Текст книги "Нечистик"

Автор книги: Катя Зазовка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

7. Зазовка

 С самого утра рыжеватый опять топтался у дома ворожихи. Не смотря на то, что петухи только-только пропели, а солнце спустило на землю первый робкий свет, сегодня Тарас чувствовал себя тут намного лучше. Он точно знал, что вся нечисть покинула деревню и даже лес и сокрылась на дне озер, рек, болот, забралась в самые мрачные уголки непроходимой чащобы. И, трясясь от страха, с нетерпением ожидала наступления долгожданной спасительной темноты. День сегодня обещал быть ясным.

   Крепкий кулак постучал в знакомую дверь, которая еще совсем недавно, в объятьях ночи грезилась зловещей. Рыжеватый прислушался. Но, ни ответа, ни шороха не донеслось из избы. Неужто Марыся так и не вернулась? На этот раз было несложно решиться обойти хату кругом. Окна заперли ставнями – словно знахарка ушла надолго. Что ж теперь делать-то? Мужиков спасать как-то надобно, да и еще неизвестно чего эта ночь в деревню принесла. Кто ведает, авось где опять дите али скот пропал.

   Придется сызнова людей сбирать – вдруг, у кого в голове какая толковая мыслишка зародится – что дальше делать. Да и самому надо бы предложить людям к князю за подмогой обратиться. Владыка с верной дружиной вмиг на село аркан порядка накинет. Представшие в воображении сияющие доспехи и мускулистые кони с бывалыми воинами пригнали в сердце надежду. Обратная дорога оказалась совсем недолгой – видать, потому, что голову забили поиски решения.

   Еще за версту до первого дома Тарас стал люд созывать. Однако это было не просто. Некоторые селяне ни за что не желали покидать свои дворы, а другие и к дверям не подходили, отвечая затравленными голосами откуда-то из глубины хат. И даже довод, что волколак не сможет явиться в деревню днем, почти не помогал. Только через два часа рыжеватый мужик очутился на бочке у мельницы, окруженный соседями. На многих лицах виделись следы сна, но все они выражали нескрываемую опаску. Люди прибыли целыми семьями: бабы прижимали к себе детей готовых вот-вот разрыдаться, а кисти мужиков все как одна вцепились в вилы, да тесаки. Да, страх, глубоко запустил свои клешни.

  Недалече от сборища, на ветке березы уютно умастилась ворона. Малк наверняка бы узнал в птице приятельницу ведьмака, Карушу. Никто не обращал на нее никакого внимания. А пернатой того и было нужно: неприметно выведать последние вести.

  – Эй, люди, давайте ка решим, что делать-то теперь? Пока Андрусь в подчинении сна, нам придется самим думать, как быть дальше. По моему разумению, боле тянуть нельзя – надо к князю идти.

  Люди закивали. Кто-то даже крикнул:

  – Дело говоришь, теперь только он нам и поможет.

  Рыжеватый подождал несколько минут, пока галдеж стихнет. Он с удовольствием отметил, что упоминание владыки вытесняло страх из людских глаз и постепенно заполняло верой.

  – Вот только, к князю-то путь неблизкий. Даже ежели взять самого быстрого коня с постоялого двора, то гонец в лучшем случае через день до места доберется. Да еще обратно столько же. Потому-то стоит выяснить – что нынче предпринять. Как мужикам, что в забытье дрейфуют, помочь?

  – Дык, к Марысе надобно-то обратиться, – предложил сморщенный, как кора древнего дуба, что рос у реки, старец. Он до селе тихонько стоял в сторонке, опираясь на палку. Дед некогда сам служил старостой этой деревни. Говорят, в былые времена прежний князь за некую услугу лично его в своих покоях принимал, да из золотых кубков заморскими винами потчевал. Теперь старец на публике появлялся редко – немощен стал. Все чаще его можно было увидеть на скамеечке у хаты. Порой, когда дед имел доброе расположение духа, к нему со всего села сбегалась детвора послушать сказки да истории про ратные подвиги.

