Текст книги "Спасение Рейн (ЛП)"
Автор книги: Келси Кингсли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
БОЛЬШАЯ ПУСТОТА
– …со вкусом шоколада?
Я быстро встряхнул головой, а затем переключил внимание на миссис Монтгомери, протягивающую контейнер с жевательной клетчаткой.
– Простите, – извинился я, прежде чем прочистить горло. – Что вы спросили?
Она нахмурилась еще сильнее. Женщина была похожа на жабу.
– У тебя что, вата в ушах?
– Миссис Монтгомери, мне очень жаль. Я просто… – сглотнул я, чтобы прогнать мысли о матери и рецепте, который она выписала себе. – У меня была тяжелая неделя, но…
– Жизнь жестока. Привыкай к этому, – отрезала она.
– О, поверьте, я более чем привык к ней, – выпалил я в ответ с резкостью в голосе.
Старуха изучала меня суровым взглядом. Наши отношения были то горячими, то холодными. В некоторые дни мне удавалось добиться от нее намека на улыбку, а в другие везло, если она хотя бы смотрела в глаза, когда говорила со мной. Но я всегда был вежлив. Всегда был добр и готов терпеть ее резкие и острые комментарии ради моей репутации в городе и работы. Но сегодня я устал. Умственно и физически устал. И не мог найти в себе силы быть другим.
Она удерживала мой взгляд железной хваткой, ее губы подергивались от раздражения и ожидания какого-нибудь язвительного ответа. Но потом старуха удивила меня, поднеся контейнер к моему лицу – настолько близко, насколько она могла достать с ее короткими руками и ростом, хорошо если, в полтора метра, – и повторила:
– Это. У вас они есть в шоколаде?
Я медленно взял у нее контейнер, нахмурив брови и прищурив один глаз, гадая, что, черт возьми, помешало ей выстрелить в ответ.
– Эм, дайте мне секунду, пока я проверю запасы.
– Хорошо. Я подожду здесь.
Я поспешил к двери в задней части магазина, где обыскал ряды коробок, пакетов и башен с банками, пока не нашел то, что она искала. Потом взял коробку с двенадцатью контейнерами шоколадных жевательных конфет с пищевыми волокнами, чтобы пополнить запасы на полке, и поспешил обратно, где все еще ждала миссис Монтгомери.
– Вот, держите, – сказал я, доставая канцелярский нож и разрезая пленку. Я достал контейнер и протянул его миссис Монтгомери. – Шоколад.
– Хмф.
Она бросила это в свою тележку и повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась. Оглянулась через плечо и посмотрела на меня.
– Что бы ни было у тебя на уме, это не будет длиться вечно. И не успеешь оглянуться, как это станет всего лишь воспоминанием.
Я зажал губу между зубами, пока вдумывался в ее слова, а потом кивнул.
– Я знаю. Но это не поможет справиться с тем, что происходит в настоящем.
– Нет. Но тебе стоит подумать, прежде чем позволять этому влиять на твою жизнь. Спроси себя… имеет ли это значение? Волнует ли это меня? И если ответ «нет», – миссис Монтгомери протянула руку и постучала узловатым пальцем по моей обтянутой фартуком груди, – тогда тебе стоит подумать, когда ты в следующий раз будешь игнорировать своих друзей из-за того, чему вообще не место в твоей голове.
Я фыркнул и почувствовал, как уголок моего рта приподнялся в неохотной улыбке.
– Миссис Монтгомери… вы хотите сказать, что вы мой друг?
Она щелкнула языком и начала отодвигать тележку.
– Не делай предположений, мистер Мэйсон. Они только выставят тебя дураком.
Говард появился рядом со мной, когда она исчезла в следующем проходе, и я сказал:
– Эта старая летучая мышь только что назвала меня своим другом.
– Ну да, – ответил Говард, вытирая руки о фартук, – она очень хорошо о тебе отзывается.
Я захихикал.
– Да что ты говоришь, приятель. Эта женщина меня ненавидит.
Он покачал головой.
– Вообще-то, именно она предложила мне назначить тебя помощником управляющего.
Я уставился на мужчину так, словно у него выросла вторая голова.
– Нет, не может быть.
Говард кивнул.
– Ага. Она знала, что мне нужна дополнительная помощь, и упомянула, какой ты надежный и трудолюбивый работник
– Ого… – Я посмотрел в ту сторону, куда ушла старуха. – Кто бы мог подумать?
