Текст книги "Нечистик"

Автор книги: Катя Зазовка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

8. Топор али веревка?

 Черты угольного волколака стали расплываться, а потом и вовсе превратились в еле заметный сероватый дымок. Болото и недавно принарядившийся весенний лес рассеялись. По глазам больно ударила неожиданная вспышка света – и Малк зажмурился. Когда же резь отступила – и веки раскрылись, слепящее солнечное пятно не давало толком ничего рассмотреть. Но зато ощущался страшный смрад, напоминавший тот, от кладбища в лесу из костей скота, убитого ворожихиным волколаком. Ядовитый сладковатый воздух отравлял легкие, оседал во рту. Юноша попытался уткнуться носом в свое мохнатое плечо, но пропорции плоти изменились – он вновь был человеком.

  Наконец, глаза попривыкли к яркому дневному свету – и от увиденного юношу чуть не вывернуло на изнанку – вокруг валялись целые горы мертвяков. Наполовину сгнившие, с пустыми глазницами тела мужчин, женщин, детей, стариков превратились в корм для птиц, мух и червей. Странно, но большинство трупов укутывали красивые одежи, а у многих женщин в изъеденных ушах и на груди поблескивали украшения. Юноша прикрыл нос рукавом. Каким же богам молятся здешние поселяне, что не придали мертвых ни огню, ни земле, ни воде? Ведьмак исчез. Все вокруг изменилось – и представало совершенно незнакомым. Сон? Надеясь вырваться из объятий дурмана, насланного учителем, Малк так крепко ущипнул себя за бедро, что не смог сдержать вскрика. Увы, явь.

  – Мародер! Смотрите – мародер! – заорал кто-то за спиной. Юноша обернулся и заметил на краю мерзкого кладбища явно сварганенную наспех дозорную вышку. Кричали оттуда. Малк внимательно оглядел всю территорию занятую мертвыми, но никого, кто бы обворовывал усопших, не заметил.

  – Скорее хватайте этого безбожника! – еще яростнее прозвучал тот же голос. С двух сторон к растерявшемуся парню пробирались охранники кладбища. Так что ж это его приняли за мародера?

  – Вы не поняли, – стал разъяснять Малк, – я – не мародер. Я бы никогда не стал...

  – Тогда иди сюда, не заставляй нас лишний раз осквернять чужую смерть, – его рот и нос, также как и у второго прятались под повязкой. – Тут во всем и разберемся.

  Охранник без всяких признаков злобы поманил сына мельника к себе. Похоже, он собирался поверить парню. Юноша послушался и направился к стражу кладбища. Идти оказалось невероятно сложно, тем паче человеку такого богатырского склада как Малк. Он изо всех сил старался не наступить на людские останки. Но мертвых было так много, и лежали они так тучно, что буквально под каждым шагом, раз за разом чувствовалась плоть. То здесь, то там что-то предательски трескалось или хлюпало. Жаль, что Малк боле не в образе волка, так бы в пару прыжков перемахнул это жуткое место.

  Страж (кажись, главный из всех) покорно ждал, его лицо не излучало враждебности, но порой искажалось от слышимого хруста ломающихся костей. Сын мельника и сам чувствовал себя ужасно. Вот "благодарствую" ведьмаку – отправил невесть куда и невесть зачем. Хоть бы предупредил. Край кладбища сдавался недостижимым. И очередной осторожный шаг все равно находил человеческую конечность. "Хоть бы на голову не наступить", – боялся Малк. Страшнее святотатства вряд ли можно придумать.

  Второй охранник уже успел подойти к товарищу. Он не был так спокоен: все время что-то бормотал и всякий раз при разносившемся хряске хватался за лук. Но рука старшего останавливала. Малк с облегчением прикинул, что до конца жуткого пути осталось пять-шесть шагов. К несказанной радости юноша заметил несколько небольших валунов. С трудом, не касаясь тел, он взобрался на ближний, а оттуда перепрыгнул на следующий. С третьего чуть не соскользнул, но, все же сумев удержаться, махнул на последний камень. Коснувшись ногами твердой почвы, сын мельника облегченно вздохнул. Но не успел толком ничего произнести, как был схвачен стражами.

  – Тащите его сюда, – сызнова рявкнули с вышки.

