Текст книги "Родник счастья"

Автор книги: Каролин Лэмпмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

11

– Краденое! – Леви не верил своим ушам.

– Я это никому никогда не рассказывал, но, кажется, теперь настало время признаться. – Он перевел дыхание. – Когда началась война между Севером и Югом, мы жили в Мэриленде. Однажды ночью я нашел у нас в дровяном сарае тяжело раненного конфедерата. Я сделал для него все, что мог, но он был при смерти и знал это. Он попросил меня спрятать металлическую шкатулку, что была при нем, и заставил меня пообещать, что я не скажу о ней ни единой живой душе. К утру он умер. Когда я открыл шкатулку, я нашел там золото в прямоугольных слитках – целое состояние.

– А откуда оно взялось? – спросил Леви.

– Если бы я знал! Он ведь умер и ничего мне не сказал. Я понятия не имел, что с ним делать и куда это девать. Я пошел к отцу. Я ему ничего не рассказывал, просто спросил, нужно ли держать обещание, которое даешь совершенно незнакомому человеку. – Сайрес провел рукой по столбу и вздохнул. – Он сказал, что если порядочный человек по доброй воле дает слово, то должен держать его всю жизнь – разве что это вредит кому-то другому. Я решил молчать о золоте, пока не найду законного владельца. К несчастью, я понятия не имел, кому оно принадлежит. Может, тот солдат украл его у янки для конфедератов, может, он украл его у конфедератов для себя. Я даже не знаю, украл он его или просто вез куда-нибудь. Я присоединился к армии Севера, и мне уже не хотелось отдавать золото южанам. А потом, когда война кончилась, Юга просто не стало. – Сайрес стиснул плечо Леви. – Клянусь, у меня и в мыслях не было тратить его на себя, но у моей жены начались… неприятности. Мое дело рухнуло, да еще Питер… Можете себе представить, как жестоко с ним обходились. Я решил, что надо увезти семью куда-нибудь подальше, и тогда все будет в порядке. Поэтому я «позаимствовал» немного золота – только чтобы купить фургон и все необходимое. Нам с детьми здесь было очень хорошо, но Саманта ненавидела эти места. Она выдумывала все новые капризы – наверно, надеялась, что я вернусь на Восток. Сперва ей понадобился бревенчатый дом, потом пристройка для Питера – чтобы не жить вместе с ним. Она все время чего-то требовала, но в конце концов все равно уехала. – Сайрес закашлялся. – Ну вот, а к тому времени я уже привык пользоваться этим золотом. Я беру его только затем, чтобы свести концы с концами, но все время оказывается какая-нибудь нужда.

Леви помолчал. Наконец он произнес:

– Знаете, на мой взгляд, тот солдат отдал вам золото на хранение, и вы честно хранили его. А теперь, через двадцать пять лет, раз хозяин не нашелся, значит, оно ваше. Я так думаю. А то, что вы взяли, – это всего лишь плата за хранение.

По губам Сайреса скользнула невеселая улыбка.

– Кабы я мог думать так же!

– Да, но вы говорили, что золото было в слитках, – вспомнил Леви. – А это ведь самородки.

– Слитки чистого золота выглядят очень подозрительно, особенно в этих краях. Я расплавлял их и выливал золото в холодную воду. – Сайрес помолчал, потом снова взглянул на собеседника. – Если вы откажетесь, я пойму вас. Но я прошу вас как друга.

– Двести долларов – деньги немалые. Не боитесь доверить их мне?

– Если бы я вам не доверял, я бы вообще не показал вам золото. Мне не хочется отсылать вас теперь, но на семена люцерны нужны деньги.

– Да знаете, сколько семян можно купить на эти деньги?

– Я знаю. Но мне хочется, чтобы у Никки с Питером было достаточно денег, если я…

Сайрес не договорил, но Леви его понял. Он сунул мешочек в карман.

– Я отправлюсь утром.

– Будьте осторожны. Разменивайте не больше одного самородка за раз и старайтесь не привлекать к себе внимания. Это не так трудно, как кажется. Саутпасс-сити – город большой, всех салунов и за день не обойдешь.

В глазах Леви вспыхнула неудержимая смешинка.

– О, значит, мне там понравится! – Он помолчал. – А Никки с Питером вы о золоте не говорили?

– Нет. Все собирался, но как-то не было подходящего случая.

