Текст книги "Богиня пустыни"

Автор книги: Кай Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

* * *

Сендрин не слишком любила всякие неожиданности, но эта обещала быть какой-то особенной. Вечером, после того как Мадлен провела ее по всем остальным помещениям дома и представила слугам, семья собралась в музыкальной комнате на первом этаже. Сендрин тайком тренировалась в умении определять расположение помещений в общей схеме поместья, она была уверена, что музыкальная комната находится в юго-восточной части дома, прямо под утренним салоном, где завтракала вся семья.

Музыкальная комната была продолговатым помещением с обоями солидных синих тонов, украшенным декоративными панелями. Здесь также потолок был отделан лепниной, правда, не так роскошно, как в галерее. С середины потолка свисала хрустальная люстра. Справа в три ряда стояли мягкие стулья для слушателей камерных концертов, время от времени устраиваемых семьей Каскаденов для немецкой элиты Виндхука. Для выступлений в семейном кругу на другой стороне комнаты, в непосредственной близости от камина, стояли полукругом кожаные кресла. Слуги разожгли огонь, по комнате расходилось приятное тепло.

Прямо под люстрой стоял великолепный рояль, рядом с ним арфа. Кроме того, в комнате было много пюпитров и несколько стеклянных витрин, в которых хранились скрипки, флейты и гитара. Спинет, на котором время от времени музицировала Мадлен, находился в углу под картиной, изображавшей серьезную пару – родителей Тита Каскадена, о чем Сендрин узнала от хозяйки, когда после обеда они продолжили экскурсию по дому. Она тотчас попыталась найти в выражении глаз старой леди следы той жесткости, о которой говорила Мадлен, и ей действительно без труда удалось разделить антипатию Мадлен.

Когда Сендрин вошла, в комнате уже находились обе девочки, они, как настоящие дамы, привольно откинулись на спинки кресел. Сендрин кашлянула, и сестры немедленно приняли благопристойный вид.

« Насколькоже они благовоспитанны», – подумала она.

Едва она успела кашлянуть, как сразу же раздался кашель за ее спиной. Обернувшись, она обнаружила Валериана в униформе, он без особого интереса листал журнал.

– Я вам желаю чудесного вечера, фрейлейн Мук.

– И вам того же, господин Каскаден. – Ей тотчас вспомнилась их первая встреча, когда она плюнула ему в лицо, и теперь она почувствовала, что покраснела. Чтобы не дать ему это заметить, она поспешно отвернулась и подошла к детям.

Едва она успела обменяться с ними несколькими словами, как в музыкальную комнату вошла Мадлен. На ней, впервые со времени прибытия Сендрин, было платье, тесно зашнурованное в лифе, с широкой юбкой. На Сендрин же, напротив, было то же платье, что и утром, и она обеспокоенно спрашивала себя, не будет ли это расценено как бестактность.

Валериан подошел и поприветствовал мать легким поцелуем в щеку, девочки тоже встали и, как положено, обняли ее.

– Мой муж прибудет только завтра, – объяснила Мадлен, обращаясь к Сендрин. – Он уже две недели в пути, инспектирует наши рудники. Но вы познакомитесь с ним завтра вечером, я в этом уверена. Он с интересом ожидает встречи с вами.

Сендрин снова пришло на ум замечание Валериана о том, что Мадлен не терпит никаких молодых женщин в своем доме, и она невольно спросила себя, не связано ли это с ее мужем. Была ли она ревнива? Хотя, пожалуй, это качество никоим образом не подходило к той Мадлен Каскаден, какую она узнала за последние два дня. Да и никакой антипатии к молодым женщинам Сендрин до сих пор не смогла заметить. Хозяйка иногда бывала немного грубовата, это верно, но это, скорее всего, в большей степени объяснялось ее открытым характером, нежели тайными антипатиями.

– Давайте присядем, – предложила Мадлен и указала Сендрин на кресло возле камина, рядом с Лукрецией. Она и Валериан тоже присели. На лице молодого солдата отражалось чувство легкого отвращения, Сендрин не знала, чем это объяснить.

Прошло несколько минут, затем дверь открылась и в музыкальную комнату вошел молодой мужчина. В руке он держал гобой. На нем был черный костюм из прекрасной ткани, чистые волосы он зачесал на пробор. Но при всей корректности его появления Сендрин не смогла не почувствовать в его поведении легкой иронии. Она по очереди посмотрела на других, но никто, кажется, ничего такого не замечал.