Я схватил метлу и возобновил свое терапевтическое подметание пола. Прислушавшись к предупреждению миссис Монтгомери, я заставил себя думать о чем угодно, только не о маме. Рэй. Ной. Элевен. О предстоящих выходных и наших планах купить телевизор. Говард задержался, наблюдая, как щетина скребет по выбеленному деревянному полу, скрестив руки на груди и слегка наклонив голову. Как будто мне нужно было его одобрение. Как будто мне нужно было знать, хорошо я выполняю свою работу или нет.
Затем Говард сказал:
– Итак… слушай, Солджер…
С этими словами метла застыла, а мои руки замерли. Никто не произносил таких слов, не бросив сразу после этого бомбу.
– В чем дело? – спросил я, внезапно испугавшись, что могу потерять работу без всяких на то оснований.
– Мы с Конни разговаривали на днях. Ей нужна помощь с организацией фестиваля Четвертого июля. Девушки, которые с ней работают, Кристи и Рози, – ты ведь с ними знаком, верно?
Я кивнул. На данный момент было не так много людей, с которыми я не был знаком. Особенно работая в таком центральном узле, как местный продуктовый магазин.
– Ну, они почти все сделали, но есть кое-что – повесить баннеры, развесить гирлянды и тому подобное, – в чем им нужна помощь, и поскольку ты такой высокий, я подумал, что ты сможешь помочь.
«Боже, этому парню нужно было поработать над началом разговора».
Мои нервы успокоились, и я кивнул.
– Да, конечно. Тебе даже не нужно было спрашивать, приятель. Ты же знаешь, я всегда готов помочь.
– Ну, я просто не знал, есть ли у тебя какие-то планы с твоей девушкой.
– Все в порядке, приятель. Просто дай мне знать, когда я тебе понадоблюсь, и я приду.
* * *
– Итак, ты не просто заводишь друзей, но и становишься неотъемлемой частью города, – сказала Рэй по дороге в местный универмаг «Гарольдс».
Я усмехнулся, сидя на пассажирском сиденье ее старенькой машины.
– Наверное, да.
Она протянула руку и переплела свои пальцы с моими.
– Я рада, что они наконец-то видят то, что вижу я, – тихо ответила Рэй.
– И что именно ты видишь? – Я изогнул губы в дразнящей улыбке, и крепко сжал ее руку, не переставая удивляться тому, насколько хорошо она ощущалась в моей.
Ее щеки порозовели в лучах утреннего солнца, струившихся через открытое окно.
– Моего милого, нежного великана. – Ее голос был тихим на фоне теплого воздуха, врывающегося в машину, но Ной услышал это с заднего сиденья и застонал.
Я подавил смешок, оглянувшись через плечо.
– Как дела, дружок? Ты хорошо себя чувствуешь?
– Нет, – пробормотал Ной, закатывая глаза. – Народ, от вас мне хочется блевать.
– Ну, высунься в окно, ладно? – ответила Рэй, ухмыляясь своему сыну в зеркало заднего вида.
– Нет. Я буду целиться в тебя, – сказал Ной, ткнув пальцем в мое плечо. В его голосе слышался смех.
– Эй, – я хихикнул и покачал головой, – я не очень хорошо переношу рвоту, чувак. Если тебя вырвет на меня, то собираюсь сделать то же самое, и я определенно позабочусь о том, чтобы сделать это именно на тебя.
Ной застонал от отвращения между приступами смеха.
– Мамина машина будет такой мерзкой.
– Правда? Представляешь, как она будет пахнуть? Господи… особенно в такую жару…
– Ладно, – Рэй притворилась, что у нее рвотный рефлекс, – может, вы, ребята, прекратите эти разговоры о блевотине, пожалуйста?
Ной издал победоносный смешок, как будто он победил и одержал верх над своей матерью.
Рэй закатила глаза глядя в мою сторону, ее губы изогнулись в ухмылке, как будто говоря: «Что мне делать с этим ребенком?»
В ее глазах было обожание, которым я не переставал восхищаться. Любовь к сыну, ее преданность ему. Это поражало и завораживало меня… и заставляло ревновать. Ревновать к ребенку вдвое моложе меня. Ведь он родился при самых ужасных обстоятельствах, которые только можно себе представить. Некоторые матери возненавидели бы его, обиделись бы на него, спроецировали бы на него свою травму… и это было бы понятно. Черт, моя мать обижалась на меня и не за такое.