– Им ведь все равно придется узнать, – тихо сказал Леви.

Сайрес снова зашелся кашлем.

– Я понимаю, – проговорил он наконец. – Но ведь, кроме них, у меня никого нет. Я не хочу, чтобы они знали…

– По-моему, вы их недооцениваете. Это умные взрослые люди. Не думаю, что они могут осудить вас за то, что вы старались облегчить их жизнь, тем более что на самом деле вы не сделали ничего дурного.

Сайрес улыбнулся.

– Вы всегда относитесь к жизни так… философски?

– Стараюсь.

Они помолчали. Оба были заняты своими мыслями. Наконец Сайрес нарушил молчание, неожиданно спросив:

– Каковы ваши намерения относительно моей дочери?

– Мои намерения? Нет у меня никаких намерений на этот счет.

– Да? – разочарованно спросил Сайрес. – А мне казалось, что вы к ней неравнодушны.

– Это так. Я очень хорошо к ней отношусь. Слишком хорошо, чтобы думать о том, что вы имеете в виду.

– Почему? Чем она вам не нравится?

– Она мне нравится. Будь я на десять лет моложе или она на десять лет старше, я бы, пожалуй, сделал ей предложение.

– Какое значение имеют несколько лет? – возразил Сайрес.

– Никки – красивая молодая женщина. Зачем ей связывать себя с человеком, который ей в отцы годится?

– Позвольте, а сколько вам лет?

– Тридцать два.

Сайрес усмехнулся.

– Рановато же вы начали заниматься такими делами, если считаете, что годитесь ей в отцы. – Он вздохнул. – Я хотел бы видеть ее пристроенной, прежде чем умру.

– Не беспокойтесь. Рано или поздно явится прекрасный юноша и вскружит ей голову.

– Не знаю, не знаю. Может, вы и не заметили, но Никки терпеть не может мужчин… или по крайней мере считает, что терпеть их не может. И она ведет себя так лет с двенадцати. И я надеялся…

– Да она просто не считает меня за мужчину, – прервал его Леви. – Я для нее – просто безобидный дядюшка или старший братец. А потом, я не хочу жениться, и, по-моему, она это знает.

– Что ж, надо было хотя бы попытаться, – грустно улыбнулся Сайрес. – Вы знаете, на самом деле я не боюсь смерти. Для меня это скорее избавление. Но что будет с Никки и Питером, когда меня не станет? Я позвал Эмили, чтобы они не остались совсем одни, но с Германом Лоувеллом ей не совладать. Если он решит выжить их отсюда, им придется уехать. И что с ними тогда будет?

– Сайрес, – Леви коснулся плеча старика, – я обещаю, что не уеду отсюда, пока буду нужен Никки и Питеру.

Сайрес неколько минут внимательно вглядывался в лицо Леви.

– Вы серьезно?

– Я серьезен, как никогда в жизни.

Сайрес задумчиво улыбнулся.

– Если порядочный человек по доброй воле дает слово… Спасибо, Леви.

На следующее утро, еще затемно, Леви уехал в Саутпасс-сити. Когда Питер пришел доить корову, он заметил, что спальник Леви исчез. Питер объявил об этом за завтраком.

– Уехал? – взвилась Никки. – Весенняя пахота в разгаре, а он уехал?

– Послушай, Никки… – начал было Сайрес.

Никки так грохнула на стол тарелку с гренками, что подпрыгнули чашки с кофе.

– Подлец, лентяй бессовестный, койот паршивый! Надо же, взял и уехал! Я тебе с самого начала говорила, не надо было его нанимать! Я ему никогда не доверяла, он мне сразу не понравился! И даже не попрощался! – Она подозрительно шмыгнула носом.

– Никки! Ради Бога! – Сайрес стукнул кулаком по столу. – Я попросил его съездить в Баффало, – он назвал первое место, какое пришло ему в голову, – узнать, почем семена. Леви вернется дней через шесть.

– А-а..

– Вот тебе и «а-а». В чем дело?

– Н-не знаю… – промямлила Никки.

В самом деле, как объяснить, откуда вдруг эта жестокая боль, нахлынувшая на нее, когда Питер сказал, что Леви уехал? С каких пор для нее так важно, есть он или нет его? Разве бродячий ковбой задержится на одном месте надолго? Он обещал остаться до конца весенней страды, но ведь это всего несколько недель. «Ну и хорошо», – сказала она себе, хотя горло ее болезненно сжалось. Это просто от неожиданности. А когда Леви на самом деле соберется уезжать, она успеет приготовиться к этому. И не станет она из-за этого переживать ну ни капельки!