  – И то верно, – согласились люди.

  – Да ходил я к ней и вчерась и сегодня. Нет Марыси. Ставни закрыты. Ушла и похоже надолго. Может, кто из вас знает, куда она подалась?

   Селяне загалдели, то и дело, выдавая догадки, куда могла подеваться ворожиха. Самыми нелепыми оказались – стала жертвой волколака или заодно с нечистиками растаяла в ночи. Рыжеватый понял, что боле никаких путных предложений он из напуганных жителей деревни не вытянет.

  – Тогда к черной хате идти надобно, – с трудом пробился голос старца. А люд от неожиданности замер и смолк.

  – Тепереча только ведьмак один и сможет Андруся да остальных мужиков у забытья вырвать. К нему дорога лежит, – стоял на своем древний дед. Сдавалось, все эмоции селян давно и прочно выела боязнь. Ан нет, теперь лица все как одно исказил ужас. Тарас даже подумал, что народ сейчас с визгом разбежится по домам. Мужик знал, что земляки, мягко говоря, ведьмака не жаловали. Но такого и не мыслил наблюдать. Ведь все-таки хозяин черной хаты не раз помогал людям. Сложилось стойкое ощущение, будто Тарас что-то пропустил. Рыжеватый внимательно вглядывался то в одно, то в другое лицо, надеясь отыскать хоть какое-то объяснение, но кроме ужаса там боле ничего не отображалось.

  – И думаю, что поспешить надобно – кто ведает, какое лихо нас еще впереди ждет. А все твои россказни, Нюрка, ты б при себе держала, – дед, словно прочитав мысли Тараса, расставил все на места.

  – А я все равно думаю – ведьмака это работа! Боле некому! Кто еще волком обернуться может? – то ли оправдываясь, то ли упреждая нападки, затараторила Нюра, главная деревенская сплетница. Небось, ее языка это работа – по всему селу разнести свои домыслы успела.

  – А может ты просто втюхалась в ведьмака, а он тебе отворот-поворот? – загоготал местный гуляка, – Помнится, как ты к нему грыжу-то лечить позапрошлой весной бегала.

  Люд стал неуверенно подхихикивать.

  – Ой-ой, небось, сам настолько пропился, что уже и грыжа-то никакая не грозит? – тут же отбрехалась Нюра.

  – На что мне та грыжа? Чай не баба: к ведьмаку бегать... А верно, Нюрка, люди говорят, что ведьмаки пылкие полюбовники? Да, за страсть свою даже силой черной поделиться могут?

  И тут всегда такая малоповоротливая Нюра со скоростью молнии кинулась на гулену. Ее еле-еле сдержала дюжина рук. Но мощный бабий кулак все равно успел достигнуть намеченной цели. Нос выпивохи хрустнул и, подобно древесной почке, стал прямо на глазах разбухать, до неузнаваемости искажая ссохшееся от постоянной пьянки лицо. Селяне захохотали. Происшествие вмиг рассеяло царившее кругом тревожное настроение.

  – Вот дур-ра-а-то! – орал пропойца, ощупывая лицо, – ты мне нос сломала!

  – И поделом! – радовалась Нюра, гордо расправляя необъятный передник. – Будешь знать, как девичью честь позором клеймить!

  – Какая девичья честь в сорок лет-то? – гнусавил гуляка, вытирая льющиеся кровяные дорожки. Баба, озверев, вновь бросилась в атаку. Вот только в этот раз гулена подготовился к нападению и ловко увернулся.

  – А ну ка, успокойтесь! – скомандовал Тарас, поняв, что добром это не закончится.

