Текст книги "Родник счастья"

Автор книги: Каролин Лэмпмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

37

– Ч-черт! – Никки отшвырнула гаечный ключ и с тоской воззрилась на гайку, державшую сломанный лемех. Никки никак не могла открутить эту штуковину. А прошлой весной, когда Леви отвинчивал лемех, это выглядело так просто…

Дьявольщина! Опять Леви! Никки со стоном опустила голову на колени. Ведь клялась же не думать о нем, а все равно вспоминает, к месту и не к месту.

Теперь стало еще хуже, чем тогда, месяц назад, когда Никки проснулась и узнала, что Леви уехал. Она снова и снова вспоминала, как он тогда поцеловал ее и сказал, что любит. И как он мог после этого уехать, не попрощавшись?

«Так ты же сама оттолкнула его, сказала, что не любишь», – ехидно напомнил ей голосок ее совести. «Ну да, не люблю… Разве?» Теперь она уже не была так уверена в этом. Но тут кто-то мягко тронул ее за плечо. Никки изумленно подняла голову.

«Что случилось?» – Рядом с ней присел Питер.

– Вот, не могу отвинтить. – Никки указала на плуг.

Питер кивнул и взялся за плуг. Ему пришлось несколько раз рвануть ключ, прежде чем гайка ослабла настолько, что он смог ее открутить.

Покончив с этим делом, Питер вытер руки и снова сел рядом с Никки.

«А по-моему, дело не в плуге, – начал он, задумчиво глядя на Никки. – Ты все время печальная, с тех пор как Леви уехал».

– Глупости. Я… – начала было Никки. – Ну, ладно. Да, мне его не хватает. И что из этого?

«Ничего. Вы поссорились?»

Никки покачала головой.

– Да нет, на самом деле. Я только сказала, что не люблю его.

«Зачем же ты ему соврала?» – вскинул брови Питер.

– Не соврала я, – сердито ответила Никки. – Я не люблю его.

Питер долго смотрел на нее, потом удивленно покачал головой.

«Ты что, дурочка, что ли? Эмили, Лиана, я – мы все знали, что ты его любишь. Мы же видели».

– Как это? – Никки недоумевающе воззрилась на Питера.

Питер возвел глаза к небу. «Ну как же! Он входит – у тебя сразу лицо светится как солнышко. Ты с него глаз не сводила. Смотришь и улыбаешься».

– Но ведь я же все время сердилась на него. Мы то и дело ссорились, Питер. Какая же это любовь?

Питер усмехнулся. «Ну да, он делал тебя по-своему счастливой. Ты же любишь ссориться!»

– Что-то я не замечала, чтобы вы с Лианой ссорились, – хмыкнула Никки. – Все равно, даже если я люблю его, Леви-то меня не любит.

«Он тебя любит».

– С чего ты взял?

«Он прожил здесь всю зиму».

– А куда ему было деваться?

«Туда, куда он ездил прошлой осенью».

– Это когда он уезжал на две недели? – удивилась Никки.

«Ну да. Наверно, он ездил повидать кого-то, предупредить, чтобы не беспокоились».

«К Стефани он ездил», – мелькнуло у Никки, но теперь она не была в этом так уж уверена. Если он ездил к ней, зачем тогда вернулся? Но тут Питер снова замахал руками.

«Мы с Лианой были уверены, что вы поженитесь».

– Он предлагал мне, но не хотел этого.

Питер удивленно остановился, потом снова продолжил:

«Леви не из тех, кто говорит одно, а думает другое».

– Неважно. Я ему ответила, что не хочу выходить замуж.

Питер озабоченно посмотрел на нее.

«Ну вот, он и уехал. Ты уверена, что ты этого хотела?»

– А какая теперь разница? – огрызнулась Никки. – Никто ведь не знает, где он.

«Его можно найти, хоть это и трудно. Он ведь следов не заметал. – Питер встал и ободряюще похлопал ее по плечу: – Ты подумай».

В следующие две недели она ни о чем другом почти и не думала.