– А почему в Баффало? – спросила она, справившись со своими чувствами. – Это же почти двести миль отсюда.

– Я думал, там семена подешевле. Но я не предполагал, что он уедет без завтрака.

Эмили поставила на стол тарелку с яичницей и мягко перевела разговор на другую тему. Никки постаралась успокоиться. В конце концов, это даже хорошо, что Леви Кентрелла не будет. Теперь все пойдет, как будто он не приезжал.

Папа сказал, через шесть дней? Это же целая вечность!

12

«Может, дождь пойдет? Хорошо бы!» – подумала Никки. Когда она подъезжала к городу, на горизонте собирались облака, Помимо всего прочего, дождливая погода как раз подойдет к ее сумрачному настроению. Последние пять дней Никки была угрюмой и подавленной. Она все время убеждала себя, что это вовсе не связано с отсутствием Леви.

В город Никки въехала все такой же мрачной. Правда, она надеялась, что веселая болтовня миссис Адамс развлечет ее.

– Никки! Вот кстати! Мне нужен твой совет.

Ну вот, Аманда Лоувелл! Никки помрачнела еще больше. Увидев унылое лицо Чарльза Лафтона, стоявшего рядом с Амандой, Никки поняла, что ему все это доставляет не больше удовольствия, чем самой Никки.

– В чем дело, Аманда? – спросила она, направляясь к прилавку.

– Ты знаешь, я нашла в кладовке у миссис Адамс чудную ткань, а вот теперь не знаю, что к ней больше подойдет, тесьма или вот эта прелестная ленточка? – Аманда показала ей рулон пыльного розового шелка и моток розовой же ленты.

– Черт возьми, а мне почем знать?

– О, Никки! – улыбнулась Аманда. – Ну, не будь ты такой упрямой. Мне же только хочется знать, что бы ты сама выбрала?

– А мне самой плевать на все это. Делать мне нечего, как заниматься всякими глупостями!

– Да уж, это заметно, – проворчал спутник Аманды себе под нос, но так, чтобы Никки слышала.

– Чарльз, ну не будь таким грубым, – упрекнула его Аманда. – Никки ведь и в самом деле красивые платья ни к чему. Ты знаешь, Чарльз провел всю жизнь в Европе, – снова обратилась она к Никки. – Он никогда не встречал таких девушек, как ты.

Никки сразу почувствовала себя неуклюжей и непривлекательной.

– Я тоже никогда не встречала таких, как он, – неловко отшутилась она и отошла к другому концу прилавка, ожидая, когда освободится миссис Адамс. Какое ей дело, что этот Амандин красавчик считает ее, Никки, уродом? Да пусть все мужчины так считают. Все, кроме Леви Кентрелла. Никки сердито прогнала эту непрошенную мысль.

Но все-таки она смотрела на то, как миссис Адамс режет ткань, с легкой завистью. У Никки уже много лет не было ни одного платья. Конечно, Аманда права, зачем ей платья при ее образе жизни? А все-таки хорошо бы… Но тут миссис Адамс подошла к Никки, и та прогнала эти мысли прочь. Она быстро купила все, что просил Сайрес, и собралась уходить.

– Ой, Никки, я и забыла! – раздался за спиной нежный голосок миссис Адамс. – Тут твоей тете письмо!

Никки взяла конверт и с любопытством посмотрела на него перед тем, как сунуть в карман. Наверно, опять от сестрицы Лианы. Надо же, она ведь на три года моложе, а писать умеет! Никки много лет тайно лелеяла мечту научиться читать и писать.

Саманта Чендлер взялась было учить дочь грамоте, но потом у нее появились более интересные занятия. Так Никки и выросла неграмотной.

Никки уложила покупки в повозку и взобралась на козлы. Тетя Эмили, конечно, с радостью взялась бы учить ее, но Никки стеснялась признаться, что не умеет читать. Она вообще не любила признаваться в своих слабостях и недостатках. А потом, грамота ей нужна не больше нового платья.

От этих мрачных мыслей Никки отвлекли далекие раскаты грома. Она снова взглянула на грозовые тучи, что вздымались на горизонте.