Но не Рэй.
У нее была эта способность – этот дар – отделить ребенка от обстоятельств, из-за которых он появился на свет. Рэй смогла отделить Ноя от ублюдка, который подарил его ей. Она была самым сильным, самым красивым человеком, которого я когда-либо знал – как внутри, так и снаружи. И хотя не верил, что кто-то на этой планете идеален… она была очень, очень близка к этому.
– Что? – спросила Рэй, на мгновение прищурив глаза, прежде чем снова обратить взгляд на дорогу.
– А?
– Почему ты так смотришь на меня?
Я фыркнул, заставляя свое сердце успокоиться.
– Как?
– Не знаю… – ухмыльнулась Рэй, нахмурив брови в замешательстве. – Ты просто странно смотришь на меня.
Правда?
Заставив себя усмехнуться, я отвел взгляд и покачал головой, занявшись кнопками радио. Но пока рассеянно искал новую песню для прослушивания, размышлял, как именно я смотрел на нее. Что это был за взгляд… кроме странного? И что он означал? И знаю ли я вообще?
В большинстве случаев было легко следовать естественному течению этих отношений. Было легко ориентироваться. Но время от времени правда о том, что я не знал, как быть парнем, обрушивалась на меня с силой тысячи кирпичей, и в этот момент жалел, что дедушки нет в живых, чтобы я мог получить его совет.
«Может, мне стоит позвонить Гарри», – глупо подумал я, остановившись на станции, где играла старая песня группы Seether.
– Когда-то они были одной из моих любимых групп, – призналась Рэй, ведя светскую беседу. Наверное, специально, чтобы увести тему от странных взглядов и вопроса о том, что они означают.
– Да ну?
Она кивнула.
– Раньше думала, что я такая крутая, слушала их, Breaking Benjamin и… – задумчиво наклонила голову Рэй, а затем щелкнула пальцами и указала на меня. – О! Знаешь, кого я еще любила? Staind. Они были потрясающими.
– Все они были довольно хороши, – согласился я.
– А какую музыку ты слушал, когда был моложе?
Я не любил много говорить о том, когда был моложе, особенно с ней. Но музыка была потенциально безвредной темой – если только речь не шла о воспоминаниях, связанных с конкретными песнями. Например, песня Stone Temple Pilots «Big Empty». Она всегда возвращала меня на обочину дороги, где я наблюдал, как тело Билли запихивают в черный мешок.
– Я слушал обычную музыку, – ответил ей. – Например, вот это, – я жестом указал на динамик, – или, знаешь, как ты сказала, Breaking Benjamin, Staind, Мэрилин Мэнсон…
– Ну, конечно. Потому что ты был крутым, – подколола она, протягивая руку, чтобы ткнуть меня в бок, в то время как ее губы растянулись в дразнящей улыбке.
Но я не улыбнулся в ответ.
– Я не был крутым, Рэй, – возразил я, нахмурив брови. – Я был плохим. Есть разница.
– Ты не был таким уж плохим. – Ее голос был тихим, приглушенным. Едва слышным за хриплым, угрюмым вокалом Шона Моргана.
– Нет, я был чертовски плох.
Я имею в виду, что продавал наркотики школьникам, черт побери.
– Ты мог делать плохие вещи, – возразила Рэй шепотом, – но ты все равно был хорошим человеком. Я знала плохих людей, Солджер, и ты не был таким. Не для меня.
Я не мог с этим спорить, поэтому и не стал.
Вместо этого прочистил горло и сказал:
– В общем… но в основном я слушал то, что нравилось моим бабушке и дедушке.
Рэй улыбнулась.
– Что именно?
– О, эм… «Битлз» и Ван Моррисон… Эрик Клэптон, Элтон Джон, Том Петти…
– О, дедушке нравится Том Петти, – вклинился Ной с заднего сиденья. – Правда, мама?
Рэй посмотрела в зеркало заднего вида.
– Да. Том Петти – один из его любимых.
– Это как бы саундтрек моего детства, – продолжал я, вспоминая те дни на причале, рыбалку с дедушкой или готовку на кухне с бабушкой. Хорошие дни. Дни моего детства, о которых стоит помнить и за которые стоит держаться.