Неужели этот хаос чувств, что пробудил в ней Леви, и есть любовь? Вспоминая то, что было в пещере, Никки поняла, что это не было простой плотской близостью. Это было единение душ и сердец, не омраченное ни ложным стыдом, ни чувством вины. Это казалось таким естественным, что Никки до сих пор не ощущала ни малейшего стыда. Лишь боль, глубокую и мучительную. Словно Леви увез с собой кусок ее души.

Именно эта боль в конце концов убедила Никки, что она действительно любит Леви. Поняв это, она решила найти его. Раньше она немедленно собралась бы и отправилась в путь, но теперь она почему-то откладывала это со дня на день. Она была какая-то сонная и к концу дня так уставала, что ее хватало лишь на то, чтобы дотащиться до постели. Она относила эту сонливость на счет многих бессонных ночей, которые она провела, думая о Леви.

Только после того, как ей три дня подряд бывало худо по утрам, Никки заподозрила, что дело не в этом. Ее вывернуло наизнанку, и теперь она лежала, дожидаясь, пока пройдет тошнота, и вспоминала, когда же у нее последний раз были месячные. Ну да, перед тем, как задул западный ветер, как раз семь недель назад. Борясь с паникой, Никки прикрыла глаза и стала перебирать все признаки беременности, которые тетя Эмили называла Лиане, когда та решила, что она в положении. Набухшие груди, тошнота по утрам, и самое главное – отсутствие менструаций. Все сходится. Никки прижала кулак к губам. Какой ужас! У нее будет ребенок.

Теперь нечего и думать, чтобы разыскивать Леви. Если он узнает, что Никки беременна, он, конечно, решит, что обязан жениться – а ведь она ему именно поэтому и отказала. По щеке Никки поползла слеза. Никки сердито стерла ее. Нечего себя жалеть! Сделанного не вернешь. Ей есть о чем беспокоиться.

Никки лежала, пока не пришла в себя, но так и не решила, что же ей делать. Только поднявшись с постели, она сообразила, что времени-то у нее довольно. Еще несколько месяцев никто ничего не заметит. Главное, чтобы тетя ничего не заподозрила. Приняв решение, Никки причесалась, умылась и похлопала себя по щекам, чтобы не выглядеть такой бледной. Она еще раз посмотрелась в зеркало и обратилась лицом к заботам наступающего дня.

Незадолго до полудня Никки заметила на дороге двух всадников. Она узнала гнедую кобылку Аманды и отложила лопату – не сказать чтобы неохотно. Как ни странно, визиты хорошенькой соседки продолжались, несмотря на отъезд Леви. Ну что ж, сегодня ее бесконечная болтовня будет как раз кстати.

Но когда всадники приблизились, Никки заметила, что второй вроде бы шатается в седле. В ней проснулась тревога. Она со всех ног бросилась к дому.

– Тетя Эмили, скорей! Кто-то ранен!

Никки снова выскочила на улицу и едва не сбила с ног Лиану.

– А, Лиана! Слава Богу. Беги скорей за Питером, он может понадобиться.

– Никки! Никки, ради Бога, помоги! – истерично всхлипывала Аманда. Она влетела во двор, ведя под уздцы другую лошадь. – В папу стреляли!

– Стреляли? – Никки с ужасом увидела окровавленного Германа Лоувелла, который держался на лошади только усилием воли, но теперь начал съезжать набок. Питер подоспел как раз вовремя, чтобы подхватить его.

– Осторожнее, осторожнее, – предупредила Эмили. – Он потерял много крови. Неси его в дом.

Никки знаками повторила это Питеру, и он кивнул.

– Это были Бак с Малышом, – рассказывала Аманда, захлебываясь слезами. – Папа поймал их на месте преступления, вот они и хотели застрелить его.

– Погоди-погоди, – остановила ее изумленная Никки. – Так что, в твоего отца стреляли его же люди?