Хоть бы дождь пошел, в самом деле! Снега этой зимой почти не было, весной тоже было сухо – так и трава не вырастет!

К тому времени как Никки подъехала к дому, гроза была уже совсем близко. Мощные порывы ветра швыряли в лицо пыль, хлестали повозку и лошадей. Наконец Никки добралась до сарая, выпрягла лошадей и увела их под крышу.

Лошади были встревожены, и снять с них упряжь оказалось не так-то просто. Никки уже готова была разреветься от бессилия, но тут появился Питер. Почувствовав знакомую сильную руку, кони успокоились и дали увести себя в стойла.

Никки выглянула наружу и плотнее запахнула куртку. Питер поднял воротник и шагнул вперед, а Никки все еще колебалась.

Гром прогрохотал совсем близко, и Никки наконец решилась. Она обогнула угол сарая, и ветер ударил ей в лицо так, что перехватило дыхание. Еле держась на ногах, она пересекла двор. Уже ступив на порог, Никки вдруг вспомнила, что покупки так и остались в повозке. Она тихонько выругалась и повернула было назад.

Но тут налетел мощный порыв ветра. Пораженная Никки увидела, как кусок крыши сарая оторвался и слетел наземь.

– Кусок кровли сорвало с сарая, – задыхаясь, сообщила она и захлопнула за собой дверь.

– Да, мы слышали какой-то треск, – вокруг рта и глаз Сайреса пролегли озабоченные морщины. – С тобой все в порядке?

– Все нормально, – Никки стянула с себя куртку. – Никогда в жизни не видела такой грозы.

– И я не видел – Сайрес тоже подошел к окну. – Вы гляньте, какие молнии!

Зазубренные стрелы раскалывали небо, гром грохотал почти непрерывно, все громче и громче после каждой новой вспышки. Вот совсем рядом блеснула ослепительно-белая молния, и дом содрогнулся от близкого удара.

– Смотрите! – ахнула Эмили, показывая на один из тополей, росших у Ивового ручья. Молния расщепила ствол надвое, и половина дерева рухнула наземь.

Гроза прошла так же быстро, как налетела. Ветер почти улегся, из-за черных туч выглянуло солнце. Облака уходили на восток, туда же удалялись раскаты грома.

– И хоть бы капля дождя! – сердито проворчала Никки. – Пойду гляну, как там лошади и сильно ли пострадал сарай.

По дороге к сараю ее догнал Питер. Она улыбнулась ему.

– Спасибо, что выбрался помочь! – Питер пожал плечами, ухмыльнулся и погладил ее растрепанные кудри. – Ну, ничего, – сказала она, разглядывая оторванный кусок кровли. – Наверно, могло быть и хуже…

Никки замолчала на полуслове и посмотрела в ту сторону, куда уставился Питер. По дороге скакала лошадь без всадника.

Никки охватил страх. Она узнала Леди и седло Леви. Эту большую гнедую ни с кем не спутаешь. А вон мешки с его инициалами. С ним что-то случилось!

Питер схватил перепуганную лошадь под уздцы и стал успокаивать. Она старалась вырваться, косила глазом и тяжело поводила боками, но Питер держал крепко.

К тому времени как Питер отвел кобылу в конюшню, Никки уже ждала его с двумя оседланными лошадьми.

– Я с тобой! – вызывающе сказала она, готовая к отпору.

Питеру это очень не понравилось. А вдруг Леви серьезно ранен или даже погиб? Но, увидев, как она решительно стиснула зубы, Питер понял, что спорить бесполезно, и, вскочив в седло с видом человека, покорившегося своей тяжкой судьбе, махнул рукой на запад.

– Зачем ехать туда? – удивилась Никки. – Баффало же на востоке.

Питер покачал головой и принялся жестикулировать. «Нет, это ты поедешь на запад, а я поеду на восток. Нужно разделиться – может быть, Леви по дороге дал крюка и заехал в город. – Питер глянул на солнце. – Наверно, он недалеко, иначе лошадь не прискакала бы сюда. До темноты еще много времени. Не забудь сказать Сайресу, куда мы поехали». И он поскакал прочь, не обращая внимания на тщетные попытки Никки остановить его.

Никки с бессильной яростью проводила его взглядом и продолжала возиться с жесткими кожаными ремнями.

