Текст книги "Собрание сочинений, том 19"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

Ф. ЭНГЕЛЬС ТЕОРИЯ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ
В ТОЛКОВАНИИ ЛИГИ ПРОТИВ ХЛЕБНЫХ ЗАКОНОВ

В этом номере напечатано письмо г-на Дж. Нобла, который возражает против некоторых замечаний, сделанных нами в передовой статье в «The Labour Standard» от 18 июня [См. настоящий том, стр. 269—273. Ред.]. Хотя столбцы, предназначенные для передовых статей, мы не можем занимать полемикой по поводу исторических фактов или экономических теорий, – все же на этот раз мы ответим человеку, который, хотя и стоит на позиции правительственной партии, но, по-видимому, искренен.

На наше утверждение, что посредством отмены хлебных законов стремились достигнуть «понижения цены на хлеб, а следовательно и денежной заработной платы», г-н Нобл возражает, что таково было «протекционистское заблуждение», против которого настойчиво боролась Лига, и в доказательство этого приводит несколько выдержек из речей Ричарда Кобдена и из одного воззвания Совета Лиги.

Автор статьи, о которой идет речь, жил в то время в Манчестере – он был там одним из фабрикантов. Ему, конечно, превосходно известно, какова была официальная доктрина Лиги. Если свести ее к самой краткой и наиболее общепризнанной формулировке (ибо имеется много вариантов), то она гласила: отмена хлебных пошлин увеличит нашу торговлю с другими странами, непосредственно увеличит наш ввоз, в обмен на который иностранные потребители будут покупать наши промышленные изделия, повышая тем самым спрос на наши промышленные товары; таким образом, увеличится спрос на труд нашего промышленного рабочего населения, и стало быть должна повыситься заработная плата. День за днем и год за годом повторяя эту теорию, официальные представители Лиги, будучи поверхностными экономистами, могли, наконец, выступить с изумительным утверждением, будто заработная плата повышается и понижается обратно пропорционально не прибыли, а цене продуктов питания; что дорогой хлеб означает низкую заработную плату, а дешевый хлеб – высокую заработную плату. Таким образом, глашатаи Лиги провозгласили, что повторяющиеся каждые десять лет промышленные кризисы, существовавшие и до и после отмены хлебных пошлин, являются просто результатами хлебных законов, результатами, которые должны исчезнуть, как только будут отменены эти ненавистные законы; что хлебные законы являются единственным крупным препятствием, стоящим между британским фабрикантом и жаждущими изделий этого фабриканта бедными иностранцами, неодетыми и дрожащими от холода из-за недостатка британских материй. И таким образом Кобден в самом деле мог заявить в выдержке, цитируемой г-ном Ноблом, что промышленная депрессия и понижение заработной платы в период от 1839 до 1842 г. были последствием чрезмерно высокой цены на хлеб в эти годы, тогда как это было не что иное, как один из обычных периодов промышленной депрессии, повторяющихся с величайшей регулярностью, вплоть до настоящего времени, каждые десять лет; период депрессии, значительно удлиненный и отягощенный плохим урожаем и нелепым вмешательством алчного законодательства лендлордов.

Вот какова была официальная теория Кобдена, который при всех своих способностях агитатора был плохим дельцом и поверхностным экономистом. Он, несомненно, верил в нее так же искренне, как г-н Нобл верит в нее и по сей день. Но основная масса Лиги состояла из практических дельцов, которые больше, чем Кобден, заботились о делах и достигали в них обычно большего успеха. Совсем по-другому относились они к этому делу. Конечно, перед лицом посторонних лиц и на публичных митингах, в особенности же пред лицом своих рабочих, официальная теория выдавалась обычно за «суть дела». Но дельцы, занимаясь делами, обычно не откровенничают со своими клиентами, а если г-н Нобл придерживается другого мнения, то лучше бы ему держаться подальше от манчестерской биржи.