  – Погодьте, что вы делаете? – Малк попытался вырваться. И это легко получилось бы, при его-то недюжинных возможностях, не будь сторожевые детины такими гигантами.

  – Да отпустите же меня! Это недоразумение!

  – Ага! Как же! Недоразумение. Безбожник проклятый, – прошипел ненавистью второй охранник.

  – Я не собирался делать ничего плохого, – оправдывался юноша.

  – Тогда как ты объяснишь свое появление посреди кладбища? – спросил старший.

  – Да?! На ведьмака али жреца ты не похож. Стало быть, ты – мародер! – ответил за Малка второй стражник.

  – Это не так! – заверил юноша, отборно ругая про себя ведьмака, – можете обыскать меня – я ничего не взял.

  – Ну-ка, давай, показывай, – просипел подоспевший дозорный.

   Малк снял кожух, а потом распоясался и потряс рубахой. И действительно, к читавшемуся на окружающих лицах удивлению, из нее ничего не выпало.

  – Сапоги, скидывай! Небось, уже в голенища успел чего припрятать, – догадался тот охранник, что еще недавно хотел поразить Малка стрелой. Юноша снял сапоги, но там ничего не укрывалось.

  – Перчатку, перчатку сюда давай!

  – Да там-то что схоронить можно? – серчал сын мельника.

  – Да, уж плуты да охотники на чужом горе нажиться навроде тебя сумеют!

   Но и под перчаткой оказалось пусто.

  – Да он еще просто ничего не успел уворовать. Мародер, проклятый!

  – Да, никакой я – не мародер, – все еще пытался уверить мужиков юноша. Он потянулся за сапогами, но один из охранников его отпихнул.

  – Не спеши, осквернитель кладбища. А сапожки-то, небось, там подобрал? Ишь, какие – почти новенькие, сафьяновые. Да и кожух хорош! И перчатка добрая! – радовался дозорный, будто, наконец, понял зачем парень забрался аж на середину кладбища.

  – Мое это, – гнул свое Малк. – Боги видят, не брал я ничего!

   Но охранники не слушали. Двое из них заломили сыну мельника руки за спину и крепко стянули веревкой. Малк попытался бороться, но быстро понял, что это бесполезно.

  – Вот и правильно, – изрек старший охранник, молчавший до селе, сейчас в деревне во всем и разберемся. Ты не думай, мы никакие-то там разбойники, у нас Закон превыше всего. А ты его нарушил, вот и придется поплатиться. Но как именно решит владыка.

   Дозорный подхватил отобранное у Малка и пошел вперед. Юношу ткнули в спину, давая понять, что пора двигаться следом. Только сейчас, бредя почти босыми ногами в одних портках, без кожуха, лишь в льняной рубахе по слегка скованной льдом земле, Малк отметил, как здесь холодно. Рановато Зюзя28 в гости к Житеню29 заглянул. Тела стражников плотно укутывали меха. Вдалеке виднелись обмазанные багрянцем и золотом, деревья. Осень. Надо же. Куда же это его закинул ведьмак? Юноша вновь закрыл глаза в надежде, что вот-вот проснется, а все окружающее окажется дурным сном.

  ***

   Чем ближе селяне подходили к Гуркиному дому, тем нерешительней становился их шаг. Недавние страхи вновь ожили и запульсировали сильнее. Люди молчали, дети неслышно глотали слезы, уткнувшись в материнские груди. Даже палка старца, на которую тот опирался, практически не издавала звуков. Рыжеватый шел впереди, зная, что надобно стать для всех примером спокойствия, но давалось это с трудом. Толпа вошла во двор хаты лесника, не каждая мышь сумела бы так тихонько пробраться в кладовку. Из дома также не доносилось ни звука. Под ногами не сновало ни одной курицы, даже скот молчал. Ежели бы ни ухоженные огород да подворье, можно было бы подумать, что тут и вовсе никто не живет.

   Рыжеватый забарабанил в двери:

  – Ядя, Лада, открывайте!

   Ответом пролегло гробовое молчание.

  – Эй, открывайте!