Тем не менее в его глазах появилось нечто – как будто молния сверкнула, – когда он взглянул в ее сторону. Это говорило об обманчивости его безупречной внешности.

Адриан и Валериан были похожи друг на друга настолько, что их можно было спутать, но только при поверхностном взгляде на их лица. Волосы Адриана были более длинными, он двигался не так молодцевато, как его брат, его походка была скользящей, почти танцующей. Чего у него точно не было, так это суровых складок возле уголков рта, как у Валериана. Валериан постоянно производил такое впечатление, словно ждал, когда можно будет стать навытяжку, в то время как для Адриана это движение было совершенно чуждым.

Почему Сендрин во время этой первой встречи не почувствовала к нему никакой симпатии, она не смогла бы объяснить. В нем было нечто, удерживающее других на расстоянии. «Может быть, – подумала она, – это всего лишь робость из-за его недостатка?» И ей стало немного стыдно за такую мысль.

Мадлен представила ее и Адриана друг другу, причем Сендрин была удивлена тем, как быстро он читал по губам собеседников.

– Простите, – извинился он, – я не уверен, правильно ли я произношу ваше имя. Сендрин, не так ли? – Его произношение было безупречным.

– Абсолютно верно, – ответила она с улыбкой.

– Адриан немного кокетничает, – заметил сидящий в кресле Валериан. – На самом деле он уже некоторое время тренировался в произношении вашего имени, сразу после того, как отец упомянул о вас впервые.

– Валериан! – одернула его Мадлен, но ее укор прозвучал малоубедительно.

Если Адриан и понял колкость своего брата, он никак на нее не отреагировал и занял свое место на стуле, который стоял напротив полукруга кресел. Для него поставили пюпитр с нотными листами, но он отодвинул его в сторону движением, которое явно относилось к ритуалу его вечерней игры.

От девочек Сендрин узнала, что музыкальные выступления Адриана стали ежедневным времяпрепровождением семьи Каскаденов. Однако никто, за исключением Мадлен, не придавал этому особого значения, а Валериан меньше всех. Все собирались, собственно говоря, только для того, чтобы доставить удовольствие Адриану. «При этом, – подумала Сендрин, – он совершенно не выглядит человеком, навязывающим что-либо остальным».

В каждом доме существуют определенные правила, которые посторонним могут показаться странными, – это Сендрин усвоила за время обучения. И совершенно неважно, что ты об этом думаешь, в любом случае следует подчиниться и с уважением отнестись к хозяйским правилам. Гувернантка могла быть более образованной, нежели вся остальная челядь, но и она должна была придерживаться тех же правил, что и все остальные служащие, начиная от лакеев и заканчивая кухаркой.

Она вспомнила о собственном детстве, о времени, когда ее родители были еще живы. В их семье было обычным делом возражать друг другу, и неважно, о чем шла речь. «Ну не прекрасна ли погода?» – мог сказать один, на что следовало возражение другого: «Похоже, что скоро будет дождь». И так изо дня в день, из-за мелочей часто возникали серьезные споры, причем родители не стеснялись в выражениях. Сама она была тогда слишком мала, чтобы вмешиваться, но Элиас часто от этого страдал. Сендрин все отчетливее начинала чувствовать взаимную антипатию, невидимой сетью опутавшую троих близких людей. Возможно, как раз это было причиной того, что смерть родителей так тесно сблизила ее и Элиаса.

Справа от Сендрин сидели обе девочки, слева – Мадлен. Прежде чем Адриан начал играть, хозяйка наклонилась к ней и, прикрывая рот рукой, прошептала:

– Что бы ни происходило – хлопайте! Делайте вид, что вам нравится.

– Но…

– Нет, никаких «но», – сердито перебила ее Мадлен, не опуская руки. – Не говорите об этом. Помните о том, что он знает, о чем вы говорите, даже если вы шепчете. Делайте вид, что вы в восторге. Здесь каждый придерживается такого поведения, и вы тоже будете это делать!

– Разумеется, – ответила она сдержанно.

Адриан приставил инструмент к губам и начал играть. Сначала Сендрин думала, что он не может подобрать верный тон, но, заметив искусственное удовлетворение на лицах других, она догадалась, что это уже было собственно выступление.