Достаточно было с некоторой настойчивостью поставить вопрос о том, каким же путем предполагается повышение заработной платы в результате свободной торговли хлебом, – как обнаруживалось, что имели в виду повышение заработной платы, выраженной в предметах потребления; что денежное выражение заработной платы вполне возможно вовсе не повысится, – но разве по существу это не было бы повышением заработной платы? А если вы продолжали проявлять настойчивость, то обычно выяснялось, что денежная заработная плата могла бы даже и понизиться, тогда как блага, получаемые рабочим за эту уменьшившуюся сумму денег, все же были бы больше тех, какими он пользовался раньше. Если же вы задавали наконец еще несколько вопросов по поводу того, каким же способом должно было произойти ожидавшееся огромное расширение торговли, то вы могли очень скоро услышать, что рассчитывают они главным образом на эту последнюю возможность: на понижение денежной заработной платы в связи с падением цены хлеба и т. д., падением, с избытком компенсирующим это понижение. Более того, много было и таких, кто не старался даже скрывать свое мнение, что дешевый хлеб нужен просто для того, чтобы снизить денежную заработную плату и таким способом разбить наголову иностранную конкуренцию. Что именно таковы были на деле намерения и цели основной массы фабрикантов и коммерсантов, составлявших большинство Лиги, – этот вывод совсем не трудно было сделать тому, кто привык иметь дело с коммерсантами и кто не имел поэтому привычки всегда принимать на веру их слова. Вот что мы говорили и повторяем. Об официальной доктрине Лиги мы не говорили ни слова. Экономически она была «заблуждением», а практически – просто прикрытием корыстных целей, хотя некоторые из лидеров повторяли ее так часто, что в конце концов сами в нее уверовали.

Очень забавны цитируемые г-ном Ноблом слова Кобдена о рабочих, которые «с удовлетворением потирают руки» в ожидании хлеба по 25 шиллингов за квартер. Рабочий класс в то время отнюдь не пренебрегал дешевым хлебом; но от деятельности Кобдена и компании рабочие испытывали такое «удовлетворение», что в течение ряда последних лет сделали невозможным для Лиги устроить хотя бы один настоящий публичный митинг во всей Северной Англии. Автор настоящей статьи испытывал «удовлетворение», присутствуя в 1843 г. при последней попытке Лиги устроить такой митинг в здании солфордской ратуши и видя, как митинг чуть не был сорван одним только внесением поправки в пользу Народной хартии. С тех пор на всех митингах Лиги было введено правило «входа по билетам», которые были доступны далеко не для всех. С того времени «чартистская обструкция» прекратилась. Рабочие массы достигли своей цели: они доказали, что Лига, вопреки своим притязаниям, не представляла их.

В заключение несколько слов о теории заработной платы в толковании Лиги. Средняя цена товара равна издержкам его производства; действие предложения и спроса состоит в сведении ее к этому уровню, вокруг которого она колеблется. Если это верно для всех товаров, то это верно и для товара, именуемого трудом (или, точнее говоря, для рабочей силы). Стало быть, размер заработной платы определяется ценой тех товаров, которые входят в обычное и необходимое потребление рабочего. Другими словами, при неизменности прочих условий заработная плата повышается и понижается вместе с ценой жизненных средств. Это – закон политической экономии, против которого все эти Перронет-Томпсоны, Кобдены и Брайты всегда будут бессильны. Но все прочие условия вовсе не остаются всегда неизменными, и поэтому действие этого закона на практике видоизменяется сопутствующим действием других экономических законов; он затушевывается, и иногда до такой степени, что довольно трудно бывает проследить его. Для вульгаризирующих и вульгарных экономистов, ведущих свое происхождение от Лиги против хлебных законов, это послужило предлогом для утверждения, что прежде всего труд, а затем и все другие товары не имеют реально определенной стоимости, а имеют только колеблющуюся цену, регулируемую предложением и спросом более или менее независимо от издержек производства, и что для повышения цен, а следовательно и заработной платы, нельзя сделать ничего другого, как только увеличить спрос. Так отделываются от неприятной связи между размером заработной платы и ценой продуктов питания и бесцеремонно заявляют согласно своей вульгарной, смехотворной доктрине, что дорогой хлеб означает низкую заработную плату, а дешевый хлеб – высокую заработную плату.

