Текст книги "Родник счастья"
Автор книги: Каролин Лэмпмен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Знаешь что, люди часто делают глупости, когда им случается смотреть в лицо смерти, – резко ответил он. – Слушай, давай забудем об этом и пойдем домой.
Леви с трудом наклонился поднять ружье и отвязать от седла флягу. Никки тем временем попрощалась со своей Конфеткой. Потом выпрямилась и решительно двинулась в сторону фермы. В горле у нее стоял комок, но она ни разу не оглянулась.
14
– А я уж думала, мы никогда не дойдем, – сказала Никки. Последние лучи солнца уже золотили верхушки деревьев, когда усталые путники поднялись на вершину холма, с которого был виден их дом. Слава Богу, огонь сюда не добрался.
По дороге домой они в основном молчали. Никки все скорбела о кончине Конфетки, а у Леви дико болела голова и все плыло перед глазами. О поцелуе оба старались не думать, но это им плохо удавалось.
– Гос-споди! – внезапно воскликнул Леви. Он заметил огромную дыру в крыше сарая. – А это что такое?
– Ветром снесло, перед тем как молния ударила в дерево, – объяснила Никки и указала на обгорелый тополь. – Гроза была жуткая. Никогда не видела такой бури.
– Я тоже, – Леви покачал головой. – По крайней мере таких молний я точно никогда не видел. Похоже, наш пожар был не единственным. Надо будет объехать пастбища и поглядеть, сильно ли пострадали…
Его рассуждения прервал топот копыт. Они обернулись и увидели, что к ним скачет Питер. На его лице, обычно таком угрюмом, сияла широченная улыбка. Он спрыгнул наземь почти на ходу и бешено замахал руками, спрашивая, что с ними было.
К тому времени, как они все рассказали, дом был уже рядом. Питер глянул на темнеющее небо и пошел к сараю – отвести коня в стойло и накормить скотину, а Никки с Леви отправились в дом.
Эмили тут же утащила Леви в спальню – промыть и перевязать рану на ноге. Потом она осмотрела ушибленный бок племянницы, а к тому времени, как Леви и Никки смыли с себя некоторую часть пыли, сажи и копоти, Эмили уже раскладывала по тарелкам тушеное мясо. Питер пришел ужинать, и Никки заново принялась рассказывать всю историю.
– Змеи были растревожены, какникогда. – Она ткнула ложкой в сторону Леви: – Я едва не наступила на здоровенную гремучку – в жизни не видела таких здоровых, – но он успел пристрелить ее и спас мне жизнь.
Леви пожал плечами.
– Ну, во-первых, кабы я не свалился с лошади, ты бы вообще там не оказалась.
Он сунул руку в карман и отдал Сайресу кожаный мешочек.
– Вот ваши деньги. А семян я не купил, к сожалению.
– Семян?.. А, ну да. – Сайрес взял мешочек и поблагодарил Леви взглядом. – Что ж, вы сделали все, что могли, я знаю. Спасибо.
Никки нахмурилась. Что-то они скрывают! Она вспыхнула от гнева. Ну почему отец доверяет Леви то, что скрывает от нее, Никки? Она сердито уткнулась в свою тарелку.
– Трудный день был сегодня. – Леви потер лоб. – Я, пожалуй, пойду спать.
Эмили покосилась на полную тарелку, стоявшую перед Леви.
– Вы же еще не поели! – Она беспокойно заглянула ему в лицо. – С вами все в порядке?
– Да, просто есть неохота.
– И все? Вы уверены? Что-то мне ваши глаза не нравятся.
– Голова болит. Ничего, отосплюсь – все пройдет.
– Как хотите, но в сарае вы сегодня спать не будете. Там же дыра в крыше. – Эмили встала. – Я перетащу свои вещи в большой дом, и можете ложиться в моей комнате.
– Да что вы, мэм… Не надо… Мне и в сарае неплохо. Я привык обходиться без крыши.
– Никки, ты не возражаешь, если я сегодня буду спать с тобой? – спросила Эмили, словно не слыша Леви.