Адриан играл, и играл настолько фальшиво, что это резало слух. Ни одной связной мелодии, только последовательность диссонансных тонов, хаос из негармоничных звуков. Не более чем через две-три минуты у Сендрин от всего этого по-настоящему закружилась голова. Вновь и вновь она поглядывала украдкой на Мадлен, которая надела на лицо выражение удовлетворенности, как маску, и радостно хлопала в ладоши, когда Адриан смотрел в ее сторону. Даже Валериан, гораздо менее, чем его мать, настроенный на этот семейный ритуал, старался выдавить из себя улыбку, предназначенную брату.

Но больше всего Сендрин была удивлена поведением обеих девочек. Они, кажется, на самом деле находили удовольствие в странной игре Адриана. Сендрин немного испугалась, когда ей стало ясно, насколько превосходно обе играли свои роли. Никогда прежде не встречала она детей, которые умели бы так талантливо притворяться.

Выступление Адриана продолжалось немногим больше четверти часа, затем он прекратил свою игру, раскланялся и покинул комнату.

Остальные молча откинулись на своих креслах. Сендрин ситуация представлялась столь неловкой, что она не знала, куда отвести взгляд.

– Не удивляйтесь, моя дорогая, – наконец попросила Мадлен необычайно ласково и положила руку на пальцы Сендрин, вцепившиеся в подлокотники кресла. – Адриан нуждается в этом подбадривании. Он с самого детства склонен к меланхолии. До тех пор, пока он полагает, что доставляет нам по вечерам радость, он в состоянии сдерживать свою грусть.

– Как долго это продолжается? – спросила Сендрин, которая не хотела позволить себе лишнего, возражая своей хозяйке, хотя это ей давалось нелегко.

– Годы, – опередил мать Валериан. – Это пытка, можете мне поверить. Адриан – дилетант в игре на гобое, как и вообще в большинстве вещей, и он…

– Валериан, пожалуйста, – вмешалась Мадлен. – Не говори о своем брате в подобном тоне.

Валериан вскочил с кресла и встал перед ними. Его лоб прорезали складки ярости.

– Почему нет, мама? Это правда, и ты об этом знаешь! Почему мы не можем быть откровенными с фрейлейн Мук? У Адриана не все в порядке с головой, в этом все дело!

Обе девочки после выступления Адриана безмолвно сидели в своих креслах, но теперь Салома не выдержала.

– Это неправда! Адриан глухой, но он не…

– Сумасшедший? – со злостью прервал ее Валериан. – Однако, любовь моя, он именно такой.

– Валериан! – Мадлен вскочила молниеносно, и какое-то мгновение казалось, что она сдерживается, чтобы не дать своему сыну пощечину.

– Ты на самом деле хочешь ударить меня за то, что я говорю правду? – Он холодно улыбнулся. – Спроси фрейлейн Мук, правильный ли это метод воспитания. Она-то должна это знать.

С этими словами он развернулся и выскочил из комнаты. Мадлен, казалось, какое-то мгновение разрывалась между желанием сохранить достоинство и стремлением последовать за Валерианом. Она сделала было несколько шагов в направлении двери, но сумела овладеть собой и повернула назад.

– Прошу прощения за этот скандал, фрейлейн Мук, – процедила она сквозь зубы. – Я позабочусь о том, чтобы подобное больше не повторилось.

С этими словами она покинула музыкальную комнату, а Сендрин осталась с девочками.

– Не верьте маме, – тихо проговорила Лукреция, она выглядела при этом, как всегда, немного печальной. – Такое происходит часто, и снова произойдет. Адриан не всегда хорошо влияет на поведение остальных.

– Дело не в Адриане, – возмутилась Салома. – Это не его вина. Он всего лишь музицирует. – В ее глазах заблестели слезы.

– Да, – чуть слышно подтвердила Лукреция. – Только музицирует.

* * *

Сендрин уложила детей спать и отправилась в свою комнату. Спальни девочек располагались на верхнем этаже северного крыла, а ее комната находилась где-то позади восточной части здания. По извилистым лабиринтам дома дорога тянулась бесконечно долго.

Она сворачивала за множество углов, поднималась и спускалась по лестницам и наконец добралась до коридора, который показался ей знакомым. Здесь было темно, свет исходил только от канделябра на три свечи, который она держала в руке. Конечно, она могла бы попросить кого-то из слуг, чтобы они проводили ее, но ей хотелось найти дорогу самостоятельно.