– Жаль, что я не познакомилась с твоими бабушкой и дедушкой, – задумчиво произнесла Рэй, заворачивая машину на стоянку «Гарольдс».
– Ага, – согласился я, когда старое, но знакомое жало печали быстро и сильно кольнуло меня. – Мне тоже.
* * *
В тот день, после похода по магазинам и обеда, мы с Ноем вынесли шестидесятипятидюймовый плоский экран из машины Рэй и поднялись по ступенькам ко мне домой.
Рэй тем временем вернулась к себе домой, чтобы приготовить ужин. Она готовила куриное филе с чили – блюдо, которое быстро стало моим любимым.
– Осторожно, – напомнил я Ною, когда он перешагнул через прогнившую деревянную доску. – Мне действительно нужно починить это дерьмо.
– Я могу помочь, – сказал он, пока я доставал ключи из кармана, пытаясь удержать нижнюю часть большой коробки на предплечье.
– Я дам тебе знать, когда займусь этим.
Теперь дверь была не заперта, и я распахнул ее под приветственное мяуканье Элевен. Мы с Ноем отнесли телевизор на диван, где прислонили его к подушкам, пока не были готовы поставить его на место. Было уже поздно, и мы оба устали и проголодались, но я сказал ему, что он может помочь мне повесить телевизор на следующий день.
– Можно я покормлю Элевен? – спросил Ной, вытирая пот с ладоней о свои шорты цвета хаки.
– Да, конечно. Я только быстренько заскочу в душ.
После того, как провел столько времени в раскаленной машине Рэй и таскал тяжелый телевизор, пятна пота под моими подмышками были ужасными, и я мог только представить, как выглядят остальные части меня… не говоря уже о запахе.
Позже, приняв душ и надев свежую одежду, я вышел в коридор и обнаружил Ноя, стоящего в моей спальне около открытой двери шкафа. И нахмурил брови, переступая порог. Он не любил подглядывать – по крайней мере, раньше не любил.
– Привет, дружок, – медленно сказал я, давая ему понять, что я здесь. – Э-э… что ты делаешь?
Вздрогнув, он развернулся на пятках.
– О-о-о! Э-э… извини. Я… – Ной сглотнул и указал на Элевен, который сидел у его ног и вылизывал переднюю лапу. – Элевен прибежал сюда, а я пошел за ним, так что э-э…
– Все в порядке, – сказал я, бросая полотенце в корзину у двери. – Ну, ты хочешь вернуться…
– Что это?
– А?
– Это.
Ной указал на верхнюю полку шкафа. Я проследил за его взглядом и заметил единственную вещь, оставшуюся у меня от детства, а затем улыбнулся.
– Это, друг мой, коробка для снастей, – сказал я, откидывая мокрые волосы назад. – Мой дедушка часто брал меня летом на рыбалку, и это то, что он брал с собой.
Взгляд Ноя стал меланхоличным, когда он кивнул.
– Я никогда не рыбачил.
– Нет?
Он покачал головой.
– Что ж, придется это изменить. Может быть, когда в школе будут каникулы, мы с тобой спустимся к воде и посмотрим, что за рыба там водится.
Улыбка озарила все его лицо.
– Правда? Ты бы хотел это сделать?
– Конечно. Если только твоя мама не будет против.
Этого было достаточно, чтобы Ной бросился бежать мимо Элевен по коридору и выскочить за дверь, где, я был уверен, перепрыгнул через прогнившую деревянную ступеньку и поднялся по ступенькам своего крыльца. Я усмехнулся про себя, наклоняясь, чтобы погладить Элевен за ушами, представляя, как Ной врывается в дверь и умоляет маму отпустить его на рыбалку, как будто мы собираемся прямо сейчас, в шесть часов вечера.
Он напоминал мне… ну, меня.
Как я взбегал по лестнице в свою комнату после того, как дедушка объявлял, что мы отправляемся на пристань на целый день. Натягивал на себя всю одежду, какую только мог найти, не заботясь о том, грязная она или чистая, или даже подходящего размера.