Никки встретила суровый взгляд тетушки. Она посмотрела на Леви и поняла, отчего тетя Эмили так озабочена. Лицо у него посерело, глаза сделались какими-то мутными. Вставая, Леви слегка пошатнулся.
– Что вы! Нет, конечно! – быстро ответила Никки. – Я сейчас помогу.
Вдвоем они быстро переселили Леви в комнату рядом со спальней Питера. Леви почти не сопротивлялся – сразу было видно, как ему худо. Они сняли с него сапоги и ушли, а он остался сидеть на кровати, вяло расстегивая рубаху.
– Как вы думаете, что с ним? – тревожно спросила Никки, когда Эмили закрыла за собой дверь.
– Даже и не знаю. Лихорадки нет, так что, возможно, это просто от переутомления. Утром видно будет. – Эмили улыбнулась племяннице. – У тебя тоже день был нелегкий. Не хочешь искупаться?
– Ой, это было бы здорово!
– Извини, что мне придется сегодня ночевать с тобой, – сказала Эмили, входя в кухню. – Но я просто не знала, что делать. Если Леви в самом деле заболел, в сарае ему не место.
– Да что вы, я не против!
Никки с удивлением обнаружила, что она и в самом деле не имеет ничего против. За этот месяц она почти забыла о своей неприязни к тетушке. У Леви есть неприятное свойство: он всегда оказывается прав.
Только у себя в комнате, когда Никки уже начала раздеваться, она вспомнила про письмо и вернулась в кухню.
– Вот, миссис Адаме дала, когда я в город ездила, – сказала она, протягивая Эмили конверт. – Совсем забыла со всей этой суматохой.
– Это от Лианы, – радостно улыбнулась Эмили, взглянув на письмо.
Она тут же села к столу напротив Сайреса и торопливо разорвала конверт – ей явно не терпелось узнать, что пишет дочка.
Никки неожиданно кольнула зависть. Разве ее мать когда-нибудь к ней так относилась? Никогда. Смылась и даже не оглянулась.
– Боже мой! – изумленно воскликнула Эмили. – Она едет сюда!
– Что, совсем одна? – Сайрес озабоченно нахмурился.
– Нет. Она пишет, что до Денвера едет с пожилой дамой, пациенткой доктора Бейли. Понимаете, я оставила Лиану с доктором Бейли и его сестрой. А этой даме требовалась спутница, вот доктор и предложил Лиане отправиться с ней. До Денвера она доедет с семьей этой дамы, а дальше дилижансом на север. Она должна приехать в конце июня. Извини, Сайрес, ты не против?
– Нет, конечно! Твоей дочери здесь всегда будут рады, ты же знаешь.
Никки хотела было ядовито поинтересоваться: «А меня-то спросил кто-нибудь?», но внезапно ее охватило невыносимое чувство одиночества. А может, они с Лианой станут друзьями? Одно дело – старший брат, да еще такой Несносный, как Питер, а другое – девушка ее лет. Но Никки сразу отбросила эту мысль. Ха, какая-то глупая подружка! Она ей нужна не больше, чем грамота и красивые платья. Негодуя на самое себя, Никки отправилась мыться.
Поздно ночью Никки проснулась. Она долго лежала, глядя в потолок и прислушиваясь к тихому посапыванию тети Эмили. Никки пыталась разобраться в неприятных сновидениях, от которых она и проснулась. Жуткий пожар, гибель Конфетки – все это породило кошмарные видения, которые и сейчас не до конца оставили ее. Никки боялась снова заснуть и старалась отвлечься мыслями о чем-нибудь более приятном.
Сама того не желая, Никки принялась размышлять о Леви. Он спас ей жизнь, и даже не один раз. Только его хладнокровие уберегло Никки во время пожара и потом, когда она чуть не наступила на свернувшуюся гремучку. И еще – она была благодарна ему, что он сам пристрелил Конфетку. Хотя себе она в этом нипочём бы не призналась.