– Ну да. Они воровали скот. Это они стреляли в меня прошлым летом. Мы… мы видели, как они срезали клеймо с наших коров. Папа поехал за шерифом, а они узнали и… и застрелили его…

Прошло несколько минут, прежде чем Никки наконец удалось разобраться, что же случилось. Отец с дочерью спаслись лишь благодаря тому, что сделали крюк и спрятались в кустах. Там они отсиживались, пока два негодяя не промчались мимо. Аманда в отчаянии привезла раненого отца в самое безопасное место, какое она знала. Никки помолилась, чтобы их ферма оказалась действительно безопасной.

Когда Германа Лоувелла бережно уложили в постель Никки, девушки ахнули. Вся рубаха спереди промокла от крови. Пуля попала в живот. Эмили разрезала рубаху ножницами и затаила дыхание, увидев ужасную рану.

– Никки! Поезжай за доктором.

– За доктором Кадцером? Тетя Эмили, он же…

Эмили жестом остановила ее.

– Если он жив и в городе, привези его, что бы там ни было.

Герман Лоувелл в первый раз приоткрыл глаза.

– К черту… этого… шарлатана… не надо… Калдера…

– Мистер Лоувелл, надо же вынуть пулю! – возразила Эмили.

Аманда умоляюще посмотрела на нее.

– Мисс Паттерсон, а вы не можете сами?..

– Не знаю. Я же никогда не вынимала пуль, только ассистировала. А тут еще такое опасное ранение…

Лоувелл снова приоткрыл глаза.

– Лучше… вы… чем… Калдер… – выдохнул он.

– А что такое? – удивилась Эмили.

– Он вечно либо пьян, либо с похмелья, – объяснила Никки. – В любом случае лучше с ним не связываться.

В конце концов Эмили все-таки вынула пулю. Питер держал Лоувелла с одной стороны, Никки и Аманда – с другой. С помощью Лианы Эмили вынула пулю и зашила рану.

Как только был наложен последний стежок, Аманда пошатнулась.

– О Господи… я… – И она рухнула на пол без чувств.

– Тетя Эмили! – Никки упала на колени рядом с Амандой и взяла ее за руку. – Похоже, она без сознания.

– Ну, еще бы! – кивнула Эмили. – Я еще удивляюсь, как она до сих пор держалась. Давайте-ка отнесем ее на кухню.

Питер кивнул, поднял бесчувственную девушку и вынес ее из комнаты, где лежал ее отец. Никки намочила тряпку и положила ее на лоб Аманде. Эмили открыла склянку с нюхательными солями.

От резкого запаха солей Аманда очнулась. Она застонала, открыла глаза и огляделась.

Но она не успела ничего сказать – со двора вдруг послышался голос:

– Эй, Лоувелл, не прячься! Мы тебя нашли!

– Бак с Малышом! – взвизгнула Аманда, вскочив на ноги.

Никки подбежала к окну и осторожно выглянула наружу.

– Они. И явно не с дружеским визитом.

38

– Ты отвлеки их, а я зайду сзади – прожестикулировал Питер, схватил винтовку юркнул в боковую дверь.

Никки кивнула, потом махнула остальным, чтобы отошли. Досчитала до десяти, распахнула дверь и вышла на крыльцо.

– Вам чего? – поинтересовалась она, наведя дуло на грудь Бака.

– Слушай, так это ж наш маленький сорванец! Эй, малышка, а ведь у нас и к тебе счетик имеется! Но сперва мы разберемся с Германом Лоувеллом.

– Ну и катитесь к вашему Лоувеллу, а нас оставьте в покое.

Бак расхохотался.

– Чего там, мы ведь знаем, что он здесь! Мы ехали по кровавым следам и приехали прямиком в ваш двор.

Никки глянула на темно-красное пятно рядом с ее сапогом и пожала плечами.

– С чего вы взяли, что это кровь Лоувелла? Да появись он здесь, я бы его вам и без спросу выдала. Он у меня в печенках засел.

– Говорил я тебе, что Лоувелл сюда не сунется! – заерзал в седле Малыш.