Может быть, г-н Нобл спросит, не оказывается ли заработная плата при нынешней дешевизне хлеба обычно на том же уровне или даже выше, чем при дороговизне хлеба, обложенного до 1847 г. пошлиной? Для ответа на этот вопрос пришлось бы заняться продолжительным исследованием. Но достоверно вот что: там, где какая-либо отрасль промышленности процветала и где в то же время рабочие были хорошо организованы для защиты своих интересов, их заработная плата обычно не понижалась, а в некоторых случаях даже повышалась.

Это доказывает только то, что рабочих прежде оплачивали слишком низко. А там, где какая-либо отрасль промышленности приходила в упадок или же где рабочие не были крепко организованы в тред-юнионы, их заработная плата неизменно падала, и часто до голодного уровня. Подите в лондонский Ист-Энд и посмотрите сами!

Написано Ф. Энгельсом в начале июля 1881 г.

Напечатано в газете «The Labour Standards (London) № 10, 9 июля 1881 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС
ПАРТИЯ РАБОЧИХ

Как часто предупреждали нас друзья и сочувствующие: «Держитесь подальше от партийной политики!» И они были совершенно правы, поскольку дело касается политики нынешних английских партий. Рабочий орган – партийный в современном смысле слова, по своему направлению не должен принадлежать ни к вигам, ни к тори, ни к консерваторам, ни к либералам, ни даже к радикалам. Консерваторы, либералы, радикалы – все они представляют только интересы правящих классов и различные оттенки мнений, господствующих среди лендлордов, капиталистов и мелких торговцев. В тех случаях, когда им приходится быть представителями от рабочего класса, они вовсе не представляют его. У рабочего класса есть свои собственные интересы, как политические, так и социальные. Как отстаивал он то, что считал своими социальными интересами, показывает история тред-юнионов и движения за сокращение рабочего дня. Но защиту своих политических интересов он оставляет почти полностью в руках тори, вигов и радикалов, людей господствующего класса, и в течение чуть ли не четверти века рабочий класс Англии довольствовался тем, что плелся в хвосте «великой либеральной партии».

Такая политическая роль недостойна наиболее организованного рабочего класса Европы. В других странах рабочие оказались гораздо более активными. В Германии уже более десяти лет существует рабочая партия (социал-демократы), которая обладает десятью местами в парламенте и рост которой так напугал Бисмарка, что он провел те гнусные репрессивные меры, о которых мы сообщаем в другой статье [См. настоящий том, стр. 289—291. Ред.]. Однако, вопреки Бисмарку, рабочая партия непрерывно растет; лишь на прошлой неделе она завоевала шестнадцать мандатов в мангеймский городской совет и один – в саксонский парламент. В Бельгии, Голландии и Италии последовали примеру немцев; в каждой из этих стран существует рабочая партия, хотя избирательный ценз слишком высок для того, чтобы у них в данный момент была возможность послать депутатов в законодательный орган. Во Франции как раз в настоящее время процесс организации рабочей партии достиг высшей точки; на последних выборах рабочая партия получила большинство в ряде муниципальных советов, а в октябре этого года на общих выборах несомненно завоюет несколько мест в палате депутатов. Даже в Америке, где переход из рядов рабочего класса в ряды фермеров, торговцев или капиталистов происходит еще сравнительно легко, рабочие считают необходимым организоваться в самостоятельную партию. Везде рабочий борется за политическую власть, за прямое представительство своего класса в законодательных органах, везде – только не в Великобритании.