И еще – он поцеловал ее. Никки дотронулась до своих губ и прикрыла глаза. До сих пор она думала, что поцелуй – это просто соприкосновение губ. А на самом деле все оказалось совершенно иначе. Настолько, что Никки перепугалась. Неужели она такая же, как ее мать? Неужели поцелуй любого мужчины способен так вскружить ей голову? Это отвратительно! Или дело в том, что это был Леви?
И тут она представила его сидящим на кровати, не в силах даже расстегнуть рубаху. А вдруг он и впрямь серьезно заболел? Никки резко поднялась. А вдруг он умер?
Она выскользнула из постели, на цыпочках подошла к двери и тихонько прикрыла ее за собой. В одной ночной рубашке, босиком она прошла в пристройку.
Дверь в комнату Леви сердито скрипнула, но внутри никто не шевельнулся. Никки осторожно зажгла свечу, подошла к постели и взглянула на спящего. В слабом свете свечи она видела широкие плечи, мускулистую грудь, темные курчавые волосы на загорелой коже.
Разглядывая полуобнаженного Леви, Никки почувствовала, как в ней что-то шевельнулось. Он был такой сильный и в то же время какой-то беззащитный. Она протянула руку, коснулась лба Леви и, не удержавшись, погладила его могучую грудь. И вздрогнула – Леви внезапно открыл глаза и посмотрел на нее. Его глаза как-то странно блестели в мерцании свечки.
Его сильные руки внезапно сдавили ее плечи и мягко уложили на кровать.
– Милая моя Никки… – шепнул он, притягивая ее к себе. Ее смятенный ум не успел понять, что происходит – Леви приник к ее губам, прежде чем она могла воспротивиться. Никки невольно раскрыла губы навстречу ему, пытаясь воскресить те волшебные чувства, которые она испытала в его объятиях вчера.
Когда он ловко расстегнул пуговицы ее ночной рубашки и коснулся ее тела, Никки на миг охватил ужас. Но она тотчас забыла о своем страхе: Леви принялся осыпать поцелуями ее шею и обнаженные плечи. Эти ласки вызывали в ней совершенно невероятные чувства – никогда прежде Никки не испытывала ничего подобного. Он легонько коснулся языком одного соска, другого – и в низу живота у нее начал разгораться огонь желания. Она содрогнулась – по жилкам пробежал огонек.
Он снова прижался к губам девушки, бережно прижимая ее к себе. Никки уже ни о чем не думала – она отпустила его шею, и ее руки сами по себе принялись исследовать его тело. Его теплая кожа трепетала. Это сочетание гладкой кожи, перекатывающихся мышц и жестких волос было восхитительно!
Никки только-только начала ласкать его, когда почувствовала, что ночная рубашка соскользнула с нее. Леви привлек ее еще ближе, и Никки охватило блаженство. Курчавые волосы у него на груди щекотали ее нежные грудки – это было невыразимо приятно. Его страстные поцелуи, казалось, пронизывали ее насквозь, раздувая искру желания, которое Никки все еще боялась признать.
Он оставил ее на несколько мгновений, чтобы раздеться донага, но Никки была захвачена жарким вихрем и даже не помышляла о бегстве. И вот он снова лег рядом с ней. Ощутив прикосновение его обнаженного тела, она вздрогнула. Но он нежно обнял ее, и страх растаял.
– Ты такая красивая, Никки, – шептал он, тепло дыша ей в шею, – я тысячу раз мечтал об этом.
Никки слышала его слова, но не могла думать ни о чем, кроме восхитительного ощущения его тела, прижавшегося к ней. У нее кружилась голова. Она выгибалась, извивалась, стараясь приникнуть к нему еще ближе, слиться с ним, ища облегчения неведомой прежде муки.
Никки дошла до высшей точки возбуждения. Она тяжело, отрывисто дышала. Леви мягко повернул ее на спину, и она инстинктивно раздвинула ноги, чтобы принять его. Леви застонал, прижавшись к ее плечу.
Никки совершенно не думала о том, что сейчас будет. Она слышала лишь, что Леви что-то тихо шепчет ей на ухо. Ее томило пьянящее предвкушение. И вдруг ее пронзила ужасная, обжигающая боль. Никки ахнула, из-под опущенных век брызнули слезы.