– Малыш, заткнись, а? – сказал Бак и прищурился, глядя на Никки. – Тогда мы обыщем дом. Если его здесь нет, тебе не о чем беспокоиться.

– Даже и не думайте. Я вам верю ничуть не больше, чем вашему хозяину.

– Ну ладно, тогда подыхайте вместе, если тебе так больше нравится. Я-то чуть не целый год добивался, чтобы вы с Лоувеллом друг друга прикончили, так черта с два – этот верзила, что на тебя работал, каждый раз улаживал дело. Мы и прерию подпалили, чтоб от него избавиться, да тут ты явилась.

– Как? – у Никки глаза на лоб полезли. – Что, пожар в прерии тоже ваших рук дело?

– А то! – встрял Малыш. – И скотину вам на поле загнали, и лошадь убили под мисс Амандой. Даже в сарай забрались, упряжь вам попортили.

– Так, значит, Лоувелл здесь ни при чем?

– Нет, конечно! А ты-то думала, что это он, а он – что это ты. Мы-то думали, вы друг друга пристрелите. Ну и ладно, – Малыш зло ухмыльнулся, – теперь-то это без разницы. Теперь вы все вместе. А шериф подумает, что Лоувелл хотел вас выкурить, а вы его пристрелили.

– Ну да! – презрительно фыркнула Никки. – Это, может, и неплохая идея, только вам такого не устроить. Для этого надо быть мужчиной.

Она уголком глаза следила, как Питер вышел из-за пристройки.

– А теперь убирайтесь вон с моей фермы, пока можете.

– Да ты что, нас пугаешь, что ли? – заржал Бак. – Подумаешь, кучка баб и глухарь в придачу!

– Ты еще не знаешь, на что мы способны, – отпарировала Никки. Только не смотреть на Питера!

– Не, Малыш, ты слыхал? Это она думает, что мы испугаемся… – начал Бак, но не договорил: лошадь Малыша взвилась на дыбы, молотя воздух передними копытами. Бак не успел и глазом моргнуть, как Питер сдернул его с лошади. Они покатились по земле, а лошадь Малыша сбросила всадника и умчалась прочь.

Очнувшись, Малыш увидел у самого своего носа дуло винтовки Никки.

– Надеюсь, у тебя хватит ума не шевелиться.

Зубы у нее были решительно стиснуты, и глаза нехорошо блестели. Малыш предпочел лежать тихо.

Питер был несколькими дюймами ниже Бака, но зато моложе и сильнее. После ожесточенной, но короткой схватки Питер одолел своего противника. Еще несколько минут – и оба негодяя лежали связанные.

– Молодец, Питер, – Никки похлопала его по спине. – Они даже не успели сообразить, откуда ты на них свалился.

Тут отворилась дверь, и наружу выскочила Лиана.

– Слава Богу, ты в порядке! Я так боялась! – Она бросилась в объятия Питера и уткнулась ему в плечо.

Эмили и Аманда тоже присоединились к остальным.

– Питер, – спросила Эмили, – что ты сделал с лошадью? Она так взвилась – я думала, она вас сейчас всех затопчет.

Питер быстро поцеловал Лиану, выпустил ее и оглянулся, ища свою шляпу. Нашел, подобрал, отряхнул. Потом, ухмыльнувшись, достал из нее длинную тонкую металлическую спицу и показал всем собравшимся.

– Моя шляпная булавка! – ахнула Лиана. Питер надел шляпу на голову, вернул булавку жене и принялся жестикулировать.

«Я решил, что это лучше винтовки, так что я прихватил ее по дороге и воткнул в шляпу. – Он отошел к пристройке и взял винтовку, оставленную у стены. – Винтовку-то я тоже прихватил, на всякий случай».

Никки перевела слова Питера.

– Ничего себе! – изумилась Аманда. – А он, оказывается, умный! – шепнула она подруге.

– А что в этом удивительного? – покосилась на нее Никки.

– Но ведь он же… ну, ты понимаешь?

– Глухой? Понимаешь, Аманда, если он не слышит, это не значит, что он не думает.