   Вновь никто не откликнулся. Тарас сделал знак – и пара мужиков стала вместе с ним дверь ломать. Но дом не ждал непрошеных гостей и поддаваться не собирался. Всем хорошо была известна эта дубовая охранительница. Она – то не многое, чем при жизни хвастал лесничий. Сам ее изготовил, чтоб в его отсутствие никто в дом пробраться не смог – и жена с детьми в безопасности оставались. По деревне даже молва ходила, что заговоренная эта дверь, что сам ведьмак ее колдовством защитил. Пот пятым ручьем стекал, а деревянная преграда еще ни разу не взвизгнула. Ее уже и рубить пытались и толкали всем навалом – да все бестолку.

  Рыжеватый предложил пробраться внутрь через окно. И довольно быстро он наконец-таки проник в избу. Там царствовала темнота, свет только сквозь взломанное подслеповатое окно и сочился. Немота оглушала. Мужик обвел хату взглядом и обнаружил лежащую на полу Ядю. Прытко к ней подскочив, он прислушался – есть ли дыхание. Редкое, слабое, сиповатое, но оно было. Жива!

  – Что там? – донеслось с улицы. – Ты б дверь нам отворил.

   Замок щелкнул и Тарас объявил с порога:

  – Жива, да только, кажись, приходил сюда нечистик сызнова.

   Люди ахнули и попятились. Марьяна, мельничиха и старец вошли в дом, остальные страшились, но и не уходили, решив, что хоть и здесь, а все ж вместе безопасней будет. Рыжеватый подошел к печи. Там спали мальчишки. Они никак не реагировали на происходящее вокруг – видать, нечистик и мимо них не прошел. Вот уж где бедная семья – никак напасти не отвяжутся. Неужто сама Паляндра здесь свой интерес питает? Ядю аккуратно перенесли и уложили в опочивальне.

  – А где ж Лада? – обеспокоилась мельничиха.

  – И правда, где? – удивилась Марьяна.

   Тарас зашел в опочивальню, но она пустовала. Несколько человек осмелились обойти хлев, другие спустились в погреб. Но девицы нигде отыскать не сумели.

  – Кто ее встречал после Гуркиных похорон? – спросил рыжеватый.

   Люди призадумались, но никто не припомнил, чтобы хотя бы мельком Ладу видел.

  – Что ж делать-то будем? – спросила Марьяна у любого. Рыжеватый и сам не ведал. Все что он мог предложить, было высказано еще у бочки. Мужик замешкался в растерянности.

  – Давай ка их перенесем к кому-нибудь из вас бабы, – обратился к мельничихе и Марьяне старец. – Здесь их одних оставлять нельзя. Нечистик не допил жизни, а, стало быть, вновь вернется. Да и вам не мешало бы объединиться. Все вместе не так боязно.

  – Дело, дед, говоришь, – согласился Тарас, а бабы закивали. – Сам же я ведьмака искать пойду. А то не ровен час – ночь наступит. А лес теперь, особливо в темное время – клан врага нашего нечистивого.

   Рыжеватый тут же назначил несколько мужиков в подмогу Марьяне и мельничихе. Те попытались сперва увильнуть, но цырканье окружающих быстро вернуло им рассудок.

  ***

  – Да, куда ж ты один-то? – причитала хозяйка постоялого двора, – Хоть кого бы в подмогу себе взял.

  – Перестань, мать. Вон, что вокруг творится! Кто знает, авось через день и к нам явится этот нечистик?! Нет, надо как можно скорее до князя добраться. Некогда мне помощников сыскивать. Кони наши резвые – ни одному лиходею не догнать. К тому ж я самого быстрого беру, – отрезал красивый златовласый юноша, закрепляя седло.

  – Ой, сынка мой, сынка...– заплакала женщина.

  – Ну, будет тебе! Я вмиг обернусь, даже соскучиться не успеешь, – юноша вскочил на коня и, пригнувшись, чуть тише добавил. – Ты о нашем новом постояльце получше заботься. Постарайся так его обхаживать, чтоб не съехал, как все прочие. Хвала богам, что мужик все еще здесь остается. Кстати, человек он по всему видно с деньгами. Авось заплатит щедро. Тогда мы с тобой, наконец, сможем дом хорошенько подлатать. А там и свататься будем.

  – Небось, к Ладушке? – улыбнулась мать сквозь, сбегавшие по щекам, соленые ручьи.

  – А к кому ж еще? – бросил через плечо юноша и умчался прочь.