– Тсс, – шепнул Леви, целуя ее в лоб и смахивая слезы со щек. – Потерпи, любушка. Это больно, я знаю, но это ненадолго. Постарайся расслабиться.
Никки разжала веки и взглянула в его глаза – они как-то странно блестели, но были наполнены нежностью. Она снова зажмурилась и прикусила губу, сердясь на самое себя за то, что она так разочарована тем, что боль прогнала эти восхитительные ощущения. Клялась ведь, что ни один мужчина не сделает с ней такого, а теперь ей хочется еще и еще!
Леви снова принялся целовать ее лицо и шею. Он нежно-нежно ласкал Никки до тех пор, пока ее не охватило прежнее возбуждение.
Когда он задвигался внутри ее, боль отступила. Она не исчезла, нет, но Никки почти забыла о ней, чувствуя, как каждое движение Леви разжигает огонь желания.
Ей казалось, что она вот-вот умрет от этой сладостной муки, но тут внутри ее развернулся исполинский цветок экстаза. Она вскрикнула и спрятала лицо на груди Леви. Наслаждение накатывало на нее, волна за волной. Никки смутно ощутила, что Леви испытывает то же самое, – и вот ее уже снова вынесло на берег.
15
Никки очнулась в объятиях Леви. Голова ее покоилась на его широкой груди, она стискивала коленями перевязанное бедро Леви. Никки лежала в нежной истоме, слегка улыбаясь.
Вдруг она заметила, что Леви дрожит. В комнате было совсем не холодно, но его трясло, словно в лютый мороз, и кожа у него была какого-то синюшного цвета. Никки хотела его разбудить, потрясла за плечо, но Леви не шевельнулся.
«Господи, что с ним такое? Тетя Эмили! Она наверняка знает, что делать!» Никки высвободилась из объятий Леви и спрыгнула с постели. Она укрыла его лоскутным стеганым одеялом, что лежало в ногах, и наклонилась за своей ночной рубашкой. И только тут обнаружила, что у нее бедра в крови. В чем дело? До месячных ей еще далеко. Наверно, Леви ее поранил. Он вел себя так, словно все в порядке, но не может же быть, чтобы у женщины каждый раз после этого текла кровь.
Но тут ее взгляд упал на Леви. Он трясся сильнее прежнего, и Никки решила, что о себе она может позаботиться потом. А сейчас надо бежать за тетей Эмили. Никки торопливо стерла кровь какой-то тряпкой, плеснув на нее воды из кувшина, что стоял рядом с кроватью, и натянула ночную рубашку. Она еще раз глянула на Леви, закрыла за собой дверь и засунула окровавленную тряпку в щель между бревен.
Эмили проснулась быстро и сразу поняла, в чем дело.
– Принеси фонарь и все одеяла, какие добудешь. Да еще возьми у папы теплую ночную рубашку, – командовала она.
Эмили уже успела осмотреть Леви, когда ввалилась Никки со всем, что требовалось.
– Зажги фонарь и поставь на стол. Надо одеть его и укрыть потеплее. – Эмили нахмурилась: – Не следовало бы тебе заниматься этим, но, боюсь, одной мне не справиться.
– Подумаешь! – пожала плечами Никки. – Я всю зиму ухаживала за папой.
– Одно дело твой папа, а другое – молодой неженатый мужчина, – возразила Эмили. – Ну ладно, ничего не поделаешь.
Когда Никки обернулась, она увидела, что тетя Эмили в недоумении уставилась на бедро Леви. На повязке было большое кровавое пятно. Никки похолодела, душа у нее ушла в пятки: ведь это могла быть ее кровь. Что, если тетя Эмили обо всем догадается?
– О Господи! – воскликнула тетя Эмили, потрогав повязку. – А я-то думала, кровь остановилась.
Никки вздохнула с облегчением. Кажется, пронесло! Сейчас не время думать о том, что было между ними. Надо помочь Леви.
– Никки, у меня в сумке, кажется, есть еще один бинт. – Эмили уже ловко разматывала повязку. – Достань-ка его, и еще тот порошок, что рядом.