– Ну и скотина же ты! – крикнула она ему вслед, хотя и знала, что он не услышит.

Никки старалась не думать о том, что могло случиться с Леви, но тревога оказалась сильнее злости на Питера. Леви не мог ни с того ни с сего свалиться с лошади – он слишком хороший наездник. Она воображала себе всяческие несчастья, одно страшнее другого. Вот он лежит со сломанной ногой – а может, обожженный, как та корова, которую убило молнией? А вдруг его подкараулили Бак с Малышом?

Как раз в тот момент, когда Никки представила себе, как Леви, застигнутый врасплох, падает с лошади, изрешеченный пулями, она заметила к северо-востоку от себя какую-то движущуюся точку. Немного погодя она, к своему облегчению, разглядела, что это идущий человек. Лица она еще не видела, но была уверена, что это он. Кто еще носит такую противную куртку из буйволовой кожи? Он в ней похож на медведя.

А что он вообще здесь делает? Сайрес сказал, что он поехал в Баффало – так ведь это двести миль в другую сторону. К западу от их ранчо на много миль не было ни одного города, кроме Ноувуда. Джексон-Хоул миль на двести дальше, а до Саутпасс-сити миль сто на юго-запад.

Странно, но именно теперь, когда она была уверена, что все в порядке, ее охватил гнев. Она не знает, что и думать, ей чудятся всякие ужасы, а он себе гуляет по прерии как ни в чем не бывало!

К тому времени как она поравнялась с Леви, она уже успела достаточно разозлиться.

– Надо же, какая приятная встреча! – язвительно начала она.

Леви только усмехнулся.

– Я тоже рад тебя видеть. Стало быть, Леди добралась домой?

– Добралась. И, надо сказать, Питер немного удивился, когда она явилась без всадника. Так что же все-таки случилось?

– Леди чем-то не понравился один особенно звучный раскат грома. Пришел в себя я уже на земле.

– Я вижу, семян ты не купил.

– Каких семян?

– А тех, за которыми папа посылал тебя в Баффало.

– Ах, этих… Нет, не купил.

– Почему же? – сурово спросила Никки.

– Об этом я доложу твоему отцу.

– Ах вот как? – Никки вытянулась в седле. – Надо тебе знать, что дела моего отца – это и мои дела.

– Но не на этот раз. – Леви снял шляпу и пригладил волосы. Черт, ну почему Сайрес не хочет рассказать дочери правду? – Мне очень жаль, Никки.

– Ты бы еще больше пожалел, если бы я развернула лошадь и уехала. А я так и намеревалась сделать, если бы не еще одна гроза.

– Еще одна гроза? – удивленно обернулся Леви.

Эти грязно-белые облака, ползущие над землей, были не похожи на грозовые тучи. Леви некоторое время разглядывал их, пытаясь сообразить, где ему приходилось видеть такие облака. И вдруг он вспомнил!

– Гони! – крикнул он, вскакивая в седло позади ошарашенной Никки.

– А что…

– Черт подери, молния подожгла прерию!

Глаза у Никки расширились, лицо побелело.

– А к-куда ехать? – пролепетала она – горло сдавило от ужаса.

– К ручью!

До Ивового ручья было всего мили две, но Леви знал, что огонь обогнать вряд ли удастся. Сильный ветер гнал пламя на северо-восток. Они скакали наперерез огню. Если повезет, может, удастся отъехать в сторону, и пламя пройдет стороной. Иначе их единственный шанс – отсидеться где-нибудь в безопасном месте.

Везти Никки вместе с человеком такого роста, как Леви, да еще вскачь, было бы нелегко и молодой лошади. А Конфетка была уже далеко не первой молодости. Через несколько минут она уже вся покрылась пеной и тяжело поводила боками, но запах дыма подгонял ее лучше любых шпор.

Они проехали почти милю, когда случилось несчастье. Никки, перепуганная, думала лишь о том, что Конфетка долго не выдержит, а потому не заметила опасности, а когда заметила, было уже поздно. Только что она крепко сидела в седле и вдруг оказалась в воздухе. Удар… и темнота.

13

– Никки…

Поначалу она поняла только, что у нее очень болит голова и что ее зовет мужской голос. Никки приоткрыла глаза и увидела перед собой лицо Леви Кентрелла.

Он вздохнул с облегчением.

– Ну, слава Богу. Ты в порядке?

