом, тихо добавила:

– В тюрьму.

Затем женщина скорчила самую милую гримасу, которую я когда-либо видел, как будто она действительно беспокоилась, что обидела меня.

– Извини.

Я покачал головой, изогнул губы в кривой улыбке, которую, как я знал, можно назвать глупой.

– Все в порядке.

Тогда она удивила меня, протянув руку.

– Я Рэй.

Я протянул свою, и мы слегка пожали друг другу руки.

– Солджер.

Ее губы приоткрылись при звуке моего имени, изумрудные глаза чуть прищурились.

– Это… интересное имя.

– Моя мама была интересной женщиной, – ответил я.

«Это еще мягко сказано».

– Ты настоящий солдат? – спросил Ной, изучая меня тем же зеленым взглядом, что и его мама.

Я покачал головой и обхватил себя за шею.

– Нет, не совсем. Хотя иногда я чувствую себя солдатом из-за всего того дерьма, через которое мне пришлось пройти.

– Например?

Ной задавал больше вопросов, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо встречал.

– Ну, знаешь, просто…

– Эй! У тебя есть кот? – резко оборвал меня Ной, сменив тему разговора, когда поспешно поднялся по ступенькам и присел перед дверью.

– Ну… да… ну, – я почесал в затылке, – полагаю, вроде того.

– Ты полагаешь? – спросила Рэй, забавляясь. – Как можно не знать, есть ли у тебя кот?

– Он типа усыновленный мной, – смущенно ответил я. – Я принес его в дом примерно неделю назад после того, как нашел его здесь, когда шел снег, и он вроде как решил не уходить.

Рэй улыбнулась, и мой желудок споткнулся сам о себя, совершив сальто.

– Он милый, – сказала она, не отводя от меня взгляда.

– Он хороший парень, – ответил я, не зная в тот момент, говорю ли я еще о коте или нет.

– Как его зовут? – спросил Ной, давая котенку обнюхать свои пальцы через сетку.

– Э-э… я пока зову его Элевен⁸.

Рэй задумчиво хмыкнула, и я вопросительно поднял бровь.

– Парень с интересным именем назвал бы своего кота не менее интересным именем, – сказала она, изучая меня с самым любопытным блеском в глазах.

– Наверное, мне нравится, э-э… поддерживать интерес, – неловко ответил я, за чем последовал смешок, который был таким же, если не более, неловким.

«Что, черт возьми, происходит?»

«Мы… флиртуем?»

Я уже давно ни с кем не флиртовал. Черт, да я вообще давно не общался с представителями противоположного пола, особенно с теми, кто, похоже, был в моей возрастной категории. Рэй была красива, с россыпью веснушек на носу и в свитере, таком же мягком на вид, как и ее волосы.

Но у ребенка был отец, и я мог только предположить, что этот отец состоял в отношениях с этой женщиной. Поэтому все, что могло произойти, нужно было прекратить.

– В общем… – Рэй наклонила лицо вниз, скрывая улыбку и – может быть, она покраснела? – Ной, мы должны приготовить обед и позволить Солджеру вернуться к тому, что он делал.

Ной быстро вскочил на ноги, заставив Элевен отпрянуть подальше.

– А Солджер может пообедать с нами?

Глаза Рэй метнулись к моим со смесью паники и нерешительности.

– Ну…

– Я должен вернуться к этому, – сказал я, жестом указывая на лестницу. – Но спасибо, Ной. Может быть, в другой день.

– О. Хорошо.

Ребенок выглядел совершенно раздавленным, и мне стало не по себе. Но его мама выглядела облегченной, когда начала идти в обратном направлении к своему дому.

– Пойдем, малыш, – сказала она. – Было приятно познакомиться с тобой, Солджер.

– Да, мне тоже, – улыбнулся я ей дружелюбно и с надеждой. – Увидимся, Рэй.

* * *

И так и было.

Я заметил, что каждый вторник Рэй и Ной приходили в «Фиш Маркет» за продуктами. И каждый вторник Ной подходил, чтобы поболтать со мной, где бы я ни убирался или расставлял товары на полках, пока его мама делала покупки. Казалось, Рэй не была в восторге от того, что он пренебрегал помощью, пока разговаривал со мной, но и не казалась обеспокоенной этим. Не так, как все остальные.

– Не могу поверить, что ты позволяешь своему сыну разговаривать с ним, – услышал я слова одной женщины. – Ты же знаешь, что он преступник?

– Многие люди – преступники, Шейла, – ответила Рэй, ничуть не смутившись. – Но это не значит, что все они плохие.

– Я говорю не о паре ночей в тюрьме, Рэй. Он просидел в тюрьме десять лет.

«Вообще-то, это было чуть меньше десяти лет, Шейла, но кто считает?»