   Мужик с разбитым носом остановился, Нюра тоже взяла себя в руки и обратилась к новоявленному командиру:

  – А ты чего это, главный у нас теперь? Тебя никто старостой не назначал. Ишь, воспользовался моментом. Небось, давно место старосты приглядываешь. Может, это ты волколак и есть? Напал на наших мужиков, нечистиками прикрываясь, а сам просто от Андруся избавиться хотел!

   Рыжеватый имел невысокое мнение о Нюрке. Но трогать ее никогда не трогал, как говорится: в любом болоте жабы найдутся. Да вот не думал, не гадал, насколько быстро глупость людская может в чистых сердцах отозваться: кое-кто из селян уже согласно закивал. Тарас почувствовал, как его бледно-медная шевелюра от возмущения шапку на голове приподнимает.

  – Да ты что, Нюрка, – кинулась на защиту любого вдовица Марьяна, – точно сбрендила!

  – А вот и полюбовница! Молчала бы, стыдобица! Не успела мужа своего схоронить, дитя еще не нашла, а уже в опочивальню себе нового затащила! Да ты, видать, с ним заодно! Небось, сама ведьма! – понесло Нюрку.

  – Да как ты смеешь говорить такое? – дрожащим голосом спросила потрясенная вдовица.

  – Смею-смею. А чего ж не смею? Другие с твоим бесстыдством смирились, так я не смирилась! Я еще и князю об этом скажу!

  – А вы меня ругаете! Да она ж невменяемая! – перекрикивал гвалт толпы гнусавый пьянчуга, стараясь держаться от Нюркиных кулаков как можно дальше. Рубаха уже вся заалела, но кровь не стихала.

  – Тихо! – рявкнул сморщенный старец. – А ты Нюрка в первую очередь смолкни!

  И как это из такого маленького дедка, практически стоящего одной ногой в могиле, сумел выйти столь громкий и грозный звук? Селяне притихли все до единого, немо взирая на старика. Недавнее веселье плотно накрыло удивление.

  – Ишь, развела тут! Небось, вот из-за таких речей и казнили невиновных! Ты чего этим добиваешься? Хочешь, чтоб деревня сама себя перерезала? У нас и так невесть что творится. Лихо об руку с волколаком гуляют, людей изводят. А ты? Дурная баба!

  – Я... – попыталась было оправдаться Нюрка.

  – Цыц, я сказал! И вы тоже хороши, – дед перстом очертил всех селян, – нашли, кого слушать. Тесаки в руках посжимали, воины! Нет, чтоб "благодарствую" сказать, что хоть кто-то не побоялся да решил от нечистиков избавиться, так вы его же волколаком заделать собрались.

  Старец плюнул в сердцах. "Да, добрый оратор, видать все, что он там малым рассказывает и не сказки вовсе", – решил рыжеватый.

  – Раз вы такие смельчаки, может, кто из вас желает на бочку залезть? Авось кто-то лучше ведает, что делать надобно?

  Люд потупил взоры. Многие раскраснелись от стыда. Даже пьянчуга с Нюркой не нашлись, что сказать.

  – Вот молчите и слушайте, когда вам умные мысли говорят! А ты, Тарас, не серчай на дураков, – последнюю фразу дед произнес намного мягче.

  – М-м-м. Я думаю, что, прежде всего, надобно выяснить все ли в порядке в самой деревне. Не украла ли и эта ночь у кого-нибудь дитя али скотину? Не забылся ли еще кто сном дурным?

   Селяне все еще розоватые от стыда помотали головами.

  – А все ли пришли? Иль может у кого, что дома случилось? – рыжеватый внимательно вглядывался в толпу.

  – Ко мне, видать, лихо прокралось да и поселилось!

   Народ расступился, открывая фигуру мельничихи. С красными от слез глазами, женщина продолжила:

  – Малк до сих пор не вернулся. Он сперва за мужиками в лес собрался пойти. Да потом решил, что может с ними разминуться, и к Ладе направился. Но только и день, и ночь прошли, а его все нет. Он даже ведь еще про батьку не знает, – женщина закрыла лицо руками и тихо заплакала.