Я взглянул на старую красную коробку и улыбнулся сквозь горько-сладкую боль. Потому что, как бы ни скучал по человеку, который меня вырастил, прошло уже несколько десятилетий с тех пор, как я чувствовал себя так близко к нему. И почему-то мысль о том, чтобы отнести эту старую коробку со снастями к воде, была похожа на возвращение его к жизни.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
МОНСТР ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Я проснулся от тяжелого вздоха. В комнате по-прежнему было темно, а маленькая тонкая рука медленно и лениво проводила по поясу моих брюк. Мои губы искривились в полуулыбке, а глаза закрылись от мягкости кончиков ее пальцев, игриво проникающих под резинку.
– Что ты делаешь? – спросил я сонным, дразнящим голосом.
Рэй прижалась губами к моему плечу, опустив руку ниже.
– Очевидно, бужу тебя.
Я ухмыльнулся, глядя в потолок.
– Но ведь сегодня воскресенье.
– Да, – она поцеловала меня в грудь, кончиками пальцев касаясь основания моего быстрого возбуждения, – сегодня.
– По воскресеньям я отсыпаюсь.
– О, прости. – Рэй быстро убрала руку из моих брюк, и приподнялась на локте, глядя мне в глаза с притворным выражением извинения. – Может, мне тогда дать тебе поспать?
Я фыркнул, перевернул ее на спину.
– Ну, я уже проснулся. Может, стоит что-то предпринять…
– Ты уверен? Я имею в виду, что тебе нужно всего две секунды, чтобы заснуть, так что если ты действительно хочешь поспать…
Она подчеркнуто надула свою полную нижнюю губу, когда я обхватил рукой ее бедро, чтобы опуститься между ее раздвинутых бедер, обнаружив, что Рэй уже сняла нижнее белье. Я застонал, скользнул пальцами по ее гладкой, скользкой, нежной коже, и она прикусила губу.
В моем горле раздался звук, не похожий на рычание, когда один палец легко проскользнул внутрь.
– Боже, как, черт возьми, ты уже такая мокрая?
– Я проснулась вот так, – призналась Рэй.
Я приподнял уголок рта в улыбке, медленно двигая пальцем.
– О, да?
Она лениво кивнула, уже насытившись и погружаясь в блаженство.
– Мне приснился сон.
Я опустил голову, чтобы поцеловать ее ключицы, шею, ухо.
– Сон, да?
Рэй извивалась под моим телом и раздвинула ноги еще шире.
– Да…
– О чем? – Я попробовал на вкус мочку ее уха, втягивая ее в рот.
– О Боже, – застонала она, вытягивая шею, предоставляя мне лучший доступ. – Он был о… о тебе.
– Да? И что там было?
Ее смех был хриплым и прерывистым.
– Ну же, Солджер… ты же знаешь…
Я добавил еще один палец и прикусил ее шею.
– Я ел сэндвич?
Рэй хихикнула, повернула голову и провела рукой по моей щеке, покрытой щетиной.
– Ты определенно не ел сэндвич.
Я поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом. И улыбнулся, когда увидел, что Рэй смотрит на меня с огромной любовью. Такой сильной, что мне пришлось напомнить своему сердцу продолжать биться для нее. Всегда для нее.
– Я… я катался на велосипеде?
Она покачала головой, снова хихикая сквозь прикушенную губу.
– Нет… но ты определенно на чем-то катался.
– Я на чем-то катался, – я приподнял одну бровь и широко улыбнулся, – или ты?
Восторженная улыбка Рэй наполнила темную комнату солнечным светом, когда она рассмеялась и притянула мой рот к своему.
– И то, и другое, – прошептала она, прежде чем захватить мои губы в поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание.
Сплетаясь языками и губами, мы двигались в туманном сиянии восходящего солнца, едва пробивающегося сквозь жалюзи на ее окне. Ее рубашка была задрана и отброшена на пол, и вскоре та же участь постигла мои пижамные штаны. Я перекатился на спину, давая ей возможность взять бразды правления в свои руки, что Рэй и сделала. Она оседлала меня, направляя мой пульсирующий член в единственное и неповторимое место, куда он так стремился.
– Блядь, – прошептал я сквозь стиснутые зубы, когда ее тело присоединилось к моему и опустилось ниже, принимая меня глубже. – Господи, Рэй.
Она ответила приглушенным хмыканьем, улыбаясь, словно во сне, а затем начала двигаться. Покачиваться на мне, как волны, плещущиеся о берег, убаюкивая меня своим ровным ритмом, прежде чем утянуть меня под воду, чтобы я утонул в море эйфории.