– К-кажется, да. Только голова болит и еще нога. Что случилось?

– Конфетка попала ногой в кроличью нору. Ты упала вниз головой и потеряла сознание.

– А Конфетка? – Никки попыталась сесть.

– Она сломала ногу… Мне очень жаль…

Никки вдруг поняла. Ее глаза расширились от ужаса. Она вскочила, не обращая внимания на боль в ноге. Конфетка лежала на боку, на землю сочилась кровь из ранки в голове.

– О Боже! – Никки всхлипнула и двинулась было к лошади. Леви мягко удержал ее.

– Никки, ей теперь не поможешь. С ней все кончено.

Никки круто повернулась к нему.

– Ты убил Конфетку! – Она принялась молотить его кулачками. – Ты ее пристрелил, как больную корову! Ненавижу! Слышишь? Ненавижу!

Леви поймал ее за запястья и хорошенько встряхнул.

– Никки! Сейчас не до того! Огонь настигнет нас с минуты на минуту!

С горя Никки совсем забыла, почему они скакали во весь опор. Теперь она притихла и посмотрела на юго-запад. Полоса дыма и пламени приближалась невероятно быстро. Воздух наполнился дымом и черной сажей. Только теперь Никки заметила, что мимо них проносится множество всякой живности. Антилопы, койоты, даже гремучие змеи – все пытались ускользнуть от огня, но спасения не было. У Никки засосало под ложечкой.

– Мы погибнем, да? – Ее голос звучал удивительно ровно, хотя ей хотелось дико завизжать.

– Может, и нет, – отозвался Леви и потащил ее к убитой лошади. – Ветер очень сильный, пламя движется быстро, на одном месте долго не задержится. А теперь у нас есть укрытие…

– Не понимаю… Леви!

Не успела Никки сообразить, что к чему, как Леви опрокинул ее на землю возле брюха Конфетки и сам бросился сверху, накрыв Никки своим телом и словно не слыша ее негодующих воплей.

– Кентрелл, ты что, с ума спятил? Ты что делаешь? – Никки пыталась вывернуться, но безуспешно.

– Один старый ковбой мне рассказывал, как однажды переждал такой же пожар, прижавшись к земле. Пламя прошло верхом и его не тронуло.

Леви приходилось кричать – рев пламени с каждой секундой становился все громче.

– Думаешь, нам тоже удастся?

– Не знаю. Чарли Хоббс мог и приврать, но это наш единственный шанс. Что бы ни случилось, держи себя в руках и не поднимай головы.

– Я не боюсь! – заявила Никки.

– Это хорошо. А то я как раз боюсь.

Никки притихла и извернулась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Ты? Боишься?

Теперь его серо-голубые глаза были очень серьезными.

– Ужасно. Смешно было бы не бояться. – Леви снова уложил Никки ничком и сказал ей на ухо: – Слушай, у меня в кармане кожаный мешочек. Он принадлежит твоему отцу. В случае чего отвези ему, ладно?

– Сам отвезешь! – отрезала Никки. Страшно было подумать, что кто-то из них может не вернуться. – Это небось тоже не мое дело, как с теми семенами!

Леви ничего не ответил. Может быть, удастся закрыть Никки от огня. Главное, что ей угрожает, – это задохнуться. Дым уже сейчас был такой густой, что казалось, будто воздуха не осталось совсем. Дышать было мучительно трудно.

Никки приподняла голову – огонь был футах в пятидесяти. Еще несколько секунд, и…

– Ложись! – рявкнул Леви, хлопнув ее по затылку.

Никки почувствовала, как он коснулся ее шеи – неужели поцеловал? – но тут же все исчезло в шипении, треске и реве. А вонь была еще страшнее рева: горящая смесь полыни, крови, пота, паленой шерсти, десятки других отвратительных запахов. Никки едва не задохнулась.

Пламя неудержимо неслось вперед, сметая все на своем пути. Оно ревело над ними, как огромный раскаленный паровоз. Никки опалило жаром, ее охватила паника, и она попыталась вскочить. Леви обхватил ее за талию, стараясь удержать, а Никки вырывалась изо всех сил. Внезапно у нее перехватило дыхание – Леви навалился на нее всем своим весом.

– Лежи, м-мать твою! – прорычал он.