Однако никогда еще в Англии не было шире, чем теперь, распространено убеждение, что старые партии обречены на гибель, что старые пароли утратили смысл, что старые лозунги подорваны, что старые панацеи уже больше не действенны. Мыслящие люди всех классов начинают понимать, что должен быть проложен новый путь и что путь этот возможен лишь в направлении демократии. Но в Англии, где промышленный и земледельческий рабочий класс образует огромное большинство населения, демократия означает власть рабочего класса, не более и не менее. Пусть же этот рабочий класс готовится к выполнению предстоящей ему задачи – к управлению этой обширной империей; пусть он поймет ответственность, которая неизбежно выпадет на его долю. Лучший способ для этого – воспользоваться той силой, которая уже находится в его руках, тем фактическим большинством, которым он обладает в каждом большом городе королевства, для посылки в парламент людей из своих собственных рядов. Используя предоставленное съемщикам домов и квартир избирательное право, легко можно было бы послать в парламент сорок или пятьдесят рабочих, а такой приток совершенно свежей крови был бы там, конечно, крайне желателен. При наличии даже такого числа рабочих парламент уже не мог бы все более превращать, как это теперь делается, ирландский земельный билль[181]181
  См. примечание 174.


[Закрыть] в ирландский земельный блеф, а именно: в билль о возмещении убытков ирландским лендлордам; не мог бы сопротивляться требованиям о перераспределении парламентских мест, о действительном наказании за подкуп, о возложении расходов по организации выборов на государственную казну, как это принято везде, кроме Англии и т. д.

Более того, в Англии подлинно демократическая партия возможна только как рабочая партия. Просвещенные люди из других классов (где их вовсе не так много, как нас хотят уверить) могут присоединиться к этой партии и даже быть ее представителями в парламенте, после того как докажут свою искренность. Так бывает везде. В Германии, например, представители рабочих вовсе не во всех случаях являются рабочими. Но никакая демократическая партия ни в Англии, ни где бы то ни было не достигнет действительных успехов, если она не будет иметь ясно выраженного пролетарского характера. Откажитесь от этого, и у вас ничего не будет, кроме сект и надувательства.

А для Англии это даже еще более верно, чем для других стран. К сожалению, было достаточно много надувательства со стороны радикалов после крушения первой во всемирной истории рабочей партии, партии чартистов. – Да, но ведь чартисты потерпели крушение и ничего не достигли. – Так ли это? Из шести пунктов Народной хартии два, а именно тайная подача голосов и отмена имущественного ценза, являются теперь законом страны. Третий пункт – всеобщее избирательное право – во всяком случае почти осуществлен в форме избирательного права для съемщиков домов и квартир; четвертый пункт – равные избирательные округа – определенно будет проведен как реформа, обещанная нынешним правительством. Так что крушение чартистского движения привело к осуществлению доброй половины чартистской программы. И если одно только воспоминание о былой политической организации рабочего класса могло привести к этим политическим реформам, а сверх того и к ряду социальных реформ, то каковы же будут результаты действительного существования политической рабочей партии, подкрепленной сорока или пятьюдесятью представителями в парламенте? Мы живем в таком мире, где каждый обязан заботиться о себе сам. Однако английский рабочий класс позволяет, чтобы о его интересах заботились лендлорды, капиталисты и мелкие торговцы с их прихвостнями – юристами, газетчиками и т. д. Неудивительно, что реформы в интересах рабочих осуществляются так медленно и такими жалкими крохами. Рабочим Англии стоит только пожелать, и от них будет зависеть провести любую реформу, социальную и политическую, которую требует их положение. Так отчего же не сделать этого усилия?

Написано Ф. Энгельсом в середине июля 1881 г.