– Сол… Солджер, – выдохнула Рэй, царапая мою грудь и крепко держась за все, за что могла ухватиться. – Я… я собираюсь…
– Да, – призвал я, обхватывая ее талию своими жадными руками. – Дай мне почувствовать это, детка. Боже…
Рэй так много дала мне за те месяцы, что мы были вместе.
Обещание вкусной домашней еды каждый вечер; возможность быть положительным примером для подражания ее сыну; еще один вид транспорта; теплое тело, с которым можно спать каждую ночь. И осознание того, что секс и оргазм могут быть чем-то большим, чем простым средством достижения цели.
С каждым предложенным подарком я принимал и погружался все глубже во все, что чувствовал к ней, и быстрое падение только продолжалось, когда мы слились в хоре тихих стонов, вздохов и тяжелого дыхания. Мы соприкоснулись лбами, наши глаза встретились, а наши сердца бились в унисон с каждым толчком, пока не осталось ничего другого, кроме как рухнуть рядом в поту и восторге.
– Ладно, теперь я могу вернуться ко сну, – пробормотал я, обнимая ее за обнаженные плечи и крепко прижимая к себе.
– Мхммм, – пробормотала Рэй, кивая и улыбаясь мне в грудь. – Мы, наверное, сможем поспать часок-другой, прежде чем нам придется вставать.
Я погладил большим пальцем ее щеку.
– Мне нравится ход твоих мыслей.
Секунды тикали, напоминая мне, что я все еще измотан, и не успел опомниться, как мои конечности отяжелели, а дыхание замедлилось. И уже был в нескольких мгновениях от комфортного сна, когда коснулся большим пальцем новой влаги на ее щеке, и нахмурился.
– Эй, – прошептал я, мой голос был грубым и сонным. – Почему ты плачешь?
Рэй выпустила судорожный вдох и сглотнула.
– Просто… ты мне очень нравишься.
Мое сердце заколотилось прямо под ее ухом, когда я ответил:
– Ты мне тоже очень нравишься.
– Нет, – фыркнула Рэй. – Я имею в виду, ты мне очень нравишься, Солджер.
Я нахмурил брови, не зная, сказал ли я что-то не то или меня неправильно поняли.
– Хорошо… и я действительно…
Рэй приподнялась на локте, и я открыл глаза, чтобы заглянуть в ее водянисто-зеленую бездну. Боже, как, черт возьми, она могла выглядеть такой грустной, такой обеспокоенной, когда мы только что разделили самый невероятный, самый интенсивный оргазм в моей жизни?
– Мне никогда никто не нравился так сильно, как ты… никогда, – призналась Рэй, и я начал сомневаться, хотела ли она сказать какое-нибудь другое слово, кроме «нравился». – У меня никогда не было ничего настолько хорошего, как сейчас.
Я осторожно кивнул.
– У меня тоже, – прошептал я и искал в ее глазах то, что она не сказала, не понимая, почему вообще шепчу.
– И я просто так, – ее слезы поразили меня, падая сильнее, быстрее, когда Рэй прижала руку к моей груди, – так боюсь потерять это.
– Рэй… – покачал головой я, поднимая руку, чтобы собрать ее слезы в ладонь. – Я никуда не уйду, ясно? Мне некуда идти, а даже если бы и было, мне бы хотелось быть только здесь. С тобой. И с Ноем. Ясно? Так что никогда не волнуйся об этом.
Она крепко зажмурилась, выталкивая еще больше слез между ресницами, и быстро кивнула.
– Я-я знаю. Я в-верю тебе, но… – Рэй содрогнулась от тихого рыдания. – Я просто т-т-так волнуюсь и не могу пе-перестать волноваться, и… и я н-не знаю п-п-почему.
– Ты волнуешься, потому что думаешь, что раз тебе никогда не позволяли иметь что-то настолько хорошее, значит, тебе никогда не должно быть позволено этого иметь.
Рэй снова шмыгнула носом и кивнула.
– Но, детка, разве ты не думаешь, что после стольких и частых поражений тебе пора победить? Потому что это так.
Я накрыл ее руку своей, прижимая кончики ее пальцев к своему бешено бьющемуся сердцу.
– Пришло чертово время победить, Рэй, и если я выиграю, то и ты выиграешь. Хорошо?