   Женщина вздохнула и побрела к дому. Надо бы к постояльцу зайти да попытать – мало ль потребно чего. И то правда – возьмет и отблагодарит их с лихвой за хлеб да за соль. А тогда и свадебку сыграть можно. Поторопиться надобно – уж слишком мельников сын к Ладе зачастил. Дочка лесничего – девка статная, разумная, умелая. Старость уважает. Лучше невестки не найти. Не то, что эта кузнецовская бестолочь али бесстыдница-Настасья, племянница гулены. А уж о Варваре да Клавдии и думать не приходится.

  Постояличиха как раз подошла к двери, отделявшей ее от гостя. Спит? Вчерась только под утро заявился – видать, устал. Женщина постучала, никто не отозвался. Она еще немножко покрутилась у входа и повторила попытку. Подождала. Ответа не последовало. Что ж назойливость тоже лишней будет. Надобно зайти позже.

  ***

  – Да говорю ж – не виновен я! – орал из тюремной ямы, где царили сырость и вонь, Малк.

  – Все так говорят, – заржали хором второй охранник и дозорный.

  – Где ж ваш обещанный суд?

  – Не волнуйся, владыка живо решит что с тобой делать. Скорее всего, он уже сейчас выбирает между топором и веревкой. Так что у тебя есть пока время насладиться жизнью, мародер! – возобновившийся смех прозвучал угрожающе, но быстро стих – охранники ушли.

   Надо же! Ну, благодарствую, ведьмаку, заслал-таки! Где он вообще сам-то? Для чего тянет время – надо же Ладу, людей спасать! Юноша кипел от злобы и негодования. Ужасно хотелось что-нибудь сломать. И лучше всего шею этому учителю. Для легкого успокоения подошла бы и деревянная стена. Но юношу окружала сырая земля. Даже топнуть в сердцах без дурных последствий было невозможно – сапоги так и не вернули.

  – Сядь, сынок, остынь, – прозвучал из самого темного угла ямы надтреснутый голос старика, – злоба только мешает принять неизбежное. Лучше смирись.

  – С чем это я должен смириться? С топором али веревкой?! – от таких советов Малк разозлился еще больше.

  – Неважно как придет Паляндра, но ежели уж она на пороге, лучше ее приветить. Барышня-то она капризная. А так задобришь ее немного – все легче будет.

  – Волосяник подери, да кто ты такой советовать мне этот бред? – негодовал юноша.

  – Никто... Боле никто... – спокойно и одновременно горько продолжал старик, немного высунувшись на свет и дозволяя себя разглядеть. Сгорбленную, скукоженную фигурку укрывали лохмотья. Слипшиеся от грязи и сгустков запекшейся крови сероватые волосы обрамляли морщинистое острое лицо, а в нем... Вернее в глазах... Глаза были почти бесцветными, тусклыми. В них словно поселилась вселенская печаль, которая высасывала остатки жизни из и без того слабого тела. Такие глаза имеют глубоко страдающие и мучающиеся люди. Но что же грызло старика? – Меня, как и тебя на кладбище схватили.

  – А что ты там делал? – немного поостыв, спросил Малк.

  – Внучку искал, – горько ответил старик, размазывая по перепачканному лицу слезы.

  – А она что среди погибших? – осторожно уточнил юноша, в котором погас последний уголек ярости.

  – То-то и оно: не знаю я, да так и не смог выяснить.

  – А что это за кладбище такое? Вообще что тут происходит? Почему люди ни огню, ни земле, ни воде не преданы? Гниют под небесами. Куда этот ваш владыка смотрит?! – внутри молодого сердца сызнова стало закипать возмущение.

  – Он не наш, пришлый. Сам и сотворил это кладбище.

   Малк уловил, как глуховатый голос старика при упоминании о местном правителе приобретает стальные нотки ненависти.

  – Расскажи, – настроившись совсем дружелюбно, попросил юноша.

   Старик недоверчиво покосился.

  – Ты не думай, я к ним никакого отношения не имею, – подобно тюремному соседу Малк плюхнулся прямо на землю, так и не обнаружив даже горстки соломы.

   Старик на мгновение заколебался, но все же стал рассказывать:

  – Что ж слушай. Мы, местные жители этой деревеньки – люди простые. Добрые да мирные. Жили издревле спокойно, гостей привечали радостью. Хотя приезжие к нам почти не заглядывали – уж слишком далече наше поселение от всех путей-дорог да трактов торговых. В самой глубине леса затерялось. Но жили мы все равно весело. Богов почитали, да тайну свою преданно хранили...

  – А что за тайна? – полюбопытствовал Малк.

   Старик сначала замялся, а потом внимательно вгляделся в глаза Малка. И, кивнув сам себе, буквально в следующую минуту продолжил рассказ:

  – Вижу я парень ты неплохой. Что ж доверюсь тебе – авось ты и есть тот спаситель, о котором руны мне сказывали. Слушай. Давным-давно сам Белбог отдал Лесуну в охранение дивный дар – живую воду. Велика была ее благодатная сила. Душу мертвого могла вернуть из Вырая. Недужного от самых чудовищных болезней и ран исцелить. А еще она могла даровать вечную жизнь. В то время ходила по земле чума страшная. Людей сотнями косила и радостно преподносила Паляндре ненасытной. Не осталось семьи, в которой ужасная хворь не забрала хоть кого-нибудь. А у охотника, что обитал на месте этой деревни, так все малые дети и жена заболели. Бедный мужик всячески старался выходить хворых, да ничего не получалось. Когда же он понял, что беды не миновать – и в родных жизнь протлела бы не боле дня, то решился пойти к Лесуну, добыть живой воды.

   Но полудикий страж и слушать не желал о том, чтобы дозволить мужику взять несколько капель драгоценной жидкости. Охотнику ничего не осталось, кроме как убить Лесуна, что стал между жизнью и его семьей. И он это сделал. Взяв всего по глотку живой воды для каждого из родных, мужик сумел помочь – страшная хворь отступила. Но охотник ведал, что рано али поздно придется заплатить Белбогу за убийство стража. И все же, уповая на милость, он каждый день приносил могущественному богу жертвы и дары.

  Как-то мужик возвращался домой, неся в охотничьем мешке забитого к вечере дикого парсюка. Похорошевшая и полностью вернувшая после хворобы к жизни, жена приготовила настоящий пир, в центре которого лежала запеченная кабанья голова. Но только вся семья уселась за стол, башка внезапно заговорила. В ужасе от увиденного дети забились за печь, женщина лишилась чувств, а охотник, упав ниц, безуспешно пытался пригладить вставшие дыбом волосы. Устами кабана заговорил сам Белбог:

  – Кто дал тебе право на убийство Лесуна?

  – О, всевидящий, ты знаешь, что я не хотел этого делать. Я старался спасти свою семью. Молю тебя, пощади!

  – Как ты посмел бросить мою чудодейственную воду без стража?

  – Я спрятал источник.

  – Этого мало! Но раз ты использовал силу во благо, сам не испив ни капли, то я пощажу вас. Однако вода не может оставаться без защиты. Потому я нарекаю тебя и всю твою семью ее новыми охранителями! Теперь вы должны блюсти ее нетронутость!

   Вдруг запеченная парсючья голова вспыхнула слепящим облаком и вмиг претворилась карлой. Неужто сам Белбог? Но маленький угрюмый старичок тут же рассеял догадки:

  – Я – Велес! Поднимайся и следуй за мной!

   Охотник послушался, а вернувшись через некоторое время домой, рассказал семье, где находится источник живой воды. Он поведал только одну тайну: сколько нужно воды для лечения. Охотник был разумным человеком – и не посмел обрекать ни души своих родных, ни собственную на вечное охранение источника. Его семья и стала основательницей нашей деревни. До недавнего времени мы стерегли дар Белбога все вместе.

  – Зачем же ты тогда мне все это рассказываешь? – испугался Малк за старика.

  – Нет, о том, что где-то в наших краях есть дивный источник, знают многие, но воспользоваться ею, дано не всем.

  – Зачем же тогда нужна живая вода, ежели она не предназначается для людей? Боги и так живут вечно и хвори им не страшны...