«Потому что тебе необходимо что-то доказать себе, – нашептывал ей внутренний голос. – Потому что ты не сделала ничего, чтобы защитить девочек от неприятностей этого вечера».

Но что она могла сделать? Она, как и все, подчинилась решению Мадлен Каскаден, и, если в обычаях этой семьи было аплодировать игре Адриана на гобое, от которой волосы вставали дыбом, – что ж, хорошо, она тоже вынуждена принимать в этом участие. Тем более что девочки, вероятно по привычке, не чувствовали никакого принуждения, особенно Салома, истово защищавшая их странного брата от любых нападок.

Вечный ветер, дувший из высокогорья Комаса в сторону горного массива Ауас, к вечеру усиливался. Прошлой ночью она обратила внимание на громкие завывания порывов ветра, вырывающегося из-за углов дома. В темноте коридоров, когда она ощущала себя в небольшом пятне света, как в мыльном пузыре, буря казалась ей особенно громкой и жуткой. Мысль о том, что из этой пустовавшей части здания когда-нибудь смог бы получиться отель для богатых колонистов и их семей, вызвала у нее еще большее недоумение, чем до сих пор. Колышущийся свет свечи заставлял дрожать узоры бесконечных ковров, и древние рельефы, которые там и сям показывались из стен, как будто оживали.

Способность ориентироваться не подвела ее. Коридор через несколько метров привел ее в переход, в котором располагалась ее комната. Кто-то оставил на подоконнике, точно напротив ее двери, фонарь. Она была за это благодарна, но вновь пообещала себе позаботиться на следующий день о том, чтобы во всех стеклянных плафонах на стенах зажгли свечи или масляные лампы. Она только сегодня была представлена слугам и не хотела сразу же обращаться к ним с просьбой; однако после своих блужданий в темноте решила уже на следующее утро обеспечить свой путь всем необходимым. Странно, что хозяйка не подумала об этом. Но из-за случая в музыкальной комнате у нее, пожалуй, были более важные заботы, чем освещение коридора.

Сендрин нажала на ручку и вошла. Она не стала закрываться, так как полагала, что в этом нет необходимости.

В камине потрескивал несильный огонь. Огни отбрасывали на стены красно-желтые блики. Внутри было тепло, даже чересчур. Сендрин решила, что нужно будет открыть одно из окон, прежде чем ложиться спать, иначе она не сможет сомкнуть глаз.

Она пересекла комнату и поставила канделябр на ночной столик, следя за тем, чтобы он не оказался слишком близко от шелковых занавесок балдахина. Затем она начала расстегивать лиф платья.

– Пожалуйста, – раздался от камина мягкий голос, – оставьте это. Я не хочу поставить вас в неловкое положение.

Испуганно вскрикнув, она прижала руку к декольте и с возмущением повернулась к незваному гостю. Адриан Каскаден сидел в одном из кресел с подголовниками, стоящем спинкой к двери, поэтому она не увидела его, когда вошла.

– Хотя это дом ваших родителей, господин Каскаден, но я, тем не менее, думаю, что вы не имеете никакого права…

– Извините, пожалуйста, вы должны подойти ближе. Там, где вы стоите, слишком темно. Я не могу видеть движения ваших губ.

Она помедлила, затем все же сделала то, о чем он просил. При этом она успела застегнуть одежду.

– Присядьте, – попросил он и указал на пустое кресло.

– Я бы охотнее легла спать, – возразила она и осталась стоять. Она заметила, что говорила громче и отчетливее, чем обычно, словно при его глухоте это могло играть какую-то роль.

– Я не задержу вас. – Взгляд его голубых глаз был колючим и четко направленным на ее лицо. Ей от этого стало не по себе, хотя она осознавала, что он смотрел так пристально только затем, чтобы разобрать, что она говорила.

– Что вам угодно?

– Поговорить с вами, конечно же.

– Это мы могли бы сделать в музыкальной комнате. Почему вы прокрались для этого сюда?

– Я не прокрадывался. Кроме того, здесь не было никого, кто смог бы меня заметить.

Он смеялся над ней, и постепенно ее сочувствие перешло в ярость. Что это он себе вообразил, собственно говоря?

– Пожалуйста, покиньте мою комнату. Мы сможем поговорить завтра, если для вас это имеет значение.