В Леви было двести с лишним фунтов весу, так что Никки ничего не оставалось, как последовать его совету. Она чувствовала, как колотится у него сердце, слышала его прерывистое дыхание. Оттого, что Леви боялся не меньше самой Никки, ей стало совсем нехорошо.

Прошло несколько минут – часов – целая вечность, – и вдруг все кончилось.

Несколько секунд они лежали неподвижно, как были. Потом Леви отодвинулся. Он дотронулся до щеки Никки и окликнул ее. Никки, ошарашенная и растерянная, подняла голову.

– Мы живы?

– Похоже, да. – Леви оперся на локоть и огляделся. Вокруг простиралась почерневшая прерия. – Во всяком случае, мне так кажется.

Огонь был уже футах в ста и быстро удалялся, оставляя за собой дымящуюся пустыню. Леви покачал головой, словно сам не верил спасению:

– А я-то всегда думал, что это одна из ковбойских историй Чарли.

– Что-о? – Никки с трудом села. – Так ты меня обманывал?

– Да нет, в общем, не очень. Я предполагал, что старина Чарли малость приврал, но был уверен, что ты-то в безопасности.

Леви снял шляпу и принялся разглядывать здоровенную дыру с обугленными краями.

– Странно. Я помню, что вроде бы угли падали мне на спину, а вот этого я как-то не приметил.

Никки покосилась на Леви и сморщила нос:

– Фу-у! Похоже, твоя куртка здорово обгорела!

Леви понимал, что паленой шерстью несет в основном от мертвой лошади, но промолчал. Он пощупал опаленное пятно на рукаве.

– Черт! Хорошая была куртка!

– Велика потеря, – буркнула Никки. – В жизни не видела такого уродства!

Леви слабо улыбнулся. Он встал и стянул с себя тяжелую куртку.

– Может, она и не очень красивая, но мне здорово повезло, что она была на мне!

– Я тоже так думаю, но… Леви, что у тебя с ногой? – ахнула Никки. Джинсы Леви были порваны в верхней части бедра, и сквозь штанину проступала кровь. – Ты ранен?

Леви посмотрел на рану – раньше ее не было видно из-под куртки.

– Должно быть, напоролся на что-то, когда падал. Ничего, это не так страшно, как кажется.

При виде крови Никки вернулась к реальности. В те жуткие минуты, когда над ними бушевало пламя, она была не в состоянии думать ни о чем, кроме собственного спасения. Мир словно был застлан пеленой дыма. А теперь на Никки нахлынуло чувство вины и раскаяние. Она нагнулась и погладила лошадь.

– Бедная Конфетка… Она была такая хорошая…

– Я знаю… Прости меня. – Леви стиснул плечо Никки.

Никки судорожно сглотнула и опустила голову, пряча внезапные слезы.

– Ну почему ты не подождал, пока я очнусь? Это я должна была решать…

– Наверно, это оттого, – вздохнул Леви, – что я почти всю жизнь возился с лошадьми. Когда я увидел, что она сломала ногу, я поспешил избавить ее от мучений. – Он бережно отвел со щеки Никки непокорный локон. – Никки, ей было больно. Я не мог оставить ее мучиться.

– Я бы это сделала сама! Это была моя лошадь. Это мне следовало при… пристрелить ее, а ты… ты…

И, к своему великому стыду, Никки разревелась.

Леви поднял ее на ноги и притянул к себе.

– Никки, тебе необязательно было делать это самой, – тихо сказал он, гладя ее по голове широкой огрубевшей ладонью. Никки давала выход своему горю, а Леви баюкал ее в своих сильных объятиях и утешал как мог.

Наконец буря пронеслась, Никки только судорожно всхлипывала. Леви мягко заговорил:

– Знаешь, давным-давно был у меня конь и звали его Кузнечик. Это был первый конь, которого я объездил сам, и он был для меня дороже всех лошадей на свете. Мне было лет восемнадцать, когда он заразился сонной болезнью и его надо было пристрелить. Папа сказал, что он сам сделает это, но я отказался. Кажется, я тогда воображал, что если бы мы со стариной Кузнечиком поменялись местами, он бы сделал для меня то же самое. – Леви приподнял лицо Никки и заглянул в ее мокрые от слез глаза. – Ты знаешь, с тех пор прошло уже много лет, но каждый раз, как мне бывает нужно пристрелить лошадь, я вспоминаю Кузнечика. Тогда я тоже считал, что должен сделать это, но теперь я предпочел бы, чтобы Кузнечика пристрелил папа.