  – Ну, погодь выводы делать, авось он спит где, – попытался приободрить мельничиху Тарас. – Он же у тебя вон какой волот и сон у него волотовский! Да его ни одна нечисть заломать не сумеет! А мельника и остальных мужиков мы вылечим!

   Вдовица приобняла мельничиху и та немного взбодрилась.

  – Так, а где ж сама Лада?.. И Ядя?

  – Может, не слышали созыва: их дом на отшибе стоит, – крикнул кто-то.

   Но что-то подсказывало – не в этом дело. Лада не пришла даже на похороны Гурки. Ох, не к добру это.

  – Эй, вы двое, – обратился рыжеватый к двум подросткам – сгоняйте ка в хату лесничего, покличьте сюда Ядю, Ладу да малых их.

  Смышленым парнишкам боле ничего не требовалось объяснять – они мгновенно скрылись из виду. Их охваченные страхом матери даже не успели возмутиться.

  – Тепереча давайте определимся, кто к князю поедет?

  – Я! – твердо заявил красивый златовласый юноша, сын хозяйки с постоялого двора. Именно к нему Малк ревновал Ладушку.

  – Боле ни у кого в деревне нет таких резвых коней, я в считанные дни обернусь!

  – Добре. Тогда скорей домой иди, собери все, что надобно и трогайся в путь.

   Златовласый юноша заспешил прочь от мельницы. Его мамка подалась следом, с трудом поспевая за широким молодецким шагом.

  – Что ж к ведьмаку я сам пойду, только вот хотелось бы кого-нибудь с собой взять. Мало ли заночевать в лесу придется, – рыжеватый не настаивал, он понимал, что насильничать нельзя. Народ погудел-погудел и смолк совсем. Опущенные головы и виноватое топтание на месте явно давало понять, что желающих нет. Никто вперед так и не вышел.

  – Эх, кабы скинуть пару десятков годков, я б с тобой пошел. А сейчас, я скорее обузой повисну, – вздохнул старец.

  – Меня возьми! Совсем сердце истомилось. А вдруг мне про кровиночку мою удастся что-нибудь разузнать? – попросила вдовица.

  – Ну что ты Марьяна, не бабское это дело по лесам шастать, когда кругом волколак бродит. Оставайся ты лучше дома. Кто знает, может, твоя дочка как раз в мое отсутствие явится?

   Марьяна горько улыбнулась, но перечить не стала – и, молча, отошла в сторону.

  – Дядька, а возьми нас! – хором прокричали уже вернувшиеся от хаты лесничего подростки.

  – Ишь, какие шустрые. Малы вы еще. Лучше расскажите, где Ядя?

  – Двери заперты.

  – Окна заперты.

  – На крики никто не отзывается.

  – Пробовали в дом пролезть – ничего не вышло.

   Дурное предчувствие запульсировало где-то в горле. Быстрым взглядом рыжеватый уловил, что по толпе также прокатилась настороженность.

  – Куда они могли пойти? – удивилась Нюрка.

  – Да вряд ли они куда-то ушли. Видать, никак одноглазое лихо не насытится: мало ему Гуркиной смерти. Решило всю семью извести, – прогнусавил пьянчуга.

   Несколько малышей заревело, теснее прижимаясь к бабьим ногам.

  – Вот только не надо впадать в панику! – потребовал Тарас. – Пора кончать с этим волколаком. Но прежде пойдемте в дом лесничего, да выясним наверняка, что там приключилось. Люди всей толпой направились к хате Гурки. Ворона тоже сорвалась с березы, но полетела в лес.