– Вы неправильно поняли меня, фрейлейн Мук, – он говорил спокойно и по-деловому, совсем не так, как человек, не слышащий собственный голос. – Я не хотел вас рассердить, правда. Не в моих правилах поддразнивать красивых молодых леди и воображать себе, что они ко мне неравнодушны, как это делает мой брат. Если вы действительно хотите, чтобы я ушел, – хорошо, я уйду.

Он встал и взял гобой, который был прислонен к креслу. Сендрин увидела, что он сделал несколько шагов по направлению к двери, и, передумав, догнала его и тронула за руку.

– Подождите. Я все равно еще не устала. – Она вернулась к креслу, опустилась в него и указала на то, в котором сидел он, когда она вошла. – Присаживайтесь.

– Вы уверены? – спросил он.

Его голос звучал почти робко. Она размышляла, какое из двух его обличий было маской: эта нерешительность или хладнокровное спокойствие, демонстрируемое им прежде.

– Ну, садитесь же. Ваше счастье, что я так любопытна.

Он вернулся, несколько секунд помедлил, затем присел. Гобой он осторожно положил на круглый столик между ними. Огонь камина отражался на темной полированной поверхности красного дерева.

– Итак? – спросила Сендрин, постепенно возвращаясь к заученной строгой манере поведения, которая была характерна для любой гувернантки.

Адриан был моложе ее на три года, ему было девятнадцать лет, и хотя он, конечно, не мог быть ее учеником, она попыталась представить себе это. Она часто так поступала, когда люди вселяли в нее неуверенность.

– Я хотел бы рассказать вам одну историю, – проговорил он.

– Это, должно быть, довольно важная история, если вы вспомнили о ней в столь позднее время.

Он покачал головой.

– Все совсем не так, – он улыбнулся, заметив непонимание в ее глазах. – Вы меня не так поняли. Мне всего лишь очень хотелось рассказать вам об этом, ничего больше. С таким же успехом мы могли бы поговорить об этом завтра или через месяц.

– Я слушаю.

– Моя мать рассказывала вам, кому принадлежал этот дом, прежде чем здесь поселились мои родители?

– Вы имеете в виду этого английского лорда?

– Лорда Лютера Селкирка, совершенно верно. Он жил здесь со своей женой и тремя дочерьми. Вопреки неблагоприятным обстоятельствам он возвел этот дом из ничего. Тогда британцы еще имели на юге Африки неограниченную власть. Правда, здесь был целый ряд немецких миссий, но, так же как и английские, голландские и даже одна финская, они располагались наверху, в Овамболенде.

– В семидесятые годы прошлого столетия британцы сгруппировались в районе Вэлвис Бэя, – прервала его Сендрин и зевнула. – Я знаю историю Юго-Запада. Через пять лет коммерсант из Бремена приобрел у племени нама землю, сначала несколько гектаров, затем еще и еще. Немецкая империя была вынуждена взять эти области под свою защиту если не хотела лишиться их в пользу англичан, и таким образом официально началось немецкое заселение этой страны. Если это все, что вы хотите мне рассказать, то должна вас разочаровать – об этом я уже прочитала в книгах.

– Речь идет не об этом, – возразил он, покачав головой. – Все это только основные моменты произошедших событий. До 1878 года, перед объявлением Вэлвис Бэя британской базой, эта страна принадлежала людям, которые жили здесь тысячелетиями. Первыми европейцами, попавшими сюда, были миссионеры, но никто не просил их приходить на эти земли, и меньше всего племя гереро, на территории которых поселились первые колонизаторы. Уже с середины прошлого столетия гереро сравняли с землей одну из первых миссионерских станций, это произошло как раз там, где позднее возникнет Виндхук. Распрощались с жизнью также первые английские поселенцы, по крайней мере, все те, кому не удалось спастись, бежав через Калахари на восток, в Бечуаналенд. Но я сомневаюсь, что хоть кому-нибудь это удалось. Ни один европеец не выживет в Калахари больше одного-двух дней. Даже гереро не заходят туда. Калахари – это земля бушменов, территория племени сан.

– Я думала, что саны мирные.

– О да, это правда. Не они убивают незваных гостей, это делает Калахари. Едва ли есть в мире более безжалостная пустыня. Огромные солевые моря до самого горизонта, бесконечные волны дюн и ни одной капли воды. Это неподходящее место для нас, европейцев. – Он тряхнул головой. – Однако я, собственно, хотел рассказать кое о чем другом.

– Я так и подумала.