Напечатано в газете «The Labour Standards (London) № 12, 23 июля 1881 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС
БИСМАРК И ГЕРМАНСКАЯ РАБОЧАЯ ПАРТИЯ

 Английская буржуазная пресса в последнее время упорно молчала о жестокостях, совершаемых Бисмарком и его подручными в отношении членов социал-демократической рабочей партии Германии. Единственным исключением оказалась до некоторой степени газета «Daily News». Прежде, когда деспотические правительства за границей позволяли себе такие выходки по отношению к своим подданным, английские ежедневные и еженедельные печатные органы подымали действительно большой шум. Но здесь подвергается гонениям партия рабочих, которая этим именем гордится, и вот пресса, представляющая «общество», «высший свет», замалчивает факты и, судя по упорству своего молчания, по-видимому даже одобряет их. В самом деле, какое дело рабочим до политики? Пусть они предоставят это дело «вышестоящим». А затем есть еще и другая причина молчания английской прессы: очень трудно нападать на исключительные законы Бисмарка и на тот способ, которым он их применяет, защищая в то же время применение исключительных мер в Ирландии г-ном Форстером[182]182
  Введение земельного билля 1881 г., ставшего в августе 1881 г. законом, вызвало сопротивление со стороны ирландских арендаторов. Министр по делам Ирландии Форстер применил чрезвычайные меры, выделив войска для выселения арендаторов, отказывавшихся от внесения арендной платы.


[Закрыть]. Это очень щекотливый пункт, и лучше его не затрагивать. Вряд ли можно ожидать от буржуазной печати, чтобы она сама указывала на то, как сильно пал моральный престиж Англии в Европе и в Америке благодаря действиям нынешнего правительства в Ирландии.

Общие выборы каждый раз приносили германской рабочей партии быстро возрастающее число голосов; на предпоследних выборах она получила 500000, а на последних – за ее кандидатов подано было более 600000 голосов. Берлин выбрал двух депутатов; Эльберфельд-Бармен – одного; Бреславль, Дрезден – по одному; было завоевано десять мест, и это несмотря на то, что правительство заключило союз со всеми либеральными, консервативными и католическими партиями, несмотря на шум, вызванный двумя покушениями на жизнь императора, ответственность за которые все остальные партии единодушно возложили на рабочую партию. Тогда Бисмарку удалось провести закон, в силу которого социал-демократия была объявлена вне закона. Рабочие газеты, числом более пятидесяти, были запрещены, рабочие общества и клубы были закрыты, их денежные средства конфискованы, их собрания разгонялись полицией, и в довершение всего был издан закон, по которому целые города и округа могли быть «объявлены на чрезвычайном положении» точно так же, как в Ирландии. Но Бисмарк проделал в Германии такие вещи, на которые никогда не отваживались даже при английских исключительных законах в Ирландии[183]183
  Исключительные законы (coercion bills) принимались английским парламентом несколько раз на протяжении XIX века с целью подавления революционного и национально-освободительного движения в Ирландии.
  В силу этих законов на территории Ирландии вводилось осадное положение и английским властям предоставлялись чрезвычайные полномочия.


[Закрыть]. В каждом округе, «объявленном на чрезвычайном положении», полиция получала право высылать любого человека, которого она имела «основание подозревать» в социалистической пропаганде. Берлин был, конечно, сразу объявлен на чрезвычайном положении, и сотни (а с их семьями – тысячи) людей были высланы. Ибо прусская полиция всегда высылает людей с семьями; молодых неженатых людей обычно не трогают; для них высылка не была бы тяжелым наказанием, а для отцов семейств она в большинстве случаев означает продолжительную нищету, если не полное разорение. Затем Гамбург избрал рабочего в члены парламента, и город был немедленно объявлен на чрезвычайном положении. Первая партия высланных из Гамбурга составляла около ста человек, а вместе с семьями – еще сверх того более трехсот человек. Рабочая партия в два дня собрала средства, покрывшие их путевые и другие неотложные расходы. Затем объявлен был на чрезвычайном положении и Лейпциг, причем исключительно под тем предлогом, что иначе правительство не может сокрушить партийную организацию. В первый же день было выслано тридцать три человека, преимущественно женатых людей с семьями. Список возглавляли три члена германского парламента; быть может, г-н Диллон пошлет им поздравительное письмо, так как все они оказались все же не в столь плохом положении, как он[184]184
  Энгельс имеет в виду то обстоятельство, что ирландский политический деятель, член английского парламента Джон Диллон отбывал в это время тюремное заключение.