  ***

   Кто-то сильно толкнул в бок. Боль от удара стала круговой рябью разливаться по телу, медленно освобождая из плена колдовского пения каждый полоненный уголок. Еще немного и мутный взор уже начал сызнова различать очертания утреннего леса, а тепло постепенно приносило в каждый член пусть пока ватное, но ощущение движения. Малк попытался пошевелить пальцами и ему это удалось. Попробовал сесть, но не получилось – большая часть тела все еще была каменной. Ведьмак глыбой навис над незадачливым учеником и, улыбаясь нефритовыми глазами, что-то спросил. Однако уши не различили ни слова, юноша вообще ничего не слышал. Богиня исчезла. Цветов и бабочек словно и не бывало никогда. Неужто мираж?

  – Цел? – раздался где-то в голове голос учителя.

   Парень кивнул. Ведьмак, не понятно откуда-то взявшимся мечом, стал разрезать стебли, связывавшие тело юноши. Вот тебе раз, а ведь Малку мнилось, что путы воображаемые. С помощью сильной руки учителя он сел. Куски обрезанной лозы расползались в стороны змеями, пытаясь скрыться в траве. Живые? Ведьмак ловко ухватил последнюю и спрятал в дорожном мешке.

  – Идти можешь?

   Малк подвигал ногами и руками – мышцы набирали прежнюю силу. Обмяклое состояние почти полностью отступило. Как же здорово ощущать собственное тело! Вот только слух не возвращался. Юноша вопросительно посмотрел на учителя.

  – Тогда пошли, некогда здесь разлеживаться, – глаза ведьмака все еще усмехались.

  Парень поднялся с холодной земли. Он не мог понять, что с ним произошло. А учитель не спешил объяснять. Пробираться сквозь заросли еще сумеречного леса в полной глухоте вслед за ведьмаком даже с кошачьим зрением было сложно. Через несколько минут такой пытки учитель смилостивился – и его голос сызнова прозвучал внутри Малка:

  – Ты прости, что я тебя одного бросил – то был единственный способ вернуть этот меч.

   Удивительно, но юноша совершенно не злился. Хотя еще пару дней назад он, не задумываясь, порвал бы ведьмака на куски (или обратился бы в бег). Рассказ учителя оказался слишком скупым, и толком не объяснил, что же произошло.

  – Что она такая, волосяник подери?

  – Зазовка.

   Малк, конечно, слышал о прекрасной Зазовке, разгуливающей по лесу абсолютно нагой (прикрытием ей служили только длинные волосы). Своим чистым мелодичным пением дева очаровывала мужчин и уводила глубоко в недра чащи, где любила их и никогда боле не отпускала от себя. Люди поговаривали, что редкому человеку удавалось сбежать от Зазовки, но и спасенный со временем возвращался в лес, так и не сумев забыть ласки и голос лесной прелестницы. Все, кто поддавался на дивное пение и уходил за чаровницей, пропадал навсегда.

  Около десяти лет назад из соседнего села в лесу сгинул мельник. Тогда всем жителям той деревни пришлось приезжать на молотьбу к отцу Малка. Каждый из них рассказывал собственные подробности о том, что случилось с исчезнувшим. Но все как один сходились в главном – мельника увела Зазовка. Сам Малк уже тогда считал, что пропавший, скорее всего, утоп в болоте, хотя теперь стал сильно в этом сомневаться. Юноша вынырнул из воспоминаний в надежде, что слух вернулся, но этого не произошло.

  – Не переживай, как только мы подальше от нее уйдем слух вернется.

  – Расскажи поподробнее о ней. И зачем тебе этот меч? – попросил Малк.

  – Моя история немного схожа с твоей. Некогда по молодости я сам попал в сети лесной колдунье. Мелодичный голос завлек на прекрасную поляну, где Зазовка любила и ласкала меня. Наслаждение граничило с мукой, сулящей отступить, как только я отрешусь от своего тела. И я почти отрешился. Но, моя верная Каруша, улучив момент, подобралась к деве и клюнула ее в голову. Ведь колдовское пение только человека влечет. Птицам и зверям оно ни по чем. Зазовка отвлеклась, и этого хватило, чтобы прийти в себя. С трудом я сумел разрезать путы вот этим самым мечом. Их ведь боле ничего не берет. А этот клинок некогда сам Сварог выковал из железа с аржавенья25. Кстати, только этот меч способен пробить плоть упыря. Потому-то мы за ним и явились.

  А Зазовка увидала, что я не только боле не в ее власти, так еще и ее лозу разрубил – вообще озверела. Яростно зашипела, указывая своим бабочкам на меня. Те роем набросились со всех сторон. А крылья их из металла, оттого и светятся: кожное касание, словно удар камнем, кожное скольжение, как порез ножа. Так, что эта поляна не просто дивный уголок, а грозное оружие. Пока я отбивался, да очи непослушными руками закрывал – Зазовка и похитила мой меч да вместо качелей использовать стала.

   Много раз я пытался его вернуть, да только как ни старался – ничего не выходило. А как тебя в ученики взял, так план сам собой и родился. Ты не думай, я б тебя ни за что не бросил. Но на качели она садится только перед тем, как ласки новой жертве дарить. До того хоть ты весь лес вдоль и поперек облазь, а найти их не сумеешь, – ведьмак смолк.

  – Учитель, а зачем ей все это нужно?

   Ведьмак не спешил с ответом. Он продолжал идти, аккуратно отгибая в стороны оранжеватые в свете зари ветви.

  – Да кто ж ее знает? У каждого из нас свои причины, по которым мы стали теми, кем являемся. Всего я о ней и не ведаю, но любит она каждого искренне, всем естеством. Да только люди не созданы для таких чувств – оттого не выдерживают и погибают. Вот она и обречена все время искать нового возлюбленного, без этого нет ей жизни. А тела жертв, покинутые душами, становятся благодатной почвой для ее диковинных цветов.

   Вот жуть-то какая. Мимолетный образ, в котором сквозь собственное, посиневшее от смерти, тело пробиваются цветы Зазовки, поставил волосы дыбом. Ничего себе искренняя любовь!

  – А она еще поет?

  – Поет, – ухмыльнулся ведьмак. – Все надеется, что ты вернешься.

  – А почему же над тобой боле не властен ее голос?

  – Ну, есть и у меня кое-какие секреты.

   Малк понял: узнать что-то поточнее ему не удастся. И задал другой вопрос:

  – Учитель, а говорят, что те, кто уходят от Зазовки потом все равно к ней возвращаются сами.

  – Да.

  – И со мной тоже произойдет?

  – Навряд ли. Ты, Малк, слишком сильно любишь свою Ладу. Такие чувства даже Зазовка сломить не способна.

   Лада! Как же о ней можно было забыть? Малк глянул в небо – там не скользил силуэт пустельги. Местами затуманенная память предоставила несколько смутных образов, как Зазовка наотмашь ударила некую птицу.

  – Где Лада?

Теперь юноша полностью погрузился в сладкую дурманную безмятежность. Явь смешалась со сном, желанное – с недостижимым, быль – со сказкой. Каменное тело вдруг с трудом раскрылось, как те диковинные цветы, я вечно. Богиня улыбнулась и нежно дотронулась до Малка рукой. Касание взбудоражило всю суть. Оно оказалось еще прекраснее, чем чарующий голос и звон колокольчиков. Единственное прикосновение вызвало настоящую лавину трепета. Она росла и вскоре подчинила себе всю сущность.

p;  Ведьмак вздохнул, но с его уст не сорвалось ни слова.

  – Где Лада? – повторил Малк более настойчиво.

  – Она...

  – Что с ней, отвечай же! – потребовал юноша.

  Остановившись, ведьмак, аккуратно раскрыл мешок и, старательно отводя нефритовые глаза, дозволил Малку заглянуть внутрь. Колдовская лоза, еще совсем недавно стягивавшая тело парня, теперь саваном окутала неподвижную птицу. Пустельга не подавала признаков жизни.

  – Что это с ней? Зачем ты обмотал ее этими мерзкими растениями?