Она глубоко вздохнула, подавляя рыдания, и кивнула.
– Хорошо, – прошептала Рэй. – Если ты выиграешь, то выиграю и я.
Она успокоилась. Прислонив голову к моей груди, Рэй быстро погружалась в сон, а я большим пальцем гладил ее по щеке, пальцами перебирал ее волосы. Ее тело было прижато к моему, ее дыхание выровнялось, и я понял, что Рейн спит. Может быть, чтобы снова увидеть меня во сне. Может быть, чтобы подумать о том, что заставило ее расплакаться от страха. Но куда бы Рэй не отправилась, она не взяла меня с собой, и весь этот час, который мог бы проспать, я смотрел на солнечный свет, струящийся по потолку. Размышляя о том, действительно ли я могу выиграть или мне всегда суждено проигрывать.
* * *
– Итак, в какие видеоигры ты играл, когда был ребенком?
– О, э-э-э… подай мне вон ту отвертку.
Ной протянул свободную руку и взял крестообразную отвертку с соседней полки.
Как только она оказалась у меня в ладони, я затянул крепежный кронштейн на стене и продолжил:
– Мне нравилось много игр. Ну, знаешь… «Супер Марио», «Тетрис», э-э… «Легенда о Зельде»…
– А как насчет, например, «Соника»?
Я покачал головой.
– «Соник» был на приставке «Сега», а у меня были только «Нинтендо» и «СуперНинтендо». Один из моих старых друзей… – Я убрал руки с металла, который теперь был прикреплен к стене, и Ной последовал моему примеру. – У него была «Сега», и я иногда играл, когда бывал у него дома.
– Твой друг, который умер?
Дети были забавными. Отсутствие фильтров у них, их раскованная честность… это освежало и поражало одновременно.
– Нет, – сказал я, покачав головой. – Другой друг.
– А… что с ним случилось?
Я пожал плечами.
– Кто знает? Он переехал, когда мы были в четвертом классе.
Ной кивнул, словно все это имело для него какое-то значение, пока я прикручивал монтажную пластину к задней стенке телевизора. А потом мы вместе поднимем его и прикрепим к стене. Я мог бы попросить кого-нибудь из других парней в городе помочь мне, и, возможно, мне следовало бы это сделать, просто чтобы подстраховаться. Но это была наша с Ноем затея, и я хотел, чтобы так оно и было. Чтобы через несколько лет мы могли сказать: «Эй, помнишь тот раз, когда мы, как идиоты, возились, чтобы повесить телевизор на стену? Да, это было весело».
И надеялся, что тогда я еще буду знать его.
– Ладно, давай поднимем его, – сказал я. – Готов?
Ной кивнул, и на счет «три» мы подняли эту штуку с дивана и взяли на руки. Я принял большую часть веса на себя, а Ной делал свою часть работы, чтобы удержать его. Дважды спросил, все ли у него в порядке, и, несмотря на то что его губы были плотно сжаты, как и зубы, а лицо было цвета гребаного помидора, он кивал, что все хорошо. Мы повесили телевизор достаточно легко, и, выдохнув с облегчением, Ной отступил назад, чтобы полюбоваться нашей работой.
– Отличная работа, – сказал я, протягивая руку для «дай пять».
– Теперь осталось найти тебе приставку.
Ной ухмыльнулся мне, пошевелив бровями, и я рассмеялся в ответ.
– По одному шагу за раз, приятель. Мы…
Момент был нарушен треском раскалывающегося дерева, донесшимся откуда-то снаружи. Мы с Ноем оба повернули головы так быстро, что моя шея хрустнула в таких местах, о которых я и не подозревал.
– Что это было? – спросил Ной настойчивым, хриплым голосом.
Я уже двигался к двери.
– Я не…
В этот момент она закричала.
– Мама! – крикнул Ной, пробежав пару метров от гостиной до двери, где я остановил его, прижав руку к его плечу.
– Оставайся. Здесь, – предупредил я его, в то время как мое сердце грохотало в ушах, как бас-барабан.
Испуганные глаза Ноя, уже наполненные слезами, встретились с моими, когда я открыл входную дверь. И прежде чем успел еще раз предупредить его, чтобы Ной оставался на месте, он побежал.
– Черт побери, – процедил я сквозь стиснутые зубы и бросился за ним.