– Да, наверно… – Аманда помолчала, а потом горячо призналась: – Знаешь, Никки, я была такая глупая! Когда ты разговаривала с этими людьми, я вдруг поняла, что ведь у тебя нет никаких причин нам помогать! Из-за папы уехала твоя мама, а в то лето он пытался отобрать землю, где вы столько работали. Ну и я тоже, – Аманда прикусила губу и отвела взгляд, – я тоже не всегда хорошо себя вела. А вы все-таки спасли нас с папой. Я даже не знаю, как тебя благодарить.

– Ну и не надо, – Никки чувствовала себя неловко. – Мы, в общем-то, сделали это не ради вас. А потом, на самом деле почти во всем был виноват не твой отец, а эти двое, – она кивнула на связанных ковбоев. – Теперь-то они перестанут нам докучать. Только что же с ними делать?

В конце концов ковбоев взвалили на повозку, и Никки, Питер и Аманда отвезли их в город к шерифу. Выслушав Аманду, шериф обещал послать на ранчо Лоувелла пару своих людей на случай, если там остались другие бандиты.

На обратном пути все трое решили, что Аманде с отцом безопаснее будет остаться у Чендлеров, где Эмили сможет ухаживать за Лоувеллом.

– Аманда, – сказала Эмили, едва они вошли, – ваш отец очнулся и зовет вас.

– Как вы думаете, он выздоровеет? – спросила Никки у тетушки, провожая глазами Аманду, торопящуюся в дом.

– Не знаю, – Эмили сняла очки и потерла переносицу. – Поживем – увидим.

Немного погодя Никки нашла Аманду на крыльце. На темных ресницах Аманды сверкали слезы.

– Все пропало, Никки, – сказала она, не поднимая головы.

Никки села рядом. Ей хотелось утешить подругу, но она не знала как.

– Что?

– Скот, деньги – все. Папа меня затем и звал, чтобы это сказать. Все, что у нас осталось, – дом да несколько акров бесполезной земли.

У Никки глаза на лоб полезли.

– Да ты что! Твой папа – один из самых богатых людей в Вайоминге.

– Понимаешь, он сказал, что в последние годы цены на скот упали, и еще он несколько раз неудачно вложил деньги, так что у него не осталось наличных. А потом пришла засуха, и мы начали терять скот. А эта ужасная зима довершила дело. У нас осталось меньше половины стада. Этого не хватит даже на то, чтобы начать все сначала. – Аманда вздохнула и повернулась к Никки. – Знаешь, что самое странное? Мне все равно. Все, чего я хочу, – это чтобы папочка выздоровел. Никки, а что, если он умрет?

И она снова разрыдалась. Никки не знала, что ответить. Она просто обняла подругу и дала ей выплакаться.

Прошло три дня и три ночи. Четыре женщины по очереди дежурили около Германа Лоувелла. Изредка он приходил в сознание. Тогда они пытались накормить и напоить его. Но по большей части Лоувелл пребывал в забытьи. И они беспомощно следили, как тает этот сильный человек.

Однажды ночью Никки сидела у постели и шила. Вдруг Лоувелл открыл глаза.

– Саманта? – с надеждой спросил он.

– Нет, это Никки, – тихо ответила она, но Лоувелл, казалось, не слышал. Он взял ее за руку.

– Саманта, красавица моя… – Он смотрел на ее лицо озаренное светом свечи. – Ты ничуть не изменилась.

– Я не…

– Тсс. Я знаю. Ты сон. Ты мне часто снишься, – и Лоувелл погладил пальцем ладонь Никки. – Я думал, что смогу разлюбить тебя, но у меня ничего не вышло. Каждый раз, как я вижу твою дочь, я думаю о тебе и вспоминаю…

– Но я…

Он не обратил внимания.

– Послушай, неужели ты не понимаешь? Я тогда отослал тебя к Сайресу потому, что не хотел разрушить твою семью. Это было так тяжело! – Лоувелл прикрыл глаза и слабо улыбнулся. – А ты решила, что я тебя не люблю. Ты ошиблась, Саманта. Бог мой, как ты ошиблась!