  – Она на грани между жизнью и смертью. Лада не вовремя вмешалась, хотела тебя защитить. Лоза закрепляет ее тело и не дает нанести новых увечий, – били мозг страшные слова.

  – А ежели Зазовка украдет ее душу?

  – Этого не случится. Теперь лоза подчиняется мне.

  – Это я виноват, что поддался лесной деве, – горько заявил Малк, – но и ты не меньше моего.

   Ведьмак не спорил.

  – Как ей помочь? – с надеждой спросил юноша.

  – Есть одно средство, – наставник аккуратно закрыл сумку, пропустив мимо протестующие жесты ученика, и двинулся дальше. Юноша же словно прилип к земле. Сердце съежилось и отяжелело. Ему больше не хотелось продолжать путь. Что же они натворили? Ладушка! Уж кто-кто, а его не по годам смышленая любая наверняка сразу догадалась, кем на самом деле была лесная дева. Эх, делать нечего, придется и дальше на поводу у ведьмака волочиться. Боле мысль о том, что Малк у него в учениках ходит, не казалась приятной. Юноша поплелся следом.

  Еще пару верст миновались в полнейшей тишине. Сын мельника в очередной раз глянул на небо, оно уже полностью скинуло ночной балдахин и оголилось до розово-золотой рубахи. Вот только пустовало – Лада боле не касалась его крыльями. Малку было тяжело видеть любую в образе птицы. Но не видеть ее совсем и знать, что она лежит в мешке ведьмака укутанная лозой Зазовки – оказалось еще горше. Руку плотно обтягивала кожаная перчатка, которая теперь потребуется нескоро.

  – Куда мы сейчас? – спросил Малк, поравнявшись с ведьмаком.

   Учитель не успел ответить. Что-то черное вылетело из леса и уселось на плечо ведьмака.

  – Каруша, – обрадовался ведьмак. Дальше Малк ничего не смог понять – слух все еще не вернулся. А читать по губам не получалась. Да к тому же выражение хозяина черной хижины нисколько не менялось. Юноша почувствовал себя полностью раздавленным. Сейчас кинь его ведьмак – и он пропадет. Нет, раскисать нельзя. Малк никогда не дозволял себе этого. Просто слишком много навалилось, да все какое-то нелюдское. Тут любой бы почувствовал себя истомленным.

  – Пошли, надо спешить, упырь на ваших мужиков в лесу напал. Гурку всего выпил – помер он.

  – А что с отцом? – липкое дурное предчувствие стало медленно съезжать по хребту.

  – Остальные живы – только спят. Прытче! Еще неведомо, что эта ночь в деревню принесла. А нам воды достать надобно.

  – Какой воды?

  – Скоро узнаешь, – озабоченный ведьмак шел быстро, почти бежал. Издали доносилось пение птиц. Малк слышал! Он слышал даже, как шумит трава, как где-то рядом сопит барсук. Как же хорошо! Ведьмак бежал все быстрее, юноша не отставал. Через несколько саженей их бег превратился в настоящую гонку. Шаг становился все шире и шире. На мгновение почудилось что-то странное и смутно знакомое. Деревья слепились в сплошную стену. Все виделось как-то по-иному. Малк чувствовал землю не только ногами, но и руками? Глянув вниз, он обнаружил, что его конечности обернулись огромными мохнатыми лапами. Вот откуда эти знакомые ощущения. Как в недавнем сне. Потрясающе! Вот бы эта возможность превращаться в волка была дарована ему навсегда. Теперь было понятно, почему ведьмаки да волколаки с радостью отказывались от человеческого облика.

   Огромный угольный волк с грацией кошки пересек большую часть топи и теперь переминался на маленьком безопасном островке, ожидая спутника. Еще более мощный волк бурого цвета нерешительно метался у самого края трясины. Острый нюх била болотная вонь, а мышцы отказывались совершать такой прыжок. Несмотря на свои новые возможности, Малк отчетливо осознавал, что перелететь топь в десять верст даже будучи волколаком ему вряд ли удастся. Привычные прежние взбалмошность и горячность куда-то делись, уступив место нехарактерной рассудительности.