Однако меня поразило то, что Рэй не просто ответила этой женщине – она защитила меня. И пока Ной ходил за мной по пятам, а его мама разрешала ему, не позволяя другим говорить ей обо мне гадости, казалось, что на моей стороне еще два человека. Это было приятно, и вторник стал моим любимым днем.

Так было до того вторника, когда мне исполнился тридцать один год. Это был мой первый день рождения в обществе и десятилетняя годовщина со дня моего ареста. Гарри позвонил, чтобы поздравить меня с праздником, и спросил, не хочу ли я зайти к нему в выходные на ужин. Я оценил это, но не мог сказать, что у меня было настроение праздновать. Потому что все, что я мог делать, – это думать о Билли. Когда просыпался, когда завтракал и когда одевался на работу… я думал о Билли.

И продолжал думать о нем во время быстрой поездки на велосипеде на работу, и продолжал думать о нем, когда ударился головой о вывеску «Продукты» не один, а три раза в течение дня.

– Ты всегда уворачиваешься, – заметил Ной на третьем ударе, когда я потирал лоб и выругался себе под нос.

Я оглянулся на него через плечо.

– А?

– Вывеска, – указал Ной на эту чертову штуку, дразнящую меня своим ярким разноцветным светом. – Ты всегда уворачиваешься.

– Да, обычно так и делаю, – со вздохом согласился я, продолжая протирать шваброй лужу пролитого яблочного сока.

– Так почему не сегодня?

– Потому что это…

Я остановился и облокотился на ручку швабры, решая, стоит ли мне быть честным или нет. Но я всегда считал, что лучше говорить правду, поэтому сказал:

– Сегодня у меня не самый лучший день.

– Ох, – нахмурился Ной. – Почему?

– Ну, сегодня мой день рождения, и…

Рэй ахнула, и я повернулся, чтобы увидеть ее, стоящую возле пирамиды из картофеля.

– Подожди. Сегодня твой день рождения? – Ее рот застыл в широкой букве «О», как будто она должна была это понять.

Я отмахнулся от ее шока, пожав плечами.

– Ничего особенного…

– О Боже, с днем рождения!

– Нет, – я решительно покачал головой, – ты не должна этого делать. Это… это не счастливый день. Я…

«Что? Убил в этот день своего лучшего друга? Был арестован в этот день? Родился в этот гребаный день?»

– Сегодня произошло много всего, о чем я не люблю думать, так что…

– Но ты об этом думаешь, – заметил Ной, жестом указывая на вывеску, от которой я, в конце концов, должен был получить сотрясение мозга.

Я глубоко вдохнул, внезапно почувствовав себя до смешного побежденным.

– Да, я знаю. Трудно удержаться.

– Ты должен прийти, – решила Рэй. – Я приготовлю тебе ужин.

В этот момент в магазин вошла мэр Конни Фишер, и ее любопытные глаза сразу же устремились на преступника, беседующего с милой мамой и ее сыном-подростком. Я помахал ей рукой, Конни помахала в ответ, но выражение подозрительности не покидало ее лица, даже когда она уходила.

Рэй проследила за моим взглядом.

– Так ты действительно знаешь мэра, да?

– Она невестка моего друга, – ответил я.

Рэй медленно кивнула, как будто все начинало обретать смысл.

– Вот почему она разрешила тебе жить здесь.

Затем она нервно рассмеялась, и ее щеки сразу же стали ярко-розовыми от стыда.

– Извини. Просто… всем было интересно. Конни такая строгая во всем. Она даже не разрешила им открыть в городе «Старбакс», потому что не любит сети.

– Эй, я понимаю. Ты бы не хотела, чтобы что-то конкурировало с этим заведением. – Я мотнул подбородком к окну в направлении «Блэк энд Брюд»⁹, типичной городской кофейни. – Хотя я никогда не был в «Старбаксе», но могу сказать, что они не сравнятся с тем, что есть там.

Рэй на мгновение прикусила нижнюю губу, глядя на меня своими великолепными, искрящимися зелеными глазами, и мне захотелось узнать, о чем она думала – что Рэй думала обо мне. Но она так быстро отвела взгляд, подтянула сумочку на плечо и утвердительно заявила, что я должен быть у нее к шести часам, чтобы поужинать.

Затем Рэй сказала Ною, что пора платить, и он ушел с восторженным: «До встречи, Солджер!»

«Что, черт возьми, только что произошло?»

Я не был уверен, что идти туда было хорошей идеей. Мне хотелось, чтобы это было так. Хотелось верить, что дружба с Рэй и ее сыном – это одна из тех хороших вещей, которые я, по словам Гарри, заслужил. Но дурное предчувствие, которое я никак не мог понять, вернулось, заныло в моем нутре маленькими толчками и ударами, когда заканчивал мыть пол между полками с яблоками и апельсинами. И не знал, что это значит. Но хотел бы я знать. Мне хотелось, чтобы это было очевидно, и чтобы я мог понять, что все это значит. Но я не мог.