  – Нет, ты не понял, – остановил юношескую горячность старик, – ежели люди приходили к нам за исцелением, то мы подсобляли им. Но вода не должна помогать тем, кто желал вечной жизни. К ней нельзя прикасаться и тем, кто хочет вернуть души из Вырая. Теперь источник охранять некому. Все жители деревни лежат там, где тебя поймали. Не погребенные. Тела их сковала смерть. Но души все еще мечутся в поисках покоя. Возможно и внученька, кровиночка моя тоже там.

   Голос задрожал, и из водянистых глаз покатились крупные слезы. В груди юноши что-то съежилось в комок. Малк глядел на немощную фигурку – и жалость, подступившая к горлу, собиралась вот-вот вырваться наружу. Парень сглотнул, с трудом ее подавив. Грязный рукав старика стер влажные дорожки с морщинистого лица – и рассказ возобновился.

  – Однажды в нашу деревню прибыл иноземный владыка с войском, маврами в сияющих доспехах из черного как уголь металла. Крепкие выносливые кони с трудом тащили богато убранные колесницы, полные сундуков с золотом, серебром и самоцветами. Владыка сказался хворым и всячески показывал, как ему худо. Но когда жрец попробовал его осмотреть – стражи скрестили блестящие и острые, как язык упыря, алебарды у входа в шатер. Иноземец обещал даровать свои сундуки взамен тайны источника. Никто из жителей не давал добро. Тогда посыпались угрозы. Жрец согласился без всяких даров дать владыке ровно столько воды, сколько нужно для полного исцеления, но посвятить в таинство источника отказался. Пришлый сделал вид, что принял условия. А сам приказал рыцарям проследить за жрецом и выведать, где находится источник. Те легко укрылись под покровом ночи – их смуглые лица и черная, словно из копоти, одежа слились с темнотой воедино. А тихие кошачьи повадки не выдали ни одного шага, ни единого движения. Мавры выполнили приказ. И уже на заре жреца пленили и бросили в свежевырытую тюремную яму.

  Владыка же светился счастьем. Он сжимал в руке драгоценную флягу с водой, полученную от жреца и рассказывал, что собирается уподобиться богам и стать единственным правителем на земле. Теперь он знал, где находится источник, и почти никто не мог помешать ему заполучить вечную жизнь и бессмертную армию. На лицах жителей деревни пролегла вселенская печаль. Но из ямы неожиданно раздался громкий смех, полный злорадства. А потом пояснением полился дерзкий ответ: "Никогда, слышишь, никогда не постигнуть тебе тайну источника! Вода может использоваться лишь во благо. Ты не узнаешь, сколько нужно выпить живительной влаги, чтоб стать бессмертным, а все твои слепые попытки увенчаются только одним – смертью!".

  Владыка на мгновение опешил. И жрец уже решил, что иноземец сдался. Но в чужой голове зрели страшные мысли. И совсем скоро они все претворились в явь. Пришлый правитель приказал маврам принести бочку живой воды. После собрал всех селян на главной площади и на глазах у жреца стал их рубить и тут же пытался оживить каждого. Люди не противились и принимали смерть с радостью, ибо Белбог обещал им за верную службу счастливую вечность в Вырае. Чужеземец постоянно менял пропорции, надеясь, что таким образом ему удастся приблизиться к разгадке бессмертия. Но у него ничего не вышло. Ни одна рана даже не затянулась. Властитель надеялся, вернее, был почти уверен, что жрец сдастся и расскажет хотя бы исцеляющий секрет живой воды. Но этого не произошло. Скоро иноземец умертвил всех здешних жителей, вернее почти всех. Оставались только жрец и его внучка. Но о внучке владыка не знал, а жрец молил Девою, чтоб та сберегла его кровиночку.

  – Так жрец – это ты?! – поразился Малк.

  Старик, скукожившись еще больше, кивнул и с трудом выдавил из себя:

  – Был... Теперь я – никто. Я предал свой народ. Я тысячу раз проклят. Я бы давно уже покинул этот свет, но внучка...

  Сдавалось, дряхлая фигурка вот-вот рассыплется на части. На несколько минут в яме воцарилась мертвецкая тишина. А затем, собравшись с духом, жрец, изгрызаемый чувством вины, продолжил:

  – Когда иноземец понял, что так ничего не добьется, он пошел на еще более страшное преступление. Всех людей, погибших от его руки, бросили под небом, не придав ни одной из погребальных стихий. Спустя неделю, солнце, дожди да черви стали постепенно очищать землю от мертвых человеческих тел, поселяя кругом смрад и гниль. Жреца вывели из ямы и показали страшное кладбище. Он слезно молил предать тела земле. Чужой правитель пообещал сделать это в миг, когда постигнет тайну живой воды. Боле говорить было бестолку. Вот только иноземец и не собирался отступать. Он озвучил последнюю угрозу, поклявшись однажды оживить всех мертвых на этом кладбище.