Тринадцать шагов от моего крыльца до ее крыльца. Вверх по лестнице. Через сломанную входную дверь, повсюду расколотые доски и щепки. Мимо опрокинутого стула и разбитой лампы. Я искал глазами Рэй, но поначалу не мог найти ее. Все, что видел, все, на чем мог сосредоточиться, – это мужчина, стоящий возле ее кухонного стола.
Сет.
Монстр вернулся.
Сквозь свист крови, бьющей по моим барабанным перепонкам, я услышал Ноя.
– Отойди от нее! Отвали! Засранец, отвали от нее!
Ной бросился ему на спину, и я закричал: «Ной!». Его имя застряло у меня в горле, пока Сет боролся с ним, обхватив худенького мальчика руками за шею.
И тут я увидел Рэй. Она скорчилась на кухонном столе, ее платье было разорвано. Под ее лицом растекалась небольшая лужа крови.
Душераздирающая ярость охватила мое тело при виде того, как она дрожит. Оцепеневшая. Крепко зажмурившаяся. Я понятия не имел, откуда у нее на лице кровь – да это и не имело значения. Через несколько секунд после того, как вошел в дом, я бросился вперед, не обращая внимания ни на кого, кроме этого куска дерьма, который посмел проникнуть в счастливый пузырь, который мы сами для себя построили.
– Ты маленький выблядок, – прорычал Сет, разжимая руки Ноя, обвивавшие его спину, и легко швыряя ребенка на пол. – Я научу тебя не связываться со мной.
Сет поднял сжатый кулак и присел, готовый ударить Ноя по лицу, но у него не было шанса. Я обвил руку вокруг его шеи, прижав Сета спиной к моей груди. Потом оттолкнул его от себя, его ноги едва не заскрежетали по ковру, когда я потянул его назад к двери. Он задыхался и брызгал слюной. Задыхаясь, Сет судорожно вцепился в мою руку.
«Убей его, убей его, убей его, убей его, убей его, убей его, убей его», – напевал голос в моей голове, пока я крепче сжимал руку вокруг его горла.
Силы Сета иссякали. Он вот-вот потеряет сознание.
«Еще немного. Еще чуть-чуть, и он больше никогда не придет за ними. Он никогда не вернется».
– Мама!
Голос Ноя пронзил красный туман, затмивший мой разум, и я метнул взгляд к столу, где в последний раз видел Рэй. Но сейчас ее там не было. Она сидела на полу, прижавшись к кухонным шкафам. Кровь размазалась по ее щеке, носу, губам, по подбородку и груди – темный контраст с бледностью ее бесцветной кожи. Рэй была в шоке, а Ной был рядом с ней, обнимал ее и звал по имени. Он не думал ни о чем, кроме как о том, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
– Ной, звони девять-один-один! – крикнул я, привлекая его внимание к себе.
Его взгляд был устремлен на меня, но сразу же стал пустым, как будто он не мог понять, что я говорю.
– Звони девять… черт возьми!
Я слишком отвлекся. И ослабил бдительность. Сет выскользнул из моей хватки, ухватился за мою руку и взял верх. Ной закричал, когда мою руку завели мне за спину, а тело прижали к стене рядом с дверью.
– И кто ты, блядь, такой, а? – прорычал Сет, прижимая предплечье к моему затылку. – Я научу тебя не лезть не в свое ебаное дело, мудазвон.
– Черта с два, – ответил я, мой голос был приглушен стеной, а затем пнул ногой, отпихивая Сета.
Он выругался и освободил меня от своей хватки, упав на пол, и я развернулся. Дал ему секунду, чтобы тот посмотрел на меня, увидел мое лицо, чтобы дать ему возможность осознать, кто я, если это вообще могло произойти. И, конечно же, осознание пришло.
– Еба-ное дерьмо, – произнес он, и легкомысленная, саркастическая улыбка растянула его уродливые черты. – Солджер Мэйсон. Так вот, где ты оказался, ха? Ты – новый соседушка.
Я ничего не ответил. Когда он поднялся на ноги, его макушка едва достигла моего подбородка. Сет с усмешкой посмотрел мне в глаза и указал на шрам, тянущийся по всей длине моей левой щеки.
– Милый сувенирчик получился, – сказал Сет, кивнув на свою работу. – Жаль, что это не гребаная дырка в голове.