– Как уже было сказано, когда Селкирк и его семья поселились здесь, еще не было ни немецкого, ни британского управления. Он построил это поместье посреди пустыни, не имея иных защитных подразделений, кроме тех, которые организовал и вооружил сам. Еще не было железнодорожного сообщения с побережьем, только караваны верблюдов шли по просторам Намиба. Несмотря на это, ему удалось возвести здание, используя и труд туземцев, с которыми он расплачивался спиртом и блестящими безделушками. В основном на него работали саны, так как гереро не были друзьями белых. Разумеется, следует отдать должное Селкирку, потому что он приобрел эту долину у вождей гереро законным путем, он заплатил им за это не водкой, а стадами крупного рогатого скота, то есть это был совершенно законный, легитимный бизнес.

– Он случайно не был вашим дедушкой или кем-то в этом роде? – с сарказмом спросила Сендрин.

Слабая улыбка тронула его губы, и он ответил:

– Я не знал Селкирка. Но я не верю, что он был плохим человеком.

– Но гереро убили его.

– Они этого не делали, – твердо ответил Адриан. – Именно об этом я и хотел поговорить с вами.

– Однако ваша мама говорила…

– Я знаю, что она говорит. Она не хочет верить в то, что произошло на самом деле.

– Что произошло?

– Вы и вправду любопытны, – он ухмыльнулся. – В этой местности постоянно бывали восстания, и даже на сегодня возникновение следующего мятежа только вопрос времени. Когда-нибудь снова начнется борьба, вероятно, уже скоро.

– Вы говорите так, чтобы испугать меня?

– Это может что-нибудь изменить? Вы просто должны понимать, в какой местности поселился Селкирк. В те времена, когда снова вспыхнули восстания под предводительством гереро, самые мужественные из них прибыли в эту долину, чтобы прогнать отсюда Селкирка и его людей. И они наверняка убили бы его, если бы имели такую возможность.

– Он защищался?

– В этом не было необходимости. Туземцы ринулись из этой долины, едва приблизившись к ней. Нечто испугало их так сильно, что они спасались бегством.

– Вы хотите меня заинтриговать, не так ли?

Он покачал головой.

– Это был вихрь, – сказал он сухо, – вихрь, который бушевал в долине, как гигантский водоворот с воронкой где-то в облаках, а внизу, у его подножья, точно в центре бури, находился этот дом.

– Это, пожалуй, необычно, но что…

– Это не была обычная буря. По крайней мере, так утверждают туземцы.

– Я не разбираюсь в обычаях гереро и санов, или как там они еще называются, – проговорила Сендрин с сомнением, – но разве не говорят эти люди обо всем, чему не могут дать объяснения, что это загадочное явление послано им богами?

– Не стоит недооценивать этих людей. Они знают эту страну лучше, чем кто бы то ни было, им знакомы ее коварство и опасности. Вихри здесь бывают, хотя и редко, и по крайней мере некоторые из мятежников должны были хотя бы раз пережить нечто подобное. Но этот вихрь был совсем другим. Существуют целые легенды, повествующие именно об этой буре.

– Вы верите в это?

– Этот вихрь действительно бушевал здесь.

– А если и так? – спросила она, все еще не понимая, почему он все это рассказывал ей. – Природные феномены происходят повсюду на свете. Землетрясения, извержения вулкана, бури. Селкирку очень повезло, раз торнадо прогнал туземцев.

Адриан наморщил лоб.

– Я не уверен, можно ли в данном случае говорить о везении.

– Дом, кажется, хорошо пережил бурю. Внутри здания люди должны были чувствовать себя защищенными.

– От бури – разумеется, да. И конечно, от гереро. Но ни в коем случае не друг от друга.

Она удивленно приподняла одну бровь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Восстание в этой местности было подавлено британскими войсками уже на следующий день. Солдаты знали, что поместье Селкирка лежало на пути мятежников, поэтому сюда послали небольшой отряд, чтобы удостовериться, что все в порядке. Отрядом было установлено, что прилегающие к дому сады покинуты. Даже сторожа, которых нанимал на службу Селкирк, исчезли. Позже выяснилось, что мужчины убежали, как только начал бушевать вихрь. Селкирк, его семья и несколько слуг во время бури находились в доме. Солдаты попытались войти внутрь, но двери были на замке, и никто не отвечал на их призывы. Дверь взломали и осмотрели дом сверху донизу. Первыми были обнаружены трупы слуг. Они лежали в проходах, истекая кровью. Жену Селкирка нашли быстро – ее убили в салоне. Дочери прятались по углам, но убийца, тем не менее, разыскал и умертвил их. Селкирка сначала посчитали пропавшим, но затем нашли повешенным в камине его кабинета. Вероятно, он взобрался на кровлю, закрепил канат и сбросил его в камин. Затем спустился, через очаг попал в камин и накинул петлю себе на шею.