Она осторожно сняла бинт и едва удержалась от возгласа удивления. Изнутри на повязке не было ни капельки крови. Эмили, озадаченная, потрогала пятно и только тут заметила такое же на одеяле. Она с подозрением оглянулась на племянницу.
Но Никки искала в сумке порошок и не заметила испытующего взгляда тетушки. Эмили решила пока свои подозрения держать при себе. Вдвоем они быстро перевязали Леви и натянули на него ночную рубашку Сайреса.
– По-моему, она ему мала, – сказала Никки: рубашка только что не разъезжалась по швам.
– Да, маловата. Но это все, что мы можем сделать. Ему необходимо тепло.
Накрывая трясущегося Леви тяжелым одеялом, Никки нахмурилась.
– Тетя Эмили, а что с ним такое?
– Да если бы я знала! Озноб бывает при многих болезнях. – Она поправила очки и вздохнула. – Пока что мы можем только одно: держать его в тепле и глаз с него не спускать. Иди-ка ты спать.
Никки попыталась возразить.
– Нет-нет! – отрезала Эмили. – Ты мне еще понадобишься, а какой с тебя прок, если ты не выспишься? День был тяжелый, ты устала. Поди поспи.
Никки не хотела идти спать, но уснула почти сразу. Снов она не видела.
Ее разбудил птичий гомон за окном. Она торопливо оделась и побежала готовить завтрак. Сайрес, узнав о болезни Леви, очень расстроился и принялся расспрашивать Никки, что и как. В глазах Питера, похоже, тоже промелькнула озабоченность. Никки поглощала свой завтрак с невероятной скоростью.
Не успев прожевать последний кусок, Никки бросилась в пристройку. По дороге ей попалась на глаза тряпка, которую она засунула в щель. Не дай Бог, найдет кто – разговоров не оберешься! Никки вытащила тряпку, аккуратно свернула и сунула в карман. Когда она вошла в комнату Леви, тетя Эмили поправляла ему одеяло.
– Ну, как он? – шепнула Никки.
– Уже не дрожит, но все еще без сознания. Может, все прошло, а может, только начинается.
– Завтрак на плите. Скажите, что надо делать, и идите позавтракайте.
Тетя Эмили поднялась и устало потянулась.
– Если очнется, постарайся его напоить. Я скоро вернусь.
– А какой с вас прок, если вы не выспитесь? – сказала Никки, в точности воспроизводя тетушкины интонации. – Вы ведь сегодня почти не спали.
– Ну ладно, – улыбнулась тетя. – Тогда я пойду прилягу, но если что-то произойдет, разбуди меня немедленно.
И Эмили оставила своего пациента на попечение Никки.
Никки уселась на стул. Вскоре она пожалела, что не захватила с собой никакой работы. Она не привыкла сидеть без дела, и часы казались бесконечными. Она могла только думать, а думать ей сейчас хотелось меньше всего. То, что произошло в этой комнате, казалось ей не менее ужасным, чем пожар в прерии.
Ее мучил стыд, она чувствовала отвращение к себе и ко всему произошедшему. Как же это вышло? И как ей теперь смотреть в глаза Леви? Надо же, вчера ударила его за один-единственный поцелуй, а в ту же ночь отдалась ему, как последняя потаскуха.
Воспоминания прошлой ночи снова нахлынули на нее, и Никки закрыла глаза. И тут в ее памяти всплыла картина, которую она старалась забыть.
Она снова увидела кружевную занавеску, развевающуюся в окне. Две девятилетние девчушки, сидевшие под окном, никак не могли понять, что за странные возгласы и приглушенные стоны доносятся до их ушей, и им было ужасно любопытно, что происходит в комнате. Наконец они не выдержали и заглянули в окно.
Саманта Чендлер и Герман Лоувелл лежали на кровати, сплетясь обнаженными телами. Ни Никки, ни Аманда не понимали, что происходит, но смотрели как завороженные. Мужчина и женщина, ослепленные страстью, не замечали ничего, кроме друг друга.