Никки с минуту смотрела на него, потом упрямо мотнула головой.

– Врешь ты все. Тебе меня жалко, вот ты и сочинил эту дурацкую историю, чтобы меня утешить. Если бы это была лошадь Питера или даже твоего братишки, ты бы ни слова не сказал. Разве нет?

Леви едва не усмехнулся, представив себе своего тридцатилетнего «братишку», на четыре дюйма выше самого Леви.

– Может, и нет, но…

– Почему же ты не можешь относиться ко мне так же, как к Питеру?

– Да потому, что Питер куда рассудительнее! – отрезал Леви. Потом тяжело вздохнул: – Знаешь, иногда мне хочется тебя…

– Что? Отшлепать?

– Вообще-то я не это имел в виду, но на самом деле идея неплохая.

– Попробуй! – вызывающе сказала Никки. – Если, конечно, храбрости хватит.

– Много ли нужно храбрости, чтобы отшлепать ребенка? – отпарировал Леви. – Ну почему ты не можешь вести себя как взрослая женщина, а не как невоспитанная девчонка? Может, тогда люди начали бы обращаться с тобой как со взрослой.

– Да? – глаза Никки вспыхнули гневом. – А как дяденька Леви Кентрелл обращается со взрослыми? Пугает чем-нибудь пострашнее?

Леви потом никак не мог понять, какая муха его укусила. Только что он грызся со злющей дикой кошкой и вот уже целует ее с таким упоением, как никогда в жизни. Ну и что, что между ними двенадцать лет разницы? Ну и что, что он в жизни не встречал большей зануды, чем Никки? Он внезапно осознал, что все это не имеет ровно никакого значения. И понял: бесполезно пытаться подавить чувство, влекущее его к Никки. Конечно, это ужасно глупо, но он сам не заметил, как влюбился.

Никки оказалась застигнута врасплох. Она еще ни разу не целовалась с мужчиной, и тело помимо ее воли откликнулось на поцелуй. На Никки нахлынули волны неведомых прежде чувств. Колени сделались ватными, сердце колотилось, как бешеное. Она бессознательно закинула руки на плечи Леви и забылась в его объятиях. Отдавшись буре чувств, захлестнувших ее с головой, Никки ответила ему столь же страстным поцелуем.

Наконец Леви отпустил ее, нежно погладил по щеке и улыбнулся.

– Милая моя Никки! – шепнул он и снова склонился к девушке.

Никки в ужасе отшатнулась. Как быстро она растаяла в его объятиях! Как подвело ее собственное тело! «А, тебе понравилось целоваться! – прошептал ехидный голосок внутри ее. – Ты совсем как твоя матушка!»

– Я тебе не «милая Никки», ты, дубина!

Она вырывалась из рук Леви, вытирая губы рукавом. Он отпустил ее и с удивлением отступил назад.

– В чем дело?

– В чем дело? – переспросила она. – Сперва пристрелил мою лошадь, потом облапал, а теперь спрашиваешь, в чем дело!

– Я же просто поцеловал тебя!

– Для тебя это, может, и просто, а мне… Это ужасно!

– Извини, – сказал Леви, взяв ее за руку.

– Не трогай меня! – И Никки врезала ему под дых своим маленьким твердым кулачком.

Леви ахнул от боли – у него аж дыхание перехватило.

Никки сердито потирала ушибленные костяшки пальцев, но, видя, как Леви сперва бледнеет, потом краснеет, она почувствовала что-то вроде угрызений совести. Она уже начинала прикидывать, как бы извиниться, но тут заметила оскорбленный взгляд Леви.

– Господи, Никки, я же извинился, – выдавил он, переводя дух.

– Не надо было хватать меня за руку. Я не люблю, когда меня трогают.

– Я это запомню.

– Наверно, зря я тебя так сильно ударила, – призналась Никки.

– Зря ты меня вообще ударила, – отрезал Леви, потирая живот.

– А ты первый начал! Зачем было делать такие дурацкие вещи?

Глядя на чумазое лицо Никки, Леви почувствовал, что ему как-то странно сдавило грудь. Сразу видно, где он прикасался к ней – черные разводы напоминали о поцелуе. Неужто она и впрямь ничего не почувствовала?