И все же я больше ни разу не ударился головой об эту вывеску до конца дня, и это тоже должно было что-то значить.

* * *

Рэй приготовила кастрюлю спагетти и самые вкусные тефтели, которые я когда-либо ел в своей жизни. И даже сказал ей, что они лучше, чем у моей бабушки, что было одним из самых больших комплиментов, которые я когда-либо мог сделать кому-либо.

– Ты был близок со своей бабушкой? – спросила она, поддерживая разговор, когда накладывала мне на тарелку очередную тефтельку.

– Был.

Я разрезал вилкой тефтельку пополам и отправил одну часть в рот, поедая так, словно не ел вкусной еды очень, очень давно. Что было не совсем верно. Те недели, что я провел в семье Гарри, были наполнены отличной едой. Но с тех пор прошло уже больше месяца, и я обнаружил, что Рэй готовит еще лучше.

Рэй изучала меня мягким, хотя и напряженным взглядом, слегка изогнув губы, наблюдая, как я запихиваю в рот вторую половину тефтельки. Я встретился с ней взглядом во время жевания, и она не отвела взгляда. Мы держали друг друга в плену в течение нескольких ударов моего сердца, пока вопросы росли между нами, скапливаясь на столе и загромождая миску со спагетти и невероятными тефтелями.

«Почему она так на меня смотрит?»

«Почему она такая чертовски красивая?»

«Где отец Ноя?»

«Разве может женщина, уже имеющая отношения с мужчиной, так смотреть на другого?»

Ной вздохнул и поерзал на стуле, разрушая чары между его матерью и мной. Я перевел взгляд на соус, размазанный по моей пустой тарелке, в то время как Рэй откашлялась и обратилась к своему сыну.

– Извини, мы тебе не надоели? – поддразнила она, потянувшись, чтобы подтолкнуть его под руку.

– Нет, – проворчал Ной, но он солгал, и я рассмеялся.

– Валяй, – сказала Рэй, отпуская его. – Я дам тебе знать, когда у нас будет торт.

Ною не нужно было повторять дважды, и мы оба рассмеялись, когда он побежал опустить тарелку в раковину, а затем бросился на диван и схватил свою «Нинтендо».

Рэй встретила мой взгляд с улыбкой и блеском в глазах, стоя со своей тарелкой в руке. Я не позволил ей взять свою и вместо этого помог ей убрать со стола.

– Тебе не нужно было делать все это, – сказал я, оставив тарелку с едой на стойке. – Я уже давно ничего не делал на свой день рождения, так что…

– Знаешь, Солджер, – она отвернулась от раковины и прислонилась спиной к стойке, скрестив руки на груди, – ты мог бы просто сказать «спасибо».

Я коротко рассмеялся и кивнул.

– Спасибо.

– Ты не против, если я спрошу, почему сегодняшний день так плох?

Я быстро обнаружил, что Рэй разделяла с сыном то же самое качество, не допускающее никаких фильтров, и мне это понравилось. Это был как глоток свежего воздуха, когда все вокруг, казалось, ходили по яичным скорлупам. Никто не знал, как себя вести и что говорить, а Рэй и Ною было просто все равно. Они просто говорили все, что у них на уме, и это было приятно.

Я прикусил губу, размышляя, хочу ли я вообще говорить об этом вслух, когда сегодняшний вечер и так был таким приятным. Не испорчу ли я все, если позволю этой настойчивой черной туче нависнуть над нами? Но Рэй так настойчиво следила за каждым моим движением своими мягкими, большими зелеными глазами. И я чувствовал, что не могу от этого убежать. Чувствовал, что не хочу этого.

– Сегодня умер мой лучший друг, – признался я. – В ту же ночь, когда меня арестовали. Десять лет назад.

Рэй на мгновение задержала на мне взгляд, ничуть не удивившись такому признанию, а затем кивнула головой, что говорило о том, что она уже знала об этом, но как-то забыла.

– Мне очень жаль, – тихо сказала Рэй. – Это, наверное, отвратительно – делить свой день рождения с таким ужасным воспоминанием.

– Честно говоря, – рассмеялся я, борясь с собой, – это не первое ужасное воспоминание. Но это определенно худшее, и да, это действительно отстой.

Рэй сжала руки в кулаки, прежде чем пролепетать:

– Ты действительно его убил?

Она тут же покачала головой и быстро повернулась на каблуке, снова повернувшись лицом к раковине.

– Знаешь что? Нет, неважно. Не отвечай.

Я сглотнул, позволяя войне начаться в моей голове. Я знал Рэй и Ноя всего несколько недель. Они были моими единственными друзьями в городе, и мне нравилась наша связь, которая, казалось, строилась на честности и отсутствии осуждения. Но признание, подобное этому, было тяжелым. Оно могло быть одновременно разрушительным и освобождающим, и что мне делать, если единственные друзья, которых я обрел, решат, что больше не хотят меня знать? Что мне тогда делать?