Наконец Никки потянула Аманду за руку, и девочки тихонько ускользнули в сад. Они были уверены, что их накажут, если они проболтаются кому-нибудь о том, что видели в спальне Германа Лоувелла, и сговорились держать это в секрете. Но Никки всю жизнь не могла забыть эту сцену.
Что она только ни делала, чтобы избежать этого, а все равно выходит, что она такая же, как ее мать. Ей ведь хочется снова оказаться в объятиях Леви, еще как хочется!
Никки вскочила на ноги и принялась ходить по комнате. Да, она презирала себя и все же не могла заставить себя испытывать отвращение к тому, что было у них с Леви. Это было чудесно! Она чувствует себя такой… такой женственной, такой любимой!
Но тут Леви застонал, и Никки вмиг забыла все свои размышления. Она коснулась его плеча и ахнула: он был такой горячий, что ее обожгло даже сквозь рубашку. Никки боязливо положила ему руку на лоб. У него жар! Он весь горит!
Никки опрометью бросилась в дом.
– Тетя, тетя! – крикнула она, влетая в спальню. – У него страшный жар!
Эмили тут же вскочила и заторопилась в комнату Леви.
Никки шла вслед за ней. Она немного успокоилась. Уж тетушка-то знает, что делать!
Однако тетушка тоже растерялась.
– Никки, а Леви вчера ни на что не жаловался?
– Жаловаться он не жаловался, но я тогда еще подумала: странно, что он упал с лошади, даже во время грозы. Понимаете, скорее лошадь сдохнет, чем Леви с нее свалится, какая бы норовистая она ни была. Он что, уже вчера был болен?
– Очень возможно. Во всяком случае, он уже был болен, когда пришел домой.
Эмили расстегнула на нем рубашку и положила на грудь холодный компресс.
– Поначалу я думала, что это он просто устал или дыма надышался, но тогда бы все уже прошло. – Она вздохнула. – Я знаю только одну болезнь со сходными симптомами, но ею болеют только в тропиках. В Вайоминге этим не заразишься.
– А в Китае?
– В Китае? Не знаю. Но в других восточных странах можно. А что?
– Леви говорил, что он провел там почти четыре года. Он ведь был матросом.
– Да? Тогда я, вероятно, не ошиблась.
– А что с ним, тетя?
Тетя Эмили поправила очки.
– Ты знаешь, я боюсь, что у него малярия.
16
– Малярия! – Никки ахнула. – Я… Неужели он умрет?!
Эмили встала и взяла со стола свою черную сумку.
– Точно сказать не могу, но скорее всего нет. Он уже перенес ее по крайней мере один раз и выжил. – Она принялась рыться в сумке. – Я была уверена, что у меня есть немного… А, вот он! – Она с довольной улыбкой извлекла из недр сумки белый пакетик. – Хинин. Дома я всегда держу его под рукой. Там у нас немало моряков, никогда не знаешь, когда придется столкнуться с малярией.
– А это ему поможет?
– Поможет, если у него действительно малярия. Сперва его еще будут мучить приступы озноба и горячки, но хинин всегда действует.
Никки хмуро глянула на Леви.
– А если не подействует?
– Значит, у него не малярия.
Эмили всыпала щепотку порошка в стакан с водой и размешала.
– Самое сложное – заставить его принять лекарство.
Вдвоем им удалось усадить Леви. Никки поддерживала его за плечи, а Эмили попыталась влить лекарство ему в рот. Он машинально проглотил один глоток, но потом стиснул зубы и отвернулся, почувствовав горечь.
Несколько минут обе женщины повторяли свои попытки. Наконец у Никки лопнуло терпение.
– Слушай, Леви, если ты будешь вести себя как младенец и отпихивать лекарство, я тебя вздую!
К их изумлению, Леви послушно открыл рот и выпил все до капли.
– Вот так-то оно лучше, – сказала Никки. Она бережно уложила его на подушки и откинула волосы со лба.
– Кулачишко у нее железный, – пробормотал он.
Эмили с Никки ошарашенно взглянули друг на друга, потом обе расхохотались.