  – Не сомневайся, – раздался в голове голос ведьмака, – нам надо спешить, не медли.

   Малк отошел на несколько огромных волчьих шагов назад и, разбежавшись, прыгнул. Все четыре лапы с облегчением коснулись твердой почвы, пусть она выступала всего лишь небольшим холмиком посреди трясины.

  – Теперь послушай, Малк, – зазвучало в голове, – нам необходимо добыть живой воды для Лады и остальных в деревне. Источник здесь недалеко.

   Угольный волк мордой ткнул в сторону елового леса без единого просвета, чернеющего сразу за болотом. Чтобы туда добрать таких прыжков, как был сделан только что, потребуется никак не меньше двадцати. Получится ли? Должно! Ведь от этого зависит жизнь Лады. Юноша буквально на доли секунды дозволил образу птицы, обмотанной колдовской лозой, вытечь из памяти – и тут же решимость прогнала прочь сомнения. Малк глянул в зеленые глаза учителя и вздернул голову, как бы отмечая, что готов на все. Но уловил, что ведьмак колеблется.

  – Что-то не так? – спросил юноша. И хотя из пасти его вырвалось только утробное звериное рычание, учитель все прекрасно понял. В ответ прозвенело настороженное "прислушайся".

   Уши завращались в поиске необычного шума и неожиданно замерли. Из глубин черного леса, что раскинулся за трясиной, донесся вой, от которого все внутри холодело:

  – Ыыыы, а-ооо.

   Мерзкие мурашки поползли по загривку. Рев не принадлежал ни одному, во всяком случае, известному человеку зверю. Да и кто тут мог водиться кроме медведей, волков и рысей?

  – Ээ-ыыы, – повторилось опять. О, боги, кому же мог принадлежать такой рык? Не смотря на то, что Малк еще никогда не ощущал себя настолько сильным, как теперь, будучи волколаком, все его нутро стремилось броситься прочь, подальше от этого звука.

  – Ыыыы, – сызнова провыла лесная тварь. Бурый волк в поисках хоть какого-то объяснения, глянул на ведьмака. Вид того напугал еще больше: мощное тело напряглось и вытянулось, пристальный взгляд не сводился с места, откуда раздавались жуткие звуки. Упредив, готовый сорваться в виде очередного утробного рычания вопрос Малка, учитель пояснил:

  – Это Лесун, охранитель живой воды... Придется сильно постараться, чтобы добыть ее.

  – Ыыыы, – опять завыло лесное чудище.

   С трудом избавившись от мелкой дрожи, Малк спросил:

  – Может, есть способ его убить?

   Ответом послужил полный осуждения волчий вой.

  – Что я такого сказал? Можно подумать – тебе он нравится.

  – Нет, но это не значит, что я должен каждого, кто мне не нравится убивать, – голос в голове приобрел каменный тон.

  – Да, он ведь и не человек вовсе, – промямлил Малк. – Зачем эта тварь вообще нужна?

  – Ты, что ж это, с Белбогом26 да Чернобогом27 поравняться решил?

   Бурый волколак отрицательно повертел мохнатой головой и уставился на собственные передние лапы.

  – Всякое живое на земле имеет свое значение.

  – Лесун-то тут причем? – буркнул Малк.

  – Эх, ты. Лесун воду живую оберегает! Ежели ты не имеешь силы воскрешать живых, так не спеши их обрекать на смерть.

  – Вот именно! – воскликнул юноша. – Это ж, сколько людей удалось бы спасти, ежели б живая вода доступной для всех стала!

  – Ах, вон как ты мыслишь. Что ж, видать, пришло время волю богов исполнить. Гляди!