Сендрин, потрясенная, смотрела на Адриана.

– Вы верите, что это сделал он? Он убил свою жену, своих детей, слуг, а затем покончил жизнь самоубийством?

Он кивнул.

– Официально считается, конечно, что это совершили гереро. Английский лорд не может быть способен на такое, по крайней мере, такой известный, как Селкирк. Но среди солдат, обнаруживших трупы, был следопыт племени сан, и, хотя вскоре после этого он бесследно исчез, мужчины, заставившие его замолчать, сделали это недостаточно быстро. Он успел рассказать о случившемся нескольким своим соплеменникам, а те пересказали историю дальше. Сегодня она известна многим, но мало кто считает ее правдивой, и меньше всех моя семья.

– Но что побудило Селкирка совершить такое?

– Саны и гереро верят, что во всем виноват вихрь. Они утверждают, что это происки злых духов, которые лишили лорда рассудка и вынудили совершить убийства.

Сендрин усмехнулась.

– Вы тоже даете этому такое объяснение?

– Я не знаю, почему Селкирк убил их всех. Я верю, что буря была, но то, что она оказала такое влияние на Селкирка, я считаю маловероятным.

– А я уж было подумала, что вы хотите заставить меня поверить легенде туземцев.

Адриан, улыбаясь, покачал головой.

– Туземцы сами попробуют убедить вас в этом, для этого им не нужна моя помощь.

Она озадаченно наблюдала, как он встал и снова взялся за гобой.

– Что все это значит?

– Только то, что я здесь не по поручению каких-нибудь знахарей или шаманов. Я всего лишь придерживаюсь того мнения, что вы должны узнать правду об этом доме и его создателях. В конце концов, вы же пробудете здесь некоторое время.

– Я надеюсь на это, – сказала она раздраженно, но он уже отвернулся и больше не видел движения ее губ.

В какой-то момент она хотела вскочить и догнать его, чтобы больше услышать о том, что он знал о Селкирке, доме и коренных жителях этой загадочной страны. Но потом она, решив, что он наверняка на это и рассчитывал, не пожелала доставить ему такое удовольствие.

Если Адриан и впрямь надеялся на то, что она станет его удерживать, то ничем своего ожидания не выдал.

– Спокойной ночи, – проговорил он, не оборачиваясь. – Хороших снов.

Затем он покинул комнату и захлопнул за собой дверь. Сендрин снова не услышала шагов по толстому ковру коридора. Она быстро вскочила и повернула ключ в двери. От волнения, затаив дыхание, она прислонилась спиной к двери и бросила взгляд за высокие окна эркера.

Ярко сияла луна, отбрасывая белый свет на луг позади дома. Акации сильно гнулись на ветру, а в центре стоял еще больше выросший термитник.

Сендрин быстрыми шагами подошла к окну и прижалась лицом к стеклу. Сооружение действительно выросло. И оно снова изменило свою форму! Всего лишь за день! Она, должно быть, ошибалась.

Стекло запотело от ее дыхания, и в течение нескольких ударов сердца она радовалась тому, что больше ничего не может видеть. Затем все же взяла себя в руки, протерла стекло рукой и снова осмотрела причудливое образование.

А может, это был вовсе не термитник, а нечто, сооруженное садовниками? Впрочем, не было никакого смысла убеждать себя в этом. Она была уверена, что конструкция выросла по меньшей мере на метр; даже на расстоянии это было отчетливо видно, особенно если сравнивать ее со стоящими по обе стороны акациями.

Новая форма термитника была еще более обескураживающей. Он уже не имел форму руки. Наросты на вершине исчезли, соединившись в подобие шара, похожего на голову, а под ним угадывались плечи и руки. Голиаф из земли, глины и спутанных ветвей.

Она испуганно отпрянула назад, и в то же самое мгновение туча закрыла луну. Мгла опустилась на луг, на раскачивающиеся акации и скрыла очертания дворца насекомых.

Сендрин еще раз проверила, крепко ли закрыта дверь, затем дрожащими руками умылась и поспешила в постель.