– Интересно, откуда ему это знать? Даже спрашивать не стану! – сказала Эмили.
Никки почувствовала, что краснеет, но усмехнулась:
– Мне один раз пришлось ему врезать. Видно, ему это здорово запомнилось.
– Да, я уж вижу, – улыбнулась Эмили, оправляя одеяло. – Стало быть, нечего бояться оставлять тебя наедине с ним. Пойду вздремну. Леви, видать, знает, кто здесь хозяин.
Она дотронулась до лба Леви, и улыбка исчезла с ее лица.
– Надо сбить жар. Не забывай менять компрессы. Горячка должна кончиться к полудню или немного позже, но к тому времени я сама встану. Около часу надо будет дать ему еще хинин.
Теперь Никки некогда было раздумывать о событиях прошлой ночи – она едва поспевала менять компрессы. В горячке Леви бредил. Он метался по постели и безостановочно бормотал.
За утро Никки узнала о Леви Кентрелле и его родных и близких больше, чем за все три месяца, что он прожил в их доме. Коул, Чарли, Кейт и папа – это, очевидно, его семейство. По всей видимости, Леви был к ним очень привязан.
Упоминались также Синтия и Стефани. Синтия, видимо, когда-то жестоко ранила Леви. Он то говорил о своей любви к ней, то проклинал ее. Синтию Никки сразу невзлюбила.
А Стефани она возненавидела. Когда Леви говорил о ней, его лицо сразу светлело. Чем больше он говорил, тем больше Никки хотелось, чтоб он заткнулся. Стефани красавица. Стефани добрая. Стефани умеет скакать быстрее ветра. Стефани прекрасно готовит. Стефани поймала вора – вот это показалось Никки интересным. Но она все равно не пожелала переменить мнения об этой замечательной Стефани.
Хорошо еще, что вернулась Эмили. Она удивилась, увидев, что Никки стиснула кулаки и скрипит зубами от злости, но не подала виду, что обратила внимание на раздражение племянницы.
– Ну, как он себя чувствует?
– Как и раньше. Похоже, жар немного спал, но он все время мечется, что-то бормочет.
– Ну, при такой высокой температуре люди часто бредят. – Эмили положила ему руку на лоб. – Да, похоже, ты права. Я там приготовила поесть. Сходи-ка перекуси вместе с папой и Питером.
– А как же Леви? Мы его покормим?
– Я сварю ему бульону, когда он очнется, но это будет еще не скоро.
Выйдя на улицу, Никки перевела дыхание. Как хорошо на свежем воздухе! Она решила немного пройтись, прежде чем идти в дом.
Радуясь солнышку, Никки дошла до сарая, и только тут ей пришло в голову, что в бреду Леви может сказать что-нибудь такое, чего тете Эмили лучше не слышать.
До сих пор он не раз упоминал имя Никки, но чаще всего с раздражением. А вдруг он скажет что-нибудь насчет вчерашнего поцелуя или, не дай Бог, насчет прошлой ночи? Тетушка ведь не дура. Ей и намека хватит, чтобы обо всем догадаться. Никки почти бегом бросилась обратно. Надо сидеть с Леви самой!
Никки вернулась меньше чем через час.
– Что случилось? – удивилась Эмили.
– Да так, ничего. Я просто решила зайти посмотреть, как он тут.
– Ты поела?
– Да, и посуду вымыла… Ой, тетя Эмили! Он весь вспотел!
Лоб Леви покрылся бисеринками испарины. Эмили кивнула и принялась вытирать пот.
– Жар спал почти сразу, как ты ушла. Но, боюсь, ему будет еще хуже, прежде чем наступит облегчение.
Ее предсказание оправдалось. Они переменили на нем рубашку и сменили простыни, но через несколько минут он снова был весь мокрый. Тетя Эмили развела еще хинину, Леви его проглотил – по приказу Никки – и продолжал обливаться потом.
Наконец приступ начал ослабевать. Эмили вздохнула с облегчением и села.