Его пальцы разжались – он снова впал в забытье.

Никки сидела, глядя на Лоувелла. Ей никогда не приходило в голову, что этот человек, быть может, любил ее мать. Она бережно высвободила руку и поправила на нем одеяло. Да, конечно, они предали ее отца, но Герман Лоувелл мучился от сознания этого до сих пор.

А может, Саманта тоже любила его? Мало того, что он красив – он был окружен ореолом власти и богатства. Такой женщине, как Саманта, трудно было устоять перед ним, И ее связь с Германом Лоувеллом вдруг показалась Никки не такой уж порочной.

Герман Лоувелл прожил еще два дня, а потом скончался – спокойно, во сне.

Его похоронили на кладбище у Ивового ручья, неподалеку от Сайреса Чендлера. Крохотный погост был забит народом: на похороны сошелся весь город, были люди и из других мест. Скотоводы съехались издалека, чтобы отдать последний долг другу.

Питеру и Лиане скоро надоели косые и злые взгляды. Косились на них многие: как же, он глухой, а она китаянка! Поэтому сразу после похорон они отправились домой вместе с Эмили.

Никки тоже была бы рада присоединиться к своим, но Аманда цеплялась за нее как утопающий за соломинку. Все эти богатые, влиятельные люди и их супруги приносили Аманде свои соболезнования и выражали ей совершенно искреннее сочувствие, но она была безутешна.

После похорон были большие поминки на ранчо. Женщины, по обычаю, наготовили много еды, и все сошлись помянуть Германа Лоувелла.

Никки с детства не бывала в этих уютных комнатах, и теперь ее поразила красота дома. Даже теперь, когда по нему слонялись толпы посторонних, дом сохранял свое спокойное достоинство, которое так нравилось Никки: Приятный был дом. В нем не было этого суетливого нагромождения мебели, которое так любили богатые викторианцы.

Никки вспомнился разговор с Леви. Он говорил, что, если бы ранчо Лоувелла продавалось, золота Сайреса хватило бы на то, чтобы его купить. Чем больше Никки думала об этом, тем больше нравилась ей эта идея. В этом доме хватило бы места и ее ребенку, и тем, что появятся у Питера с Лианой. А на полученные деньги Аманда могла бы уехать куда захочет. Это разрешило бы все проблемы.

«А дало бы это отца твоему ребенку?» – подумалось ей. Но Никки тотчас отбросила эту неприятную мысль вместе с другой: что Леви Кентрелл охотно поселился бы именно в таком доме. Радость Никки слегка поугасла, но идея осталась. Никки с трудом сдерживалась до ухода гостей. Но потом решила помолчать: такое несчастное лицо было у Аманды.

– Никки, можно я у вас поживу? – она оглядела пустые комнаты и передернулась. – Понимаешь, не могу я оставаться здесь, когда его нет.

Никки вспомнила, как сама просила тетю Эмили переселиться в комнату Сайреса, и кивнула.

– Знаю, Аманда, знаю, – она сглотнула ком в горле и обняла подругу. – Живи у нас сколько хочешь, мы тебе будем рады.

Через два дня Никки предложила Аманде продать ранчо. Аманда, понятно, отнеслась к этому несколько скептически.

– Откуда у тебя такие деньги?

– Не беспокойся, деньги найдутся.

– А где ты их возьмешь?

– Она получила наследство, – объяснила тетя Эмили, оторвавшись от своей штопки. – Никки не знала о нем до тех пор, пока ее отец не скончался.

– Ну так что, продашь мне ранчо? – снова спросила Никки.

– Ой, я даже не знаю. Жить там мне не хочется, но имею ли я право продавать это ранчо? Папа ведь в него всю жизнь вложил. – Аманда подошла к окну и выглянула на улицу. – Мне надо подумать.

– Понимаю, – тихо ответила Никки. – Я не буду тебя торопить.