   Жреца вновь бросили в яму. Как-то раз ему удалось сбежать. Он рыскал повсюду в поисках внучки. Из-за всех бед, выпавших на долю деревни, его разум с трудом не терял связи с явью и реальностью. Около недели он скрывался в местных лесах и на болоте, прося богов подать знак – чтоnbsp;– Кто дал тебе право на убийство Лесуна?

 делать. Но те словно онемели. Он умолял их помочь найти внучку. Но и это обращение осталось без ответа. Зато дым от жертвенного огня поднимался так высоко над деревьями, что мавры выследили неудачливого старика. Его поймали на кладбище, когда он искал внучку и вновь отправили в яму.

   Голос стих. Малк тоже не знал, что сказать. Немота надолго сковала яму. Юноша изредка с жалостью поглядывал на сгорбленного то ли от возраста, то ли от выпавших горестей старика. Хотелось помочь. Вот был бы здесь ведьмак, наверняка что-то предпринял бы. Но этот сын нечистика далеко. Малк толком не понимал, где сам находился. И для чего? Эх, вот бы закрыть глаза, подождать чуть-чуть. А потом распахнуть и осознать, что все не боле, чем страшный долгий сон. И про здешних жителей, и про его деревню. Волколаки, нечистики, живая вода... Голова шла кругом...

  Юноша подтянул озябшие ноги. Желудок жалобно заурчал. Парень почувствовал себя придавленным тяжкой ношей судьбы. Сколько еще продлится его заключение? И неужто все закончится позорной виселицей? Малк, конечно, знал, что когда-нибудь умрет, но только не так. Он всегда видел свою последнюю минуту либо проведенной в бою, либо глубоким старцем в окружении многочисленных потомков... Нет, нельзя раскисать. Отец всегда учил быть сильным. Парень оживился.

  – Кстати, я Малк, – представился юноша. Старик в ответ лишь кивнул.

  – Слушай, жрец, а как ты сбежал? – вопрос будто выстрелил.

  – Не жрец я боле, – прозвучала обреченная поправка.

  – Как же величать тебя? – не стал спорить Малк.

  – Просто "старик".

  – Хорошо. Так как ты сбежал?

  Морщинистое лицо каплю просветлело от бесконечной печали – и приблизившиеся уста еле слышно зашептали:

  – Как-то на закате мне принесли еду. Я не стал отвечать ни на один вопрос, замерев на жалкой подстилке, – старик указал грязным пальцем куда-то в угол с прогнившими от сырости остатками соломы. Стражник перепугался, решив, что я умер. Ведь ему строго-настрого приказали следить за мной. Он совершил ошибку – спрыгнул в яму. Я ударил охранителя по затылку и, оттолкнувшись от его спины, выкарабкался из темницы.

  – Так я и думал, – улыбнулся Малк.

  – Что? – не понял старик.

  – Что нам не составит особого труда сбежать.

  – Ты ошибаешься, – с сожалением отметил бывший жрец.

  – Навроде, скоро стемнеет. Яма не такая уж и глубокая. Ты подставишь мне спину, а затем и я тебя подтяну. Мы сможем скрыться в ближайшем лесу.

  – Нет, теперь все так просто не выйдет. Стражи день и ночь не спускают очей с ямы. Я-то им нужен – иноземец все еще надеется получить от меня секрет источника. А тебе стоит только высунуть нос, как минута расплаты наступит тут же.

   Малк не хотел в это верить. Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Нет, он обязательно что-нибудь придумает. Мерзкий ведьмак не мог вот так просто отправить его на бессмысленную гибель.

  – Послушай, жре..., то есть, старик. Надобно все-таки попробовать. Вся моя сущность противится тупому ожиданию кончины. В конце концов, я же – не баран, чтобы мирно на убой идти. Давай все равно попытаемся. Ночь поможет.