– Ну вот. Похоже, худшее позади, – она слабо улыбнулась. – Видать, Леви ничего не делает наполовину. Потеть так потеть. В жизни не видела, чтобы кто-то так обливался потом, даже при малярии.
Минут десять они потратили на то, чтобы переменить белье в четвертый раз.
– Теперь надо восполнить потерянную им жидкость, – сказала Эмили. – Пожалуй, самое время сварить ему бульон. – В дверях она остановилась. – Влей в него столько воды, сколько сможешь.
И ушла, оставив Никки наедине с тем, с кем ей меньше всего хотелось разговаривать. Вот очнется он, и что она ему скажет? Она заерзала на стуле, глядя на спящего.
А может, нечего ей бояться. Леви крепко спал – в первый раз за сегодняшний день он по-настоящему уснул. Может, он еще несколько часов так проспит. А когда Эмили вернется, Никки тут же смоется. Она успокоилась и встала, чтобы еще раз вытереть ему лоб.
И тут Леви открыл глаза и посмотрел на нее.
– Никки…
У нее задрожали колени, когда она глянула в эти глубокие серо-голубые глаза.
– Д-да… Это я, Леви.
Она откинула ему волосы со лба. Рука у нее слегка дрожала.
Леви с удивлением огляделся. Комната незнакомая…
– Где это я?
– Это комната тети Эмили. Ты разве не помнишь?
Он удивленно заморгал.
– Последнее, что помню, – это как ты чуть не наступила на змею, а я ее пристрелил. Как я сюда попал?
Никки вздрогнула. Он ничего не помнит! Он не помнит, как они… Она вскочила и налила воды из кувшина.
– Ты был болен. Тетя Эмили говорит, тебе надо побольше пить.
Леви послушно поднял голову и выпил воду, потом в изнеможении откинулся на подушки.
– Господи, что со мной?
– Тетя говорит, малярия.
– А, да. Док говорил, что приступ может повториться. И долго я был не в себе?
– Да нет. С прошлой ночи
«С прошлой ночи, когда ты обнимал меня», – уныло подумала Никки. Ну вот, ее никто не выдаст. Так почему же она ничуть не рада?
– Как я устал… – пробормотал Леви, опустив веки. – Никки… – Он уснул, не успев закончить.
Когда он снова пришел в себя, рядом с ним сидела Эмили и пыталась влить в него какую-то гадость.
– А, Леви! Очнулся! А я уж боялась, что ты неделю проспишь.
– Тьфу, пакость! Вы что, решили меня отравить?
– Ничего, не отравитесь, – рассмеялась Эмили, поставив пустой стакан на тумбочку. – Это хинин. Он в самом деле довольно горький, но ничего, переживете.
– Ах, ну да! – поморщился Леви. – И как я мог забыть этот отвратный вкус? – Он огляделся. – А Никки мне не приснилась?
– Нет, не приснилась. Ей надо было отдохнуть, и я отправила ее спать. Вы говорили с ней несколько часов назад, когда пришли в себя. Вы, наверно, голодны, да? Я тут вам сварила бульончику, сейчас пойду разогрею. – Она взбила подушку и подоткнула одеяло. – Вы отдыхайте. Я скоро вернусь.
Оставшись один, Леви принялся размышлять, что было на самом деле, а что ему привиделось в бреду. Видения расплывались – все, кроме одного. Даже теперь оно не переставало мучить его. Никки лежала в его объятиях, отзывалась на его прикосновения, сама нежно ласкала его обнаженное тело… Все это казалось таким реальным… Он до сих пор чувствовал ее неповторимый запах, слышал тихие чувственные стоны Никки, ощущал, как она извивается в порыве экстаза. Он застонал и закрыл глаза, но видения не исчезли. Господи, он же ясно помнит, как лишил ее девственности!
У него ни разу не бывало таких реальных снов. Он до сих пор видел, слышал, чувствовал все это – и все это преследовало его, заставляя думать о том, чего не было и не могло быть. Слава Богу, что Никки не может читать го мысли. Если бы она знала, какие сны ему снятся, она бы, наверно, пристрелила его из его же винтовки.