[Закрыть].

Но это еще не все. Раз уж рабочая партия объявлена по всем правилам вне закона, раз уж она лишена всех тех политических нрав, которыми, как полагают, имеют счастье пользоваться остальные немцы, то с отдельными членами этой партии полиция может делать все, что ей угодно. Их жены и дочери, под предлогом обыска для обнаружения запрещенных изданий, подвергаются самому непристойному и грубому обращению. Их самих арестовывают, когда заблагорассудится полиции, разбор их дела откладывается с недели на неделю, и выпускают их, лишь продержав несколько месяцев в тюрьме. Полиция изобретает новые преступления, неизвестные уголовному кодексу, а толкование самого кодекса расширяется невероятным образом. И полиция довольно часто находит подкупленных или достаточно фанатичных чиновников и судей, которые оказывают ей помощь и содействие; этой ценой покупается повышение по службе. К чему все это приводит – показывают следующие поразительные цифры. За год, с октября 1879 по октябрь 1880 г., в одной лишь Пруссии за государственную измену, за государственные преступления, за оскорбление императора и т. д. было заключено в тюрьму не менее 1108 человек, а за политические памфлеты, за оскорбление Бисмарка или за выпады против правительства и т. п. – не менее 10094. Одиннадцать тысяч двести два политических заключенных – это превосходит даже ирландские подвиги г-на Форстера!

Чего же достиг Бисмарк всеми этими принудительными мерами? Того же самого, чего г-н Форстер достиг в Ирландии. Социал-демократическая партия находится в таком же цветущем состоянии и обладает столь же прочной организацией, как и ирландская Земельная лига[185]185
  Ирландская национальная земельная лига – массовая организация, основанная в 1879 г. мелкобуржуазным демократом Майклом Девиттом. Земельная лига, объединявшая широкие слои ирландского крестьянства и городской бедноты и пользовавшаяся поддержкой прогрессивных элементов ирландской буржуазии, отражала в своих аграрных требованиях стихийный протест ирландских народных масс против гнета лендлордов и национального гнета. Однако лидеры Земельной лиги занимали непоследовательную колеблющуюся позицию, чем воспользовались буржуазные националисты (Парнелл и др.), которые стремились свести деятельность Земельной лиги к борьбе за гомруль, то есть за ограниченное самоуправление Ирландии в рамках Британской империи. В 1881 г. Земельная лига была запрещена, но фактически продолжала свою деятельность до конца 80-х годов.


[Закрыть]. Несколько дней тому назад происходили выборы в городской совет Мангейма. Партия рабочего класса выставила шестнадцать кандидатов и провела их всех большинством почти трех к одному. Затем Бебель, член германского парламента от Дрездена, выступил кандидатом в саксонский парламент от лейпцигского округа. Бебель – сам рабочий (токарь) и один из лучших, если не лучший, ораторов в Германии. Чтобы воспрепятствовать его избранию, правительство выслало весь его избирательный комитет. Каков же был результат? Таков, что даже при ограниченном избирательном праве Бебель был избран значительным большинством голосов. Итак, исключительные меры Бисмарка для него совершенно бесполезны; наоборот, они ожесточают население. Те, для кого отрезаны все легальные способы отстаивать свои права, прибегнут в один прекрасный день к нелегальным, и никто не сможет осуждать их. Как часто провозглашали эту доктрину г-н Гладстон и г-н Форстер! А как поступают они теперь в Ирландии?

Написано Ф. Энгельсом в середине июля 1881 г.

Напечатано в газете «The Labour Standards (London) № 12, 23 июля 1881 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского